Одиночество жреца богини Лу

Глава 5. Ночь длинных мечей

В чем суть Истинного Жреца, коим я стал на берегу порта Миллер? По сути, жрецы тут были смотрителями храмов, которые выполняли исключительно номинальную функцию — рассказывать людям о своем боге и подметать пол. Ну, еще следить, чтобы лихие люди не позарились на жертвоприношения, хотя тут боги справлялись самостоятельно, так что дураки, если и появлялись — быстро заканчивались.

Истинный Жрец был явлением крайне редким и, по сути, был прерогативой или старших, или новорожденных богов малого круга. По рассказам Лу я знал, что минимум у Матери всегда есть один из Истинных Жрецов, который творил чудеса исцеления от ее имени, но вот прочие боги Семерки редко наделяли смертных своими силами, даже истинно верующих и готовых служить своему покровителю.

Я имел доступ к силам Лу — нашу душевную связь она разорвать была неспособна чисто технически, тут даже заклинание Матери нервно курит в сторонке — но никогда ими толком не пользовался. Даже не учился.

Как человек прагматичный и, в чем-то циничный, я не был способен на искреннее сострадание так, как этого требовало применение моих способностей. И являясь, по сути своей, полубогом — «наместником богини Лу на земле бренной» я категорически отлынивал от своих жреческих обязанностей, ограничиваясь тем, что клепал мозг Лу на тему того, что ей надо больше внимания уделять пастве, а не мне.

Доклепался, нечего сказать.

Я помню, как попытался воспользоваться божественной силой один единственный раз — на молодой девушке, у которой от желудочной хвори умер муж и маленький сын. После этого у меня состоялся долгий и тяжелый разговор с Лу: она просто не предупредила меня о том, что последует после.

Как это делала со мной богиня, я прикоснулся к плечу рыдающей и прокатил по крестьянке волну покоя — это было несложно, я чувствовал, как божественные силы плещутся в моей душе — но вот то, что последовало после… К этому я готов не был.

Будто ответной волной, меня захлестнуло горем женщины. Ее болью, ее страданием, ее тупым, почти животным чувством безвозвратной потери. У меня от неожиданности даже ноги подкосились: если бы не Лу, которая придержала меня за локоть, я бы сел прямо там, на землю, и, наверное, разрыдался бы.

Тогда я окончательно понял, как это работает. А еще до меня дошло, что каждый раз, когда Лу успокаивала меня, то принимала удар из моих тревог и сомнений на себя. Было даже стыдно: она не избавляла от горестей, а будто бы высасывала основную порцию яда, которая отравляет душу.

С того момента жреческими силами я больше не пользовался, приняв на себя роль «концертного менеджера»: я планировал визиты Лу, узнавал, в каком состоянии ее часовни и алтари, содержал приют для сирот в Эдре. Но утешать страждущих… Это было выше моих сил.

Впрочем, богиня никогда не настаивала на том, чтобы я помогал ей в ее божественной миссии. Тем более, мой статус барона шел как-то вразрез с самой концепцией жречества, а пользы для веры в Лу от моих денег и возможностей было намного больше, чем ущерба от моего неучастия в божественных делах. У меня же оставался приятный бонус: дар Лу ограждал мою покалеченную душу от влияния бездны, заполнив недостающие части, так что теперь, с посохом в руках, у меня была двойная защита от влияния пустоты междумирья.

Вот такое заряженное ружье, которое висит на стене и никогда не стреляет. Хотя, я вру: иногда я пользовался божественными силами Лу. Когда надо было успокоить лошадей, если они почуяли волков или других хищников. Страхи животных были настолько примитивны, что моя человеческая душа перемалывала их, как крепкие зубы расправляются с хрустящим круассаном. Раз, два — и нету.

Это я и сделал на подходах к Пите. Моя лошадь внезапно взбрыкнула, почуяв что-то в ближайших кустах, так что мне пришлось прибегнуть к божественной магии, чтобы успокоить животное. Орвисту повезло меньше: его конь чуть не сорвался в панический галоп, и виконту пришлось приложить некоторые усилия, чтобы удержать его на месте.

Впрочем, это было единственное серьезное событие за всю дорогу до столицы. Чувствовалось, что я путешествую со старым аристократом: мы ночевали на лучших постоялых дворах, несколько раз меняли уставших вьючных лошадей на животных посвежее, проходили городские ворота без каких-либо заминок.

