Обострение

Глава 14

Конец ноября выдался какой-то суматошный, но, вместе с тем, наверное, и неплохой. Схваченных злодеев — Субботина и Сильвестра — задержали и увезли в город. Гробовский с помощью своего человека сумел-таки уговорить староверов на прививки — и чего ему это стоило, знал лишь сам Алексей Николаич.

Приехавшая из Санкт-Петербурга проверка, которую так страшился Артем, не нашла ничего плохого. Наоборот, молодого земского доктора пригласили в Санкт-Петербург (или, по-военному — Петроград) поделиться опытом. Не только потому, что он был талантливым доктором. Главным словом нынче являлось — «земский». Земский доктор! Не частный и не государственный! Земский!

Местному самоуправлению — земствам — благоволили самые влиятельные думские партии — «конституционные демократы» и «Союз 17-го октября» — «кадеты» и «октябристы». Отсюда-то, видно, и пошел доктору фарт…

Слухи о том, что молодой врач с триумфом поедет в столицу, быстро распространились по всему уезду. Доктора поздравляли все. Лишь кое-кто презрительно щурился да прятал ухмылку.

Иван Палыч тщательно инструктировал Аглаю, намереваясь оставить ее старшей по больничке на время своего отсутствия. Командировка как-никак.

— Если какой тяжелый случай, беги на телеграф, и сообщай в город, в управу. Сразу Чарушину. А уж он, кого надо, пришлет…

— Не волнуйтесь, Иван Палыч! Все будет в полном порядке!

В один из таких вечеров в больницу неожиданно заглянули гости. Впрочем, один — вроде как не совсем гость, а пациент — ротмистр Фёдор Иванович Штольц — второй же… Вторая…

— Ах, мадемуазель Ксения! Как же я рад!

Да! Ушлый остзейский барон продолжал кружить голову взбалмошной провинциальной красотке… отнюдь не из простых! В родне у Ростовцевых когда-то столбовые бояре были! Род их во все гербовные книги записан. Ну, да, несколько обеднели в последнее время… Однако же, все равно — знать! Породу никакой бедностью не вытравишь. Впрочем, и Штольц, хоть и худородный, но барон все же.

— Осмелюсь предложить чай…

— Да-да, у нас как раз есть бисквиты!

— Весьма кстати, — доктор не сдержал смех. — А то все Аглаины пирожки кое-кто пару часов назад выкушал в буквальности без остатка! Да вы проходите, прошу…

Оказалось, что Ксения зашла не только на чай… просто невежливо было бы переходить сразу к делу.

— Иван Палыч! Слышала, вас можно поздравить — едете в Санкт-Петербург?

— В Петроград, душа моя! — с томной улыбкой поправил Штольц.

Хмыкнув, красавица отмахнулась:

— Ах, оставьте, Федор Иванович! К новому названию все равно никто так и не привык. Так вот, Иван Палыч, дорогой! В Петербурге живет моя подруга детства, ныне — фрейлина двора Её императорского величества! Да-да! Что вы так смотрите? Она очень хорошая, поверьте. Я бы хотела передать ей с вами подарок… раз уж вышла такая оказия… Небольшую баночку земляничного варенья. Знаете, наша экономка так варит — просто кудесница! Это будет подруге — память о безоблачном детстве… Зовут ее Антонина Свидерская, и она… А, впрочем, неважно. Я вам напишу адрес и телеграфирую ей о вас. Хорошо? Договорились?

— Не смею вам отказать, милая мадемуазель! — встав, Иван Палыч галантно поцеловал даме ручку.

Не оставил без просьбы и Штольц. Задержался на пороге, уже прощаясь, улыбнулся смущенно:

— Ну, доктор, как? Подумали? Над моим предложением? Продлите радость старого вояки?

— Три дня! — махнул рукой Иван Палыч. — И ни днём больше! Так сказать, исключительно для вашего восстановления.

С Гробовским и Лаврентьевым простились еще в Зарном. Конечно, посидели, выпили… Поручик обещал не оставить больничку без пригляду. Ну-ну… Вот уж в этом можно было бы не сомневаться!

