Обещание счастья

16

Ник в смятении стоял перед знакомым зданием. Ничего не изменилось с тех пор, как он приезжал сюда в прошлом году. Как странно сознавать, что несколько недель назад они с Кэсси могли бы отпраздновать первую годовщину семейной жизни.

Зачем он сюда приехал? Что хотел выяснить? Все, что ему могли сказать, Ник знал наперед, так зачем лишний раз мучить себя? Не исключено, что его просто вышвырнут.

— Я не приму отрицательного ответа, — говорил Ник спустя несколько минут, чувствуя, как его покидает надежда. — Я сдержу свое обещание и обращусь в газеты, если ваши люди не захотят со мной говорить. У меня есть письмо к Кэсси Эллиот, и я рассчитываю получить на него ответ.

Перед ним стоял седой мужчина средних лет очень внушительного вида. Чувствуя на себе его острый, испытующий взгляд, Ник с трудом подавил желание опустить глаза. Его собеседник являл собой эталон невозмутимости.

— Ричард Коллинз, — представился он.

Ник ощутил неожиданный прилив сил. Этот парень знает, где держат Кэсси, или знает того, кто это знает.

— Послушайте, прошел год, а я не получил от нее ни одного известия. Вам не удастся меня убедить, что она не хочет нашей встречи и отказалась написать мне письмо. Я не сомневаюсь, что ваши люди сознательно не позволяют нам вступать в контакт. Я прочел все, что было написано о вашей Программе, и узнал, что ее правила разрешают переписку и даже встречу с глазу на глаз. Почему вы ее не организовали?

— Кто вам сказал, что мы ничего не пытались организовать? — невозмутимо спросил Коллинз, словно они обсуждали прогноз погоды.

— Не считайте меня дураком. Никто даже не намекнул о возможности встречи, и я не получил ни одного письма. Какие еще нужны доказательства? — сердито спросил Ник.

Коллинз пожал плечами.

— Чего вы конкретно хотите?

— Я хочу, чтобы вы организовали нам свидание или хотя бы телефонный разговор. Не пытайтесь убедить меня, что это невозможно. Я знаю свои права. Кроме того, вы должны передать Кэсси это письмо. — Ник протянул Коллинзу длинный белый конверт. — Я буду ждать ответа.

— Я передам письмо, и это все, что я могу сделать.

— То же самое мне говорили в прошлый раз. И вот год спустя я опять здесь, почти день в день, — с горечью заметил Ник.

— Мистер Гилмор, а вам не приходило в голову, что мисс Эллиот не хочет иметь с вами дела и вы сами тому виной?

— Если это так, то я хочу услышать все от Кэсси и узнать, почему так сильно изменилось ее отношение ко мне. Неужели вы меня не понимаете?

— Почему же, прекрасно понимаю, мистер Гилмор. Как я уже сказал, ваше письмо обязательно передадут по назначению.

— Предупреждаю, если через несколько дней я не получу никаких известий, то обращусь во все столичные газеты. Это не угроза, а обещание. Перед тем как уйти, я хочу узнать, когда вы со мной свяжетесь. Назовите день и час.

— В настоящий момент я не могу этого сделать. Позвоню вам, как только появится возможность. Оставьте мне свой номер телефона.

— Не забудьте передать своим шефам, что я настроен очень серьезно, — предупредил Ник, протягивая визитку.

— Мистер Гилмор, учтите, что, если вы все-таки обратитесь в газеты, это поставит жизнь Кассандры Эллиот под угрозу.

— Я должен использовать каждый шанс. У меня нет сомнений, что Кэсси хочет меня увидеть. Совершенно бредовая ситуация. Если я выясню, когда дело дойдет до суда и все закончится само собой, что ваши люди не передавали мои письма Кэсси, а ее мне, организаторам вашей Программы не поздоровится. Вы не имеете права разрушать чужие жизни!

— У вас вполне бодрый и здоровый вид, мистер Гилмор. Верю, что вы страдаете, но вы не можете утверждать, что мы безвозвратно разрушили вашу жизнь. Как, возможно, и жизнь мисс Эллиот.

Услышав в голосе Коллинза нескрываемое равнодушие, Ник развернулся и не прощаясь стрелой вылетел из кабинета.

Через три дня после двух предварительных звонков ему сообщили, что в половине девятого Кэсси будет звонить в салон.

