Одиннадцатая могила в лунном свете

Глава 1

В кабинете психиатра я валялась на диванчике (который назвала Александром Скарсгардом, как только мои глаза узрели мощные изгибы и широкую спинку) и все время думала о том, надо ли сказать доктору Мэйфилд, что у нее по потолку ползает мертвый ребенок. Наверное, все-таки не надо.

Она скрестила ноги (доктор, а не ребенок, потому что он был мужского пола) и изобразила отрепетированную улыбку:

— И поэтому вы пришли ко мне?

Я тут же села, напрочь офонарев.

— Нет, конечно! Вся эта хрень со злобной мачехой осталась в прошлом. Просто я подумала, что раз уж я здесь, то должна полностью открыться, и все такое. Ну типа, чтобы вы знали, что у меня была злая мачеха.

— Была?

— Она умерла.

— Соболезную.

— Не стоит. Тогда в ней сидел уродский демон.

— Понимаю.

— Хотя нет. По поводу уродского я погорячилась. Так выглядела сама мачеха. Демон был, в общем-то, посимпатичнее.

— Ясно.

— Нет, серьезно. Мачеха на вид была просто ужас.

— Может быть, вернемся к тому, что вы ангел смерти? — Доктор Мэйфилд сдвинула к переносице очки. Хорошо хоть этот аккуратненький маленький нос был ее, а не чей-то еще.

— А, ну да. — Я снова расслабилась и упала в объятия Александра. — С этим я вроде как разобралась. Беспокоит меня божественная составляющая.

— Божественная составляющая, — повторила доктор Мэйфилд и наклонилась что-то записать в блокноте.

Честно говоря, она была красавицей. Темные волосы, огромные карие глаза, полные губы. А еще она была совсем молоденькой. Слишком молодой, чтобы меня анализировать. Ну серьезно, сколько жизненного опыта она успела накопить?

— Она самая. С тех пор, как я узнала, что я бог, я слегка в растерянности. По-моему, у меня один из этих… как их там… личностных кризисов.

— То есть вы — бог?

— Минуточку! А у слова «кризис» есть множественное число?

Док не ответила, и я глянула на нее.

Она перестала писать и опять смотрела на меня с умеренным любопытством, слегка сдобренным подозрительностью. А все потому, что пыталась понять, не играю ли я с ней в игры. Я говорила правду, но доктора Мэйфилд можно понять. Наверняка с манией величия она сталкивалась каждый день. И всякий раз ей приходилось разбираться, с кем она имеет дело — с настоящими психами или мошенниками.

Доктор Мэйфилд продолжала молчать, поэтому тишину нарушила я:

— Простите, о чем вы спрашивали?

— Вы — бог?

— Ага, вспомнила. В общем, ответ — да, но придется процитировать фразу из популярной киношки[1]: я просто бог, а не Господь Бог. — Я ухмыльнулась. Билл Мюррей просто бомба. — Разве я забыла об этом упомянуть?

— То есть вы все-таки не ангел смерти?

— Нет-нет! Я и он тоже, точнее даже мрачный жнец. Сама напросилась. Типа того. В общем, долго рассказывать. Короче говоря, я тут подумала… Может, вы меня загипнотизируете? Дадите, так сказать, полный доступ к воспоминаниям о том, что было до моего рождения, чтобы мне опять не пришлось шагать по жизни вслепую.

— Вслепую?

— Ну да. Потому я и пришла. Моя сестра отказывается подвергать меня регрессивной терапии, вот я и…

— А кто ваша сестра?

— Доктор Джемма Дэвидсон. Слышали?

Наверняка сообщество мозгоправов не такое уж обширное. А значит, доктор Мэйфилд вполне могла знать мою сестру.

— Доктор Дэвидсон ваша сестра?

— А что? Это может как-то помешать?

— Мне — нет.

— Вот и славненько. — Я нетерпеливо потерла руки. — В общем, вы же знаете, как это бывает: идешь себе по жизни, помнишь каждую мелочь с того самого момента, как родилась…

— Вы помните, как появились на свет?

— … и вдруг кто-то говорит: «А помнишь, как мы сожгли себе брови, когда загорелся боулинг?». Поначалу ты ничего подобного не помнишь, а потом задумываешься, и воспоминание о том, как ты сожгла себе брови в боулинге, возвращается само по себе.

Доктор Мэйфилд поморгала и с трудом выдавила:

— Бывает.

