Очерки истории российской внешней разведки. Том 6

15. В стране цветущих хризантем

Ее путь в Японию пролегал через третью страну, где разведчица прожила много месяцев. Там она по легенде являлась дочерью богатого уйгура, который якобы вместе с семьей эмигрировал из России еще до революции. В свидетельстве о рождении, выданном местным муллой, арабской вязью было указано, что она родилась в китайском Туркестане. После «акклиматизации» она вылетела в соседнюю страну, где ее ожидал жених. Через четыре месяца они зарегистрировали брак. Молодожены постепенно перебирались поближе к Японии, в которой им предстояло работать в годы холодной войны. В стране цветущих хризантем Бир и Халеф (такими были оперативные псевдонимы разведчиков-нелегалов) провели почти четырнадцать лет.

Она готовилась стать актрисой. Туркменская девочка Бибииран (Ирина) Алимова, родившаяся в июне 1920 года в городе Мары, училась на втором курсе рабфака в Ашхабаде, когда ей неожиданно предложили сниматься в кино. И не просто сниматься в массовых сценах, а стать профессиональной киноактрисой.

Отец Ирины, Карим Алимов, воевал на фронтах Гражданской войны. После ее окончания поселился в родном городе Мары, в глинобитной мазанке, оставшейся от родителей. Вскоре он обзавелся семьей, у него родились трое детей. Карим-ага стал часовщиком и одновременно занимался изготовлением ювелирных изделий. Слава о его мастерстве вышла далеко за пределы Мары, и в 1928 году в дом к скромному часовщику, чья семья едва сводила концы с концами, пожаловали гости из персидского консульства. Они посулили Кариму хорошую работу и предложили переехать в Тегеран. Однако он отказался. Позже Карим вместе с семейством переехал в Ашхабад, где Ирина пошла в школу. Красивая девочка охотно участвовала в художественной самодеятельности и уже со школьных лет думала о том, чтобы посвятить себя сцене.

Но в театральный институт она не пошла. После окончания школы поступила на рабфак при сельхозинституте: Ирина вдруг решила стать ветеринаром-хирургом. Здесь-το на нее и обратили внимание работники студии «Туркменфильм» и пригласили сниматься в кинофильме «Умбар». Этот фильм вышел на экраны за несколько лет до войны. Ирина сыграла в нем роль возлюбленной Умбара. К ней пришла слава: молодую актрису узнавали на улице, многочисленные поклонники писали ей письма.

После дебюта в кино Ирину Алимову направили учиться актерскому мастерству в Ленинград, в группу знаменитого режиссера Г. Козинцева. Позже Ирина Каримовна вспоминала: «В Ленинграде я встретилась со многими известными советскими артистами: Тамарой Макаровой, Яниной Жеймо, Зоей Федоровой, Яковом Свердлиным, Петром Алейниковым и видными режиссерами: Хейфицем, Зархи, Траубергом, Роммом, Герасимовым. Они хвалили и одобряли меня, говорили, что у меня есть хорошие перспективы стать настоящей актрисой».

В 1939 году Алимова закончила обучение и по распределению была направлена в Ташкент, на киностудию «Узбекфильм», где ей была обещана главная роль в новом узбекском кинофильме. Молодая советская власть бережно заботилась о создании национальных кадров в среднеазиатских республиках, в том числе в области искусства. Перед Ириной, которой было всего девятнадцать лет, открывалась блестящая перспектива киноактрисы. Однако судьба распорядилась по-иному.

Пока шла подготовка к новой роли в кино, грянула Великая Отечественная война. Ирина, подобно тысячам других молодых людей, пошла в военкомат с просьбой отправить ее на фронт. Эта просьба была удовлетворена. Правда, Ирину направили не на фронт, а в военную цензуру. Так осенью 1941 года она стала сотрудником органов государственной безопасности. В военной цензуре Ирина прослужила всю войну. Вместе с действующей армией она прошагала по военным дорогам Украины и Польши, где в Кракове встретила Победу. Затем служила в Чехословакии и Австрии. После демобилизации возвратилась домой, в Ашхабад, где ее ждали постаревшие родители. Однако продолжить довоенную карьеру киноактрисы Алимовой не пришлось. Семья бедствовала, и Ирина решила временно поработать в местной контрразведке, в подразделении наружного наблюдения. Здесь она приобрела неоценимый опыт конспиративного наблюдения за объектами, выявления слежки и ухода от нее, который ей пригодился в дальнейшем при работе за рубежом разведчиком-нелегалом.

В начале 1947 года Ирину вдруг вызвали в Москву, на Лубянку. В Ашхабаде ее предупредили не говорить никому ни слова об этом вызове. По дороге в известное всей Москве серое здание на площади Дзержинского Ирина размышляла о причинах столь необычного вызова. В бюро пропусков на Кузнецком мосту ее встретил сотрудник отдела, в котором предстояло работать будущей нелегальной разведчице.