Когда Ник приехал в салон, его поразило количество клиентов. Лиз была неподражаема. Она улыбалась, разговаривая с людьми, давала советы, рекомендовала косметические средства. В общем, была на своем месте. Судя по всему, дела в салоне шли очень даже неплохо. Кэсси будет довольна. Интересно, нужен ей сейчас салон или она и в нем разочаровалась, как в Нике?

Салон уже закрылся, когда ровно в восемь тридцать зазвонил телефон. Ник тотчас поднял трубку и сам удивился тому, как резко и хрипло прозвучал его голос. Кажется, Кэсси плакала.

— Ник, это действительно ты?

— Боже, Кэсси, я не могу поверить, что разговариваю с тобой. Ты получила мое письмо?

— Еще нет. Мне сказали, что потребуется много времени, пока оно пройдет по всем каналам. Как дела в «Кассандре»?

Она не спросила, как дела у него, не сказала, что по-прежнему его любит.

— Замечательно. Как ты, Кэсси? Я очень по тебе скучаю.

— У меня все нормально. Я жива, здорова и в безопасности. Ты купил тот дом? Я много раз пыталась себе представить, как ты в нем живешь. А что ты сделал со своей квартирой?

— Я оставил квартиру Лиз и купил дом, но не тот, а другой, ближе к городу и на берегу озера. Уверен, что тебе понравится. Я очень скучаю по тебе, Кэсси. Ты никак не могла меня застать, потому что я целыми днями мотался по городу и пытался хоть что-нибудь о тебе узнать. Прости. Наверное, все это глупо звучит. Есть какие-нибудь новости относительно суда?

— Нет. Надо еще немного подождать. Мэри со мной, и мы все время ссоримся. — Кэсси едва сдерживала рыдания.

— Странно, вы ведь так дружили… Не позволяй, чтобы между вами пробегала кошка.

— Ник, мне сказали, что я могу спросить… Ты не хотел бы присоединиться ко мне?

Вот и прозвучал тот вопрос, которого он так боялся. Как на него ответить?

— Я не могу, Кэсси. Хотел бы, но не могу. Обещаю ждать тебя сколько понадобится. Когда все закончится, мы поженимся и исполнятся все наши мечты. Ты понимаешь меня? Скажи, мне нужно знать.

— Понимаю, — сухо ответила Кэсси.

— Хорошо. Я на полпути к завершению очень важного дела. Понадобится еще около года. Кроме того, нужно позаботиться о салоне… В общем, все это второстепенные причины. Главное то, что отец в больнице. Он перенес очень сильный сердечный приступ. Врачи обещают, что он поправится. За последний год мы с ним стали намного ближе, и я не могу бросить его сейчас и исчезнуть.

— Вижу, что появилось много вещей, которые для тебя куда более важны, чем я.

— Нет, Кэсси. Это вопрос приоритетов. Я знаю, что ты жива и тебя хорошо охраняют, и благодарю за это Бога. Сейчас я очень нужен отцу и Лиз. Пойми, Кэсси, я связан обязательствами.

— Мне казалось, что ты связан обязательствами со мной.

— Это так, Кэсси, но…

— Я мечтала об этом разговоре, молилась, чтобы опять услышать твой голос, а теперь… Теперь я не понимаю, зачем вообще решила позвонить.

— Потому что знаешь, что я тебя люблю, — ответил Ник. — Люди расстаются на время по разным причинам. Когда мужчины уходят воевать, женщины ждут их возвращения. Мы сейчас переживаем нечто подобное. Я всегда буду тебя ждать, Кэсси, что бы ни случилось. Я могу для тебя что-нибудь сделать?

— Нет. Мне дают понять, что пора заканчивать разговор. Я знала, что ты не захочешь приехать и жить здесь рядом со мной, я была почти уверена в этом.

— Кэсси, ты еще любишь меня?

— Еще сегодня днем мне казалось, что да… А теперь я не знаю. Тебе следовало бы быть рядом со мной, — добавила она и расплакалась. — Сначала они все у меня отняли, а теперь ты говоришь, что решил не покупать дом, который мне понравился, и что твой отец, которого ты всю жизнь ненавидел, для тебя важнее, чем я. И твой бизнес для тебя тоже важнее. Какие, по-твоему, я должна сделать выводы?

— Это тебе решать, Кэсси. Единственное, о чем я прошу, постарайся меня понять. Согласен ждать столько, сколько понадобится. У нас с тобой еще много времени впереди. Нужно лишь подождать.

