О снах и о смерти

Глава 7 Целительная жертва прежним телом

Согласно тексту Комариуса, перед тем, как душа и дух смогут вернуться в тело, последнее должно пройти определённую трансформацию. Прежде всего, необходимы признаки того, что тело проходило через нечто, похожее на растворение прежнего тела или принесение его в жертву. Например, оно могло проходить через пытки или испытание огнём. Мужчина, сон которого об Аниме был упомянут ранее, перед смертью рассказал аналитику о следующем сне:

Лучший друг сновидца был приговорён к казни, и сновидец выдвинулся быть палачом. Он сделал это в надежде на то, что сможет спасти жизнь друга, т. к. считал его невиновным. В его руке был острый нож, и ему пришлось сделать вид, будто он хотел убить осужденного, т. к. в противном случае ему пришлось бы заплатить за свой план собственной жизнью. Когда он ударил друга ножом вдоль позвоночника, тот обернулся. Был слышен треск костей, и палач испугался, что он мог ударить слишком сильно. В этот момент сновидец проснулся с острым чувством, что он никогда не смог бы удовлетворить девушку, которую он любил (хотя, эта тема вообще не была упомянута во сне).[1]

В интерпретации этого сна на основе ассоциаций сновидца Барбара Ханна [2] отмечает, что друг, который должен был быть принесён в жертву, символизирует слишком юную сторону сновидца, сконцентрированную исключительно на поиске сексуальных приключений с женщинами. Нож, который он держал во сне, ассоциировался у него с ножом, который он использовал на охоте. По всей видимости, он должен был нанести смертельный удар своей внутренней слишком юной части и перестать тайно защищать её. Кроме того, Ханна добавляет, что тот, кого необходимо принести в жертву, также символизирует эгоистичное своенравие сновидца, которое стремится только к удовлетворению собственных потребностей, а не к реализации «воли Бога» или законов своей внутренней Самости.[3] Эту слишком юную и страстную часть сновидца также можно рассматривать как отождествление себя с телом и телесными импульсами. В некотором смысле, убийство этой части себя означает принесение тела в жертву, а пожертвовать — значит, отказаться от чего-то в пользу чего-то более важного (обычно ради бога или богов). По сути, в жертву приносится эгоцентризм.[4]

Один мужчина был тяжело ранен во время Второй мировой войны и пребывал в коме в течение длительного времени. В конечном итоге, он выздоровел и сообщил, что слышал голос своей сестры, которая говорила, что у него осталось на жизнь всего два часа. «В тот момент я вдруг почувствовал страх. Я узнал, что такое мучительная последняя внутренняя борьба души с необходимостью этой жертвы. Эта борьба была абсолютно сознательной. И я всегда буду помнить тот момент, когда я просил Бога никогда не покидать мою память. Если человек может бесстрашно и мужественно покинуть эту жизнь, значит, он может столь же смело и отважно жить».[5]

Идею принесения тела в жертву для его одухотворения также можно найти в египетских ритуалах мумификации. В Каирском музее и в Лувре есть два варианта старых и, к сожалению, не полностью сохранившихся инструкций к тому, как следует разрезать и бальзамировать тело умершего.[6] Каждая часть тела должна была быть помазана специальными маслами и экстрактами растений. И эти специальные масла и экстракты растений имеют божественное происхождение (представляют собой «секреции богов»). Частичное описание этой инструкции выглядит следующим образом:

Затем необходимо дважды помазать голову умершего маслом мирры и произнести вслух: «О, Осирис, это масло мирры, что исходит от тебя, кладется на тебя, чтобы приблизить этот аромат к божественному. Секреции, которые исходят от Ра, дарят тебе красоту. На этом теле твоя душа будет странствовать по земле богов. На твоём теле Гор, тот, кто исходит из масла мирры, из Осириса». Затем помазание тела, в процессе которого достигается единство с богом Осирисом, переходит к следующему этапу. Внутренности умершего кладутся в четыре погребальных сосуда, чтобы помазание мумии могло проникнуть в члены бога. Позвоночник умершего также пропитывается маслом. После этих помазаний к нему обращаются: «О, Осирис, возьми это масло, прими в себя этот эликсир жизни, эти секреции Ра, выбросы Шу (бога воздуха), пот Геба (бога земли)».