Вручив ей пропуск, он проводил Ирину в просторный кабинет. Хозяин кабинета Александр Коротков, сам бывший разведчик-нелегал, предложил ей мягкое кресло и после разговора на общие темы сказал:

— Как вы смотрите на то, чтобы перейти на работу во внешнюю разведку? Я имею в виду, что вам предстоит вести разведку за рубежом с нелегальных позиций, под чужим именем и в качестве иностранки. Мы понимаем, что дело это далеко не женское. Оно трудное, опасное, а выполнение заданий Центра порой связано с немалым риском для жизни. Вы знаете, какая сейчас международная обстановка: американцы открыто грозят Советскому Союзу, понесшему большие жертвы в Великой Отечественной войне, новой войной, на сей раз атомной. Мы должны знать планы США и нуждаемся в кадрах для нелегальной работы, чтобы быть в курсе замыслов потенциального противника. По своим данным вы подходите для работы в нелегальной разведке. Впрочем, вы можете отказаться от нашего предложения: это дело сугубо добровольное, и мы в претензии к вам не будем. Обдумайте все хорошенько, время у вас есть.

Она согласилась без колебаний.

— Я согласна, — сказала Ирина после нескольких секунд размышлений.

Ирина прекрасно понимала, что просто так подобные предложения не делаются. Видимо, «наверху» хорошо изучили ее дело, навели соответствующие справки. Это и тревожило (что они там накопали?), и одновременно наполняло гордостью. Она помолчала несколько секунд и неожиданно для всех вдруг спросила:

— Я слышала, что когда наши разведчики возвращаются домой, их уничтожают. Это правда?

Александр Коротков и куратор Ирины Каримовны переглянулись.

— Что за ерунда? Кто вам сказал такую глупость? Надо же такое вообразить…

Затем, обращаясь к сотруднику своего отдела, не то одобрительно, не то с осуждением он сказал:

— Гляди, какая смелая…

Полковник не покривил душой, назвав ерундой подобные утверждения. В послевоенный период репрессии против сотрудников внешней разведки, успешно выполнившей свой долг в годы военного лихолетья, прекратились. Не отмечались и массовые чистки органов государственной безопасности, от которых они так сильно пострадали в предвоенный период. Однако подобные высказывания в разведке не поощрялись и могли доставить их авторам много неприятностей.

К счастью, для Ирины этот разговор не имел негативных последствий.

Много лет спустя, когда уже завершилась заграничная командировка Ирины Каримовны, она с большой теплотой вспоминала своего первого начальника Управления нелегальной разведки Александра Михайловича Короткова.

«Он был весьма решительным человеком, — рассказывала разведчица. — В предвоенные годы Александр Михайлович работал в нацистской Германии. Имел непосредственное отношение к антифашистской организации, известной под названием «Красная капелла».

Иностранцам он представлялся Александром Эрдбергом. Когда началась война, Коротков с риском для жизни выехал из советского посольства, уже блокированного эсэсовцами, чтобы передать немецким антифашистам радиостанцию и условия связи на «особый период». Он прошел путь от электромонтера в ОГПУ до одного из начальников внешней разведки, стал генералом. Долгие годы Александр Михайлович возглавлял управление нелегальной разведки, потому что был мастером своего дела. Как профессионал он не имел себе равных, — подчеркивала Ирина Каримовна.

Руководил он разведчиками, большинство из которых прошли войну, были ранены, получили правительственные награды. Иными словами, людьми взрослыми, достаточно опытными и в профессиональном плане, и в чисто житейском. Поэтому спрос с них был иной, нежели с молодежи, пришедшей в разведку после института. В случаях серьезных промахов по службе, упущений, не говоря уж о серьезных проступках, он мог принять решения и крутые, и жесткие. Правда, никто из подчиненных на него не обижался, потому что никто не мог вспомнить, чтобы генерал накладывал взыскание или даже просто учинял словесную выволочку уж совсем ни за что.

Несмотря на занимаемое им высокое служебное положение, Александр Михайлович не избегал общения с рядовыми сотрудниками разведки. Он мог сыграть с ними в волейбол, постучать костяшками домино, пригласить к себе в гости… И в этом не было ничего показного: любое чиновничье чванство было ему органически чуждо. Именно за эти качества он пользовался непререкаемым авторитетом в коллективе. Его внезапная смерть была большим горем для коллектива».