Анна Львовна проводила доктора на вокзал, к поезду. «Дукс», конечно же, оставили, заказали из города извозчика.

Молодые люди стояли на перроне под часами и смотрели друг другу в глаза:

— Ах, Иван! Я так за тебя рада.

— А я рад, что вакцина получилась, пошла! Пойми, я так счастлив…. И, не только от этого…

— Иван Палыч! — на платформе вдруг послышался крик.

С вокзала выбежала Ксения. В темной зимней юбке, с норковым манто на плечах, в аккуратной — с алмазным вензелем — меховой шапочке…

— Ей-то что тут надо? — ревниво бросила учительница. — Ишь, несется… Вся из себя… Штольца только где-то потеряла.

— Ах, Иван Палыч, чуть ведь не опоздала! Здравствуйте, Анна Львовна.

— Здравствуйте.

Дамы поздоровались холодно. Так они и не стали подругами.

— А где Федор Иваныч? — наверное, не совсем к месту поинтересовался доктор.

Ксения натянуто улыбнулась:

— Так, как всегда — опоздал! Меня еще простудил. Представляете, вчера фотографировались на колокольне!

— Наверное, красиво…

— Да ничего красивого! Внизу какой-то завод… электростанция… рельсы…

Между тем, уже показался локомотив, окутанный клубами дыма. Медленно подплыл вагон…

— Господа пассажиры, прошу! Поезд отправляется через пять минут.

— Вот! — Ксения вытащила из сумочки баночку, завернутую в вощеную бумагу. — Я про вас телеграфировала… Она ждет.

— Передам, не беспокойтесь… Ну! Пора… Анна… Львовна, до свидания!

— До свидания…

— Иван Палыч! Доброго пути…

Плавно тронулся вагон. Поплыли в окнах вокзал и платформы. Две женщины остались на перроне среди всех прочих…

Шел мягкий снег. Выбравшись за город, паровоз утробно загудел и резко прибавил скорость.

В столицу!

Петербург встретил доктора промозглым ветром и сыростью. У Николаевского вокзала, на площади толпились извозчики. Здесь же вовсю торговали подсолнечными семечками и жареными пирожками.

Вообще-то, доктора должны были встречать… Вот, как раз у стоянки, слева… Порыв ветра плеснул в лицо снегом. Вдруг послышался крик:

— Господин Петров? Иван Павлович?

Кричал тщедушный молодой человек в старой студенческой тужурке, но с модным шерстяным шарфом.

— Ну я — Петров, Иван Палыч…

— Доктор? Из Жаркого?

— Из Зарного.

— Ах, ну да, ну да… Позвольте представиться — Лебедев, Леонид. Интерн…

Симпатичный, веселый брюнет… с бородкой!

— Вы без поклажи, Иван Павлович?

— Все в саквояже.

— Тогда прошу за мной. У нас тут авто!

Ого! — про себя хмыкнул доктор. Авто тут у них! Поди, лимузин…

Авто оказалось грузовиком с открытой кабиной, куда едва поместились гость и сопровождающий. Саквояж пришлось закинуть в кузов.

Усатый водитель в кожаной дохе, выйдя из кабины, покрутил ручку.

«Кривой стартер», ага… Вот вам и лимузин.

— Это наша машина, больничная, — едва только отъехали, не преминул похвастать интерн. Вообще, он трещал без умолку.

— Много вас наслышаны… Вакцина! Ого-го! Глюкоза? Агар?

— Ну да…

Иван Палыч, наконец, улыбнулся — почуял коллегу!

— Это вы ловко придумали.

— Да это не совсем, признаться, и моя идея то была…

— Ну будет вам прибедняться! Сразу видно — из села вы, скромный. У нас, в городе, доктора не такие, понаглей будут. Вот и вы так же, не плошайте.

Ехали, как понял Артем, по Невскому. Транспорту было много — машины, извозчики, трамваи… Даже прокатил переделанный в санитарную машину автобус! Забавный.

