О пролетарской культуре (1904-1924)

Наука и пролетариат

Наука имеет классовый характер. Ее классовый характер не в том, что она защищает интересы того или другого класса. Наука, которая поставила для себя задачей защищать интересы определенного класса, уже не является наукой, так, например, нельзя назвать наукой вульгарную политическую экономию.

Но и далекая от желания специально защищать интересы класса наука является классовой по самой своей природе. Эта классовая природа ее выражается в происхождении, точке зрения, методах разработки и изложения. И такой характер имеют все науки, а не одни общественные знания; даже такие науки, как математика или логика.

Природа науки состоит в том, что она есть организованный коллективный опыт людей и служит орудием организации жизни общества.

Господствующая наука в самых различных ее отраслях является буржуазной: работали над ней, главным образом, представители буржуазной интеллигенции, концентрировали в ней материал опыта, доступный буржуазным классам, понимали и освещали его с точки зрения этих классов, организовали приемами и способами, для них привычными, им свойственными; и в результате наука эта служила и раньше, и служит до сих пор, орудием буржуазного устроения общества: сначала – орудием борьбы и победы буржуазии над классами отживающими, потом – орудием ее господства над классами трудовыми, все время – орудием организации производства и всего того производственного прогресса, который осуществлялся под руководством буржуазии. Такова организующая сила науки; но здесь же видна ее историческая ограниченность.

Эта ограниченность сказывается уже в самом материале науки, в содержании опыта, который она организует, – и всего заметнее в общественных науках. Так, изучая производственные отношения, буржуазная наука не могла уловить и выделить особую, и как раз высшую, форму сотрудничества, товарищескую или коллективистическую, потому что эта форма почти не свойственна буржуазным классам. У них есть только такие ее зародыши, как ассоциации, напр., научные, художественные и т. п., главным образом, в идеологической области. Эти зародыши не могли определить собою мышления буржуазных классов, которое всецело индивидуалистично. А не имея понятия о товарищеском сотрудничестве, буржуазная наука не могла уловить многих важных условий развития машинного производства, равно как и развития рабочего класса.

Но еще гораздо значительнее ограниченность той основной точки зрения, которая проникает всю буржуазную науку, потому что подсказывается ей самим положением буржуазных классов в социальной системе и, следовательно, всем их бытом. Эта особенность заключается в отрыве науки от ее действительной основы – общественного труда.

Начало этому отрыву было положено обособлением труда умственного от физического. Само по себе это еще не исключает сознания неразрывной связи практики и теории в общественном процессе, как едином целом. Но для буржуазных классов это целое невидимо, находится вне поля их зрения. Они воспитываются на индивидуальном хозяйстве, частной собственности, борьбе рынка; вследствие этого они индивидуалистичны по своему сознанию, и социальная природа науки им недоступна, непонятна. Для них наука не есть организованный коллективно-трудовой опыт и орудие организации коллективного труда; для них познание есть нечто само по себе, нечто даже противоположное практике, имеющее свою особую «идеальную», «логическую» природу, и если фактически может руководить практикой, то именно в силу этой особой высшей природы, а отнюдь не потому, что из практики происходит и ради нее вырабатывается.

Между тем, для нас наука способна руководить трудом именно в силу своей трудовой природы. Буржуазная точка зрения совершенно перевертывает действительные соотношения. Такие извращения принято называть фетишизмом. Здесь перед нами своеобразный фетишизм, который можно назвать «отвлеченным фетишизмом познания».

Развитие буржуазного мира шло во всех областях его творчества, в том числе и в области науки, по пути все возраставшей специализации. Наука дробилась на отрасли, число которых возрастало. Расхождение их усиливалось, все более уменьшая живое общение между ними; индивидуалистическое разъединение людей обостряло этот процесс, потому что, если специалисты одной отрасли еще вынуждаются необходимостью взаимно делиться опытом и мыслями, то специалисты разных отраслей сравнительно свободны от такой необходимости. Этим путем наука пришла к великой разрозненности, подобной разрозненности самого капиталистического общества; и в такой же аналогии – анархически шло ее развитие.

