Обсидиановый храм

19

Филипов стоял на передней палубе, вдыхая аромат, доносившийся от пышных веток раскидистых елей, растущих на утесе чуть выше и впереди корабля. Наступило спокойное, холодное и солнечное осеннее утро. Все шло точно по плану.

Капитан обнаружил Бейли-Хол, когда был еще подростком и перевозил «травку» из Канады в Соединенные Штаты на шестнадцатифутовом «Бостонском китобое». Он никогда никому не рассказывал об этой дыре – ни разу. Даже когда он начал перевозить «Чарли»[75] из бухты Финей, Новая Шотландия в Фейри-Хэд, штат Мэн, на череде лодок для ловли лобстеров и драггеров[76]. Это было идеальное место для укрытия, но Филипов решил приберечь его до того времени, когда оно действительно будет ему жизненно необходимо.

И это время настало.

Бейли-Хол находилась на диком участке побережья между Катлером и Любеком, недалеко от канадской границы. Это была глубокая выемка в гранитной береговой линии с отвесными скалами, возвышающимися с трех сторон, и с гигантскими еловыми деревьями, чьи лохматые ветви служили прикрытием с высоты. Северная стена дыры фактически представляла собой выступ – гранитная скала образовывала своего рода застывшую каменную волну, под которой лодка могла укрыться целиком и стать полностью невидимой. Те немногие ловцы лобстеров, которые работали в этом районе, избегали дыры из-за ее опасных пятнадцатифутовых приливов и зазубренных подводных рифов, которые ломали их ловушки для лобстеров и разрезали крепившие их веревки.

Задача была не из простых: осторожно завести «Маниболл» в Бейли-Хол. Филипов сделал это при слабом отливе ночью, когда теченье отсутствовало, а поверхность моря была спокойной. Не было возможности даже бросить якорь: рифы могли «откусить» его так же легко, как и ловушку для лобстеров, и в любом случае в дыре было недостаточно пространства, чтобы разместить дрейфующее в пределах якоря судно. Вместо этого Филипов натянул канаты с корабля к обоим берегам, обвязав их вокруг стволов елей, но оставив достаточно слабины, чтобы позволить «Маниболлу» подниматься и опускаться вместе с приливами и отливами.

Это была сложная операция, которая заняла полночи, но Филипов остался доволен результатом. Теперь он и команда укрылись в безопасности на диком берегу, ближайший городок находился в двенадцати милях от них, а ближайший дом – по меньшей мере, в восьми. Поблизости не было ни дорог, ни троп. Берег являлся частью большого лесного массива, принадлежащего бумажной фабрике «Монтроуз», в Любеке. Единственные люди, которые когда-либо приходили сюда, были лесорубами… но в это время года лесозаготовка не производилась.

По пути в Бейли-Хол они высадили на берег одного из самых надежных и находчивых членов своей команды – Дальку – с кольцом, медальоном и кучей денег. Его миссия состояла в том, чтобы отправиться в Нью-Йорк и послать по почте две эти вещи и фотографию Пендергаста вместе с их требованиями и инструкциями в Нью-Йоркское региональное отделение ФБР. После этого Далька должен будет затеряться в городе, залечь на дно и дождаться результата.

Оставив Дальку на уединенном участке побережья, Филипов повел «Маниболл» на север, к Бейли-Хол.

Он принял меры предосторожности. Задолго до того, как он добрался до впадины, Филипов приказал выключить GPS-навигатор и все сотовые телефоны, а их батареи извлечь. Отключили все, что можно было использовать, чтобы отследить их.

Его озадачивала проблема общения с ФБР. Должен был быть способ поддерживать связь, не выдавая своего местоположения. К счастью, Смит – первый помощник и компьютерный гуру – знал, как создать неотслеживаемую, зашифрованную электронную почту. Филипов и сам хорошо разбирался в компьютерах, поэтому совместными усилиями они со Смитом выполнили эту задачу. Они использовали программу, похожую на «TOR», но более современную. Она называлась «BLUNT» и была способна четыре раза зашифровывать все интернет соединения с помощью PGP[77] и перенаправлять их через множество компьютеров по всему миру, что делало почти невозможным отслеживание сигнала до его первоначального IP-адреса. Через «BLUNT» он и Смит установили временный одноразовый почтовый сервис под названием «Insurgent Mail» в скрытой части сети, которая, как они полагали, была неприступна даже для АНБ[78].

