Обсидиановый храм

51

Это был еще один славный ноябрьский день на Флорида-Кис.

Диоген Пендергаст завел в док свой «Крис Крафт», пришвартовал его и запрыгнул на пирс, захватив с собой небольшой переносной холодильник, заполненный льдом, на котором лежали два образца cauda equina. По мере приближения к дому он высматривал Констанс, но вокруг не было ни души.

Диоген невольно пребывал в состоянии повышенной нервозности, поэтому, миновав библиотеку, направился прямиком в подвал, в свою лабораторию и запер за собой дверь.

Шесть часов спустя он вышел оттуда с зажатой под мышкой коробкой. День уже давно склонился к закату, и весь остров – включая дом Диогена – был укутан мягким золотым светом, столь характерным для этого архипелага. Войдя в библиотеку, Диоген нашел Констанс с книгой в руке. Она задумчиво сидела у потухшего камина.

– Приветствую, моя дорогая, – скрывая беспокойство, обратился Диоген.

Она подняла голову, и его потряс ее отрешенный вид, однако ему удалось сохранить выражение радости на своем лице.

– Привет, – ответила она тихим голосом.

– Надеюсь, ты хорошо провела время в мое отсутствие.

– Да, спасибо.

Диоген надеялся, что она спросит его о поездке или о том, почему он сбрил «Ван Дайк», который уже начал отрастать, но, похоже, ее эти подробности не интересовали. Диоген замешкался, понимая, что задуманный им план может обернуться весьма непростой задачей.

– Констанс, я должен поговорить с тобой.

Она отложила книгу и вся обратилась во внимание.

– Я… я должен признаться, что обманул тебя насчет того анализа крови. Он не был стандартной процедурой. И он выявил кое-что неладное.

Брови Констанс приподнялись, выказывая ее незначительную заинтересованность.

– Снадобье, которое я дал тебе, потерпело неудачу.

Диоген сделал глубокий вдох, позволяя сказанному несколько секунд повисеть в воздухе. Он репетировал эту сцену в своем воображении дюжину раз на обратном пути из Майами. Он знал, что не может действовать слишком поспешно в этой ситуации, ему нужно было дать ей время, чтобы усвоить новую информацию и хорошенько все обдумать.

– Неудачу?

– Я полагаю, что ты уже ощутила болезненные побочные эффекты этого. Мне очень, очень жаль.

Не найдясь, что ответить, она отвернулась:

– Что случилось?

– Биохимия процессов чрезвычайно сложна. Достаточно сказать, что я допустил ошибку, но сейчас уже исправил ее.

Он извлек коробку и открыл ее, демонстрируя трехсотмиллилитровый пакет, заполненный фиолетовой жидкостью.

– Вот почему ты отправился на Ки-Уэст?

– Да.

– Чтобы добыть еще больше cauda equina?

Диоген ожидал подобного вопроса.

– Господи, нет! – он энергично затряс головой. – Точно нет. Препарат целиком синтетический, и в человеческих тканях больше нет необходимости. Просто первый его синтез оказался неправильным из-за предположений, которые я допустил. А сейчас я изменил формулу и изготовил новую партию. Исправленную партию.

– Ясно.

Констанс выглядела такой изнуренной, что состояние ее здоровья внушало нешуточные опасения.

– Теперь я хочу отдать его тебе, чтобы ты могла восстановиться и набраться сил.

– Как я узнаю, что эта партия тоже не является ошибочной? – в ее тоне сквозила отрешенная сухость, заставившая Диогена вздрогнуть.

– Пожалуйста, поверь мне, Констанс. Я в точности разобрался, что именно пошло не так, и исправил ошибку. Этот состав будет работать. Клянусь тебе в этом со всей силой своей любви: он сработает.

Она ничего не сказала. Он встал и направился к шкафу с капельницей, достал стойку и подкатил ее к креслу Констанс, затем разложил на столе стерильную салфетку, перетянул руку девушки жгутом, определил положение вены и ввел в нее иглу капельницы. Констанс смотрела на него безразличным и безжалостным взглядом. Работая быстро, он начал вводить ей физраствор, пока вешал на стойку пакет со снадобьем, затем открыл запорный клапан, и через мгновение розовато-фиолетовая жидкость поползла по трубке.

– Я ведь уже доверялась тебе, и ты не сумел оправдать мое доверие, – наконец-то, заговорила Констанс, и ее голос стал колючим от раздражения. – Почему я снова должна тебе доверять?

– В первый раз я оказался слишком нетерпелив, слишком спешил дать тебе чудо долголетия.

– Ты и сейчас выглядишь довольно нетерпеливым.

Диоген глубоко вздохнул.

– Я тороплюсь, потому что люблю тебя и хочу, чтобы ты была счастлива и здорова. Но я действовал размеренно, когда синтезировал этот препарат.

Целую минуту она хранила молчание, и казалось, что вокруг нее сгущается воздух.

– Я не уверена, что хочу быть твоей подопытной морской свинкой.