— Ты дурак, Ник! Это… может продлиться, пока я не сдохну! Неужели тебе никто этого не сказал?! — крикнула Кэсси. — И не надо убаюкивать себя надеждами на будущее. Ничего хорошего мне в жизни ждать не приходится. Лучше бы меня тогда пристрелили, слышишь, Ник?! Лучше бы меня пристрелили!

— Не смей говорить такие вещи! Тебе нужно с кем-нибудь серьезно поговорить.

— Ты ошибаешься, здесь мне никто не поможет. Я хочу вернуть свою прежнюю жизнь, свой вчерашний день. В том, что со мной происходит, есть и твоя вина, Ник. Больше не проси о телефонных разговорах!

Ник стоял неподвижно, тупо глядя на телефонную трубку. Короткие гудки нарушали царившую в салоне тишину. Он вздрогнул, когда Лиз прикоснулась к его плечу, и, обернувшись, взглянул на нее глазами, полными отчаяния.

— Ник, успокойся. Давай поговорим, но только не здесь. Пошли.

— Куда? — равнодушно спросил Ник.

— Иди за мной. — Лиз взяла его за руку. — Мы не станем ни о чем говорить, пока не выпьем. Я угощаю. Выбрось все из головы. До конца света еще далеко.

У Ника из горла вырвался стон, и Лиз еще крепче сжала его ладонь.

— Когда твоего отца забрали в больницу?

— Вчера утром. Я просидел около него почти весь день и целую ночь. Видела бы ты, какое выражение появилось у него на лице, когда он услышал, что я останусь на ночь. На мгновение у меня появилось такое же чувство, как тогда, когда умерла моя мама. Ужасное отчаяние, охватывающее тебя, когда не знаешь, что будет дальше.

— Ты правильно поступил, Ник. Семья для человека важнее всего остального. Тем более что у тебя, кроме отца, никого больше нет. Ты сделал правильный выбор.

Через десять минут они уже сидели за столиком в ресторане.

— Два двойных бурбона, — сделала заказ Лиз, потом достала из сумочки пачку сигарет и протянула одну Нику. — Расслабься. А потом я с удовольствием тебя выслушаю.

Она уже выкурила сигарету и почти опустошила свой стакан, когда Ник сказал:

— Она даже ничего не спросила про меня… Не могу поверить, что я действительно разговаривал с Кэсси, а не с кем-то другим. Неужели я в ней ошибался, Лиз? Нет, ничего не говори.

Ник вздохнул и пристально посмотрел в лицо Лиз, молясь, чтобы она нашла какие-то магические слова, способные разом все поставить на свои места.

— Ты должен понять, сколько Кэсси пришлось пережить, — тихо произнесла Лиз. — Не уверена, что смогла бы выдержать такие испытания. У нее сейчас все перемешалось в голове. Понятно, почему она хочет, чтобы все вернулось назад. Ведь ты был рядом с ней всего лишь год назад. Ей на самом деле нужно с кем-то поговорить. Когда Кэсси получит твое письмо, она прочтет его и сама попросит о телефонном разговоре.

— Ты так думаешь? — спросил Ник голосом, лишенным всяких эмоций.

— Конечно, — солгала Лиз. — Ведь она тебя любит.

— Кэсси хочет вернуть вчерашний день. Она сказала, что у нее все отняли. Ее явно рассердило, что я отказался от дома, который ей понравился. Она так верила, что мы в нем поселимся и будем счастливы.

— А ты сам в это веришь, Ник?

— Нет, — ответил он с несчастным видом. — Откровенно говоря, не думаю, что этот дом так уж ей понравился. Она скорее притворялась взволнованной ради меня. Кэсси — горожанка. Дом за городом — это всегда большая ответственность, а она… Не знаю, Лиз. Сейчас я прокручиваю в памяти все слова, что она мне прежде говорила, и подозреваю, что часть из них вполне могла оказаться ложью.

— Прежде чем делать скоропалительные выводы, дождись ответа на свое письмо. Кэсси разрешено тебе писать. Думай лучше об отце. Я могу для него что-нибудь сделать?

— Разве у тебя есть свободное время? Ты все еще помогаешь отцу Эрику?

— Тебе это кажется смешным? — сердито спросила Лиз.

— Конечно нет. Ты такая обидчивая… Нет, Лиз, я и не думал над тобой смеяться. Мне кажется, ты делаешь большое дело, помогая церкви.

