Обещание любви

Глава 24

Алисдер притащил из чулана старую ванну, предварительно вытряхнув картошку, которую обычно хранили в ней, и принялся ее нещадно тереть. Эта ванна была одной из экстравагантностей, которые обожала его мать. Зачем ей понадобилась ванна, покрытая бронзой, он так и не узнал. Странные, фривольные покупки Луизы объединяло одно – они все были сделаны исключительно для ее личного удовольствия и удобства. Подсвечники из сандалового дерева для украшения покоев матери изготовили по ее заказу в Эдинбурге. Из Франции ящиками выписывалось виноградное вино для ее нарушенного пищеварения, никто из всей семьи не имел права прикасаться к нему. Из Германии она выписывала нежнейшее мыло для своей чувствительной кожи, которая грубела на воздухе Шотландии. Правда, ее экстравагантные приобретения не превышали доходов Тайнана. Ну а в 1845 году Луиза забрала все имеющиеся наличные деньги и уехала во Францию. Вспоминая прошедшие годы, Алисдер пришел к выводу, что, если бы мать осталась в Тайнане, она бы наверняка не вынесла трудностей нынешней жизни.

Отмыв ванну, Алисдер с величайшим трудом затащил ее наверх по лестнице. Да и наполнить ее горячей водой оказалось не проще. Результат, однако, стоил потраченных усилий.

Не обращая внимания на протесты Джудит, он через голову стянул с нее грязное платье, а затем и нижнее белье. Она, не переставая, возмущалась, но Алисдер словно не слышал.

– Ты собираешься сварить меня, Алисдер? – проворчала она, когда он помог ей залезть в ванну.

– Перестань, Джудит, вода не такая уж и горячая, – мягко успокоил ее Алисдер.

– Это своего рода раскаяние, Маклеод?

Он был поглощен созерцанием ее обнаженной фигуры. Не дождавшись ответа, она медленно уселась в воду и согнула в коленях ноги, чтобы хоть как-то прикрыть наготу. Конечно, горячая вода очень приятна, но не собирается же она мыться у него на глазах! Если ему доставляет удовольствие ходить голышом, это еще не означает, что она так же бесстыдна.

Алисдер дал ей полотняную салфетку, которой она стала мыть лицо, и поэтому не заметила, как он встал на колени позади нее с такой же салфеткой в руке.

От первого прикосновения Джудит вздрогнула. Алисдер тер ей спину уверенно и твердо. Это совсем не было похоже на прикосновение его нежных губ.

– У тебя болит спина в сырую погоду? – спросил Алисдер, видя, что мышцы ее спины напряжены.

Она повернулась и посмотрела ему прямо в глаза, их разделяли всего несколько дюймов.

– Иногда.

– Ты не лечила эти рубцы?

– Нет, – коротко ответила она. Алисдер подумал, что иногда она ведет себя чересчур по-английски, будто окутывает себя защитным коконом молчания. – Я должна была вести себя так, будто ничего особенного не произошло. Если бы я хоть как-то проявила неудовольствие, мне стало бы только хуже.

В глазах Алисдера промелькнуло выражение, которого она не поняла.

– В Англии все ведут себя с женщинами подобным образом?

– Не знаю, Маклеод. Уверяю тебя, я этим не хвасталась.

– А твоя семья? Разве не могла поддержать тебя?

– Не знаю, я им никогда ничего не рассказывала.

– Ты настоящий стоик, – сказал Алисдер, намыливая салфетку. Он поднял волосы Джудит и принялся тереть ей плечи и шею.

Как странно, он моет свою жену!

Да, надо признать, Маклеод – человек необычный.

Не в первый раз в жизни мужчина говорит с ней ласково и предлагает утешение. Но только Алисдер утешал ее, когда впервые увидел рубцы. Не в первый раз в жизни мужчина с нежностью гладит ее, но только Алисдер делает это, не требуя ничего взамен и вызывая у нее странные ощущения. Не в первый раз в жизни мужчина проявляет любопытство относительно ее прошлого. Но только Алисдер с самого начала их знакомства замучил ее вопросами.

Всегда Алисдер, и только он.

Джудит даже не заметила, что стала говорить о своих рубцах без слез на глазах, тоном, в котором хоть и слышались нотки прошлого страдания, но уже не было ужаса и боли, как несколько недель назад. А вот Алисдер это заметил. Она также не поняла, что, переведя разговор на прошлое, он искусно освобождает ее от смущения и стыда, которые Джудит испытывала из-за своей наготы.