Другой бы аристократ мог оскорбиться таким покровительством, мне же это было в новинку и откровенно приятно; наконец-то кто-то решал все вопросы за меня, а я мог расслабиться и, как говорится, получать удовольствие от поездки.

Я много общался с Бренардом, пытаясь до конца понять, что он за человек. Как оказалось, он был хватким дельцом и, по сути, мог утереть нос многим купцам из королевской гильдии. Это было предметом зависти и пересудов при дворе, но де Гранжу было откровенно плевать на все эти разговоры, ведь он занимался укреплением рода, как и его отец, дед и прадеды. Я заметил, как Орвист старается соответствовать ожиданиям родителя, что не мудрено. Он был третьим сыном-бастардом, а теперь — целый наследник. Усердия виконту было не занимать, но я опасался, что тому банально не хватит того природного чувства, которое некоторые называют деловой чуйкой, чтобы приумножить достижения предков. С другой стороны, Бренард был не слишком стар и если Орвист поторопится с женитьбой, то старый граф сможет обучить не только оставшегося сына, но и своего внука, как это — быть графом де Гранжем.

Для себя же я решил, что с удовольствием начну вести дела с дружественным мне семейством, ведь мне было, что предложить благородным союзникам. Де Гранжи же могли обеспечить со своей стороны то, чего я был лишен: связи, вес в обществе Клерии, торговые контакты за рубежом. С последним у меня все было откровенно плохо, ведь чтобы наладить связи в тех же портах Бланда или Паринии, нужно было или отправлять одного из сыновей, либо снаряжать в поездку приказчика, которому доверяешь, либо тащиться самому. Все три варианта были для меня эти пять лет недоступны, мне нужно было обживать те дикие места, которые оказались под моим управлением. И это если не говорить о партнерах в той же Республике. А с гонгорцами все еще сложнее, потому что кроме деловых вопросов вылезала и политическая тематика, в чем я был откровенно слаб. Я даже не знал, как зовут монарха соседнего государства, что там таить, не говоря о том, чтобы разбираться, какие из вельмож при дворе имели вес, а какие — были нищими пройдохами.

На самом деле, у меня была небольшая лазейка в плане ведения дел с Гонгорским Королевством. Мои земли были приграничными, определенные контакты на заставе тоже были в наличии, так что если совсем прижмет, можно заняться контрабандой. Точнее, тут это называлось «обеспечить пограничный контроль своих земель». Главный переход на запад, по Королевскому Тракту и вообще, весь район полуострова Фейн, был под контролем короны, так что мимо казны товаров проходило немного. Но если я когда-нибудь начну производить что-нибудь кроме строительного и корабельного леса, который логичнее всего было сплавлять к морю по речному маршруту, я смогу «толкать» это прямо через приграничье, не выходя из своих земель. И ничего Кай Фотен с этим поделать не сможет. К слову, уже сейчас я имел «на пиво» с торговли провизией и изделиями из кожи с гонгорским приграничьем, но на фоне моих расходов эти несколько золотых в месяц были сущей мелочью. Но при этом мелочью приятной, что уж таить.

Пите встретил нас весенним солнцем и столичным шумом, который я уже успел немного позабыть. Мы сразу же проехали в королевскую цитадель, так как и я, и де Гранжи имели право на покои при дворе. Разгрузка лошадей много времени не заняла — товары с собой вез только я, у графа и виконта были только личные вещи — после чего я выдал премиальные своим дружинникам и отправил их обратно, домой. Тут им больше было делать нечего, я находился под защитой короля.

Кивнув знакомому гвардейцу, с которым мы вместе сражались еще в Миллере, я проследовал в кабинет короля с отчетом. Да, прямо так, с дороги — показаться на глаза монарху стоило, а более обстоятельная беседа состоится у нас сегодня вечером или завтра в течение дня. До отбытия посольства оставалось меньше недели.

Кай выглядел уставшим. Вообще я заметил, что с годами груз власти все сильнее и сильнее давил на плечи короля, иногда пригибая его к массивному письменному столу, за которым последний из рода Фотенов проводил почти все свое свободное время.

— Ваше Величество, — я демонстративно шаркнул ногой во время поклона, показывая свое презрение к этикету.