Результат был тот, что буржуазная наука хотя накопила во всех областях громадное богатство материала и методов его разработки, но не могла привести его в стройную и планомерную, целостную организацию. Каждая специальность создала даже свой особый язык, непонятный и для ученых другой специальности, не только для широких масс. Одни и те же соотношения и связи опыта, одни и те же приемы познания изучаются в разных отраслях, как вещи совершенно различные; методы одних отраслей с трудом и большим опозданием проникают в другие.

Во всех науках о жизни идея приспособления служит основной руководящей точкой зрения. В социальных науках вообще и в политической экономии в частности на деле изучаются именно процессы человеческого приспособления: но даже самого слова «приспособление» вы там почти не встретите. Речь идет только об «интересах», «выгоде». Это – только субъективная сторона приспособления, и благодаря непониманию этого, многие вопросы объективного приспособления не могут быть правильно поняты. Приведу еще более грубый пример: в мои школьные годы учили в арифметике пропорции, тройное правило, простое и сложное, правило процентов; учет векселей; и даже тогда мне, ребенку, было странно, почему это все разделяют и учат особо, когда это – одно правило. Такое смешение языков в современной разрозненной науке, – своего рода столпотворение вавилонское в смягченной форме, – неизбежный источник дезорганизации. Отсюда и узость кругозора, цеховая ограниченность, развивавшаяся в людях науки, ослаблявшая и замедлявшая творчество.

Развитие машинного производства, внося единство в технические методы, вызвало и в науке тенденцию к объединению методов, к преодолению вредных сторон специализации. Многое сделано в этом направлении; но, пока остается коренной отрыв всех отраслей науки от их общей, социально-трудовой основы, до тех пор эта тенденция может действовать только в частностях, но не привести к стройной и единой организации науки в целом.

В высшей степени важно и интересно, что объединение методов науки идет прямо из области производства. Так, вся область физико-химических наук объединяется теперь принципом энергетики. Но что такое энергетика? Это принцип машин, прямо перенесенный в познание; ибо машины именно и выполняют на деле превращение энергии. Но для буржуазии, отошедшей от производства, эта связь с ним энергетики остается непонятной и даже незаметной.

Буржуазная наука мало доступна рабочему классу. Она слишком громоздка по чрезмерному накоплению и недостаточной организованности материала. Самый язык ее, тяжелый, трудный, является одним из серьезных препятствий, чтобы овладеть ею. Кроме того, буржуазная наука является товаром, который продается слишком дорого для рабочего класса. Но все же отдельные энергичные представители рабочих преодолевают эти препятствия и овладевают той или иной отраслью знания.

Каковы же результаты? Получает ли рабочий то, что ему нужно? Дает ли ему буржуазная наука могучее средство для осуществления слияния науки с жизнью?

Нет. Получаются обычно иные результаты. Рабочий, незаметно для себя, пропитывается духом буржуазной культуры, усваивает себе ее мировоззрение, отрывается от трудовой природы науки и от связи со своим трудовым классом. Незаметно для себя он превращается в духовного аристократа с типичными признаками цеховой ограниченности. Его душа получает отпечаток буржуазной культуры.

Такова картина. Она достаточно определенна для того, чтобы сделать соответствующие выводы, а именно: необходимо пересмотреть современную науку с пролетарской точки зрения как по содержанию, так и по форме изложения; необходимо создать новую организацию как для разработки, так и для распространения науки в рабочих массах. В большинстве научных отраслей выполнение этих задач будет означать планомерное получение наследства старого мира; но в некоторых отраслях знания потребуется широкое и глубокое самостоятельное творчество. Все это необходимо, чтобы вновь связать науку с миром труда, заполнить пропасть, вырытую буржуазной наукой, сделать так, чтобы в сознании масс она была тем, что есть на деле: практическим опытом человечества, орудием организации его практики.

До сих пор лишь общественные науки, и то отчасти, выполняли эту задачу; дело начал и больше всех осуществил Карл Маркс. Но этого мало. Эта работа должна быть распространена на все области познания. Преобразование это сделает науку жизненно близкою для рабочего класса.

На первый взгляд кажется, что такая задача неосуществима, когда дело идет о специальных отраслях знания, напр., физиологии, физике, астрономии и т. д.