Со всеми программными установками возникла только одна небольшая проблема: в Бейли-Хол невозможно было подключиться к Интернету.

Это означало, что Смит должен был периодически наведываться с лэптопом в место, где наличествовало интернет-соединение, чтобы отправлять и получать сообщения. Этим местом, как они решили, стал городок Катлер, расположенный в десяти милях отсюда, вдоль линии побережья. Мотель в Катлере, носивший название «Рыбацкая шхуна Годерры», предлагал бесплатный Wi-Fi. Сюда-то Смит и отправится.

На «Маниболле» была моторная лодка, которая исполняла роль спасательного плота. Это был почти новый надувной «Зодиак»: девять футов в длину, шесть дюймов в ширину, с четырехтактным двигателем «Тохацу» мощностью 9,8 л.с. В спокойном море с одним пассажиром лодка могла идти на полных двадцати узлах. Но море между Бейли-Хол и Катлером было, каким угодно, только не спокойным, поэтому двенадцать узлов были максимумом, который мог выжать пассажир, не боясь превратиться в чертову отбивную – и то, только в хорошую погоду. В шторм можно было забыть и об этом.

Они должны были быть осторожны. Прибытие и отбытие небольшого «Зодиака» в гавань не привлечет к себе повторных любопытных взглядов. Но движение подобного судна в открытой воде вдоль линии побережья определенно будет замечено – особенно рыбаками, которые подумают, что это чистой воды безумие вести небольшую лодку поздней осенью вдоль скалистой береговой линии, известной своими эпическими бурями, течениями и приливами. Если бы они увидели нечто подобное, то наверняка захотели бы узнать, кто, черт возьми, этот сумасшедший ублюдок. Рыбаки, как Филипов хорошо знал, были печально известными сплетниками.

По всем этим причинам Смит должен был приплыть в Катлер и уплыть оттуда ночью, значительно увеличив риск несчастного случая. Но другого пути не было.

Несмотря на принятые трудоемкие меры по созданию защищенной электронной почты, Филипов понимал, что, вполне вероятно, им также понадобятся и сотовые телефоны. Например, возможно, Смиту в какой-то момент может понадобиться переговорить с Далькой в Нью-Йорке. И он знал достаточно много о федералах, чтобы ожидать, что они рано или поздно будут настаивать на голосовом общении.

У капитана всё было схвачено. На борту «Маниболла» находилось несколько десятков сотовых GSM-телефонов с уже включенными предоплаченными минутами, которые были куплены за наличные в разных странах мира – что было весьма полезно для ведения их бизнеса. Филипов дал два Дальке и четыре Смиту с исчерпывающими личными инструкциями для последнего: при разговорах с ФБР использовать для каждого отдельного вызова новый телефон и говорить кратко: сотовый телефон можно отследить всего за тридцать секунд. Смит, а не ФБР, должен быть инициатором звонков. По завершении вызова батарея должна быть немедленно извлечена, а телефон отключен, чтобы он не смог отправлять ответное сообщение «Heartbeat»[79] для связи с сотовой сетью.

Филипов снова вдохнул аромат хвои. Смит этой ночью отправился в Катлер, свой лэптоп и одноразовые телефоны он надежно завернул в несколько слоев пластика для защиты от соленых брызг океана. Смит не был моряком, который мог бы желать совершить опасное морское ночное путешествие, поэтому Филипов тщательно его проинструктировал: первый помощник должен был продвигаться вдоль побережья, держась близко к берегу вне зоны серфинга. Ему может понадобиться мощный прожектор, который он отключит, прежде чем войдет в гавань.

Филипов наблюдал за его отплытием и слушал гул двигателя, пока тот не затих в темноте. Это был риск, но, опять же, необходимый. План был приведен в исполнение, и его уже не возможно было прервать. Они ничего не услышат в течение трех дней – может быть, четырех – не дольше.

