Обладание Лили

Глава 3

Неспешно я расстегиваю пиджак, нет нужды торопиться. Я начал заявлять права на эту женщину и собираюсь выполнить свои намерения, спешка только создаст для нас обоих ненужные проблемы.

Глядя на нее, стоящую на коленях на кровати, не могу не улыбнуться, когда она так вызывающе на меня смотрит.

— Только попробуй! — шипит она на меня.

Я знаю, что она не хочет сейчас выглядеть такой сексуальной, знаю, что отчаянно цепляется за надежду, что она как-то контролирует свою жизнь. Но это не так.

Снимая пиджак, поворачиваюсь к ней спиной и иду к гардеробной.

Махнув последнему из моих людей, стоящему у двери, я говорю:

— Можешь идти, Питер. Перед уходом проверь дом.

— Да, сэр, — говорит он, закрывая за собой дверь.

Открыв дверь гардеробной, я включаю свет. Заметив подходящие вешалки, усмехаюсь про себя, когда слышу шорох простыней на кровати.

Выйдя из гардеробной, смотрю, как Лили мчится к двери спальни.

— На твоем месте я бы не выходил из комнаты, Лилит, — тихо говорю я.

Она мгновенно останавливается, подбежав к двери. Она, как и все те, кого я контролирую, поняла, что каким бы громким или тихим я ни был, мне нужно подчиняться.

— Повернись.

— Что?

Набросив пиджак на вешалку, снова поворачиваюсь к гардеробной.

— Не принимай мои слова за просьбу, Лилит.

Повесив пиджак на ее сторону шкафа, выхожу обратно в спальню.

Она стоит на том же месте, где стояла, но теперь смотрит на меня.

Сделав глубокий вдох, она спрашивает:

— Что ты собираешься делать с моими детьми? Ты какой-то извращенец? Растлитель дет…

Поднимая руку, я мгновенно останавливаю ее речь.

— Нет, ни мои люди, ни я не являемся такими отвратительными, мерзкими людьми. В моем кругу это смертный приговор.

— Ты обещаешь? — спрашивает она, и я вижу отчаяние в ее глазах, которое успокаиваю одним утверждением.

— Да, с этого момента они мои дети. Я никогда не позволю, чтобы с ними что-то случилось.

— Ты не можешь так говорить, люди не становятся твоими по твоему слову.

— Так это и работает в моем мире, Лилит. Это реальность, с которой в ближайшее время тебе придется столкнуться. Чем быстрее ты смиришься с тем, что принадлежишь мне, тем быстрее обретешь счастье.

Она ничего не говорит, открыв шокировано рот.

— Сядь на кровать, Лилит.

Она слегка дрожит, но движется к кровати. По пути она изо всех сил пытается скрыть свои бледные достоинства, которые я пожирал глазами.

Ее тяжелая грудь высоко приподнята красным лифчиком с оборками, а трусики тонг скрывают киску. Когда она забирается на кровать, я мельком вижу ее попку.

Ухмыляясь, я говорю:

— Мне нравится, как ты выглядишь.

У меня было много женщин в соблазнительном белье, и это давало мне понимание того, как они о себе заботятся. Та, что стоит сейчас передо мной, та, которую я провозгласил своей, действительно держит себя в форме. Я не вижу на ее теле ничего, что могло бы свидетельствовать о наличии у нее детей, кроме бледных растяжек на бедрах. Они выглядят так, словно это кошачьи царапины.

— Ты собираешься меня насиловать? — спрашивает она, сжимая свои чувственные губы в тонкую линию.

— Вряд ли, у меня и так была невероятно длинная ночь.

Я расстегиваю ремень.

— Теперь, когда я подумал об этом, тебе нужно сменить простыни и наволочки.

Сначала она не двигается, но потом говорит:

— Люцифер, так тебя называют, не так ли? Что это за имя?

— Так меня называют те, кто боится меня и уважает. На данный момент ты тоже будешь использовать это имя.

Она недоверчиво смотрит на меня.

— Ничего не получится, я не могу...

Я снова успокаивающе поднимаю руку.

— Давай не будем давать клятвы или обещания сверх тех, что уже дали сегодня вечером.

Закатив глаза, женщина слезает с кровати и ее бледные соблазнительные бедра быстро скользят мимо меня, когда она бросается в гардеробную.

Лилит могла бы попробовать тянуть резину или даже попытаться сбежать прямо сейчас, но, к ее чести, она этого не делает. Выйдя из гардеробной, она подходит к кровати и кладет чистое постельное белье на стул рядом с собой.