Однако возвратимся к годам учебы Ирины Каримовны в разведывательной школе. После беседы у начальника управления нелегальной разведки для нее началась кропотливая подготовка к работе за рубежом: изучение иностранных языков с персональными преподавателями, вживание в образ эмигрантки, отработка легенды-биографии. Достаточно сказать, что Ирина Каримовна за годы учебы овладела турецким, уйгурским, фарси, английским и немецким языками.

Все эти языки, особенно турецкий, ей весьма пригодились в будущей нелегальной работе.

Выбор Ирины Алимовой в качестве разведчика-нелегала не был, разумеется, случайным. Большую роль в этом сыграла… ее профессия актрисы.

Небольшое отступление по этому поводу.

Известный американский разведчик и контрразведчик Чарльз Россель, выступая с курсом лекций в далеком 1924 году в Нью-Йорке перед офицерами запаса армии США — сотрудниками спецслужб, уже в то время подчеркивал: «Хороший разведчик должен быть превосходным актером. От того, как вы играете свою роль, зависит не только успех вашего дела, но также и жизнь многих товарищей. Вы должны не только владеть вашими чувствами, но и мимикой. Никогда не допускайте, чтобы язык говорил одно, а глаза другое. Будьте бдительны, не забывайте о своей роли».

Эти наставления специалиста актуальны и по сей день. Хорошо известно, что любому разведчику, особенно нелегальному, в жизни приходится играть множество ролей. Подготовка Ирины в качестве разведчика-нелегала длилась несколько лет. Приставленные к ней персональные преподаватели — носители языков, которыми ей предстояло овладеть, «натаскивали» будущую разведчицу по десять — двенадцать часов в день.

Сначала она активно изучала немецкий язык, поскольку ее готовили для работы в Австрии. Для углубленного изучения языка будущую разведчицу отправили в Германскую Демократическую Республику. В соответствии с легендой, она, турчанка по национальности, часто выезжала в Лейпциг, где якобы разыскивала своих родственников. Для подтверждения этой легенды она изучала также турецкий и персидский языки. Однако вскоре легенда Ирины вновь изменилась. Ее стали готовить для работы в Японии. Изменилась и система ее подготовки.

Ирине предстояло овладеть не просто, предположим, английским языком, но именно тем его диалектом, на котором говорят жители «ее родины». Но Ирина училась не только языкам. Ей необходимо было вжиться в роль, усвоить, как общаются люди в стране, из которой она якобы происходила, что и как едят, как ведут себя за столом, во что одеваются представители ее круга, какие взаимоотношения существуют в различных социальных слоях. При подготовке учитывалась ее легенда. В соответствии с ней Ирина происходила из семьи уйгуров, эмигрировавших до революции из России в китайский Туркестан. Семья постоянно проживала в Кашгаре. Поэтому ей необходимо было вжиться именно в роль дочери уйгуров-эмигрантов. Только после того, как легенда Ирины была полностью отработана, было принято решение отправить ее в Японию.

Такое решение не было спонтанным. Обстоятельства сложились так, что к 1953 году в этой большой азиатской стране не было резидентуры нашей внешней разведки, а советское руководство нуждалось в достоверной информации о происходящих в ней процессах, об отношениях Японии с другими странами. Однако отсутствие дипломатических отношений с Японией не позволяло создать там «легальную» резидентуру. Дело в том, что 26 июля 1945 года конференция «Большой тройки» в Потсдаме опубликовала специальную декларацию о Японии, в которой содержалось требование к Токио о безоговорочной капитуляции. В документе говорилось, что «навсегда должны быть устранены власть и влияние тех, кто обманул и ввел в заблуждение народ Японии, заставив его идти по пути всемирных завоеваний, и ликвидирован «безответственный милитаризм». В декларации подтверждалось, что «должны быть выполнены» условия Каирской декларации об ограничении японского суверенитета над островами Хонсю, Хоккайдо, Кюсю и Сикоку и над теми менее крупными, «которые мы укажем».

В декларации отмечалось, что для достижения указанных целей необходимо оккупировать Японию, но «оккупационные войска союзников будут выведены из Японии, как только будут достигнуты эти цели и как только будет утверждено мирно настроенное ответственное правительство в соответствии со свободно выраженной волей японского народа». Заметим, что эти цели были достигнуты союзниками еще в 50-х годах прошлого столетия, однако до наших дней продолжается американская оккупация Японии.

8 августа 1945 года Советский Союз, верный обязательствам, принятым на Потсдамской конференции, объявил войну милитаристской Японии. 9 августа Советская Армия начала боевые действия в Маньчжурии против миллионной Квантунской армии. Через пять дней, 14 августа, эта армия капитулировала. 2 сентября 1945 года на борту американского линкора «Миссури» японская делегация подписала Акт о безоговорочной капитуляции. Советскую сторону при подписании акта представлял генерал-лейтенант Деревянко.