— Когда я потратила выручку «Кассандры» за несколько дней, ты говорил совсем по-другому. Между прочим, я вернула все до последнего цента.

— Пойми, для меня это было неожиданностью. Кроме того, я на тебя разозлился, потому что мечтал, что мы вместе проведем Рождество, а ты вдруг исчезла. Я боялся, что с тобой что-то стряслось. Деньги здесь ни при чем. Ты могла хотя бы записку оставить.

— А ты мог бы меня пригласить, когда мы говорили по телефону.

— Мне чертовски стыдно. Буду держать тебя в курсе насчет отца. Мне сейчас очень плохо, Лиз.

— Знаю.

— Кэсси и Мэри постоянно ссорятся. Неужели они перестали друг друга понимать? Знаешь, что меня больше всего задело?

Лиз покрутила в руках стакан.

— Что?

— Ее больше интересовала «Кассандра», чем я. Странно, верно?

— Ник, повторяю, не забывай, через какие испытания ей пришлось пройти. Кэсси говорила с тобой, слышала твой голос, а о «Кассандре она ничего не знала, поэтому и спросила. А что касается того, как она восприняла твои слова об отце… Ты ведь и в самом деле долгое время почти ненавидел его, разве не так? Тебе не хватает рассудительности.

— Она сказала, что лучше бы ее застрелили. — На его лице появилось странное выражение. — Ты бы никогда такое не сказала.

У Лиз перехватило дыхание и закружилась голова. Ник их сравнивает! Ее и Кэсси!

— Не надо все воспринимать так буквально. Никто не может жалеть, что его не убили. Кэсси рассержена, но я ее не виню. Пойми, то, что она чувствует, это даже не злость. Не могу подобрать нужное слово. Когда Кэсси все хорошенько обдумает, она поймет, что ты так же сильно страдаешь. Кто знает, как бы я повела себя на ее месте.

— Кэсси никогда мне не простит, что я отказался приехать. Это можно было понять по ее голосу. Она больше не хочет ни встреч, ни писем, ни телефонных разговоров. И что это, по-твоему, означает? Кажется, я солгал, когда сказал, что готов ее вечно ждать. Да, я солгал. — Ник взял Лиз за руку. — Спасибо. Ты настоящий друг. Если бы полчаса назад тебя не было рядом со мной, я бы сел в машину и умчался куда глаза глядят.

— Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты уже послал в больницу цветы?

— Нет, но обязательно пошлю. Ты не возражаешь, если я заеду к тебе на квартиру, приму душ и приведу себя в порядок, прежде чем вернусь в больницу?

— Конечно, Ник. Расскажи мне о твоем отце.

Нику не хотелось говорить об отце. Он и сам не знал почему. Возможно, потому что речь могла зайти о смерти. Если отец умрет, ему придется заниматься похоронами и тогда откажут последние тормоза. Отец совсем еще не старый… Господи, а ведь ему самому уже тридцать пять! За плечами полжизни. Эта мысль так неожиданно пришла ему в голову, что он одним глотком допил содержимое стакана.

— Лиз, а я ведь прожил почти половину отведенного мне срока. Половину!

— Я тоже, — беззаботно откликнулась она. — Неужели нужно паниковать по этому поводу? Или совершать безумные поступки?

Он вдруг понял, что любит эту женщину, сидящую напротив, любит как мужчина. От этого открытия у него засосало под ложечкой. Кэсси Эллиот оказалась всего лишь интерлюдией. Он закрыл глаза, но тут же их открыл, когда сообразил, что Лиз говорит что-то интересное.

— Женщине труднее стареть. У мужчин это происходит менее заметно. Почему они в сорок-пятьдесят лет хотят молоденьких, цветущих девушек? Неужели они не понимают, как глупо выглядят рядом с юными особами, годящимися им в дочери!

Ник снова прикрыл глаза. Его то знобило, то бросало в жар. Очевидно, Лиз ждет ответа.

— Полагаю, что таким образом они пытаются вернуть себе молодость, — пробормотал он. — Я никогда не стал бы… — Боже, что я мелю?

— Никто не в силах остановить время, — спокойно сказала Лиз. — Ты можешь таскаться по тренажерным залам, делать пластические операции, одеваться так, словно тебе восемнадцать, но не убавишь ни года.

