Одиночество жреца богини Лу

Глава 11. Ничего личного

— Да он не дипломат, а сын…!

Бренард бушевал уже полчаса, и бушевал серьезно, со вкусом, толком, знанием дела. Мы же с Орвистом тихонечко сидели на диване и слушали, как старший де Гранж поносит посла Республики и всю его родню. Старались при этом не шевелиться, потому что граф был сейчас, что тот велоцираптор — реагировал на движение.

Так что мы не особо дергались и внимательно слушали, как Бренард отводит душу, хотя в какой-то момент это и стало утомлять.

— Да сколько можно! Постоянно! На всех собраниях! Республика то! Республика это! С Кваттом еще о чем-то речи ведет, гонгорцев подзуживает, что «у нас и Клерии, конечно, есть все причины игнорировать ваше мнение»! Да как он смеет вообще! Нет у них никакого права после войны вообще говорить «Мы»! Нет права! Жирные, тупые свиньи в своих разукрашенных халатах!

Наше посольство длилось уже достаточно долго — приближался первый месяц лета — и Бренард полной грудью, как говорится, вдохнул дипломатической работы.

Посол Бренна — торговец высшей гильдии, четырежды сенатор, потомственный в восьмом поколении купец и прочее и прочее, уважаемый Краман — вел свою игру, абсолютно не считаясь с мнением Бренарда.

Формально, Клерия и Республика все еще на бумаге были союзниками, по факту же, последние пять лет отношения между нами стабильно разваливались, так что ни у кого в здравом уме назвать эти два государства закадычными друзьями язык не повернется. Однако одно дело — здравый ум, а другое — реальная политика. Публичного отказа от альянса между Клерией и Республикой пока не было, поэтому Краман лихо выдавал все свои мысли и доводы, которые он транслировал тут, опираясь на указания сената Бренна, как мнение сразу двух правительств. Тем более, до Бренна тут было рукой подать — даже голуби временами долетали, когда как мы с Пите могли поддерживать связь очень обрывочно, в лучшем случае, два-три сообщения в год.

— Сколько раз мне уже приходилось краснеть, оправдываться, решать проблемы из-за этого жирного ублюдка! Все! Хватит! Антон!

Я уже был мыслями где-то вне этой комнаты, поэтому обращение ко мне Бренарда застало врасплох.

— А?..

— Я говорю, что мы в заднице! Что говорят наследники Великого Арха? Они понимают, что это все козни Бренна?!

— Граф, конечно понимают! Я же говорил вам о своей беседе с Арваном…

— Беседа-беседой! Донес ли он эту информацию до своего отца?! До прочих архов?! Вы там секретничать могли о чем угодно в этой своей беседке! Потому что как на меня садятся знатные — так ничего он никому не сказал! Потрепались — разбежались! Все! Никакого результата!

В целом, гнев Бренарда был понятен. Клерия выставлялась не в лучшем свете: посол Бренна буквально торпедировал все достигаемые Бренардом договоренности, перетягивая одеяло на себя. Тут я мог понять, чем занимается сенат, это понимал и де Гранж.

— Я думаю, все осознают, чем занимается сейчас посланник Республики… Если мы откажемся от них в пользу Ламхитана, то они останутся в окружении. И тот же Ламхитан может начать войну за южную оконечность Республики. А там две судоходные реки, строительный лес — не корабельный, но все же… Я пообщался с местными, они говорят, раньше Ламхитан простирался дальше на север, вплоть до реки Колимпа, а то и глубже, до Тиренаи…

— Границы установились сотни лет назад, Антон, ты мог не знать, но Ламхитан всегда расширялся только на запад — отодвинуть границу от Парты за счет территорий Короны. Получить прямой доступ к Тракту.

Я согласно кивнул в ответ на замечание Бренарда.

— Но если так подумать, то все государства бывшей Империи, плюс Ламхитан и Корона могут просто разделить между собой Бренн…

— Что ты имеешь в виду? — глаза Бренарда сузились, граф внимательно слушал.

На самом деле, я давно размышлял на тему того, как единственному эгалитарно-олигархическому строю на всей Таллерии удавалось выживать так долго — сотни лет. Ответы крылись в картах и старых договоренностях.

