ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

У меня очень полегчало на сердце, когда миновала зим., и весна вступила в свои права, а причин встречаться с миссис Далби все не находилось. Лето было уже в разгаре, когда в базарный день она позвонила в дверь приемной. Я пошел открыть, но меня опередил Зигфрид. Он умел ценить радушие, с каким нас встречали на фермах — и не реже меня пил чай с подноса миссис Далби. К тому же он восхищался неукротимым упорством, с каким она пыталась сохранить ферму для своих сыновей. А потому всякий раз, когда она приходила в Скелдейл-Хаус, он встречал ее, как особу королевской крови. И всегда безупречно любезный, он превращался прямо-таки в испанского гранда.

Вот и теперь он широко распахнул дверь и вышел на крыльцо.

— Миссис Далби! Очень рад вас видеть. Входите же, входите! — И он сделал приветственный жест.

Маленькая женщина с обычным достоинством наклонила голову, улыбнулась и прошла мимо него в дом, а он тотчас нагнал ее и сыпал вопросами все время, пока они шли рядом по коридору.

— Ну а Уильям?.. А Деннис?.. А маленький Майкл? Отлично, отлично, просто великолепно!

Столь же церемонно, с теми же учтивыми жестами он отворил дверь гостиной, а затем принялся со скрипом двигать кресла, чтобы усадить ее поудобнее.

После чего помчался на кухню распорядиться о чае, а когда миссис Холл явилась с подносом, он тревожно оглядел сервировку, словно опасаясь, что она обманет ожидания миссис Далби. Видимо, успокоившись, он разлил чай, похлопотал еще несколько секунд и наконец сел напротив, показывая, что он — весь внимание.

Миссис Далби поблагодарила его и отпила глоток из своей чашки.

— Мистер Фарнон, я зашла поговорить с вами о моих телятах. Этой весной их у меня тридцать пять, и все время они выглядели очень хорошо, но теперь вдруг начали сильно худеть — все до единого.

У меня упало сердце, и, наверное, я переменился в лице, потому что она успокаивающе мне улыбнулась:

— Нет-нет, мистер Хэрриот. Это не то. Ни один ни разу не кашлянул. Но только они теряют вес, и у всех сильный понос.

— Кажется, я догадываюсь, в чем дело, — сказал Зигфрид, придвигая поближе к ней тарелку с оладьями. — Опять подцепили каких-нибудь глистов, но не легочных, а кишечных. Одна хорошая доза глистогонного, и все будет в порядке.

Она кивнула и взяла оладью.

— Вот и Чарли то же подумал. Мы их всех прочистили, но словно бы без толку.

— Странно! — Зигфрид потер подбородок. — Конечно, одного раза могло оказаться и мало, но какое-то улучшение должно было бы наступить. Пожалуй, надо бы на них поглядеть.

— Я об этом и думала, — сказала она. — Все-таки на душе будет поспокойнее.

Зигфрид открыл книгу вызовов.

— Совершенно справедливо. И чем раньше, тем лучше. Завтра утром вас устроит? Чудесно! — Он стремительно зацарапал пером, а потом посмотрел на миссис Далби. — Да! Я ведь сегодня вечером уезжаю на неделю отдохнуть, так что ими займется мистер Хэрриот.

— Очень хорошо! — Она посмотрела на меня, улыбаясь улыбкой, которая не прятала ни тени сомнения или страха. Если она и подумала: «Этот молодчик в прошлом году смотрел, сложа руки, как передохла чуть не половина моих телят», — прочесть такую мысль по ее лицу было никак нельзя. Наоборот, когда она допила чай и мы проводили ее до крыльца, она опять улыбнулась мне и помахала на прощанье так, словно ей не терпелось поскорее со мной увидеться снова.

Но когда на следующее утро я шел к ней по лугу, у меня появилось ощущение, что время вернулось назад на год. Только шли мы в другом направлении — не к болотистой низинке сбоку от дома, а к каменистым пастбищам выше по склону холма в вечных клетках каменных стенок.

То же ощущение уже пережитого не оставляло меня и когда мы подходили к телятам. Палевые, рыжие, рыжие с белыми подпалинами, они выглядели почти точь-в-точь как прошлогодние, и смотрели на нас столь же безучастно, пошатываясь на исхудалых ногах с шишками суставов. Правда, прошлогодние симптомы отсутствовали, но и с первого взгляда было видно, что с ними что-то очень неладно.

Я присмотрелся. По их задним ногам ползли струйки темной жижи. Они даже не приподнимали хвостов, словно ничего уже не могли поделать. И как же они исхудали, все до единого! Обтянутые кожей живые скелеты с торчащими ребрами и крестцом.

— В этом году я за ними следила, — сказала миссис Далби. — Вид у них страшный, я понимаю, но это случилось прямо на глазах.

— А… да… да… — Я впивался взглядом в заморышей, выискивая ключ к загадке. Мне доводилось наблюдать паразитарные истощения, но ничего подобного я еще не видел.

— А в прошлом году и раньше у вас на этих лугах много паслось скота?

— Да нет, — сказала она, подумав. — Пожалуй, нет. Билли иногда выпускал сюда молочных коров, да и то редко.

