Обретенная любовь

Глава 31

На следующее утро они по-прежнему не разговаривали. Лишь обменивались односложными высказываниями в случае крайней необходимости. Каждый чувствовал себя ответственным за смерть Мэри Мак-грегор Ролинз. Каждый в отдельности размышлял о будущем: Адам решил предоставить Эви свободу, а Эви была уверена, что Адам больше не любит ее.

Связанные общим горем и тем не менее оторванные друг от друга непониманием, они не могли общаться.

Адам занялся домашними делами снаружи хижины, Эви стала осторожно подниматься: прошла по комнате и взяла с плиты чайник. Согревшись чаем, который сама приготовила, она села и долго наслаждалась теплом огня, а потом попыталась разобраться с тлеющими углями своей жизни.

Затем она подумала, что если оденется в свою собственную одежду, то ей станет легче. Эви решительно встала и медленно подошла к выстиранному и аккуратно сложенному белью. Она улыбнулась, подумав, есть ли что-то, чего не умеет делать Адам Ролинз.

В полдень Эви приготовила еду. Выглянув в окно, она увидела Адама, сидящего на валуне спиной к хижине. По-видимому, он был чем-то увлечен, склонив голову над кусочком дерева, лежащим у него на коленях.

— Адам, — позвала она его. — Хочешь чего-нибудь поесть? — Он положил деревяшку, убрал нож в ножны и подошел к хижине. Войдя, сел за стол, поглощенный своими мыслями и ничего не сказав.

Когда он налил вторую чашку кофе, Эви нарушила молчание, начав нерешительно:

— Адам, я чувствую себя гораздо лучше, а Сонора находится не так далеко отсюда. Не могли бы мы уехать сегодня?

Он был доволен, что Эви поправилась настолько, что теперь она могла сама одеваться, но подумал, что сразу отправляться в путешествие рискованно. Оторвав чашку от своих губ, он сухо ответил:

— Нет пока. Сегодня тебе еще надо отдохнуть. — Однако, видя ее удрученное выражение лица, тихо добавил: — Поедем завтра. — Их взгляды встретились, и он задумчиво повторил: — Завтра, Эви… Тебе осталось ждать всего один день.

Через несколько секунд Адам опустил глаза и снова занялся своей чашкой кофе. Затем встал из-за стола и направился к двери, но остановился и сказал: — Пойду немного половлю рыбу. — Он мрачно посмотрел на ее печальное лицо. — Я буду близко. Если надо, позови меня. — Он вышел и направился к речке.

Эви легла на койку и уснула. Так прошел день. Она проснулась, услышав, как Адам скоблит рыбу на пеньке вблизи хижины. Когда он вошел, Эви по-прежнему лежала, закрыв глаза, пока он разводил огонь и готовил ужин. Она немного поела, при этом они обменялись всего несколькими словами.

Потом Эви долго ворочалась, прислушиваясь к знакомому ровному дыханию Адама, когда он заснул. Она осторожно встала и подошла к нему. Адам вытянулся на тюфяке, заложив руки за голову, и слегка похрапывал. Эви смотрела на него несколько секунд. Он и во сне был красив, хотя немного по-другому. С закрытыми глазами черты его лица были мягче и хранили какое-то особенное достоинство. Если бы только она могла коснуться его.

Эви повернулась и на цыпочках подошла к двери. Оглянувшись назад, тихо вышла из хижины и нерешительно спустилась к речке, несколько раз останавливаясь по пути. Во время последней остановки поняла, что Адам был прав: ей нужен еще один день для отдыха.

Достигнув берега, она без труда отыскала величественный дуб, возвышающийся над всеми остальными деревьями. По щекам Эви текли слезы, когда она приблизилась к дереву. Увидев свежий холмик, остановилась, пораженная тем, что предстало перед ее глазами. На могиле был установлен прочно сколоченный деревянный крест. На нем были четко вырезаны буквы: «Мэри Макгрегор Ролинз».

Слезы текли ручьем, когда Эви положила руку на крест и опустилась на колени. Она рыдала, освобождая эмоции, которые душили ее, — страшное горе по потерянному ребенку и утраченной любви мужа.

Час спустя Адам обнаружил ее скорчившейся у могилы. Благословенный сон освободил бедняжку от мучений.

Перенеся безвольное тело Эви в хижину, Адам понял, что они не смогут тронуться в путь завтра. Эви необходимо побыть здесь еще несколько дней.