— Вот у меня такая же фигня. Я помню, как была богом, но помню далеко не все. Как будто кто-то взял и стер из моей памяти целые куски моей же божественной жизни.

— Божественной жизни, говорите?

— Ну да. Перед тем, как я стала человеком. По-моему, у меня какой-то сбой в системе.

— Полагаю, это возможно.

— Я к тому, что, может быть, я уже в курсе, как одолеть злобного бога, который шастает по этому миру, а даже не осознаю этого.

— Злобного бога?

— Злобнющего.

— И он шастает по этому миру?

— Ага. И поверьте мне, лучше бы его здесь не было. Он крайне серьезно относится к своей фишке сеять смерть и разруху. И у него нет ни малейшего уважения к человеческой жизни. Прямо-таки полный ноль уважения.

— Мгм, — кивнула доктор Мэйфилд и опять принялась что-то записывать.

— Ноль, — повторила я убедительности ради и сложила пальцы в кружок.

А потом стала ждать. Записывать доку пришлось немало. К тому моменту, как она вполне могла написать целый роман, я решила прервать затянувшуюся паузу.

— А знаете, это даже забавно. Мой муж говорил, что идти сюда бесполезно.

Положив ручку на блокнот, доктор внимательно посмотрела на меня:

— Расскажите о нем.

— О муже?

— Да. — Ее голос звучал очень успокаивающе. Как музыка в лифте. Или как летний дождь. Или как дарвоцет[2]. — Какие у вас с ним отношения?

— А сколько у нас времени? — фыркнула я и рассмеялась.

Мой муж, он же Рейес Александр Фэрроу, шутку не оценил. Что ж, такое случается. Я почувствовала его раньше, чем увидела. Жар прошел по коже и проник глубже. Впитался в одежду и волосы и даже согрел прохладное золотое кольцо у меня на пальце.

Когда тьма и дым промчались мимо меня, Рейес на мгновение задержался, чтобы шепнуть мне на ухо что-то ласковое. В шуме собственной крови я едва его расслышала. Но из-за слов вся нижняя половина тела содрогнулась от нетерпения. Потом он продолжил свое путешествие и материализовался в углу с другой стороны комнаты, где стал наблюдать за происходящим, так сказать, издалека.

— Шучу, конечно, — проговорила я, глядя в поразительные глаза, которые мерцали даже в тусклом свете. — Он у меня обалденный. И он оттуда… ну, снизу.

— Из Австралии?

— Из ада.

Глаза Рейеса сузились, но если это и была какая-то угроза, ее напрочь развеяла играющая на красивых губах ухмылочка. Сложив руки на широкой груди, Рейес прислонился спиной к стене и стал за мной наблюдать. В последнее время он частенько этим грешит. Появляется из ниоткуда узнать, как у меня дела. Может быть, все это как-то связано с тем, что я развязала войну не с одним богом, а сразу с двумя. С плохим и хорошим. С тем самым, который Большая Шишка Сверху.

Я решила изо всех сил не обращать на мужа внимания. В конце концов, меня принесло сюда по делу. И если я не в состоянии сфокусироваться на задаче, когда меня отвлекает нечто самое восхитительное по эту сторону туманности «Факел», то я не лучше любого сыщика по найму. Хотя… минуточку! Я и есть сыщик по найму. То бишь частный детектив. И этим объясняется то, чем я сейчас занимаюсь. А еще так у меня есть возможность оплачивать счета. Периодически.

— Что ж, вернемся к вашему мужу. О том, что он из ада, вы упомянули в метафорическом смысле?

Я повернулась к доку:

— Нет-нет! В очень даже буквальном. Технически он тоже бог, но его подставили два других бога (одного я уже засунула в адское измерение, а второго как раз пытаюсь изловить и попутно, если получится, капитально покалечить) и преподнесли Люциферу, который из энергии этого бога создал себе сына.

Доктор Мэйфилд нахмурилась, словно пыталась представить себе все это в картинках.

— Иными словами, надо взять энергию неумолимого бога, — для демонстрации я подняла указательный палец, — засунуть ее в адское пламя и самородную серу, — свободной рукой я изобразила огонь, пошевелив пальцами, куда засунула уже упомянутый указательный, — добавить чуточку греха, — я сделала вид, будто всыпаю в варево щепотку специй, — пять минут помешать, и вуаля! — Я растопырила все пальцы, словно только что сотворила магический трюк. — Рейазиэль во всей своей красе.