«Тебе подносят золото и серебро, лазурит и малахит, фаянс и сердолик, чтобы преобразить твоё лицо и наполнить твои движения силой. Тебе подносят возникшие из глаз Гора одежды, прекрасные секреции Себека (бога-крокодила Сухоса, «хозяина дома жизни»). Твои одеяния подносят тебе из храма Себека. Они украсят твои члены, и подскажут тебе путь к Навине (первичным водам). Ты будешь существовать вечно, как и Ра». Затем мумию кладут на спину, а её ногти украшают позолотой. Пальцы оборачивают льняными бинтами, и каждый из них представляет отдельного бога. Голову обёрнутого в бинты тела вновь смазывают миррой. «Твоя голова возвращается тебе, и в вечности она больше никогда не будет от тебя отделяться». Затем руки складывают таким образом, чтобы они смогли охватить всех богов, а ноги — чтобы они снова смогли ходить. «На твои руки и ноги надеваются великолепные одежды богов и богинь, чтобы они вновь стали сильными и мощными». Текст заканчивается следующими словами: «Для тебя, Осирис, приносят ладан, который исходит от Гора, мирру, которая исходит от Ра, и соды, которые исходят от Нехбет, растения и смолы, которые исходят от великого бога. Ты ступаешь по земле из серебра и золота, тебя хоронят на склоне из малахита. Всюду ты можешь видеть своё имя, твоя душа — в небе, твои статуи — в храмах. Ты живёшь в вечности и вечно остаёшься молодым. О, Осирис, твоё имя может выдержать великолепие храма Амона-Ра, святого образа царя богов вечности, и остаться в нём».[7]

_{…рисунок отсутствует…}

Рис. 11. «Исцеление» тела. Анубис, египетский бог мёртвых с головой шакала, бальзамирует тело Осириса. Справа Хатхор, дающий указания.

Этот текст сообщает нам, что с египетской точки зрения, мумия превращается в «преображенное единство». Это процесс одухотворения или обожествления тела. В то же время тело умершего становится множеством богов. Тем не менее, в образе бога Солнца заключено их единство. Выражаясь психологическим языком, мёртвое тело превращается в образ коллективного бессознательного или в Самость, в его аспекте единства. С точки зрения древних египтян, ka (тень, двойник) и ba (духовное и индивидуальное) умершего человека объединяются в его преображенном теле, и вместе они становятся неразрывным единством. Таким образом, воскресение представляет собой объединение личности или индивидуальности с коллективной самостью, и в то же время оба этих аспекта вновь включаются в тело в преобразованном виде.

В серии снов Эдингера мы находим ещё один пример архетипического мотива исцеления тела. В одном из его снов этот мотив был представлен следующим образом:

Как и в «Иудейских легендах» Гинсберга [8], где Бог состоял в личностных отношениях с различными индивидуумами, казалось, Он назначил мне испытание, во всех отношениях неприятное. Я не был к нему готов ни технически, ни эмоционально. Сначала я должен был искать и найти человека, который ждал меня.[8] Вместе мы должны были точно следовать инструкциям. Конечной целью испытания должен был стать абстрактный символ со священными или табуированными значениями. Этот символ находился за пределами нашего понимания. Задача состояла в том, чтобы отрезать этому человеку запястья и объединить их вновь, чтобы получилась шестиугольная форма. Два прямоугольника от каждой руки должны были быть удалены. Сами эти прямоугольники символически имели большое значение. В результате они стали мумифицированными, высохшими и чёрными. Вся эта процедура занимала очень много времени, была крайне тонкой и сложной. Мы вынесли её стоически, как что-то, чего требовала от нас судьба. И мы верили, что добьёмся того, что в конечном итоге от нас требовалось. Символ, который получился в результате наших трудов, обладал неприступной аурой таинственности. Мы оба были истощены этим испытанием.[10]

Как отмечает Эдингер, ссылаясь на алхимический мотив разделения или расчленения, руки представляют собой инструмент сознательной воли. Отрезать их — означало пережить опыт бессилия эго или, выражаясь словами Юнга, «поражения эго».[11] Шестиугольник, из которого затем был сложен образ Самости, также может представлять собой примитивную маску, отражающую лицо Бога. Как правило, число шесть означает единство противоположностей. В этих образах для нас вновь важно, что принесённый в жертву человек символизирует носителя воли эго, и с обрезанными руками он становится сосудом Самости. В символизме этого сна непосредственно отражена аналогия с процессом мумификации у древних египтян.