Эта маленькая выходка всегда веселила монарха, но не сегодня. Кай только раздраженно махнул рукой на кресло для посетителей, и я сразу же тяжело бухнулся на пятую точку. Все же устал с дороги.

— Ну, хоть ты приехал вовремя. Де Гранжи с тобой? — вместо приветствия спросил король.

— Конечно. Я немного погостил у них и мы вместе отправились в столицу. Что-то случилось?

Кай только раздраженно махнул рукой, мол, все потом, и уставился куда-то в сторону, думая о своем.

— Можешь сказать графу и виконту, чтобы не тратили свое время на визит вежливости, а спокойно отдыхали с дороги. У меня сейчас дел невпроворот. Приходите завтра все трое на обед в малый зал, тогда и поговорим.

— Я могу помочь? — спросил я прямо, намекая на свои способности менталиста.

Если у короля проблемы, то проблемы и у меня. Потому что если Кай Фотен не удержится на троне или с Клерией что-нибудь случится, то моя голова быстро будет насажена на пику какими-нибудь доброжелателями. Даже если опустить то, что для многих счетовод-выскочка был, как бельмо на глазу, у того же рода Регонов было достаточно друзей и союзников. И они не забыли, какую роль я сыграл в его истреблении.

— Нет, Антон, это не заговор, если ты беспокоишься об этом. Просто знаешь, как-то все из рук валится. Долги, счета, в казне назревает дыра, которую нечем закрыть. Налоги поднимать, опять же, тоже не с руки, куда уж выше? Наверное, я просто устал.

Такой откровенности от короля я не ожидал, так что сразу не нашелся что сказать.

— Это весна, мой король, — выдал я наконец-то.

— Что?

— Говорю, это весна давит на мозги. По весне и по осени вообще тяжело приходится, не замечал?

Я сумел чуть отвлечь Кая от невеселых дум. Он реально призадумался, вспоминая прожитые сезоны.

— Знаешь, наверное что-то в этом и правда есть… Вроде после зимы надо бы и радоваться, но как-то так паршиво бывает… Но это все равно не решает моих проблем!..

— И насколько они велики?

Вместо ответа Кай подцепил пальцами тонко выделанный пергамент и протянул мне документ. Я вчитался в текст и глянул на цифры и тихо присвистнул: почти тридцать тысяч золотом только за этот год! А тут прошло-то три месяца. И еще сто тысяч тянется с предыдущих. Да это дефицит бюджета почти в сто процентов!

Настроение резко испортилось и у меня.

— Этот флот меня разорит! Вот! Это все последствия войны! Сожженные корабли! Аренда у кланов Бланда! Еще и купцы ломят за материалы такие цены, что ни одной казны не хватит.

Услышав «за материалы», я навострил уши. Потому что лично я отпускал свои доски и лес по вполне обычным ценам. Я наводил справки: по сравнению с довоенным уровнем рост цен на корабельную древесину составил едва ли двадцать процентов. Это с учетом того, что сейчас все верфи были забиты заказом короны, то есть материалов постоянно не хватало. Я думал, государство закупает по фиксированной ставке.

— Мой король, а по каким ценам идет стройка флота? У меня тут вопросы появились…

Кай подвинул ко мне увесистую стопку бумаг, которая оказалась платежными чеками и поручениями за работу и стройматериалы. Я когда увидел цифры — опешил. Триста процентов накрутки! Сволочи! То есть у меня лес покупать по фиксу, а королю толкать втридорога?!

Монарх увидел, как у меня взлетели брови, и подобрался, как гончая перед броском.

— И что? Что нашел?

— Ну как сказать, нашел… — начал я издалека.

Фотен был в курсе, что я занимаюсь лесозаготовкой, но справедливо считал, что это так, лишь капля в море, потому что я мог в больших количествах только сплавлять бревна. Основная же стоимость материалов формировалась на этапе распила на доски и последующей перепродажи через торговые гильдии и представительства уже на верфи — это были исключительно сборочные мануфактуры с финальной обработкой стройматериалов, бревна они в глаза не видели. Только если это не были стволы под мачты.

— Я как-то не распространялся, но в последний год я наладил производство и поставку корабельных досок…

Король резко потерял интерес. Все знали, что это процесс трудоемкий и серьезными мощностями я обладать не мог.