Осторожно уложив ее на койку, он подумал о том, какие чувства она должна была испытывать на том месте, где похоронен их ребенок. Укрыв Эви, Адам принял решение. Когда он вернется в Сакраменто, Ричард Грейвс заключит сделку с банком, и тогда этот дуб и территория в несколько акров вокруг станут навсегда собственностью Эви.

На следующий день Адам купался в реке, когда послышался звук приближающихся лошадей, заставивший его выскочить из воды. Схватив свою одежду и винтовку, он бросился к хижине.

Эви в испуге вскрикнула, когда обнаженный Адам влетел в дверь.

— Дай мне пояс с револьверами! — рявкнул он. — Сюда кто-то приближается.

Испуганная, все еще хорошо помня свое ужасное бегство от бандитов, она тотчас послушалась его. Адам влез в штаны к тому моменту, когда показался первый всадник.

Стоя у окна с нацеленным пистолетом, Адам вдруг расслабился, а затем улыбнулся. К хижине приближались Сэм Монтгомери с Симоной.

Он отодвинул задвижку на двери и вышел наружу босой приветствовать их.

Увидев Адама, Сэм слез с лошади. — Я так и рассчитывал найти вас здесь, как только узнал, что в Соноре вы не появлялись. Мы подождали день, а затем вернулись сюда.

В дверном проеме хижины появилась Эви. Симона с радостным визгом соскочила с лошади. Женщины обнялись и поцеловались, затем Эви разразилась слезами, и они исчезли в хижине.

— Эви начала рожать, поэтому мы вынуждены были остановиться. — По тону Адама Сэм понял, что новости плохие. — Ребенок родился мертвым.

— Сожалею, Адам, — коротко сказал Сэм.

— Эви было очень плохо. Она и сейчас еще не в себе, и я понял, что только раздражаю ее. Я решил оставить ее, когда мы доберемся до Стоктона, и вернуться в Сакраменто один.

Сэм долго молчал, затем произнес:

— Я слышал, что иногда женщины даже кончают с собой после рождения мертвого ребенка. Возможно, Эви переживает сейчас трудное время.

Адам мрачно улыбнулся:

— Трудное время переживаю я, Сэм. Потеря ребенка была последней каплей. Без меня Эви будет гораздо счастливее.

Эта тема была исчерпана, после чего мужчины поговорили еще немного, обсуждая дела на руднике.

Когда они вошли в хижину, Симона приложила палец к губам, прося тишины. Выплакавшись, Эви только что уснула. Взяв свои сапоги и рубашку, Адам пошел на берег реки. Что ж, появление Сэма и Симоны весьма кстати: обстановка в хижине станет менее напряженной, а там и в путь. Адам сел на землю, чтобы надеть сапоги. Через несколько минут подошла Симона.

— Я очень сожалею о ребенке, Адам. Он кивнул в знак признательности:

— Она была бы такой же красивой, как ее мать.

— Вам было нелегко, не так ли? — сказала она сочувственно.

— Мне гораздо легче, чем Эви. Она взяла на себя всю боль.

— Я так не думаю, Адам. Не думаю, что вся боль досталась только Эви. Ты и Сэм очень похожи. Всегда стараетесь спрятать свои шрамы за маской безразличия. Ты очень сильный и храбрый человек, Адам Ролинз.

Улыбнувшись, Адам взял ее руку и поднес к своим губам.

— Не надо мне сочувствовать, Симона, иначе я рассыплюсь на части перед тобой. — Помрачнев, он повернулся к ней, его красивое лицо теперь было искажено болью. — Я так хотел этого ребенка.

— Уверена, что у тебя и Эви еще будут дети, — сказала она утешительно.

Адам покачал головой:

— Сомневаюсь.

— О, Сэм рассказал мне, что ты собираешься оставить Эви, но я не верю в это. — Она положила руку ему на колено. — Я знаю, как сильно вы любите друг друга.

— Иногда одной любви недостаточно. Эви и я неправильно начали совместную жизнь, и, так или иначе, нам лучше разойтись.

— Подумай, пожалуйста, Адам. Когда Эви окончательно выздоровеет и станет такой, как прежде, все будет по-другому. Истинная любовь найдет свою дорогу к вашим сердцам, Адам.

Выражение лица Адама изменилось, как будто он унесся далеко-далеко в своих мечтах.