Но если подойти к вопросу глубже, если проанализировать понятия каждой науки с новой точки зрения, то станет ясно, что в высказанном взгляде нет ничего нереального.

Возьмем физиологию – науку о нормальных жизненных отправлениях организма. Все эти отправления представляют процессы затраты и восстановления энергии; следовательно, перед нами не что иное, как учение о рабочей силе. Раз это понято, какой глубокий интерес получает она в глазах рабочего, который увидит в ней науку, близкую его непосредственной жизни и деятельности.

Или возьмем физико-химические науки, «физику» в широком смысле слова. Ее обычно определяют как науку об изменениях материи. Но что такое материя? – В это понятие вкладывается весьма различное содержание; в философии это слово имеет не меньше десятка значений, и даже в науке не одно. Наиболее точное определение, до какого дошла современная наука, характеризует материю по признаку «сопротивления». Дальнейшее исследование показывает, что дело идет именно о том «сопротивлении», которое объективно, т. е. имеет силу и значение для всех людей, а не для отдельного человека, для которого «сопротивлением» могут быть и призраки сна и галлюцинации; т. е. материя есть то сопротивление, с которым встречается коллективный труд людей.

Подобным образом можно определить астрономию, как учение об ориентировке трудовых усилий в пространстве и времени. Логику следует понимать, как теорию социального согласования идей, организационных орудий труда и т. д. Ясно, насколько в таком понимании все эти науки ближе к сознанию рабочего.

Далее, необходимо стремиться к устранению той разрозненности науки, которая порождена ходом специализации: к единству научного языка, к сближению и обобщению методов разных отраслей знания не только между собою, но и с методами разных областей практики, к выработке полного монизма тех и других. Его воплощением явится всеобщая организационная наука, необходимая пролетариату, как организатору в будущем всей жизни человечества, всех ее сторон.

Что касается формы изложения наук, то и здесь задача заключается в наибольшем упрощении без ущерба для сущности излагаемого. За последнее время делались попытки к демократизации знания, и они наглядно показали, какое количество ненужного балласта хранится в буржуазной науке, как много можно выбросить лишнего, как можно много упростить, не изменяя сущности знания. Пересмотр науки с коллективно-трудовой точки зрения в значительной степени поможет упрощению. Для примера возьмем ту же геометрию. Для буржуазного сознания это отвлеченно-логическая наука. Между тем, она – типичнейшее орудие для организации человеческого труда. Еще в эпоху Древнего Египта жрецы пользовались геометрией, как орудием для правильного распределения и построения земельных участков, затопляемых ежегодно разливами рек, для руководства инженерными работами и проведением дорог, для астрономических наблюдений, по которым совершался расчет времени сельскохозяйственных работ. И геометрия понималась тогда, как религиозное откровение, как истина, исходящая от божества.

В современном нам буржуазном мире геометрия в широком масштабе руководит организацией современной техники и понимается, как «чистая наука». Так, в разные эпохи наука имеет разный вид и понимается в разном смысле, находясь в руках различных классов. С этой точки зрения не парадоксом будет сказать, что если была геометрия феодальная, затем буржуазная, то теперь нужна и будет геометрия пролетарская.

Итак, из всего сказанного ясно, что перед пролетариатом стоит великая задача: провести социализацию наук, сделать их способными служить задачам социалистической борьбы и строительства. Чтобы достигнуть этой цели, необходимо создать, как уже было указано, организацию для распространения знаний и способствовать самому широкому проявлению творчества рабочей массы. Распространение знаний и научная работа неразрывно связаны; их жизненным воплощением должны явиться Рабочий Университет и Рабочая Энциклопедия.

Не нужно думать, что Рабочий Университет явится сколком современных буржуазных университетов. Нет. Поскольку сейчас университеты резко разграничивают специальности, постольку самый их принцип неприемлем для нас.

Рабочий Университет должен представлять систему культурно-просветительных учреждений, ступенями восходящих к одному центру формирования и организации научных сил.

В этой системе на каждой ее ступени курсы общеобразовательные должны дополниться специальными, социально-практическими и научно-техническими.

