Огонь в его объятиях

Мысли Эммы подобны чистому солнечному свету. Прикосновение ее мыслей разгоняет облака гнева, и мне становится немного легче дышать. Она достаточно близко, что ее мысленная связь ощущается сильной, ее эмоции заполняют мою голову. Но она достаточно далеко, чтобы я не мог почувствовать ее запаха, и мой слабый контроль грозит лопнуть. Рыча, я снова дергаю за свои цепи. «Эмма! Моему терпению приходит конец. Где ты? — посылаю я отчаянно. Я чувствую, что соскальзываю, и меня беспокоит, как легко снова скатиться в безумие. — Я теряю контроль».

«Успокойся! Пожалуйста. Я направляюсь в твою сторону, обещаю». — Ее мысли окатывают меня, как волна прохладной воды, но этого недостаточно.

Мне нужно увидеть ее, вдохнуть ее аромат. «Как скоро?»

«Скоро. Мне нужен хороший предлог, чтобы прийти к тебе, и я работаю над этим прямо сейчас». Я вижу еду и других людей, стоящих вокруг. Она принесет мне что-нибудь поесть. Я смутно осознаю, что проголодался. Я так долго действовал инстинктивно, что меня это удивляет. Сколько здравомыслия я потерял? «Расскажи мне о себе побольше, — требую я от нее. — Занимай мои мысли. Если я буду думать о том факте, что я скован, пойман в ловушку, это сведет меня с ума. Мне нужно отвлечься».

«А как насчет меня?» — Ее мысли наполнены спокойным весельем, как будто она не может поверить, что мы разговариваем, как будто она видит все, что мир бросает на нее, и не позволяет этому смущать ее. Мне это нравится. Она сильна духом и бесстрашна. Я восхищаюсь этим, потому что чувствую, как мой собственный гнев выплескивается наружу слишком быстро.

Я копаюсь в ее поверхностных воспоминаниях, ища, за что бы зацепиться. Я хочу знать о ней все, но я должен с чего-то начать. Возникает мысль — другой самец. Мертвый. «Что случилось с твоим братом?» — спрашиваю я ее, пытаясь вспомнить, что она мне говорила.

«Несколько дней назад его съел дракон. Ты помнишь других, кто прилетал сюда? Дах, Кэйл и их пары?»

Я размышляю, но имена для меня ничего не значат. Неужели я знал их и забыл? Или они совершенно незнакомы? Меня бесит, что ответа нет. «Я не помню. Это было недавно?»

«Ага. — Ее мысли одновременно ироничны и печальны. — Несколько дней назад. Сразу после этого я пришла… навестить тебя». — Ее мысли застенчивы, и между нами мелькает картинка, как она седлает меня. Ее мысли быстро снова отвлекаются от этого и сосредотачиваются на чем-то другом. Ее родной брат. Она полна решимости не думать о том, что произошло между нами.

Я не знаю, нравится ли мне это. Я планирую напоминать ей — часто, — что она моя.

Но мысли моей пары по-прежнему сосредоточены на ее брате, и боль внутри них растет. «Мой брат напал на драконов и проиграл. Хотя я не могу сказать, что он этого не заслужил. Бойд не был приятным человеком».

Он не был милым, но Эмме все еще больно теперь, когда он погиб. Она чувствует себя ответственной. Печальной. Несостоявшейся. Мне хорошо знакомы эти чувства — они мои постоянные спутники с тех пор, как это место украло мой разум и мои воспоминания. По крайней мере, у нее есть родственники. «Ты имеешь права грустить из-за того, что он умер».

«Мне не следовало бы этого делать. Как я уже сказала, он был ужасен и причинил больше неприятностей, чем того стоил. Но да, я все еще чувствую себя плохо. И, как ни странно, я скучаю по нему. Я скучаю по тому времени, когда мы были детьми и дружили, до того, как все превратилось в дерьмо».

Я продолжаю копаться в ее мыслях, сосредоточившись на негодовании, окутывающем ее мысли. Может быть, это мое собственное безумие заставляет меня стремиться к этому, но я ничего не могу с собой поделать. «Твой родственник — это причина, по которой ты сейчас здесь? Почему ты оказалась в ловушке?»

«Ага. Я пряталась, но его головорезы прорвались в мой район, и теперь я застряла здесь с кучкой идиотов Азара. Это дерьмовая ситуация, но мне также совершенно ясно дали понять, что мне не позволено уходить».