— Я могу только молить Бога об этом, Симона.

Спустя два дня они отправились в Стоктон. Длинное путешествие прошло для всех спокойно, и, когда путешественники добрались до города, Адам снял для Эви комнату в отеле. Сам же устроился в комнате напротив, а на рассвете уехал в Сакраменто.

Проснувшись в пустой комнате, Эви затосковала по Адаму. Ей хотелось видеть его, прикоснуться к нему. Она привыкла к его присутствию и потому сейчас чувствовала себя очень одинокой.

Эви с особой остротой осознала, что Адам стал смыслом ее жизни, и вчера вечером хотела признаться ему в этом, но путешествие слишком утомило ее. «Адам был прав и в этом», — подумала она с ласковой улыбкой.

У нее из головы не выходили его слова о сказочном мире. Произнесенные после трагедии и такие же опустошительные, как потеря ребенка, они заставили ее впервые взглянуть на себя в истинном свете. Она действительно не стала пока настоящей женой для Адама, не успела узнать счастья от брака. Каждый раз, когда Адам был недоволен ею, она обвиняла его и убегала.

И наоборот, Адам всегда относился терпимо к ее недостаткам. Наконец она повзрослела, и пришло запоздалое понимание своей ответственности перед мужем и необходимости быть достойной его любви.

Эви не могла больше ждать, нужно скорее сказать ему все это.

Она быстро вскочила, но тотчас ухватилась за спинку кровати, чтобы удержаться на ногах. Затем сделала шаг к двери, но в это мгновение темная пелена окутала ее.

Открыв глаза, Эви увидела, что лежит на кровати. Симона склонилась над ней с беспокойством во взгляде. Эви решила, что пробыла в обмороке всего несколько минут, потому что Сэм стоял у окна и лучи солнца падали под тем же углом.

— Как ты себя чувствуешь, дорогая? — спросила Симона.

— Хорошо, — ответила Эви слабым голосом. — Как долго я была без сознания?

— Со вчерашнего утра.

— Со вчерашнего? — Эви не могла поверить. Она ничего не помнила, кроме того, что встала с постели и комната закружилась перед глазами.

— А где Адам? Я хочу видеть его. — Эви закрыла глаза и снова уснула, прежде чем Симона успела ответить ей.

В последующие несколько дней Эви в основном спала, изредка просыпаясь. Когда она окончательно пришла в себя, на столике рядом с кроватью горела лампа. Эви сонно оглядела помещение. Ей показалось, что это другая комната.

— Адам, — позвала она. В дверном проеме тотчас появилась Симона. — Где я? — спросила Эви в замешательстве.

— Не волнуйся, дорогая. Мы перенесли тебя в другую комнату. Сэм и я здесь, рядом с тобой.

— А где Адам? — взволнованно спросила Эви.

Симона принужденно улыбнулась:

— Его… нет.

— Мне нужен Адам, — захныкала Эви.

— Тихо, дорогая. Ты очень больна. У тебя может снова появиться жар. Врач прописал успокоительное и сказал, что тебе вредно волноваться.

— Как долго я больна? — Эви почувствовала, что снова погружается в темный водоворот.

— Почти две недели.

— Две недели? — переспросила Эви, не уверенная, что правильно расслышала Симону. Затем все исчезло. Она снова погрузилась в темноту. Прошла еще неделя, необходимая Эви для восстановления сил. Адам уехал. Потрясение было слишком сильно: если бы она рассказала ему о своих чувствах до его отъезда, то все было бы по-другому.

Прошло шесть недель, прежде чем Эви встала на ноги и почувствовала себя достаточно здоровой, чтобы уехать из города. Желая остаться неизвестным, Сэм терпеливо мирился со скукой, предпочитая салунам уединение в своей комнате. В результате Симона заподозрила, что беременна. Ее радости не было границ, если не считать беспокойства за Эви.

— Где ты собираешься рожать ребенка? — спросила Эви, когда ей сообщили новость.

— Как можно дальше от золотых приисков. Сэм хочет купить землю на севере, о которой ему говорил Адам, и устроить там тихую мирную жизнь.

— Я очень рада за вас обоих. — Эви замолчала, размышляя о приближающемся событии.

— Только подумать, скоро я стану тетей.