– Ничего стоического в этом не было, – отозвалась Джудит после непродолжительного молчания, вспоминая дни, наполненные жгучей ненавистью к Энтони и его брату.

– А как же назвать это? – спросил Алисдер. – Ты не искала ни помощи, ни защиты…

– У кого? У отца? Он отослал бы меня назад к мужу. У матери? Она такая же пешка, как и я. У сестер? Они бы меня и близко не подпустили.

– Поэтому ты страдала молча.

– Я не страдалица по характеру, – отозвалась она, и Алисдер улыбнулся, подумав, что Джудит права. – Тебе было легко убивать, Алисдер? – вдруг спросила она. От этого вопроса руки Алисдера замерли над ее круглыми плечами. – Ты ведь учился лечить людей. – Она повернула голову и пристально посмотрела на него. Ее прелестные синие глаза выражали тревогу, но у Алисдера возникло странное ощущение, что сейчас не стоит пытаться разгадывать, что скрыто в их глубине.

– Нет, Джудит, это было очень нелегко. Но жить с памятью об этом еще труднее.

Странно было слышать эти слова от человека, который жил так, словно выжимал каждый час досуха, смотрел на небо и видел облака и ширь горизонта, кивал головой, будто удовлетворенный работой Создателя. Она видела, как он наклоняется к цветку, растущему на краю каменистой тропы, восхищенный его красотой и живучестью. Она видела, как он делает это и многое другое, и это не походило на поведение человека, который хотел бы забыть о своих поступках.

Какой была его жизнь в прошедшие два года? Как хотелось ей побольше узнать об Алисдере…

Однако у Маклеода были свои планы. Оставаясь по-прежнему у нее за спиной, Алисдер выпустил салфетку, которая медленно опустилась на дно ванны, взял кусок мыла, провел им по ее плечам, спустился к груди.

– По-моему, иногда стоическое терпение – лучший выход, – сказал он, переходя к соскам и потирая их мыльными пальцами. Он подхватил в ладони груди Джудит, ощутив их приятную упругость и тяжесть. – Но порой такое поведение не очень привлекательно.

– Когда, например? – спросила она дрожащим голосом, опять изумляясь его необычности – касаться ее самых интимных мест и одновременно говорить так, будто они беседуют в гостиной за чашкой чаю.

– Ты не заметила?

Он наклонился к ней, она повернула голову и увидела нежную улыбку у него на губах и блеск озорных огоньков в глазах. Пальцы его скользнули вниз на бедра и ниже. Она опять попыталась избавиться от его рук, но они держали ее крепко и не желали отпускать.

– Я уже чистая, Маклеод, – сказала она сквозь зубы, стараясь не думать о внезапно появившемся ощущении тепла там, где касались его пальцы.

– Да? Ты хочешь, чтобы мы продолжили в другом месте?

Он почти улыбнулся ее быстрому кивку. Она бросила на него гневный взгляд.

«У Алисдера странная тяга к воде», – решила Джудит. Сейчас она старалась думать о чем угодно, только не о том, где находятся его руки. Но не думать об этом было нелегко. Лицо ее пылало, но, конечно, от горячей воды, а не от его ласковых ладоней. Его губы легко и нежно сжали мочку ее уха, потом медленно опустились на разгоряченную шею.

Джудит закрыла глаза.

Нет, она ни за что не прижмется к нему спиной, позволяя целовать свою шею… Нет, она не будет гладить его внезапно ослабевшими руками…

– Тебе больше не нужно быть стоиком, Джудит, – сказал он чуть хриплым голосом. – Я никому не позволю обижать тебя.

– Тогда перестань, Маклеод, – еле слышно попросила она.

– Ты правда хочешь, чтобы я перестал? – прошептал Алисдер, скользя губами по влажной коже ее плеча.

Она ничего не ответила, но само молчание стало ответом.

Пальцы Алисдера перебирали шелковистые завитки волос между ее ног, касались под водой складок ее лона. Джудит вздрогнула и напряглась, но он держал ее своей пленницей, нежно покусывая шею.

– Все хорошо, любимая, – прошептал он.

Ладони его теперь снова покоились у нее на груди. Джудит откинулась назад и прижалась к нему спиной, больше не сопротивляясь. Алисдер коснулся мочки ее уха кончиком языка и выдохнул слова, которые наверняка смутили бы Джудит в другое время.

