Нюта, или Второй шанс для Антихриста

Глава 11

Последнюю лекцию я сидела, как на иголках, хмурнее грозового неба.

Даже от девчонок отсела за заднюю парту, оставив их бурно обсуждать того самого «офигенного» новенького, явившегося-таки в нашу обитель.

Не знаю, чего в нем было офигенского, но вот взгляд этого самого новенького явственно прожигал во мне дырку. Он не сверлил меня упрямым взглядом, нет. Но те, что бросал периодически, вкупе с многозначительной тонкой ухмылкой, выводили меня из себя.

И по прошествии полутора часов, я честно не могла сказать, что испытывала больше: все тот же не поддающийся контролю страх… Или дикое ощущение того, как меня Аларский бесит!

Середина наполовину, наверное.

Сознание почти раздваивалось, и впору было саму себя сдавать в палату с мягкими стенами, в объятия добрых дядей санитаров.

С одной стороны я не верила. Не верила, и всё тут! Ну, сказал он, что ему нужна я. Но мало ли кто и что говорит? Что он мне сделает в людном месте? Силком же в машину не затащит, правда? А в мою машину и вовсе не сунется, у меня там много чего холодного и острого припасено. Та же гюрза в бардачке!

Да и потом, хотел бы что-то сделать, давно бы поймал и сделал, разве нет? Да и предупреждение его это… к чему? Что за игру он ведет?

Но эти здоровые сомнения были с одной стороны.

С другой… С другой я вспоминала, как выпала из сознания почти на двое суток, и проснулась в особняке Исаева. А ведь могла очутиться совсем в другом месте. И не совсем одетой. И не совсем целой. И… и хрен его знает, в каком виде еще!

И могла ли проснуться вообще.

Короче, клинило меня конкретно. Чувство легкой паники затыкал ком раздражения в горле и, как только раздался звонок, с места я подкинулась одной из первых. Вот только подруги, как назло, собирались со скоростью улиток, впавших в старческий маразм.

— А быстрей никак? — поинтересовалась, с трудом сдерживая раздражение, глядя как Ева с привычной педантичностью складывает конспекты в очередной свой дизайнерский рюкзак. Если честно, я бы уже на всей космической скорости двинула к корпусу со спортзалом, и давно была бы там, запираясь на все шпингалеты в раздевалке.

Вот только уже пообещала кому-то в одиночку не передвигаться.

И сейчас почти жалела об этом!

— Не терпится получить от Османа? — выразительно вскинула брови Лопаткина. Доминика уныло вздохнула, кажется, замедлившись еще. А я, заметив, что к нашему разговору прислушиваются, вроде как с неохотой и очень тихо выдала:

— Мне еще форму из машины забирать.

И почти вздохнула с облегчением, когда Аларский, спрятав ухмылку, все-таки отправился за остальными студентами на выход.

План сработал безукоризненно.

— Ладно, — судя по взгляду, Ева мне если и поверила, то ненамного. А Доминика и вовсе была рада вынужденной отсрочке.

И очень дико расстроилась, когда поняла, что у меня совсем другие планы!

— А как же форма? — недоуменно спросила подруга, когда я, покинув родной корпус, не двинула в сторону парковки, а совсем наоборот, живо дернула за угол, дабы быстрей добраться до спортзала.

— А я вспомнила, что она в рюкзаке, — лучезарно улыбнулась я, когда стоянка с кучей машин и освободившихся от занятий студентов окончательно скрылась из вида.

Ева смерила меня очередным подозрительным взглядом… Но снова промолчала.

Чувствую, допрос с пристрастием мне если устроят, то потом.

— От кого ты бегаешь?

Упс. Ошиблась!

У кого-то сегодня с терпением явный напряг. И это я даже не об Аларском говорю, который не просто так медлил в кабинете перед уходом — явно меня поджидал, дабы о своих планах напомнить. Чего я его, зря на парковку отправила, что ли? Пересекаться с ним, до того, как приедет Исаев, в мои планы не входило!