На конференции в Сан-Франциско были определены параметры послевоенного устройства Японии. Эта страна была оккупирована американскими войсками под командованием генерала Макартура. Согласно достигнутому в декабре 1945 года в Лондоне соглашению, контролировать выполнение Японией условий капитуляции должны были Союзнический совет и Дальневосточная комиссия. Однако фактическая власть в стране принадлежала командующему американским оккупационным корпусом генералу Макартуру. Советская внешняя разведка работала в Японии под прикрытием советской части Союзнического совета и Дальневосточной комиссии, однако в 1950 году, в связи с войной в Корее, деятельность советской части этих организаций прекратилась и разведка лишилась легального прикрытия. Центр принял решение о работе в Японии с нелегальных позиций.

Одним из таких разведчиков-нелегалов и предстояло стать Шамилю Абдуллазяновичу Хамзину.

Из оперативной справки на Ш.А. Хамзина: «Родился в 1915 году в Архангельске, в татарской семье. В 1923 году семья переехала в Казань, где Хамзин учился в средней школе. После окончания школы он поступил в Ленинградский электротехнический институт имени В.И. Ульянова (Ленина) на факультет приборостроения. Тема дипломной работы: «Управление с самолета торпедными катерами по радио». Перед самым началом Великой Отечественной войны получил диплом инженера-электрика. Работал на военном заводе в Москве, где был принят в партию. В 1946 году Хамзину предложили перейти на работу в НКГБ, в одно из подразделений внешней разведки. Окончил специальную разведывательную школу. В совершенстве знает уйгурский, турецкий, арабский, английский и румынский языки, не считая родного татарского и русского».

Профессиональный разведчик, татарин по национальности, Ха-леф (таким стал оперативный псевдоним Шамиля Хамзина) мог легко выдавать себя за араба. К тому же он свободно владел арабским языком. Именно поэтому сразу же после соответствующей подготовки он начал активно работать с нелегальных позиций на Ближнем Востоке. Однако вскоре Центр принял решение постепенно вывести разведчика в Японию, где он должен был организовать и возглавить работу нелегальной резидентуры.

В 1952 году Халеф под видом уйгура Энвера Садыка приехал в китайскую провинцию Тяньцзинь. Он быстро вошел в местную мусульманскую общину, стал одним из ее руководителей и даже помощником муллы. В дальнейшем к Халефу в Китае должна была присоединиться Ирина Алимова, которой предстояло выдать себя за его невесту. В Японии им необходимо было обосноваться в качестве добропорядочной супружеской пары эмигрантов.

…Дорога в страну цветущих хризантем началась для Ирины в 1953 году с поездки в Европу. Разведывательных заданий перед ней в ходе той поездки не ставилось: Ирина должна была лишь проверить надежность своих новых документов, вжиться в облик иностранки. Осенью того же года, успешно справившись с поставленными перед ней задачами, Ирина возвратилась в Москву. Ей дали кратковременный отпуск для посещения родных, живших в Ашхабаде.

А в самом начале 1955 года молодая разведчица, которой был присвоен оперативный псевдоним Бир, выехала в свою основную командировку.

Путь в Японию был непрост. Сначала нужно было въехать в третью страну, где предстояло прожить несколько месяцев под именем Гюзель. Только убедившись, что ее пребывание там не привлекает внимания местных спецслужб, Бир следовало сменить документы и под соответствующей легендой выехать на восток Китая якобы для встречи с женихом, также «сыном эмигрантов из России», который, проживая там, занимался небольшим бизнесом в соседней Монголии, а затем решил эмигрировать из страны. К нему Бир и ехала для того, чтобы сочетаться браком.

Прибыв в Турцию, Бир находилась там несколько месяцев, чтобы немного освоиться. После того как стало ясно, что обстановка вокруг нее остается нормальной, Бир самолетом вылетела в китайский город Урумчи, где компактно проживали местные мусульмане.

Здесь Бир окончательно доработала свою легенду, согласно которой она являлась дочерью богатого торговца-уйгура, собирающейся выйти замуж за уроженца своего родного города, уйгура по имени Энвер Садык — с ним она якобы была ранее помолвлена.

Убедившись в том, что легенда «срабатывает», а обстановка вокруг нее остается спокойной, Бир в соответствии с планом, разработанным в Центре, поездом отправилась к жениху, которого знала только по фотографии. Их встреча должна была состояться на вокзале портового китайского города Тяньцзинь, являвшегося «морскими воротами» столицы Китая Пекина. Будущий супруг Бир несколько дней подряд приезжал на вокзал, чтобы встретить ее, однако напрасно. В день прибытия разведчицы он также приехал на вокзал, но в справочном бюро ему сообщили, что поезда из Пекина не будет, и он уехал. На самом деле пекинский поезд сильно опоздал, и разведчики не смогли встретиться.

