Прямо рядом с нами потрепанная маленькая лодка в форме траулера выгружала целую семью, мебель, растения в горшках и кошку. Фургон для вывоза мусора. Почему бы и нет?


Мы поднялись на борт нашего собственного катера, одного из самых маленьких, способного перевозить около шести машин и около сорока пассажиров. Он совершил обычную экскурсию по меньшим островам на расстоянии примерно десяти миль; мы сели на деревянную скамейку и купили билеты у кондуктора. Романтика страны викингов.


Саэварстад, согласно туристической карте, которую я стащил из отеля, находился примерно в пяти милях отсюда, в виде пятна в форме почки, обозначающего церковь и кольцевую дорогу, протяженностью не более четырех миль. Мы плыли к нему, никогда не видя настоящего горизонта, никогда не удаляясь дальше чем на полмили от какого-нибудь другого острова и ненадолго останавливаясь у двух из них. Через три четверти часа мы были там.


Это выглядело как аккуратная маленькая деревянная деревушка с самой набережной в качестве деревенской площади. Там было несколько припаркованных легковых и грузовых автомобилей, сарай для хранения, груда ящиков и бочек из-под масла, а также два магазина. Один был наполовину оборудованием, наполовину корабельным магазином для дюжины или около того моторных лодок, пришвартованных у причала, другой служил почтой и всем остальным. Он был единственным открытым, поэтому мы начали с него.


Птичка, похожая на старую деву средних лет, сказала нам, что санаторий находится в паре километров по прибрежной дороге к югу. Большой желтый дом. И она сожалела, что поблизости не оказалось такси island taxi – не хотели бы мы, чтобы она позвонила туда-сюда, чтобы попытаться найти его?


Я сказал: "Неважно. Но если это случится, отправь это за нами".


Я буду. Доктор Расмуссен знает, что вы придете, или мне позвонить ему?'


- Он знает, - быстро сказал я. И мы пошли.


Дорога была узкой – едва шире автомобиля, – но ухоженной. А вокруг нас земля была пышной, зеленой, аккуратной и, в некотором смысле, процветающей. Как только мы покинули деревню, она превратилась в ряд небольших владений, некоторые с рядами ухоженных теплиц, другие с парой коров или небольшим стадом овец. Я не мог себе представить, как они могли зарабатывать на жизнь на участках такого размера, но каждый дом был в хорошем состоянии и свежевыкрашен.


Кари объяснила: "Все они зимой еще и рыбаки. А также креветки и омары". Что ж, возможно, это мне о чем-то сказало. Конечно, мы миновали три или четыре крошечных пристани, с маленькой рыбацкой лодкой, пришвартованной рядом, или без нее.


Дорога до самого санатория, трехэтажного деревянного дома с полуподвалом и крутой черепичной крышей, построенного, как предполагается, богатой викторианской семьей, заняла около получаса. Дом был выкрашен в желто-розовый цвет, а резные элементы под карнизом и балюстрады крытого крыльца, которые тянулись по ширине фасада, выделены белым.


На гравийной дорожке стоял микроавтобус "Фольксваген", раскрашенный под машину скорой помощи, а сбоку от дома был припаркован "Сааб 99". Мы поднялись по полудюжине деревянных ступенек на крыльцо, и я позвонил в колокольчик. Там стояла пара старых, потрепанных непогодой кресел-качалок, в которых, возможно, вы сидели летним вечером и мечтали о сухом мартини и кислом виски, ушедших в прошлое навсегда. А может, и нет; когда вы подошли поближе к дому, то увидели, что все окна, до самого верха, были забраны решетками.


Дверь открылась со сложным щелканьем замков, и почтенная женщина в накрахмаленной белой униформе одеревенело уставилась на нас.


Кари что-то быстро сказала по-норвежски, затем представила меня. Без рукопожатия, просто короткий чопорный кивок. Затем мы перешли на английский.


"Мы хотели бы навестить инженера Найгаарда", - объяснила девушка. "Мы друзья".


"По утрам у нас не бывает посетителей".


"Мы приехали из Бергена", - объяснила Кари.


"Если бы вы позвонили, вам бы сказали. Вам следовало позвонить".


Я вставил свою реплику: "Извините, это моя вина. Я немного спешу из Лондона. Могу я перекинуться парой слов с доктором Расмуссеном?"


Где-то в доме кто-то закричал. Не просто от боли; долгий, прерывистый, рыдающий вой простого ужаса, который практически сорвал с меня скальп.


Но не с матроной. Она склонила голову набок и задумчиво прислушалась, как человек, пытающийся распознать хитрый птичий клич. На лестнице раздался топот ног и хлопнула дверь.


Она коротко вздохнула. - Я узнаю, может ли доктор поговорить с вами. Но он очень занят. Пожалуйста, зайдите и подождите.


Мы ждали в большой, светлой, хорошо обставленной комнате, которая все еще имела тот безличный вид, который бывает даже в приемных лучших врачей. Стопка журналов, стулья, расставленные так, чтобы вам не приходилось ни с кем болтать, ожидая там, аккуратно расставленные пепельницы.


Мы ждали. Кари сказала тщательно приглушенным голосом: "Возможно, нам следовало позвонить ".


"Сомневаюсь в этом. Они бы просто сказали нам пока не приходить".


Прошло еще пять минут, прежде чем вошел доктор Расмуссен. Ему, должно быть, было около пятидесяти, но он был очень подтянут для этого: широкогрудый и широкоплечий, с пружинистой походкой и густым загаром на шишковатом лице. Он был одет в белое пальто с короткими рукавами, обнажавшее толстые предплечья, покрытые тонкими светлыми волосами, хотя на макушке у него были аккуратно уложены тонкие седые пряди.


На этот раз мы пожали друг другу руки. Он сказал: "Мне жаль, что вы зря проделали весь этот путь. Если бы вы позвонили, я мог бы вам сказать".


"Я бы не сказал, что это было напрасно, доктор. По крайней мере, мы установили, что инженер Найгаард все еще жив. Я полагаю, он все еще жив?"


Он на мгновение испугался, затем весело рассмеялся. - Конечно. Ты действительно проделал весь этот путь, чтобы доказать это?


"Возможно. Когда пожилой мужчина с не очень хорошим здоровьем внезапно исчезает, не сказав об этом кому-то, кто помогал ухаживать за ним, - я махнул рукой в сторону Кари, - или своему бывшему работодателю, который выплачивает ему пенсию, меньшее, что кто-либо может сделать, это немного поволноваться. Есть очевидный шанс, что он упал в гавань или замерз до смерти, отсыпаясь под кустом в парке.'


"Я понимаю. Естественно, что человек в его состоянии довольно небрежно относится к оставлению сообщений. Я должен проследить, чтобы он писал письма всем, кто имеет к нему отношение".


"К настоящему времени их уже довольно много. Вы знали, что он был главным свидетелем в крупном судебном деле?"


Кари смотрела на меня, слегка нахмурившись, как школьная учительница.


Расмуссен просто кивнул. - Он действительно кое-что мне рассказал. В таких случаях не знаешь, чему верить. - Он повернулся к Кари. "Вы поступили очень умно, найдя его здесь, Фрекен Скаген. Или он помнил достаточно, чтобы оставить кому-то сообщение?"


- Мы действовали очень умно, - быстро сказал я. Не могли бы мы перекинуться с ним парой слов, чтобы я мог сообщить своему начальству в Лондоне, что он все еще жив и ... в полном порядке, насколько можно ожидать?


Ухмылка исчезла. - Мы не допускаем посетителей по утрам, герр Кард. А герру Найгаарду, на его стадии лечения, мы вообще не разрешаем посетителей. Вы должны это понимать.'


"На какой стадии он сейчас?"


"Конечно, я не могу обсуждать симптомы пациента".


"Молодец, доктор. Но у меня также есть обрывки профессиональной этики. Вы не обсуждаете пациента. Я никому не говорю, что он еще жив, пока не увижу его".


Я начал застегивать пальто.


Его большое мускулистое лицо подергивалось от нерешительности. Наконец он сказал: "Подождите, пожалуйста", развернулся и вышел.


Кари прошептала: "Что происходит?"


Я пожал плечами, но снова расстегнул пальто и сел.


Через несколько минут Расмуссен вернулся. Он выглядел спокойным, но серьезным. "Вы можете увидеть его только на мгновение. Чтобы успокоиться. После этого, я надеюсь, вы оставите меня в покое, чтобы завершить лечение.'


Мы последовали за ним в холл и поднялись по широкой пологой лестнице с большим окном на повороте. Даже оно было закрыто толстой проволочной сеткой.


- И многие из них пытаются прыгнуть? Весело спросил я.


"Не отсюда. Это придет позже", - сказал он трезво. "Все еще около семи процентов добиваются успеха".


Кари выглядела озадаченной. - Семь процентов? От чего?


Расмуссен сказал: "Излечившиеся мужчины–алкоголики, которые совершают самоубийство - те, кто преуспел, а не просто те, кто пытается. Мы можем – часто – прекратить выпивку. Мы не можем вернуть то, что он выпил. Брак, семья, иногда состояние.'


Кари нахмурилась. Расмуссен добавил: "Но, конечно, некоторые говорят, что алкоголик пытается совершить самоубийство подсознательно, выпивая. Так что, возможно, я встречаю только тех, у кого уже есть суицидальные наклонности.'


Я сказал: "Возможно, ты имеешь в виду, что ты экономишь девяносто три процента, а не теряешь семь? Это неплохо".


Он бросил на меня неодобрительный взгляд. - Ты забываешь о тех, кого не удается вылечить.


"Ах, да".


Коридор был широким, хорошо освещенным и пустым, за исключением пары металлических тележек для чая, на которых в больницах перевозят лекарства и прочее барахло. И двери были не те, что в оригинале. Они были выкрашены в приятные яркие цвета, но это не скрывало их абсолютной солидности, тяжелого замка, центрального иллюминатора на уровне глаз.


Расмуссен заглянул в одну из них, затем жестом пригласил меня взглянуть.


Найгаард лежал в кровати на спине с открытым ртом, очевидно, спал. Вокруг него была комната, какую и следовало ожидать в частном санатории: стены, свежевыкрашенные в глянцевый цвет первоцвета, тяжелый деревянный шкаф и буфет, мягкое кресло для посетителей, бутылка с водой, кружка и ваза для цветов - все из пластика. Пациенты доктора Расмуссена без стекол. Без семи процентов, пока он находится на попечении.


Я кивнул и позволил Кари взглянуть. Пока она это делала, я незаметно оперся на дверную ручку. Она сдвинулась, все в порядке.


Расмуссен спросил: "Теперь вы удовлетворены?"


Кари посмотрела на меня. - Это он.


Я кивнул. - Согласен. Спасибо, доктор. - Он на мгновение удивился, затем повел меня обратно к лестнице.


Затем кто-то снова закричал – тот же долгий, сотрясающий визг, который пронзил твою голову, как напильник по зубам.


Расмуссен остановился, прислушался и крикнул: "Тронд!"


По коридору внизу застучали большие ноги, и из-за нижней ступеньки лестницы появился огромный мужчина в белой куртке с короткими рукавами и направился к нам. Он был сложен как Герман Геринг, с почти таким же раздутым лягушачьим лицом, но он был быстр на ногах и почти не пыхтел, когда добрался до вершины. Я бы предположил, что ему было всего тридцать с небольшим, так что, возможно, большая часть его фигуры была наследственной.


Крик раздался снова, и Расмуссен повысил голос, чтобы перекрыть его. Тронд получил приказ, кивнул и бросился прочь по коридору, не удостоив Кари или меня даже взглядом.


Доктор посмотрел на меня и слабо улыбнулся. - Что они видят? – мы никогда не узнаем. Ад - это частное место.


Кари выглядела испуганной и сбитой с толку. Расмуссен сказал: "Симптомы абстиненции - это наиболее вероятное время для белой горячки. Затем они начинают сталкиваться с ужасами. Мы пытаемся смягчить это с помощью лекарств, но… каждое тело разное, мы не всегда можем подобрать идеальную дозу. '


Он начал спускаться по лестнице. Позади нас раздался крик, дрогнул и перешел в приглушенный глотающий звук.


"Часто, - сказал Расмуссен, - просто нужно, чтобы кто-то прикоснулся к ним, как Тронд, чтобы дать им понять, что мир все еще существует вокруг них".


"Тронд, должно быть, большое утешение для тебя", - сказал я.


Он пристально посмотрел на меня, затем склонил голову в знак согласия. "Хороший мальчик. И очень сильный. Для немногих, очень немногих, нам это нужно".


"Кто передал вам Найгаарда, доктор?"


Он остановился и нахмурился. "Не было никакого "совершения преступления" – это не тюрьма и не безумие".


"Извините, доктор. Я только что прочитал что-то о Совете трезвости, который может отправлять алкоголиков на лечение. Если им предоставить правильные доказательства".


Он пожал плечами и снова начал спускаться. - Это случается, возможно, в одном проценте случаев.


"Ах, интересно, все же, как он узнал о вас?"


"Алкоголизм среди моряков не редкость. Дешевая выпивка, долгая скука.… Он не первый офицер-моряк в этом доме".


"Держу пари". Мы дошли до холла, а доктор продолжал идти к входной двери. Нам ничего не оставалось, как последовать за ним.


На подъездной дорожке стояла еще одна машина – старый потрепанный "Форд Кортина" с моложавым водителем, перегнувшимся через капот и выдыхающим в небо сигаретный дым.


Кари сказала: "Такси. Мы сами напросились".


Конечно. Что ж, все лучше физических упражнений. Я повернулся к Расмуссену. "Спасибо, что позволили нам вот так ворваться, доктор.


Но постарайся заставить его написать эти письма поскорее, а?'


Он натянуто кивнул, ему не очень нравилось, что кто-то другой говорит ему, что делать, но на этот раз ему пришлось смириться. Мы пожали друг другу руки – крепкие, сухие, – и я остановился на верхней ступеньке крыльца и огляделся. По обе стороны, за цветочными клумбами с первыми нарциссами и подъездной дорожкой, росли густые заросли лавра, рододендрона и хвойных кустарников.


"Должно быть, летом здесь хорошо", - прокомментировал я. "Надеюсь, ваши пациенты ценят свою удачу, доктор. Еще раз спасибо". Я подошел к такси.


Кари болтала с водителем. "Следующий пароход будет только через час, но он отвезет нас по острову, если хотите. Он не говорит по-английски".


Лицо было молодым, костлявым, дружелюбным, и почему-то было приятно познакомиться с норвежцем, которому наплевать на мой язык. "Ладно, давай прокатимся по острову".


"Он говорит, что там есть очень интересная церковь двенадцатого века".


"Если хочешь увидеть, продолжай".