Стабильность Бренна зависела от трех факторов: сдерживание Паринии и Ламии на севере. Для этого у Совета была Клерия, которая нависала с северо-запада над своими соседями. Второе — вековая вражда Ламхитана и Нельской Короны, которые постоянно выясняли между собой отношения в приграничных войнах. Даже сейчас, в мирное время, происходили стычки: с Токонской Империей торговал Ламхитан исключительно морем, как и с Батондокией и Сархозаном, хотя отношения во всем регионе были натянутые. Самые сильные трения касались «клина», который ламхитанцы захватили около пятидесяти лет назад и провели за него уже минимум пяток войн — на самом севере страны, недалеко от Бренна. Республика постоянно вступала в войну то с одной, то с другой стороны, являясь «третьей силой», которая не позволяла окончательно закрепить успех одного из государств, поддерживая региональную напряженность. Такой себе медленно тлеющий локальный конфликт.

И третье, самое важное — выход к Восточному Хребту.

Формально, большая часть хребта принадлежала Короне и Паринии, но, фактически, открытый доступ был только к предгорьям. Что творилось на самом хребте — для всех тайна. Уже многие десятилетия ходили слухи, что Бренн отправляет в горы экспедиции, где вахтовым методом, на никому неизвестных шахтах добываются драгоценные камни, горный хрусталь. В предгорьях, что были на территориях Бренна, были богатые жилы золота, серебра, меди, железная руда. Все это делало Республику самодостаточной как в монетарной политике, так и в плане стратегических тут металлов.

Так вот, если Бренн сейчас потеряет Клерию, то весь этот карточный домик может рассыпаться. Кай Фотен — молодой, но уже битый, а значит злопамятный король. Если побережется, то проживет долго и сенат с его выходками он не простит. Они, эти выходки, стоили ему двух городов. Так что если кто-то решит пощупать Бренн, та же Ламия, то на этот раз Клерийский Престол будет только наблюдать со стороны. А я бы на месте Кая еще и пару секретных актов с паринийцами подписал на тему военной помощи, например, арендованными кораблями или скотиной. Лошади нужны всегда. Да и с Бландом у нас были самые тесные отношения из всех стран.

Отказ Клерии от союза с Бренном автоматически развязывает руки Ламхитану. Вечные конфликты с Короной — это хорошо, но если будет вариант откусить значительную часть территорий, которые ранее принадлежали Ламхитану… Это не только новые рабы для плантаций в основной части страны — это новые торговые пути по рекам, новые ресурсы и, что важнее всего для Ламхитана — большое количество леса, который приходилось закупать у того же Бренна или еще севернее — Паринии. Из Клерии не возили даже корабельный лес, сразу заказывая готовые корабли. Выходило быстрее и даже чуть дешевле.

И если кто-то может подумать, что в момент войны с Бренном Корона ударит по Ламхитану — он глупец. Ведь вместо бесцельной идеологической войны за очередной десяток километров границы можно одним ударом отсечь Бреннскую Республику от Хребта и взять под контроль богатые металлами предгорья с уже готовой инфраструктурой по разработке и добыче. Ламия, которая имела границу примерно в том же регионе, противиться не будет, а, скорее, даже поможет — ведь именно Бренн нависал над самым маленьким государством востока столько столетий, и именно Ламия получала «по зубам», если Париния в очередной раз затевала войну на севере.

Эти мысли я и изложил Бренарду.

— Антон, знаешь, тут ничего нового для нас нет. Но этот план очень маловероятен. Слишком много «но», слишком многие правители должны поступить «правильно», чтобы Бренн на самом деле пал. Да и выгодно ли всем нам это?

Я только пожал плечами.

— А зачем региону Бренн? Токонцы и гонгорцы всегда были угрозой для разрозненного востока, а сейчас еще и Кватт зашевелился, который всегда был, вроде как, и не при делах. Я же видел, как их посол общается с имперской делегацией. Все может быть очень и очень печально. Территории Бренна будут со временем поделены. Ламхитан усилится и с Короной установится паритет, север будет уравновешивать союз с Клерией и, возможно, Бландом. Пока будут «переварены» территории Республики, пройдет ни один десяток лет, на самом деле, а сама республика сожмется до карликового государства, прижатого к побережью, полностью зависимого от соседей. Всем выгодно.

