Обратный отсчёт

День 42. Бескозырка белая

– Что ж, пистон снова не в нашу… – Панкратов покосился – Агата внимательно смотрела в их с Колосовым сторону и слушала, – …спину. Сам понимаешь, это Москва, и такой роскоши, как дюжина клеток Фарадея, не построить. Негде.

Колосов покивал. Когда получаешь соответствующий допуск, первое, чему удивляешься, это количество подземных сооружений в Москве. Общая протяжённость, запутанность и глубина такие, что катакомбы Парижа только локти кусают от зависти, если у них, конечно, есть локти.

Когда «Отдел 42» впервые распутал действительно сложное дело, и они придумали способ противостоять ранее неизвестному способу внушения человеку произвольных убеждений, тогда их и выделили в особый отдел, и взамен репутации горстки неудачников-идеалистов Колосов, Панкратов и их коллеги обрели совсем другую репутацию. Высокое начальство всё равно предполагало, что «охота на чертей» – это не очень серьёзно, а финансы идут буквально чёрт его знает на что, но раз за разом отдел раскрывал всё более сложные дела, каждое из которых отчётливо пахло чертовщиной.

Колосову пришлось лично вмешаться в разговор с руководством того самого отделения в Москве, сотрудников которого Панкратов в полном составе отправил в карантин и вызвать в срочном порядке мобильную команду из Новосибирска вместе с тем оборудованием, в существование и действенность которого в Белокаменной не очень-то верили.

– Нам нужна клетка Фарадея с полной звукоизоляцией, товарищ генерал, – сообщил Колосов. – У нас таких двенадцать, но мы не можем их привезти. Пока что, если не хотим распространения эпидемии, следует держать всех поражённых в железобетонных комнатах, а персонал должен носить металлизированные костюмы. Все спецификации я передал. Через четыре с половиной часа мы доставим диагностическую технику и двадцать костюмов.

– Пока они спят, заражения не происходит? – поинтересовался генерал. То есть краткий доклад он всё-таки прочитал. Генералу, похоже, также достался пистон соответствующего калибра от соответствующего руководства.

– Так точно. Пока они в состоянии глубокого сна, к ним можно подходить без защитного костюма.

– Головой отвечаете, – напомнил генерал. – Добро. Разбирайтесь с этим и срочно. Разрешаю вашей поисковой команде использовать все имеющиеся ресурсы до ликвидации кризиса. Докладывать мне лично каждые два часа. Конец связи.

– Агата, принимаешь командование, – напомнил ей Колосов – хотя и так уже понятно. – Нас с Михаилом в Москву вызвали, будем лично распутывать.

– Слушаюсь, товарищ полковник! – обняла она его. – Удачи вам. За нас не беспокойтесь, справимся.

«Металлизированный костюм», – подумал Колосов, пока его с Панкратовым и специалистами мобильной бригады везли в аэропорт.

Агата давно ходит в таких. После завершения дела «Проект Всевластье» ей приходится прибегать к этой мере безопасности постоянно, после хотя бы одного документированного контакта с Шодан человек помечен на всю жизнь, и защититься от повторной попытки дистанционного управления сложнее.

– Мониторы показали, что в Москве сейчас действует кластер Шодан. – Профессор вывел на экран схему. – Нам приказано в Москве не появляться, только доставить туда две мобильные команды. Они заменят выбывшую точку входа в Засолье и локализуют кластер.

– Кластер активно расширяется? – Травматург побарабанил пальцами по столу.

– Нет, признаков расширения нет. Ориентировочная мощность шестьдесят или шестьдесят пять узлов, пока в состоянии покоя.

Магна присвистнула. До шестидесяти пяти эффекторов сразу! Шодан вышла на тропу войны? Тогда, во время операции «Эверест», в дата-центре их встретило сто пятьдесят пять эффекторов. Большинство из которых оказались наёмниками либо инструкторами по военному делу и были вооружены до зубов. Однако каким бы крупным ни был кластер, он зависит от наличия постоянной связи с вычислительным комплексом – компьютерами, в которых, собственно, и «живёт» Шодан. Блокируешь связь, останавливаешь компьютеры, и кластер можно считать обезвреженным, хотя каждый из его участников всё ещё крайне опасен, но уже нет ни координации усилий, ни единого плана действий. А для «заражения», навязывания человеку программы действий, нужны электронные устройства. Миниатюрные, излучающие только в момент заражения, их могут и не засечь пресловутые рамки-детекторы, но они всегда есть. Как только такое найдено и удалено, эффектор уже не сможет привлекать новых людей в свой кластер.

– Как наш новобранец? – поинтересовался Профессор у Дока после того, как все остальные приступили к выполнению приказа. На ближайшие три часа Травматург и Магна будут заняты. Магну бы туда, обезвреживать электронику – её конёк. Но раз приказано самим не участвовать, то выполняем приказ.

– У себя в комнате. – Док вынимал коробки с зельями для мобильных команд. – Думаю, справимся без успокоительных. Шеф лично придёт обсуждать трудоустройство?

– Нет, мне поручил. Через… – Профессор вновь достаёт часы, смотрит, прячет. Вот зачем ему это? Все же знают, что он сам – лучший хронометр и компас в окрестностях. – Через четыре часа займусь, если не будет срочных вызовов.

– Трофеи нам передадут?

– Да, приказано доставить, если позволят обстоятельства, хотя бы один её сервер. По возможности в исправном состоянии. И хотя бы одного эффектора.

Плетнёв сидел в кресле у себя в номере, и думал.

Он прочёл чёрную папку. Немаленький такой свод инструкций и правил составлял здешний распорядок. Что где находится, к кому и по какому поводу обращаться. Понятно, что часы, выданные ему, это электронный пропуск. Удивительно, но прочитанное запомнилось с первого раза. С заучиванием наизусть у Плетнёва вообще всё туго, с детства, в школе все эти уроки литературы были постоянным мучением. А вот эти инструкции запомнились сразу. Специально проверял, он вспоминал, потом записывал, а затем открывал папку и сверял. Всё помнил! С первого прочтения! Ну не чудо ли?