— … в месяц я сплавляю от пятнадцати до двадцати сотен сырых корабельных досок, мой король. По цене по три-четыре серебра за штуку. А тут, по бумагам, она обходится…

— От десятки до двенадцати с третью за доску, я знаю.

Я чувствовал, как в глубине души короля сейчас закипает ярость, слышал это по его голосу.

По сути, только я сплавлял леса ежемесячно на одну галеру на двадцать лавок — с учетом отбраковки материала после корявой сушки на местах. У меня брака и расколов досок не было, именно поэтому я ставил на свою продукцию баронское клеймо, но вот как сушили мой лес на побережье, и что с ним происходило на верфях, уже не мои проблемы. Судя по разговорам купцов и мастеров, в корабли превращалась хорошо, если половина сплавляемых материалов. Остальное для применения в кораблестроении признавалось непригодным или делалось таковым по косорукости, и продавалось уже на вторичном рынке за бесценок. Или отправлялось в костер или печь.

Это если я начну сам сушить доски, да накину по два-три серебра на каждую… Да буду сам отбраковывать гниль или откровенные «винты»… Да продавать на королевские верфи напрямую…

В голове щелкали цифры. Нужны были только специалисты по сушке. Взять у короля каменщиков и построить простейшие камеры? Можно. Своих людей у меня было впритык, но когда разговор идет за тысячи золота, Кай достанет из гильдий кого угодно в каких угодно количествах. Если эти мастера вообще есть в Клерии.

Вот с этого момента я и стал обсуждать дела с королем. Когда Кай услышал, что при некоторых вложениях с его стороны, уже через три месяца он сможет получать мой лес по цене в шесть-семь серебра, причем готового, сухого леса, который пойдет сразу на верфи, то как-то даже посветлел лицом. Нужно было только обсудить детали.

Тут король тоже был полностью на моей стороне: странный барон Тинт в который раз вытаскивал его из задницы, так что сейчас Кай был согласен на любые условия, если это ему сулило такую чудовищную выгоду. Старые долги мой лес не спишет, но вот остановить рост дыры в казне было нам под силу.

— Мне надо в два раза больше для верфей. И сухих, а не сырых.

Я аж присвистнул. Мое производство сейчас покрывало хорошо если четверть потребностей короны. Да и такой спрос не может быть вечным: восстановятся боевые корабли, построят новые торговые суда и потребность в строительном лесе резко пойдет на убыль. Как я понял, полного цикла производства корабельной доски у короля не было — все покупалось у частников, типа меня или ушлых гильдейских. Вопрос только в том, куда смотрят королевские купцы из гильдии и почему сейчас, фактически, шло обворовывание казны: восстановлением флота Кай занялся буквально года полтора назад, когда решил основные насущные вопросы с восстановлением Пите и Миллера. Из-за нехватки судов вверх пошли цены на иностранные товары, да и собственное купечество страдало от необходимости фрахтовать чужие корабли. Ну как, страдало. Страдал кошелек Кая Фотена.

Торговая галера в королевской флотилии, при стоимости постройки в три-четыре тысячи золотом в обычное время окупалась за пять-семь лет, ну десять, смотря как вести дела. Сейчас же, по моим прикидкам, король приходилось платить почти по шесть-семь тысяч за корабль. Это ставило на окупаемости строительства и эксплуатации жирный крест, и сейчас король строил флот, по сути, в ноль. Просто чтобы обеспечить людей и моряков работой. Если же я смогу заняться этим вопросом в своих землях, да организовать сушку, то можно будет снизить стоимость обычной галеры до двух с половиной-трех тысяч золотых за корабль, просто чудовищно сэкономив на материалах — стоимость работы никто не отменял.

Я быстро сориентировался и предложил позвать в кабинет де Гранжей.

Граф и виконт явились уже через четверть часа, застав нас с королем в нездоровом возбуждении.

— Мне будут нужны каменщики! Там целых две реки рядом, ни о какой сушке на воздухе речи и не идет! Надо комнаты ставить!

— Да какие комнаты? Кто так делает?!

— Я так делаю, король! Я так делаю! Поставим десяток сушильных комнат, топить будем обрезками и опилками, но лучше бы тебе гнать мне по реке уголь.

— Да где я столько угля тебе возьму?!

— Мне что, корабельную сосну в ямах жечь прикажешь?!

Бренард быстро оценил ситуацию и понял: пахнет большими деньгами.