«Почему другие контролируют, уйдешь ты или нет? Ты тоже прикована цепью?» — Я не чувствую этого в ее мыслях, но, возможно, я как-то упустил это из виду. Мой собственный гнев снова начинает пробуждаться, красная дымка окутывает мой разум.

«Я не прикована цепью. Все в порядке. — Ее мысли успокаивают, так успокаивают. — Сохраняй спокойствие, Зор. Я здесь».

«Спокойно. Спокойно. Я попробую».

«Может быть, ты не будешь спрашивать меня о вещах, которые могут тебя разозлить? — поддразнивает она, снова с оттенком юмора в своих мыслях. — Я остаюсь, потому что знаю, как мужчинам нравится эта работа. Они никому не доверяют. Если я исчезну, они решат, что это потому, что я убегаю от них по какой-то причине, и придут за мной. Я должна остаться. Просто так рассуждают кочевники».

«Кочевники?» — эта мысль мне незнакома.

«Те, у кого нет дома. Их выгнали из других фортов за плохое поведение».

Ее мысли рассказывают мне о человеческих гнездах, и я посылаю ей проблеск понимания, давая понять, что мы на одной волне. «Мои люди тоже собираются в группы для общения. Почему ты не в одном из этих гнезд?»

«Я? Наверное, я просто не из тех девушек, которые любят форты».

Однако дело не только в этом. Она скрывает от меня правду. «Я в твоих мыслях, моя половинка. Я могу сказать, когда ты что-то скрываешь».

Я чувствую, как она мысленно пожимает плечами, так же сильно, как и то, что она движется, приближаясь ко мне. Ее глазами я вижу, что она проходит через одно из странных квадратных гнезд — здание — и направляется к другому. Ближе ко мне. Я раздуваю ноздри, но не чувствую ее запаха. Ещё нет.

«Знаешь, нам есть что еще обсудить. Например, я действительно твоя пара? Разве это не то обсуждение, которое нам нужно провести в первую очередь? И почему ты чувствуешь, что получаешь доступ ко всему, что есть в моей голове, только потому, что решил, что ты моя пара? Мне позволено иметь свои секреты. У нас есть эта ментальная связь, потому что я здесь, чтобы спасти тебя. Я несу за тебя ответственность. Не проси меня о большем, Зор, потому что я не уверена, что смогу так».

Ее слова злят меня. Она не моя пара? Конечно, это так. Разве она не предъявила права на меня точно так же, как я предъявил права на нее? Я отдал ей свое семя…

…и она отвергла это. Оставила меня и смыла это с моего тела, как будто это не было сутью того, кто я есть. Рычание, зарождающееся в моем горле, яростно нарастает.

«Зор? Ты в порядке? Я получаю от тебя много кровожадных мыслей».

«Я в плену у дураков, которым нужно вырвать глотки, — говорю я ей. — Нет, я не в порядке».

«Думаю, это был глупый вопрос. — Ее мысли кажутся извиняющимися. — Мне жаль».

И теперь ей больно. Мое разочарование нарастает до тех пор, пока я не могу этого вынести. Желание увидеть ее, ощутить ее запах наполняет меня внутренней потребностью, и я низко рычу, извиваясь в своих оковах. Мужчина-человек поблизости что-то кричит мне, но я игнорирую его. Он не имеет значения. Пусть он придет и попытается заставить меня замолчать — я разорву ему глотку зубами, даже в таком виде.

«Я почти на месте, — Эмма посылает мне сообщение. — Пожалуйста, наберись терпения еще немного».

Я слышу какой-то звук. Открывающаяся дверь, понимаю я, комбинируя ее мысли с моими визуальными сигналами. Я закрываю глаза, чтобы сосредоточиться на том, что она видит, воспринимать мир ее взглядом, поскольку я здесь, внизу, в ловушке. В комнату врывается волна свежего воздуха, а вместе с ней и густой аромат маскирующих запах духов Эммы.

«Я задыхаюсь от этого запаха».

«Извини, — кротко шлет она. — Я должна была так сделать».

Если это то, что я должен вытерпеть, чтобы найти под этим ее запах, я это потерплю. Даже сейчас, когда воздух колышется, я улавливаю намеки на истинный аромат Эммы, и это наполняет меня радостью… и голодом. «Иди, сядь со мной», — требую я, изо всех сил пытаясь разглядеть ее поверх края странной, бледной ямы, на дне которой я нахожусь.

