Об истине и зверях

Глава 19

Несколько ночей спустя Чейн ушел из лагеря, добывая продовольствие в одиночку. Он испытал облегчение от того, что сможет побыть сам с собой некоторое время.

В дни его смертной жизни он нуждался в одиночестве. Эта склонность лишь увеличивалась с той ночи, когда он восстал из смерти. Хотя он очень дорожил обществом Винн, последние два месяца на близком расстоянии с остальными начали брать свое.

У него все еще было некоторое количество отобранной жизни в одной бутылке, поэтому он не искал добычу для себя, но он бодро шагал к западному склону прохода, разыскивая дрова или что-нибудь съедобное для своих товарищей.

Они хорошо продвинулись вперёд за последние несколько ночей, и горы вырисовывались теперь близко. Но даже в темноте пейзаж был мрачен: каменистая земля и редкие деревья.

Он блуждал на открытом месте у основания крутого склона, где не было никаких деревьев среди рассеянных валунов. Вдруг в темноте обозначались острые углы камней. Он направился к беспорядочно торчащим деревьям на противоположной стороне, поскольку здесь он ничего не мог найти.

Носок сапога Чейна зацепился за что-то.

Споткнувшись, он вернул себе равновесие и посмотрел вниз на квадратный край, высовывающийся из плотной земли. Он стоял на плоском месте, и до этого выступа был прочерк на гладком камне, прочерченный в грязи его сапогом. Он наклонился, изучая его.

Поверхность была гладкой — слишком гладкой — и почти на глубину ладони ушла под грязь. Присев, он начал отводить ее в сторону, и скоро добрался до края.

Хотя камень хранил следы выветривания и возраста, этот маленький участок образовывал правильный квадрат. Он использовал свой старый сломанный меч, чтобы расчистить ещё больше твердой земли. Когда он расчистил землю на пять шагов вперёд, он остановился, чтобы рассмотреть, что он собственно очистил. Край камня бежал прямо на всём протяжении стороны квадрата. Это, возможно, когда-то был фундамент маленького, но тяжелого строения. Он встал, осматривая землю вокруг него, и позволил голоду немного подняться, чтобы обострить ночное зрение.

Это мелкое, угловое выпячивание не было окружено валунами. Он заметил очертания того, чем оно было когда-то — основой давно забытых зданий в разных местах пологого склона.

Здесь когда-то давно было поселение? Странно основывать его в середине пустой местности.

Чейн пошел назад вдоль края, который он расчистил. Он заметил, что упавшее дерево, сваленное погодой, обнажило склон. Он собрал все ветки, что только смог, перед тем, как вернуться назад тем же путем. Но он остановился, оглядываясь на оставшиеся позади руины, и вспомнил то, что сказал Красная Руда у разрушенной колонны:

«Или на что-то там, вдоль нашего пути.»

Чейн испытал желание вообще не говорить никому про это место.

Перед рассветом они нашли приличное место для лагеря между двумя утёсами у западного склона прохода. Крошечный, немного мутный поток сочился вниз из щели в горе, и они подставили под него бочки. Возвращаясь в лагерь, Чейн быстро нашел огонь, горящий на остатках дров с прошлой ночи. Винн склонилась над котелком.

— Да говорю тебе, он съедобен, — решительно сказала она. — Если его хорошо приготовить в достаточном количестве воды.

Красная Руда хмурился, почти на грани отвращения, показывая больше эмоций, чем обычно. Лежащая поблизости Тень ворчала, ее голова лежала на лапах.

— Что съедобно? — спросил Чейн, опуская дрова около огня.

Винн подняла голову, и он отметил, что её вьющиеся волосы припорошены пылью. Она распустила их сегодня вечером, но вместо легких объёмных волн, это выглядело плоско и уныло в свете костра.

— Овес, — ответила она.

Это вызвало у него одновременно удивление и сомнение. Чейн склонились над котелком:

— Он же размолот… для лошадей.