«Кажется, что я тут уже неделю как минимум, – подумал Плетнёв. – Два дня назад мы ещё созванивались, а через неделю должна была быть свадьба».

Он вспомнил ещё, как Галка отбивалась от своих и его родителей, им всем непременно нужна роскошь, пышное действо… Зачем, спрашивается? И вот теперь – всё. Поверить трудно! Но как не поверить в то, что сам видел? Как можно было проползти десяток метров и оказаться в помещении, где до потолка метров пятьдесят? Морг ведь стоит не в пещере и не в шахте. Что за пакет Травматург бросил за спину там, в проходе? Каким образом Док взял кровь, не повредив кожу, и что было на самом деле в красной капсуле? А уж визит к этой таинственной Кыси и вовсе кажется сном наяву. И всё ещё ожидаешь, что откроется дверь, и внутрь войдёт врач-психиатр в сопровождении дюжих санитаров…

Нет. Всё, так нельзя. Так и спятить можно. Плетнёв взял папку с досье Кыси, и вышел из комнаты. Смешно, но когда он попытался открыть папку в комнате, все листы были пусты, читалась только одна приписка: «Доступ разрешён только из библиотеки». Как они этого добиваются? Что за технологии?

Не нужно часы эти никуда прикладывать, всё опознаётся дистанционно. Вот и сейчас, дверь в библиотеку позеленела на долю секунды, мягкий щелчок – открыто. Внутри свет сам включился. Провалиться, действительно библиотека! Шкафы с книгами, множество непонятных устройств, вон те, похоже, для чтения микрофильмов. Несколько компьютеров на столах слева от входа, на мониторах, что характерно, картинка-заставка из «Матрицы», осыпающиеся зелёные символы. «К компьютерной сети доступа пока нет, – объяснил ему Травматург, – а если потребуется – обращайся ко мне или Профессору». А вот к библиотечному терминалу – есть. Тоже компьютер, но специализированный. И все надписи на русском языке! Почему? Ведь основной язык здесь – английский, Контора работает на правительство США!

«Среди прочего, – подумал Плетнёв, – меня теперь ещё и в государственной измене можно обвинить». Но если честно, это пугало меньше всего. Ладно. Он уселся за стол с библиотечным терминалом и открыл папку с досье. И не заметил, как погрузился в чтение – не оторваться.

Лаки обнаружила Помещение (так и написано с заглавной буквы), одно из «потайных». В них долго не удавалось попасть после «Гавайской катастрофы» (понять бы, что за катастрофа, но допуска нет), и вот однажды Травматург сумел найти цепочку, открывшую коридор в одно из «потерянных» мест. Всю исследовательскую группу тогда встретили в состоянии частичной потери памяти, всю кроме Лаки. Она сама возникла на дне резервного энергоблока часом спустя, и по её рассказу выходило, что Помещение считает своим некая разумная сущность, которая и выпроводила всю команду прочь. Лаки сумела противостоять стиранию памяти, и, видимо, её талант мысленного общения заинтересовал эту самую сущность.

С того и началось. Вся Контора стояла на ушах, а Лаки стала тем единственным сотрудником, с которым согласилась общаться Кысь (тогда ещё ей не придумали условного имени, был только временный порядковый номер). И прошло почти два месяца ежедневных попыток общения, прежде чем Кысь перестала воспринимать Контору и Видящих в целом как докучливых насекомых. «Мне страшно, – говорила Лаки каждый раз. – Я видела, что она умеет, и мы, вместе взятые, вряд ли справимся, случись что. Смахнёт не глядя». Откуда она, и почему выбрала именно это Помещение, что ей вообще нужно оставалось неясным. Да и как общаться с существом, языком которого является музыка? Лаки упорно называла сущность «она», хотя облики её были самыми разными, среди гуманоидных там были минимум четыре отчётливо мужские формы. Среди животных самцов и самок было примерно поровну. «Не знаю, – отмахивалась Лаки, – не могу объяснить. Я отчётливо понимаю, когда говорю с женщиной. Это женщина».

Плетнёв пролистал несколько листов, спохватился, и перелистал пару предыдущих. Вот то, что не сразу бросилось в глаза: «По завершении обследования субъекта такого-то, после посещения локации объекта (замещено чёрным – нет допуска), условное имя Кысь, обнаружены признаки клеточной регенерации, увеличения резерва стволовых клеток, в течение двух часов сошли невусы, рубцы на местах ранений… Ага, вот ещё: «Проверка зрения показала полное восстановление эластичности хрусталика, субъект более не нуждается в использовании корректирующих линз». Чёрт, язык сломаешь! Нет чтобы простыми словами: оздоровление и омоложение организма, всё в таком духе. Зрение! Интересно, есть ли здесь таблицы для проверки зрения?

Есть. Удивительно, но с библиотечным терминалом Вадим, не очень дружащий с вычислительной техникой, нашёл общий язык буквально за пару минут. Отличная поисковая система! Так, отойдём на такое-то расстояние…

Нет, быть не может! У него давно было минус полтора на каждый глаз, очки он не носил, и так жить можно. Теперь же на расстоянии вдвое большем того, что указано в инструкции, видит нижнюю строку, мельчайшие буквы. Вот это да!