Если он приедет вообще.

— От новенького, — призналась с неохотой я. — Мы еще в клубе познакомились после драки. И… он мне не нравится. Совсем!

— А ты ему, как я понимаю, очень? — Лопаткова, как всегда, зрила в корень, в то время как Ника тихо, но отчетливо вздохнула. От зависти, наверное.

Вот глупая душа!

— Не спрашивай, — отмахнулась я от лишних расспросов, искренне надеясь на благоразумие и тактичность подруг. Я и так замучилась обдумывать и рассказывать о заварившейся вокруг меня каши, честно.

Слава всем великим покемонам, на этот раз и не пришлось. Мы не успели доковылять даже до крыльца, как оказались в толпе среднего размера и почти одинакового возраста — весь наш буйный коллектив почти дружно топал на тренировку. Парни, как всегда, гоготали, девчонки висли у них на плечах…

Я вздохнула с облегчением.

Хоть что-то осталось неизменным!

Наш коллектив сформировался давно, и чуть не распался лишь однажды. Когда кто-то выкупил здание танцевального центра, а вместе с ним и нашего руководителя. Это был конкретный такой удар ниже пояса, если честно, для всех, многие даже сразу разбрелись куда-подальше. Но положение спас Осман, который тогда был еще просто танцором. Он-то и щелкнул по нашим приунывшим носам, нашел место, где нам заниматься, и сам встал у руля. С тех пор отсеялись слабые, добавились сильные, вскрылись все «крысы»… Но основной костяк остался прежним. Мы стали только сильней и популярнее.

А еще, прежним осталась наша дислокация — спортзал этого самого универа. Да не простой, а тот самый, из платного отделения, огромный и обалденный, с отдельными раздевалками и даже душевыми. И всё это абсолютно бесплатно!

Семья Кумратовых, кроме прочего, финансировала и некоторые институты нашего университета.

И потому, когда встал вопрос о высшем образовании, мы с подругами над выбором долго не маялись. Даже пролезли на бюджет, мужественно решив не висеть на шее родителей мертвым грузом. Никина мама, легкомысленная бизнесвумен, была в шоке, но сильно не возражала. Мой папа с мачехой идею только одобрили, а вот у Евы всё было гораздо сложнее.

Но об этом как-нибудь потом.

В общем, в отдельный корпус с несколькими спортзалами, тренажерными залами и прочей лабудой мы ввалились шумной гогочущей компанией. И только меня, окунувшуюся, наконец-то, в привычный жизненный уклад, отпустила тревога, как вся наша бригада замерла, остановившись на подходе к нужному помещению.

По пустым коридорам разливались нежные, тоскующие звуки скрипки.

Дальше, до распахнутых дверей, все двенадцать человек крались уже на цыпочках, мигом оборвав все обыденные приколы.

Сотни пустующих квадратных метров были залиты яркими лучами солнца, бившего из множества огромных окон под потолком. А посередине чуть шершавого, темно-синего пола с обязательной разметкой, стояла высокая, стройная мужская фигура с изящным лакированным музыкальным инструментом в руках.

Мы неаккуратной горой застыли в дверном проеме, осторожно выглядывая над головами друг друга.

Тонкая песня скрипки скручивала внутренности в узел.

Осман играл, прикрыв глаза, делая это так, как умел он один — полностью отдаваясь музыке.

Кажется, это была мелодия Ибрагима и Хатидже из «Великолепного века». Полная тоски и печали, неразделенных надежд и боли по несбыточному, она будто касалась самых уязвимых струн души.

И в тоже время, это было нереально, прям до невозможности красиво.

Мы все замерли, будто кролики в свете фар несущегося на нас «Ланд Крузера»…

— Нам писец, — коротко констатировала Ника.

И она была права. Стоило только Осману прекратить играть, заставив последнюю ноту жалостливо повиснуть в воздухе, и резко открыть глаза, мы бросились по раздевалкам в рассыпную!