Но это был хороший план. Филипов много раз пересматривал его у себя в голове, и экипаж обсуждал его до тошноты. Смит заселился бы в «Годерру» под маской мормонского миссионера. Он выглядел достаточно молодо, чтобы ему поверили. К тому же, у него – как и у всех членов экипажа – были при себе строгие классические костюмы: хрустящий, дорогой костюм был незаменимым аксессуаром в некоторых ситуациях при контрабанде наркотиков. А лучшим обстоятельством стало то, что Смит действительно был мормоном, или, по крайней мере, являлся им раньше. Так или иначе, он почти целый год отработал на миссионерской работе. Он знал, как использовать необходимый сленг при разговоре.

Три дня молчания. Будучи в Катлере, Смит, конечно же, не сможет с ними связаться. Но Филипов дал ему четкие инструкции о том, как реагировать на самые разнообразные ситуации в переговорах с ФБР. Он должен был придерживаться основного требования: если Арсено не будет в Венесуэле через неделю, то агент ФБР умрет. Легко и просто.

Филипов знал, что в подобных переговорах СОП[80] заставят власти настаивать на большем количестве времени и просить о мелочах, постепенно накапливая требования и просьбы, затягивая ситуацию и устанавливая господство над похитителями. Он не собирался попадать в подобную ловушку. Одна неделя. К тому времени, если они не увидят через «Skype» Арсено, стоящего перед статуей Симона Боливара на площади Боливара в Каракасе, Венесуэла – место, которое невозможно было подделать – тогда они вывезут в открытое море этого федерального сукиного сына, сбросят его за борт и покинут страну. Конечно же, если они все-таки получат подобное сообщение от Арсено, то они все равно выбросят его за борт.

Капитан верил, что блеф ФБР на этот раз не сработает. Он должен был строго следовать своему первоначально разработанному плану: быть решительным, последовательным, не сомневаться и, что бы ни случилось, окончательно и бесповоротно идти до конца. Переговорщики ФБР являлись отменными экспертами и чувствовали блеф. Если бы он проявил малейшую слабость, мельчайшие колебания, малейшую уступку к одному из их требований, все было бы кончено.

Опять же, Смит был тщательно проинформирован обо всем этом. У него были строгие приказы, и Филипов был в нем уверен. Возможно, в том, что Смит не мог связаться с командой, даже были свои преимущества: при связи с ФБР у него не было иного выбора, кроме как твердо стоять на своем. Между тем было крайне важно сохранить Пендергаста живым и здоровым в течение следующих семи дней, если ФБР потребует доказательства того, что он жив, перед тем, как выпустить Арсено.

Пока Филипов стоял в свете раннего утра, и звуки ветра, проносящегося сквозь еловые ветви над его кораблем, смешивались с обычным пульсом моря, бьющегося о скалы, он решил, что нет причин рассказывать пленнику о том, что они делали и что они еще собирались сделать. В любом случае, через неделю он будет мертв.

У Филипова был еще один источник беспокойства. Двое из членов экипажа – де'Хесус и Миллер – питали особенную ненависть к ФБР. Ни один из них не одобрил план. На собрании они оба настаивали на том, чтобы сразу же сбросить агента ФБР в море. Они проголосовали против плана обмена и разозлились. В ту же ночь Филипов поймал их обоих в трюме, пьяных в хлам, мочащихся на Пендергаста и очень громко смеющихся, после того, как они достаточно сильно его избили. Филипов был раздосадован, но ничего не мог сделать, чтобы наказать их. Разве что запереть выпивку. Фактически – и он должен был это признать – часть его радовалась, видя, как с высокомерного ублюдка сбивали спесь. И сбили ее достаточно сильно: от тяжких побоев он потерял сознание. Но капитану необходимо было сохранять мир и держать всех в узде еще семь дней.

Филипов был обеспокоен расшатанной дисциплиной. Но было кое-что еще, что беспокоило его еще больше: выражение глаз федерала, когда эти два пьяных идиота, проклиная и смеясь, осушали на него свои «шланги», перед тем, как де’Хесус окончательно вырубил его швартовным гаком. Отчего-то то, что капитан прочел во взгляде агента, внушало страх.