Обретенная любовь

Глава 7

Ханна и Эви сидели за столом, когда к ним присоединилась Симона. Пожилая женщина прикладывала к глазам полотенце.

— Значит, все эти годы Мэри была уже мертва. Я должна была догадаться, что с ней что-то случилось, так как она ни разу не навестила меня. — Ханна печально покачала головой. — О, моя деточка, твоя мать была святой.

Слова женщины вызвали нежную улыбку на лице Эви. Ханна высморкалась, наклонилась вперед и похлопала ее по руке.

— Но ты только посмотри на себя. Какой хорошенькой ты стала. Мэри Макгрегор гордилась своей дочкой.

— Благодарю, тетя Ханна, — сияя, промолвила Эви. — Теперь скажи, я правильно поняла, что ты вышла замуж?

Женщина разразилась громким смехом:

— Значит, ты все-таки поверила? Я ведь слишком безобразна, чтобы какой-нибудь мужчина захотел жениться на мне. — Она быстро взглянула на Симону. — Большинство мужчин ничего не видят, кроме хорошенького личика, и не пытаются заглянуть в душу. — Симона покраснела и отвела глаза в сторону. — Однако женщин в этих краях довольно мало, поэтому я и нашла себе мужа. Чарли открыл большое месторождение золота, и завтра я уезжаю в Плейсервилл. Если бы вы приехали на день позже, то не застали бы меня.

— Завтра! — воскликнула Эви. — Так скоро?

— Да. Я заехала домой только для того, чтобы взять некоторые вещи.

— А как же кондитерская? — спросила Эви, с интересом оглядывая помещение.

— Теперь она мне не нужна.

Эви и Симона обменялись многозначительными взглядами, поскольку каждой в голову пришла одна и та же мысль.

— А вы не хотите продать нам дом, тетя Ханна?

— Продать? Черт побери, можешь забирать его, милая. Он мне ни к чему. И деньги мне не нужны. Твоя мама была моей лучшей подругой, и я рада помочь тебе. — На мгновение Ханна нахмурилась. — Не понимаю, однако, что ты будешь делать с ним. Я думала, твоя мать вышла за богатого человека с севера.

— Это действительно так, тетя Ханна, но мне ничего не досталось от его богатства. Симона и я приехали сюда, чтобы начать свое дело. Эта кондитерская идеально подходит нам. Симона была во Франции помощником повара, да и я всегда помогала маме на кухне, когда она работала. Мы справимся. — Эви взволнованно повернулась к Симоне. — Как ты думаешь?

Симона тоже была в восторге:

— Господи, это решило бы все наши проблемы. Мне нравится печь.

— Должна сказать, девушки, что вам не следует беспокоиться, если даже у вас не будет кондитерской. Вы обе можете достаточно легко найти здесь себе мужей.

В голове Эви возникло лицо Адама Ролинза.

— Сейчас мне меньше всего хотелось бы этого, тетя Ханна.

— А что скажешь ты, француженка? У тебя никогда не будет лучшего шанса найти себе мужа.

— Меня это тоже не интересует, миссис Миллер, — ответила Симона.

— В таком случае будем считать, что договорились, — сказала Ханна. — Необходимые документы я оформлю.

Когда она вышла из комнаты, девушки обнялись, потом взялись за руки и начали кружиться, весело смеясь. Такой поворот событий превзошел самые их смелые ожидания. Ночное происшествие было забыто.

— Мы повесим на окна новые занавески, — с восторгом сказала Симона.

— И заново покрасим полы и стены, — добавила Эви.

— Я буду печь слоеные пирожки и эклеры.

— А как назывались такие вкусные штучки из сдобного теста?

— Pate feuilletee, — ответила Симона.

— Точно. И еще я не могу забыть те восхитительные маленькие сладкие пирожки, которые ты пекла с кремовой и кокосовой начинкой.

— Petites bouchees.

— О, Симона, у меня слюнки текут от одной мысли о них.

Девушки сели перевести дыхание, когда вернулась Ханна, неся тяжелую металлическую коробку. Она поставила ее на стол и тяжело опустилась на стул.

— Здесь документ о передаче кондитерской вам, девочки. Я подписала его, но вы должны завтра же представить бумаги на регистрацию, пока кто-то другой не попытался сделать заявку на освободивишися участок. Здесь следят за каждым клочком земли. Никому не позволяйте запугивать вас. Это моя собственность, а теперь будет ваша. Бумаги дают вам законное право.

Эви почувствовала, что должна еще раз попытаться предложить тетушке деньги.