И не зря.

Осман играл редко. На людях, тем более при нас — еще реже. Но если уж вот так брал в руки любимую скрипку… Стоило бежать!

Я уже как-то говорила, он никогда ни с кем не ругался, даже голос повышал редко. Загадочная восточная душа, он предпочитал ко всему подходить с философией, известной лишь ему одному. Но при этом всегда давал четко понять, что он думает по тому или иному поводу.

В нашем отношении это почему-то удавалось лучше всего при помощи музыки.

Танцоры, что с нас взять?..

На этот раз, кстати, с нас взяли всего лишь пару сотен литров пота, пару банок слез и сотню тонн угрызений совести.

И не только по нашей с девчонками вине!

Как выяснилось потом, кроме нас, кое-кто из парней за выходные тоже умудрился отличиться. Но когда, после трех часов интенсивной тренировки, мы попадали замертво прямо на пол, краснеть перед бандой уже не было никаких сил.

Моя совесть просто и незатейливо сдохла!

Вместе с дыхалкой, мышцами и всем остальным.

Осман заставил повторить нас ВСЁ. Разминку — трижды, все имеющие танцы — дважды. Мы даже прокрутили все незаконченные связки, которые когда-то составляли смеха ради! В общем, вместе с искренними раскаяниями в содеянном, Мастер выжал весь наш имеющийся в загашнике, довольно не скромный, к слову, репертуар. И заставил повторять его раз за разом, пока не вышло идеально!

К концу тренировки я готова была рыдать.

И не только я.

Радовало только одно: народ на нас не злился. Но вот Осман, так и не выдавивший из себя ничего, хоть относительно походившее на улыбку, по окончанию репетиции просто ушел.

И вот это было обидно!

Не успев даже толком остыть, грустные и печальные, мы расползлись по сторонам: девочки налево, мальчики направо. Привычно скинув обувь в «предбаннике», где полагалась ее оставлять вместе с верхней одеждой, в самой раздевалке мы с девчонками греховно предались унынию, дружно хлюпая воду из заранее припасенных бутылок.

Настроение было из разряда «ну, такое».

— Вот честное слово, лучше б он кричал, — стягивая мокрую футболку, проворчала Доминика.

Я молча кивнула, соглашаясь. Мне было тяжелее, чем остальным, раз так в тысячу. Во-первых, я давно, прям очень давно не тренировалась. А во-вторых… Эх, не хочется в очередной раз заниматься самобичеванием. Но по факту, пойти накрутить уши Марике было исключительно моей идеей!

Хотя девоньки меня радостно поддержали.

Но не вспоминать же, что за это я огребла уже втройне?

— Или уши накрутил, — вздохнула, с трудом стаскивая прилипшую к телу тонюсенькую, как паутинка, прозрачную тунику. Следом за ней отправился короткий спортивный топ, который полагалось цеплять под эту самую тунику.

Прохладный воздух раздевалки приятно холодил кожу. Играть в стесняшку было не досуг: все остальные тоже стягивали с себя одежду.

Я вас умоляю, после стольких лет, чего мы там друг у друга не видели-то?

Хотя…

— О, — притягивая к себе косметичку с мыльно-рыльными принадлежностями, ожила я, разглядев на груди Доминики кое-что новенькое. — Титова, а это что такое? Никак засос?

— Где? — округлила глаза подруга, проворно завешиваясь волосами. — Тебе показалось!

— Ну да, ну да, — серьезно покивала Ева, скрывая улыбку и попутно вешая полотенце на шею. — На нервной почве глюки!

— Ага, — поддакнула вдруг Миланка, еще одна наша танцовщица, с трудом пытаясь вытряхнуть себя из узких леггинсов. — И это появилось вовсе не после того, как в субботу тебя видели в «Медиаторе» с тем рыжим кудрявым красавчиком!

— С кем?! — махом озверела я.