"Я бы с удовольствием". Она села на переднее сиденье.


Сам остров оставался таким же, каким был на расстоянии, по которому мы шли: маленькие яркие домики и сочная трава – но лишь изредка проглядывали необработанные камни. Поездка в обход заняла двадцать минут и ровно девять километров по часам, и мы почти вернулись в санаторий, когда подъехали к церкви.


Для меня это был просто побеленный каменный сарай с узкими арочными окнами, даже если его построил Эрик Рыжий, поэтому я побродил снаружи, пока она заходила внутрь. Даже в это время года трава на церковном дворе была густой и мокрой до щиколоток, а каменная стена была того же сланцево-серого цвета, что и церковная крыша, и нежно-беспокойное море в паре сотен ярдов вниз по склону и за дорогой. Они называли это место Норвежским морем? Это не имело значения; на самом деле это была та же серая Атлантика и та же каменная церковь сразу за ее пределами досягаемости, которые вы сотни раз видели на западном побережье Шотландии и Ирландии и везде, куда еще рыбаки возвращаются домой, чтобы их похоронили – некоторые из них.


Внутри таблички гласили "Затерянные в море"; здесь, снаружи, были таблички, которые переводились как "утонувшие", те, кого море вернуло – но, возможно, после месяца или двух тихой мести трески и голодных чаек. Те, кого можно опознать по браслету или золотому зубу, те, от кого вы хотели бы отказаться снова, но никогда не сможете. Любая рыбацкая деревня – или остров – пишет свою историю на таких камнях, как эти.


Затем таксист преувеличенно громко кашлянул и, когда я поднял глаза, демонстративно посмотрел на часы. Я кивнул и медленно направился к нему среди надгробий; Кари вышла, когда я подошел к воротам.


Мы просидели в машине пять минут, прежде чем она сказала: "Внутри этой церкви я видела имена на ... камнях".


"Я тоже там, снаружи".


"А. Взрыв?"


"Бах". Через некоторое время я добавил: "Вероятно, она унаследовала значительную часть этого острова, а также судоходную линию. Она могла бы владеть санаторием".


"Тогда ... она должна знать, что инженер Найгаард здесь, не так ли?"


"Должно быть, она положила его сюда".


Кари думала об этом всю дорогу до причала. Наш паром как раз показывался из-за угла острова, мрачно гудя.


Когда мы вошли на борт, спросила она, но потом она… скрывая его, пока он будет вылечен, да?'


"Она, конечно, прячет его. Но он принимает лекарство не больше, чем я".



Тридцать восемь



Мы встретили Вилли в отеле "Виктория" – он только что зарегистрировался и сел за кофейник в гостиной рядом со столовой. Я представил Кари и коротко рассказал ему о Найгаарде, но на самом деле его это не заинтересовало.


Когда я дал ему побыть одному, он сказал: "Все в порядке, старина, но как насчет судового журнала?"


"У меня есть фотокопии последних четырех страниц".


Он просто посмотрел на меня.


Я сказал: "Я совершил ошибку, доверившись частному детективу в Лондоне. Он организовал мой побег, но предупредил французскую полицию и приказал проверить мой багаж. Мне жаль".


"Разве не все мы?" - тяжело произнес он. Затем: "Ну, ты нашел это, так что, я полагаю, у тебя есть право потерять это снова - что? Но у кого это?"


"Люди, на которых работал Дейв Таннер – я не знаю, на кого, но на тех же людей, на которых он работал в Аррасе".


"Ты уверен в этом?"


"Достаточно близко".


Он нахмурился. - Но теперь – во что играет миссис Смит-Бэнг, вот так пряча своего свидетеля? - И он посмотрел на Кари, а также на меня.


То, что он получил в ответ, было серьезным взглядом широко раскрытых глаз. Знал он это или нет, но он позвонил в колокольчик вместе с ней, со своими вьющимися светлыми волосами, в аккуратном сером костюме, клубном галстуке, сверкающих туфлях – идеальный англичанин и весь такой опрятный; на Вилли и пятнышка не оставалось, как не было пыли на Драгоценностях Короны.


Я пожал плечами. - Она просто прячет его.


"От нас?"


"Поскольку она солгала нам, да, она прячет его от нас, но не обязательно только от нас".


Он смирился с этим. - Но как она заставила его пойти туда?


"У нее есть какая-то власть над ним". Я взглянул на Кари, но она смотрела в другую сторону. "И есть только одна вещь, о которой заботится Найгаард, поэтому я предполагаю, что она все это время платила за его выпивку. Теперь она передвинула бутылку, и ему пришлось последовать за ней".


"Будь я проклят, если вижу в этом логику", - сказал он, а затем извинился перед Кари. Она мило покраснела. Он продолжил: "Я имею в виду, зачем постоянно держать вашего главного свидетеля тушеным, как чернослив? Он не произведет ужасно хорошего впечатления на суд, что? Было бы разумнее, если бы он принял лекарство, понимаешь?'


Я пожал плечами: "Я не притворяюсь, что понимаю это, Вилли".


Кари спросила: "Но что же тогда мы можем сделать?"


"Если бы я мог сесть рядом с Найгаардом и просто задать ему вопросы, мы бы все выяснили".


"Опытный следователь, да?" - пробормотал Вилли. "И все же, как нам его заполучить?"


"Идите и заберите его".


Как раз в этот момент вошел Дэвид Фенвик.


"Боже мой, что ты здесь делаешь?"


"Здравствуйте, сэр". Мы пожали друг другу руки, и он весело улыбнулся. "О, когда я услышала, что приезжает мистер Уинслоу, я спросила, могу ли я тоже прийти, и мама сказала, что я могу, если это будет с ним, так что ... Вот мы и здесь. Это была небольшая спешка; занятия в школе закончились только сегодня, и мне пришлось успевать на самолет все еще в форме. Я только что переодевался.'


Теперь на нем были джинсовые брюки цвета хаки, рубашка в сине-зеленый цветочек и легкая куртка macintosh на молнии. Я представила его Кари, и он вежливо поклонился.


Тогда я сказал Вилли: "Ты мог бы сказать мне".


"Извини, старина; забыл, что ты не знал. Вчера вечером, после твоего звонка, все было устроено в некоторой спешке". Но он не был по-настоящему сосредоточен.


Дэвид спросил: "Что мы решили на этот раз?"


"Ваш сотрудник, - веско сказал Вилли, - просто знакомит нас с бизнесом по похищению людей".


- Да? - в голосе Дэвида звучал интерес.


- Он имеет в виду спасение, - поспешно пояснила я, не спуская глаз с Кари. Она была единственной, кто имел значение.


Она слегка нахмурилась. - Ты хотел увезти его из Саэварстада?


Это верно. Какой у него шанс принимать собственные решения, если у него есть только бутылка виски для компании? Каждый раз, когда он просыпается, ему предлагают еще выпить – и он берет ее. Но уведите его подальше и дайте ему немного протрезветь, и, может быть, у него появится шанс принять собственное решение.'


Вилли довольно остро посмотрел на меня, но ничего не сказал.


"Но доктор Расмуссен..." - с сомнением произнесла Кари.


"Он сказал, что у него нет власти удерживать Найгаарда там. Если он вызовет полицию – хорошо. Мы объясняем нашу ошибку. Но если он не позвонит в полицию, то покажет, что действовал незаконно.'


Через некоторое время она спросила: "Тогда как же нам это сделать?"


Вилли испустил долгий, печальный вздох.


Полагаю, если бы я сел и подумал об этом, я бы понял, что похищение людей – я имею в виду спасение - сложное профессиональное дело. Во-первых, вам нужен транспорт, в том числе лодка. Но Кари знала об одной: рыбацкой лодке с дизельным двигателем, принадлежащей старику, который брал ее с собой на тяжелую работу всякий раз, когда она приезжала в Ставангер. И, да, она могла бы одолжить его, чтобы навестить какого-нибудь воображаемого друга на маленьком острове.


Вам также нужно убежище, а не отель Виктория в Ставангере, в чем бы еще он ни был хорош. Но Кари знала и это: ее тетя владела "летней хижиной" на Хуннедалене, которая, судя по карте, представляла собой дорогу в долине, ведущую к холмам в пятидесяти милях от Ставангера, большая часть которой была помечена как "закрытая зимой". Но она думала, что закрытые места будут дальше в гору от хижины. Если она ошибалась, то на ночь в сугробе застрянет чертовски переполненная машина.


Сама машина была простой: я просто послал Вилли взять ее напрокат и, кстати, купить пару спальных мешков на обратном пути; у Кари было кое-что из походного снаряжения, хранящегося у ее тети. Довольно поздно я вспомнил послать ее за едой.


К заходу солнца мы были готовы. К девяти часам мы были в пути.


Ночь была ясной, звездной и холодной – и вы никогда не вспомните, насколько холодно становится в тот момент, когда вы садитесь в лодку. Особенно на эту лодку.


Это была деревянная работа, широкая и неглубокая, пахнущая кошачьим ужином. Может быть, чуть больше двадцати футов в длину, с передней третью палубой, образующей каюту, которая, честно говоря, была не более трех футов в высоту, но имела газовую плиту Calor, две койки, буфет, дровяную печь на носу, торчащую трубой вверх, как флагшток, из палубы, и ряд подвешенных сковородок, которые гремели в унисон с пыхтением дизеля.


Позади нас огни Ставангера не померкли, они просто остались красными.


- С какой скоростью мы едем? Я окликнул Кари.


"Думаю, пять узлов". Она была просто громоздкой фигурой на фоне звезд, руки в карманах куртки, шерстяная лыжная шапочка сверху, держалась за румпель и управляла им бедрами.


"Как быстро мы могли бы двигаться?"


- Семь, может быть, восемь. Хочешь, я покажу тебе?


Вилли сказал: "Нет, спасибо". Он, Дэвид и сам двигатель стояли в середине лодки, оба изучая его при слабом свете факела. Я скорчился на палубе, среди нагромождения ржавых цепей, концов веревок и пластиковых ведер.


- Что, черт возьми, ты понимаешь в дизелях, Вилли? - Ворчливо спросил я. Холод начинал пронизывать.


Он спокойно сказал: "Они время от времени появлялись в моей части армии, старина".


"Извините. Я забыл, что кавалерия еще не изобрела лошадь с высокой компрессией".


"Ты бы так не говорил, если бы на тебя когда-нибудь кто-нибудь накатил".


Я невольно улыбнулся в темноте. А вокруг нас продолжался напряженный вечер, может быть, затухающий, но достаточно оживленный: паромы, которые были просто яркими полосками света, рыбацкие лодки, которые были узорами из разноцветного света, моторные лодки, которые сверкали белым, ревели и меняли направление каждые пять секунд; Площадь Пикадилли на воде. Кари просто провела нас через это, уверенная в маленьком трехцветном фонарике, прикрепленном к нашей приземистой мачте, и управляла кораблем, время от времени поглядывая на небольшую туристическую карту залива и фьордов; даже компаса у нее не было. На шлюпке уикендера вы найдете больше карт, книг, эхолотов и прочего хлама, чем на серьезном рыболовном судне.


Вилли снова закрыл двигатель крышкой, закурил сигарету, подошел и присел на корточки рядом со мной на палубе. На нем было толстое двубортное светло-коричневое пальто, похожее на старое армейское "Британское теплое", и первое, что он сказал, было: "Чувствую себя не совсем так, как в День высадки ".


"Чего ты хочешь? Пара воздушно-десантных дивизий и бомбардировка линкоров?"


"Что-то большее, чем твой маленький двузарядный дробовик, в любом случае, что? Мне кажется, он просто достаточно большой, чтобы быть незаконным, и ничего более".


"Это никогда не должно было стать первым оружием. Но я не ожидаю никаких грубостей".


"Тогда как же мы собираемся с этим бороться?"


"Дэвид остается в лодке. Остальные просто идут за нами, стучат в дверь и смотрят, что будет дальше".


Он хмыкнул. "Должен сказать, я бы предпочел, чтобы мы делали это более военным способом".


"Если мы делаем это по-военному, то начнем с того, что вы встанете прямо и будете называть меня "сэр" – лейтенант".


На мгновение мне показалось, что он действительно обиделся. Затем он усмехнулся.


"В уланском полку мы никогда никого не называли "сэр", кроме наших виноторговцев".



Тридцать девять



Это заняло у нас чуть больше часа, включая кругосветку вокруг другого небольшого острова, так что, вероятно, Кари была права насчет пяти узлов. Когда мы подходили к самому Саэварстаду, она спросила: "Где мы теперь приземлимся?"


"К югу от самого дома есть небольшая гавань. Заглушите двигатель и поезжайте туда".


"Значит, ты уже выбрал это место?"


"Допустим, это приходило мне в голову. У Расмуссена или санатория будет лодка?"


"Да, они обязательно это сделают. Это как машина для тех, кто на острове".


Именно так я и думал.


Санаторий было достаточно легко опознать; это был единственный трехэтажный дом в поле зрения и вообще единственный, который я помнил на острове. Но в сотне ярдов от берега маленькая бухта все еще не была видна отчетливо. И там были острые черные скалы, силуэты которых вырисовывались на фоне мерцающей в свете звезд воды.


- Не думаю, что я смогу... - с сомнением произнесла Кари.


"Нам нужен свет", - отрезал Вилли.


Дэвид сказал: "В каюте есть большая сигнальная лампа".


"Пойми это, пожалуйста".


Он нырнул внутрь и вынырнул снова с потрепанной лампой Aldis на длинном просмоленном гибком шнуре. Вилли взял ее, посмотрел на вилку и сказал: "Бог знает, что это делает с батарейками, но..." Он воткнул его в розетку на маленькой приборной доске рядом с двигателем и нажал на спусковой крючок.


Сплошной луч света прорезал воду и бесшумно упал на небольшую бетонную набережную прямо по курсу.


Кари нажала на газ, и мы ворвались внутрь, Вилли встал у мачты и осторожно поводил фонариком из стороны в сторону, чтобы высветить какие-нибудь камни.


Дэвид прошептал: "Вы думаете, они прозреют, сэр?"


"Зачем им искать?" Большой дом почти скрылся из виду за холмика земли. "А почему ты шепчешь?"


В отблеске отраженного света я уловил его внезапную усмешку и кивок.


Там была пришвартована еще пара лодок, но одна была рыбацкой, а другая - просто открытой спасательной шлюпкой с застрявшим посередине двигателем и пахнущей удобрениями. Ничего такого, что могло бы принадлежать шикарному пивному заведению; они оставили бы свою лодку в главной гавани, как я и надеялся.


Дэвид возражал против того, чтобы его оставили с лодкой – и отказывался от того, что, как он надеялся, будет действовать, - пока Вилли не зарычал на него по-настоящему по-военному, и он резко не сел на крышу каюты. Мы втроем поднялись по короткой широкой тропинке к прибрежной дороге, и санаторий был примерно в двухстах ярдах впереди.