— Мы настаиваем на оплате, тетя Ханна, Сколько вы просите за кондитерскую?

— Не хочу брать у тебя деньги, детка. Они не нужны мне. И кроме того, мне по душе, что ты продолжишь мое дело. Если бы я продала кондитерскую незнакомым людям, они наверняка сделали бы из нее еще один бар или казино. — Ханна поняла по лицу девушки, что та будет настаивать на своем. — Ну хорошо, милая. Я возьму двадцать пять долларов. Такую цену я заплатила, когда покупала ее. Если не можешь заплатить сейчас, я подожду. Эви широко улыбнулась:

— Сделка есть сделка, и мы заплатим сейчас. — Она достала из сумочки кошелек и отсчитала необходимую сумму из своего скудного запаса. — Мы никогда не сможем отблагодарить вас в полной мере, — добавила Эви, обнимая тетушку и целуя ее в щеку.

Пожилая женщина смутилась:

— Хорошо, а сейчас давайте я уложу вас спать. Должна сказать, вы очень бойкие девчонки, если отважились приехать в этот город, не имея крыши над головой.

Глаза Эви озорно блеснули.

— Я знала: пока у меня есть тетя Ханна, мне не о чем беспокоиться. — Перед ней снова возник образ Адама Ролинза, и лицо ее помрачнело. — Мне следовало бы приехать сюда два года назад.

Помещение наверху состояло из двух уютных гостиных и спальни. Ханна постелила себе на диване и настояла на том, чтобы девушки устроились в спальне. Когда они остались одни, Эви заметила, что настроение Симоны явно испортилось.

— Что-то не так, Симона? Ты считаешь, что мы допустили ошибку?

Симона удрученно села на край кровати.

— Я только сейчас вспомнила, что у меня больше нет ни одежды, ни единого цента. Все, что я имела, было в саквояже, который украл вор.

Эви облегченно вздохнула:

— И это все, что тебя беспокоит? А я испугалась, не передумала ли ты относительно наших планов. — Она взяла свой кошелек и высыпала его содержимое на кровать. — Половина того, что у меня есть, твоя, мы ведь теперь компаньоны. Я поделюсь с тобой и своей одеждой. — Эви весело хихикнула. — Правда, сейчас она вся перемазана грязью. Однако давай посмотрим, сколько у нас денег.

Они насчитали всего двадцать четыре доллара.

— Это немного, но скоро мы увеличим свой капитал, — уверенно сказала Эви и снова засмеялась. — Я знаю, многие предприниматели начинали, имея гораздо меньше, чем двадцать четыре доллара и саквояж с грязной одеждой.

На следующее утро они проснулись в лучах яркого солнца, освещавшего комнату. Эви соскочила с постели и подбежала к окну. На улице уже кипела жизнь. Сновали люди в разноцветных одеждах. Улица по-прежнему была такой же грязной, но каждый находил свой путь, переходя с одной стороны на другую по доскам.

— Симона, ты должна подойти и взглянуть. Разве это не волнующее зрелище?

Симона подошла босиком и несколько секунд сонно смотрела в окно.

— Да, дорогая, но это явно не Елисейские поля.

Смеясь, они отошли от окна и быстро оделись.

Ханна пошла вместе с ними, чтобы убедиться в правильности регистрации документа на их имена. Затем Эви и Симона со слезами попрощались с ней на станции, перед тем как она села в дилижанс.

Назад они возвращались пешком, так как не хотели тратить драгоценные деньги на экипаж. Две молоденькие женщины вызывали большой интерес у прохожих. Мужчины снимали шляпы и с вежливым поклоном уступали им дорогу.

Войдя в свою кондитерскую, Эви почувствовала огромное удовлетворение. Она свободна. Навсегда свободна от Адама Ролинза.

Обследование кухни привело к неожиданному открытию. Она была удивительно хорошо экипирована кастрюлями и прочей утварью, в прекрасно оборудованной кладовой хранилось множество приправ, мука и топленое сало, а также две полные бочки яблок. Однако не было ни молока, ни яиц — необходимых компонентов для французских булочек и пирожных. Симона разочарованно села за стол, подперев подбородок руками.

— Прощайте, эклеры и трубочки с кремом. Прощайте, сладкие пирожки и печенье.

Эви склонилась напротив над столом, имитируя позу Симоны, так что они оказались совсем близко лицом друг к другу, и широко улыбнулась:

— Однако привет яблочному пирогу! Симона пыталась сопротивляться этой улыбке, но в конце концов не выдержала и улыбнулась в ответ:

— Ты очисти яблоки, а я буду готовить тесто. Вскоре маленькая кондитерская наполнилась ароматом корицы и яблок.