— Это — самая лучшая пища, что у нас есть. Домин Тилсвит и я были вынуждены жить на нём несколько раз. Он совершенно съедобен, если приготовлен правильно… но жаль, что у нас нет меда.

Тень фыркнула и отвернула морду в другую сторону.

Чейн пожалел о потерянном нескольких ночей назад зайце, смотря на бежево-кремовый цвет стряпни Винн. К счастью, он не должен был это есть.

— Ты нашёл что-нибудь еще? — спросила она.

— Ничего съестного, — ответил он. — Только… только место.

Винн прекратила помешивать варево. Красная Руда все еще немного ошеломленно наблюдал за котелком. Он моргнул и посмотрел на него:

— Что за место?

Взглянув в глаза Винн, Чейн стиснул челюсти, жалея, что не промолчал. Но было слишком поздно.

Винн держала свой кристалл над полупохороненным камнем. Волнение — даже надежда — медленно поднималось в ней.

— Ну? — спросила она у Красной Руды.

Он раскопал основание каменной стены на высоту предплечья. Присел, исследуя его.

— Это было построено моим народом, — подтвердил он. — Люди не могут так подогнать камни без раствора, но…

— Но что?

— Я вижу фундаменты только трех домов. Мои люди не живут в небольших деревнях посреди пустой местности.

— Тогда что это делает здесь? — спросила она.

Винн повернулась, не вставая с колен, и отыскала Чейна, стоящего в нескольких шагах позади неё, скрестив руки на груди. По каким-то причинам он противился их приходу сюда. Тень обнюхивала землю вокруг, но казалась такой же недовольной, как и Чейн. Винн проигнорировала их обоих.

Начиная с нахождения сломанной колонны и упоминания Красной Руды о входе на уровне земли в гору, ее мысли не прекращали крутиться вокруг этого.

— Как ты думаешь, что это было? — спросила она у Красной Руды.

Она не могла сдержать дрожь в своем голосе. Когда она увидела свою собственную трепещущую надежду, отразившуюся в его лице, это заставило ее пошатнуться на мгновение.

— Возможно, путевая станция для путешественников, — медленно проговорил он. — Мой народ построил несколько таких на севере от Дред-Ситта, вдоль побережья к землям Нортлэндса. Но те были на хорошо наезженной дороге и…

— Тогда Врейвилия была права! — взволнованно вмешалась Винн. — Гномы когда-то использовали этот проход, чтобы торговать с предками Лхоинна. Но мы слишком далеко от южной стороны хребта и самого ситта. Куда гномы шли, и зачем им потребовалась станция здесь?

Никто не ответил, но выражение лица Чейна стало ещё более мрачным. Что с ним такое творится?

Винн вскочила на ноги, чтобы подойти к Красной Руде:

— Ты действительно уверен, что твои предки могли построить проход через целый хребет?

— Если ваши Хранители верят, что многое было утеряно во времена Забытой Эпохи, то никто не может быть уверен… Но мне интересно, какие знания и навыки мой народ использовал когда-то…

— Нет! — Чейн почти рычал.

Винн замерла от удивления, а голова Тени повернулась к нему.

— Даже если мы найдём что-то подобное, — продолжил Чейн, — мы не будем блуждать по какому-то тоннелю под горами с такими мизерными запасами еды, без возможности охотиться, и призрачной надеждой на пресную воду. Если тогда мы, после стольких дней пути, упрёмся в обвал, мы можем повернуть назад, но разве наше положение не ухудшится?

Чейн плотнее скрестил руки.

— Похкавост! — прошипел он, гнев заставил его перейти на родной язык.

Винн не знала, что сказать. Он не был неправ, называя это безумием. Все, что он сказал, было верно, но не он был главным здесь.

Словно, чтобы усугубить положение, Тень, обычно рычавшая, когда Чейн говорил таким враждебным тоном, сейчас молчала. Вместо этого она села у ног Чейна и впилась взглядом в Винн.

Красная Руда остался безмолвно сидеть на корточках. Винн не должна была оглядываться, чтобы понять, что он ждёт ее решения, чтобы закончить это восстание.