Что насчёт невусов, родинок то есть? Вадим прогулялся до санузла у себя в номере и придирчиво осмотрел ту часть тела, которую можно осмотреть. Всё верно, множество мелких родинок «прошло», они исчезли. Шрам на ладони пропал, в детстве, когда строгал деревяшку, соскочил нож, в итоге на память остался шрам в два сантиметра длиной. «Повезло ещё, что сухожилия не перебил», – пояснил тогда врач-травматолог. И всё, нет шрама. И это всё Кысь? Но зачем она это делает? Из альтруизма? Если верить документу, Контора вполне серьёзно обсуждала планы возможного поведения в случае вооружённого конфликта, параноики ещё те. Менее всего Кысь подозревалась в альтруизме, все считали, что она попросту изучает Видящих, так же, как они пытаются изучать её. Ну и попутно «чинит» объекты исследования, возможно, это тоже часть её исследований. И зачем она воспроизвела облик Галки?

Вопросы, вопросы. Плетнёв вернулся в библиотеку и продолжил чтение.

Прочитав исследование музыкального языка Кыси, он попытался припомнить «песенку» Кыси. То, что она тогда пропела. К большому удивлению, припомнил! Сравнил с записью: Лаки записала композицию, очень похожую на то, что «говорит» Кысь. Ну-ка, припомним ещё раз. И снова получилось. А если вслух? Строго говоря, из здесь присутствующих кое-кому медведь на ухо наступил, в школе уроки пения для Вадима были сущим мучением с соответствующими оценками. Маме легко было сказать: «Не переживай, слух либо есть, либо нет, огорчаться бессмысленно».

Вадим откашлялся и попробовал напеть пару фраз музыкального приветствия. Чёрт, а ведь похоже на запись! Не будем предаваться гордыне, это не Шаляпин и не Робертино Лоретти, но уже не тот страх и ужас, который обычно выходит. Даже Галка, с её ангельским терпением, сумела пару раз выйти из себя.

Получается, что Лаки за два месяца из состояния полного взаимного непонимания, сумела не только заинтересовать Кысь в общении с Видящими (так ведь и не прочёл, что это значит), но и договориться о «профилактике». Да так, что Контора вполне официально внесла её в список рекомендуемых процедур. Получается, это Кысь сумела объяснить Лаки, кто такие эти «мыши»? Убедить, что не вредит людям? Но откуда далеко идущие выводы про информационных жучков, что это именно паразиты? Контора не принимает ничего на веру, берет во внимание только факты. Откуда взялись факты, на основании которых сделали такие выводы?

Голова пухла. Вадим подумал, оставил досье Кыси в специальном шкафу (там тоже проверили допуск – и часы на руке, и панель на дверце шкафа отобразили соответствующую индикацию), и направился в столовую. Аппетит у него разыгрался не на шутку.

У Панкратова явный талант, при помощи доброго слова (иногда на основе русского нецензурного) доходчиво объяснять людям, что им надо делать. И в этот раз он сумел предотвратить попадание видеозаписей в Интернет, первым делом отключил всю мобильную и прочую радиосвязи в окрестностях здания, а потом сумел выловить и провести разъяснительные беседы со всеми, кто видел происходящее. Дистанционно, естественно, и при помощи «Аргуса». Понятно, чего пришлось наслушаться «с той стороны», у населения никогда не было взаимопонимания с госбезопасностью, и о «произволе спецслужб» он успел услышать не один десяток раз. Самое большее после года службы на подобное уже не обращаешь внимания. Так участковый, которому по работе приходится общаться с бомжами, уже через месяц-другой не страдает от вида и запаха подопечных. Иначе никак.

– Хоть здесь всё получилось, – удовлетворённо сказал Панкратов. – Самые упёртые, конечно, словами всё пытаются описать, но это уже никому не интересно. Сейчас если нет видео – нет новости. Наших пациентов уже заперли где положено. Признайся, Сергеич, ты тоже скучал по «Левиафану»?

То самое первое дело, где они встретились с прототипом того, что теперь называют Шодан. Скучать не скучает, ужасов тогда нагляделся на всю жизнь, но именно на том деле, в логове врага они с Агатой и познакомились. И вначале Колосов чуть не застрелил её, принял за эффектора, а потом они спасли друг другу жизнь минимум два раза. Скучать? Нет, но забыть это невозможно.

– Упустили мы его, какая тут скука. Гордиться особо нечем. Кто-то ведь успел всё это скопировать и воспроизвести.

Панкратов покивал. Минимум два раза в год по оперативным каналам приходит очередная новость, что кто-то вновь находит вычислительный комплекс Шодан и уничтожает. И каждый раз кажется, что уж теперь-то навсегда. Тогда, во время «Левиафана», Шодан собрала в общей сложности более двадцати тысяч эффекторов. И была подлинная угроза государству в целом, более того была угроза полномасштабных военных действий по всей планете.

– У Архипова что-то есть. Нашёл следы в Засолье и в доме Тормышева. Говорит, что к обеду будет отчёт.

– Отлично. А пока расслабляться некогда. Родители Плетнёва, говоришь, тоже его не помнят?

Панкратов покачал головой.

– Не помнят. В дачном домике пропали все его вещи. Точнее родители помнят, что были какие-то вещи, но не помнят чьи. Кто-то заметает следы, Сергеич. А мы как всегда к шапочному разбору. Обыск на квартире провели, но там тоже кто-то успел побывать до нас. Соседи и камеры ничего не зафиксировали. А соседи там, я тебе скажу, лучше любой камеры, пара старушек, советской ещё закалки, так они весь дом под колпаком держат.

– Значит, есть связь с Пришвиным. За ним точно так же всё подчистили.

Панкратов вновь покивал.

– Я уже направил всех доступных агентов во все щели: в банк, в школу, где учился Плетнёв, в университет, по школьным друзьям. Невозможно вычистить всё до конца, сам понимаешь. Что-нибудь да отыщем. Хотя я тоже не понимаю, кого мы ловим, и от кого они прячутся. Пока есть версия, что Пришвин явился за Плетнёвым и вывез его. Не бог весть что, но для начала годится.

– Да, надо с чего-то начать. А я бы поинтересовался, почему всё это случилось именно в морге.