Рейес уставился на меня мрачным взглядом, и я с трудом сдержалась, чтобы не захихикать. Кому понравится, когда всю суть твоего существования сводят к банальному рецепту со списком ингредиентов?

— Рейазиэль? — переспросила доктор Мэйфилд.

Я тут же повернулась к ней:

— Прошу прощения. Я говорю о муже — Рейесе Фэрроу. Видите ли, я привыкла к тому, что сложно объяснять подробности моей не самой обыкновенной жизни незнакомым людям. А у нас с вами все идет не так уж плохо. Итак, давайте подытожим. Я родилась ангелом смерти — это раз. Я все еще знакомилась со своими способностями, когда узнала, что когда-то была богом в другом мире, — это два. Я замужем за сыном Сатаны, он же Рейес Александр Фэрроу, и он же бог, как мы недавно выяснили, хотя в этом нет его вины, — три. Моя мачеха была редкостной гадиной — четыре. Не знаю почему, но сейчас это кажется важной деталью истории. А еще остался один злобный божок, сговорившийся с папашей Рейеса и жаждущий убить нашу дочь, которую нам пришлось отдать ради спасения ее жизни. — Я широко улыбнулась доку, скрывая острую боль в груди от одной только мысли, что ради безопасности дочери нам пришлось ее отдать, чтобы я не привела к ней врагов. Чтобы у нее был хотя бы намек на надежду выжить. — Говорю же, все идет не так уж плохо.

В какой-то момент мне показалось, что доктор Мэйфилд вот-вот начнет искать в моих словах подвох, поэтому я подняла руку, чтобы ее опередить:

— Знаю, что вы сейчас скажете. И да, соглашусь: тот факт, что Рейес, кроме всего прочего, сын Сатаны, превращает его в весьма сомнительную личность. — Я ему улыбнулась и продолжила: — Но изначально он был богом. И не каким-то там, а младшим братом Иеговы. Мне нравится думать, что добрая часть его личности намного сильнее злой, которую создали в пламени греха и воспитывали демоны ада. Хотя, — я придвинулась к краю дивана, — как только вы его увидите, первое, о чем вы подумаете, будет плотно связано с грехом и пламенем. Если вы понимаете, о чем я. — Я заговорщицки подмигнула доку, но она лишь молча пялилась на меня в ответ, поэтому пришлось добавить: — Он невозможно привлекательный.

Пряча улыбку, Рейес опустил голову, а доктор Мэйфилд взялась писать продолжение романа.

— Классная футболка, — сказал Рейес. Видимо, мне, потому что, судя по всему, больше никто его здесь не слышал.

На мне была футболка с надписью «Люблю, когда психиатр играет с моими шариками и роликами», которую я надела вместо пижамки со словами «Прошу пардона, если оговариваюсь по Фрейду удобства ради». Ехать на сеанс к мозгоправу в пижаме было как-то не комильфо. Я же все-таки профессионал. К тому же, успела испачкать пижаму горчицей, поэтому пришлось переодеться.

Пацан на потолке перестал ползать и с отвисшей челюстью уставился на моего благоверного, который управлял ситуацией прямо из угла. Такое часто случается, когда Рейес рядом.

Я пришпилила его к месту сердитым взглядом. Я же, елки-палки, на задании!

— Нам нужно поговорить, — сказал благоверный.

Вот блин! Ни один приятный разговор не начинается со слов «Нам нужно поговорить». Одними губами я ответила «Потом» и жестом попыталась прогнать Рейеса, пока док делала последние записи в блокноте. Рейес тихо рассмеялся, и на долю секунды доктор Мэйфилд словно растерялась и оглянулась за плечо. Игриво подмигнув, Рейес дематериализовался и опять оставил меня наедине с психиатром. Я же была уверена, что одним своим присутствием в кабинете он нарушил с десяток законов об охране и страховании здоровья.

— Вы что-нибудь слышали? — спросила доктор Мэйфилд.

— Кроме громогласных и разрушительных последствий, которые ждут всех нас, если я не пойму, как справиться со злобным богом, и он таки выполнит свою миссию?

— Да.

— Если бы я только могла как-то вернуть себе воспоминания… Я точно знаю, что у меня в голове кроется что-то важное. Что-то, что подскажет, как справиться с богом. Как будто прямо на языке вертится, только если говорить о мозгах.

— Что ж, продолжим. Почему ваша сестра отказывается от регрессивной терапии? Разумеется, за исключением очевидных причин.