— Кроме Республики, — вставил слово Орвист.

— Да, кроме Республики, — согласился я.

Тут все было очевидно — Бренарду надо как-то сбросить с шеи этот якорь, но без прямого приказа короля о разрыве союза заявлять было нельзя. Такие слова вообще должны исходить напрямую из Пите. Вопрос в том, что на такой шаг Кай решится, только когда Сания сядет рядом с ним на престол и будут подписаны первые договоры с Ламхитаном о торговле, взаимопомощи и военном деле. В этом наш король был осторожен и методичен, потому что оскорбленные республиканцы, чем черт не шутит, могут и подбить соседей Клерии на новую войну, а в казне зияла черная дыра. Клерия просто падет и получит судьбу, которую в регионе готовили Бренну.

— Давайте устроим ужин, — сказал я внезапно даже для себя.

— Для кого?

— Для нас и посланников Республики, само собой. А то мы как-то стали забывать, зачем Кай послал меня вместе с вами.

— Плохая затея, — сказал Бренард.

— От чего же?

— У Бренна везде есть свои уши. Я не думаю, что твоя «тайна» для них — тайна. А шаринские амулеты только приведут к тому, что мы встанем на пороге войны.

Хм. А вот об этом я не подумал.

Я вообще боялся пользоваться в Ламхитане своей ментальной магией, просто слушая окружающий фон. А вот прямое вмешательство — это уже опасно. Если у Верховного Арха были свои рабы-менталисты, то мою потенциальную закрытость можно было бы объяснить тем, что я отмечен Палом. Мои же спутники не особо думали о том, что с ними в посольство отправился маг разума, так что тут тоже ничего не выведать.

Ни к чему так и не пришли, точнее, приняли решение, что Бренард будет стараться действовать кулуарно, как это делал сам посол Краман, при этом скупо кивая на всю ту бредятину, что нес посланник Бренна на официальных встречах.

Однако, посольство не ограничивалось одной лишь политикой, были и вопросы торговли, и тут у нас все было намного лучше. Активно участвовал в налаживании связей как сам Бренард, так и мы с Орвистом. Моя демонстрация наливки во время танцев привела к тому, что уже через несколько дней желание встретиться со мной изъявили некоторые видные арха-ты Парты, которые занимались как раз торговлей вином и, иногда, пивом. Вот бы им холодильник собрать! Как бы торговля пивом в жарком Ламхитане сразу в гору пошла! Всю бы Клерию хмелем засеяли, да в золоте бы купались…

Эх, мечты-мечты…

В целом, все встречи со знатными торговками прошли на «отлично». Я даже смог от своего имени подписать несколько предварительных соглашений, по которым, если я отгружу с какими-либо флотилиями свою продукцию, ее будут обязаны выкупить по заранее оговоренной стоимости в золоте. Причем от некоторых дам я получил и полную предоплату, фактически, реализовав очень редкий тут механизм фьючерсов. Обычно еще не произведенную продукцию тут не покупали, предпочитая рассчитываться за реальный товар живыми деньгами. Так что моя мошна потяжелела еще на две сотни золотых Амов — по курсу обмена это почти три сотни золотых Кло. Но больше деньгам я, конечно, радовался новым знакомствам и связям. Все же, иметь свои контакты в государстве, с которым собираешься торговать — это очень важно и серьезно. Сразу исчезает условный купец, который берет свою мзду за покупку товара и тебе просто надо найти достойного для такого задания курьера. А учитывая высокую стоимость моей продукции, с теми же настойками и спиртом в Ламхитан можно будет фрахтовать быстроходные корабли Бланда вместо крупных и пузатых торговых лоханок, которые забивались льном, хлопком, тканями и не понятно чем еще. Причем выгодно мне будет работать с вольными даже при условии частичной загрузки: оставшийся вес всегда можно загрузить железом или какой-нибудь питейной мелочевкой. Но на самом деле я очень ждал нашу очередную встречу с Санией в королевских мастерских, где работали последователи Софа при дворе.

Я уже говорил, что в Ламхитане я видел хорошее стекло, а вот зеркала тут были все еще полированные пластины железа и меди, хоть и очень качественные для подобного метода. Сегодня же мы с Санией и несколькими мастерами условились попробовать нанести на стекло серебро.