Позвал я де Гранжей не просто так. Чтобы обеспечить доставку моего продукта до верфи, нужна была логистика. Раньше я полагался на перекупов, не особо интересуясь окончательной ценой для короны, а зря. Но выстроить торговую сеть так, чтобы меня не нагрели ушлые купцы, которые сбивают с Кая три цены, я не смогу. Особенно, пока буду в Ламхитане. Одна надежда на королевскую канцелярию и связи графа, который может помочь мне и своему королю в такой непростой задаче.

Старший де Гранж быстро втянулся в обсуждение и уже через полтора часа мы сделали наметки того, как и что должно быть организовано в плане сушки и поставок материалов на королевские верфи. Граф заверил, что даже в наше отсутствие в Клерии, его приказчики справятся и со строительством на моих землях, и с вопросом доставки. Понятно, что со всего этого Бренард получал неплохие барыши, правда, не такие крупные как я.

Оставался еще один вопрос, который меня беспокоил: королевские долги и купцы, которые могли устроить какую-нибудь подлянку за то, что лес теперь пошел другим маршрутом. Самое простое — поджечь мои пилорамы, например. Или еще как-то саботировать работу такого послушного раньше поставщика. Учитывая, что в этот момент меня физически не будет в стране, вся затея могла пойти прахом. Так что я решился на крайние меры и спросил у короля:

— Ваше величество, завышение отпускных цен в трудные для государства времена можно считать изменой короне?

От этой фразы глаза Бренарда округлились — граф быстро смекнул, в какую сторону я клоню. Орвист не до конца понял мой замысел, но был знаком с методами барона Тинта лучше прочих, достаточно вспомнить наш с ним импровизированный штурм дома Регонов. Так что виконт тоже как-то весь напрягся. Король же этого не заметил и просто ответил:

— Тут еще сговор надо доказать. Пока их во дворец вызовешь, тех купцов, пока разбирательство в канцелярии, они уже все документы подготовят. Мол, сушка вставала им в пять серебра и они работали чуть ли не в убыток. Или еще что…

Король наконец-то поднял глаза от бумаг на нас троих и почувствовал, что я предлагаю нечто радикальное, просто еще не сказал, что именно.

Быстрые и эффективные решения Кай Фотен любил, да и я не подводил пока престол. Мне же пришлось вспоминать то, как боролись с неугодными в начале двадцатого века у меня дома. И мне это не нравилось, но придется повторить.

— Ваше Величество, — от волнения я перешел на легкий официоз, — я думаю, нам надо провести аресты в купеческих гильдиях, размещенных в Пите. Главы же живут и работают тут, в столице?

Если они растаскивают казну и готовы обанкротить государство, в котором живут, то такие купцы Каю не нужны.

— Эм, ну да. И что?

В глазах короля зажегся нехороший огонь. Монарх почувствовал запах крови и золота.

— Я предлагаю взять несколько отрядов гвардии и сегодня же ночью отправиться по домам глав гильдий и перетрясти гильдейские записи. Не те, что они сами нам принесут, а найти самостоятельно то, что нужно.

Мое предложение было на грани крамолы: купцов никто особо не трогал, так как вся экономика была завязана на торговлю. Об обысках тут тоже слыхом не слыхивали, предпочитая решать вопросы «по-джентельменски». Да и сам король не мог опуститься до подобного, он же монарх, это к нему должны идти на поклон и с отчетами. Максимум — направить проверяющих из канцелярии.

Я же предлагал устроить натуральный погром основным купеческим гильдиям Клерии, в том числе, и королевской.

— То есть, ты хочешь обвинить уважаемых купцов в измене короне? — сомневаясь, спросил Бренард.

— А что это, как не измена? Они разворовывают казну, ставят государство на грань банкротства и загоняют престол в долговую яму. Просто потому что была война. Я считаю, король в своем праве не только избежать подобного, но и наказать за такое. Сколько из долга казны составляют долги за корабли, Ваше Величество?

— Из ста тридцати, что должен престол, семьдесят тысяч золотых — долги перед купечеством за материалы и работу на верфях, — быстро ответил Кай.

Подозреваю, остальное были расписки и прочие долги, которые висели на шее любого государства. Вопрос в том, сколько оставалось сейчас в казне, о чем я и спросил короля.