— Ну-у, вся эта этическая лабуда по поводу того, что она моя сестра, и все такое. А еще она боится, что воспоминания пробудят во мне всякие стремные силы, и я сотру Альбукерке с лица земли. Что само по себе полная чушь. — Я фыркнула и закатила глаза. — Сейчас я целиком и полностью контролирую свои силы.

Док опять что-то записала в блокноте.

— То есть большую часть времени, — добавила я.

Она продолжала писать.

— А инцидент с «Тако Хат Лампи», по-моему, не считается. Местечко давно глаза мозолило. Народ мне спасибо должен сказать.

Доктор Мэйфилд снова посмотрела на меня:

— «Тако Хат Лампи»? Это были вы?

Блин. Я и забыла, что этот случай до сих пор расследуют.

— Пф-ф! Нет.

Слава Братцу Рейеса, «Лампи» в тот день был закрыт за какие-то нарушения, поэтому никто не пострадал.

— Ясно. — Док захлопнула блокнот. — Ничем больше не желаете поделиться? Может быть, мне нужно знать что-нибудь еще?

Я задумчиво покачала головой:

— Нет. Вроде бы. Если не считать того, что я собираюсь захватить мир.

— Весь? Целиком?

— Точнее собираюсь попытаться захватить мир.

— По-вашему, вы готовы к мировому господству?

Я неуверенно пожала плечами:

— Уже на занятия по менеджменту записалась.

— Это хорошо.

Опять открыв блокнот, док нацарапала еще пару каких-то идей.

— Я сказала об этом Иегове. Точнее передала через архангела Михаила, само собой.

— О том, что собираетесь править миром?

В ее устах это прозвучало, как жуткая глупость, вот только пути назад уже не было.

— Ага.

— И как Он это воспринял?

— Не очень хорошо, но вы же не знаете, что Он учудил! Создал целое адское измерение, чтобы запереть там моего мужа и выбросить ключ. Правда, тогда мы не были женаты. Это случилось тысячи лет назад.

Едва я выложила Михаилу свои планы, Бог послал легионы своих любимчиков следить за каждым моим шагом. Мне они сильно напоминали небесную версию Секретной службы. Я высказала угрозу, и, по какой-то только им известной причине, они отнеслись к моим словам крайне серьезно. Но почему? Я же тогда злилась. Да, пусть я всерьез выплюнула весь этот бред, но с чего вдруг они мне поверили? Разве что действительно считали меня огромной угрозой.

О да, черт возьми!

— Значит, Бог с вами разговаривает? — выдернула меня обратно в реальность док.

— Не напрямую.

— Ну да, через архангела Михаила.

Она записала каждое слово.

— Точно. Это как-то слегка по старинке, если хотите знать мое мнение. Что, блин, случилось с современными технологиями? И кстати, я думала, психиатры просто слушают своих пациентов. У вас так чернила закончатся, барышня, — нервно усмехнулась я.

Доктор Мэйфилд терпеливо улыбнулась:

— У меня в столе есть запасные ручки.

— Класс.

— Итак, Бог расстроился, потому что вы угрожали отвоевать у Него мир.

— Так говорят, ага.

— Вы волнуетесь?

— Да как-то не очень.

— Что ж, это честно. Давайте вернемся к силам. Что вы планируете с ними делать?

— Простите?

— Как вы планируете распоряжаться своими силами? Наверняка ведь собираетесь пользоваться ими во благо?

Возникло подозрение, что она надо мной посмеивается. Что ж, я всегда не против подыграть, поэтому драматично распластала на лице ладонь.

— На меня так много всего навалилось! Я так много могу сделать! Могу излечить рак, положить конец мировому голоду, прекратить войны и забабахать мир во всем мире.

— Что же вас останавливает?

Я медленно опустила руку.

— Ну, я все еще пытаются во всем разобраться. Я сказала, что могу все это сделать, но не говорила, что знаю как.

— Наверняка все не так просто.

— Это да. А еще, видимо, поэтому сюда и притащились ангелы. Не прямо в этот кабинет, а вообще. Они за мной наблюдают, следят за каждым шагом. Наверное, Бог не хочет, чтобы я всем этим занималась.

— Почему бы Ему всего этого не хотеть?