Лиз такая милая, симпатичная. Да нет, не симпатичная — настоящая красавица! Как блестят ее глаза, когда она улыбается! Умная, энергичная. Ник любит Лиз Тормен. Он облокотился на стол и внимательно на нее посмотрел.

— Лиз, почему мы с тобой никогда… Ну… ты понимаешь… не были вместе?

Лиз побледнела. Ей хотелось найти подходящие слова, но они никак не шли в голову.

— Думаю, мы боялись испортить нашу дружбу.

— Нет, из-за Эндрю. А до того, как ты стала с ним встречаться, я, наверное, ждал, что ты сделаешь первый шаг. — Ник посмотрел на янтарную жидкость в стакане. Здесь не самое подходящее место для таких разговоров. И потом ему нужно время.

— А почему ты решил, что первый шаг должна была сделать я? — поинтересовалась Лиз. — Разве не мужчина его обычно делает? Кроме того, ты никак не показывал своего желания. Представляю, какой дурой я бы выглядела, если бы ни с того ни с сего предложила себя мужчине, который ни о чем подобном и не помышляет.

— Ну конечно, ты ведь всегда утверждала, что я слишком самонадеян и много на себя беру. Неужели ты думаешь, что я бы тебя отверг?

— А разве нет? — тихо спросила Лиз.

— Не знаю, но ведь и ты не знаешь. Если бы ты захотела, то добилась бы чего угодно.

— Мне кажется, что наша беседа принимает опасный оборот. Нам надо что-нибудь заказать, а не хлестать бурбон на пустой желудок. Я сегодня съела только кусочек сыра.

— И ты молчала? — воскликнул Ник. — Я сейчас закажу тебе самый большой кусок мяса, который найдется в кухне.

— Ну нет, это моя забота, — возразила Лиз. — Это я закажу тебе самый большой бифштекс. И много кофе. По-моему, у них готовят неплохой яблочный пирог.

— Но с твоим пирогом ему все равно не сравниться. — Нику хотелось говорить что-то значительное, но язык не повиновался и молол банальную чепуху.

— Возможно, и так, — согласилась Лиз без ложной скромности.

— Мы с тобой отлично ладим, правда? Такое впечатление, что мы знаем друг друга с самого рождения. У нас с Кэсси никогда не было… Понимаешь, мы никогда не были друзьями, в наших отношениях отсутствовала основа. Как и у вас с Эндрю. Лиз, то, что я говорю, кажется тебе ерундой?

— Откуда тебе знать, как было у нас с Эндрю? — сердито поинтересовалась Лиз.

Ник почувствовал, что второй стакан бурбона дает себя знать, и попытался сконцентрироваться.

— Ты сама мне рассказывала. Откуда еще я мог узнать?

— Наверное, ты слышал то, что хотел услышать. Мне не нравилось, когда ты совал нос в мои дела.

— Мне никогда не хватало здравого смысла, а у тебя его в избытке. — Ник заметил, что Лиз напряглась. Черт, неужели он опять сморозил какую-нибудь глупость? — Ты всегда знаешь правильные ответы и направляешь меня в нужное русло, — объяснил он. — Ты никогда меня не подводила, если, конечно, не считать случай с последним Рождеством.

— Ты меня не пригласил. Давай оставим эту тему, согласен?

Подошла официантка с меню, и Лиз заказала два бифштекса, запеченный картофель со сметаной и маслом, итальянский сыр, фасоль, миндаль и кофе. Кофе она попросила принести сразу.

— Ты знаешь, что обычно заказ делает мужчина? — спросил Ник.

— Я оплачиваю счет, поэтому и заказываю сама. Ты бы целый час решал, что выбрать. — Лиз улыбнулась. — По-моему, ты уже здорово навеселе.

— Это ты меня напоила. Хочу голубого сыра.

— Ты ведь его терпеть не можешь.

— Зато его Кэсси обожает. Она сказала, что и я его полюблю, но у меня не получилось. Ты права, я действительно терпеть не могу голубой сыр.

— Ответь мне на один вопрос. Что у вас с Кэсси общего? Что вас связывало?

— Один из твоих излюбленных хитрых вопросов? — пробормотал Ник. Заметив в глазах Лиз обиду, он попытался сесть прямо и расправить плечи. Как же ему хотелось сказать, что он ее любит и всегда любил, но по глупости не понимал этого. — Ну, прежде всего секс. Абсолютная совместимость в постели, понимаешь? Кроме того, мы оба любим читать на ночь. Оба любим… фаршированный перец. Судя по выражению твоего лица, ты считаешь, что этого маловато для женитьбы. Мне не слишком нравились ее друзья, а ей мои. Что скажешь?