— Хорошо, если бы ты поехала с нами, — вставила Симона. — Мы все воспитывались, не имея семьи, и потому не хотим, чтобы наши дети росли, не зная своих родственников:

Эви улыбнулась невесело:

— Хорошее предложение, но я не хочу состариться на вашем ранчо. — Ее лицо смягчилось, когда она подумала о другом варианте. — Может быть, мне снова открыть кондитерскую? В конце концов это единственное, что мне удалось без помощи Адама.

Сэм, до сих пор остававшийся безучастным, откашлялся:

— Не совсем так, Эви. Пришло время узнать тебе правду.

Эви повернулась к Симоне, ожидая увидеть поддержку на лице подруги. Симона невинно пожала плечами.

— Адам следил за тобой с самого начала. Даже соглашение, которое ты заключила с капитаном Грантом на поставку продуктов для кондитерской, это дело его рук. Адам сам доплачивал за товар.

Обе женщины удивленно раскрыли глаза.

— Не понимаю, — произнесла Эви в замешательстве. — Откуда ты знаешь все это?

Сэм понял, что загнал себя в угол. Однако, похоже, пора рассказать всю историю.

— Эви, то, что я оказался в день вашего прибытия в Сан-Франциско на пристани, не было случайным совпадением. Адам послал мне по почте сообщение. Он нанял меня охранять вас.

— Ты хочешь сказать, что все это время работал на Адама?

— Вплоть до того времени, когда мы уехали из Сан-Франциско искать рудник Бэйли.

Обе женщины посмотрели друг на друга, не веря своим ушам. Эви отвернулась. Правда была ошеломляющей. В голове ее все перевернулось.

— Но откуда он узнал, что я собралась ехать в Сан-Франциско? — Она уже догадывалась, каков будет ответ.

— Конечно, это капитан Грант, — сказала Симона.

Сэм кивнул:

— «Сенатор» принадлежит Адаму. Симона возбужденно засмеялась:

— Я думала, капитан Грант имеет нечестные намерения, а он всего лишь выполнял приказания.

Сэм снова кивнул.

«А ведь Адам не зря говорил мне о прекрасных сказках».

Значит, вся их работа в кондитерской возымела такой результат только потому, что Адам все время их подстраховывал своими деньгами? Покупал, как все и всех.

Эви снова повернулась к Сэму, глаза ее затуманились слезами.

— Значит, я ничего не доказала, убежав от него. Он по-прежнему руководил моей жизнью так же, как под крышей своего дома.

— Ты доказала, что обладаешь смелостью и мужеством, попробовав работу в кондитерской, Эви. Вы, девочки, нашли бы свою дорогу, с помощью или без помощи Адама.

— Адам, как всегда, боялся предоставить мне возможность принимать решения самой. Он просто не доверял мне и защищал, как ребенка.

— Он действительно считал тебя ребенком. Затем, после Парижа, увидел, что ребенок превратился в женщину. Так что можно сказать, он руководствовался и своими интересами. — Сэм улыбнулся. В его словах прозвучало непроизвольное напоминание, что Адам прежде всего бизнесмен. — Он имел право защищать свою молодую кобылицу, отпуская веревку ровно настолько, чтобы она не попала в беду вне загона, — сказал Сэм, растягивая слова с кривой усмешкой и надеясь, что Эви поймет все правильно.

Эви уловила мысль и ответила улыбкой. Сэм продолжал:

— Поэтому, когда ты сбежала, он, естественно, последовал за тобой, ползая по горам, уворачиваясь от пуль и добывая золото. Он делал все, что ты хотела. Неудивительно… для влюбленного мужчины.

Эви посмотрела Сэму в глаза. На несколько секунд их взгляды встретились, и Сэм закончил свою мысль:

— Влюбленный мужчина делает все, что в его силах, чтобы уберечь свою женщину от опасности.

«Мой рыцарь на белом коне», — подумала Эви. Она опустила глаза, чувствуя раскаяние, что до сих пор не разглядела очевидную истину.

Однако ей нужен был ответ на еще один загадочный вопрос.

— Сэм, почему Адам не рассказал мне, что ты и Бэйли мои родственники?

— Но ты же сама видела, что представляет собой Бэйли. Да и моя репутация… Вероятно, он хотел оградить тебя от неприятностей. В любом случае, когда пришло время сказать правду, он сделал это, не так ли? — Ответ на вопрос был дан, и она понимала, что Сэм прав.

Глубоко задумавшись, Эви подошла к окну и, глядя вдаль на горизонт, размышляла над словами Сэма.