Марк Пелгрин даёт еще один пример сна умирающей женщины:

Очень отчётливо я видела во сне серьёзных мужчин как будто бы в процессе торжественного ритуала. Они ожидали, что я въеду на носилках в открытую веранду, которая выходила на внутренний двор. На мужчинах были яркие одежды, немного похожие на шёлковые одеяния жокеев. Все ожидали совершения какой-то работы во внутреннем дворе, а некая самая важная и ответственная часть этой работы касалась меня.

У меня было смутное впечатление, что я должна была быть принесена в жертву богам, и для этого готовился алтарь.[12]

Мне кажется, этот сон вновь указывает на обожествление тела подобно тому, как это происходит в египетских ритуалах путём трансформации тела и его внутреннего исцеления. В этом процессе различные части тела объединяются с различными архетипами. Иногда мёртвое тело символизирует животное, как мы видели во сне о разлагающейся лошади. Этот же мотив содержит предсмертный сон, который отправил Юнгу его служащий:

В бою была убита волшебная лошадь. Сновидец хранил её останки в течение многих лет. Затем он спускается вниз по лестнице и встречает воскресшую лошадь. Она съедает все свои внутренности, которые были у него, и становится готовой к тому, чтобы сновидец оседлал её.[13]

Юнг ответил ему:

Сон о лошади отражает соединение с животной частью души, которую ты в течение длительного времени не замечал. Для этого союза необходимо особое состояние ума, а именно — бессознательное состояние, которое даёт тебе возможность достичь подлинного прогресса. Ты можешь понимать это как естественный мыслительный процесс бессознательного или как предвосхищение продолжения психической жизни после смерти.[14]

Другими словами, это значит, что в символе лошади на самом деле скрыты архетипические образы и идеи животной души тела, а через перенесение в жертву этих внутренностей (сравните с мифом о Митре, убивающем быка) может быть пережит скрытый духовный аспект животной души коллективного бессознательного. По всей видимости, по ту сторону смерти существует духовная жизнь.

Идея соотнесения различных частей тела с определёнными богами (архетипами) очень хорошо разработана на Дальнем Востоке. К примеру, в даосском мировоззрении китайцев человек представляет собой микрокосм (как и в западной астрологии), который связан с различными аспектами неба и их соединениями.[15] Тонкая психофизическая жизненная энергия, называемая «ци», пронизывает физический космос и циркулирует по нему.[16] У каждого органа и даже у каждой самой маленькой части тела есть своё божество, которое описывается как «высший управитель», осуществляющий главную функцию этого органа. Если божество разрывает с ним связь, орган перестаёт функционировать и разрушается. О таких божествах тела необходимо заботиться с помощью медитации, соблюдения определённой диеты и т. д. Чтобы прожить долгую жизнь или даже достичь бессмертия, необходимо объединить их через тело.[17]

Органы также являются местом, где живут «небесные чувства» [18], такие как доброжелательность, досада, горечь и радость. Во многом эти чувства точно так же определяются небесами, как вызванные влияниями планет базовые эмоции. В этой духовной иерархии сердце представляет правителя, т. к. оно является источником духа и ясности. Лёгкие отвечают за организацию и порядок; печень занимается планированием и разработкой стратегий; толстая кишка даёт инструкции, как делать что-то правильным образом, как трансформировать события и производить перемены; тонкая кишка отвечает за развитие; почки — за силу того или иного действия и т. д. В макромире этим органам соответствуют образы определённых звёзд.

В каждом органе также присутствуют некоторые символические животные: в лёгких живёт белый тигр, в желчном пузыре — черепаха и змея, в печени — дракон, в селезенке — феникс, в сердце — иволга, в печени — белый двухголовый олень. Если обратить свой взгляд внутрь себя, всех этих существ можно непосредственно наблюдать. Т. к. макрокосмические существа труднее поддаются сознательному наблюдению, легче всего установить с ними контакт через медитацию на внутренних божеств, присутствующих в наших телах и таинственным образом связанных с макрокосмическими. Таким образом возможно постижение вселенского смысла Дао.