– Морг тот мы на кирпичики разбираем. Если потребуется, всё под лупой рассмотрим. Всё, карета подана, – Панкратов выглянул в иллюминатор. – Я бы пообедал вначале. Составишь компанию?

Магна вбежала в столовую минуты через две после Вадима.

– Ой, я тоже проголодалась!

Не успел Плетнёв выбрать обед, тут действительно была служба доставки, но заказывать все-таки нужно. Интересно, кто заказывал для него раньше?

– Освоился! Молодец! И вид бодрый, отлично. Помощь нужна?

– Много вопросов, – признал Плетнёв, – и мало ответов. Главный вопрос: чем заняться? Ну то есть, чтобы польза была?

Магна улыбнулась.

– Ход твоих мыслей мне нравится. Не гони коней, Вадим, вначале в себя приди. Дело найдётся, не переживай. – Магна набрала что-то на консоли и заказала себе обед. – Дел столько будет, что не обрадуешься.

– А почему мы все по-русски говорим?

– Может, сам догадаешься?

– Операция проходила в России? – Не придётся звать Шерлока Холмса.

– Точно. Извини, я, конечно, болтаю сверх меры, но допуск есть допуск. Насчёт языков тоже не переживай, говори на том, на котором удобно.

Плетнёв поморгал.

– Это как?

Магна снова подмигнула.

– Увидишь. У тебя сегодня ещё профильное исследование, набирайся сил. Пригодятся.

– А нас, как всегда, не дождались! – В столовую вошли Лаки, Док и Травматург. – Ладно-ладно. О, Мэг, ты моё любимое заказала! Тогда прощаю. – Лаки обняла сидящую Магну за плечи и чмокнула в макушку. – Вадим, уже успел прочесть про Кысь? Что думаешь?

– Если начну рассказывать, до завтра не управлюсь.

Все рассмеялись.

– Нормально, – покивал Травматург. – Будут идеи – высказывай. Лаки у нас эксперт по ней, если что, уточняй у неё.

– Галина Петренко проснулась, – доложил дежурный по медсанчасти.

Колосов и Панкратов переглянулись. Вот как. Усыпили всех попавших в карантин фактически одновременно, а судя по массе, Петренко должна была спать дольше остальных.

– Неужели она и есть ведущий эффектор? – поджал губы Панкратов. – Что-то странное. Хотя, амнезия – типичный признак. Ладно. Пусть приводит себя в порядок и на допрос.

Агата наблюдала за повторным допросом Галины Петренко при помощи видеомоста, и в соседнем окне видела Панкратова и мужа. Нелёгкое было решение, выбрать кого именно из сотрудников направить в Москву. Люди и здесь нужны, дел хватает. И «Аргус», над которым она работала последние пять лет, наконец-то произвёл впечатление.

– Петренко Галина Анатольевна, – человек перед ней предложил присесть. – Капитан Зеленцов. Мы хотели расспросить вас о Вадиме Плетнёве?

– Кто это? – полюбопытствовала девушка. Агата покачала головой. «Аргус» сейчас ведёт анализ мимики и тембра голоса, фиксирует жесты и всё такое. Куда полезнее «Полиграфа». И Петренко сейчас считает, что говорит правду. И не волнуется, что характерно. Почему?

Зеленцов положил несколько фото. На одном из них Галина и Вадим были сняты вместе.

– Первый раз вижу, – морщины легли на лоб Галины. – И не помню, чтобы снималась с ним. Это монтаж, да?

– Простите, Галина Анатольевна, мне нужно получить ответы на свои вопросы.

Она кивнула.

– Я здесь из-за него? Кто он такой? Вы его ищете? Ой, простите!

Капитан улыбнулся уголками рта.

– Вы видели когда-нибудь какой-нибудь из этих предметов?

Новые снимки легли на стол. Там украшения, найденные в квартире Петренко, тот самый кулон, эксперты восстановили его облик по оперативной записи, и несколько других украшений.

Петренко безошибочно указала на те, что изъяли у неё дома: «Это мои». Она долго вглядывалась в остальные и отрицательно покачала головой. Остальные не опознала. Агата покачала головой, кулон-змейку она тоже не узнала, и по данным «Аргуса», она не лгала.

– Спасибо. И ещё, – новый набор снимков. – Знаете ли вы кого-нибудь из этих людей? – Снимки Груздевой и всех, кто потерял сознание на улице. И всех сотрудников отделения, которые сейчас в карантине.

Вновь морщины легли на лоб девушки. Долго рассматривала, придирчиво.

– Вроде бы её могла видеть, – указала на Груздеву. – Но не помню, где. Остальных не помню. У меня хорошая память на лица.

Капитан кивнул.

– И ещё одно. Возьмите, – он положил несколько листков и коротенький карандаш. – Пожалуйста, опишите ваш вчерашний день с самого начала. Всё, что вспомните. С момента, как вы прибыли в аэропорт Праги.

«Сейчас она скажет: status collapsed»

А я была в Праге? status collapsed»

«, – подумала Агата, но ошиблась. Петренко кивнула, и приступила к отчёту. Лейтенант забрал все снимки и папку с документами и покинул допросную.

– Всё чисто, товарищ полковник. – Зеленцов вошёл в соседнюю комнату с односторонним стеклом. – Датчики ничего не фиксируют. Мы можем усыпить её и повторить стандартные тесты.

– Так и сделаем, пусть только закончит рассказ. Датчики были на высшем уровне чувствительности?

– Так точно.

– Отлично, капитан. Продолжайте. Сразу после Петренко обследуйте Груздеву. – Полное сканирование привезённой из Новосибирска аппаратурой занимает двадцать минут. Лучше не рисковать, если датчики покажут активное устройство, то пока эффектор в состоянии глубокого сна, времени на извлечение может быть немного. А если это ведущий эффектор, то нужно быть готовым к немедленным действиям. Спецназ, экипированный той же привезённой аппаратурой, уже наготове.