В два часа ночи Бир оказалась одна на перроне вокзала незнакомого города. Убедившись в том, что ее никто не встречает, разведчица решила отправиться в отель, но тут почувствовала на себе пристальный взгляд полицейского. Неподалеку на площади находился рикша с повозкой, ожидавший пассажиров. Ирина подозвала его жестом руки. Полицейский также тронулся в ее сторону. Когда страж порядка приблизился к ней, Бир сказала по-уйгурски:

— Что-то здесь темно. Не мешало бы улучшить освещение площади.

Услыхав знакомую речь, полицейский, оказавшийся также уйгуром, улыбнулся Бир и козырнул ей. А она протянула вещи рикше и небрежно сказала:

— В центральную гостиницу.

В гостинице ей удалось без проблем получить отдельный номер, если так можно назвать комнату, двери которой не имели запоров. Бир, не раздеваясь, села на кровать и стала терпеливо ждать рассвета. Из соседних номеров доносились шумные голоса, выкрики, пение: видимо, подвыпившая компания праздновала какое-то событие.

В пять утра в номер вошел какой-то человек, одетый в нижнее белье. Он молча направился к находившейся в углу комнаты печке и стал ее растапливать. Сделав свое дело, он так же молча удалился. Бир не произнесла ни слова. Позднее она узнала, что ее поведение было правильным: это истопник гостиницы по очереди затапливал печи в номерах, и всякие разговоры с ним были бы неуместны.

На следующий день Бир встретилась с женихом по запасному варианту в городе, возле универмага. Через четыре месяца они сыграли свадьбу. Каждый из новобрачных оставил свою фамилию, хотя для окружающих они были Энвер и Хатыча Садык.

Следует подчеркнуть, что уже при первой встрече Бир и Халеф понравились друг другу. Забегая вперед, отметим, что весь долгий срок пребывания в Японии они, создавшие супружескую пару по воле Центра, жили дружно и счастливо. Семейная жизнь их продолжалась и после выхода в отставку.

Теперь разведчикам предстоял наиболее трудный этап выполнения задания Центра — супруги-нелегалы должны были отправиться в Японию, где им предстояло трудиться. Однако после войны Япония находилась под фактической оккупацией США, и получить разрешение на постоянное проживание там для иностранцев было чрезвычайно трудно.

Новоявленная супружеская пара показала себя радушными и гостеприимными хозяевами. Их большой дом в голландском сеттльменте Тяньцзиня всегда был полон эмигрантами-мусульманами (не забудем, что Халеф был в свое время помощником муллы). Это гостеприимство и благотворительность создавало супружеской паре прекрасную репутацию. Тут, к счастью, одна их хорошая знакомая, которая владела в Японии участком земли размером в три сотки, предложила, а затем и продала свой участок супругам Садык. Это обстоятельство значительно упростило их переезд в Японию. Помогли разведчикам и запасенные заранее рекомендательные письма от ряда японских общественных деятелей, с которыми они успели познакомиться, а также письма от религиозных организаций. Сделка по приобретению участка земли в Японии состоялась, и супруги выехали в Гонконг.

Здесь они обратились в американскую миссию Красного Креста с просьбой помочь перебраться в Японию, где у них имеется земельная собственность. Сотрудники миссии, наведя справки, дали рекомендации супругам, которые, в свою очередь, по их протекции обратились в генконсульство Японии и предъявили рекомендательные письма и документы на земельный участок. Это давало им право получить временный вид на жительство, который следовало продлевать каждый год.

Обосновавшись в Гонконге, являвшемся в то время британской колонией, Бир и Халеф сняли двухэтажный домик и открыли в нем галантерейный магазин. Поначалу дела «коммерсантов» шли не очень успешно: сказывался недостаток опыта. Однако Бир занялась вышиванием и наладила изготовление воротничков, которые в ту пору были в моде и пользовались спросом. Для заведения полезных знакомств супружеская пара разведчиков-нелегалов регулярно посещала местный американский клуб. Бир записалась также в женский клуб.

Через полтора года разведчики, используя появившиеся связи, получили, как уйгуры-беженцы из Китая, гражданство Тайваня и паспорта, с которыми можно было разъезжать по всему миру.

Все складывалось довольно удачно. Однако вскоре Бир и Халеф заметили пристальное внимание к себе со стороны британской контрразведки. Ее агенты появлялись в различное время суток возле дома нелегалов, заходили в дом под надуманными предлогами, когда супруги отсутствовали, опрашивали прислугу об их образе жизни, привычках, знакомых. Это серьезно встревожило разведчиков, которые терялись в догадках относительно повышенного внимания к ним со стороны местных спецслужб. К счастью, разгадка довольно быстро выяснилась. Оказалось, что один из эмигрантов из России, человек с темным прошлым, невзлюбил их и стал открыто говорить в клубе, что они не те люди, за которых себя выдают. Узнав об этом, Бир пошла в посольство Тайваня и попросила защитить их семью от оскорблений эмиг-ранта-белогвардейца. Этот шаг принес результаты: слежка за ними заметно ослабла, а вскоре и вовсе прекратилась.