«Скоро буду там. Просто позволь мне поговорить с Арти и рассказать ему, что я делаю».

— Привет, — радостно говорит моя Эмма и обращается к мужчине, стоящему у входа с огнеметом в руках. Тот, кто так часто кричит на меня, чтобы я молчал. Арти. Он боится меня и звуков, которые я издаю, — вот почему он так крепко сжимает свое оружие — огнемет. Я запоминаю его лицо в ее мыслях, потому что я разорву ему глотку, если увижу его и буду свободен. Уродливый. Большой нос. Лохматые брови. Маленький рот. В высшей степени мерзкий.

«Я запомню его».

«Прекрати это, — говорит мне Эмма. — Ты меня отвлекаешь».

Мужчина — Арти — требует знать, что моя Эмма делает здесь, у бассейна. Бассейн… так вот где я нахожусь. Представление о том, что такое бассейн в воображении Эммы, не соответствует моему окружению. Здесь нет воды.

«Опустошенный бассейн, — отвечает мне Эмма. — Теперь позволь мне сосредоточиться».

Она мило улыбается Арти.

— Поскольку вчера я была больна, я пытаюсь не сильно напрягаться и делаю некоторые дела по хозяйству. Кэрол поручила мне покормить дракона.

Он что-то бурчит в ответ и спрашивает Эмму, не пососет ли она его член, когда закончит со мной, как всегда делает Кэрол.

Отвращение заполняет мысли моей пары.

— Эм, нет? Используй свою чертову руку.

«Я передумала, Зор. Ты можешь полностью убить этого человека».

Я улыбаюсь, обнажая свои клыки. «С удовольствием».

— Я здесь не для того, чтобы заниматься чем-то таким. Азар никогда не говорил мне, что я должна это делать, просто я отчитываюсь перед ним и ни перед кем другим. — Она сохраняет свой голос спокойным и ровным.

Самец, которому суждено умереть — Арти — хмыкает в ответ и велит ей поторапливаться. Он замечает, что от нее все равно пахнет и она того не стоит, но он лжет. Я чувствую в воздухе привкус его страха. Он боится. Мою Эмму? Мою хрупкую женщину?

Нет, понимаю я. Он боится того, кого они называют Азаром. Салорианец. Тот, кто избегает меня.

Я помню салорианцев, но очень смутно. Когда я концентрируюсь, это похоже на попытку удержать дым, и я рычу от разочарования, когда не могу вспомнить ничего, кроме слова и отдаленного ощущения зла. От гнева и отвращения.

Этот тоже умрет, решаю я. За то, что держал меня в плену и за то, что осмелился угрожать моей паре.

Я наблюдаю голодными, алчными глазами, как Эмма медленно спускается в яму — бассейн — и делает шаг вперед. Удушливый, приторный аромат ее духов не может скрыть ее истинный аромат, и я чувствую ее вкус в воздухе. Меня переполняет огромная радость вдыхать ее, наполнять свои легкие мускусным ароматом моей пары. Чтобы подтвердить, что она моя. Я даже сейчас чувствую запах моего огня, бегущего по ее венам, и ее запах несет на себе клеймо моих притязаний на нее.

Ее движения завораживают меня. Она движется вперед, ее шаги легки и уверенны, волосы рассыпаются по плечам. На голове у нее толстая белая повязка, и я чувствую запах засохшей крови. Ее рана. У нее круги под глазами, и она выглядит усталой, но, несмотря на это, для меня она прекрасна. Ее глаза темные и полные жизни, фигура подтянутая и мускулистая. На ней слишком много странных разноцветных шкур, чтобы прикрыть свое тело, и я хотел бы, чтобы она была обнажена, как тогда, когда пришла ко мне.

Но потом я думаю об Арти и Азаре, и мои кулаки сжимаются от гнева. Я решаю, что рад, что они не могут на нее смотреть.

Взгляд Эммы останавливается на мне, и она заметно вздрагивает, на ее лице написано страдание.