И не, это вовсе не потому, что претендовала на звание единственной рыжей и кудрявой. Просто я точно знала, кто у нас еще имелся такой же, но мужского пола, и с еще куда худшим характером!

— Да не было такого, точно говорю, — подруга активно пошла на попятный, невозмутимо так продвигаясь в сторону душевой. — Я вообще рок-кафе не люблю!

— Зато выступающих там музыкантов — очень даже! — рыкнула я, подрываясь с места, забыв даже про нечеловеческую усталость.

Ника, взвизгнув, принялась бежать. Я, естественно, следом, как была, в одних штанах. И не то, чтобы я была против ее тайных встреч и личной жизни… Просто если они в очередной раз пацапаются с местной звездой — Димкой Огурцовым — утешать ее снова придется нам!

Там такой долгий и бурный любофф, асисяй и все дела, что даже рассказывать страшно. Уже много лет они больше треплют друг другу нервы, чем встречаются. Сходятся, расходятся, мстят друг друга с помощью других отношений… А потом типа случайная встреча — и всё начинается по новой.

Сколько Доминика из-за Димки слез пролила, жуть! И ведь обещала, обещала, поганка эдакая, что больше с ним никогда.

И на тебе, всё заново!

Короче, догнала я эту засранку уже в душевой, где долго и безжалостно буцкала собственным полотенцем. Визгу-у-у было…

Девчонки посмеялись. Доминика в итоге покаялась, а я, с чувством выполненного долга, нырнула за ближайшую кафельную стенку, стягивая штаны. Миссия по спасению утопающих в сомнительных отношениях была успешно завершена, и можно было ненадолго утопнуть самой.

Правда, как следует отмыться мне не дали. И пяти минут не прошло, как со стороны двери в раздевалку послышалась отборная ругань Евы!

— Мать, ты чего? — кое-ка отплевавшись от обильной пены нового шампуня, выглянула из-за белой шторки я.

— Да дверь не открывается! — послышалось сердитое в ответ.

Та-а-ак. А я-то, наивная, думала, что на сегодня приключений хватит!

Дверь, кстати, на самом деле не открывалась. Уже через пять минут, судорожно домывшись и кутаясь в разноцветные полотенчики, у выхода столпились мы все. Дергали ручку и так и эдак, но она не собиралась нажиматься от слова совсем!

Еще десять долгих минут прошли в атмосфере паники, ругани и неприличного, для прекрасной половины нашего коллектива, мата. На волю хотелось всем! Да и после душа стало откровенно прохладно — отопление в корпусах еще не дали, пар уже рассеялся, а нижнее белье, которое девчонки нацепили под полотенца, грело слабо.

Наконец, после пятидесятого замысловатого толчка двери, резко-дерганного нажатия длинной медной ручки и красочного «ептвоюмать» в исполнении нашей рослой Машуты, за дверью что-то эпично грохнулось. Мы получили долгожданную свободу!

Вот только обрадовались рано.

— Это что за бабуйня? — не надо было смотреться в зеркало, чтобы увидеть, как мои зрачки от удивления расползлись на всю харю.

В раздевалке было пусто!

Прям совсем.

Нет, там и раньше было минимум всего. Из мебели только низкие скамеечки, многочисленные крючки на стенах, да пара заблудших стульев. Один из них как раз и валялся у двери, им, по всей видимости, кто-то шибко хитрый и подпер дверную ручку. Помимо него, все наши сумочки-рюкзаки-чемоданчики в эпичном беспорядке нагло и вряд ли самостоятельно раскидались по сторонам…

Но из одежды не было ни единого клочка ткани!

— Ущипните меня, — тихо попросила Доминика, обалдело разглядывая вешалку, на которой еще совсем недавно одиноко висела ее тонкая кожанка, любимый свитшот и узкие джинсы, а внизу аккуратной стопкой ждала мокрая от пота спортивная форма…

Мы никогда не шли в душ одетыми, максимум в белье. Там вешать шмотки было некуда, на крохотных крючочках на перегородках между душевыми едва умещались полотенца с косметичками. Да и удобными они не были, с них вечно всё падало на кафельный пол. А надевать на себя что-то мокрое, если это чистая одежка, или класть в сумку, если это тренировочная, всё едино. Неприятно, короче!