— Аничков мост, Фонтанка…

Еще чуть проехав, повернули направо, на Садовую.

Петербург времен 1916 года понравился Артему — как будто сошедший с картиной учебника истории.

— Сенная площадь! — прокомментировал Лебедев. — Тут рынок неплохой. Все, что хотите, можно купить… Но, Иван Палыч — не советую там гулять! Карманники, знаете ли… да и так…

Понятно.

Рыкнув двигателем, грузовик остановился напротив угрюмо желтовато-серой многоэтажки без всяких излишеств по фасаду.

— Доходный дом купца Селиванова… — выскочив из кабины, интерн достал из кузова саквояж.

— Это про который Достоевский…

— Про них… Но, вы не волнуйтесь. Здесь квартира приличная. Третий этаж. Вот это парадное… Прошу!

Квартира и в самом деле оказалась приличной, но, какой-то бестолковой, что ли. Огромная, с высоченным потолком, гостиная и маленькая каморка-спальня. Уборная — закуток, зато с унитазом! Имелась и ванная — в другом конце коридора.

В гостиной имелись большая софа и обитый кожей диван. Еще напольные часы, похоже, с кукушкой.

В принципе, можно было спать и здесь.

— Скоро доставят еду, — глянув на часы, заметил сопровождающий. — Ну-с, Иван Палыч, не смею вам больше надоедать. Отдыхайте! Завтра загляну к вам в десять — в госпитале запланирован доклад!

Артем конечно, чувствовал, что столица способна удивить, кого угодно. Но, чтоб та-ак!

«Госпиталь имени Его Императорского высочества Наследника Цесаревича и Великого князя Алексея Николаевича» (именно так именовалось заведение) располагался не где-нибудь, а в Зимнем дворце! На первом этаже разместились подсобные помещения, аптека и приемный покой. Палаты для раненых располагались на втором этаже, Петровский зал был отдан для послеоперационных больных. Все было рассчитано на тысячу раненых!

…Всё прошло хорошо. Иван Палыч даже был несколько шокирован сложившейся благожелательной обстановкой. Никто на него не «наезжал», не задавал ехидных, с подковыркой, вопросов, не пытался задавить авторитетом. Спрашивали, уточняли, все больше по делу — про глюкозу, про температурный режим…

Потом речь плавно перекинулась на другие проблемы: на сифилис, на «чахотку»-туберкулез… Артём, конечно, не хотел хвастать… Но, все же не смог удержаться, рассказал про искусственный пневмоторакс.

Тут все прямо набросились!

— Меха, говорите?

— В сельской кузнице?

— Ваш кузнец — прямо Кулибин!

— Да! Так оно и есть, господа.

Набежали и газетчики… «Санкт-Петербургские ведомости», «Вечерний Петроград», «Новости» и даже какой-то «Домострой».

Выспрашивали про Зарное, про жизнь доктора в глубинке, про народ, про земство.

— Да, живем, чего уж… Нет, нет, электричества нет!

Иван Палыч едва успевал отбиваться от вопросов. Впрочем, особо каверзных и здесь не было. Разве что спросили про выезд…

— Вам ведь положены сани с лошадью?

— Вместо того и другого — мотоциклет марки «Дукс»! — от души расхохотался доктор. — С приставными лыжами.

— А бензин где берете? У Нобеля?

— А чем занимаетесь вечерами?

— Косный ли народ? Каковы настроения?

— А невеста у вас есть?

— А…

Насилу вырвался. Хорошо, Лебедев помог.

— Господа журналисты! У нас сейчас небольшое чаепитие! Чисто личное.

— О! Банкет!

— Какой банкет, вы в уме ли? Ведь война! Сказано же — чаепитие!

Во время скромного застолья Иван Палыч познакомился со многими светилами медицины, весьма известными не только в столице. Некоторых он даже читал, о многих слышал… и нынче всех видел в первый раз. Наверное, и в последний.