Кари спросила: "Что ты собираешься теперь делать?"


"Задай несколько вопросов, может быть, немного соврешь. И будь осторожен, когда встаешь передо мной".


"Теперь есть другая машина".


Белая "Кортина" старой модели стояла рядом с "Саабом" и микроавтобусом скорой помощи. Я попробовал открыть дверь, и она открылась, но ключа в замке не было. Домашнее правило, я полагаю, о том, чтобы не оставлять ключи в машинах, на случай, если кто-то попытается их взломать. Я посмотрел на дом, но нас еще никто не слышал, а все комнаты на первом этаже были плотно занавешены.


Я согнул и отвинтил один из клапанов шины. - Ты почини "Сааб", - сказал я Вилли.


Он просто кивнул и не спросил почему. Вероятно, он был неплохим солдатом.


Мы тихо поднялись на крыльцо и позвонили в колокольчик.


Через некоторое время послышалось то же щелканье замков и засовов, и прямо над головой вспыхнул свет, как раз в тот момент, когда дверь открылась и сам Расмуссен хмуро уставился на нас.


На этот раз никакого белого халата, только аккуратный сизо-серый костюм, плотно облегающий его бочкообразную грудь, белая рубашка и клубный галстук. Или медицинское общество.


"Ты?" - недоверчиво переспросил он.


"Мы", - согласился я и поднял руку, пресекая его стремление захлопнуть дверь у нас перед носом. "Пара вещей, которые я не совсем понял. Вы действительно говорили, что начали лечение герра Найгаарда?'


"Два дня назад. Теперь..."


"Но вы не сказали, подписал ли он соглашение о лечении".


Он сильно нахмурился, но яркие карие глаза под этим взглядом были не совсем спокойными. - Я же сказал тебе, что у нас не было никаких обязательств ...


"Нет, поэтому должно быть соглашение, дающее вам право держать его здесь до года. Штат не хочет, чтобы пациенты передумали и вернулись к соусу на полпути. И каждое поступление должно быть зарегистрировано у национального директора по лечению алкоголиков."


"Ты опять читал книгу", - презрительно сказал он.


"Нет, я просто спросил хорошего врача. Ты всегда можешь сделать то же самое, если сомневаешься".


Он покраснел, бросил быстрый взгляд на девушку и Вилли. - Ну, и чего вы хотите?


"Я хочу увидеть документы, подтверждающие, что Найгаард находится здесь на законных основаниях - или сам Найгаард".


"Сегодня вечером это невозможно".


"Сейчас, доктор, сейчас". И я сильнее прислонился к двери.


"Я вызову полицию".


"Хорошо, мы подождем их. Либо он правильно зарегистрировался, либо нет. И если вы заставили его что-то подписать, когда его избили, тогда мы вызовем доктора Мо из деревни, чтобы он сделал анализ крови или мочи. Если он не пил два дня, у него не должно быть следов алкоголя. Если он выписывает четыреста, как я ожидаю, тогда вы можете использовать свои права, чтобы закурить следующую сигару. Газета или пациент, доктор. Третьего пути нет.'


Но он попробовал. Он широко распахнул дверь и крикнул: "Тронд!"


Я посмотрел на Кари. - Ты убеждена?


Мне не нужен был кивок; ее широких холодных глаз и застывшего выражения викинга было достаточно.


"Тогда идите и приведите его". Я вошел в дом следом за ними.


Они как раз достигли лестницы, когда большой Тронд галопом выскочил из какого-то коридора позади них. Он все еще был в белом халате с короткими рукавами и с выражением надежды на лице.


Я вынул "дерринджер" и неточно прицелился. "Не впутывай в это рейхсмаршала, иначе тебе придется лечить болезнь печени другого рода".


Расмуссен взглянул на маленький пистолет.


Я сказал: "Это тридцать восемь специальных ватников, но вы и этому не обязаны верить. Просто спросите его потом".


Он что-то быстро сказал, и Тронд остановился у подножия лестницы, по его лицу медленно разливалось разочарование.


Кари уже почти дошла до комнаты Найгаарда, почти исчезла из виду, если только я не держался подальше от двери. Вилли сразу за ней.


Расмуссен сказал что-то еще, и Тронд улыбнулся и отвернулся.


Я направил пистолет на самого доктора. - Остановите его. Держите его здесь! - Он посмотрел на два коротких ствола, слегка пожал плечами и позвал снова. Тронд остановился.


Расмуссен сказал: "Я думаю, у вас будут большие проблемы с полицией".


"Повсюду неприятности, доктор. Я думаю, что-то происходит не так. Как миссис Смит-Бэнг заставила вас прибегнуть к этой уловке?"


Название потрясло его. Не сильно, но достаточно, чтобы занять на мгновение. А мгновения - это то, чего я хотел. Я просто надеялся, что Вилли и Кари не играли с Найгаардом в игры с переодевающимися куклами.


Я продолжал болтать: "Интересно, знаете ли вы, доктор, как много всего этого связано? Вы слышали о человеке по имени Мартин Фенвик? Застрелен в Аррасе две недели назад. Стин, Джонас Стин - убит в Бергене на прошлой неделе. Хенрик Ли, инсценировка самоубийства, там же. Вы все знали о них, доктор? И о человеке по имени Пэт Кавана? '


Клянусь Богом, он слышал о Каване. Но как раз в этот момент Кари и Вилли вытащили Найгаарда из его комнаты и направились к лестнице. На нем была старая форменная шинель с тремя полосками на погонах, и я не смог разглядеть, что еще. Но Вилли нес кучу одежды.


У девушки была бутылка. "Они оставили даже это в его комнате!" - крикнула она и швырнула бутылку через перила. Она взорвалась серебристо-коричневыми брызгами, и Тронд шарахнулся в сторону.


Я сказал как бы между прочим: "Новая форма лечения, а, доктор? Если они не выдержат лечения, они могут вернуться к болезни, не разбудив вас".


"Вы должны знать, что лечить мужчину такого возраста опасно. Симптомы отмены могут убить так же быстро, как и пьянство".


"Я не ставлю под сомнение ваши профессиональные знания, доктор, просто вашу финансовую этику".


Они были уже у подножия лестницы, и я увидел, что Найгаард обулся. Я прошел дальше в дом, подталкивая Расмуссена впереди себя, чтобы пропустить их вперед.


Я сказал: "Продолжай в том же духе". Когда они подошли к двери, Найгаард поднял свое дряблое, покрытое пятнами пота лицо, посмотрел на меня и слегка улыбнулся. Затем они ушли.


Доктор сказал: "Вы были очень глупы. Как вы могли сбежать с ним?"


Я сказал: "Если у тебя есть хоть капля здравого смысла, ты забудешь его и нас обоих. Потому что, если нас поймают, мы поговорим. Ты тратишь время на уборку его комнаты и не забываешь протереть ее на предмет отпечатков пальцев, и потом, ты никогда о нем не слышал. Как-нибудь помиритесь с миссис Смит-Бэнг.'


Они бы уже были в пути. Если бы я мог дать им еще минуту, я бы добрался до лодки в то же время.


Затем Кавана тихо вышел из-за лестницы и сказал: "Привет, Кард. Ты ведь общаешься, не так ли?" Без маски-чулка я не узнал это квадратное лицо с сильными скулами, тонкими губами и острой вдовьей шапкой очень черных волос. Но голос, забинтованная правая рука – и большой автоматический пистолет в левой…


На лице Расмуссена появилась натянутая улыбка, и он отступал от ответа. Тронд широко улыбался.


Он хорошо владел левой рукой? Но вряд ли это имело значение, не менее чем с десяти ярдов. У него было по крайней мере семь выстрелов в мою сторону, и ни один профессионал не мог промахнуться так сильно, как мне было нужно.


Я выстрелил в него обоими выстрелами и вышел через парадную дверь. Я не думал, что попал в него, но я чертовски удивил его. Он инстинктивно шарахнулся, прижимая руку с пистолетом к лицу, и его единственный выстрел пришелся куда-то вверх по лестнице.


Дверь за мной захлопнулась, сотрясая все крыльцо. Я соскочил с кресла-качалки, добежал до конца и спрыгнул на лучшие нарциссы доктора. Потом через дорогу и в кусты. И там я мог остановиться и перезарядить ружье.


Позади меня сад простирался еще на двадцать ярдов, весь в приятном густом покрове. Но за ним была стена из сухого камня, а затем открытое пастбище, тянувшееся вниз к дороге в одну сторону и вверх по склону в другую. Используя стену высотой примерно по пояс, я мог бы добраться до дороги в полном укрытии от огня - возможно, ко времени завтрака.


Свет на крыльце и в холле внезапно погас. Я поднял "дерринджер" – потом передумал. Они и так вышли достаточно осторожно; зачем говорить им, где я был? Я попятился так тихо, как только мог, лавируя между кустами, к стене; взобрался на нее, ничего не сбив, а затем полетел по диагонали через пастбище, как испуганная ракета. Я был практически на дороге, когда услышал, как позади меня завелась первая машина, но, похоже, она не сильно продвинулась вперед.


Когда я добрался до причала, Кари уже был внизу, в лодке, что-то подбадривая Найгаарда; он сидел на краю с холодным, встревоженным и довольно непреклонным видом.


Вилли просто стоял рядом. - Что это была за стрельба?


- Неожиданно появился старый друг. Никто не пострадал. Позовите его. - Я задыхался.


Кари сказала: "Я пытаюсь..."


Я сказал: "О, черт", схватил Найгаарда за плечо его пальто и потянул. Он весил весь мир, но сдвинулся с места. Раздался испуганный крик, и он рухнул почти прямо на Дэвида. Вилли дернул за одну веревку, я взялся за другую, и мы забрались на борт. Позади нас я услышал, как завелась вторая машина, а затем ее заглушил грохочущий рев нашего дизеля.


Кари резко повернула румпель и указала нам на залитую звездным светом воду за темными скалами.


Я сказал: "Теперь попробуй сделать эти восемь чертовых узлов".



Сорок



Когда мы вышли из гавани, я сказал ей повернуть на юг и продолжать следовать вдоль береговой линии, стараясь, чтобы нас не было видно из дома и дороги между ним и главной гаванью. Примерно тогда я вспомнил выключить навигационные огни, и это беспокоило ее больше всего в тот вечер. Небольшое похищение, несколько выстрелов, да, но управлять лодкой без огней ...!


Огни оставались выключенными до тех пор, пока мы не оказались в доброй миле от острова и не были готовы лечь на новый курс. Дорога вела примерно прямо на юго-запад, к устью Хогсфьорда, а затем миль на пятнадцать или больше вверх по нему до того места, где машина была припаркована у небольшого причала, где они грузили гравий из карьера. Больше там ничего не произошло, так что после полуночи некому будет спросить, что мы делали, вытаскивая Найгаарда на берег.


И это выглядело так, как будто мы собирались трахнуть его. Первые напряженные пять минут он провел, развалившись на палубе рядом с двигателем, уже более чем наполовину заснув. Затем мы с Вилли заставили его надеть носки и натянуть свитер под пальто – брюки они надели поверх пижамы еще в санатории – и предложили ему лечь на койку в каюте. Что касается меня, то я бы предпочел лечь в ведро с рыбьими головами, именно так оно и пахло, но он воспринял это достаточно спокойно. Просто похлопал по деревянному ящику дизеля, проворчал: "Не очень хорошо" - и уполз с глаз долой.


Примерно в это время мы повернули на юго-восток, снова зажгли фары и сбавили скорость. Они догнали нас незадолго до одиннадцати.


У нас было немного времени, чтобы подготовиться к этому. Вероятно, им не оставалось ничего другого, как носиться по заливу на большом моторном крейсере, резко останавливаясь возле каждой маленькой лодки, которая еще оставалась поблизости, и светя на нее маленьким прожектором, но это точно не делало их невидимыми.


- И что же нам теперь делать? - спросил Вилли.


- Может, нам снова погасить свет? - с надеждой спросила Кари.


"Господи, нет. Они нас уже заметили; это было бы все равно что указатель". Они исследовали лодку для ловли омаров примерно в четверти мили отсюда. "Нет, мы просто продолжаем идти. И позвольте Дэвиду управлять; они видели всех нас.'


"Ради Бога, старина..."


"Это или сдавайтесь".


Дэвид сказал: "Я вполне мог бы управлять этой лодкой".


"Но ты не можешь отвечать на вопросы по-норвежски", - заметил Вилли.


Я сказал: "Пусть Кари подскажет ему. В любом случае, они не ожидают, что с нами будет мальчик его возраста, и они не услышат его акцент из-за шума двигателей".


Вилли озабоченно провел рукой по волосам. - Но я говорю...


"На самом деле у нас нет выбора. На этой лодке несколько грубых парней, и они не будут соблюдать Женевскую конвенцию, если мы сдадимся. А теперь давайте организуемся".


Он вошел в кабину первым, я следующим, потому что у меня был пистолет. Кари осталась у полуоткрытой двери, художественно прикрывшись куском моторного брезента. Дэвид сидел поперек румпеля в надлежащем небрежно-профессиональном стиле и – последняя его собственная блестящая идея – жевал бутерброд из наших припасов. Он посчитал, что это немного смягчит его акцент Харроу, и, вероятно, был прав.


Мы ждали в темноте, густой, как рыбный суп, Найгаард храпел и булькал громче дизеля, и Вилли сказал: "Я действительно не понимаю, почему этот доктор вообще преследует нас – если все, что ты сказал о том, что он нарушает правила, было правдой".


"Это больше не его решение. Он давно продался".


"Миссис Смит-Бэнг?"


"Должно быть, Бог знает почему. Может быть, она владеет его ипотекой, может быть, она поймала его на том, что он приторговывает наркотиками на стороне – или, может быть, ему просто нравится нечестная жизнь. Во всяком случае, он ведет ее сейчас".


Трещины в переборке внезапно озарились светом. - Они приближаются, - крикнул Дэвид.


Там была пара толстых, грязных иллюминаторов, но они были расположены под углом вперед, и я не мог слышать двигатели крейсера из-за шума наших собственных. Но через плечо Кари я видел, как свет прожектора становился все ярче и вырисовывался на стройной фигуре Дэвида. Он повернулся и сердито помахал своим сэндвичем – приятный штрих.


Затем свет ударил прямо мне в глаза, и я отдернул голову назад. Сквозь щель в переборке я увидел, как белая фигура проскользнула рядом с нами справа и сравнялась со скоростью в нескольких футах от нас.


Свет осветил открытую палубу нашей лодки и вернулся к Дэвиду. Чей-то голос прокричал: "Хвилкет скип?"