Осенью 1954 года Бир и Халеф под видом торговцев продуктами питания выехали из Гонконга в Японию. Они следовали через японский порт Кобе, расположенный на западном побережье страны. При пересечении границы разведчики использовали тайваньские паспорта.

До 1945 года Тайвань был колонией Японии. В результате безоговорочной капитуляции японской военщины в сентябре 1945 года колониальный статус этого острова был отменен. Однако вне Японии остались тысячи людей, которые имели японские и тайваньские паспорта и намеревались возвратиться в «страну Ямато». Для них был установлен более либеральный въездной режим по сравнению с гражданами других стран. Этим и воспользовались Бир и Халеф.

Перед отъездом в страну своей разведывательной деятельности нелегалы встретились с представителем Центра, который дал им последние инструкции и наставления. Он сказал:

— Мы потеряли в Японии связь со всей агентурой. Информация по проблемам данной страны не поступает в Москву вот уже несколько лет. Некоторое время вы будете там единственными источниками информации. На вас возлагаются большие надежды.

Прибыв в Японию, супруги Садык обосновались на некоторое время в портовом городе Кобе. Они продали за приличную сумму участок принадлежавшей им земли и на вырученные деньги приобрели небольшой двухэтажный дом. Первый этаж они заняли сами, а второй сдали двум американцам.

Пройдя «период акклиматизации», Халеф и Бир перебрались в Токио, где стали компаньонами в одной из экспортно-импортных фирм. Они купили двухэтажный дом и открыли на первом этаже собственный магазин. Фирма и магазин являлись для супругов надежным прикрытием в их разведывательной деятельности.

Перед нелегалами были поставлены следующие основные разведывательные задачи: собирать информацию относительно перевооружения Японии, наблюдать за процессом формирования японских сил самообороны и развитием двусторонних связей с США в военной области. В одной из шифровок Центра они были конкретизированы следующим образом:

«Предметом особой заинтересованности на ближайшее время должны стать следующие вопросы:

1. Взаимоотношения Японии с США: насколько они тесны, в каком русле будут впредь развиваться.

2. Политика Японии в отношении СССР.

3. Насколько сильны тенденции милитаризации экономики и воссоздания армии: ее структура, финансирование, вооружение, возможные планы совместных учений и боевых действий с США».

Вскоре разведчики приступили к выполнению заданий Центра.

Учитывая, что Москву в первую очередь интересовали планы США по ремилитаризации Японии и втягиванию ее в военные блоки, они сосредоточили свое внимание на данной проблеме. Так, Бир сообщила в Центр, что в Японии под видом создания сил самообороны началось интенсивное увеличение армии:

«Под видом создания новых полицейских отрядов в Японии началось интенсивное увеличение армии. Планы милитаризации Японии держатся в глубокой тайне, ибо это является серьезным нарушением взятых Токио на себя обязательств по демилитаризации страны в ходе международной конференции в Сан-Франциско. В ближайшие годы предполагается таким образом увеличить численность японской армии вдвое. Правительством страны заключены секретные контракты с целью развития военной промышленности. Местной прессе запрещено публиковать какую-либо информацию по данной проблеме».

Такие сообщения представляли исключительную важность, поскольку о милитаризации Японии Москве в то время было известно очень мало.

Бир выполняла в первую очередь обязанности радиста-шифро-валыцика нелегальной резидентуры. Однако эта довольно объемная работа не освобождала ее от необходимости периодически решать конкретные разведывательные задания Центра. Одновременно Бир вела активное изучение перспективных кандидатов на вербовку, поддерживала связь с агентами — источниками информации, обрабатывала поступавшую в резидентуру разведывательную информацию и готовила оперативные письма в Центр.

В 1955 году она радировала в Центр:

«Стало известно, что в обстановке секретности спущена на воду подводная лодка нового типа, оснащенная новейшим оборудованием».

Эту информацию разведчики смогли получить благодаря знакомству с американским солдатом турецкого происхождения. Одновременно «торговая компания» супругов Садык стала «вторым домом» для прибывавших в Японию на отдых турецких военнослужащих.

Во время войны в Корее на Корейском полуострове под флагом ООН находился контингент турецких войск. После подписания соглашения о перемирии в Корее в 1953 году эти военнослужащие вошли в контингент ООН по поддержанию мира. Бир и Халеф свободно владели турецким языком, поэтому неудивительно, что турецкие военнослужащие проявляли к ним интерес.