Один из таких, с аккуратной бородою и восточным лицом, все расспрашивал доктора о народной медицине, о травницах… Представился Петром Александровичем…

— Доктор Бадмаев! — чуть погодя, с придыханием пояснил Лебедев. — Самого государя — врач! И всей августейшей семьи.

Артем лишь растерянно пожал плечами. Вот ведь, прихотью судьбы вознесло на самые верха. Из сельской больнички — к особам, близким к самому государю!

Кстати, еще одна особа имелась… Тоже, из самых верхов…

— Леонид, здесь есть телефонный аппарат?

— Конечно! Ммм… жжж… — куратор быстро дожевал пышку. — Говорю — в секретариате и в ординаторской.

— Я могу позвонить?

— Прошу, Иван Палыч! Пожалте…

Куратор лично проводил доктора в небольшое, вытянутое в длину, помещение. Изящные диванчики в стиле рококо, такого же типа столик, ширма с японским рисунком… А вот топчан — обычный, такой же, как и в Зарном! Наверное, именно на таком уколы делать сподручнее. Ничто не отвлекает.

— Вот!

Следа от дверей, на круглом столике, сверкал черным эбонитом и хромом изящный телефонный аппарат — настоящее произведение искусства. Рядом приткнулось резное полукресло…

Поблагодарив Иванькова, молодой человек уселся в кресло и, сняв трубку, покрутил ручку аппарата.

— Телефонная станция! — отозвался звонкий девичий голосок.

— Здравствуйте! Девушка… мне, пожалуйста, номер…

Вытащив из кармана бумажку, доктор продиктовал номер.

— Улица Гороховая, дом… Квартира господина Свидерского? — уточнила телефонная барышня.

— Да, да! Так.

— Соединяю…

Похоже, трубку взял лакей. Выслушав, вежливо попросил подождать.

Иван Палыч ждал минуту три. В трубке слышались чьи-то отдаленные голоса, музыка… А вот и шаги! Шелест…

И нежный голосок:

— Да! Алё, алё! Слушаю…

— Антонина Аркадьевна? — на всякий случай уточнил доктор.

— Да, это я. Говорите!

— Вас беспокоит э… по поручению вашей подруги…

— А, Ксюшечка! — собеседница явно обрадовалась. — Да-да, она телефонировала, предупреждала… Давайте встретимся в бистро! На Екатерининском, у Казанского… Там такой чудесный французский кафе-шантан, «Le Ange Jaune» — «Желтый Ангел»… Знаете?

— Найду!

— Вот туда и подъезжайте. До встречи, любезнейший господин доктор!

Как лучше добраться до места встречи, молодой человек уточнил у куратора.

— Правда, мне еще надо сначала домой… ну, на Сенную…

— Домой мы вас доставим, — приложив руку к сердцу, заверил Леонид. — А оттуда недалеко. Раньше могли бы поехать на автобусе за девять копеек. Остановка как раз напротив вашей парадной. Увы, линия закрылись давно… Война.

Забежав на квартиру, немного отдохнул — время позволяло — и, прихватив заветную баночку — выскочил на улицу, ловить «лихача» или даже, черт с ним, «ваньку». Рядом, у булочной собрался народ: интеллигентного вида мужчины в котелках и пальто, дамы в изящных шубках, но без излишеств. Средний класс. Впрочем, вот подошли и двое парней вполне рабочего вида — в картузах и полушубках.

Никто не молчал, все о чем-то говорили, видать многие здесь были хорошими знакомыми.

— Вы были вчера на премьере? О, это шарман!

— Знаете, вчера закрылась моя любимая кондитерская! Там, на Большой Морской.

— Так что вы хотите — война! Скоро все закроется…

— Говорят, что…

— А вот в газетах пишут…

— Господа, как вам Милюков? Опять ведь учудил в Думе!

— О, господа! Мне кажется, господин Керенский способен куда как на большее, нежели господин Милюков!

— А вы слышали, что Распутин…

— Извозчик! Э-эй!

— Куда изволите, барин?