— Как ты думаешь, нам следует изменить название нашего заведения? — спросила Эви, закончив чистить яблоки.

— «Яблочная кондитерская Бриггс» будет вполне подходящим названием, — пошутила Симона, укладывая нарезанные яблоки на приготовленное тесто. — Похоже, мы сможем печь здесь только яблочные пироги.

Эви подняла длинную раскачивающуюся яблочную кожуру, извивающуюся, словно змея:

— А как насчет названия «Яблочная кожура»? Тоже подходит.

— Не понимаю, зачем здесь заготовлено столько яблок, если Господь считал их запретными плодами? — размышляла Симона.

Эви бросила кожуру и выскочила из-за стола. Она схватила Симону за плечи и радостно встряхнула ее, подняв мучное облако.

— «Запретный плод». Вот как мы назовем нашу кондитерскую, Симона. Это замечательное название.

— Звучит прекрасно, — согласилась Симона с довольной улыбкой. — «Запретный плод». Мне нравится. Немного шаловливое название, не так ли?

— Оно такое же непритязательное, как яблочный пирог домашнего приготовления, — ответила Эви.

Звон колокольчика над входной дверью возвестил о том, что кто-то вошел в кондитерскую.

— Пойду посмотрю, кто это. — Эви остановилась в дверях, увидев Сэма Монтгомери, стоящего посреди комнаты с саквояжем Симоны.

— Кто там, Эви? — Симона выглянула из-за ее спины, вытирая руки полотенцем.

— Это ваша пропажа, мэм?

— Да. — Симона была поражена. Она не могла поверить, что видит снова свой саквояж.

— Вам следует проверить его и убедиться, все ли на месте.

— Вы открывали его, мистер Монтгомери? Его глаза возмущенно вспыхнули.

— Я ничего оттуда не доставал, если вы это имеете в виду.

Симона покраснела и начала проверять содержимое.

— Кажется, здесь не все, сэр. — Она была смущена тем, что молодой человек видит ее нижнее белье, и начала быстро перебирать вещи, чувствуя, что он следит за каждым ее движением. Увидев свой нетронутый кошелек, Симона облегченно вздохнула.

Она была взволнована и избегала взгляда Сэма. — Не знаю, как благодарить вас, мистер Монтгомери. Вы позволите предложить вам вознаграждение? — В этом нет нужды, мэм. Будьте осторожнее впредь.

В течение всего этого разговора Эви молчала, но сейчас она вышла вперед с благодарной улыбкой:

— Если вы отказываетесь от денег, то, может быть, по крайней мере позволите предложить вам кусочек свежеиспеченного яблочного пирога, мистер Монтгомери?

— Пахнет очень вкусно. — Сэм улыбнулся, и Эви изумилась тому, как эта улыбка преобразила весь его облик. Он сразу стал похож на мальчишку.

Симона робко посмотрела на него и заметила прореху на рукаве его рубашки. Глаза ее расширились, когда она увидела пятна крови.

— Мистер Монтгомери, вы ранены?

— Пустяки, мэм.

— Рану надо промыть. Садитесь, я сейчас.

— А пока она занимается вашей рукой, я отрежу вам кусок пирога, — предложила Эви. Однако, прежде чем она успела сделать шаг, снова зазвонил колокольчик над входной дверью, и в кондитерскую вошел незнакомец. Его шерстяная рубашка, плотные штаны и потрепанная шляпа говорили о том, что это золотоискатель.

— Что вам угодно? — взволнованно спросила Эви первого покупателя.

— Мне кусочек того, что так чудесно пахнет, леди.

— Это яблочный пирог, сэр.

Мужчина достал оловянную тарелку, и Эви отрезала ему толстый клин горячего пирога.

— Сколько песка я должен вам за это?

— Песка?

Он достал из-за пазухи маленький мешочек.

— Золотого песка. Сколько?

Эви не ожидала такого поворота дела и растерялась:

— Я даже не представляю.

— Порция виски стоит щепотку золота. Я ценю пирог дороже выпивки. У вас есть весы? — Эви беспомощно огляделась, затем покачала головой. — Ладно, тогда как насчет чашки?

Симона и Сэм молча слушали этот разговор. Эви принесла пустую чашку, и старатель отсыпал в нее немного золота. Затем взял пирог и начал на ходу есть его, покидая кондитерскую.

Эви молча стояла и смотрела на золотой песок, сверкающий в чашке.

— Помните, мэм, — сказал Сэм Монтгомери. — «Не все то золото, что блестит».