Похожие идеи можно найти в тибетской медицине и в индийском тантризме. Вся система индийской тантрической йоги основана на идее того, что тело представляет собой образ космоса, является единством материального и духовного. Йогин представляет себе, что он является божественной вселенной.[19] Внутри его материального тела присутствует тонкое тело, состоящее из вездесущей психофизической энергии, которая концентрируется в специальных точках (чакрах). В пудже (церемонии почитания божеств) и в тантрических ритуалах человек делает подношения собственному телу, покрывая его цветочными гирляндами, нанося специальные мази и благовония. Таким образом, он полностью трансформирует свою природу в нечто божественное, как это происходит в процессе египетской мумификации. Разница лишь в том, что в индийских ритуалах эта трансформация происходит с живым телом. Тонкое тело представляет собой невидимый инструмент этой трансформации. Кроме того, йоги часто остаются в течение длительного времени у мест разведения ритуальных костров для достижения «символической трансформации», в которой происходит отказ от всех эгоцентрических импульсов.[20] Затем их индивидуальные части тела становятся божествами в их космической форме, которые вместе составляют единое Космическое Божество.[21]

Такой трансформации достигают не только практики тантра-йоги, но и каждый индус, который отказывается от материального мира (санньясин). Каждое космическое тело возникает и начинает дышать посредством жертвенного огня, инициация которым рассматривается как смерть для мира.[22] Жертвенный ритуал предполагает физическую смерть. И очень важным для нашего понимания является то, что у каждого человека есть своя собственная душа, духовность или своё собственное символическое животное. То, что мы называем коллективным бессознательным сегодня, раньше проецировалось на разные части тела. Правда, пожалуй, это больше, чем просто проекции. Например, мы знаем, что сны о змеях и насекомых часто сопровождают нарушения функционирования симпатической нервной системы. Поэтому вполне возможно, что некоторые архетипы действительно каким-то образом связаны с определёнными функциями или частями тела. В значительной степени это ещё не изученная область глубинной психологии.[23] Хотя, с исторической точки зрения, всегда и везде существовала вера в такую связь.

Подобные взгляды существуют в западной медицине, которая подверглась значительному влиянию астрологии, хотя они гораздо менее систематизированы, чем восточные воззрения. Согласно древней астрологии, определённые небесные боги или знаки Зодиака управляют различными частями тела. Например, Скорпион управляет половыми органами, Козерог — коленями, Рыбы — ступнями и т. д. Такие взгляды сохранялись на протяжении средних веков без каких-либо существенных изменений. Правда, они подверглись репрессиям с момента воцарения христианского монотеизма точно так же, как они были подавлены в исламе. Но эти взгляды никогда полностью не исчезали и были воскрешены в эпоху Возрождения. Парацельс вновь очень ярко выразил эти идеи. В соответствии с традициями, человек для него представлял собой микрокосм с небом, расположенным на внутрителесном уровне. Парацельс называл его «небосвод», «astrum» или «sydus».[24] Это часть или содержание видимого тела, а также источник всего естественного света, lumen naturale.[25] Сатурн оказывает влияние на селезёнку и её лечение, Юпитер — на печень, Солнце — на сердце и творческое воображение, Венера — на почки, Марс — на желчный пузырь и развитие индивидуальности, Луна — на мозг и т. д. Болезни также связаны с констелляциями созвездий. Арчес (жизненный принцип, детерминирующий рост и развитие живых существ) или дух, питающий творчество, живет в животе.

«Астральное тело» формирует «великого человека», который живёт в каждом индивидууме.[26] Характерно, что Парацельс точно так же относится к процессу мумификации у древних египтян. Он говорит, что они используют определённое средство (бальзам), чтобы выработать у мёртвого тела иммунитет к разложению, а с помощью определённой субстанции (цветка cheyri) они обеспечивают ему долгую жизнь.[27] C помощью таких средств воспроизводится и обновляется та внутренняя духовная часть человека, которая представляет собой образ Бога, т. е. является нетленной и переживающей смерть.

Как указывает Юнг, в алхимии это проблема свободы той природной (животной) части человека, которая отрицалась и подавлялась в христианстве.