Доктор назвал адрес. Погнали…

Сойдя у Казанского, Иван Палыч повернул направо и, немного прошагав вдоль канала, обнаружил искомое кафе. «Le Ange Jaune» — «Желтый Ангел».

Совсем рядом с Банковским мостиком.

До встречи еще оставалось время, и Артем с удовольствием прогулялся до Невского. К вечеру распогодилось — ветер почти утих, потеплело, за пеленой нежно-палевых облаков угадывалось скромное петербуржское солнце.

Конечно же, молодой человек устроился к кафе пораньше. Заказал газету и кофе. Сделал горячий глоток, а вот газету развернуть не успел.

— Иван… Павлович?

К столику подошла очаровательная девушка лет двадцати, в узкой длинной юбке и приталенном модном пальто с меховым воротом. Ярко-голубые глаза, изящная прическа, вуаль, зимняя шапочка с синим пером и брошью.

— Да, я… — вскочив, неуклюже поклонился доктор. — А вы — Антонина Ар…

— Тсс! — присаживаясь за столик, девушка приложила палец к губам. — Не надо говорить лишнего. Мы ведь с вами друг друга узнали.

— Что угодно мадемуазель? — неслышно подкрался официант.

— Гм… — барышня наморщила лобик. — Пожалуй, чашку шоколада… и пышки!

Так вот она какая — фрейлина! — восхищался про себя Иван Палыч. Придворная дама. Знатная из знатнейших. Особа, приближенная к императору… точнее — к императрице! Ох, доктор, доктор — куда же тебя занесло? Смотри, не опали перья!

Официант принес шоколад.

— Знаете, что? — повернула голову фрейлина. — А принесите еще и мадеры! Что-то зябко.

Доктор про себя присвистнул. Зябко ей! Мадеры! Ого.

— Прошу, мадемуазель!

Кивнув, барышня сделала глоток… зажмурилась… и неожиданно улыбнулась:

— Мадеру — это Он меня пить научил. Мой друг… Впрочем, не только мой, но и… — барышня закатила очи к потолку. Намек был вполне прозрачен.

После второго глотка, Антонина Аркадьевна оживилась, а после третьего уже болтала, не хуже той же Аглаи! Смеялась, и все больше расспрашивала о Ксении — как она да что?

— А жених у нее есть? Вы видели? Да ну, не может быть, чтоб не было! Вы, Иван Павлович, не хитрите, горите, как есть! Что-что? Как, говорите, фамилия? Штольц… Из остзейских баронов… Не Бог весть, что… но, для Ксюшки… И все же — надо б проверить! Ксюша такая наивная! Всегда была такой…

Так же легко они и расстались. Баночку с вареньем доктор все же не забыл передать.

— Мерси! Знаете, что? — прощаясь, улыбнулась фрейлина. — Вы мне телефонируйте завтра. Где-то после трех. Номер вы знаете.

Все последующее утро Иван Палыч вновь провел в госпитале. На этот раз набирался ума сам — присутствовал при осмотре больных, на операциях.

В три часа позвонил.

— Ах, доктор! Я едва дождалась!

Трубку взяла сама фрейлина, и голос ее был весьма взволнован.

— Срочно приезжайте на Гороховую, дом… Это недалеко…

— А что случилось-то?

— Вас хочет видеть один… человек… Ему рассказал о вас доктор Бадмаев. Ничему не удивляйтесь и ничего не бойтесь! Вы — со мной…

Нечего сказать — утешила… Однако, что за тайны Мадридского двора начались?

Снова извозчик…

— Поехали, барин!

Антонина ждала на углу, нервно кусая губы.

— Приехали? Хорошо. Идемте. Вот этот дом… В подворотню…

Двор-колодец. Полутемный подъезд. Какие-то сомнительные личности вдруг принялись кланяться фрейлине.

— Пришли… — девушка покрутила ручку звонка.

Дверь отворила женщина в глухом темном платье.

— Кто? Кто там? — из глубины квартиры послышался звучный голос.

Женщина обернулась:

— Тонечка пришла. И с ней…

— Знаю, кто с ней! Зови! Зови!