Она, конечно, проявила чрезмерную вспыльчивость, когда убежала от Адама, но зато теперь независима от него в финансовом отношении. Фактически она добилась того, чего хотела.

Он последовал за ней, подвергая себя опасности. Да, должно быть, он любил ее, если поступил так.

Каким же ребенком она была, совсем не понимая Адама.

Теперь же она попала в собственные сети. Добившись независимости финансовой, она никогда не будет независимой от него, ибо слишком любила его и в душе понимала, что жизнь без него будет невыносимой.

Сэм прервал ее печальную задумчивость.

— Эви, я полагаю, Адам мог бы со своими картами сыграть по-другому, — осторожно сказал он. — Влюбленный мужчина обычно совершает массу глупостей, о которых потом сожалеет. Он может многое поставить на кон, но не всегда срывает банк. — Сэм устало улыбнулся Симоне, смущенный тем, что говорил слишком много.

Симона чувствовала, что ее муж чувствует себя неловко в несвойственной ему роли: Сэм Монтгомери никогда не вмешивался в жизнь других людей. Симона ободряюще улыбнулась ему в ответ, и Сэм продолжил, взяв за руку сестру:

— С тех пор как вы, две женщины, вошли в мою жизнь, кажется, я стал ужасно часто вмешиваться в чужие дела. — Его темные глаза засверкали стальным блеском. — Ты моя родственница, Эви, и я не могу видеть, как ты страдаешь. Если ты не любишь Адама Ролинза, я полагаю, он больше никогда не побеспокоит тебя. Ты этого хотела?

Эви закрыла глаза, не в силах вынести его взгляда. Конечно, она хотела не этого. Адам был нужен ей. Она желала ощутить его объятия, его губы на своих губах. Нельзя больше обманывать себя. Она любила его. Все, что они пережили вместе в последние месяцы, доказывало это. И она не допустит, чтобы из-за ее гордости счастье ускользнуло сквозь пальцы.

Но способен ли он простить ее ошибки и понять, что она желала только доказать себе и ему, что способна быть независимой?

Эви открыла глаза и увидела, что Сэм и Симона затаив дыхание ждут от нее ответа. Несмотря на серьезность момента, она не могла удержаться от улыбки, глядя на их мрачные лица. «Господи, неужели они действительно верят, что я хотела навсегда выкинуть Адама из своей жизни?!»

— Сэм, я знаю, ты не одобряешь то, как я обращалась с Адамом. Со стороны все это выглядит страшно и бессмысленно. Мои сомнения тебе не понять, потому что ты и Симона не сомневаетесь друг в друге. Вы оба полюбили друг друга с самого начала. Ваша любовь прекрасна и будет длиться вечно. А вот Адам и я были врагами. Мы начали со взаимных обвинений и подозрений. Мы полюбили друг друга, сами того не зная, и в то же время не испытывали взаимных симпатий. Он считал меня эгоисткой, дочерью авантюриста, а я думала, что он слишком самолюбив и деспотичен. Мне потребовалось слишком много времени, чтобы понять, какой Адам на самом деле: самоотверженный, великодушный и заботливый. Ты сам говорил все эта. Я надеюсь, еще не слишком поздно убедить его, что я повзрослела и многое поняла. — Эви широко улыбнулась. — Так почему вы решили, что я хочу исключить Адама из своей жизни? Вам двоим следовало бы знать, что я не могу жить без него.

Сэм воздел руки кверху в полном недоумении:

— О, женщины!

Эви подмигнула Симоне и заметила, как ее рука скользнула к руке Сэма. Он крепко сжал ее и расслабился, прежде чем заключить Симону в объятия.

— Я поеду к Адаму, как только наберусь храбрости. Адам Ролинз не раз добивался власти надо мной. Пусть сделает это еще раз независимо от того, изменил он свое мнение или нет, — решительно заявила Эви.

Чем ближе они подъезжали к Сакраменто, тем менее уверенной чувствовала себя Эви. Что, если ей не удастся убедить Адама, что она окончательно повзрослела, и он выгонит ее из дома?

Прибыв в Сакраменто, Эви захотела переодеться и отправилась в отель вместе с Сэмом и Симоной. Она с особой тщательностью занялась своей внешностью, готовясь к визиту. Эви выбрала черное атласное платье с кисеей, обтягивающее ее тонкую талию и расклешенное на бедрах. Затем энергично расчесала волосы. Когда они оставались наедине, Адам всегда любил смотреть, как ее волосы свободно ниспадают на плечи.