При единстве основной программы, связывающей все ступени вместе с их дополнениями, будет сохранена полная свобода попыток усовершенствования, как частных программ, так и методов. Это будет гарантией развития, сохранения живого духа в работе университета.

По типу организации Рабочий Университет будет резко отличаться от современного буржуазного университета, который построен на авторитете, на духовной власти, на строгом разделении безусловных руководителей и пассивных учеников, послушно воспринимающих духовное богатство от своих наставников.

В пролетарском университете принцип иной. Здесь нет «учителей», здесь товарищество, сотрудничество, живая совместная работа, освещенная духом свободной критической мысли. Здесь речи нет о пассивном восприятии знаний. Основной задачей пролетарского университета является дать возможность работающим овладеть методом научного исследования. Это может быть достигнуто только работой, и всего лучше – совместной, товарищеской работой.

Опыт показал, что эта задача, осуществима. Лично мне пришлось работать в рабочих школах на Капри, в Болонье; и товарищи могут подтвердить вам, что именно так была поставлена там работа, и что она принесла свои результаты.

В данный момент это дело становится на прочную и широкую почву: организуется Московский пролетарский университет. Уже устроена Социалистическая академия и т. д. Все они являются отдельными частями одного великого целого – Рабочего Университета.

Не нужно думать, что мы собираемся разрушить университеты, созданные буржуазной культурой. Нет; мы признаем, что в данный момент они еще нужны, так как выполняют необходимую работу по созданию культурных ценностей. Они еще не отжили свой век. Теперь мы еще не можем обойтись без буржуазной интеллигенции и ученых. Нам еще надо создать свою рабочую интеллигенцию, своих студентов, своих ученых.

Тов. Покровский в своем доклада говорил, что нам нужно подготовить как можно скорее тысячи пролетарских студентов, которые занимали бы государственные университеты и взяли бы из рук буржуазных ученых знания, необходимые для организации народного хозяйства. Но он не остановился на том, какова должна быть эта подготовка. Она должна быть отнюдь не только научно-техническая: научить рабочего пользоваться литературой, научными приборами, дать ему элементарные научные знания, и только. Этого мало. Если только с этим он придет в старые храмы буржуазного знания, он подчинится его буржуазному влиянию, как подчинялись до сих пор выходцы из рабочей среды в мире буржуазной науки. Эта «чистая» наука оторвет его от трудового мира и будет воспитывать в нем духовный аристократизм, который так легко появляется в начинающих изучать «высшие науки», доступные лишь немногим. Ведь зародыши такого аристократизма вы видите всюду в связи с наукой; даже рабочий, только что усвоивший некоторые иностранные слова, часто начинает наивно щеголять ими. Нужно воспитать сознательного, образованного в социальном смысле рабочего студента, который не поддался бы духу буржуазной науки и планомерно брал бы у старых университетов то, что ему нужно и полезно; притом в кратчайшее время, а не в 4‑5 лет, которые буржуазия дает для этого своим обеспеченным и не желающим усиленно трудиться детям. Таких студентов даст только подготовка в Рабочем Университете, на низших и средних его ступенях, тогда как высшие будут и сами по себе давать знание более полное и совершенное, чем старые университеты.

Пролетарский университет явится также организацией для выработки Рабочей Энциклопедии. Она необходима для борьбы и работы пролетариата. История показывает, что каждый великий класс создавал свою энциклопедию. Были энциклопедии феодальные, жреческие: библия – энциклопедия еврейской феодальной эпохи; книга Ману – индусского феодализма и т. под. Для борьбы против феодального строя французская буржуазная интеллигенция создала «Великую Энциклопедию», которая послужила могучим орудием в ее руках. Самая форма энциклопедии зависела всегда от способов мышления создающего их класса; жреческие, вроде библии, имели вид историко-морального, на откровении построенного руководства разными сторонами жизни; разрозненное буржуазное мышление нашло наилучшую форму в словаре, где куски знания связываются просто с отдельными словами. Пролетарская энциклопедия явится целостной картиной методов и достижений как труда, так и познания. В этом виде она явится лучшим орудием победоносной классовой борьбы и творческого строительства.

Наш общий лозунг в области мысли – социализация науки. Наши лозунги научно-организационные – Рабочий Университет, Рабочая Энциклопедия.