Обладание Лили

Глава 11

Принятие – это первый шаг к пониманию вашей новой реальности. Принятие того, что ничто в этом мире или в следующем никогда не будет прежним. Вчера вечером для меня прозрачные слезы, текущие по ее щекам, были принятием.

Лгать самому себе об истинном положении вещей – не мой стиль. Знаю, что Лилит снова будет сопротивляться, знаю, что она будет испытывать меня и себя. Это присуще человеческой природе. Я просто планирую стать скалой, с которой она столкнется, когда это сделает.

— Люцифер, у нас проблема, — говорит мне Саймон, постучав в дверной косяк кабинета, в котором я сижу.

Откинувшись на спинку кресла, чувствую, как уголки моего рта опускаются и хмурюсь. Когда Саймон говорит, что у нас проблема, это действительно так. Он знает меня, знает, что нужно делать, если только им не требуется мое личное внимание.

— Я сделал пару звонков и получил наводку о пропавших пяти миллионах, — говорит Саймон, входя в кабинет и закрывая за собой дверь.

— Что у тебя есть?

— Все та же херня, о которой мы давно знаем. О’Райли и Маршалл задумали вместе новый бизнес. По новой информации они собирались запустить транш с кокаином и героином через Средний Запад. Их основными поставщиками были якудза.

— Ну, и как, черт возьми, это пошло не так? — спрашиваю я. Якудза, по моему опыту, чертовски смертоносны, но при этом чертовски надежны. Если они что-то обещают, то это будет сделано. Они выполняют свои обещания без всяких отговорок.

— Похоже, О'Райли облажался. Мы не знаем всех подробностей, но ирландцы убрали итальянского босса, Карчинелли. Затем они убрали О'Райли, босса, который заказал убийство итальянца... В Огайо сейчас полный бардак. Нет босса у ирландцев, у итальянцев новый, а киллеры разбегаются.

— Бл*ть, — бормочу я, медленно потирая виски. Это дерьмо вызвало у меня головную боль. Я не допущу, чтобы здесь произошла подобная дестабилизация. Это породит слишком большую неопределенность. И я хочу быть чертовски уверенным в своих деловых сделках.

— Итак, мои деньги у ирландцев? — спрашиваю я с гримасой, эти ублюдки такие же сумасшедшие, как и русские. Особенно киллеры, которых они используют. На данный момент у нас здесь нет ирландской мафии, и мне это нравится. Мне достаточно русских придурков.

— Нет, — нахмурившись, отвечает Саймон.

— Нет? Так у кого же тогда мои пять долбаных миллионов долларов?

— У якудза.

— Черт, откуда мы это знаем?

— Потому что они взяли их во время войны наверху. Даже хвастались этим перед окружением, по крайней мере, это то, что я слышал. Похоже, они пытаются убедиться, что не потеряли своего лица в этом вопросе. Хотя это все еще мог быть Маршалл, — говорит Саймон, и я не сомневаюсь в том, что он мне сказал.

Саймон – моя правая рука именно по этой причине, у него нюх на такие вещи. Этот человек похож на собаку-ищейку: он не перестает отслеживать запах, пока не найдет его источник на дереве.

— Они знают, что это мои деньги? — спрашиваю я, думая о Маршалле и о том, как он меня подставил.

— Еще не уверен в этом, но я создаю небольшие волны в пруду, чтобы посмотреть, какая всплывет рыба.

— Что сейчас делает Маршалл?

— Пьет. Плывет вниз по течению по реке алкоголя в своем дерьмовом маленьком мире завышенной самооценки. Похоже, он хвастался не одному человеку, как натянул одного из вас. Последние двадцать четыре часа он только пил и трахался.

— На какие деньги? — с рычанием спрашиваю я.

— Кредитные карты и все, что у него осталось в банках.

— Закрой или заморозь его счета, я хочу, чтобы к завтрашнему утру он был разорен.

— Понял. Что мне делать со схемой О’Райли?

Я долго обдумываю это. Знаю, что могу обратиться к ирландцам за возмещением ущерба, но они, скорее всего, будут делать вид, что ничего не знают. Вопрос для меня в том, хочу ли я создать проблемы им или якудза?