В общем… В общем, пока мы все голые и усталые плескались под чистой водичкой, на всю имеющуюся одежку нас кто-то некрасиво обул.

На всю и абсолютно!

Мы даже не суетились. Не ругались, не устраивали судорожный обыск всех углов с обязательными охами, охами и причитаниями. Мы просто были в шоке!

Каюсь, грешна. Первой моей мыслью было — Мастер нам так отомстил.

Вот только это не просто не в духе Кумратова, подобная шутка вообще поперек всей его сущности. Ибо это низко, это подло, это вообще…

Вообще, и баста!

— А делать-то теперь что? — первой отмерла Миланка, когда обалделые взгляды всех шестерых девчонок сошлись на мне. Почему именно на мне?

Просто из них я оказалось самой одетой! У меня остались штаны-ы-ы-ы…

Спасибо взбучке, которую я устроила Доминике.

Делать было нечего. Пришлось, отчаянно тоскуя по ветровке, исчезнувшей из рюкзака, кутаться как следует в полотенце и переться в «предбанник». Чтобы там, убедившись в отсутствие еще и обуви, набрать полную грудь воздуха и требовательно заорать:

— Осман!!

Запоздавшая мысль воспользоваться мобильником была тут же откинута, как бесполезная. Мы находились на цокольном этаже, а здесь со связью всегда туго.

У парней раздевалка за соседней дверью, она точная зеркальная копия нашей. Шанс доораться по старинке, конечно, минимален. Но, к моему удивлению, уверенные шаги раздались почти сразу.

И вскоре стало понятно почему. Первым в наши девичьи владения шагнул Кумратов, в одних брюках, с влажными волосами, голым торсом и полотенцем на шее… А следом за ним объявился сам Антихрист!

И я прекрасно помню, что сама его звала.

Но не могу сказать, что вот прям сейчас была очень рада его видеть!

— Что случилось, душа моя? — оглядев весь мой нетрадиционный прикид, турок тактично остановил свой взгляд на уровне моего носа. В отличие от некоторых, явно забавляющихся предоставленным зрелищем, небрежно опираясь на дверной косяк!

— Кто-то стащил нашу одежду, — скупо ответила, едва не скрипнув зубами. — Всю!

— Ты шутишь? — смоляные брови Мастера взлетели вверх. Ну, еще бы. Я бы на его месте тоже удивилась!

Исаев вон, вообще, давится смехом потихоньку.

Забавляет тебя ситуация, да, нечистый? Кто-нибудь, напомните мне, если я еще раз попаду к нему в гости, спереть из его гардеробной последние труселя!

— Если б, — скорчилась я, переступая босыми ногами по ледяному бетонному полу. — Пока мы мылись, кто-то запер дверь и обчистил раздевалку. Исчезло всё до последнего носового платка, включая обувь! Похоже на шутку?

— На очень некрасивую, — нахмурился наш восточный капитан. И, заметив, как я зябко передернула голыми плечами, прижимая к груди обмотанное вокруг тела полотенце, кивнул. — Иди в раздевалку, звезда моя. Я попробую разобраться.

И, круто повернувшись на пятках, вышел.

Но последовать короткому приказу я не успела. Исаев молча шагнул вперед, стягивая с себя чернильно-черную толстовку с длинными рукавами и просторным капюшоном. Затем уверенно накинул ее мне на плечи, почти заботливо стянул на моей груди края… и, вцепившись длинными пальцами в мое ухо, вкрадчиво поинтересовался:

— Ну и во что ты опять успела влезть, зараза моя рыжая?

Я нервно икнула, машинально вставая на цыпочки.

Какой, однако, хороший вопрос.

И что на него прикажете ответить?!