Симона удивленно посмотрела на него:

— Это Шекспир, мистер Монтгомери? Стрелок немного смутился.

— Меня всегда тянуло к его произведениям.

— Не хочу казаться излишне любопытной, мистер Монтгомери, но где вы получили образование? Кажется, вы неплохо знаете литературу.

В ответ он небрежно пожал плечами.

— Я вырос на границе с Техасом. Моя мать родом из племени апачи. Она умерла, когда я родился. Отец был школьным учителем, до того как перебрался на запад. Он научил меня читать и писать. Я очень любил книги, но мне всегда не хватало их. — Он печально улыбнулся. — Разве найдешь книги в индейских лагерях и резервациях?

— Ваш отец еще жив, мистер Монтгомери?

— Трудно сказать. Мы встречаемся очень редко. Последний раз я видел его пять лет назад.

Симона вышла из комнаты, качая головой, и тотчас вернулась с кастрюлей воды и чистой тряпкой.

— Можно, мы посмотрим ваше плечо, мистер Монтгомери?

— Не стоит беспокоиться, мэм. — Однако он сел и неожиданно, смутив Симону, снял рубашку.

Она никогда раньше не видела обнаженную грудь мужчины и, залившись румянцем, начала смывать губкой кровь. У метиса были широкие плечи, мускулистые руки и мощная гладкая грудь. И хотя Симона старалась не смотреть на него, она не могла не заметить еще несколько шрамов от прежних ранений.

— Отчего у вас эта рана, мистер Монтгомери? — спросила Симона, забинтовывая плечо чистыми полосками материи.

— Нож, — коротко ответил он. Она огорченно посмотрела на него:

— Это сделал один из тех грабителей, когда вы пытались вернуть мой саквояж?

— Похоже, что так. Симона покачала головой:

— Скажите, зачем вы рисковали жизнью ради нас? — Она закончила бинтовать рану и почувствовала себя гораздо свободней, когда он надел рубашку.

— А теперь мне хотелось бы получить кусочек пирога.

— О, конечно. — Она поспешила на кухню и начала взволнованно резать пирог, затем от неожиданности уронила нож, услышав позади себя голос Сэма:

— Пожалуй, я съем его на кухне, чтобы не мешать вашему делу.

Симона взволнованно приложила руку к груди.

— Я не слышала, как вы вошли.

— Большинство людей не слышит, как я передвигаюсь, мэм. Должно быть, эта особенность появилась у меня вместе с индейской кровью.

Рука Симоны дрожала, когда она ставила перед ним чашку кофе. Сэм сразу заметил это.

— Простите, что напугал вас.

Он стоя ел свой кусок, в то время как она продолжила раскатывать тесто для других пирогов.

— Мистер Монтгомери, что вы имели в виду своим недавним замечанием о золоте? — спросила Эви, присоединившись к ним.

— Просто я хотел предупредить, чтобы вы были внимательны и могли отличить «золото для дураков».

— «Золото для дураков»? — недоуменно переспросила Эви.

— Железный колчедан. Он выглядит как золото, но не такой тяжелый и блестящий.

Эви глубоко вздохнула:

— Видимо, придется изучать все, что касается золота, если мы хотим остаться в этом городе.

Стрелок улыбнулся:

— Конечно, придется, мэм, потому что в этом городе оно повсюду в ходу.

К большому удивлению женщин, Сэм Монтгомери оставался в кондитерской до конца дня, молча сидя за столом. Когда Эви не занималась покупателями, она чистила яблоки, чтобы заготовить их впрок. Слух о новых владельцах кондитерской быстро распространился, и к ним стали толпами приходить старатели за куском домашнего пирога.

Было уже темно, когда Сэм Монтгомери наконец ушел.

— Странный человек, — сказала Эви, запирая за ним дверь.

— Мне кажется, он просто застенчив, — возразила Симона.

— Пусть так, но в одном я уверена, — заявила Эви, — вряд ли кто-нибудь попытается ограбить нас, когда он сидит за столом с шестизарядными револьверами на бедрах. — Она мрачно нахмурилась. — Если, конечно, он сам не собирается ограбить нас.

— О, дорогая, он просто старается помочь, — успокоила ее Симона.

Они сели подсчитывать дневную выручку. Чашка была полна золотого песка, а кошелек распух от денег. Эви подсчитала и довольно улыбнулась:

— Завтра мы сможем купить молоко и яйца. Я закажу новую вывеску над дверью. Думаю, «Запретный плод» — это то, что надо.

В этот вечер они легли спать очень усталые, но уверенные в своем будущем.