— Ничего.

— Я тебя чем-то обидел?

— Нет. Ник, тебе надо подумать и во многом разобраться.

— Знаешь, отец прислал мне два билета на Багамы. Ты поедешь со мной, если я тебя об этом попрошу? Я даже пошлю тебе письменное приглашение? Не хочу повторять ошибку, которую сделал на Рождество. — Он затаил дыхание в ожидании ответа.

Некоторое время Лиз раздумывала, а затем улыбнулась, что сразу разгладило рубцы на его душе.

— Устного приглашения вполне достаточно. Пора приступать к салату.

— К счастью, это итальянский сыр, — бросил Ник, заглянув в свою тарелку. — Ты даже не можешь себе представить, как я ненавижу рокфор.

— Ешь, не болтай.

— Ворчи, ворчи, — ответил он, подумав, что рано или поздно время все расставит по своим местам.

Лиз сидела на диване, чувствуя, что у нее совершенно нет сил. О, если бы Ник ее любил! Как она этого хотела, господи, как хотела! Слезы потекли по щекам. Ей пора начать жизнь сначала. И в этой новой жизни не найдется места для Ника Гилмора. Разве она святая мученица? Разве она настолько глупа, чтобы до седых волос работать в принадлежащем Кэсси салоне? Нет, надо жить для себя, а не витать в облаках. Так что, прощай, Ник!

Всхлипывая, Лиз направилась на кухню. Все, что ей сейчас нужно, это крепкий кофе. Нет, лучше хорошая выпивка. Может быть, она сгустила краски и вбила себе в голову бредовые мысли только для того, чтобы выплакаться? Чтобы глаза распухли и покраснели, чтобы голос сел от рыданий? Тем не менее решение принято. Прощай, Ник Гилмор!

Из больницы Ник прямиком поехал на квартиру к Лиз.

— Я не знал, куда мне пойти, — признался он, когда она открыла дверь. — Отец… Он умер. Не знаю, как смогу это перенести.

Лиз стиснула зубы. Придется на время забыть о своем решении. Ник нуждается в ней, и она не может отказать ему в поддержке. А как же я? — промелькнуло у нее в голове. Хорошо, что она не успела прикончить остатки виски, иначе валялась бы сейчас под столом.

— Ник, Бог никогда не дает нам больше испытаний, чем мы способны вынести. Тебе казалось, что ты не сможешь пережить разлуку с Кэсси, но ты смог. Я сварю тебе кофе.

— Чай, Лиз. Сделай мне чай. Моя мама всегда делала чай, если дела шли плохо. Чай и тосты. Я благодарен тебе за все хорошее в моей жизни, Лиз. Только тебе.

— Хорошо. Я сделаю чай.

В окно проник первый луч восходящего солнца.

— Чай и тосты… Кому пришло в голову, что это успокаивает? Мне не стало лучше ни на гран, — пробормотал Ник и поднял на Лиз глаза. — Ты плачешь? — спросил он.

— Все нормально. Всегда грустно, когда кто-нибудь умирает. Твой отец прожил большую жизнь в полном смысле этого слова. Знаешь, все люди связаны друг с другом, — сказала Лиз. — Мы живы, здоровы, и мир не такое уж плохое место. Он такой, каким мы его делаем. И жизнь продолжается, несмотря ни на что. Я помогу тебе с похоронами. Один ты сейчас не справишься, это точно.

— Нет, я все сделаю сам. Мне надо принять душ. Закрой салон, Лиз.

— Хорошо. Ты хочешь, чтобы я поехала с тобой?

— Если… ты уверена, что сама этого хочешь. Да. Мне очень нужно, чтобы ты поехала со мной.

На сборы ушло минут двадцать.

Ник взял у Лиз небольшую сумку.

— Ты так и не переселилась в большую спальню?

Она оглянулась.

— Столько мороки с переносом вещей из одной спальни в другую. Кроме того, я ведь здесь временно.

Ник подумал, что позже ему надо будет поразмыслить над тем, что Лиз имела в виду, когда сказала эту фразу. Похоже, в ней есть какой-то скрытый смысл.

Ник сидел за столом в кабинете отца. Напротив сидела Лиз с завещанием в руках.