Приглашая к себе в гости турецких офицеров, разведчики-нелегалы получали от них интересующую Москву информацию. Для заведения полезных контактов и получения важных сведений о действиях войск США в Южной Корее Бир использовала также общественный женский клуб, в котором за чашкой чая собирались жены иностранных дипломатов и офицеров.

Получаемую таким образом устную информацию разведчики в большинстве случаев перепроверяли визуально. Однажды они возвращались домой ночью в сильный ливень по сельской дороге, которая проходила через гористую местность. Неожиданно за поворотом они увидели, что дорога размыта. Халеф попытался затормозить, однако было уже поздно. Машина не слушалась тормозов и медленно сползала под откос.

— Прыгай! — приказал Халеф.

— Сперва прыгай сам, ты нужнее, — возразила Бир.

— Прыгай! — изо всех сил закричал Халеф, пытаясь справиться с непослушным рулем.

Бир открыла дверцу автомашины и, поставив обе ноги на порог, резко оттолкнулась. Вслед за ней из машины, потерявшей управление, успел выскочить и муж. К счастью, разведчики-нелегалы отделались легкими ушибами, а машину удержало росшее чуть ниже дерево.

Супруги переночевали в ближайшем поселке, а утром следующего дня автомашину извлек из оврага вызванный ими тягач. Оставив автомобиль для ремонта в ближайшей мастерской, супруги взяли напрокат другую машину и на ней добрались до Токио. Задание Центра было выполнено в срок и без серьезных потерь.

Были в их разведывательной практике и другие подобные случаи. Однажды автомашина, которой управлял Халеф, столкнулась со встречным автомобилем. Халеф получил травму ноги и не мог ходить. А в тот вечер ему предстояло заложить в тайник контейнер с материалами, предназначенными для Центра.

Бир вызвалась заменить мужа при выполнении этой разведывательной операции.

— А как ты поедешь одна, поздней ночью в глухой городской район, в котором и днем-το трудно разобраться в лабиринте улочек? — спросил он.

— Другого выхода нет: не можем же мы срывать операцию, — спокойно возразила она. — Ничего, как-нибудь разберусь, все будет нормально.

Бир успешно выполнила задание. В нужный район она добралась около полуночи. Возле остановки городского транспорта спали бездомные, забравшись в картонные коробки, и к месту закладки тайника ей пришлось идти, перешагивая через их торчащие ноги. Прохожие в ночное время старались обходить стороной этот неспокойный квартал. Именно это и давало шанс на то, что закладка тайника останется незаметной и не привлечет внимания посторонних.

Вскоре в Центр уходит другая важная телеграмма, подписанная коротким псевдонимом разведчицы:

«Хорошо информированный источник сообщает о планах создания американцами новой замкнутой военно-политической группировки, в которую могут войти Япония, Южная Корея, Южный Вьетнам, Тайвань, Таиланд, Филиппины, Малайзия, Новая Зеландия и Австралия. Переговоры, возможно, состоятся в Сеуле или Бангкоке. Создание такой группировки явится серьезным дестабилизирующим фактором в Юго-Восточной Азии».

Это была информация, как говорится, на опережение. Последующее развитие событий полностью подтвердило сведения разведчиков. На учредительной конференции, которая проходила 14–16 июня 1966 года в Сеуле (Южная Корея) и в которой приняли участие министры иностранных дел перечисленных в телеграмме стран, была создана новая военно-политическая группировка, тесно связанная с США, — Азиатско-Тихоокеанский совет (АЗПАК).

На счету у Бир и Халефа было множество успешных разведывательных операций. Достаточно сказать, что их оперативное дело состоит из двадцати двух томов общим объемом свыше семи тысяч страниц! В нем сосредоточены донесения разведчиков, поступившие на Лубянку за тринадцать с лишним лет их нелегальной работы в Японии.

Из документов переписки Бир и Халефа с Центром следует, что одним из серьезных достижений разведчиков было приобретение ими сделанных с воздуха фотоснимков военных баз США в Японии, мест дислокации японских сил самообороны и их военных аэродромов. Все эти сведения, переданные нелегалам надежным источником, получили самую высокую оценку Центра, ибо в ту пору у Москвы не было ясного представления о военных программах Токио и о степени их угрозы Советскому Союзу.

Бывали и другие случаи, когда разведчики получали крайне важную документальную информацию, насчитывавшую не один десяток страниц. Документы срочно фотографировались и в непроявленной пленке передавались связнику Центра. Позже Бир вспоминала, как ее муж заболел, а ей пришлось поздно ночью встречаться со связником в районе императорского парка. Было темно, идти туда было страшно, к тому же на встречу пришлось добираться пешком.