Она была уставшей, голодной и отвратительно грязной, и не имела никакого желания бороться с двумя спутниками, которым доверяла. И у нее, конечно, не было желания принимать сторону Красной Руды.

Ей внезапно пришло в голову, что Чейн и Тень всегда были на её стороне и старались помочь ей, но чем дальше она двигалась к своей цели, тем более сдержанными они становились. Они хотели, чтобы она сдалась, оставила эту отчаянную затею и просто вернулась домой, чтобы быть покорной маленькой Хранительницей, наконец подчинившейся своим начальникам?

— Если мы найдём проход на этой стороне, — спокойно сказала она, — мы не должны будем искать ситт. Он приведет нас прямо туда.

Чейн сделал шаг вперед, открывая рот, чтобы возразить, но она в тот же самый момент решительно встала.

— Мы должны попробовать, — сказала она ему. — Мы должны, по крайней мере, поискать. Это лучше, чем ещё месяц или больше блуждать в горах, пытаясь найти остатки потерянного ситта на краю пустыни.

Слова, которые собирался сказать Чейн, так и не сорвались с его губ. Возможно, теперь он наконец признает, что несмотря ни на что она будет следовать своим путем.

Тень тихо зарычала и двинулась к ней. Но Винн не собиралась терпеть аргументы из расколотых слов памяти.

— Нет, — сказала она, отдёргивая руку. — Мы продолжим поиски. Возможно, я неправа, и нет никакого прохода, но эти руины, это место, существовало зачем-то.

Она отвернулась, смотря на юг, хотя было слишком темно, чтобы она смогла увидеть даже ближайшие скалы, уже не говоря о горах. Тогда она глянула вниз на Красную Руду, все еще присевшего у основания стены.

Винн чувствовала, что это неправильно — причинять боль близким, но вне зависимости от его мотивов, он был единственным, готовым помочь. Если она сможет найти проход, построенный древними гномами, который приведёт прямо в ситт, половина этого сражения будет выиграна.

— Так? — было все, что она сказала ему.

Красная Руда просто кивнул.

Гассан Иль'Шанк по-прежнему не был близок к нахождению пути в ситт. Он бросил считать дни и ночи. Он обыскивал подножие безголовой горы, пока усталость не брала верх, и он просто не падал и засыпал. Когда восходящее солнце, или пронизывающий ветер, или холод ночи будили его, он искал снова.

Тоненький голосок в его разуме начал насмехаться над ним. Он мог быть неправ? Может быть, эта гора разрушилась сама?

Возможно, когда-то там было горное озеро, и оно просто пересохло. Кто он такой, чтобы утверждать обратное? Стихийное бедствие, такое как древнее извержение вулкана, тоже возможно. Даже это можно было подогнать под легенду о верхней части горы, возвращающейся в форме огня. А природа позаботилась об остальном за века.

Но Гассан отрицал неуверенность в себе.

Какое стихийное бедствие могло разрушить всю гору изнутри? Вулкан вынес бы на поверхность пористые камни и потоки лавы. Много небольших ущелий осталось бы после выветривания всего этого. А ничего подобного вокруг не было.

Ситт был там, под безголовой горой. Он должен был только найти путь туда, прежде чем Винн доберётся досюда. Но он не был разведчиком или путешественником, привыкшим к этим бесплодным местам. Он должен был начать полагаться на свои преимущества.

Он был метаологом.

Движение попалось ему на глаза, когда он лежал, изнеможенный, на склоне из гравия. Сначала он даже не потрудился посмотреть. Это наверняка был ещё один крошечный песчаный вихрь, поднятый ветром. Когда движение показалось снова, он услышал шелест гравия, соскользнувшего сверху.

Гассан перекатил голову, поднимая руку к глазам, чтобы защититься от солнечного света.

Это была всего лишь бочкообразная ящерица, взбирающаяся наверх и столкнувшая несколько камушков. Шкурка существа была испещрена коричневыми и серыми пятнами. Возможно, она была там все время, слившись с пейзажем. Он опустил руку, слишком уставший, чтобы даже поймать её и съесть.