Дребезжание телефона в моем кармане отвлекает меня от наблюдения за порхающим вокруг кровати маленьким бледным ангелом. Я действительно боюсь смотреть на телефон, который достаю из кармана.

Отводить взгляд от ее божественных форм кажется грехом.

Тихо рыча про себя, открываю свой телефон, чтобы принять звонок от Саймона.

— Да, Саймон, что у тебя?

— Я звоню, чтобы узнать, уверены ли вы в…

— Абсолютно, Саймон, что-то еще?

— Да, как вы планируете вернуться утром домой?

Я издаю смешок.

— Спасибо, что подумал обо мне. Передай Эндрю, чтобы был наготове.

Завершив звонок, подхожу к тумбочке у кровати и, вытащив ключи из кармана, кладу их на нее вместе с телефоном.

— Что именно ты планируешь делать, Люцифер? Это безумие.

Ее голос слегка повышается, когда я поворачиваюсь к ней. Лилит явно не воспринимает ситуацию так, как я.

Это изменится.

Теперь она моя, в этом я не сомневаюсь. Фотографии даже близко не передали ее красоту.

Мой взгляд медленно перемещается вверх, а затем снова вниз по ее телу.

Глядя ей в глаза, я не испытываю стыда за свои действия.

— Нет, это не безумие. Это просто то, что сейчас есть.

— Кем я теперь должна быть, твоей рабыней? А что насчет моих детей? — спрашивает она, вскидывая руки, и крутит ими вокруг себя, показывая на стены, окружающие нас. — А что насчет дома? Где мы будем жить? Здесь, вместе с ним?

То, как она произносит это слово, показывает то отвращение, которое женщина, должно быть, действительно испытывает к своему покойному мужу. Ну, я не должен пока думать о нем как о покойном...

— Нет, ты, и наши дети поедете со мной домой утром. Нет смысла нарушать сегодня их сон. Завтра наступит достаточно скоро, чтобы начать новую жизнь.

Широко раскрыв глаза, она тихо говорит:

— Ты серьезно?

— Да, Лилит, серьезно.

Дотронувшись пальцами до галстука, я быстро развязываю темно-серебристый шелк. Стянув, кладу его на комод возле кровати. Жестом пригласив Лилит подойти ко мне, я говорю:

— Подойди. Помоги мне подготовиться ко сну.

Она медленно обходит кровать. Ее ноги, должно быть, неохотно ведут ее. Лилит боится того, что, как она думает, может случиться.

Она не могла ошибиться больше. Я не беру женщин против их воли, нет, как раз наоборот. Я заставлю ее умолять меня, прежде чем возьму ее так, как она того желает в глубине души.

Лилит подходит и смотрит на меня. Ее глаза такие зеленые, такие раненые и напуганные. Знаю, что у нее должна быть внутренняя сила, чтобы зайти так далеко.

Это хорошо, моей женщине понадобится стальная воля. Она может уступить только мне, разрушиться только по моему желанию.

Взяв ее руки в свои, направляю их к верхним пуговицам своей жесткой белой рубашки.

— Начни отсюда.

Она медленно, с трудом начинает их расстегивать.

Я знаю, что если бы она смотрела на то, что делает, ей было бы намного проще, но она не может этого сделать. Мы смотрим друг на друга. Ее глаза цвета изумрудов полны вопросов, страха и решимости.

Качая головой, когда расстегивается последняя пуговица, она вытягивает рубашку из-под пояса моих брюк. Снимая ее с плеч, Лилит проводит руками вниз от ключиц по грудным мышцам, а затем медленно и, возможно, чуть дольше, чем хотела, по моему прессу.

Преклонив колени, она помогает мне снять сначала одну модельную туфлю, затем вторую, снимая попутно носки, а затем ставит туфли возле кровати.

Поднявшись, с непроницаемым лицом она тянется к пряжке моего ремня. Расстегнув ее, она начинает вытягивать конец ремня, чтобы расстегнуть пуговицу, когда я кладу свои руки поверх ее.

— Иди в постель, Лилит.

— Что? Почему?

— У меня нет желания делать сегодня что-либо, кроме сна.

Подталкивая ее к кровати, смотрю, как она с благодарностью ложится на свою сторону.

Я заканчиваю то, что она начала и снимаю брюки, спуская их вниз по ногам. Выйдя из них, аккуратно складываю и вешаю вместе со своей рубашкой на стул возле кровати.