«О, Зор. Каждый раз, когда я это вижу, это выглядит все хуже. — Она опускается на колени рядом со мной, и меня окутывает ее запах. Я закрываю глаза в блаженстве, сдерживая рычание удовольствия, которое угрожает вырваться у меня из горла. Оно исчезает, когда она слегка касается моей кожи, обводя пальцем рваную рану на краю манжеты. — Ты разрываешь себя на части. Я думала, драконам нельзя причинять вред?»

«Моя двуногая форма гораздо более уязвима». — Весь гнев и разочарование, которые копились внутри меня, рассеиваются от ее легкого прикосновения.

— Тсс, — говорит она вслух, себе под нос. — Может, они и держат тебя в плену, но то, как они с тобой обращаются, — полная чушь. — Ее маленькие кулачки сжимаются. — Это меня так бесит.

Я восхищен ее нарастающей яростью. Это потому, что это подпитывает мою собственную ярость? Или потому, что это заставляет ее темные глаза искриться?

«Когда нас освободят, они заплатят кровью», — успокаиваю я ее.

— Я с этим согласна, — бормочет Эмма. Она берет кусочек своей рубашки и рвет подол, отрывая длинную полоску материала. Закончив, она осторожно кладет ее между моей кожей и манжетой на одной руке. — Надеюсь, это немного поможет. Но ты должен перестать так сильно изворачиваться. — Ее голос падает до шепота. — Мы не хотим, чтобы они поняли, что мы вместе. Может быть, продолжай бушевать, но убедись, что это только слова, а не физические действия? Мне не нравится видеть, как ты причиняешь себе боль.

Ее пальцы снова скользят по моей коже, и я с удовольствием осознаю, что ее прикосновение уже не такое прохладное, как раньше. Ее кровь разогрелась так, что сравнялась с моей собственной.

От одного осознания этого мой член встает. «Ты должна перестать прикасаться ко мне, если мы не хотим, чтобы другие знали, что ты моя».

Я чувствую, как она заливается румянцем смущения. Я понимаю, что она взволнована не мыслью о том, что другие знают, а мыслью о моем возбуждении. Это завораживает меня. Это та женщина, которая смело взобралась на меня верхом и заявила на меня права, но при этом робеет при мысли о том, чтобы прикоснуться ко мне еще раз?

— Прости, — шепчет она, и намек на улыбку соответствует смуглому цвету ее щек.

«Почему мысль о совокуплении со мной смущает тебя? — спрашиваю я ее. — Я нахожу это любопытным».

Она пожимает плечами и отводит взгляд, снова поглаживая пальцами мою руку, прежде чем вспомнить, что это возбуждает меня. «Это не совсем мысль о том, чтобы спариться с тобой. Это мысль о спаривании вообще. Для меня это довольно ново».

«Ты никогда раньше не спаривалась? — Эта мысль наполняет меня волной удовольствия. — Я первый, кто прикоснулся к тебе?»

«Господи, не говори так чертовски гордо. Просто никогда не было подходящего времени для близости с кем-либо. И в наши дни трудно доверять кому-либо».

Опять же, она застенчива.

«Но ты доверилась мне». Я польщен. Более того, я доволен. Я единственный, кто прикасался к ней, и я буду единственным, кто когда-либо прикоснется к ней. Я буду единственным мужчиной, который попробует ее влагалище на вкус и услышит ее крики удовольствия. Это заставляет меня еще больше стремиться к свободе.

— Ты снова изворачиваешься, — бормочет она. — Прекрати это.

Арти смотрит через край ямы вниз на мою пару и рявкает что-то, что вызывает вспышку раздражения внутри Эммы.

— Я медлительная, потому что никогда раньше этого не делала, — лжет она в ответ. — Дай мне шанс. Кроме того, я не знаю, почему ты торопишь меня, осел. Тебе все еще не отсосут, когда я закончу.

Он издает сердитый звук и делает ей пренебрежительный жест, затем снова уходит.

Я тоже издаю сердитый звук. Человеческий самец хочет одолжений от моей пары? От моей женщины? Я разорву каждую перепонку на своих крыльях, чтобы освободиться, прежде чем позволю ему приблизиться к ней.

— Ты рычишь, — шепчет она. — Мне нужно накормить тебя… а потом убираться отсюда. Мы будем строить планы, ты и я, я обещаю. — Эмма быстро берет один из контейнеров на своем подносе и начинает перемешивать его ложкой. Я смутно узнаю этот запах — это безвкусная жижа, которой меня кормят с тех пор, как я оказался тут.