Но сейчас она потеряла способность думать, взвешивать и оценивать свои действия и поступки. Она только ощущала его знающие, опытные пальцы…

Джудит опустила голову и плотно закрыла глаза, но чувствовала его близость как никогда: губы Алисдера нежно целовали ее шею, язык скользил по плечу, руки сжимали бока, а длинные тонкие пальцы ласкали ее плоть, вызывая глубоко внутри сладкую боль.

Алисдер переместил руку на грудь Джудит, слегка сжимая двумя пальцами набухший сосок. Он наклонился к ее уху и стал нашептывать соблазнительные слова.

– Пожалуйста, – еле слышно выдохнула она, не в силах выносить ожидания.

– Еще чуть-чуть, – так же тихо прошептал Алисдер, продолжая осыпать поцелуями ее шею и ласкать грудь нежными дразнящими движениями.

Его ладонь вернулась к ее набухшей в предвкушении наслаждения плоти. Алисдер поцеловал жену, вкушая страсть, переполнявшую Джудит, провел языком по ее губам и остановился на уголках губ. Джудит выгнулась навстречу, ее грудь, подобно двум белоснежным островам, поднялась из воды. Алисдер снова положил руки ей на грудь. Она впилась руками в его запястья с такой силой, словно от этого зависела ее жизнь, и обессиленно упала на край ванны. Алисдер улыбнулся. Джудит приоткрыла глаза, и его улыбка стала еще шире.

– У вас, шотландцев, такая ванна принята? – спросила Джудит. В ее глазах блестели озорные огоньки.

Алисдер поднял Джудит из ванны, осторожно обтер полотенцем, подхватил на руки, отнес на кровать и тщательно укутал одеялом. Затем быстро разделся и лег рядом с женой.

– Странные у вас обычаи, Маклеод.

– Хочешь перенять? – Одна бровь у Алисдера взлетела вверх, и от откровенного выражения его глаз Джудит смущенно уткнулась в подушку.

Алисдер засмеялся громко, от души, наполнив смехом всю комнату. Потом подложил под голову Джудит руку и крепко прижал ее к себе.

– Хочешь послушать историю о пиктах и вересковом эле? – спросил он вдруг, откидывая волосы с ее лица.

– Рассказывай свою историю, Маклеод, – согласилась Джудит, чувствуя что тает. «Это, наверное, из-за горячей ванны», – рассеянно подумала Джудит и позволила Алисдеру еще крепче прижать себя.

– Так вот, – начал Алисдер, – я уже говорил тебе, что римляне дошли до наших гор, но покорить пиктов им не удалось. Однако другое племя, возможно одно из первых шотландцев, решило повторить попытку римлян. Они слышали рассказ о таинственном вересковом эле, обладающем редким чудесным букетом и сладким пряным вкусом. Секрет эля передавался от короля пиктов его первенцу-сыну и сохранялся в тайне много-много лет. Но однажды шотландский король взял в плен короля пиктов и потребовал, чтобы тот раскрыл ему секрет. Король пиктов согласился, но только с одним условием: король шотландцев должен убить его старшего сына. Понимаешь, зачем? Тогда уж точно секрет эля не узнал бы никто и никогда. Про это даже стихи написаны:

Пускай его крепко свяжут И бросят в пучину вод – А я научу шотландцев Готовить старинный мед!..

Джудит поежилась. «Странная история на ночь», – подумала она, но Алисдер только крепче привлек ее к себе.

– Шотландский король согласился и убил молодого человека. Потом вернулся к королю пиктов, сказал, что убил его сына и теперь ждет, чтобы король пиктов открыл ему секрет эля. Король пиктов спокойно посмотрел на него и ответил, что теперь можно убить и его самого – тайна никогда не будет раскрыта.

Так тайна и умерла вместе с ним, а эль, который мы готовим теперь, всего лишь бледная копия того эля. Тебе понравилась история?

– По-моему, твой рассказ точно отражает характер шотландцев, Маклеод, – засмеялась Джудит. – Кровожадные, твердолобые и глупые.

– Ах, Джудит, – мягко возразил Алисдер, – мы ведь умеем быть еще верными и храбрыми. Сметливыми и быстрыми. – Он приподнялся на локте и заглянул ей в лицо. – Мы ценим мужество и отличаем честь. – Он прильнул к ее губам в долгом поцелуе.

Алисдер держал жену в своих объятиях до тех пор, пока она не уснула. Ей не снились ни тени прошлого, ни пытки. Они перестали сниться ей с того времени, как они стали спать в одной постели. «Понимает ли она это? – задумался Алисдер. – Догадывается ли, как тепла, мягка и соблазнительна, когда вот так прижимается ко мне во сне?»