— Сделай одно и то же для якудза и для ирландцев. Попробуй и с итальянцами. Если они не знают, что мои деньги пропали, посмотрим, сможем ли мы устроить встречу. Не произведи на них впечатление нищеброда, Саймон. Сообщи им, что мы ожидаем ответы на вопросы, которые у нас есть.

— Мэтью, я не думаю, что мы можем позволить себе войну на этих фронтах, — говорит он, глядя на меня. Он не боится называть меня именем, данным мне при рождении, но знает, что делать это нужно только тогда, когда это действительно необходимо.

— Мы и не будем этого делать. Прямо сейчас мне нужно больше информации о том, что именно произошло с деньгами и купленными на них наркотиками. А еще я хочу знать, что ирландцы собираются делать со своим новым боссом.

— А итальянцы?

— Будем наблюдать за происходящим. Я не поеду в Огайо, чтобы начинать войну с этими ублюдками, когда у меня здесь двое других, но хочу, чтобы ты был начеку. Если у них возникнут проблемы, мы сможем пробиться на новую территорию.

Саймон кивает и выходит из кабинета, закрывая за собой дверь.

Отвернувшись от стола, я смотрю в угловое окно кабинета на раскинувшийся внизу город. Ирландцы будут строить из себя саму невинность, а затем, скорее всего, вежливо скажут мне, чтобы я отвал. Якудза, если деньги у них, скажут мне, что моя потеря – их прибыль. Никто из них не отдаст то, что принадлежит мне.

Моя левая рука поднимается вверх, и я смотрю на изумрудное кольцо на своем мизинце. Это единственное, что у меня осталось от отца. Когда инсульт лишил его тело способности функционировать, я взял на себя повседневную работу всех его предприятий.

Скорее всего, он бы начал войну из-за всего этого.

Он был полным идиотом в том, как вел свой бизнес. И искренне думал, что сможет вечно управлять им по-старому. Отец собирался вечно прятаться в тени того или иного теневого бизнеса.

Я не мог справиться с его стереотипами. Он хотел держать всех своих людей под контролем, и никогда бы не дал нам шанса расшириться, сделать что-то новое и лучшее. Мы практически застряли в мрачном средневековье.

Что за тупой хрен. Приложив подушку к его лицу, я избавился от многих головных болей.

Я привел нас в начало новой эры. Мы сбросили все оковы, которые слишком долго нас сдерживали. Я так много привнес в наши операции, что многие старики боялись меня по незнанию. Все эти мудаки мертвы и похоронены, что будет с любым засранцем, который попытается встать у меня на пути.

У отца была лишь одна блестящая идея – он отправил меня в колледж, где я получил бизнес-образование. Это позволило мне увидеть новые и лучшие пути управления. Это дало мне знание о том, как оставаться преступником, избегая при этом наказания. Черт, все корпорации то или иное время действуют в сером и черном правовом поле, просто не признаются в этом.

Лучшее, что я когда-либо делал – это вложил свои финансы в ведущие юридические фирмы страны. У меня нет никакого желания быть под подозрением, а тем более сидеть в тюрьме. Поэтому устраивать войну и убивать кучу ублюдков мне сейчас не выгодно.

Ухмыляясь, вспоминаю одну из своих бизнес-лекций, в которой говорилось о слияниях, поглощениях и рейдерских захватах.

Вернувшись к своему столу, я набираю Саймона.

— Что случилось, Люцифер?

— Попроси кого-нибудь поискать все объекты недвижимости и предприятия, которые принадлежат итальянцам и японцам. Я хочу получить по ним как можно больше информации.

— Да, сэр.

Завершив вызов, смотрю на фотографию, стоящую на моем столе, которую взял из коллекции Лилит у нее дома. На фото улыбаются она и дети, выглядя такими счастливыми.

Нет, тюрьма не для меня, это разрушит мои планы относительно ее. Если кто-то или что-то попытается встать между нами, они умрут насильственной смертью.

Правительство или банда головорезов, мне все равно.