Среди различных сообщений умирающих людей я нашла два случая, которые, по-видимому, ссылаются на такие алхимические и астрологические идеи. Первый приведён известным врачом и парапсихологом, Оклендом Геди:

В субботу, 9 ноября, за минуту до полуночи я почувствовал себя очень плохо, а в 2 часа меня начал мучить острый гастроэнтерит. К восьми часам я переживал все симптомы острого отравления. Я едва мог нащупать свой пульс и почувствовать своё дыхание. Мне хотелось позвать на помощь, но я понял, что не смогу этого сделать и совершенно спокойно отказался от этих попыток. Мне было ясно, что я очень болен, и я кратко прикинул свою финансовую ситуацию. Казалось, в течение всего этого времени моё сознание не было омрачено. Но вдруг я заметил, что моё сознание отделилось от другого сознания, которое также было моим. Чтобы лучше описать свои ощущения, я буду называть их «А-сознание» и «Б-сознание». Моё эго и А-сознание были соединены друг с другом. Б-сознание принадлежало моему телу. Т. к. моё физическое состояние становилось всё хуже, а сердце едва билось, я обратил внимание, что Б-сознание, принадлежащее телу, начинает проявлять признаки сложной структуры, создающей себя из физических ощущений в голове, сердце и внутренних органах. Эти компоненты становились независимыми друг от друга, и Б-сознание начинало разваливаться, в то время как А-сознание, которым я был в тот момент, казалось полностью существующим вне тела, которое я теперь мог наблюдать. Постепенно я обнаружил, что могу видеть не только собственное тело и кровать, в которой я лежал, но и всё, что находится в моём доме и в саду, затем я мог видеть не только свой дом и сад, но и всё, что происходило в Лондоне и Шотландии, куда бы я ни направил своё внимание. Из неизвестного мне источника, которого я назвал своим наставником, поступила информация, что я нахожусь в совершенно свободном пространственно-временном измерении, и в нём «сейчас» эквивалентно «здесь». Затем вызвали доктора, я видел, что он вколол в моё безжизненное тело инъекцию камфары, и я вернулся обратно. Неохотно вернулся в своё тело.[28]

Одна из пациенток, которую врачи спасли от диабетической комы, сообщала следующее:

Я видела, что распалась на множество мелких частей. Все они были отделены от моего туловища и окрашены в разные цвета. В одном месте лежала печень, в другом — сердце, в третьем — лёгкие. Они переливались очень глубокой и красивой игрой цветов. И я почувствовала, что меня повлекло к этому царству света. (Когда она должна была вернуться в своё тело, её органы соединились вновь.) [29]

Геди больше не занимался исследованием распада Б-сознания, а эта женщина очень интересовалась распадом её внутренних органов, который она увидела. Она особенно подчёркивала их цвета, прекрасную «игру цвета», которая встречалась в описаниях других людей, но не имела такого значения, как в её опыте.

Если попытаться рассмотреть этот опыт с точки зрения египетских ритуалов, возникает следующая гипотеза: в процессе мумификации органы тела соотносились с определёнными богами, т. е. с разными архетипами коллективного бессознательного. По всей видимости, последние проецировались на тело и находили в нём своё воплощение. Вероятно, телесное сознание (Б-сознание у Геди) в процессе умирания растворяется, как и в процессе первичного мумификационного ритуала, когда мёртвый растворяется в водах Нуна. Однако в процессе ритуала существует следующий этап. Обожествлённое (преображённое) тело собирается в новое единство, вновь объединяясь с богом Солнца Ра и с другими частями своей души. А-сознание у Гиди можно было бы соотнести с ba-душой, которая упомянута в известном египетском тексте «Разговор потерявшего вкус к жизни человека с его Ba». В этом тексте ba-душа предстаёт как дух, дающий человеку указания.

Поэтому я верю, что B-сознание не растворяется окончательно. По всей видимости, оно исчезает лишь на миг для дальнейшего преобразования. Возможно, этот процесс каким-то образом зависит от усилий самого человека, от его опуса (алхимического делания).

Хампе сообщает об ещё одном случае предсмертных переживаний, который до сих пор является для меня загадкой. Это запись слов пациента из шведской клиники, специализированной на лечении инфекционных заболеваний:

Я был совершенно в ином мире и стоял на возвышенности. Вокруг меня было темно, но я чувствовал себя комфортно, и мне без проблем удалось найти путь. Я осмотрелся и обнаружил, что передо мной была довольно высокая стена. Вдоль стены проходила лестница. Она вела вверх, к яркому свету и исчезала в нём. Недалеко от меня стоял слегка смуглый, морщинистый, маленький и худой человек. Он хотел подняться по лестнице к свету. Но со стороны это выглядело так, будто бы он замер на месте и не двигался. При более внимательном рассмотрении я заметил, что он нёс на спине какую-то ношу. Она была похожа на мешок и, по всей видимости, он был очень тяжёлым, т. к. его колени дрожали под этой тяжестью. Я тотчас же почувствовал, что должен помочь бедняге, т. к. между нами была особая связь, и я был ответственен за него. Затем я понял, что с того места, где я стоял, я бы смог сделать для него очень мало.