По дороге к месту встречи Бир беспокоил лишь один вопрос: что делать с материалом, если случится что-то непредвиденное? Например, остановит полиция и проверит документы. Однако все прошло благополучно: слежки за собой Бир не обнаружила, связник прибыл на место встречи в точно назначенное время. Он забрал документы и поблагодарил разведчиков за успешно выполненное задание.

За все время пребывания в Японии Бир и Халеф лишь один раз были в отпуске на Родине. Это путешествие до Москвы заняло немало времени. Чтобы сбить спецслужбы противника со следа, разведчики туристами выехали в Европу, посетили достопримечательности Франции, Испании, Италии, Швейцарии… Поскольку жители Японии являются мировыми лидерами в области туризма и любят колесить по всему свету, подобная поездка разведчиков-нелегалов не привлекла внимания спецслужб. В Советский Союз они прибыли тайно, через нейтральную страну. А из Москвы в родной Ашхабад летели уже вполне легально, с советскими документами.

Разведчикам показалось, что отпуск пролетел, как один день. В Японию они добирались снова через Западную Европу. Потом долго рассказывали знакомым и друзьям о красотах Венеции, соборах Рима, достопримечательностях «столицы мира» Парижа…

Снова началась повседневная кропотливая работа. Даже дома, оставшись наедине, они не могли расслабиться и вспомнить о Москве. И в домашней обстановке разведчики-нелегалы разговаривали только по-уйгурски.

«Однажды мы пошли в кино на советский фильм, — вспоминала позже Ирина Каримовна. — Только в середине фильма я заметила, что, прекрасно понимая русскую речь, все же добросовестно читаю титры на японском языке и по этим титрам воспринимаю его».

Хотя слежки за разведчиками не отмечалось, они постоянно были начеку. Однажды в поездке по Японии они остановились в гостинице и решили провести небольшой эксперимент. Поставили телефонный аппарат на диван и как бы случайно закрыли его подушкой. Через некоторое время в дверь номера вежливо постучали, вошел молодой человек, представился телефонистом и, извинившись, сказал, что хочет проверить, как работает телефонный аппарат.

Напряженная работа сказалась на здоровье Бир. И вот после длительного пребывания в стране цветущих хризантем разведчики наконец получили долгожданную телеграмму из Центра, в которой сообщалось о том, что вскоре они могут возвратиться на Родину.

Путь супругов в Москву вновь лежал через Европу. Бир и Халеф уезжали тихо, с одним чемоданом. Для знакомых это была обычная деловая поездка, связанная с делами их торгового дома. Жарким летом 1966 года в московском аэропорту «Шереметьево» их встречал представитель нелегальной разведки, который поздравил супругов с успешным завершением служебной командировки.

В 1967 году майор Алимова вышла в отставку. Ее муж Хамзин Шамиль Абдуллазянович еще неоднократно выезжал в служебные загранкомандировки для выполнения специальных заданий Центра, в том числе по восстановлению связи с ценными источниками в странах со сложной оперативной обстановкой. От него в Центр поступала важнейшая информация о создании в странах НАТО «оружия первого удара». Он также получил сведения о секретных работах по созданию атомного оружия в тех странах, которые его не имели. В общей сложности Ш.А. Хамзин провел на нелегальной работе в различных странах более двадцати лет. В 1980 году он вышел в отставку в звании полковника. В 1991 году скончался.

За успешное выполнение специальных заданий майор Алимова была награждена орденами Отечественной войны 2-й степени и Красной Звезды, медалью «За боевые заслуги». Ее муж полковник Хамзин — орденами Красного Знамени и Трудового Красного Знамени, а также медалью «За боевые заслуги».

В ходе одной из бесед с генералом В.Г. Павловым, бывшим одно время ее непосредственным начальником в Центре, Ирина Каримовна подчеркивала:

«Я всю жизнь играла очень трудную роль, только без дубляжа и суфлеров. Ошибиться было нельзя — за нами стояла огромная страна, которая не должна была пострадать из-за наших срывов.

Мы с Халефом самозабвенно отдавались своей работе разведчиков. Что касается трудностей и нервного напряжения, то их было много. Но ведь и в любой другой профессии их, своих трудностей, хоть отбавляй.

И сейчас я могу с уверенностью сказать, что если бы пришлось жить заново, я снова избрала бы прежний путь».

Выйдя в отставку, Ирина Каримовна не прекращает активной общественной работы. Она встречается с молодыми разведчиками, журналистами, писателями. Недавно разведчик-нелегал Ирина Алимова стала героем документального телевизионного фильма «Голоса из безмолвия», в котором поделилась своими воспоминаниями о работе в Японии.