О том, как производятся зеркала, я знал только в теории и то, очень смутно. Суть, насколько я понял, в нанесении отражающего металлического слоя за одну из сторон стеклянного листа. Сами листы тут более-менее изготавливать научились, но были они кривоваты и как-то пузырчаты. Для зеркала же требовалась идеально гладкая поверхность, это я знал точно.

Так что последнюю неделю в мастерской отливали и собирали гладкий двухсторонний пресс. Процесс этот был небыстрый: мастерам приходилось пользоваться вместо уровня ниткой, шлифовать пластины пресса вручную — он был секционным, потому что выковать сразу лист никто бы не смог — все это сложно крепилось к базе…

Короче, это был ночной кошмар инженера, но он должен был помочь нам с растягиванием и выравниванием горячего стекла. Даже если ничего не выйдет с зеркалом, Ламхитан получит зачаток технологии производства ровного оконного стекла, которую Сания сможет перевезти в Клерию. А там я уж позабочусь, чтобы молодая королева смогла развернуться во всю мощь.

Правда, работать с принцессой было еще тем мучением. Насколько она была приятным светским собеседником или во время научного диспута, настолько капризной и непримиримой — во время работы. У молодой арха-ты все должно было быть идеально, с первого раза и желательно — еще вчера, что сводило с ума многих ее помощников, а у меня вызывало желание придушить невесту Кая Фотена. А всем окружающим сказать, что так оно и было. Уверен, ученое сообщество Парты меня только поддержит, потому что мастера при имени дочери Верховного Арха натурально вздрагивали. Ведь у каждого была своя история о том, как Сания ездила им по ушам и бросалась тяжелыми предметами.

— Антон! Барон Тинт!

Один из мастеров уже заметил мое появление в стекольной комнате — как тут называли стеклодувный цех — и помахал мне рукой. Так как мы тут занимались делом, то на чины было всем плевать.

На звук моего имени откуда-то из-за печи материализовалась и Сания, уже одетая в тяжелый кожаный фартук, чтобы не прожечь каплей стекла одежду и не получить ожог. Руки девушки были свободны от массивных варежек, которые защищали от жара руки, ведь в процессе она вовсю пользовалась магией огня. Конечно, огнеупорности ей это не добавляло, но вот помощь это была серьезная.

«Опять долбанная магия», — уныло подумал я, глядя, как Сания материализует поток чистой плазмы и прокаливает стеклянную заготовку. Они тут до нормальных тигельных печей так никогда и не дойдут, если будут плавить материалы исключительно при помощи магов огня или при формировании слитков из руды.

Несколько обученных рабов подхватили расплавленное стекло на специально сооруженную массивную трубку и стали выдувать цилиндр. Посовещавшись, мы решили, что лист будет проще всего получить именно из цилиндра, разрезав мягкое стекло вдоль и потом получившийся лист раскатать и выровнять под прессом.

Наносить материалы на части стекла уже тут пробовали и без меня, но неизменно получались чудовищные искажения — хоть в комнату смеха ставь такие «зеркала» — я же хотел добиться более-менее приемлемой картинки, ведь хорошие зеркала считались крайне статусной вещью. Так что основной проблемой было получить равномерный лист стекла, а дальше дело за расплавленным серебром, которое мы зальем поверх, прямо на пресс.

Выдували рабы цилиндр по форме — на этом настоял я — чтобы у нас получились более-менее равномерные по толщине стенки изначально. Стекло было крайне капризным материалом и достаточно быстро начинало остывать, моментально повышая свою вязкость, а экспериментировать неделями у нас не было ни времени, ни желания.

— Арха-та! Готово! — сказал красный от напряжения раб, который сейчас выдувал стекло в форму.

Я уже успел нацепить фартук и надеть перчатки, так что быстро подскочил к цилиндру вместе с одним из мастеров и при помощи рабов мы раскрыли горячую форму с красной от жара стеклянной «колбой» длиной почти в метр.

— Режь! — крикнул я на второго мастера, который стоял рядом с огромными железными ножницами.

Прямо по горячему, на весу, был сделан кривой надрез, после чего вся конструкция переброшена на лист пресса и выровнена специально подготовленными лопатками.