Следовательно, трава не могла быть заражена глистами. Да и вообще картина была иной. Паратуберкулезный энтерит? Да, похоже. Но какими силами тридцать пять телят могли вдруг разом им заболеть? Сальмонеллез?.. Кокцидиоз?.. Может быть, отравление? В это время года на пастбищах попадаются всякие нежелательные растения. Я медленно прошелся по лугу, но ничего подозрительного не обнаружил. На таких обдуваемых всеми ветрами склонах даже трава росла медленно, и похвастать разнообразием растений они никак не могли. Выше, правда, темнел папоротник, но здесь его не было. Билли расчистил этот луг много лет назад.

— Миссис Далби, — сказал я наконец. — На всякий случай дайте им глистогонное, а я возьму кал для лабораторного исследования.

Я принес из машины несколько стерильных пробирок и снова прошелся по лугу, аккуратно наполняя их из зловонных лужиц в разных его концах.

Отвез пробирки в лабораторию я сам и попросил сразу же сообщить мне результаты по телефону. Позвонили из лаборатории уже на следующий день: абсолютно ничего. Я еле удержался, чтобы не помчаться тут же на ферму. Но что было бы толку? А стоять посреди луга и скрести в затылке… нет уж, увольте! Лучше подождать и узнать, подействовала ли вторая доза глистогонного. Хотя откуда? Ни один анализ не обнаружил никаких следов патогенных глистов.

В подобных случаях я всегда уповаю, что на меня вдруг снизойдет вдохновение в дороге или даже когда я осматриваю других животных. Но на этот раз, вылезая из машины перед домом миссис Далби, я по-прежнему был в полном недоумении

Телятам стало чуть хуже. Я заранее решил — если меня не осенит, сделаю инъекцию витаминов наиболее ослабевшим. Главным образом для того, чтобы хоть что-то предпринять. И потому, отгоняя мысль о полной бесполезности моих стараний, я десять раз ткнул иглой шприца в туго натянувшуюся кожу десятерых бедняг, пока Чарли держал их за морду. Мы даже не стали загонять их в коровник. Они покорно давались в руки и посреди луга — что само по себе было уже скверным признаком.

— Так сообщите мне, что и как, миссис Далби, — сказал я хрипло, открывая дверцу машины. — Если от этой инъекции им станет лучше, тут же сделаем ее и остальным. — Я помахал рукой как мог ободряюще и уехал.

На душе у меня было до того скверно, что я словно онемел внутри. И следующие два-три дня я отгонял от себя всякую мысль о телятах Далби, будто стоит выкинуть их из головы — и они исчезнут, растворятся в воздухе. Но это средство не подействовало: звонок миссис Далби вернул меня к действительности.

— Боюсь, телятам лучше не становится, мистер Хэрриот! — В ее голосе пряталось напряжение.

Я стиснул зубы и пробормотал в трубку:

— А как те, которым я делал инъекцию?

— Никакой разницы.

Деваться от правды было некуда, и я сразу же поехал туда. Бею дорогу меня давило ощущение холодной пустоты внутри, безнадежной безысходности. У меня не хватило духу войти в дом, и я торопливо зашагал к лугу, где паслись злополучные телята.

И когда я оказался среди них, когда внимательно к ним присмотрелся, муки, которые я испытывал по пути сюда, побледнели в сравнении с тоскливым ужасом, нахлынувшим на меня теперь. Надвигалась еще одна катастрофа. Второго такого удара миссис Далби уже никак не выдержит. А телята сдохнут. И не половина, как год назад, но все. Потому что в состоянии их незаметно никакой разницы. И ни один даже не пытается побороть болезнь…

Но какую болезнь? Господи, я же дипломированный ветеринар. Ну, пусть не такой уж опытный, однако и не зеленый новичок. Так должна же забрезжить у меня хоть какая-то мысль, почему целое стадо телят вот-вот попадет на живодерню прямо у меня на глазах.

Я увидел, что от дома ко мне идет миссис Далби, рядом, решительно взмахивая руками, шагает Уильям, а Чарли замыкает шествие.

Ну что я им скажу? Пожму с горькой усмешкой плечами: дескать, ума не приложу, что с телятами, так не лучше ли сейчас же позвонить Мэллоку? Конечно, в будущем году вам нечего будет продать на скотном рынке, но велика ли важность? К тому времени с фермой вы все равно расстанетесь.

Спотыкаясь, я переходил от теленка к теленку, и мне становилось все труднее дышать — одно и то же, одно и то же: бессильно опущенная голова, торчащие кости, темные, уносящие жизнь струйки… И полная неподвижность. Наверное, каждый шаг дается им с трудом. Вот тот шагнул было, зашатался и чуть не упал.

Чарли толкнул калитку ярдах в ста ниже по склону. Я уставился на теленка передо мной. Ну, скажи же, скажи, в чем дело, что у тебя болит, с чего все началось?.. Но ответа не было. Теленок, один из самых маленьких с почти шоколадной головой, тупо смотрел на меня сквозь очки. Что, что?.. О чем я думаю?.. Какие еще очки? С ума я схожу или… Черт! Но у него же правда очки — оба глаза обведены кольцом более светлой шерсти. И у того тоже. Ура! Все ясно! Наконец-то!