Но его ум полностью проснулся.

Как и зачем это маленькое существо пришло сюда? Кроме нависающих валунов и камней, в этой местности было мало укрытий, и все же он не замечал его раньше. Взбираясь вверх, оно заставило гравий осыпаться.

Гассан, перекатившись, встал на колени.

Ящерица замерла на валуне за краем гравиевого склона. Она заметила его.

Его мысли застыли, и он медленно закрыл глаза. В этой темноте позади его век он поднял изображение ящерицы в своем уме. Поверх наложил фигуры, линии и знаки сверкающих символов, возникающие из глубин памяти. Слова прокатились через его мысли быстрее, чем прошли бы между губами.

Он почувствовал напряженность ящерицы, решающей: бороться или бежать? Он хотел последнего и, когда открыл глаза, все еще сохранял изображение небольшого животного в своем уме. Когда он зашипел на нее, он почувствовал, как в ответ возрастает её желание бежать, и подкрепил этот инстинктивный страх своим желанием.

Ящерица убежала.

Гассан вскарабкался вверх по склону туда, откуда зверёк скинул гравий. Ящерица должна иметь какое-нибудь укрытие, но он был слишком далеко, чтобы забраться вверх достаточно быстро.

Либо ящерица была быстрее, чем он ожидал, либо он оказался медленнее. К тому времени, когда он достиг валуна, она уже скрылась из виду, но он все еще чувствовал её присутствие в своем уме. Он следовал за ним почти вслепую.

Огромный утёс выступал наружу из склона. Годы выветривания разрушали его, создав опасную насыпь из щебня. Он приложил все усилия, чтобы не соскользнуть вниз.

Чем ближе он подходил, тем больше возникало чувство, что существо где-то внизу. Он не заботился заглядывать под каждый камень. Смотря на утёс, он медленно двинулся к нему.

Вспышка коричнево-серого цвета юркнула под утёс, и Гассан замер. Он все еще мог чувствовать там ящерицу.

Он осторожно ступил дальше и украдкой обходил утёс, осматривая землю и скалы над ней на предмет любого признака перемены. Вдруг он заметил отверстие и в отчаянии опустился на колени.

Ящерица просто сбежала в своё логово, щель под большим камнем, в которую едва ли можно было просунуть руку. Это, конечно же, не был никакой вход в гору. Но он понял одну вещь.

Гассан не должен был искать в одиночку.

Он разорвал связь с ее ограниченным разумом, поскольку у нее нет необходимой умственной функции, в которой он будет нуждаться. Млекопитающее подойдёт лучше. Он осторожно поднялся, прошел вдоль склона, обходя щебневую насыпь, и стал спускаться. Да, может быть, в другой раз ящерица могла спрятаться и в настоящий вход. Но здесь есть и другие формы дикой природы.

Некоторые могли использовать другие укрытия, чтобы спрятаться от сильных ветров, холода, дождя и снега. И возможно одно из их убежищ не было естественного происхождения, что-то достаточно большое для гнома или него, чтобы войти.

Чиллион стоял на остатках того, что, казалось, было когда-то гномским поселением, слишком маленьким, чтобы даже называться деревней. Винн и ее спутники провели здесь много времени вскоре после наступления сумерек, а затем направились дальше в предгорья.

— Что это было, как вы думаете? — спросила Ханнаши, приседая, чтобы осветить край полу зарытого камня фундамента своим кристаллом холодной лампы.

Ее лицо выглядело слишком бледным, щеки запали, а золотые волосы свисали унылыми прядями. Шаодх выглядел не намного лучше.

Чиллион обозвал себя последним дураком, и не впервые за последние ночи. Если бы он мог вернуться на месяц назад, всё было бы совсем по-другому. Он решил, что они будут путешествовать налегке. Он приобрёл лошадей вместо фургона, чтобы гарантировать большую скорость и подвижность, если они должны будут обогнать Винн. Они взяли только бутыли с водой, одеяла, хрустящие лепешки, сухофрукты и немного зерна для лошадей.