Все это время Сания чуть повышала для нас температуру стекла, чтобы оно не затвердело окончательно и у нас было время сделать задуманное. Конечно, было бы неплохо, если бы девушка просто расплавила песок в стекло прямо на прессе, но это были колоссальные энергозатраты даже для сильного мага, да и сам пресс, скорее всего, пострадал бы. Так что приходилось работать таким вот образом.

Сама принцесса выглядела сейчас не слишком хорошо: напряженная, от применения своих магических сил, немного бледная, с горящими красным огнем глазами. Сания прокачивала через себя потоки магических сил, направляя их на капризный материал под нашими руками и удерживая нужную температуру.

— Ну, думаю, можно опускать и зажимать, — вынес я вердикт, глядя на нашу работу.

Мы уже обрезали заранее заготовленными лезвиями бока листа по нужному нам размеру и сейчас на столе лежал лист стекла прямоугольной формы, чуть менее метра в высоту и сантиметров сорок в ширину.

— Ты уверен? Барон, уверен? Точно? Может еще поправим? — Сания опять была недовольна конечным результатом, я видел это по ее поджатым губам.

Мастера закатили глаза, а рабы вжали головы в плечи, полностью лишившись шей. Мне же было пофигу: и не таких капризных видели, я вообще с двумя богинями путешествовал почти год, и ничего, справился. А если справился с богинями, то одна принцесса мне точно по плечу.

— Уверен! Давайте! Зажимаем!

На стекло опустилась верхняя половина пресса, гладкая и ровная настолько, насколько это вообще было возможно сделать в короткие сроки, что у нас были.

Материал под давлением чуть деформировался, выжимая остатки. Главное, чтобы нигде не организовалось воздушного пузыря, но я надеялся, что мы все сделали правильно — оставили в центре чуть-чуть больше, чем по краям.

После поднятия пресса на нас со стола смотрел достаточно гладкий и уже почти остывший кусок стекла.

Вообще, удивительно, насколько непопулярен был этот материал в Таллерии. Рецептура изготовления стекла, как и способы, были просты до безобразия, но посуду тут делали либо из серебра — для знатных и зажиточных господ, либо из глины и дерева. О том, что стекло не вступает в реакцию с веществами, тут особо не знали или просто не задумывались. Так что у этого материала осталась совсем узкая ниша простеньких украшений, для которых чаще использовались цветные, а не прозрачные виды стекла, да и носили их простолюдинки, максимум — бедные горожанки. Чаще, бусы из стекла, делали для детей. Про витражи тут вообще не слышали.

— Уверен, что серебра хватит? — уже в сотый раз за последние дни спросила меня Сания.

Я решил, что слишком большой слой металла приведет к банальному разлому зеркала под собственным весом, так что настоял на том, что серебра мы будем использовать так мало, как сможем.

— Стекло может сломаться, так что надо пробовать на малых объемах.

Не мог же я ей сказать, что видел зеркала с напылением толщиной в волос — не поверит. Или поверит, что еще хуже, и начнет задавать ненужные вопросы.

Рабы знали свое дело и подхватили котелок с заранее расплавленным благородным металлом.

— Лейте медленно и немного, разгоняем по стеклу, чтобы равномерно и тонко. Никаких пузырьков! — скомандовал я.

Когда все было кончено, мы получили метровое, мутное, с имеющимися искажениями посередине, но вполне приличное зеркало. Уж точно лучше полированных медных пластин.

— Отвратительно! Оно кривое! Криво-о-о-е-е-е! — прокатился по мастерской капризный вой.

Сания бушевала потом еще несколько дней. Не убедили ее даже оценки купцов и знатных друзей, которые были готовы отдать за такое зеркало полтора его веса в серебре. Оно не было идеальным и все — точка. Мир рухнул, Соф от нас отвернулся и вообще, это все была затея косорукого барона Тинта. Кое-как, в течение недели принцесса сменила гнев на милость.

За это время я уже успел несколько раз встретиться с ее братом, порешать свои дела в Парте и даже сходить на один из посольских вечеров вместе с Бренардом — убедиться, что бреннский посол на самом деле был такой скотиной, как его описывал граф.

В своих оценках де Гранж был немного неточен: я бы назвал толстого посла скорее слизняком, чем скотиной. И не потому что он был постоянно потный в своем халате, а скорее, по повадкам. Двигался он медленно, и, казалось, с головы до ног сам по себе склизкий и липкий.