Мужчина ещё не успел далеко продвинуться на своём пути к свету. Всё вокруг него было чёрным и будто бы покрытым мягкой угольной пылью. Только поднявшись чуть выше, он стал светлее. Я сочувствовал ему.

И, хотя я был один на один с этим грустным созданием, я чувствовал присутствие ещё кого-то. Это был голос внутри меня, который быстро и чётко отвечал на все вопросы, которые я мысленно ему задавал. «Как нам выбраться отсюда?», — спрашивал я. Голос отвечал: «Ты ведь всегда хотел пережить какой-то стоящий опыт и многое сделать, не так ли? Теперь у тебя есть шанс!». «Но я не могу справиться с этим», — отвечал я. Голос говорил: «Ты можешь оставить своё тело, которое лежит там, внизу. Для тебя открыт путь наверх!». «Но ведь несправедливо оставить этого несчастного человека здесь?». «Ты должен помочь ему через свою волю!». «Оставить тело — заманчивое предложение», — ответил я. Но всё же я принял решение бороться.

В течение длительного времени я боролся с самим собой. Затем я вновь посмотрел на маленького и несчастного человека. Он продвинулся немного дальше, но когда я смотрел на него, казалось, он вновь стоял на месте и не двигался. Я заметил, что он стал немного больше, а его ноша — меньше и легче. Его колени больше не были согнуты. Я был рад, что не покинул это создание и вновь вернулся к разговору со своим внутренним «другом». «Я верю, что мы справимся. Ты укрепил мои силы, оставаясь со мной». Голос ответил: «Вот видишь, честная и справедливая борьба всегда приводит к победе».

Ответ был туманным, и я почувствовал, что наполняюсь теплом и благодарностью. Мой «друг» вдохновил меня, пробудил во мне надежду. Я никогда его не забуду. С этого момента я чувствовал, что он был со мной всегда, он был на моей стороне, говорил изнутри меня. Я увидел, что маленький и несчастный человек больше не нёс своё тяжкое бремя. Затем я вновь оказался в собственном теле, в палате клиники. Случившийся со мной эпизод казался мне смешным и нелепым.[30]

Хампе объясняет такие вещи желанием пациента участвовать в процессе восстановления своего тела во время переливания крови. Исходя из такой точки зрения, маленький смуглый человек представляет собой больные ткани тела, его ноша — болезненное прошлое пациента, с которым он должен был справиться. Я верю, что эта интерпретация может быть справедливой, но данное видение содержит кое-что ещё. На мой взгляд, здесь тело пациента представлено «бременем» и «угольной пылью» (тело в значительной степени состоит из углерода), а не «маленьким человеком». Я думаю, что «маленький человек» — это отнюдь не само тело, а своего рода «дух жизни», который делает тело живым. Делая амплификацию этого образа, мы можем вспомнить об алхимических традициях и, в особенности, о видениях Зосимы. В центре его видений также находится гомункулус (anthroparion).[31] В одном из снов Зосимы был священник, который стоял на чашеобразном алтаре с пятнадцатью ступенями. Он говорит, что он — Эон, «священник внутреннего храма», и он обрекает себя на «невыносимые мучения». Затем он говорит о человеке, который пришёл рано утром и расчленил его, после чего он «был сожжён в огне искусства, трансформировался и стал духом».[32] Затем священник сбрасывает своё тело, и Зосима видит, как он превращается в собственную противоположность, в изуродованного гомункулуса. Он разрывает свою плоть зубами и погружается в себя.[33] Затем Зосима спрашивает, как это связано с целью алхимии, с «сочетанием жидкостей». Он вновь засыпает и снова видит чашеобразный алтарь, в котором варится бесчисленное количество людей. Гомункулус, который также является парикмахером, объясняет ему, что «это трансформация, место, где происходит процесс [askeseos] бальзамирования [taricheia]. Cюда входят те, кто стремится к искусству, они освобождаются от тел и становятся духами».[34] Позже гомункулус также упоминается и как свинец, и как священник, который жертвует и приносится в жертву. В следующих видениях он постепенно превращается в серебряного человека, а затем и в золотого, который восседает на круглом храме из белого камня. В этом храме есть «весенняя, самая чистая вода, искрящаяся, как солнце».[35]