В юности он и Циндер путешествовали на большие расстояния с намного меньшим количеством припасов. Им всегда удавалось добыть продовольствие для себя, и он не подумал, что преследование одной маленькой человеческой странницы будет несколько отличаться. В своём рвении обнаружить истинную цель Винн, он не достаточно тщательно продумал возможные исходы.

Хотя он видел проход Скользнувшего Зуба на старой карте, было трудно соизмерить расстояние. Они добирались до гор дольше, чем он ожидал. И хотя он знал, что они войдут в бесплодную местность, он не представлял, насколько бесплодную. Чем ближе они были к хребту, тем меньше можно было добыть пропитания для себя и лошадей.

Он выбрал Шаодха и Ханнаши из-за их навыков и живого ума. Они имели звания странников, и поэтому, конечно, у них уже были задания за пределами родной Гильдии. Шаодх, вместе с двумя другими эльфийскими Хранителями, помогал нанести на карту часть обширных лесов на востоке их родины, в то время как Ханнаши провела год в миссии Четбурга по обмену эльфийскими и нуманскими текстами — и получила для сравнения доступ в новейшие активы нуманских метаологов.

Оба хорошо проявили себя и вернулись домой с полезной информацией, но ни один никогда не сталкивался с такими условиями, как сейчас. Сон на зимнем холоде начинал вызывать последствия, и хотя Шаодх полагал, что Чиллион много знает о цели Винн, это было не совсем так.

Чиллион знал, что Винн искала Балаал-Ситт, но понятия не имел, зачем. Шаодх, похоже, начал об этом догадываться, и это не устраивало молодого странника. Что ещё хуже, Чиллион, скорее всего, недооценил Винн.

Несмотря на ее удивительные действия в Дред-Ситте, она была всего лишь маленьким человеком. Ему никогда не приходило в голову, что ее физические возможности смогут превзойти кого-то из его народа. Поездка по проходу Скользнувшего Зуба должна была быть длиннее, чем она ожидала, и ее припасы тоже должны были истощиться. И все же она не проявляла и признака отказа от цели или намерения вернуться.

Чиллион должен был учесть тот факт, что она путешествовала по всему Восточному континенту — даже к одной из самых высоких его гор. Она была более выносливой и стойкой, чем он думал, и это приводило его в замешательство.

Шаодх присел рядом с Ханнаши:

— Это творение рук гномов? Ты уверена?

— Да, — ответила она. — Ни следа использования раствора.

Его брови сошлись над переносицей:

— Значит, они осмотрели это место, а потом отправились прямо на юг?

Ханнаши просто кивнула.

— Ты слышала, что они говорили?

— Нет, это место слишком открытое. Я не могла подойти достаточно близко, даже преломив свет.

Слушая все это, Чиллион хранил молчание. Шаодх посмотрел на него, лёгкий налёт негодования появился на его обычно стоическом лица.

Поведение Шаодха становилось проблемой — но Чиллион не винил его. Молодой человек был лоялен к ордену Хармуна и Гильдии. Если перед ним стояла конкретная задача, он делал всё возможное, чтобы преуспеть. Но сейчас у них не было такой задачи, кроме как в тайне следовать по пятам за Винн без известного места назначения или окончательной цели.

Но Чиллион чувствовал отчаянную важность того, чтобы следовать за Винн, узнать, что она ищет. Эта слепая цель укоренилась в его старых костях. Страх неудачи, который Чиллион иногда испытывал, не мог положительно повлиять на Шаодха. На данный момент ему требовалась помощь и повиновение и ничего больше.

Ханнаши поднялась. Дома она часто упрекала Чиллиона за его методы. Здесь, она никогда не жаловалась и не требовала у него объяснить их цель. Но она была измотана, и он знал это.

— В предгорья? — спросила она. — Как только они вынуждены будут идти пешком, я смогу подойти ближе.

Чиллион кивнул, а Шаодх отвернулся.