Голос Кари был наполовину шепотом, наполовину криком: "Ставангер Смарагд!"


"Ставангерский смарагд"/ - Крик Дэвида был приятно заглушен сэндвичем.


"Хворскал Де?"


- Идсал, - позвала Кари.


'Basali'


До сих пор, как я догадывался, у нас было название лодки и то, куда мы должны были направиться. Но теперь они назвали что-то, чего Кари не расслышала. Она колебалась. Я перевел "дерринджер" на полный взвод – и тут за дело взялся Дэвид. Он просто поднял свой сэндвич, приложив ладонь к уху, наклонил к ним голову и прокричал совершенно интернациональное "А?"


"Хвор эр фарен ден?" - проревел голос. Тронд, я думаю.


"Гансовер", - ответила Кари.


'Han sover!'


Затем она добавила: "Дра тиль гельвет".


'Dra til helvete!'


После этого ничего. Я приложил ухо к переборке - и оно наполнилось вибрациями дизеля. Мы что-то упустили?


Затем свет погас; большая белая лодка повернула прочь. Из иллюминатора я мог видеть, как белый кильватерный след внезапно уплотнился в свете звезд, когда она набрала скорость.


Через несколько мгновений я спросил Кари: "Что они сказали в конце?"


"Они спросили, где его отец".


"И ты сказал?"


""Он спит". - Она помолчала и нерешительно добавила: - И еще– "Иди к черту". Я думал, что это может сказать сын рыбака, но, как ты думаешь, должен ли я рассказать Дэвиду о том, что я заставил его сказать?'


Теплый смешок облегчения Вилли донесся над моим правым ухом.


Я сказал: "Я думаю, может быть, он достаточно взрослый, чтобы знать". Я снял "дерринджер" с предохранителя и вставил его обратно в нарукавный зажим. Позади нас Найгаард продолжал храпеть.


Огни городов и деревень исчезли позади нас, выключенные или затемненные островами и мысами. Впереди земля возвышалась над нами; сомкнулась вокруг и, наконец, позади нас. Мы были шумным жуком, ползущим между безмолвных черных утесов, тусклая дорожка воды впереди совпадала с узкой дорожкой неба над головой. Может быть, мы вызвали эхо, 0r может быть, это одиночество заставило нас звучать так громко и чувствовать себя такими яркими. Когда Вилли щелкнул зажигалкой рядом со мной, это было похоже на выстрел.


"Что это говорит нам об Элли Смит-Бэнг?" - осторожно спросил он.


"После того, как ты покинул санаторий, парень, в которого я стрелял там сзади - и промахнулся – это Пэт Кавана. Он убил Стина в Бергене; он работал на Дейва Таннера, частного детектива из Лондона, который снял с меня подозрение. Между ними Кавана и Таннер говорят как два парня из Арраса."


Вилли быстро обернулся, издав звук, заставляющий замолчать. Но Дэвид все еще был на корме, все еще рулил, а Кари сидела на корточках рядом с ним, потягивая кофе из термоса.


"Извини, старина", - сказал Вилли. Затем мягко: "Так кто из них убил Мартина?"


"По закону они оба одинаково виновны".


"Можете ли вы доказать это против кого-либо из них?"


"Я как-то не задумывался об этом, пока нет".


Он выдохнул дым, и он унесся перед ним, хотя мы стояли, облокотившись на крышу кабины лицом вперед. Ветер дул нам в спину, и, поднимаясь по воронке фьорда, он превратился в настоящий мороз.


Вилли сказал: "То есть ты хочешь сказать, что если это были Таннер и Кавана с самого начала, то это был Смит-Бэнг с самого начала.


Она наняла их, чтобы разобраться с шантажом и все такое - что?'


"Что-то в этом роде".


"Если они убили Стина только для того, чтобы он не смог поговорить с тобой, - осторожно произнес он, - тогда почему они ждали так долго?"


"Я бы предположил..." Неужели двигатель сбился с ритма? Я взглянул на Вилли, и он, казалось, тоже что-то почувствовал. Но теперь двигатель работал достаточно ровно. Я продолжил: "Я бы предположил, потому что Смит-Бэнг не знал, что он замешан в этом деле, что он нашел журнал до тех пор, пока Мартин не был мертв. Знаете, вскоре после Арраса кто-то ограбил лондонскую квартиру.'


"Откуда ты знаешь?"


"Я сам его ограбил - вернее, Дэвид одолжил мне ключ".


"Неужели, Боже мой?" Немного более шокирован, чем я ожидал. "Полагаю, вы и об этом не сообщили в полицию?" Сумма, которую вы не сообщаете полицейским силам разных стран, заполнила бы целую книгу отчетов, что? Вы говорили ...?'


"Опять же, я предполагаю, но в судовом журнале должно было быть сопроводительное письмо, и Фенвик, вероятно, оставил его в своей квартире. Когда я смотрел, его там не было. Чтобы они знали, что Стин был посредником, но все равно потребовалось бы время, чтобы организовать его смерть.


Вы не купите убийство в ларьке на Портобелло–роуд или на рыбном рынке Бергена. Как бы то ни было, у Smith-Bang уже были наемные убийцы в Лондоне, так что привезти одного из них было экономически выгоднее. К тому времени я тоже собирался уходить – черт возьми, я даже сказал Таннеру, что ухожу, – так что они решили шантажировать меня в качестве бонуса.'


На этот раз дизель определенно заглох. Вилли сказал: "Надеюсь, эта чертова штуковина не собирается ..." и он продолжал свирепо смотреть на нее – через слой брезента, слой дерева, во всяком случае, в полуночной темноте.


Затем: "Я все еще не могу смириться с мыслью, что Элли Смит-Бэнг нанимает убийц, чтобы ... чтобы..."


"Чтобы спасти линию ADP и уберечь себя от богадельни? Из-за страхового возмещения на полмиллиона? Люди пропускают своих жен через мясорубку только за то, что те на скорую руку угостились молочником, который не стоил им ни пенни. Возможно, они получили бы дешевое молоко, если бы сели разбираться в экономике этого.'


Он сердито посмотрел на крышу хижины. - Что ж, возможно, вы правы.… итак, теперь мы уверены, что это бизнес между ней и ... Андусом из "Ллойда"? - В его голосе слышалось потрясение.


Я сказал: "Она шантажировала своего собственного страховщика. Не Sahara Line или кого-либо еще".


"Но как же, что? Что-то в этом журнале?"


"Об этом я спрошу Найгаарда завтра. Вот почему он у нас, что бы мы ни говорили Кари".


Дизель остановился.


Черные голые скалы отзывались эхом ту-ту-ту, биением сердца, которое уже умерло. Вода мягко шлепала о нас, когда мы замедляли ход, каждый крошечный звук становился все громче и громче в огромной темной тишине, которая, казалось, разрасталась вокруг нас.


Дэвид скрипнул рулем, вежливо кашлянул и прошептал: "Я не трогал дроссельную заслонку".


Рядом с ним встала Кари. - У нас достаточно топлива, я знаю. - Ее фонарик зажегся, и она помахала им над приборной доской. - Но да.


Дэвид спросил: "Это было что-то, что я сделал?"


"Боже, нет", - сказал Вилли. "Дизели либо работают, либо нет, что? Теперь все, что нам нужно сделать, это выяснить, почему нет." Он снял брезент, а затем деревянную крышку и посветил фонариком внутрь.


Через его плечо я мог видеть только темный, покрытый коркой зелено-коричневый двигатель с множеством торчащих из него тонких металлических трубок. Вилли нажал на кнопку стартера, и послышалось чавканье-чавканье-чавканье, но не более того.


"Как ты думаешь, что это?" - спросил Дэвид.


Вилли проворчал: "Вероятно, проблемы с топливом. Обычно так и бывает". Чавканье-чавканье-чавканье стартера.


"Инжекторный насос?" Предположил я, вспомнив журнал Скади.


Он быстро поднял глаза. "Боже мой, надеюсь, что нет. Если это..." Чавканье-чавканье-чавканье. Только теперь не так сильно.


Я спросил: "Может, нам выключить свет, чтобы сэкономить батарейки?"


Вилли сказал: "О, я не думаю, что нам нужно..."


Дверь кабины с грохотом распахнулась, и Найгаард выполз наружу, как медведь после зимней спячки. - Почему заглох двигатель? - Спросил я.


Пять минут спустя они втроем сидели в открытом двигателе, переговариваясь ворчанием и невнятным бормотанием, их лица сияли в свете фонарика, закрепленного на крыше кабины. Мы с Кари сидели рядом с бесполезным румпелем, доедали бутерброды и разговаривали шепотом. '


"Почему он проснулся?" - спросила она.


"Я полагаю, двигатель заглох. Он так привык находиться на корабле с включенными двигателями, что тишина автоматически будит его. "И когда я подумал об этом, человек, который ушел в море в шестнадцать лет и вышел на пенсию в шестьдесят, мог бы провести больше половины своей жизни, засыпая под шум двигателей.


Я взглянул за борт на черную воду. "Мы сядем на мель?"


"Думаю, пока нет". Мы были примерно в двухстах ярдах от ближайшего утеса.


"Мы не смогли бросить якорь?"


"Здесь глубина, наверное, метров двести".


Я инстинктивно отпрянул в лодку, почувствовав внезапное головокружение человека, сидящего на вершине колонны из черного стекла. Быстрая дрожь прошла от моих плеч до колен. "Я понимаю, что вы имеете в виду". Самый длинный кусок веревки или цепи в лодке был не более пятидесяти футов.


Она тихо сказала: "Он хороший мальчик, Дэвид. Он рассказал мне о том, что его отца убили. Я не знала об этом. Я понимаю, почему вы должны задавать вопросы герру Найгаарду, но...


"Я буду так нежен, как только смогу". Или сначала убедись, что она убралась с дороги.


Затем Найгаард выпрямился с торжествующим ворчанием, держа в руках что-то вроде сердца дьявола: губчатое, черное и истекающее кровью. Он выбросил это за борт и снова заполз в каюту.


"Что, черт возьми, это было?" Я спросил Вилли.


"Бумажный топливный фильтр. Засорился намертво. Он смотрит, нет ли запасного. Если нет ..." Он посмотрел вверх и вниз по фьорду. Нигде не было видно ни огонька, ни смутных очертаний дороги или здания. Мы могли быть за тысячу миль или миллион лет от чего-либо еще, созданного человеком. "Если нет, то это будет долгая холодная ночь".


Затем Найгаард снова выполз, размахивая чем-то бледным, так что, может быть, это будет не так долго и холодно – хотя до сих пор оно не было коротким или теплым. Через несколько минут фильтр вернулся на место, и он жестом показал Вилли нажать на стартер. Чавканье-чавканье-чавканье было определенно медленным и неохотным.


Найгаард крикнул: "Стоп!" - и наклонился, чтобы продолжить сборку двигателя. Я полагаю, просто прокачивал топливо по трубе до самого фильтра. Но прошло всего несколько минут, прежде чем он встал и вытер руки уверенным движением "Ну вот и все". Вилли нажал на газ.


Перебранка-перебранка… перебранка…


Теперь это был звук последнего вздоха короля в одном из тех телевизионных эпосов.


Чафф… le… чуффф… Король мертв, да здравствует король.


"Стойте!" - приказал Найгаард.


"Кто-нибудь хочет провести долгую холодную ночь?" Пробормотал я. "Говорил тебе, что надо было выключить этот чертов свет".


Найгаард о чем-то спрашивал Вилли; Кари вышла вперед, чтобы помочь. Я уловил слово "Эфир", кажется, и определенно "виски". О, черт; старикан теперь просит свою награду. Я встал и присоединился.


Кари объяснила озадаченно: "Он хочет немного виски для двигателя, но мы должны это сделать. Он не хочет видеть".


Мы с Вилли уставились друг на друга, потом на Дэвида. Я сказал: "Хорошо. Попробуй что-нибудь. Доставай виски, Вилли".


Он развернул тщательно спрятанную бутылку, и Найгаард уполз в каюту. Кари вытащила примус на палубу, зажгла его и начала разогревать на сковороде полную чашку виски.


Дэвид тихо спросил: "Почему он не хочет видеть?"


"Он до смерти боится открытого огня – с тех пор, как сгорела скади".


Виски зашипело и забурлило. Вилли снял большой круглый воздушный фильтр, Кари плеснула горячего виски во впускной коллектор, и Вилли щелкнул зажигалкой. Вспыхнуло сине-желтое пламя.


Вилли сказал: "Черт возьми!" слегка обугленным тоном и нажал на стартер.


Пыхтение… пыхтение – пламя попало внутрь, и двигатель ожил.


Кари взялась за руль, пока Вилли и Дэвид надевали крышки двигателей. Когда Вилли обернулся, он все еще качал головой. "Я думал, что кое-что знаю о дизелях, но это… Я полагаю, главный инженер должен знать свое дело, и все же... - Он сунул обожженную руку в рот и пососал.


Дэвид удивленно спросил: "Но ты действительно думаешь, что он был пьян, когда все это делал?"


"Он казался достаточно нормальным, не так ли?"


"Ну, да. Именно это я и имею в виду".


"Значит, он, должно быть, пьян. Если бы во мне было столько алкоголя, сколько в нем, я был бы без сознания. Ты был бы мертв".


Через несколько мгновений он сказал: "Но вы думаете о пьяницах как о людях, ну, счастливых и необузданных, или просто больных".


"Они любители. Он настоящий профессионал".


Еще через несколько минут он сказал: "Была одна забавная вещь. Он вообще не спросил, что он делает на этой лодке, не так ли? Он просто вроде как ... смирился с этим".


"Ему стыдно спрашивать; он полагает, что ему уже сказали, а он забыл. Такое тоже случается".


Он издал тихий дрожащий звук.



Сорок один



Я посоветовал Вилли взять напрокат Фольксваген, потому что он симпатичный и неприметный, но с ним все не так просто; я должен был догадаться по этому разукрашенному Mini. Это была версия Volks 1600 fastback приятного ярко-оранжевого цвета, контрастирующая с бледно-пастельными автомобилями, на которых ездит остальная Норвегия. Но, по крайней мере, ее никто не угнал.


Сама поездка заняла чуть меньше часа, и мы были предоставлены сами себе – не то чтобы большую часть времени было много места для второй машины. За устьем фьорда река текла быстро и прямо, примерно пять миль по разбросанным фермам и домам, затем внезапно переходила в узкое ущелье и сотню ярдов туннеля в скале, из которого, как из-за грозы, сочилась вода. Грохот по крыше чуть не разбудил команду на задних сиденьях: Кари, Дэвид и Найгаард прижались друг к другу и заснули после первой мили.