— Вся фишка в автономии. — Док приподняла брови, и я объяснила: — Такой был уговор после фиаско Адама и Евы. Еву, кстати, подставили. Бог дал людям полную автономию. Земля принадлежит нам, и только нам решать, помогать своим собратьям или всячески им вредить. Мы вроде как должны сами себя лечить, творить добро, и все такое. Не важно, какой религии и взглядов вы придерживаетесь, урок всегда один: надо быть добрым. — Так и подмывало добавить кое-что еще, и я все-таки не сдержалась: — И так до посинения.

Черт, как же фигово мне дается борьба с самой собой! Да и вообще во всяких стычках я полный отстой.

— Хороший урок, — заметила доктор Мэйфилд, бросив на меня короткий взгляд, и через секунду опять принялась за писанину.

— Ага. Но мне надо сказать вам кое-что еще.

— Внимательно слушаю.

Глубоко вздохнув, я выложила все как на духу:

— Регрессивная терапия — это вторая причина моего к вам визита.

— А первая какая?

Я свесила ноги с мистера Скарсгарда и села, чтобы посмотреть доку в глаза. Точнее ей в волосы. Короче говоря, мне хотелось увидеть ее реакцию, потому что эмоции ее я не чувствовала.

— Доктор Мэйфилд…

— М-м? — отозвалась она, не поднимая головы.

Откашлявшись, я собрала волю в кулак. Я должна была это сделать. Доктору Мэйфилд нужно знать правду. Принять, как говорится в молитве, то, что она не в силах изменить.

Не тратя больше времени даром, я мягко проговорила:

— Мне очень жаль вам это говорить, но вы умерли два года назад.

Она продолжала писать.

— Понятно. И вы меня видите?

— Ну да. Я же…

— Ангел смерти. А еще вы бог.

Ничего себе! Я откинулась на спинку Александра. Док восприняла новости очень даже хорошо. Или не поверила ни единому слову.

Точно, блин. Не поверила.

Пока она писала, я прикусила нижнюю губу. Вот только с умением молчать у меня хреново.

— В общем, меня нанял новый арендатор этого офиса. С ним происходили всякие странности. Ну, как обычно. Он ощущал холодные места, журналы двигались с одного края стола на другой, падали со стен фотки…

— Понимаю. Значит, он нанял вас потому, что считает, будто здесь привидения.

— Не совсем. На самом деле он считает, что хозяин здания хочет вынудить его разорвать договор об аренде и использовать этот офис для нового и более сочного дельца. А это само по себе бред, потому что местечко совершенно не подходит для того, чтобы устраивать тут кафешку со свежевыжатыми соками. Мой наниматель уверен, что хозяин пытается его запугать до чертиков и заставить от страха бежать куда глаза глядят. Короче говоря, он считает, что над ним издеваются.

— И вы с этим не согласны?

— На все сто.

— Думаете, здесь действительно есть привидения?

— Да. Должна признаться, поначалу я считала, что дело в вас.

— Естественно.

— Потому что вы умерли, и все такое.

— Но потом передумали?

На меня док так и не посмотрела.

— Да. Теперь я думаю, что дело в пацане, который ползает по потолку.

Доктор Мэйфилд перестала писать, но верить мне явно не хотела. Я видела это по ее лицу. Наконец она подняла голову и долго-долго смотрела на меня. Наверное, решала, стоит ли подпитывать мои галлюцинации тем, чтобы глянуть вверх. Прошла целая вечность, за время которой я успела переключиться на размышления о происхождении зефира. Ну серьезно, какой гений додумался до такого деликатеса? В конце концов док медленно подняла голову и посмотрела на потолок.

Слава богу, оглушительный визг слышала только я. Док выронила ручку и блокнот, упала на пол и поползла к стене. В юбке-карандаше и на шпильках. Я была впечатлена.

В защиту дока, ребенок с потолка сильно смахивал на черно-белую девочку, которая в одном ужастике выползала из телевизора. Я как-то смотрела этот фильм буквально перед тем, как у меня в спальне нарисовался мертвец и потребовал рассказать его жене, где лежат документы на страховку. Только этот ребенок был не девочкой, а мальчиком. На вид лет десяти, с длинными черными волосами и в блестящей черной накидке. Странноватая одежонка для мальчика его возраста. Плюс она нисколько не подсказывала, из какого он века.

С выражением ужаса на лице доктор забилась в угол. Смотреть на нее было грустно, но и почему-то до странности забавно.

— Доктор Мэйфилд, — успокаивающим тоном начала я, подходя ближе с протянутыми руками, — все в порядке. Он абсолютно безобидный.

Само собой, как только я это сказала, мелкий засранец спрыгнул мне на плечо и впился зубами в шею.