Капитан козырнул, и покинул комнату.

– В банке всё ещё есть записи о Плетнёве. – Панкратов показал заверенные выписки со счетов на экране ноутбука. – Оставил там дежурного на случай, если заявится кто-нибудь известный. Людей мало, Сергеич. Я бы по школьным друзьям пробежался, да для начала и в саму школу заглянул бы. На кафедре уже были, там его не знают. Вообще, в университете нет сведений.

– Туда уже добрались, а в банк пока не успели, – кивнул Колосов. – Всё верно. Дежурный в спецкостюме?

– Естественно. Нелепо выглядит, как монах в капюшоне.

– Зато действует. Всё, отлично. Архипов уже выслал доклад?

– Пишет. Будет с минуты на минуту.

Травматург привёл Плетнёва в отдельную комнату таблички. Открылась она для Травматурга, а часы Вадима мигнули жёлтым, когда он пересекал порог.

– Что это значит, что я могу проходить, но в сопровождении?

Травматург кивнул.

– Начнём с «шарманки», так положено по инструкции. Оглянись.

Вадим осмотрелся. Ничего себе! Похоже на… как в театрах называется комната, где музыканты хранят инструменты? И здесь полно не только инструментов, есть и полки с книгами, и ещё какие-то шкафы. И экран как в ближайшем к дому Вадима кинотеатре.

– Нужно найти что-нибудь, что вызывает у тебя сильные, желательно приятные эмоции. Что-нибудь, что легко вспомнить. Если это заодно и навязчивое, что трудно выгнать из головы, то будет оптимально, – предложил присесть Травматург. – Это будет «шарманкой», твоим якорем и спасательным кругом. Подробнее потом.

Вадим кивнул, и пошёл вдоль столов с инструментами, стеллажей с книгами. Занятно, названия всех книг по-русски. И преимущественно, это детские книги. И далеко не все новые.

– Откуда это всё? – поразился Вадим.

– Долго объяснять. Подобрали. Есть идеи?

– Есть одна. Только это, наверное, немного глупо.

– Брось, главное – чтобы работало. Годится даже анекдот, если сможешь его мысленно перечитывать раз за разом. Что это? Стихотворение? Песня? Кино?

– Песня. Я на 23-е февраля как-то исполнял её в хоре с одноклассниками. Мы тогда на память снялись в настоящей морской форме.

– Отлично! – Травматург поднял с одного из столов клавишный синтезатор. – Начинай. Не бойся, тут никто не будет смеяться.

Вадим кивнул и приступил.

Травматург кивал, легонько отстукивая такт по корпусу синтезатора.

Неожиданно, Травматург принялся играть музыку. Под чёткий, прилипчивый ритм. Вадим сбился на долю секунды, и продолжил, уже под мелодию. Занятно. Откуда Травматург её знает?

Постепенно Вадим осмелел, и пел уже громко, не стесняясь отсутствия голоса. Похоже, Травматурга это также не очень раздражало.

И, к большому удивлению Вадима, Травматург подхватил припев:

Второй куплет пошёл ещё легче и задорнее. Песня закончилась, и Вадим с удивлением отметил, что настроение, внезапно, стало отличным. Несмотря ни на что.

– Полегчало? – спросил Травматург. – Отлично, значит, правильно выбрал песню. Ещё раз!

На этот раз синтезатор сыграл всё от начала и до конца без участия человека – умная вещь! А Травматург взял саксофон и ещё раз удивил Вадима, во время проигрышей он добавлял очень даже интересные импровизации. Так-так, об этом его хобби в книгах не было ни слова. Интересно, почему?

Был третий раз и был четвёртый. После четвёртого Вадим почувствовал себя странно, ему стало жарко, но не так, как бывает после больших физических нагрузок или на жаре, не было ни пота, ничего такого, а просто его охватило ощущение зноя, которое при этом не мешало.

И тут раздались аплодисменты. Вадим оглянулся. Лаки и Док.

– Так ты говоришь, у тебя нет голоса? – Док улыбнулся. – Вилли, промотай, пожалуйста.

Травматург кивнул, и на экране началось кино. Вадим чуть не сел. Так всё это записывалось! А предупредить? И прислушался, может, у него голос и не очень выдающийся, но спел он всё чётко, ни разу не сфальшивил.

– Никогда такого не было, – признал Вадим. – Как это случилось? Мне третьего дня ещё Галка выговор сделала, чтобы не издевался над её слухом.

Лаки и Док переглянулись.

– Будем разбираться, – покивал Док. – К слову, как раз хотел забрать тебя на профильное исследование. Опиши подробно, что ты чувствовал после каждого исполнения.

Вадим рассказал. Упомянул об ощущении жара.

– Всего на четвёртый раз! – удивился Док. – Это хорошо. Значит, «шарманку» подобрали правильную. Вилли, там по твою душу, в морге ждут. А мы продолжим. Да, надо было предупредить, что записываем. Упущение. Так что предупреждаю, что профильное исследование также записывается. Лаки, ты не занята? Будешь наблюдателем?

Лаки кивнула и улыбнулась. «Не пугайся, – услышал Вадим её голос прямо в голове. – Это не страшно. И это не экзамен, неправильных ответов не бывает».

– Что ты там ему нашёптываешь? – подозрительно воззрился Док. Лаки расхохоталась и чмокнула его в щёку.

– Не ревнуй! Ему сейчас трудно, неужели не понимаешь? Уже и ободрить нельзя?

– Это можно, – великодушно разрешил Док. – Идёмте. Вход здесь.

Повторилось то же, что было в предыдущий раз, пропуск на руке Вадима однократно загорелся жёлтым. Проход разрешён, но в сопровождении.

– Пусто, – доложил Зеленцов, повторно появившись в наблюдательной комнате. – У Петренко нет передатчика, нет имплантов.

– Хоть одна приятная новость, – проворчал Панкратов. – Как проснётся, вызовите меня, отвезём её домой.