После этого мы достигли снежной черты. Сначала только участки на склоне рядом с нами, на мгновение мерцающие в свете фар, затем места, где мы проезжали между небольшими стенами, и, наконец, за последним перекрестком и горсткой домов, которые казались достаточно важными, чтобы называть себя Биркьедал, сама дорога была изрыта колеями снега и льда, петлявшими в гору вдоль сплошного белого склона, за исключением тех мест, где он был слишком крутым, чтобы снег мог прилипнуть.


На другой стороне была река, за исключением тех мест, где она расширялась, превращаясь в узкие черные озера, с восемнадцатидюймовой стеной, делающей все возможное, чтобы удержать нас на дороге. Рваные бреши через каждые несколько сотен ярдов навели меня на мысль, что лучшего не всегда было достаточно.


Вилли спросил: "Как далеко теперь идти?"


Я посветил фонариком на карте. - Километров десять, примерно. Я разбужу Кари через минуту.


"Не спеши. Прикури мне еще сигарету, будь добр".


Я взял его пачку, закурил, передал ей. Он вел машину очень сосредоточенно, в основном на третьей передаче, но никогда не позволял двигателю отвлекаться от себя.


"Ты сам никогда не курил? " - спросил он.


"Конечно, я пробовал это в детстве. Но когда я попал в I корпус, это не показалось мне хорошим занятием. У следователя не должно быть привычек, которые выдают его собственное психическое состояние. В любом случае, он должен попытаться.'


Он бросил на меня быстрый взгляд и улыбнулся. - Законченный профессионал, что ли? - И затем, более задумчиво: - Но как ты попал в бизнес телохранителей, что?


"Когда я работал в разведке НАТО, меня попросили сформировать небольшое подразделение. Тогда я уже интересовался пистолетами и прочим, так что..."


"Значит, русские действительно пытались совершать покушения?"


"Будь прокляты русские, худшие времена у нас были, когда какой-нибудь умный немецкий генерал хотел поехать и вновь посетить места своих триумфов сорокового года во Франции или Голландии. В военной форме, конечно. Эти парни действительно нуждались в защите.'


Он тихонько усмехнулся про себя и через некоторое время сказал: "Я подумал, что старина неплохо поработал сегодня на лодке".


"Это было сложно, эта история с двигателем?"


"Нет, не совсем. Но как быстро он решил, что дело в фильтре, как он его снял и соединил, ты знаешь. Потом этот трюк с виски ..."


"Я рад, что он знает два трюка с виски".


"Да"… Но я никогда не думал, что он так боится огня.


"Я полагаю, это естественно - если ты видел, как сгорел твой корабль и большая часть его команды. И он не шутит; однажды он чуть не пробил потолок, когда подумал, что я собираюсь зажечь сигарету".


"Боже, я должен помнить это". Он с тревогой посмотрел в зеркало.


"Не волнуйся, он спит".


"Запах его не беспокоит?"


"Похоже, что нет. Но даже твои сигареты не пахнут метаном и горелой плотью".


"Спасибо, старина. Лучше разбуди Кари сейчас, если можешь".


Это была не деревня: хижины были слишком стандартными, слишком разбросанными для этого. Больше похоже на официально оформленный лагерь золотой лихорадки, где каждая хижина стояла на своем маленьком участке по ту сторону неглубокой чаши на склоне холма. Заснеженная земля между ними была усеяна валунами и небольшими оврагами, перекрытыми отдельными досками. Нигде не было видно света.


Вилли осторожно съехал с дороги, его занесло в небольшом сугробе, и он остановился прямо перед оврагом. Во внезапной тишине можно было расслышать далекий шепчущий рев водопада, который почти вертикально падал вниз по склону за рекой, переливаясь в свете звезд.


"В какой хижине?" - спросил Вилли.


Она указала на дом примерно в тридцати ярдах выше по склону, надежно укрытый снегом и красиво украшенный сосульками. Толстая груда занесенных снегом бревен лежала у ступенек, ведущих к двери.


Мы втроем вышли и начали собираться, оставив Дэвида и Найгаарда на время спать. Мы, конечно, были не первыми, кто поднялся туда в этом году: местами снег был изрыт колеями и выровнен, а часть снега на крышах растаяла вокруг дымоходов.


"Они приезжают на выходные покататься на лыжах", - объяснила Кари.


- Кататься на лыжах? - потрясенно переспросил Вилли. - Здесь?


Я понял, что он имел в виду, хотя больше ничего не смыслил в лыжах. Место напоминало кусочек Луны: любой склон, менее отвесный, был усеян валунами размером с бешеного.


"Это не Швейцария", - холодно сказала Кари. Чтобы кататься на лыжах, нам не нужна гора высотой в четыре тысячи метров и коктейль-бар на вершине".


Вилли ухмыльнулся и начал распаковывать машину.


Сама хижина была чуть больше двадцати футов в длину и пятнадцати в ширину, разделенная поперек надвое, а затем одна половина снова разделилась; в итоге получилась одна большая комната – ну, скажем, одиннадцать на пятнадцать – и две маленькие спальни. Небольшая ниша рядом с крыльцом скрывала (более или менее) нормальный унитаз со сливом, за исключением того, что его нельзя было смыть. Вы просто выливали в него ведра воды, пока не были восстановлены скандинавские стандарты. Вода текла из общего крана у дороги, так что, насколько я мог судить, это была страна цементных сэндвичей.


Внутри из мебели были стол, деревянные стулья и скамейки, несколько шкафов и одна большая старая печь посередине, придвинутая к разделяющей стене, чтобы в спальнях тоже было немного тепла. Возможно. Прямо сейчас ветер шептал в дощатых стенах, и все вокруг было холодным, как поцелуй пингвина.


- Добро пожаловать в "Арктик Хилтон", - сказал Вилли и бросил охапку спальных мешков и одеял на скамейку. Кари зажгла аварийную лампу, затем начала возиться с плитой.


Пять минут спустя, к тому времени, когда мы перетащили все остальное внутрь, плита потрескивала и плевалась льдом, тающим в дымоходе, аварийная лампа тихо шипела сама по себе, а в помещении пахло древесным дымом, керосином – и даже теплом. Найгаард улегся спать на скамейке, не заметив печки.


Кари вытащила из-под стола примус и без всякой надежды спросила: "Хочешь сейчас чего-нибудь горячего?"


"Нет, спасибо", - быстро сказал Вилли. "Я буду виски – теперь, когда я больше не за рулем". Норвежский закон на этот счет стал для него небольшим шоком; интересно, знал ли он еще, что ему нельзя курить за рулем в городах. Ну, это не могло быть слишком серьезно.


Кари посмотрела на Дэвида, но он только сонно улыбнулся и покачал головой. Поэтому она снова задвинула плиту. - Я думаю, если мы останемся, то воспользуемся и другими комнатами. Но, может быть, сегодня вечером, чтобы согреться, нам всем следует переночевать здесь? Она с тревогой посмотрела на Вилли, проверяя, не нарушила ли она Кодекс Уинслоу.


Он улыбнулся и сказал: "Прекрасно, прекрасно", - и налил мне виски в эмалированную кружку. "Ну что ж, твое здоровье".


Ваше здоровье. Вам лучше спрятать это барахло до завтра.


"О Господи, да. Полагаю, снаружи? Виски не должно замораживаться, не так ли?" Он посмотрел на Найгаарда. "Полагаю, нам лучше уложить и его в постель".


Нам троим потребовалось пять минут, чтобы снять с него ботинки и пальто, запихнуть его в спальный мешок и застегнуть молнию. К тому времени Дэвид уже был в своем собственном мешке и снова спал. Девушка вышла на улицу, предположительно, для личной утечки информации.


Вилли задумчиво посмотрел на Найгаарда сверху вниз и прошептал: "Здесь будет уютно, правда? Я имею в виду, от него действительно пахнет дохлой лошадью".


"Заткни свой нос и думай об Англии. И если хижина сгорит дотла, не буди меня, пока не станет слишком поздно." Я поплотнее завернулся в три одеяла, укрыл ноги овчиной и крепко зажмурился. Через несколько минут лампа погасла.



Сорок два



Было девять часов утра, когда я наконец решил признать, что не сплю, и сесть. Я не был уверен, что вообще когда-либо спал, за исключением того, что помнил, как просыпался дважды до этого: один раз, когда Кари встала, чтобы снова затопить печь, и один раз, когда храп Найгаарда почти вытащил меня из-под одеял. И я вспомнил, как печка светилась темно-красным светом, и подумал о той первой зиме в армии в Каттерике…


Кари, Вилли и Дэвид уже сидели за столом и потягивали кофе; Найгаард все еще был в отключке. Я взял себя в руки, встал, потянулся и взял чашку, которую Кари налила мне. Никто ничего не сказал, хотя на мгновение Дэвиду показалось, что он вот-вот это сделает.


В комнате было два маленьких грязных окна, и день за ними был густым и пасмурным, склон горы напротив переходил в облака в паре сотен футов выше.


Кари сказала: "По-моему, может пойти снег".


Что ж, это, вероятно, было бы теплее, чем ясное небо.


- Значит, ты думаешь, нас здесь занесет снегом? - бодро спросил Дэвид.


Вилли кисло посмотрел на него и закурил сигарету.


Кари сказала: "За день или два дорогу расчистят до самого Синнеса. Для лыжников на Пасху. Хочешь яиц?"


Вилли сказал: "Конечно, он хотел бы яичницу. Что значит немного жаркого в такой атмосфере?"


"Погаси это фирменное блюдо с птичьим дерьмом с ментолом и скажи это еще раз. Нет, спасибо, но я возьму кусочек хлеба с сыром".


Спокойные темные глаза Дэвида перебегали с одного из нас на другого, на его лице появилось странно удивленное выражение.


Кари резко сказала: "Вы, мужчины, должны вести себя прилично, пожалуйста. Теперь: что происходит?"


Я сказал: "Вилли подбегает к тебе, чтобы забрать лодку и вернуть ее. Ты ведь так и сказал, не так ли?"


Она кивнула. 'Ja. Лодка должна вернуться к полудню.'


Вилли вздохнул и встал. - Ну, я полагаю, в любом случае, это будет смена обстановки. Ты идешь, Дэвид?


Дэвид посмотрел на меня. Я сказал: "Здесь ничего не происходит. С таким же успехом ты можешь прокатиться".


Кари смотрела сверху вниз на Найгаарда. Он беспокойно заворочался в спальном мешке. - Мне– мне разбудить его сейчас?


"Продолжайте", - сказал я. "Я провожу Вилли до его экипажа".


Вилли подозрительно посмотрел на меня, но надел пальто и вышел первым. И это была смена обстановки. Даже сырой унылый день после той хижины пах свежестью, как завтрашние маргаритки.


Когда мы подошли к машине, он обернулся и сказал: "Ну?"


"Я рад, что не женат на тебе в это время утра".


Он сверкнул глазами, затем ухмыльнулся. - Извини, старина. Размяк, я полагаю. Раньше можно было провести восемь часов без сновидений под бронированным автомобилем под дождем, но теперь… Чего ты хотел?'


"Короткая всеобъемлющая лекция о судовых дизельных двигателях".


Кари спустилась к машине четверть часа спустя, нервно оглядываясь через плечо. И не на Дэвида, который шел сразу за ней.


"Он попросил попить", - с тревогой сказала она.


"Это пройдет", - успокоил я ее. Что, возможно, даже правда, на час или два.


"Ты не позволишь ему это сделать?"


"Я обещаю". И это, безусловно, было правдой.


Я проводил их взглядом по дороге, которая теперь становилась грязной по мере того, как температура поднималась выше нуля, затем медленно – почти неохотно - повернул обратно к хижине.


Найгаард сидел, съежившись, за столом, накинув на плечи одеяло, обеими руками сжимая кружку с кофе, которая все еще дрожала и расплескивалась всякий раз, когда он ее двигал. Он наблюдал за мной глазами, похожими на маленькие пулевые ранения, пока я наливал себе новую чашку, а затем сел напротив него.


Я сказал: "Меня зовут Джеймс Кард".


"Я помню". Возможно, это было правдой, хотя тебе все равно неприятно признавать, что кто-то может тебя забыть. Но я просто кивнул, отпил глоток и стал ждать.


Мы оставались там, молчаливые, как два члена лондонского клуба, добрых пятнадцать минут. Затем он поставил свою кружку, почти пустую. Я спросил: "Еще?" - и налил ему немного. Мы продолжали ждать. Его руки действительно немного успокоились.


Тогда я сказал: "Прошлой ночью ты хорошо поработал с этим дизелем".


Он поднял рассеянный взгляд, но кивнул, делая вид, что вспомнил.


Я спросил: "С какими лучшими дизелями вы когда-либо работали?"


"Почти только "Бурмейстер" и "Вейн". Они есть на большинстве кораблей Норвегии".


"Двухтактный?"


"Да, сейчас. Больше никаких четырехтактных, совсем немного".


"Одинарного или двойного действия?"


"Только для меня, единственного".


"Ты имеешь в виду в скади?"


"Да, вот. Два бурмейстера и Уэйнс". Название корабля прозвучало без дрожи.


"Хороших?"


"Очень старый, понимаете? Предыдущий инженер, он шлифовал клапаны, так много ..." Он пожал плечами.


"У вас было много неприятностей?"


"Со всем, ¡а. Всегда с клапанами форсунок, насосами охлаждения и топливным фильтром".


Я сочувственно кивнул. - Что случилось в прошлый раз? Насос охлаждения? Форсунки?


На его дряблом лице появилось выражение хитрого подозрения. - Почему ты спрашиваешь?


- Извини. - Я отхлебнула кофе и не посмотрела на него.


Прошло еще больше времени.


Затем он сказал: "Тогда у нас было много проблем".


"Например?"


"Двигатель заглох".


"Почему?"


Он поставил свою кофейную кружку, хотя все еще держал ее в руках. "Для начала, мы думаем, что, возможно, это выпускной клапан, у него сломана пружина ".


"Остановит ли это двигатель?"


"На очень медленной скорости, да. Или на очень быстрой, двигатель глушит полностью, треск-бах".


"Но это был не выпускной клапан?"


"Нет, мы ничего не нашли. Поэтому мы думаем, что топливный фильтр".


"Тип Де Лаваля? – центробежный?"


']а, да.'Он выглядел немного обеспокоенным.


"Это было так?"


"Нет. Так что, может быть, мы думаем, что ... инжекторный насос".


"И так ли это было?"


Да, но очень сложно. Ты понимаешь? – насос подает топливо в каждую форсунку, ровно столько, сколько ... сколько... Он сделал движение, похожее на укол шприцем в руке. Я кивнул. Он продолжил: "В каждый цилиндр по очереди. Но топлива должно быть ровно столько, сколько нужно, вот так..." - Снова жест шприца для подкожных инъекций.