Близился день Лета — тут его называли днем Солнца — через неделю после которого мы должны были отплывать обратно в Клерию. С Санией, или без нее — просто заканчивался срок наших официальных полномочий. Кай Фотен рассудил, что если мы не справимся за один сезон, то не справимся и за год, ведь все было обговорено уже давно, тут решение было только за принцессой и ее родственниками.

В один из вечеров в мои покои завалился Арван — по-другому и не скажешь. Молодой мужчина был в приподнятом расположении духа и сразу же справился о том, осталась ли у меня вишневая настойка.

— Зашли выпить, арх? — лукаво спросил я, попутно отдавая коридорному слуге указания на тему фруктов и прочей закуски.

— Да, скорее нет, новостями поделиться.

— Что-то серьезное или так, по купеческим делам? Может семья Великого все же закажет у меня так полюбившейся наследнику рода напиток? Ваши соотечественники в этом вопросе весьма расторопны, я буду загружен уже почти год, если не расширю производство, — улыбнулся я, доставая пару рюмочек и припасенный на черный день кувшин.

Удивительно, но ламхитанцы выпили или выкупили, а потом выпили почти все, что я привез. Видимо, был силен эффект новизны, да и уверен, часть моего продукта тупо сожгли — уж очень зрелище это было любопытным, с синим пламенем.

— Да что же ты, барон, все о деньгах и о деньгах! Эх, купеческая ты душа!

Я просто развел руками: что поделать, я маленький северный аристократ, занят вопросами выживания.

Вид у меня был настолько придурковато-простецкий, что и так хорошее настроение Арвана стало еще лучше. Отсмеявшись, принц принял из моих рук напиток и, с удовольствием пригубив обжигающую сладкую настойку, выдал:

— Сегодня у нас был семейный совет, решил тебя порадовать. Ты же меня радовал, барон. Сания все же решилась, да и отец совсем не против. Моя сестра уплывает с вами после дня Солнца. Завтра об этом объявят официально.

Я от таких новостей чуть рюмку не выронил, а Арван наслаждался произведенным эффектом. Ладони как-то резко вспотели, стало трудно дышать, и я, поставив напиток на столик, протер лицо ладонями, разгоняя кровь.

— Вот прямо и решено? И арха-та согласна?

Довольный собой Арван еще раз утвердительно кивнул.

— Как ты и сказал, Кай Фотен умеет выбирать людей. Для молодежи он послал тебя и младшего де Гранжа, послом — самого графа. Вы все трое произвели отличное впечатление, в отличие от ваших предшественников. Показали, что в Клерии есть и достойные люди, а король — не глупый мальчишка.

— Какой там мальчишка, за тридцать уже, — выдал я.

Арван только чуть поморщился — ему до сорока жить в тени отца, а то и больше, так что в его понимании зрелость и независимость мало коррелировали с возрастом.

— Ты же понимаешь, что это было общее решение. Если бы кто-нибудь высказался против, сестра бы осталась дома и, скорее всего, вышла бы замуж за одного из наших архов. Но Бренн показал свое лицо в полной красе, так что решение приняли достаточно легко. А Санию смог убедить, по сути, именно ты и твои работы. Так что давай выпьем, барон, за легкую дорогу и счастливое будущее новой королевы Клерии!

Арван, как я его успел научить, легонько чокнулся со мной рюмкой, после чего выпил до дна. Я последовал его примеру. А потом выпили еще по одной, пока ждали слугу.

Хотелось сорваться в пляс и бежать обниматься с де Гранжами, но я понимал, что пока берег Ламхитана не исчезнет из виду — то есть пока Сания не сможет вернуться домой вплавь, спрыгнув с корабля — все можно было переиграть. Тут все просто, ведь ламхитанцы были хозяевами своему слову перед иноземцами: как слово дал, так его и забрал. Так что нужно было держать марку и вести светские беседы с Арваном.

— Посетишь Клерию? — спросил я.

— Думаешь, пропущу свадьбу любимой младшей сестры? Да ни за что! Конечно прибуду! Как посланник от отца. И постоянное посольство Ламхината привезу.