Симона сидела на кровати, с улыбкой наблюдая, как меняется выражение лица Эви, когда она несколько раз повернулась перед зеркалом, изучая свою фигуру.

— Ты считаешь, что я вернулась к прежней форме, Симона? — спросила Эви, озабоченно сдвинув брови. — Я знаю, что все это, наверное, напрасная суета, но сегодня я должна выглядеть наилучшим образом.

— Думаю, Адам будет настолько рад видеть тебя, что не обратит внимание на твой внешний вид, — сказала Симона.

— Это платье я надевала однажды в Сан-Франциско, и Адам был без ума от него. — Эви беспокойно присела на край кровати. — Мне надо использовать все свое оружие.

Симона понимающе улыбнулась. Она хорошо знала Эви и чувствовала сомнения, которые мучили ее. Симона положила руку на плечо подруги.

— Хочешь, мы пойдем с тобой, дорогая? осторожно спросила она.

Эви благодарно улыбнулась. Ее утешало сознание, что Сэм и Симона всегда готовы прийти на помощь. Но не в этот раз.

— Нет, Симона. Никто не может помочь мне.

Час спустя экипаж остановился у входа в высокий белый дом, и Эви вышла и отпустила кучера. Несколько мгновений она стояла неподвижно, разглядывая открывшийся перед ней вид. Как приятно снова оказаться дома!

Однако почему она решила, что это ее дом? Не слишком ли поздно она вернулась?

Эви глубоко вздохнула и подошла к двери. Она открылась, прежде чем Эви протянула руку. Джеймс приветствовал ее с довольной улыбкой:

— Мисс Эвлин… то есть миссис Ролинз. Как приятно снова видеть вас.

Эви улыбнулась ему в ответ:

— Я тоже рада видеть вас, Джеймс. Адам здесь?

Его улыбка сменилась хмурым выражением лица.

— Хозяин в своем кабинете, мэм. Я доложу о вас, — сказал он, помогая ей снять плащ.

— В этом нет необходимости, Джеймс. Я сама сообщу о себе. И еще, Джеймс, приготовьте все к ночи, — добавила она с прежней живостью, что вызвало улыбку облегчения на его лице.

— Да, мэм. — Он погасил лампу.

Сердце Эви учащенно билось, когда она шла в темноте через холл. Эви остановилась у закрытой двери и подождала, пока не стихли шаги удаляющегося Джеймса.

Эта дверь, которая в прошлом всегда олицетворяла нечто плохое, и теперь являлась препятствием между ней и ее счастьем. Сердце ее глухо стучало в груди, когда она повернула ручку.

Комната была пуста, и Эви тотчас вышла, охваченная волнением. В темном холле из-под двери гостиной пробивалась мерцающая полоска света. Она притягивала Эви, словно мотылька.

Адам сидел откинувшись в кресле. В небрежно отставленной руке виднелся наполовину наполненный стакан бренди. Сердце Эви забилось прямо в горле, когда она увидела фигуру любимого человека. Он был в рубашке с широкими рукавами, галстук небрежно валялся в стороне. Рубашка была мятой, а темные волосы взъерошены и свисали на лоб. Скулы потемнели от бороды, не бритой несколько дней. У него был невероятно мужественный вид, и одновременно он напоминал мальчика. Эви с трудом сдерживалась, чтобы не броситься к нему в объятия и приласкать.

Адам безутешно смотрел на портрет своего деда. Эви едва не потеряла присутствие духа, когда он заговорил вслух:

— Ну вот, дед, я пережил еще один день без нее, и стало еще тяжелее. Как бы ты поступил на моем месте?

Поглощенный своими мыслями, Адам не заметил, как Эви вошла в комнату. Его мучили угрызения совести. Он был не таким, как его дед, и никогда не станет похожим на него. Если бы Эви любила его, то вернулась бы несколько недель назад. Он потерял ее навсегда. Ее любовь пропала из-за его лжи и обмана.

Эви прошла на цыпочках через комнату и села на пол у ног Адама. Она взглянула на портрет.

— Ты похож на него.

Ее голос вывел Адама из состояния скорби. Он сел прямо. Должно быть, эти слова — только плод его воображения.