Несмотря на голод, у меня сводит желудок. «Чем это ты меня кормишь?»

«Протеиновые порошковые коктейли. Мне жаль. Я знаю, что это отвратительно, и, вероятно, еще хуже, потому что у них давно истек срок годности, но они оставляют все свежее мясо для остальных. Я хотела стащить немного, но меня бы поймали. — В ее тоне слышится сожаление. — Ты можешь проглотить это?»

«Ради тебя я постараюсь». Мой желудок урчит, напоминая мне, что любая еда лучше, чем ее отсутствие. Я напоминаю себе об этом, даже когда она подносит контейнер к моим губам и наклоняет его так, чтобы первый привкус осадка коснулся моего рта. Я давлюсь, потому что вкус ужасный. Он приторно сладкий, меловой и густой, и от него у меня сводит пустой желудок.

«Прости, — снова говорит мне Эмма, ее мысли полны отчаяния. — Мне так жаль».

Моя реакция расстраивает ее. Я посылаю ей успокаивающую волну и делаю еще один глоток, решив вынести это страдание ради нее. Она стоит всего, даже нескольких глотков мерзости.

Даже когда я пью, я чувствую, как рука Эммы скользит под мою шею, к ошейнику. Она находит застежку, исследует ее пальцами, а затем, кажется, удовлетворена тем, что нашла. «Думаю, что смогу снять это с тебя, когда приду в следующий раз. Мне просто нужно захватить свои отмычки. Ты можешь продержаться для меня еще немного?»

«Моя Эмма, — посылаю я ей, мой взгляд встречается с ее глазами. — Я буду ждать тебя вечно. Когда ты это поймешь?»

Глава 11

Эмма

Я могу взломать замок на его воротнике сзади.

Осознание этого наполняет меня странным ликованием. Это простой замок, который можно было бы открыть скрепкой, если бы у меня не было ничего другого. Они не потрудились прикрепить к его ошейнику что-нибудь сверхпрочное, поскольку никто в здравом уме не стал бы освобождать дракона.

Наверное, это говорит о том, что я не в своем уме. Я усмехаюсь при этой мысли. Все, что мне нужно сделать, это снова попасть туда и побыть с ним немного наедине. Я не думаю, что смогу сегодня. Не хочу быть подозрительной.

«Меня не волнует, что они что-то заподозрят, — говорит мне Зор. — Я хочу, чтобы ты была здесь. Мне недостаточно твоего запаха».

«Я приду сюда снова, как только смогу, — обещаю ему. — Прямо сейчас мне нужно приготовить ужин».

Весь ужин я думаю о том, как я собираюсь улизнуть и снова навестить Зора. Сегодня вечером будет тушеное мясо — потому что, когда нужно накормить дюжину человек и не так много мяса, чаще всего это тушеное мясо. Азар берет еще блинчиков и консервированных персиков, потому что он сладкоежка. Я знаю, как это бывает. Большую часть дней я провожу, мечтая о печеньках и шоколадных батончиках. Прямо сейчас я бы отдала свою левую руку за шоколад. Или мороженое. Боже, мороженое.

«Твои мысли завораживают. Еда может доставить тебе такое удовольствие?» — Разум Зора соприкасается с моим, его мысли одновременно любопытны и возбуждены.

«Только потому, что я так сильно скучаю по ней, — признаюсь я ему. — Я жила в большом магазине до того, как попала в банду Азара, и, по-моему, съела почти все, что было в отделе печенья». — Я посылаю ему мысленные образы самого магазина и маленького гнездышка, которое я создала для себя и которое называла домом. Я скучаю по этому магазину. Там я была в безопасности и хорошо накормлена. Там меня никто не беспокоил… пока не появились Саша и Дах. Я не обижаюсь на них за это, потому что знала, что это был вопрос времени, когда меня обнаружат. Ни одно хорошее укрытие не длится вечно.

Но это не значит, что я по этому не скучаю. Или по печенью.

«Когда мы выберемся отсюда, мы найдем для тебя еще что-нибудь, — обещает Зор. — Я буду охотиться за этим для тебя».

Я посмеиваюсь про себя, даже когда нарезаю в рагу сморщенную, эластичную картошку. «Будешь охотиться за печеньками? Они не очень-то быстро бегают».