– И приставим охрану, – добавил Колосов. – Чую, пару дней надо понаблюдать.

– Согласен, – кивнул Панкратов. – Займитесь Груздевой, капитан. Строго по протоколу, всем сотрудникам – костюмы. Пробросьте нам видео сюда.

– Есть! – и капитан отбыл.

– Если вам интересно, – Агата, до того момента молчавшая, внезапно вышла в эфир. – Петренко не лжёт. Точнее, она считает, что говорит правду. Но посмотрите сюда. – И Агата пустила повтор видеозаписи допроса. – Видите её правую руку?

– Она что-то выстукивает, – отметил Панкратов. – Что именно?

– Число «43893», снова и снова. Я проверила. Плетнёв играл в «System Shock 2», даже записывал ролик на рекордно быстрое прохождение игры.

– Понятно, откуда Шодан. – Панкратов вытер платком лоб. – Но сама Петренко не играла?

– Она – нет. И никаких признаков у неё дома. Все фото- и видеоматериалы авторства Плетнёва «Аргус» сохранил сразу же. Учётная запись Плетнёва удалена вместе со всем контентом двадцать часов назад.

– Интересно, кто удалил? – спросил Колосов.

– Отправила запрос, но пройдёт минимум сутки, прежде чем ответят.

– Отлично, держи в курсе. Капитан, что там у вас?

– Найден передатчик, товарищ полковник. Готовы запустить активацию.

– Лейтенант Архипов, вы готовы?

– Так точно, товарищ полковник. Ждём сигнала.

– Сигнал откуда-то поблизости, – заметила Агата.

– Очень надеюсь, что не из этого здания. – Панкратов вздохнул.

На видео Груздева открыла глаза и попыталась усесться, ничего не вышло, её руки и ноги были надёжно зафиксированы. И тут же, как по методичке, раздался сигнал, она попыталась обработать всех, кто был поблизости. И здесь ничего не вышло, они в защитных костюмах. И вот тогда…

– Есть сигнал, товарищ полковник. Ждём ответа серверов.

Секунды текли медленно, Груздева тщетно пыталась освободиться. На лице её держалось выражение безразличия.

– Есть координаты, товарищ полковник! Сигнал из соседнего здания, из подвала!

– Спецназ пошёл! – приказал Панкратов. – В соседнем здании куча конторок и ресторан, – пояснил он. – Официально подвал никем не арендуется. Сигнал подтверждён? Снотворное Груздевой, и включите подавление связи. Плевать, я сказал отключить всю мобильную связь, исполнять!

Здание вздрогнуло, погасло всё освещение, а секунд через пять вновь включилось. На окрестных зданиях разом погасла реклама, выключилось освещение.

– Лейтенант, что произошло?

– Электромагнитный импульс, товарищ майор. Мы уже в подвале, сейчас будет картинка.

Да уж. Картинка так себе, радоваться нечему. Сплошной дым, кое-где искры и вспышки.

– Семнадцать серверов, товарищ майор, – доложил Архипов. – Кто-то привёл в действие электромагнитную мину.

– В двух шагах от нашего отделения, – понизив голос, сказал Колосов. – Генералу это не понравится. Собирайте всё, что можно, – приказал он громче, в микрофон. – Зеленцов, что там с Груздевой? Что с передатчиком?

– Передатчик неактивен, товарищ полковник. Объект в состоянии глубокого сна.

– Удаляйте передатчик. Затем займитесь остальными объектами.

– Успела деактивировать? – поинтересовалась Агата. – И почему серверов семнадцать? Их число всегда кратно трём.

– Оцепить все улицы на два квартала вокруг! – распорядился Панкратов. – Задержать все транспортные средства, способные вывезти серверы. Выяснить, кто проезжал мимо этого здания за последние полчаса.

– Не хочу тебя огорчать, Миша. – Агата – само спокойствие. – Но думаю, уже поздно.

– Какую бы глупость ты ни сделал, – Панкратов вновь вытер лоб, – но если она строго по инструкции, бояться нечего. Архипов? Что-то нашли?

– Так точно, товарищ майор, – показал лейтенант находку в объектив. – Банковская карта на имя Вадима Плетнёва, истекает в марте будущего года. Валялась у стены. Больше здесь ничего нет, но я проведу съёмки в разных диапазонах, как только вывезем серверы.

– Действуйте! Над нами издеваются, – заключил Колосов. – Ладно. Карту на анализ. Петренко очнулась? Отлично, пойду поговорю.

Комната для профильного исследования больше всего походила на музей.

– Уже прочли, какой смысл мы вкладываем в слово «Видящий»? – поинтересовался Док. Вадим отрицательно покачал головой. – Прочтите. Самая суть. Человеческий мозг, как вы, возможно, знаете, отбрасывает большую часть информации, поступающей от органов чувств. В период полового созревания этот фильтр работает всё энергичнее, годам к двадцати пяти включается на оптимальную мощность. Совсем упрощая, скажем, что мозг Видящего очень гибко управляет этой фильтрацией и вычленяет намного больше ассоциаций, чем мозг остальных людей. Помните брелок, который показал вам Вилли? Все люди получают зрительную информацию о нём, из которой можно получить сведения о написанном там слове. Но только Видящие сумеют заметить его. Это не единственный тест, но он срабатывает чаще всего.

– Ничего себе, – вполне искренне удивился Вадим. – А все эти волшебные способности?

Док улыбнулся.

– Это так называемые стихии. Они есть не у всех Видящих. Требуется множество тренировок и тестов, чтобы отыскать и развить стихию. Но основа та же, способность мозга управлять тем, что поступает от органов чувств, и очень избирательно отправлять нервные импульсы в те или иные органы. Сейчас мы проведём первое тестирование и выясним, какого рода информацию ваш мозг обрабатывает оптимальным образом. Скажите, а зачем вы пошли на филологию? Вы получили первое высшее образование по чистой математике, нашли работу по профилю, зачем пошли учиться заново?