— Пятьдесят тысяч — все что осталось. До войны, шесть лет назад, казна была богаче вдесятеро.

В кабинете повисла тишина. Пятьдесят тысяч золотых кло — огромные деньги, но по сути, дела обстояли ужасно. Если паринийцы захотят сейчас напасть, то Каю будет банально не за что отбиваться. Все же война — это сражение кошельков, а потом уже солдат.

Тут я понял, почему Фотен так рассчитывал на брак с ламхитанской принцессой. У Сании было богатое приданое, да и торговля с южным королевством на новых условиях могла помочь заткнуть часть дыры бюджета. Ничего личного, просто деньги.

К вечеру все было решено. Я и Орвист, переодетые гвардейцами, пойдем с главным ударным отрядом, «брать» в своей постели главу королевской купеческой гильдии. Если расписки за долги короны где и хранились, то у него. Маскировка была нужна, чтобы никто не узнал во мне барона Тинта. Я предложил сразу же «экспроприировать» купеческую собственность в счет насчитанного ущерба, который мы дружно оценили в пятьдесят тысяч золотом. Для этого надо было потрясти купеческие кубышки, а узнать о тайниках так, чтобы не разбирать дом по камню— нужны мои способности менталиста.

Так что ночью, когда мы шли по улицам города, стараясь не греметь доспехом и мечами, я смотрел на мир через прорезь шлема.

На меня и Орвиста косились несколько новичков, но в целом, наш отряд состоял из старожилов гвардии, которые отлично помнили и меня, и виконта. Приказ короля тоже вопросов не вызвал, хотя был совершенно из ряда вон: явиться в дом главного купца Пите, вытащить того из постели, заковать в кандалы и в таком виде провести в тюремные камеры под цитаделью. Само собой, если нам будет оказано сопротивление, в ход пойдут кулаки и мечи.

Прямо сейчас по городу расходилось еще пять отрядов гвардии, кроме нашего: всего по одному отряду на здания трех купеческих гильдий и три — за главами. Если успеем, нагрянем еще к паре-тройке купцов, время на обыски и аресты у нас было до утра. А вот когда новость о том, что ночью в кандалах в сторону цитадели увели трех видных торговцев, разлетится по столице, что-либо предпринимать будет поздно.

А вот и купеческий дом. Командир гвардии, который лично возглавлял наш отряд, со всей силы постучал кулаком в железной перчатке по воротам богатого особняка. Где-то за оградой зажегся свет, залаяли собаки. После чего началась рутинная работа.

Подробности той ночи я особо не запомнил, да и гордиться было нечем. Мы ворвались в дом купца, перепугав прислугу и домашних, выволокли хозяина в одной ночной рубашке из кровати и, заковав в цепи, начали допрос и обыск. Примерно то же самое сейчас происходило еще в двух домах на соседних улицах верхнего города.

К утру все было кончено. Мне пришлось лично «побеседовать» со всеми тремя купцами и их женами — они тоже были вовлечены в дела своих мужей — после чего тайники с бумагами были найдены, как и личные накопления. Мы обнаружили не только все долговые расписки канцелярии и казны, которые обнулили обязательства Кая Фотена по оставшейся оплате поставок корабельного леса, но и вытрясли из жадных купцов еще суммарно восемнадцать тысяч золотом, векселями и драгоценными камнями. Во всяком случае, в такую сумму оценил все конфискованное королевский клерк.

Тем же утром, пока в торговых кругах Клерии не началась паника, был опубликован королевский манифест, который мы четверо составили еще накануне. Согласно манифесту, главы купеческих гильдий обвинялись в преступлениях против короны и хищениям из казны через сговор и необоснованное завышение цен на корабли, что поставило государство на грань разорения и привело к необоснованному обогащению самих купцов. То, что сговор между дельцами имел место быть, я ни на секунду не сомневался — думали они об этом во время ареста и допросов очень четко и ясно, даже четче, чем следовало.

Кашу мы заварили знатную. Впереди Кая ждали месяцы разбирательств, а потом и прилюдный суд над купцами. Конечно, королю хотелось бы просто отрубить им руки и дело с концом, но это могло нанести непоправимый ущерб имиджу государства.