Ко мне, слегка запыхавшись, подошла миссис Далби.

— Доброе утро, мистер Хэрриот, — сказала она, стараясь улыбнуться. — Так что же? — И обвела телят тревожным взглядом.

— Доброе утро, доброе утро, миссис Далби! — воскликнул я радостно, с трудом подавляя желание прыгать, хохотать, «то и пройтись колесом разок-другой. — Да, сейчас картина совершенно прояснилась.

— Правда? Но в чем же?..

— Недостаточность меди, — ответил я небрежно, словно с самого начала взвешивал такую возможность. — На это указывает снижение пигментации, особенно вокруг глаз. Вот приглядитесь: шерсть у них почти у всех бледнее обычной. — Я небрежным жестом обвел телят.

Чарли закивал:

— Ей-богу, так. Да я и сам все время думал, чего это у них с шерстью!

— А вылечить их можно? — задала миссис Далби неизбежный вопрос.

— Несомненно. Я сейчас же поеду приготовлю микстуру с медью, и мы каждому дадим полную дозу. Пока они на подножном корму, надо будет повторять дважды в месяц. Конечно, лишние хлопоты, но другого средства нет. Вы сумеете?

— Уж как-нибудь, — сказал Чарли.

— Уж как-нибудь! — повторил малыш Уильям и выпятил грудь, словно готовясь схватить теленка.

Микстура оказала магическое действие. В моем распоряжении не было нынешних долгодействующих препаратов меди для инъекций, но и раствор сульфата меди, изготовленный под краном на кухне Скелдейл-Хауса, сотворил чудеса. Не прошло и месяца, а телята, заметно подросшие и упитанные, уже прыгали и резвились на склонах. Ни один не погиб, ни один не остался заморышем. Словно бы вообще ничего не было, словно роковая угроза не нависала не только над телятами, но и над вдовой с тремя маленькими детьми.

Пусть в последнюю минуту, но удар удалось отвратить, хотя я понимал, что это лишь временная передышка. Маленькой миссис Далби предстояла еще долгая изнурительная борьба.


Я не любил и не люблю перемен, и все-таки мне приятно перенестись на двадцать лет вперед от того дня и вспомнить еще одно утро на кухне этой фермы. Я сидел за тем же столиком, взяв масленую лепешку с того же подноса и раздумывая, остановить ли дальнейший выбор на ячменном хлебце или на тарталетке с джемом.

Билли все так же улыбался с каминной полки, а миссис Далби, сложив руки на груди и чуть наклонив голову набок, смотрела на меня с той же легкой улыбкой. Годы почти не изменили ее. В волосах появилась седина, но маленькое красное, обветренное лицо и блестящие глазки остались такими же, какими я знал их всегда.

Прихлебывая чай, я смотрел на могучую фигуру Уильяма, который, развалившись в отцовском кресле, улыбался мне отцовской улыбкой. Вес у него был под стать росту, и я только что наблюдал его в действии — он держал заднюю ногу молодого быка, которую я осматривал. Бычок попытался брыкнуться, но затем на его морде отразилось явное замешательство: лапищи Уильяма легко ухватили заплюсневый сустав, и широкое плечо уперлось бычку в брюхо.

Нет, конечно, Уильям не мог не измениться — как и Деннис, и Майкл, которые, топоча сапожищами, ввалились на кухню и принялись мыть руки над раковиной. Уильяму они, пожалуй, несколько уступали шириной плеч, но не ростом, и походка у них тоже была отцовская — спокойная, чуть развинченная.

Их низенькая мать посмотрела на них, а потом на фотографию над очагом.

— Сегодня как раз была бы тридцатая годовщина нашей свадьбы, — сказала она спокойно.

Я поглядел на нее с удивлением. Прежде она никогда не касалась подобных тем, и я не знал, что ответить. Не мог же я сказать «поздравляю», когда двадцать лет из этих тридцати она вдовела. И о своей долгой упорной борьбе она тоже никогда не упоминала, хотя и вышла из нее победительницей. Когда ее сосед, старик Мейсон, ушел на покой, она купила его ферму, отличную, с хорошей землей, и Уильям поселился там после женитьбы. Но хозяйство у них было общее. Дела теперь, когда с тремя такими молодцами она могла обходиться без наемных работников, пошли совсем хорошо, но старый Чарли все еще подсоблял им то там, то здесь.

— Да, тридцать лет, — повторила миссис Далби, обводя кухню неторопливым взглядом, точно видела ее впервые. Потом повернулась и наклонилась ко мне. Лицо ее стало очень серьезным.

— Мистер Хэрриот… — начала она, и мне стало ясно, что в этот особый день она наконец-то что-нибудь скажет о долгих тяжелых одиноких годах, о бессонных, полных тревоги ночах, об изнурительном труде.

Ее ладонь слегка коснулась моего плеча, и она посмотрела мне прямо в глаза:

— Мистер Хэрриот, не налить ли вам еще чашечку?



Загрузка...