— Вы оба упрямы, умеете добиваться своего. — Адам молчал пораженный. Эви вынуждена была отвернуться, чтобы скрыть улыбку, притаившуюся в уголках ее губ.

Адам застыл, не в силах поверить, что она рядом. И не нашел ничего другого, как ответить:

— Я никогда не считал деда упрямым. — Высокий сдавленный голос прозвучал ужасно смехотворно не только для его собственного уха, но и для ушей Эви. Адам откашлялся и закончил мысль: — Просто он был очень целеустремленным.

— Точнее, одержимым, — поправила она. — И ты такой же.

Адам вновь обрел хладнокровие и начал оценивать истинный смысл ее присутствия. Эви повернулась к нему, и они с бьющимися сердцами долго смотрели друг на друга, не произнося ни слова.

— Не знаю, смогу ли я измениться, Эви, — наконец произнес он с сожалением.

Глаза Эви молили о прощении.

— Делай со мной что хочешь. Осуждай. Повелевай. — Голос ее звучал, как мольба. — Но только никогда не отрекайся от меня, Адам. — Эви взяла его руку и прижала к своей щеке. — Потому что я очень люблю тебя.

В глазах Адама промелькнула улыбка, смягчив жесткие линии его лица. Он поставил стакан, протянул к ней руки и поднял к себе на колени.

Эви обняла его за шею и прильнула к нему, предлагая свои губы и испытывая такую же страсть, как и он. Только сейчас сомнения оставили ее. Теперь она твердо знала, что они будут вместе навсегда.

Адам прижался лицом к ее волосам, вдыхая их свежий аромат, снова и снова шепча ее имя и все еще не веря, что она действительно вернулась к нему. Быстрыми горячими поцелуями он осыпал ее лицо.

Глаза Эви наполнились слезами радости. Адам прижал ладонь к ее щеке и нежно смотрел на Эви, излучая тепло любви.

— О Боже, я люблю тебя, Эви, но все делал не так, как надо. Сможешь ли ты простить меня когда-нибудь за ту боль, которую я причинил тебе?

Она приложила палец к его губам.

— Не надо извинений. Мы оба наделали много ошибок, любовь моя. Я была очень глупой и незрелой. Пора все это оставить в прошлом. Единственное, что сейчас имеет значение, это будущее.

В ее фиалковых глазах блестели слезы, когда она улыбнулась ему:

— И будущее принадлежит нам, Адам.

Удовлетворенно вздохнув, она опустила голову ему на грудь и взглянула на портрет Дэвида Ролинза. Слава Богу, Адам унаследовал стойкость старика в завоевании женщины, которую любил. И слава Богу, что именно она стала этой женщиной.

— Я рада, что ты похож на деда, любовь моя.

— Но я на самом деле вовсе не такой, как он. Я вряд ли способен ждать любимую женщину десять лет. Взгляни на меня, прошел всего лишь месяц, а я уже сломлен.

— Нет, ты такой же, как он, Адам. Ты так же силен, как этот старик. И я знаю, он выглядел очень величественно на своем белом коне, так же, как ты на своем.

— На белом коне? Дорогая, ты же знаешь, что Эквус черн… — Адам замолчал, увидев веселую улыбку на ее лице. Он засмеялся и поцеловал Эви в кончик носа. — Ах ты, лисица.

Эви пикантно изогнула бровь.

— А ты не думал, что иногда я все еще представляю тебя своим рыцарем в блестящих доспехах?

Он притворно поморщился:

— Постараюсь войти в эту роль.

Адам еще крепче обнял ее и посмотрел со скрытой усмешкой в лицо на портрете.

— Да, милая… есть еще кое-что, чего я не рассказал тебе о моем деде.

Эви пытливо подняла голову.

— Мне не хватает его терпения, — сказал он. Эви ждала с возрастающим любопытством, когда Адам продолжит.

Он поднял ее на руки и понес. Она зарылась пальцами в его волосы.

— Терпения? — переспросила Эви, прижимаясь губами к его шее.

Адам остановился у основания лестницы и улыбнулся ей. Его темно-синие глаза были наполнены любовью и радостью.

— Понимаешь, деду был уже пятьдесят один год, когда родился его единственный наследник.

Блеск его глаз красноречиво говорил о его намерении, и она покраснела, спрятав пылающее лицо у него на груди.

Адам схватил Эви в объятия и помчался по лестнице сразу через две ступеньки.