Но мы всего этого не увидим: уже на следующий день торговая флотилия должна отправиться в путь. Собственно, именно по этой причине я настоял на том, чтобы провести аресты как можно скорее: без меня гвардейцам пришлось бы разбирать купеческие дома по камешку, чтобы найти тайники, что в итоге могло вылиться в ненужные разговоры и страхи среди торговой братии. Так же, все было сделано под покровом ночи, и рассказывать было особо некому. Ведь на сплетни черни и прислуги никто внимания обращать не будет, а домашние купцов будут держать язык за зубами, опасаясь, что их родственников быстро укоротят на длину головы за такие сплетни.

В день отплытия, по пути в порт, я стал свидетелем дикой картины. На рыночной площади — той самой, где мы с Лу «случайно» встретились с бедствующей Энжи — я увидел старика. Обычный, сгорбленный, в каких-то не то тряпках, не то остатках некогда приличного платья, он бы мог сойти за абсолютно обычного нищего, если бы не его крики:

— Покайтесь! Покайтесь, грешники! Ибо грядет гнев всевышнего! Покайтесь и будете спасены в Его чертогах!

Эти тексты резанули ухо, но увещевания членов секты Единого Бога, которая захватила Кватт, мне были не в новинку. Они доходили даже до моего глухого Эдра, не говоря о более крупных городах побережья. Так что картина эта была относительно привычна для жителей Клерии: на поехавшего старика никто толком не обращал внимания.

— Что такое? — идущий рядом Орвист заметил мое недовольство.

— Да так. Не люблю этих крикунов, у меня даже в Эдре такой один был, пришлось в шею гнать.

Виконт только пожал плечами. На верующих в Единого тут всем было плевать. Потому что Кватт был далеко, слухи приходили оттуда обрывочные, да и где этот, Единый бог? Что за он? Вот Семеро, как и боги Малого круга, были вполне реальными. А этот Единый — просто сказки для дураков.

Когда мы уже грузились на корабли и я контролировал, как матросы таскают бочонки с самогоном, виски, настойками и спиртом в трюм, то имел удовольствие познакомиться с капитаном и старпомом. Король зафрахтовал для нас крепкий и маневренный корабль из Бланда с узким хищным профилем, одним рядом весел и тремя мачтами с косыми парусами. Управлял этим красавцем высокий седовласый мужчина с обветренным лицом по имени Васс, а его старпомом была невысокая крепкая женщина лет тридцати — Ора. В Бланде под парусом ходили все: мужчины, женщины и даже дети. Море было жизнью и основным промыслом кланов, так что даже если бы капитаном была женщина, то я бы ни капли не удивился.

Я отдельно предупредил Ору о том, что в бочонках жидкость и с ней надо быть осторожными, а еще, что если она прольется, то может вспыхнуть от открытого огня лампы или лучины. Старпом только сверкнула белозубой улыбкой и на ломаном клерийском заверила, что все будет в лучшем виде: ни один из моих бочонков не пострадает.

Очень бы хотелось ей верить, потому что некоторые вещи я вез в единственном экземпляре. И хоть я не сильно надеялся на то, что мои алкогольные товары снискают популярность в жарком Ламхитане, то хотя бы за диковинку они сойти должны. Основная ставка была на спирт: вот он мог пригодиться в медицине — при обработке ран, но об этом я буду думать позже, когда прибуду вместе с посольством в Парту.

Отчалили буднично. Никаких проводов, фанфар и скупой королевской слезы. Мы вообще сегодня с Каем не виделись — все вопросы были улажены загодя. Я написал расписки для приказчиков де Гранжа и присовокупил к ним свой золотой перстень, чтобы в управе Эдра и в самом поместье человеку графа поверили окончательно.

Пусть король расхлебывает то, что я заварил за эти дни. Пусть судит купцов, пусть люди де Гранжей расширяют мои производства. Впереди меня ждало долгое и волнительное путешествие в другую, далекую и загадочную страну. Для того чтобы я был абсолютно счастлив, рядом не хватало только старика Илия и Лу. Но они были для меня потеряны: я уже почти смирился с тем, что больше не встречу покинувшую меня богиню, которая игнорировала все мои призывы. И пусть мое сердце все еще время от времени рвалось к Лу, впереди меня ждала неизвестность, которая сулила новые возможности и приключения. Или, хотя бы, это посольство сможет меня достаточно отвлечь, чтобы я поменьше думал о предательстве божества, которому я посвятил всего себя.