«Судя по твоему мысленному образу, они вообще не бегают, — его тон звучит кисло. — Даже я не такой дурак, Эмма».

Я фыркаю-хихикаю про себя.

Кэрол бросает на меня странный взгляд, протягивая нарезанную кубиками морковь.

— Как твоя голова? — спрашивает она.

— Прекрасно, — говорю я ей. — А что?

Она просто пожимает плечами.

— Последнее время ты ведешь себя странно, вот и все. Интересно, не вышибло ли из тебя больше, чем ты показываешь?

— Нет, — весело отвечаю я ей, и она снова прищуривается, глядя на меня. Мне кажется, я веду себя слишком дружелюбно. Слишком улыбчиво. Никто не бывает счастлив в лагере кочевников. Я превращаю свою улыбку в ухмылку. — Но Арти скучал по тебе сегодня, когда был на дежурстве с драконом.

Она закатывает глаза и убирает с лица прядь жидких седых волос.

— Он пытался уговорить тебя лизнуть своего маленького червячка? Скажи ему, что тебя это не интересует, пока он не заплатит хорошим товаром.

Фу. Меня это вообще не интересует.

— Я позволю ему приберечь это для тебя.

Кэрол кивает и выпячивает свою обвисшую грудь, затем добавляет морковь в рагу.

— Я только «за». Если он снова обратится к тебе, скажи ему, что я единственная, кто может сделать ему действительно хороший минет. — Она загибает палец и грозит им мне, затем хихикает. Под моим непонимающим взглядом она заливается смехом еще громче. — Пощекочи простату, девочка. Вот как ты можешь заставить любого мужчину делать то, что ты хочешь. Засунь свой палец ему в задницу, когда будешь отсасывать, и он сделает все, что тебе заблагорассудится.

Иисус Христос.

— Спасибо, — выдыхаю я.

«Ты этого не сделаешь», — яростно посылает мне Зор.

«Черт возьми, нет, конечно нет! Единственное, что я хочу засунуть Арти в задницу, — это дуло пистолета». — Я вздрагиваю.

Кэрол продолжает хихикать про себя, пока мы готовим ужин, но я немного встревожена. Неужели она думает, что я веду себя не так, как обычно? Она не самая наблюдательная, и она также не единственная, кто комментирует это. Мне нужно залечь на дно.

Но… Я также не могу отказаться от Зора.

«Если это небезопасно…» — он предупреждает.

«Я знаю. Я буду осторожна. Я просто хочу помочь тебе, чем могу». Я думаю о нем в его неудобных цепях, пойманном в ловушку и беспомощном, и это разрывает меня на части.

«Все в порядке. Но мне нужно тебя увидеть. Это как страстное желание внутри меня». — Его мысли становятся хриплыми от желания, и я чувствую, как мое тело откликается, несмотря на то, что я нахожусь в жаркой маленькой кухне с двумя другими женщинами.

«Мне нужно прикоснуться к тебе», — говорит мне Зор.

«Скоро», — я обещаю ему.

***

В ту ночь я встаю с кровати и надеваю джинсы. Я достаю свои отмычки из потайного кармана в сумке и засовываю их в карман. Джек помог мне их изготовить, и они пригодились гораздо чаще, чем я когда-либо думала. Я не надеваю обувь, так как в ней будет слишком много шума, и на цыпочках спускаюсь по лестнице отеля. Я добираюсь до нижнего этажа и крадусь к бассейну. Пока все идет хорошо.

К моему ужасу, на дежурстве снова Курт. Это тот же самый человек, который был на дежурстве, когда я проскользнула внутрь, чтобы заняться сексом с Зором. Ну, черт. Я точно не могу снова использовать с ним свою уловку типа «Эй, тебя звал Азар». Он тупой, но не настолько.

«Не думаю, что это хорошая идея — увидеться с тобой сегодня вечером, — говорю я Зору, удаляясь в свою комнату. — Меня наверняка поймают, и тогда нам обоим крышка. Мне нужно отступить и придумать новую тактику».

Я мысленно ощущаю разочарование человека-дракона, когда запираю за собой дверь в свою комнату. «Я понимаю».

«Нет, ты этого не понимаешь», — поддразниваю я, пытаясь поднять ему настроение.

«Я это понимаю. Мне это не нравится, но я это понимаю. — Его мысли становятся тяжелыми от смирения. — Тогда поговори со мной. Составь мне компанию, если не можешь прийти ко мне».