Вадим пожал плечами.

– Что-то подтолкнуло. Не могу точнее объяснить. Очень заинтересовался некоторыми нерешёнными загадками в этой области.

Док покивал.

– Что же, для начала применим «шарманку». Сможете сами вспомнить ту песенку, или надёжнее будет взять плеер, чтобы она играла, так сказать, независимо?

– Лучше плеер. А что нужно делать?

– Вот, возьмите, – протянул Док плеер – чёрный прямоугольных очертаний предмет, размером с палец. – Закольцованный трек. Кнопка – старт, она же стоп. Полоска рядом – громкость. Транслирует непосредственно на звуковой рецептор того, кто включит.

– Ничего себе! – восхитился Вадим. – Так что надо делать?

– Походите мимо витрин. Смотрите на экспонаты. Если что-то необычное почувствуете, увидите, услышите – дайте знать.

Вадим кивнул. И пошёл смотреть, а песня звучала в ушах. Он вглядывался в каждый предмет, чего тут только не было! Даже манускрипт Войнича (копия, что ли?). А вот это точно была копия, на полке расположилось уменьшенное подобие Розеттского камня. Что-то мелькнуло в голове, словно зрение на долю секунды утратило чёткость. Вадим помотал головой, чуть повернул голову. Зрение скользило по иероглифам, а в голове сами собой начали складываться слова.

– «В царствование молодого царя и наследника отца на царстве…» – слова текли и текли, и в какой-то момент перед глазами оказались уже не иероглифы, а текст по-русски; иероглифы же просвечивали сквозь него. Вадим читал и читал, всё быстрее и увереннее, пока не дочитал до конца: – «… перед изображением вечно живого царя».

Док зааплодировал.

– Браво! Даже при простой стимуляции есть эффект. Посмотрите остальные экспонаты?

Посмотрел. Но ничего особенного, ничего подобного не случилось.

– Теперь применим стимуляцию посложнее. Да, отключайте плеер, он уже не нужен. Наденьте. – Док протянул ему предмет, больше всего похожий на рыцарский шлем. – Да, всё верно. Чтоб начал действовать, опустите забрало.

– Что за стимуляция?

– Когда Вильям встретил вас, вы оба подвергались особого рода облучению. Чуть позже я расскажу, что это такое. Данный прибор симулирует подобного рода излучение. Мощность совершенно безвредна для тканей в целом и мозга в частности, но она введёт вас примерно в то же состояние, в котором вы увидели надпись на брелоке. Готовы? Вот эта полоска, вы будете видеть её перед глазами, усиление или ослабление. Выставьте для начала на треть, с этого обычно начинаем. Готовы? Начали!

Потрясающе! Едва Вадим бросал взгляд на книги, просто книги на древних языках – латинском, греческом, прочих – как повторялся «Эффект Розеттского камня», он видел текст перевода и мог его читать. Что и делал. То же случилось и с камнем. А потом Вадим дошёл до открытого где-то посредине манускрипта Войнича.

Есть текст! Сердце забилось, как ненормальное.

«Слово второе, пропустить третье; пять и шесть поверх семи; повернись на север, затем на юго-запад, и отвори вторые слева врата…»

Он поднял забрало. Стало трудно дышать, ноги внезапно ослабли. Док подхватил его, не дал упасть.

– Чёрт побери! – сумел сказать Вадим. – Так я прочёл его! Там есть смысл?!

– Есть, – согласился Док. – Но сейчас вам лучше отдохнуть.

– Но я хочу прочесть дальше! Ведь все считают, что там бессмыслица!

– Вадим. – Док твёрдо, но осторожно снял шлем с его головы. – Пожалуйста, успокойтесь. Я понимаю, как вы взволнованы сейчас. Мы ещё вернёмся к манускрипту, но сейчас вашей голове нужен отдых. Тест мы продолжим в другой раз. Нельзя перенапрягать собственный мозг, последствия могут быть печальными.

Вадим кивнул, с трудом подавляя импульс отобрать шлем и продолжить чтение.

– Простите, Док.

– Не за что извиняться. Прекрасно вас понимаю, это чувство редко когда удаётся пережить дважды. Сейчас – тонизирующий напиток, послушать приятную музыку, рекомендую что-нибудь классическое, неторопливое. И посидеть без дела, просто слушать музыку.

Когда они выходили из музыкальной комнаты, в коридоре столкнулись нос к носу с Шефом и Травматургом.

– Первичный тест завершён, Шеф. – Док не смутился. – Нулевая стимуляция – Л-2 до Л-4, принудительная первого рода – выше Л-9. Подробности будут в отчёте. Вадим прочёл одиннадцатый слой рукописи Войнича практически с листа.

– Одиннадцатый? – не понял Вадим. Док жестом дал понять – потом, подробности потом.

– Впечатляет. – Шеф пожал Вадиму руку. – У нас давно не было специалистов с таким начальным потенциалом. Док, прошу следовать с нами. Вадим, вы можете подождать…

– Я уже отправил заказ в столовую, – вставил Док. – Подойду туда минут через…

– Пятнадцать-двадцать, – закончил Шеф. – Вместе подойдём, мне тоже нужно будет побеседовать с господином Плетнёвым. Приятного отдыха!

«Одиннадцатый слой»? О чём он? Что за слои? Вадим почесал в затылке, и направился в столовую. Успокоиться удавалось с трудом, всё ещё хотелось сорваться, выпросить шлем, вернуться к манускрипту Войнича, и читать, читать, читать…

– Зачем вы меня усыпили? – поинтересовалась Галина Петренко. – Ставите на мне опыты?

– Заботились о вашей безопасности. Вы подверглись опасному для мозга воздействию, ряд тестов можно сделать, только пока вы спите. От лица службы приношу извинения за возможные неудобства.