О, это был серьезный шаг. Постоянное посольство Ламхитана было только в Токонской Империи. С прочими государствами дворец Великого общался при помощи поверенных или консулов, которые, были, по сути своей, просто гонцами и ничего не решали на местах.

Выпили за посольство, как важный шаг укрепления клерийско-ламхитанской дружбы.

— Каково это, вообще, делать невозможное? — внезапно спросил Арван.

— Ты о чем сейчас, арх? — спросил я.

— Ну, ты же с де Гранжами добился того, что Сания отправится в Пите. Сделал невозможное, с учетом того, что натворило предыдущее ваше посольство.

— А что натворило?

— Неужели не знаешь? — удивился Арван.

Я только отрицательно покачал головой.

— Были какие-то голуби с чем-то об оскорблении, но не более. А знаешь, тут надо слушать сразу обе стороны, чтобы понять, в чем дело. Да и отплыли мы раньше, чем вернулись предыдущие послы — у них еще были поручения в Бренне и Паринии, задержались.

— О! Ну тогда слушай…

Короче, все было, как я и думал изначально: непростительно грубое поведение наших посланников, вызов на дуэль против правил, а потом, как протрезвели от вина — попытка переиграть все назад. Как итог: позор, изгнание из страны и разрыв договоренностей о браке, которые и так висели на волоске.

— Ваши люди, скажем так, показали себя не с лучшей стороны.

Я решил вступиться за герцога Вертеса и рассказал Арвану о том, как он героически отбивал с собственным отрядом один из фортов Пите во время внезапного штурма, как был верен престолу, за что и получил высший титул.

Арван немного задумался.

— Знаешь, удивительно, по твоим словам Вертес — храбрый воин и честный человек…

— Более чем, арх Арван! Более чем! И от драки он не уклонялся. Я был в том кабинете. Представь: при дворе зреет переворот, половина знати отвернулась от молодого тогда Кая Фотена, столицу штурмуют паринийцы… Тогда в кабинете короля собралось десятка два мужчин — меньше половины тех аристократов, что была тогда при дворе. Только те, кому Кай мог хоть как-то доверять. И граф Вертес — тогда еще граф — вместе с графом Нирифором, взяли своих людей! Ни одного меча не забрали у короля! И отправились отбивать форты, без которых бухта была абсолютно беззащитна. Это же как ворота города!

Я споро расставил на столике две наши рюмки, а кувшин символизировал крепость, и стал объяснять Арвану диспозицию сил во время штурма столицы. Арх быстро оценил безнадежность ситуации и самоубийственность рывка Вертеса и Нирифора.

— И они выжили?

— Они отбили форты! И долбили из баллист и осадных машин по десантным кораблям, пока снаряды не кончились! А потом прорвались с остатками своих отрядов и гарнизонов фортов обратно в крепость!

— Удивительно! Такой храбрый и верный воин, и такой позор!

Я стал размышлять, что же на самом деле тут случилось с Ветресом, когда Арван вдруг продолжил:

— А знаешь, если вспомнить нашу с тобой беседу в саду… Ваш посол много общался с Краманом — он тут уже был в то время, во дворце.

В моей голове что-то щелкнула и мозаика сложилась. Бреннский посол пытался совать свой нос и в дела Бренарда, вот только у опытного в торговых делах и переговорах графа хватило изворотливости, чтобы нивелировать слова толстяка. Хотя стоило это ему солидного куска здоровья и нервов. Вертес же был прям, как стрела, и прост, как топор, да и в республиканце он не видел потенциального врага, в отличие от нашей делегации.

Мда. Бреннская Республика на самом деле боялась нашего альянса с Ламхитаном и их послы делали все, чтобы расстроить брак Кая Фотена, чье королевство стояло теперь на самом краю пропасти, с дочерью Великого Арха. Как говорится, ничего личного — просто бизнес.

Я разлил нам с Арваном еще по рюмочке, и мы продолжили наши посиделки в более спокойной обстановке. На меня накатило чувство спокойствия и удовлетворения: мы не только переубедили Санию и ее семью, но и смогли сдержать Бренн. А значит, мы победили по всем фронтам и справились со своей миссией идеально. Осталось пережить день Солнца, погрузиться на корабли и отправиться домой — с этого момента нам уже ничего грозить не будет и Краману остается только плеваться желчью от злобы и бессилия.