— Эвон, туда проходите…

Просторная комната пахнула электрическим светом. Роскошный диван, кресла… Заставленный бутылками и яствами стол.

На диване — смуглый бородатый мужик с черным цыганистым взглядом, словно бы уже знакомый лицом.

Куда пришли? Зачем? Иван Павлович все оглядывался и никак не мог понять.

— Ну, гостюшки… Заходите, храни вас Бог! — зычным густым басом произнес хозяин.

И тут только доктора словно ударило током, осенило. Он глянул на хозяина внимательней и понял к кому пришел в гости.

Распутин!

Тайный властелин империи… Почти властелин… как говорили…

Так вот о каком «друге» шла речь…

— Здравствуйте, господин… э… — Иван Палыч все же несколько смутился и не знал, как себя держать.

— Это тот самый доктор… — пришла на выручку фрейлина.

— Я вижу, кто он!

Поднявшись на ноги, Распутин ожег доктора взглядом — словно пронзил насквозь. Обошел кругом, разглядывая. Ивану Павловичу стало не по себе — что он, вещь какая-то в магазине, чтобы его осматривать?

— Ты! Ты не наш, не отсюда… — нахмурился Распутин. По спине доктора побежали мурашки.

— Это верно, — совсем тихо произнесла Антонина. — Он из села Зарное, что в области…

Но увидев острый взгляд старца, тут же замолчала и потупила взор.

— Не наш… — хозяин подошел вплотную к доктору. — Твое имя — Артем! Хирург, да… А Иван Палыч сейчас — ты. Он там, там… Как и ты здесь. И так быть не дОлжно… А впрочем — садись, пей! Расскажи мне про будущее…

Некоторое время доктор не мог ничего сказать и даже пошевелиться — его словно парализовало. Он услышал то, что услышал и сразу все понял. Распутин все знал про него, про настоящего…

Черт! Как он так смог⁈

Неужели, все, что про него говорили — правда?

— Я… — начал Артем, но не смог произнести и слова — они все словно застряли в горле.

— Заробел, — усмехнулся Распутин. — Ничего, бывает. Антонина, — он повернулся к девушке, — выйди на минутку.

Та поклонилась и выскользнула из комнаты, оставляя их наедине.

— Откуда вы… — прохрипел доктор. — Откуда… знаете…

— Я могу… могу попытаться поменять вас обратно… — сказал старец.

И вновь Артема словно ударило током.

— Обратно? — одними губами прошептал он.

— Как было. Хочешь? В свое время вернуться.

И не смог ответить Артем, хотя и раскрыл рот для ответа. Вернуть все назад? Все как было… и вновь в свое время… в свое тело…

— Испугался? — пробасил Распутин.

И вдруг раскатисто рассмеялся.

Артем вновь открыл рот, чтобы ответить, но не успел — в комнату вошла помощница. Ее узкое смуглое лицо сейчас выглядело тревожно:

— Гриша… — шепнула она. — Только что телефонировали… У царевича приступ!

— Еду! — Распутин жив вскочил. — Пальто мне! Извозчика! Живо… Ах, доктор — потом договорим… Потом ответ дашь…

На следующий день Артем вновь встретился с Антониной в том же самой кафе. Как и договорились еще там, на Гороховой.

— Наш друг занят, — присаживаясь, озабоченно потянула фрейлина. — Князь Феликс Юсупов пригласил его… А про Штольца я узнала!

— Ну-ну? — доктор заинтересованно приподнял брови.

— В гербовнике такой фамилии нет! — с усмешкой выкрикнула барышня. — Никакой он не барон — проходимец! Просто брачный аферист. Я уже телефонировала Ксюше… Так славно поболтали! Она мне все местные новости рассказала… Не знаю, правда, зачем?

— И что там за новости?

— Да обычные… Градоначальника журналисты поймали с одной дамой… Полицмейстер побил жену… Да, взорвали военный завод! Не весь… Какой-то там важный цех и электростанцию.