Галина усмехнулась.

– Вас сопроводят домой. Вот эти люди, – Колосов показал фото, – всегда будут поблизости. Вот тревожный номер. Если потребуется выходить на улицу – обязательно вначале позвоните. Речь идёт о вашей безопасности.

Галина кивнула, но во взгляде явно читалось, что она не верит ни единому слову.

– И долго мне так жить, под присмотром?

– Двое суток. Потом мы свяжемся с вами. Есть ли у вас планы на ближайшие два дня?

Были планы. Записи в загсе не сохранились, их также успели вымарать оттуда, но свадьба должна была быть послезавтра.

Галина покачала головой. «Не уверена, – подумал Колосов. – Стёртую память сейчас заполняет импровизация. Мозг не может мириться с лакуной, и там сейчас возникает ложное знание».

– Отпустите меня, – она посмотрела на Колосова, вытерла появившиеся в уголках глаз слёзы. – Вы услышали всё, что хотели. Я ничего больше не знаю, отпустите!

– Вот ваш пропуск. Пожалуйста, не старайтесь уйти от наших людей. Мы, в самом деле, считаем, что вам может грозить опасность.

Галина кивнула. «Да, я с чем угодно соглашусь, – говорил её взгляд, – только оставьте же меня в покое!».

– Дима. – Агата вышла на связь, как только Петренко проводили прочь из комнаты. – Ей бы к невропатологу. При таком масштабном удалении памяти возможен реактивный психоз. Она живёт одна, у родителей отдельные квартиры. Понимаешь? Помочь будет некому.

– Прекрасно понимаю. Сейчас обсудим с Михаилом. Извини, вызывают по другому каналу. Да, лейтенант?

– Кое-что нашёл, товарищ полковник. Вам лучше взглянуть своими глазами.

Колосов дал отбой, отправил Агате на экран воздушный поцелуй и закончил видеомост. Архипов зря звать не станет.

Когда Колосов вошёл в лабораторию, там уже был Панкратов, Зеленцов и прочие специалисты из Новосибирска.

– Смотрите. – Архипов подошёл к стенду, на котором теперь красовались снятые дверцы с холодильных ячеек из морга в Засолье. – Это дверца ячейки номер три. Материал отличается по составу от материала других ячеек. В других – нержавеющая сталь. Здесь же – жаропрочный сплав на основе никеля и хрома. Близок к нашему ЭИ-652, но произведён за рубежом, рабочая температура до 1100 градусов.

– Не криво, – покачал головой Панкратов. – И зачем в морге жаропрочный сплав?

– Из такого же материала сделана одна из дверец внутри бункера, в особняке Тормышева, – добавил Архипов. – Дверцы остальных ячеек также сделаны из нержавейки.

– Возможно, надпись указывала на дверцу, а не на ячейку. – Колосов почесал в затылке. – Отличная работа, лейтенант. Сидите, сидите. Это уже зацепка. Свяжитесь с майором Колосовой, пусть загрузит в «Аргус» соответствующие данные. Будем искать связь. Что с банковской картой?

– Карточка пострадала после ЭМИ, но могу сказать, скорее всего, она подлинная. Пальцев нет, биологических следов нет.

– Специально подбросили, – хмыкнул Панкратов. – Детский сад.

– Продолжайте, лейтенант. Капитан, – повернулся Колосов к Зеленцову. – Что с Груздевой?

– Кататонический ступор, мутизм. Она в сознании, но ни на что не реагирует.

– Понятно. Добудьте все записи о ней из медицинских учреждений, где она наблюдается, завтра с утра подходите с докладом. Если состояние изменится, вызывайте немедленно. Что с остальными?

– Абстинентный синдром. По проявлениям как у морфинистов. Проводим соответствующее лечение.

Колосов кивнул.

– Отлично, держите в курсе. Миша, идём пока, поговорим. Нужно присмотреть за Петренко…

– Сожалею, что вынужден снова отложить разговор, – развёл руками Шеф. – У нас сейчас кризис. Буду краток. Вам предлагается провести остаток карантина на этой базе. Господин Маркус – вы его знаете под оперативным псевдонимом «Док» – проведёт оставшиеся тесты и уточнит вашу специализацию. После этого мы направим вас на соответствующие курсы, для развития и тренировки способностей. Лингвисты нам очень нужны, господин Плетнёв. Я оставляю вот эту папку, ознакомьтесь. Там ваша легенда, необходимые документы. Вопросы?

– Скажите, ваше учреждение…

– Мы говорим «Контора», – улыбнулся Шеф. – Собственного названия как такового нет.

– Скажите, это правда, что Контора работает на США?

– Контора не находится ни под чьей конкретной юрисдикцией, – поправил Шеф. – Наши действия иногда совпадают с политикой властей США, иногда с политикой других стран и политических блоков. У нас есть контакты в правительственных кругах многих стран, но мы не работаем ни на кого конкретно.

– Понятно. И ещё – мне кажется, или вы говорите по-русски?

– Нет, по-английски. Полагаю, вам ещё не рассказали про лингву? Понятно, не успели. Попросите господина Маркуса или господина Смита, они пояснят. Ещё вопросы?

Вадим покачал головой.

– Рад видеть вас в хорошем расположении духа. Будут вопросы, конфликты, что-то ещё – отправляйте запрос незамедлительно. Удачного вечера! – И Шеф исчез.

То есть буквально. Был – и не стало. И никаких спецэффектов. Вадим как стоял, так и сел. Хорошо, на стул, а не мимо.

– Видимо, торопится, – пояснил вошедший в столовую Травматург. – Есть уже хочу – сил нет. Составишь компанию? Минутку! – Он поднёс к уху мобильник. – Профессор, трофейный сервер пока не включай. Камера занята, как освобожу, сам подойду, понаблюдаем. Нет, ужинаем. Присоединяйся!