Теперь он действительно говорил, а я откинулся на спинку стула и слушал. Кое-что я не понял, кое-что я понял только из-за того, что рассказал мне Вилли, но в целом я получил представление о насосе высокого давления, который представлял собой множество шприцев для подкожных инъекций, выбрасываемых последовательно распределительным валом, впрыскивающим точно нужное количество сока в каждый цилиндр точно в нужное время… И подшипники распределительного вала вышли из строя, поэтому давление на шприцах менялось, поэтому в цилиндры поступало разное и неодинаковое количество сока…


Я спросил: "Это можно было починить?"


На мгновение он выглядел озадаченным. Затем: "О, да, да. Мы работали над этим".


"Как далеко вы были в момент столкновения?"


Теперь он выглядел настороженным. - Возможно, почти закончил...


"У тебя было почти сорок восемь часов".


"Да, но..."


"Хочешь еще кофе?" Я попытался разрядить обстановку.


- Спасибо, нет. - Он облизал губы, затем потер их большим жестким шрамом на тыльной стороне ладони. - Не пора ли еще выпить?..


Как такое лицо может выглядеть таким жалобно-обнадеживающим.


Я изобразил удивление, взглянув на часы. - Не сейчас, конечно?


"Да, да, извини". Он немедленно согласился. Конечно, он не хотел выпить, он предложил это только потому, что подумал, что, может быть, я хочу выпить, но был слишком застенчив, чтобы предложить это…


Ты ублюдок, Кард.


"Как тебя спасли от скади?" - небрежно спросил я.


"Почему вы хотите знать?"


"Извини". Я налила себе остатки кофе и, не глядя на него, допила его.


Он сказал: "На ... плоту Карли флоат. ". Конечно, он знал это название по временам войны.


"Кто развязал это дело. Ты?"


"Нет, я думаю, других моряков. Я ... мои руки ..." Он показал свои скрюченные когти. "Я просто прыгаю в море, плыву и плыву на плоту".


"В одиночку?"


"О, да".


"Ты греб на нем?"


"Нет. Мои руки".


"Прости. Так что случилось?"


Он пожал плечами. - Меня подобрали.


"И это все, что ты помнишь?"


']a.'


"Почему это все, что ты помнишь?"


Он скривил свое дряблое лицо. - Я не знаю...


"Вы были пьяны в тот момент, не так ли?"


"Нет", - сказал он. "Нет. нет. Нет!" Затем он запустил в меня кофейником.


"С моей стороны было не очень умно позволить ему дойти до такого состояния, - сказал я Вилли, - хотя на самом деле невозможно измерить, что чувствует любой наркоман".


"Я думал, что довести его до такого состояния было частью того, что ты задумал", - холодно сказал он.


Они вернулись около половины второго. Теперь Кари и Дэвид готовили ланч, а мы с Вилли прогуливались по дороге и бросали камешки в бегущую черно-белую реку за дорогой. На данный момент было довольно тепло; сама дорога покрылась слякотью, и среди сугробов появились отдельные участки рыхлой травы.


- Вы уже пришли к какому-нибудь выводу? - продолжал Вилли.


- Возможно. Его описание поломки двигателя было довольно подробным, но он вообще ничего не помнит о спасении. Теперь, согласно журналу...


"Которых у нас больше нет", - напомнил он мне, едва не угодив в реку камнем размером с гранату.


"Спасибо. Но согласно этому и той умной работе, которую вы проделали с atlas и так далее, этот двигатель, должно быть, был выведен из строя непосредственно перед столкновением, даже если он действительно снова работал, когда они столкнулись – верно? '


"Э-э, да. Совершенно верно".


"На данный момент не имеет значения, починили они это когда-нибудь или нет. Суть в том, что эта штука вышла из строя примерно на сорок часов, пока он мучается, думая, что сначала это выпускной клапан, затем топливный фильтр и, наконец, распределительный вал инжекторного насоса. Прошлой ночью мы видели его в действии; почему он так долго находился на борту "Скади" с двигателем, который он знал гораздо лучше?'


Он швырнул камень, и раздался странный коричневатый всплеск; возможно, река была полна золотой пыли. "Что ты предлагаешь?" - спросил он.


"Посмотрите, кто выжил. Больше никого из машинного отделения, никого из тех, кто был на мостике. Только трое матросов, которые сменились с вахты и, вероятно, спали в каютах – и Найгаард".


"Так ты думаешь...?"


"Я думаю, что все, что он рассказал мне о нервном срыве, взято из какого-то другого времени; последнего он помнит не больше, чем спасение. Все это время он был пьян в стельку, растянулся на своей койке. Вот почему им потребовалось так много времени, чтобы починить двигатель. И вот почему они умерли, а он выжил. И что пьяный главный инженер делает со страховым полисом Lloyd's?'


"Боюсь, ничего", - печально сказал он и бросил еще один камень.


"Ничего?"


- Боюсь, что нет, старина. Я имею в виду, что не имело бы значения, если бы капитан выжил из ума. Осмелюсь сказать, что это изменило бы то, кто был признан виновным, и все такое, но это не аннулировало бы страховку. Вы должны помнить, что одна из самых больших вещей, от которых застрахован владелец, – это чертова глупость команды, понимаете? "Халатность старших офицеров, экипажа или пилотов", вот как формулируется политика Lloyd's. Предположим, это восходит к тем временам, когда вы набирали команду в портовых пабах за полчаса до отплытия. Но пока они на борту, им не обязательно быть трезвыми или даже бодрствовать.'


Затем он вежливо добавил: "Похоже, у вас было много неприятностей напрасно, что ли?"


"Черт возьми". Я швырнул камень через реку, и он с хрустом провалился в глубокий, покрытый коркой сугроб. "Черт возьми, должно же быть что-то".


"Я думал, Кари сказала, что Найгаард действительно не начинал пить до аварии. Скорее из-за этого, понимаешь?"


"Она не знала его раньше. И ты не доберешься до его стадии месяцами; он пьянствовал на пределе возможностей годами. Может быть, с тех пор, как умерла его жена", - сказал я, внезапно подумав об этом.


Некоторое время мы молча бросали камни. Потом Вилли спросил: "Я говорю -1 полагаю, Пол действительно не знал, что за всем этим стоит Элли Смит-Бэнг?"


"Нет. Он не сказал бы мне, какой путь наверх, если бы я был под водой, но он должен был сказать тебе. Он просто испугался, что шантажом занимается Sahara Line. В конце концов, если бы это начали другие режиссеры "Сахары", они бы все равно не рассказали Мокби. Конфликт интересов. Мокби просто хотел заполучить журнал регистрации, чтобы выяснить, на чем он на самом деле стоит – есть ли вероятность, что его обвинят в шантаже и соучастии в убийстве в качестве директора Sahara.'


"А. Так Мартин не рассказал ему ни о чем, что было в журнале? Или его там нет?"


"Нет. Мокби лгал нам той ночью -1 сказал тебе. Но только потому, что человек говорит тебе ложь, ты не должен предполагать, что он знает правду. Основное правило допроса".


"Ах, да. Вы собираетесь ... продолжать допрос?"


"Да. Я хочу, чтобы ты сегодня днем сводил девушку за покупками. Просто зайди на перекресток, купи банку фасоли или еще чего-нибудь, но не там. Ему станет хуже".


Он задумчиво нахмурился. - Мартина это не вернет к жизни ... и Найгаард тоже ... человек.


"Черт возьми, я знаю. Но он что-то знает о столкновении. Что-то, что он сказал Стину, или Стин догадался о нем и об этом журнале".


"Но я не уверен, что это имеет значение, не так ли, старина? Как сказал Пол, против нас всего сорок тысяч, небольшая часть годового бизнеса. Тут он говорил правду".


Я уставился на него. - Зубы Ада, Вилли, мы зашли так далеко...


"Говоря от имени Легкой кавалерии, это всегда казалось мне очень веской причиной повернуть назад".



Сорок три



Это был тихий обед без Найгаарда; он завернулся в спальный мешок и удалился в спальню. Не голоден. Остальные из нас ели рыбный суп в консервах, яичницу-болтунью, печенье и сыр, и я оскорбил чувства Вилли, выпив по глоточку его виски. Он изрядно устал от своей работы непьющего водителя.


"Я имею в виду, только виски", - проворчал он. "В Британии это не имело бы ни малейшего значения, я мог бы проехать всю страну в любом пробке. И та дорога вон там вряд ли будет кишеть полицией, не так ли?'


Затем он заметил выражение ужаса на лице Кари. - Ты действительно чувствуешь, что тебе нужно выпить?


Его очередь выглядеть испуганным. "Боже Милостивый, нет. Просто примерно во время ланча, ну, это моя привычка, ты знаешь?"


"Привычка - вот с чего все начинается". И она бросила на меня быстрый, холодный взгляд.


Я пожал плечами. - Я просто надеюсь, что проживу достаточно долго, чтобы умереть от пьянства.


Она начала убирать со стола с изрядным количеством ненужного грохота.


Я вышел на улицу, чтобы проводить их; Дэвид решил остаться со мной. Забираясь в машину, Вилли оглянулся на дом и спросил: "Как ты думаешь, нас кто-нибудь ищет?"


Я оглянулся назад, чтобы посмотреть на себя. Я полагаю, если бы вы точно знали, что мы были в одной хижине, вы могли бы определить, в какой именно: вокруг каминной трубы виднелось небольшое голое пятно в снегу, а сверху время от времени поднималась струйка дыма. Но не более того; земля была слишком неровной, снег слишком старым и уже утоптанным, чтобы на наших следах можно было разглядеть какие-либо узоры.


Я сказал: "Я надеюсь, они решат, что это безнадежно. Мы могли бы быть где угодно в Ставангере - или где угодно за его пределами – к настоящему времени. И мы не сказали отелю, где мы будем".


"Мы тоже не заказывали билеты", - напомнил мне Вилли.


"Нет". Нам снова понадобились бы комнаты - и в любом случае, нам нужно было где-то оставить большую часть нашего багажа. "Фольксваген" не мог увезти все это, спальные мешки и все остальное.


"Хорошо, - твердо сказал Вилли, - мы закончим к вечеру. Тогда мы спустимся с холма". Он поймал мой взгляд и уставился на меня, не мигая. И все.


Я пожал плечами. Что ж, у меня в запасе было несколько часов. "Фольксваген" выполз на дорогу и умчался по ней.


Я только повернулся к хижине, когда оттуда выскочил Дэвид. - Мистер Кард! Мистер Кард!


Я побежал. Он указал внутрь, побелев, и я перепрыгнул через ступеньки и вломился в дверь.


Найгаард стоял у стола, держа керосиновую лампу в одной дрожащей руке и кружку в другой…


Я вырвал лампу, а кружка разбросала топливо по комнате. "Ради Бога! Ты не можешь пить эту гадость!"


Хотя он не мог. Маленькие глазки были раскаленными углями ненависти. Кружка выпала из его искривленных когтей, и тогда он ударил обеими руками по столу, пытаясь остановить дрожь, которая сотрясала все его тело, как ухабистую дорогу.


"Я хочу выпить", - взмолился он.


"Давай вернемся туда". Я чувствовала Дэвида позади нас, догадывалась по его болезненному, испуганному выражению лица. Я взяла Найгаарда за руку и повела его в крошечную спальню. Он опустился на край складной металлической кровати.


"Я хочу домой, к Гулбрандсену", - простонал он.


"Не Расмуссена?"


"Кто такой Расмуссен?" Его тело внезапно сотрясла судорога.


"Ты знаешь, где находишься?"


"Бергеном, конечно".


И миссис Смит-Бэнг собиралась обратиться в суд со своей памятью, чтобы помочь доказать наличие этого судового журнала?


Постепенно спазм прошел; его плечи устало опустились, и он тяжело дышал. Внимательно наблюдая за ним, я снова открыла дверь и позвала Дэвида: "Ты можешь приготовить нам кофе или что-нибудь еще?"


Он мог. Я вернулся и прислонился к стене у окна. - Где было машинное отделение на "Сфеоции"? Прямо на корме? - или в середине судна?


"В середине корабля". Сквозь дрожащие зубы.


"Как вы вошли и вышли? Лестница или стремянка?"


"Есть и то, и другое. Лестница внутрь, где находятся каюты. Лестница к люку на палубе.'


"Что ты обычно использовал?"


"Лестница. Но летом, в хорошую погоду, мы открываем и люк".


"Где был люк? Перед мостиком или за ним?"


"Впереди".


Мне не нужно было спрашивать, как погибли другие инженеры. Огонь затопляет – только и всего – носовую часть, захлестывает палубу, взламывает люк, всасывается внутрь, в легкие корабля этим голодно дышащим дизелем. Или дизелями.


Мне не пришлось спрашивать, как они умерли там, внизу. Но я все равно спросил.


Он быстро поднял глаза, покачал головой и еще раз коротко вздрогнул.


- Что случилось? - Что случилось? - повторил я.


"Просто – огонь". - Он взмахнул скрюченными руками, опуская их вниз.


"Когда у тебя обожглись руки?"


Он уставился в пол. - По лестнице… Я поднимаюсь… ах!


"На лестничной клетке"?


"Нет, я имею в виду лестницу. Я открываю дверь наверху..."


"Вам лучше вспомнить, что именно, когда дело дойдет до суда".


" Но я все равно уже знал, что в то время он был в своей каюте.


Затем Дэвид постучал и вошел с двумя кружками кофе. Он выглядел бледным и напряженным.


"Спасибо". Я взял оба, положил один на пол у ног Найгаарда.


Дэвид сказал: "Я думаю, сэр"… Я думаю, что хотел бы прогуляться".


Я его не винил. - Ладно. Но держись подальше от дороги и, если услышишь машину, любую машину, прячься. Хорошо?


"Да, сэр". Он бросил на меня быстрый взгляд и вышел.


Через минуту или две Найгаард с ворчанием наклонился, поднял кружку, изрядно ее расплескал, но остальное выпил.


Я сказал: "Ты знал, что мы нашли журнал, палубный журнал?"


"Да"? Вопрос или ответ? – или человека, который не может вспомнить, помнит он или нет?


Я достал копии из кармана куртки. - Вы помните, как к вам приходил Стин? Человек по имени Джонас Стин?


Он посмотрел на меня с вялой усмешкой, затем наклонился и похлопал себя по заду. - Ты называешь его мужчиной? Я думаю, в Англии чаще говорят "фейри".


Я нахмурился. Найгаард продолжал плотоядно ухмыляться. - Он тебе нравится?


"Заткнись". Так откуда я мог знать? – Я видел его только мертвым. Женщины говорят вам: "Но я думала, мужчины всегда могут сказать", точно так же, как я всегда могу сказать, что они мне не изменяют и кто выиграет Третью мировую войну.