— Я опущу формальности и сразу перейду к сути дела, — сказала она и, после того как Ник кивнул, продолжила: — Ты получаешь все, Ник. За исключением относительно небольших сумм, оставленных слугам. Ах да, своей секретарше он оставляет сто тысяч долларов и пожизненную пенсию в размере двух тысяч в месяц. Теперь она сможет посвятить всю себя своим любимым кошкам. Этот дом и все, что в нем, переходит к тебе. Дальше… Распоряжение о перечислении определенной суммы на уход за могилой твоей мамы. Все акции, все счета в банках теперь твои. Кроме того, ты получишь порядочную сумму по страховке. Доля твоего отца в уставном фонде фирмы — а это пятьдесят процентов — переходит к тебе. Это все. Здесь еще есть письмо, адресованное тебе. Догадываюсь, что ты хочешь прочесть его один. Твой отец обо всем побеспокоился. Теперь ты очень богатый человек, Ник. Кстати, определенная сумма оставлена на содержание поместья, и он просит, чтобы слуги оставались в доме, пока не пожелают уволиться. — Лиз свернула завещание и протянула его Нику. — Я пойду прогуляюсь.

Выйдя на улицу и вдохнув теплый сентябрьский воздух, Лиз думала о том, каким потерянным и несчастным выглядел Ник. Инстинкт подсказывал, что сейчас ей лучше не возвращаться в дом. Он должен со всем справиться сам и решить, как дальше жить. И она должна сделать то же самое.

Лиз неожиданно поняла, как соскучилась по своей работе. Ей нравилось работать в салоне, но все же это было не ее дело. Сказать об этом Нику сегодня, когда он так слаб, или дождаться более подходящего момента? А может быть, лучше все объяснить в письме?

Лиз села на скамью и осмотрелась. Как здесь красиво! Интересно, сколько человек поддерживают поместье в таком идеальном состоянии? Радовался ли отец Ника такой красоте или он был слишком занят, чтобы нюхать розы? Скорее, последнее.

Ник отпил глоток кофе. Теперь это его кабинет. Этот стол красного дерева, большое кожаное кресло — все принадлежит ему.

Ник вскрыл конверт. Оттуда выпали четыре листа бумаги и письмо. Он развернул его.

«Дорогой Ник, если ты читаешь это письмо, значит, я уже распрощался с этим миром и перешел в мир иной.

Мне так много хочется сказать, но трудно найти подходящие слова. Я чувствовал, что должен оставить тебе что-то еще кроме денег и недвижимости.

Николас, в жизни нам постоянно приходится выбирать и принимать решения. В какой-то момент я просто перестал вас искать. Поверь, я очень любил твою мать. После нашей глупой ссоры, как ты знаешь, я уехал. Мне и в голову не могло прийти, что она ждет ребенка, а твоя мама из гордости промолчала. Сейчас я не могу себе простить, что не приложил максимум усилий и не разыскал вас. Но мне казалось, что я ей не нужен, раз она не дает о себе знать. А потом до меня дошли слухи о ее смерти, но никто даже не упомянул о твоем существовании. Разве я мог бы позволить, чтобы мой сын скитался по приютам и приемным семьям. Совершенно очевидно, что ты так и не смог меня простить, но я на это и не рассчитывал. Мне хотелось бы умереть, зная, что ты нашел кого-то, обладающего такими же прекрасными качествами, как у твоей мамы. Это сделало бы меня счастливым.

Когда я познакомился с твоей подругой, она мне очень понравилась, даже на мгновение показалось, что я вновь увидел твою маму. Речь, конечно, идет не о внешнем сходстве, а о ее душевных качествах.

Мои мысли путаются. Так странно писать тебе письмо и знать, что ты прочитаешь его только после моей смерти.

В конверт вложены номера банковских счетов в Женеве.

Подумай о своей жизни, Ник. Устраивай ее и не оглядывайся назад. Сделай все возможное для тех, кто тебя любит. Вот, пожалуй, и все.

Большое спасибо за прекрасное Рождество, которое мы провели вместе. Оно стало бы еще прекраснее, если бы тогда к нам присоединилась Лиз Тормен. Она многое сделала, чтобы праздник состоялся. Открой свои глаза и сердце, Ник.

С любовью и нежностью, отец».

Листок бумаги упал на пол. Ник крепко вцепился в подлокотники кресла. Ему было трудно дышать, и во рту пересохло.