Стоя там, я позволяю ей увидеть ее влияние на меня, и ее глаза широко раскрываются. С ухмылкой на лице я отворачиваюсь.

Выключив свет в комнате, возвращаюсь к кровати. Медленно скользя между простынями и одеялом, я устраиваюсь к ней как можно ближе. Повернувшись на бок, обнимаю ее, прижимая ее восхитительно упругую попку к своему члену.

— Спокойной ночи, Лилит.

Это безумие. Я все еще пытаюсь понять, что только что сейчас произошло.

Сначала я заснула в нашей постели со своим мужем Маршаллом, а теперь нахожусь в ней с незнакомцем.

Рука Люцифера обвила мою талию, и он прижимает меня к себе. Он такой теплый, его тело так манит, что трудно ему не поддаться.

Лежа позади меня, он спокоен и тих.

В темноте я не вижу его, но определенно чувствую каждый его сантиметр.

Я болезненно осознаю сильные мускулы, которые изогнулись вокруг моего тела, словно защищая меня.

Он без одежды, и в тех местах, где его кожа соприкасается с моей, это слишком хорошо ощущается. Моему телу нравится прикасаться к нему.

Мне не должно это нравиться. Я не должна позволять его чарам разрушить мою защиту.

Для этого человека, обнимающего меня, я – его собственность. Предмет, которым он владеет. Что-то, что, как он думает, может контролировать. Кто-то, кого, как он думает, он может согнуть.

Но я соглашусь с этим только на данный момент, пока не найду способ вывести себя и своих детей из этой ситуации.

Я выдержу что угодно, притворюсь кем угодно, чтобы защитить их. Даже если это означает создание иллюзии подчинения.

Уйти, вероятно, будет легче при свете дня. Будет больше возможностей для помощи. Больше шансов прервать это. Если дети не будут посещать школу, это заметят. Мои друзья и семья заподозрят неладное, если от меня ничего не будет слышно. Мы должны исчезнуть со всех радаров. Выход есть, мне просто нужно набраться терпения.

Меня окутывает его пряный, теплый и захватывающий аромат.

Не могу перестать вдыхать его, и не могу остановить закипание моей крови.

Со мной что-то не так. Я не должна так заводиться. Возможно, я уже страдаю стокгольмским синдромом...

Сжимая свои бедра вместе, стараюсь не думать о том, насколько тяжелой ощущается моя грудь, поднимающаяся и опускающаяся с каждым глубоким вдохом. Или как он не стыдился своей эрекции, натягивающей его боксеры, перед тем, как лечь в постель.

Слава богу, он не навязывает себя мне, и, слава богу, он обещал защитить детей. Может, и не следует верить его обещанию, но у меня складывается впечатление, что когда он говорит что-то, то имеет это в виду.

У меня было искушение устроить еще одну драку, но выражение его лица заставило меня еще раз подумать об этом. Нет, мне лучше немного подождать.

Помимо мужчины, держащего меня, в доме есть еще как минимум трое, о которых я знаю. Я не настолько глупа, чтобы думать, что смогу разбудить Адама и Эвелин и обойти их всех.

Я могла бы позвонить в полицию, но знаю, что это не поможет. Чем больше я примиряюсь со своей новой реальностью, своей ужасной ситуацией, тем больше вспоминаю фактов о нем.

Я слышала имя Люцифера раньше. Он и его люди печально известны своими преступными подвигами и жестокостью.

Каждые пару недель о них рассказывают в новостях. Обычно происходит какое-нибудь ужасное преступление – убийство, избиение или исчезновение какого-то важного лица – и в причастности к этому обычно подозревается Люцифер или его люди, но власти никогда не могут этого доказать.

Я никогда не пойму как Маршалл связался с ним, но также никогда не прощу его за то, что он заставил меня и наших детей платить за его проступки.

Мой затылок окутывает теплое дыхание Люцифера, и я дрожу, мои соски сжимаются. Его грудь начинает подниматься и опадать на меня в устойчивом ритме.

Он спит... А может, это проверка. В любом случае, я не собираюсь пытаться сбежать… пока.

«Завтра, при свете дня, — мысленно напоминаю я себе. — Я вытащу нас». Проехав всю страну, мы останемся с моими родителями. Если до этого дойдет, мы переедем в другую страну. Все, что угодно, чтобы убежать от этих ужасных людей.

Я все равно планировала это сделать после развода с Маршаллом.

Это хороший план.

Мне просто нужно напоминать себе об этом. Мне нужно подождать.

Я смогу вытащить нас из этого.