Подождите минутку. - Откуда вы знаете? - Возможно, Стин и был Тинкербелл Марк Один, но он никогда бы не помахал этой старой разбитой бочкой.


"Все знают". Он отбросил вопрос взмахом правой клешни. И разве миссис Смит-Бэнг не спросила, встречал ли я этого человека живым? – прежде чем приказала его убить.


Итак, теперь я знал, что было в предсмертной записке Хенрика Ли. "Личное дело", не так ли? Это то, что скрывал этот ублюдочный инспектор (первого класса) Вик; история о безответной любви. Ли действительно был гомосексуалистом, или Кавана выдумал это специально для такого случая?


Неважно. Я сказал: "Неважно, кем был Стин. Но кто такие Эйч и Торнтон?"


"Я не..."


"О, да, это так, приятель. Кто они?"


"Нет".


Я достал из кармана коробок спичек Кари, встряхнул его и положил обратно. Он уставился на него, как на тарантула. Вероятно, он предпочел бы паука.


Я сказал: "Ну?"


- Хакс и Торнтон, - хрипло произнес он.


"Хорошо. И кто они такие?"


"Я ... они..." Его глаза все еще были устремлены на спичечный коробок. Я поднял его, медленно, очень медленно, и осторожно открыл ... а он все это время наблюдал. По его лицу струился пот.


Тогда я сказал: "О, черт возьми. Нет". И я распахнул дверь и швырнул спичечный коробок на всю длину главной комнаты.


Мимо промчалась машина. Не "Фольксваген", но я слишком поздно выглянул в окно, чтобы поймать ее на единственном участке дороги, который я мог видеть. Но довольно быстро поднималась в гору.


Разве дорога не была перекрыта здесь, наверху?


К тому времени, как я вышел за дверь и увидел весь участок дороги, он уже скрылся из виду. Я побежал обратно и вылил полведра воды в печку – и чуть не снес дом. На мгновение комнату наполнили дым и пар, а горячий металл зашипел, как змеиная яма. Но это быстро исчезло. Когда машина вернется, не будет никаких признаков жизни.


Но это не вернулось. Не сразу, и не сразу после этого, и…


... а Дэвид?


Я сказал ему держаться подальше от дороги и не попадаться на глаза. Он слышал шум машины не хуже меня; я бы просто выдал свое положение, выйдя и накричав на него.


Я переходил от одного окна к другому и к входной двери, приоткрыл щель и впустил в нас холодный воздух. Позади меня Найгаард сказал: "Пожалуйста, закрой дверь". Я этого не сделал.


Затем какая-то фигура пересекла проход между двумя домиками дальше по дороге. Фигура, похожая ... нет, я не знал, на что это было похоже. Не только с первого взгляда. Но в следующий раз, когда оно пошевелилось, это был Тронд. Вы не можете ошибиться в форме лягушки дважды.


Найгаард сказал: "Что происходит? Пахнет гарью".


"Я погасил огонь. А теперь заткнись".


Тронд переходил от каюты к каюте, проверяя каждую и притворяясь пехотинцем под огнем, но забывая, что пехотинец имеет четкое чувство направления. Может быть, неверное, но твердое. Тронд на мгновение скрылся с нашей стороны, затем подбежал и прижался ко мне задом, выглядывая из-за угла тем же путем, каким пришел.


Когда он был в тридцати ярдах, я достал дерринджер и взвел курок. Он проверил последнюю хижину и направился к нашей. Я позволил ему подойти на пятнадцать ярдов ... десять – и он остановился. Он видел, что дверь была не совсем закрыта.


Я открыл ее и вышел, держа пистолет на прицеле. Я не собирался стрелять с такого расстояния, но я хотел, чтобы он решил, подходить ли ему ближе.


"Привет, Тронд".


Широкое мясистое лицо расплылось в ухмылке, и он шагнул вперед. Затем в долине прозвучали два выстрела, и он остановился, склонив голову набок. Далекий голос прокричал: "Тронд!"


Затем он юркнул за хижину и скрылся из виду. Я подождал. Ничего. Я спустился по ступенькам с "деррингером" в руке - и машина промчалась мимо по дороге. Белая "Кортина" старой модели, возможно, та самая, которую мы видели на подъездной аллее Расмуссена, а может, и нет.


Я крикнул: "Дэвид?" От дальнего склона отскочило нестройное эхо. Но я все еще рыскал и кричал, когда Вилли и Кари вернулись полчаса спустя.



Сорок четыре



Он с криком выскочил из "Фольксвагена" почти до того, как тот остановился. "Ты чертов идиот! Они схватили Дэвида!" Я просто кивнул. К тому времени я уже сидел, взгромоздившись на парапет на обочине дороги, и чувствовал себя довольно уставшим, плюс ко всему прочему.


- Откуда ты знаешь? - Тупо спросил я.


"Они остановили нас на дороге!" Кари уже вышла, уставившись на меня побелевшим лицом. Вилли продолжал: "Я видел его!"


"А кого же еще?"


"Что это значит...? Ну, их было трое, мужчин. Двое британцев, я думаю. Другого звали Тронд".


"У одного из них забинтована рука?"


"Я не видел. Они сказали..."


"Белая Кортина, не так ли?"


"Да. Вы хотите знать, что они сказали?"


"Я могу догадываться, но продолжайте".


"Они обменяют его на Найгаарда".


Кари сказала: "Мы не можем этого сделать".


Я сказал: "Я тоже об этом догадывался. Почему бы и нет?"


"Он человек! Не раб! Вы не отдадите его просто так - даже английскому школьнику".


Я посмотрел на Вилли. - Они сказали, когда и где?


"На перекрестке в Биркьедале, в четыре". Он посмотрел на часы. "Пятьдесят минут". - Так что спешить некуда. - Я посмотрел на Кари. "Знаете, я не думаю, что Найгаарду что-то угрожает. Он все еще ключевой свидетель в большом деле. Как только мы спустимся с холма, мы сможем сообщить о нем в полицию, и они заберут его как алкоголика. Направьте его куда-нибудь должным образом. Мы тоже можем это сделать по норвежским законам. Без проблем. А теперь начинай собирать его.'


Я уверенно направился к хижине. Для этого и существуют майоры, не так ли? - демонстрировать уверенность?


Десять минут спустя мы все были упакованы – ну, во всяком случае, "Фольксваген" был упакован, – и мы втроем стояли вокруг, потягивая последнюю чашку кофе, в то время как Найгаард сидел в своей форменной шинели на скамейке и дрожал от чего угодно, кроме холода.


- Ты разгадал тайну "Марии Селесты"? - пробормотал Вилли.


"Нет. Я пропустил это. Но это там. В нем и в журнале регистрации."


"Что они – я имею в виду Элли Смит... Трахнут ... что она с ним сделает?"


"Почему вообще? Кажется, она счастлива с ним таким, какой он есть".


Найгаард медленно поднялся на ноги, так медленно, что я не заметила, пока он не выпрямился, не сводя глаз с двери. Он издал низкий, полный ужаса стон.


Моя кружка с кофе отлетела в сторону, и "дерринджер" был нацелен – но не на дьяволов, которых он мог видеть. Тридцати восьми специальных патронов для них недостаточно. Я вставил пистолет обратно в обойму.


Он все еще смотрел на дверь – или на то, что вошло в нее. Он начал тихо, постепенно, ужасно кричать…


Теперь я его поймал. Теперь он расскажет мне все, что, черт возьми, знает, или может подделать, или может вспомнить – и я пойму разницу. Он выложил бы свою обнаженную душу на прилавок, и я мог бы купить ее за полстакана виски – при условии, что я не буду платить.


Я посмотрел на Вилли. Потом на Кари. - Дай ему выпить.


"Но нет!" - Она была в ужасе.


"Почему бы и нет? С этого момента ему будет хуже - и это первое, что они ему дадут, когда спустятся с холма".


- Но разве ты не вылечил его? - жалобно спросила она.


"Нет. Просто морю его голодом. Чтобы он мне что-нибудь рассказал. Теперь это не имеет значения, не так ли?" Я снова посмотрел на Вилли. "Пока только сорок тысяч, это и жизни трех человек". Вернемся к Кари. "Настоящее лекарство - это нечто другое. И это сработает, только если он сам этого захочет, если у него есть на то причина. Найди это, и ты найдешь лекарство. Возможно. Но пока дай ему выпить. '


Она сказала: "По-моему, ты очень жесток". Но она вышла на улицу, чтобы откопать бутылку виски, принесла ее обратно и сунула мне в руки.


Он ничего этого не заметил.


Я плеснул немного в кружку и протянул ему. Он сделал глоток, поперхнулся и расплескал, порезался и снова сделал глоток. Вторая порция прошла легче. За полминуты он прикончил почти четверть бутылки и, довольный, сидел за столом, потягивая следующую четверть так же вежливо, как любой парижский бульварщик.


Я сказал Вилли: "Тогда все. Выйди, я хочу с тобой поговорить".


Он нахмурился, но пришел.


Небо по-прежнему начиналось всего на двести футов выше, и теперь ветер уносил вниз несколько крупинок снега. Инстинктивно мы начали обходить хижину по плацу.


Я сказал: "Простой ответ "да" или "нет": был ли Мартин Фенвик гомосексуалистом?"


"О, в самом деле, старина ..." Вся эта невнятная манерность речи внезапно вернулась.


И Джонас Стин был его постоянным парнем. Вот почему он давал Стину работу геодезиста – и вот почему Стин дал ему журнал Скади, даже отправил его в свою квартиру в Лондоне. Вероятно, именно поэтому у него была квартира, именно поэтому весь его образ жизни – Господи, каких только вещей я не замечал!'


Вилли откашлялся, немного поерзал и сказал: "Ну, вы знаете, он явно был не нарочно, если вы понимаете, что я имею в виду..."


"Ты имеешь в виду Дэвида?" Не было никаких сомнений, что он был сыном Фенвика, не учитывая того, что он для него сделал. "Господи, почему эти люди еще и принадлежат к династии?"


Но разве Лоис не использовала почти то же слово в мой адрес, когда пыталась убедить меня, каким замечательным любовником был наш Мартин, который, вероятно, не прикасался к ней годами? Поддерживая образ, который видел ее отец насквозь? Строишь ему этот чересчур мужской кабинет в Кингскатте? Затаскиваешь меня в постель?


Вилли мягко сказал: "Ты никогда не можешь быть уверен, ты знаешь. Я имею в виду, некоторые женщины выходят за них замуж, потому что уверены, что могут изменить их – понимаешь?"


Я просто кивнул и пнул подснежник, который был настолько глуп, что расцвел на клочке голого дерна у меня на пути. У него оторвалась головка и покатилась в овраг.


"И Мэгги Маквуд", - сказал я. "У нее был роман с ним не больше, чем с Котом в шляпе".


"Это была не совсем ее вина", - сухо сказал он.


"Возможно, но тогда его шантажировали не из-за нее. Просто из-за его странностей. Это взбесило бы его в "Лловдз", прошу прощения за выражение?"


"Ну что ж,… "Ллойд" довольно старомоден, и все скорее зависит от того, что брокеры думают об андеррайтере"… Да, - признал он наконец. "Это бы его прикончило".


"Но Мокби должен был знать?"


О, да, и несколько ближайших друзей Мартина. Но ты же знаешь Пола: он судит о человеке по его прибыльности, вот и все. И это не было так, как если бы Мартин нарядился и преследовал молодых клерков - они не все такие, ты же знаешь.'


"Конечно, я знаю; я служил в армии".


"Да, но в вашем магазине вы, вероятно, просто подумали бы о нем как об угрозе безопасности".


"Ну, в конце концов, так оно и было, не так ли? Он подставил синдикат для шантажа. Потому что каждые несколько месяцев вы собирались в клуб и отправляли его на приятный незаметный грязный уик-энд в Берген, списывая это на "поддержание связи с развитием норвежского судоходства". Я медленно покачал головой. "Господи".


Он остановился, и его челюсть выпятилась, и если я сейчас скажу что-то не то, мне понадобится пересадка лица. - Ты что-то говорил?


Я пожал плечами. - То же самое, что все всегда говорят: из меня никудышный детектив. Я работал над Фенвиком, возвращался к нему, пытался понять, что двигало им ... И все это время это была чья-то чужая задница. '


Он нанес удар правой, но я знал, что он сделает это раньше, чем он сам. Я отступил в сторону, и он упал на одно колено в скользкую траву.


"Попробуй еще раз, Вилли, - сказал я, - и я сломаю тебя в тех местах, о которых ты и не подозревал. Я никогда в жизни не дрался чисто, и я слишком стар, чтобы начинать сейчас".


Он медленно выпрямился; его голос звучал немного запыхавшимся, но вполне контролируемым. - Полагаю, мне не следовало ожидать от вас сочувствия.


К черту сочувствие. У него была работа, которую он хотел, сын, которого он любил, жена и парень, которые любили его, и чертовски много хороших друзей вроде вас, которые защищали его. Чего ему не хватало – олимпийской медали?'


"Из-за этого его убили".


"Яйца". Его убили не потому, что он был гомиком, его убили - и шантажировали – потому что он притворялся, что это не так. Он хотел этого обоими способами - в обоих смыслах. Что ж, ты можешь это сделать – но за определенную цену. Это обошлось дорого.'


Вилли задумчиво потер колено.


Я сказал: "Но в тот момент, когда вы узнали о шантаже, вы поняли, что дело касалось его и Стина. И вы все еще не сказали мне. Почему?"


"Ну, старина, - протянул он, - ты был довольно бесстрашным искателем истины – какой? – но не слишком много сделал с ней, когда получил ее. Я имею в виду, ты кажешься достаточно счастливым, просто зная, что произошло, на самом деле ничего не предпринимая по этому поводу. Все то, о чем ты не рассказываешь различным полицейским силам, ты знаешь… Ну, может быть, это тренировка Разведывательного корпуса: просто узнавать, а не действовать в соответствии с этим.'


Мне было холодно, гораздо холоднее ветра. Каким-то образом мы снова двинулись в путь; мы сделали половину круга по хижине в тишине. Затем я кивнул. "Хорошо, но все было кончено, когда он умер. Ты все еще мог бы..."


"А как же Дэвид?"


Сгущающиеся снежинки щипали мне глаза. - Конечно. Он не мог знать. Вот кого ты сейчас защищаешь.


Он кивнул.


- И это означает, что миссис Смит-Бэнг может шантажировать Фенвика и за гробом. Если мы ей позволим.


Он снова кивнул и просто посмотрел на меня без всякого выражения.


Я сказал: "Дэвид нанял меня, чтобы выяснить, что случилось с его отцом. И почему".


"Я заплачу вам больше".


"Такие люди, как Мокби и Смит-Бэнг, говорят подобные вещи, Вилли. И так и есть".