– Моя прекрасная Констанс, ты морская свинка только в том смысле, что это лекарство разработано только для одного человека – для тебя. И нет никого, на ком бы я мог его еще опробовать.

– За исключением себя.

– Это совсем другое дело.

Он невольно отметил, что даже в таком изнуренном состоянии вспыльчивость не покидает ее. Констанс уже покачала головой и собиралась что-то сказать, но Диоген тут же заговорил, стараясь успокоить ее:

– Все это для тебя ново. И ты больна. Дай этому снадобью время. Пожалуйста. Это все, о чем я прошу.

С явным раздражением она громко выдохнула и отбросила волосы с лица, ничего не сказав. Диоген взглянул на пакет. Он увеличил поток, чтобы ввести эликсир как можно быстрее, и к этому моменту пакет опустел примерно наполовину.

– Твое плохое настроение – последствия дефективного эликсира, – сказал Диоген, и как только он это произнес, то понял, что совершил ошибку.

– Мое плохое настроение, – сказала она, – связано с твоей чрезмерной заботой, и тем, что ты буквально ползаешь по дому, прислушиваясь ко всем моим шагам. Я чувствую, что меня преследуют.

– Прости, я не знал, что настолько тебя беспокою. Я дам тебе всю свободу, которую ты только пожелаешь. Просто скажи, чего ты хочешь.

– Для начала избавься от того телескопа в башне. Мне кажется, что ты следишь за мной.

Диоген с удивлением отметил, что лицо его заливает предательский румянец.

– Я так и думала, – сказала она, пристально глядя на него. – Ты шпионил за мной. Наверняка, когда я на днях купалась.

Диоген смутился. Он не смог заставить себя отрицать это обвинение, и его молчание рассказало ей обо всем красноречивее слов.

– Пока тебя не было, здесь все было хорошо. Я бы хотела, чтобы ты и вовсе не возвращался.

Эти слова ударили Диогена почти физически ощутимо – словно кто-то незримый нанес ему полосную ножевую рану.

– Это не только жестоко, но и несправедливо, – собравшись с силами, отозвался он. – Все, что я делал – все – было только для тебя.

– Жестоко? И это я слышу от самого маэстро жестокости?

Диоген понял, что уже почти полминуты не дышит, а слова Констанс продолжали мерно разрезать его на кусочки. Он чувствовал, как внутри него растет чувство униженности и… гнева.

– Ты решила отправиться сюда, хорошо зная мое прошлое и мою историю. Тебе не кажется, что неправильно теперь корить меня ими?

– Неправильно? Да кто ты такой, чтобы решать, что правильно, а что нет? – она громко и саркастически рассмеялась.

Эта необузданная, дикая вспышка заставила Диогена стушеваться. Он понятия не имел, как ответить на эти вопросы и что сказать в свою защиту. Препарат был введен уже на три четверти. Он мог только надеяться, что, во имя Господа Бога, он скоро подействует должным образом. Констанс подобными разговорами взращивала в себе ярость, и распаляла сама себя.

– Когда я вспоминаю то, что ты сделал, – сказала она, – во всей этой истории, когда я вспоминаю, как ты устроил Алоизию отчаянно несчастную жизнь, мне интересно, как после этого ты сейчас можешь жить в мире с самим собой!

– Алоизий тоже сделал меня несчастным… пожалуйста, Констанс.

– Пожалуйста, Констанс, – с усмешкой повторила она. – Какую же ошибку я совершила, доверившись тебе! Вместо того чтобы вылечить меня, ты меня отравил. Откуда мне знать, что это не один и тот же препарат?

Своей свободной рукой она толкнула стойку с капельницей.

– Ах, осторожно! Осторожно! – Диоген удержал штатив, защищая свое драгоценное лекарство.

– Я должна была догадаться, что твои обещания окажутся напрасными!

– Констанс, мои обещания нерушимы. Весь этот гнев – результат твоей болезни. Это не ты.

– Да неужели?

Она схватила трубки. Он бросился останавливать ее, но было уже слишком поздно – она вырвала их из своей руки, разбрызгивая фиолетовую жидкость, вперемешку с каплями крови, стойка с треском свалилась на пол.

– Констанс! Боже! Что ты наделала?

Она бросила в него трубки от капельницы и, развернувшись, выбежала из комнаты. А он так и остался стоять, охваченный ужасом и растерянный. Словно сквозь вату, до него доносилась ее торопливая поступь, когда она поднималась по задней лестнице, затем раздался грохот закрывшейся двери, ведущей в ее апартаменты. Диоген попытался приглушить стук своего сердца, чтобы суметь прислушаться. И тогда он расслышал это: слабые, сдавленные всхлипывания, раздающиеся сверху. Констанс, плакала? Это шокировало его больше всего на свете. Он опустил взгляд на пол как раз вовремя, чтобы увидеть, как последние капли его драгоценного эликсира вытекают из пакета прямо на ковер.