Гомункулус появляется здесь как духовный проводник процесса трансформации внутри человека, который также называют мумификацией. Как мы знаем из египетских источников, в процессе этой трансформации происходит одухотворение или обожествление тела. Текст Зосимы утверждает, что этот дух-хранитель также трансформируется сам. Сначала он является телесной субстанцией, а затем сублимируется в дух, как в квинтэссенцию материального тела. В течение долгих веков усилия алхимиков были направлены на высвобождение такой квинтэссенции жизни тела. Парацельс говорил: «Это дух истины, и мир не может понять его без Святого Духа или без помощи тех, кто знаком с ним». Он — душа мира, двигатель и хранитель всего сущего. В своей изначальной земной форме (сатурнианской темноте) он загрязнён, но он очищает себя через прохождение сквозь воду, воздух и огонь. Наконец, в своей пятой форме он предстаёт как «очищенное тело». «Этот дух представляет собой тайну, которая была сокрыта с начала времён».[16]

В тексте Зосимы этот дух, Эон, предстаёт как священник внутренних святынь. Юнг связывает имя Эон с Сабаэном Юнаном (сыном Меркурия), который считается основателем алхимического искусства.[37] Также, оно может относиться к Джоан-Митефу, жрецу, который занимался превращением царя в Осириса через его символическую смерть и возрождение. Слово «joun» означает «кожа», «пальто» (!), «mutef» — «его мать», что, по мнению А. Морэ, может содержать намёк на символизм перерождения.[38] В могиле Сети сын короля (представленный богом Гором) изображается как священник Джоан-Митеф. Таким образом, праздник «Хеб-Сед» служит обновлению короля, т. е. относится к символике изготовления философского камня, пронизывающей всю алхимическую традицию.

В свете такой исторической амплификации «маленький несчастный человек» из видения упомянутого выше пациента выступает как «духовный проводник» в процессе одухотворения или «сублимации» телесной субстанции, необходимой для изготовления философского камня. Такой процесс гораздо более значим, чем простое физическое исцеление. И, действительно, голос из видения говорит, что пациенту представится возможность многое пережить и сделать, т. е. быть свидетелем «великого делания» алхимической трансформации. Т. к. это делание не является христианским, переживающий такой опыт субъект может сомневаться в том, чтобы посвятить себя ему.

Голос из видения пациента оставляет его с необходимостью выбора: раствориться в свете и умереть или помогать «маленькому человеку». И голос хвалит сновидца, когда тот выбирает второе. Это напоминает столь же загадочное поведение bа (бессмертной части души) пресыщенного жизнью египтянина, когда между ними возникает разговор о том, стоит ли этому человеку жить дальше или же покончить жизнь самоубийством. Ba рассказывает ему несколько притч, критикующих его излишне эмоциональное, нетерпеливое и отчаянное отношение к жизни, но не даёт ему однозначного совета, что он не должен совершать суицид, но говорит следующие слова:

Оставь свой плач, ты, принадлежащий мне, мой брат! Ты можешь по-прежнему стремиться в печь, а можешь продолжать цепляться за жизнь, как скажешь.[39] Но пожелай, чтобы я остался здесь, если ты решил отказаться от Запада, или пожелай достичь Запада и чтобы твоё тело предали земле, а мне — поселиться здесь, когда ты покинешь эту жизнь. В любом случае, нам нужно разделить этот дом вместе.[40]

Как объясняет Гельмут Якобсон, «дом», который ищет этот уставший от жизни человек, представляет собой состояние «пребывания вместе с кем-то», «приобщения ко всему человечеству» с помощью bа, «объединения со всем человечеством».[41] Пациент, которого цитирует Хампе, заявляет о похожих переживаниях «встречи с другом», который пробудил в нём надежду, которого он никогда не забудет, который на его стороне и говорит из него, изнутри».[42]

C психологической точки зрения, это означало бы, что Самость, находящаяся над эго, внутренняя духовная сущность человека удивительно равнодушна к вопросу жизни и смерти. Важно только великое делание, завершение внутренней целостности, которое достигается благодаря установлению контакта с Самостью. Распад Б-сознания, который описывает Окленд Гиди, с этой точки зрения будет только первым этапом алхимического делания, целью которого станет создание нового, бессмертного тела.