Он задумчиво нахмурился и наконец сказал: "Извините".


Я сказал: "Я ничего не обещаю"… Лучше спускаться с холма.


Когда мы повернулись, он сказал: "Знаешь, мы знаем Элли Смит –Бэнг не через Стина узнала, что журнал был у Мартина, – но как она узнала?"


Стоит ли говорить? Но когда он подумал об этом, то, вероятно, пришел к тому же предположению, что и я. - Когда Мэгги Маквуд присоединилась к офису синдиката?


"Шесть месяцев назад. Примерно."


"Просто время. Влюбиться в босса, получить отказ, потому что ему не нравятся девушки, изобразить Отвергнутую Женщину и сказать Смиту–Бэнг - анонимно - что журнал попал в его руки.'


"Что ж, будь я проклят", - тихо сказал он.


Но она не могла предположить, что может произойти. Должно быть, с тех пор она прошла через свой личный ад.… Вот почему она тратила деньги на частных детективов, пытаясь защитить имя Фенвика, как-то искупить вину. Я бы забыл ее, Вилли.'


Через некоторое время он кивнул.



Сорок пять



Как ни странно, это была веселая поездка вниз по склону. Бутылка виски была пуста, а Найгаард на данный момент был полон и рассказывал Кари несколько вещей, которые она предпочла бы не знать о ночной жизни в Пернамбуку. По крайней мере, так подсказало мне мое ограниченное знание норвежского плюс выражение лица Кари. Но большую часть времени я проводил, изучая дорожную карту. А снаружи снегопад сгущался, кружась в воздухе вокруг нас.


Перекресток Биркьедаль был не совсем таким; скорее, пара дорожных развилок с несколькими домами между ними. Последняя развилка дала нам возможность выбрать вчерашний маршрут обратно в Ставангер или наполовину проложенную дорогу вокруг различных озер, которые выходят на главную дорогу в Санднес и Ставангер, за исключением еще двадцати километров к югу.


"Ты никогда не сворачивал налево в Биркьедале, не так ли?" Я спросил Вилли.


"Что? – нет". Он вел машину, сосредоточенно сжав губы.


"Кроме Тронда и парня, чью правую руку вы не заметили, у другого парня было лицо боксера?"


Он бросил на меня быстрый взгляд. - Можно сказать, да.


"Или как военный полицейский?"


"Что-то вроде этого".


Мы добрались до Биркьедаля незадолго до назначенного часа, когда снег валил по-настоящему уверенно, а видимость снизилась примерно до ста ярдов. Мы миновали первую развилку, несколько домов и, подъезжая ко второй развилке, увидели две машины, припаркованные справа.


"Остановитесь позади них!" - рявкнул я. Вилли притормозил примерно в десяти ярдах позади.


Ближе всех стояла белая "Кортина", за ней "Сааб 99". Двое мужчин выбрались из "Кортины" и встали поперек дороги, соблюдая осторожное расстояние. Таннер и Кавана, конечно.


- Значит, вы ожидали вторую машину? - спросил Вилли.


"Более или менее". Я толкнул свою дверцу и выбрался в кружащийся снег, но держал дверь перед собой, а "дерринджер" в руке ниже уровня окна. Впереди меня ни Таннер, ни Кавана не показывали оружия, но и рук они не показывали. Просто темные фигуры на фоне белого калейдоскопа снега.


Позвонил Таннер: "Добрый день, майор. Кажется, все немного усложнилось".


"Все на дневной работе", - отозвался я. "Кстати, была ли для меня работа в охране, если бы я остался в Лондоне?"


"Конечно, майор. Все улажено. Вам следовало воспользоваться этим".


"Я начинаю с вами соглашаться".


"Так что, без обид?" – крикнул он, но не подходя ближе. "Леди просто хочет вернуть своего свидетеля, и все, ладно?"


"Хорошо. Он в твоем распоряжении. Как мы это сделаем – как агенты по ту сторону границы?"


Я слышал его смех на таком расстоянии и сквозь снег. - Мы оба были на таких, а, майор? Ладно, пусть он начнет.


Я повернулся к машине. - Вытащи Найгаарда. Вилли, оставайся там. Не отводя взгляда, я протянул руку назад и потянул спинку сиденья вперед. Найгаард неуверенно выполз из-за моей спины.


И Кари последовала за ним. - Я пойду с ним.


Вилли взорвался. - Ты - нет!


"Я пришел с ним, я ухожу с ним".


Я сказал: "Она может попытаться. Они ее не возьмут".


Она с любопытством посмотрела на меня, затем начала помогать Найгаарду пересекать полосу кружащейся белизны к другим машинам.


Он казался внезапно подавленным в своей шинели с блестящими эполетами.


Таннер поднял руку, и Дэвид вышел из "Сааба" и неуверенно направился к нам - грузная фигура в толстой куртке-парке. Он прошел мимо Найгаарда и Кари примерно на полпути между нами, взглянул на них, а затем пошел дальше.


Таннер и Кавана сместились вбок, чтобы прикрыть нас…


... дайте мне пистолет, настоящий пистолет, какой есть у них обоих в карманах, а не какой-нибудь двухзарядный попган, который не смог бы выиграть приз на деревенской ярмарке, и все было бы по-другому…


Найгаард и Кари миновали "Кортину" и направились к "Саабу". Когда они подъехали к ней, миссис Смит-Бэнг вышла и помахала мне рукой. - Привет, Джим.


Я поднял левую руку. - Все чертовски рады всему этому, - пробормотал я.


Дэвид безутешно прошел мимо меня, капюшон его парки был опущен, и снег облеплял его вялые волосы. "Мне ужасно жаль, сэр, что меня вот так поймали и я все испортил". И он тоже честно выглядел так.


"Боже, это не имеет значения. Они причинили тебе боль?"


"О, нет. На самом деле они не обратили на меня особого внимания. Но они знают тебя".


"Да. Кто в какой машине?"


"Когда они поймали меня, это был тот человек, Таннер и Тронд – так его зовут? – в Кортине, а потом мы встретили миссис Смит-Бэнг и другого мужчину, Кавана, в "Саабе". Но теперь Тронд за рулем "Сааба", а двое британцев в "Кортине".


- Какое, черт возьми, это имеет значение? - нетерпеливо спросил Вилли.


"Они расставили оружие для поиска, теперь они группируют его. Как ты думаешь, какое это имеет значение? Садись, Дэвид."


Он забрался на заднее сиденье. Найгаард с трудом забирался в "Сааб" - и Кари отвернули. Казалось, что она с этим спорит, но затем Таннер крепко взяла ее за плечо и подтолкнула к нам. Она печально побрела обратно.


Saab внезапно выпустил белый дым из выхлопных газов и помчался вниз по склону. Таннер и Кавана медленно приближались к Cortina, но трогаться с места не спешили.


"Когда мы уйдем, Вилли, - тихо сказал я, - возьми левую вилку. Но мы не двинемся с места, пока они не уйдут".


Подошла Кари, и я подвинул для нее сиденье. "Почему они не хотели, чтобы я ехал?"


"Залезай".


Я помахал Таннеру рукой -полуприветствовал и продолжал стоять, облокотившись на дверцу "Фольксвагена". Он помахал в ответ; затем они с Кавана забрались в "Кортину". Он медленно пополз вниз по правой развилке, оставляя квадратное черное пятно на тонком гладком снегу.


Когда они скрылись из виду, я вскочил на борт и сказал: "А теперь ступай, Вилли. Я имею в виду - ступай".


Он, конечно, пошел, но спорил. - Я не понимаю, к чему такая спешка, ради всего святого...


"Потому что эти двое головорезов собираются устроить на нас засаду".


"О, в самом деле, старина. Я имею в виду, они могли бы напасть на нас прямо сейчас, если бы захотели".


"Да, но в итоге мы получили бы пулевые ранения. И некоторые из них тоже. Таким образом, мы можем просто аккуратно съехать с обрыва и не задавать вопросов".


Дэвид сказал: "Но разве сейчас они не получили то, что хотели?"


"Журнал регистрации и Найгаарда? Да, и четыре свидетеля того, как они их получили. Они прекрасно знают, что полиция заберет Найгаарда у них через пять минут после того, как мы спустимся с холма. Если мы спустимся.'


Кари сказала: "Так вот почему я была им не нужна". Ее голос звучал более жизнерадостно по этому поводу.


"Это верно, любимая. Им просто нужно было убить вас по отдельности, и так будет проще. Заканчивай с этим, Вилли".


Но он завел дело почти до конца; проблема была в дороге. Дорога петляла по крутым поворотам в гору, и что бы там ни было под свежевыпавшим снегом и старым замерзшим материалом, это было не асфальтовое покрытие. Машина металась из колеи в колею, двигатель скулил, как загнанное животное.


"Сколько еще всего этого будет?" - спросил Вилли.


Я взглянул на карту. - Около двадцати миль, но не может быть, чтобы все было так плохо.


Я тоже был прав. Через несколько сотен ярдов стало намного хуже.


Мы преодолели небольшой подъем и начали спускаться – и внезапно справа от нас ничего не оказалось. Просто ничего. Карта говорила, что там, внизу, было большое озеро, но с таким же успехом это мог быть десятимиллионный город внизу, под снежной пеленой, которая начиналась у края утеса. А слева - отвесная каменная стена, которая иногда нависала над нами, накрывая крышей, дорога прорезала ее, как односторонний туннель.


Вилли переключил передачу, и его руки на руле побелели. "Что ты сказал о том, что кто-то столкнул нас со скалы, старина? На другой дороге ничего подобного не было".


"Вон те двое стрелков". Я оглянулся, но их не было позади нас. Пока.


Стеклоочистители мотаются взад-вперед, скапливая снег по углам экрана. Впереди, примерно в пятидесяти ярдах, обрыв обрывался, и если бы что-то двигалось в другую сторону, мы бы врезались в него вплотную; Вилли был далеко слева – вот только он был недостаточно широк, чтобы иметь две стороны.


Через некоторое время Дэвид робко спросил: "Вы выяснили, чего хотели от мистера Найгаарда?" И, когда никто ничего не ответил, он добавил: "О, извините".


"Черт возьми, мы должны извиниться перед вами".


Вилли сказал: "Но в том журнале просто ничего не было. Кроме поломки".


Дэвид спросил: "Значит, он действительно сбежал с горящего корабля?"


"Да, но не из машинного отделения. Он лежал пьяный на своей койке".


"В пальто?" - спросил он.


Вилли бросил на меня быстрый взгляд и чуть не потерял машину.


- Сколько пальто понадобится главному инженеру? - медленно проговорил я.


- Едва ли один. Он не стал бы нести вахту на мостике. Она понадобится ему только тогда, когда он сойдет на берег.


Я кивнул. - Его не было на борту. После Таллина - нет. Копы подобрали его там пьяным и бросили в тюрьму – нет, в один из тех реабилитационных центров, которые есть в российских городах для пьяниц.


Они не могут внести за тебя залог; они держат тебя двадцать четыре часа, несмотря ни на что. И капитан позвонил Берген, и она сказала плыть без него. А когда он выйдет из тюрьмы, они отправят его домой в Норвегию – вероятно, планировали посадить его обратно на борт в Крийтиансанде, у них была куча времени для этого, и вы бы никогда не узнали. За исключением Крача, скади сгорела, и вместо этого им приходится устраивать фальшивую операцию по спасению. Но, черт возьми, неудивительно, что она захотела просмотреть этот журнал и убедиться, что там не упоминается о его исчезновении. Держу пари, что это аннулирует ваш полис.'


"Если вы сможете это доказать".


"В Таллинне должно быть какое-то дело. Потребуется время, чтобы его раскрыть, но для чего нужны юристы? О, он дал мне полное название фирмы или что–то в этом роде. По крайней мере, это я понял. Хакс и Торнтон.'


"Нет", - сказал он внезапно, вспомнив. "Нет". Хаксверсус Торнтон. Дело в восемнадцать пятнадцать. Было решено, что политика Ллойда не работает, если на корабле нет надлежащего персонала. Тем не менее, это доказывает, что Стин думал так же, как и вы.'


Кари холодно спросила: "Если его не было на горящей лодке, как могли обгореть его руки?"


"О, черт возьми", - печально сказал Вилли. "Должно быть, он все-таки был на борту".


Я сказал: "Я могу придумать другие способы получить ожоги на руках человека. Способы, которые с большей вероятностью вызвали бы у него крикливый страх перед огнем – если бы он наполовину проснулся, пока они делали это с ним.'


"Нет!" - закричала она. "Они не могли этого сделать!"


Они могут убить троих, накачать меня наркотиками и попытаться убить нас сейчас. Не говори мне, чего они не могут сделать.


Вилли сказал: "Но вы не можете просто направить паяльную лампу или что-то в этом роде на человека, вы можете убить его, и тогда вам потребуется оказать ему медицинскую помощь ..." Его голос затих.


"Полезный парень, доктор Расмуссен", - сказал я. "Никогда не знаешь, когда у тебя может возникнуть какая–нибудь специальная медицинская проблема - поджог, похищение, знаете ли… но на нем была бы хирургическая маска, так что Найгаард не ... вспомнил бы его. - Через мгновение я добавил: - Итак, какова ситуация миссис С.Б. сейчас?


"Разорен", - быстро сказал он. Затем, после еще одного раздумья: "Совершенно разорен. Мы подаем в суд на то, что выплатили, ей должно быть отказано в иске, если она отправила корабль с недостаточным количеством персонала, она будет должна что–то около десяти миллионов - и я сомневаюсь, что ее Клуб взаимопомощи сильно поможет, когда они узнают, как это произошло. Она потеряет рекламную линию; вероятно, в конце концов ей придется стирать ночные рубашки Найгаарда.'


"Если мы спустимся с холма живыми".


Дэвид сказал: "Мне кажется, я видел машину позади нас".



Сорок шесть



Мы были уверены, что выезжаем из-за следующего поворота. Ярдах в семидесяти позади на короткое время вспыхнули две фары.

ТЕЛЕГРАМ

Канал с обзорами, анонсами новинок и книжными подборками

Книжный Вестник

Бот для удобного поиска книг (если не нашлось на сайте)

Поиск книг

Свежие любовные романы в удобных форматах

Любовные романы

Детективы и триллеры, все новинки

Детективы

Фантастика и фэнтези, все новинки

Фантастика

Отборные классические книги

Классика
ВКОНТАКТЕ

Цитаты, афоризмы, стихи, книжные подборки, обсуждения и многое другое

Книжный Вестник
БИБЛИОТЕКИ

Библиотека с любовными романами, которая наверняка придётся по вкусу женской части аудитории

Любовные романы

Библиотека с фантастикой и фэнтези, а также смежных жанров

Фантастика

Самые популярные книги в формате фб2

Топ фб2 книги