Египтяне понимали этот символический процесс конкретно и подвергали мёртвое тело ритуалам бальзамирования, которые, согласно текстам Зосимы, также имеют отношение к гомункулусу. Таким образом, в этом процессе из грубого материального тела извлекается часть психической энергии, которая затем преобразуется в новое, пневматическое тело.

Во всяком случае, это было основным смыслом алхимической традиции. В описанном Хампе и Муди опыте переживания пациентами клинической смерти нет намёков на стадии этого процесса, вероятно, потому что после определённого момента вернуться к прежнему телу уже невозможно. Как мы увидим позже, возможно, ключ к пониманию этих процессов кроется в символизме невесомого или нетронутого огнём камня.

_{1. Barbara Hannah, “Regression oder Erneuerung im Alten,” р. 198.}

_{2. Ibid., р. 199.}

_{3. Ibid., р. 200.}

_{4. См. Jung, Psychology and Religion, pars.- 387–402, esp. par. 400.}

_{5. Цитировано по: Hampe, Sterben ist dochganz anders, p. 96. (выделено курсивом).}

_{6. См. G. Roeder, Urkunden zur Religion, p. 297.}

_{7. Ibid., pp. 297ff.}

_{8. “The dreamer had browsed in Ginsberg’s Legends o f the Jews at the home of a friend” (Edinger, Ego and Archetype, p. 215).}

_{9. Тот самый незнакомец, неизвестный Другой! (прим. автора).}

_{10. Ego and Archetype, pp. 2i4f.}

_{11. Mysterium Coniunctionis, par. 778.}

_{12. And a Time to Die, p. 109 (выделено курсивом).}

_{13. Letters, Vol. 2, p. 146, fn. 1.}

_{14. Ibid., pp. i4 jf.}

_{15. См. Rolf Hofmann, Die wichtigsten Korpersgottheiten im Huang t'ung ching, p. 25, pp. 27ff.}

_{16. См. ibid., p. 26.}

_{17. По даосской алхимии см. Lu K ’uan Yii, Taoist Yoga.}

_{18. Hofmann, op. cit., p. 29; также см. pp. 39, 45.}

_{19. См. Ajit Mookerjee, Tantra Asana, p. 5.}

_{20. Ibid., p. 42.}

_{21. Ibid., p. 195.}

_{22. См. J. F. Sproktoff, “Der feindliche Tote,” p. 271.}

_{23. Arnold Mindell, in his Dreambody, has made a beginning.}

_{24. См. Jung, The Spirit in Man, Art, and Literature, par. 22.}

_{25. Ibid., par. 29 (из Labyrintbus medicorum, Chapter 2)}

_{26. Ibid., pars. 39f, и Jung, Alchemical Studies, par. 168.}

_{27. См. ibid., par. 171.}

_{28. Cited, Hampe, op. cit., pp. io2f.}

_{29. Ibid., p. 109.}

_{30. Ibid., pp. 73f.}

_{31. Jung, op. cit., pars. 85–87.}

_{32. Ibid., par. 86.}

_{33. Ibid.}

_{34. Ibid (Greek terms added).}

_{35. Ibid., par. 87.}

_{36. Из трактата под названием “Apokalypsis Heremetis,” написанного Huser для Paracelsus; in Epistolarum medicinalium Conradi Gessneri, Book I, fol. 2r; цитировано по Jung, op. cit., par. 166.}

_{37. См. Jung, op. cit., par. 86, fn. 4.}

_{38. Mysteres Egyptiens, p. 75.}

_{39. Т. е. «умереть от печали или уцепиться за жизнь» (H. Jacobsohn, “The Dialogue of a World-Weary Man with His Ba,” p. 45).}

_{40. Ibid., p. 44. Также см. Барбару Ханну «Encounters with the Soul», p. 103, с другим переводом.}

_{41. H. Jacobsohn, op. cit., p. 47.}

_{42. Hampe, op. cit., p. 74.}