«Я сделаю это, — клянусь я ему. — Это только временно. У меня есть отмычки, и я знаю, что смогу снять с тебя этот ошейник. Вероятно, мы сможем снять и другие наручники, если у нас будет достаточно времени. Мне нужно будет проверить твой жилет, чтобы посмотреть, какие на нем застежки. Фокус будет в том, чтобы снять с тебя эту дрянь, пока другие не обращают внимания. Азар подсыпал снотворное в еду моей подруги Саши. Интересно, смогу ли я раздобыть то же самое и уничтожить лагерь? Это бы сработало». — Я одновременно взволнована и напугана этой мыслью. Если они поймают меня, я покойник.

С другой стороны, если я убегу с Зором и они поймают меня, я все равно умру. Ходячая мертвая женщина, с какой стороны на это ни посмотри. С таким же успехом я могла бы попытаться спасти дракона.

«Я не позволю, чтобы с тобой что-нибудь случилось, — обещает он мне. — Ты моя, и я должен тебя защищать».

Что непросто, учитывая, что он заперт. Я стаскиваю джинсы, снова прячу отмычки, а затем забираюсь обратно в постель.

«Это худшая часть моего заточения — знать, что моя пара в опасности, пока я в плену».

«Что ж, посмотри на вещи с хорошей стороны, — говорю я ему, взбивая подушку. — По крайней мере, у тебя появилась пара».

Долгое мгновение в его мыслях царит молчание. «Ты… у тебя уникальный взгляд на вещи, моя Эмма. Я об этом не подумал, но ты права. Это немного смягчает мое негодование».

Я улыбаюсь в темноту своей комнаты. «Рада, что смогла быть тебе полезной. Я давным-давно усвоила, что если ты зацикливаешься на плохом, это тебя угнетает. Сосредоточься на позитиве и контролируй то, что в твоих силах».

«Прямо сейчас единственное, что находится под моим контролем, — это наша мысленная связь», — его разочарование проникает в мои мысли.

«Тогда сосредоточься на этом, — весело говорю я ему. — Сосредоточься на мне».

«Ты уже — мой мир. Как я могу больше сосредоточиться на тебе?»

— Попробуй, — бормочу я вслух, чтобы он меня не услышал.

В моем сознании расцветает изумление, а затем смех. «Ты разочарована во мне? Потому что я не пытаюсь?» — Похоже, его это забавляет.

«Я? — Мне неловко, что меня поймали. — Как ты это услышал?»

«Я слышу твои произносимые слова. Я вижу то, что видишь ты, чувствую то, что чувствуешь ты. Наши умы связаны. Это обмен духом. Разве ты не видишь моими глазами?»

«Правда ли это?» — Я закрываю глаза и мысленно пытаюсь прищуриться, но единственное, что я получаю, — это разрозненные образы, и они больше похожи на мысли, чем на реальные зрелища.

«Я не уверена, что это так».

«Возможно, связь человека не так сильна. — Похоже, он встревожен. — Или, возможно, потому, что ты отвергла мое семя…»

Я громко ахаю.

— Чушь собачья! Я ничего не отвергала. Я же говорила тебе, что спешила!

«Для дракони величайшее оскорбление — если его семя отвергли».

«Что ж, это не было отказом!» — Я почти говорю ему, что в следующий раз он может кончить в меня, но потом останавливаю себя, потому что не знаю, будет ли следующий раз.

«О, еще как будет. — Его мысли — это страстное мурлыканье. — Ты моя пара. Я намерен заявить права на каждую частичку тебя. В следующий раз ты не будешь седлать меня, когда мы будем спариваться. Я буду сверху и оседлаю тебя должным образом».

И хотя я должна была бы быть возмущена или раздражена его своеволием и тем фактом, что он выхватывает мысли, которыми я не хочу делиться, меня немного заводят его слова. Он посылает мне изображение своего золотистого тела поверх моего, его грудь прижата к моей спине, когда он накрывает меня и трахает сзади.

Я понятия не имела, что мысленная связь между нами будет такой… интимной. Саша сказала, что это связь через спаривание, но я никогда не думала…

Фух. Очевидно, я не продумала это до конца. Я прикусываю губу, мое дыхание учащается, и я чувствую, как румянец разливается по моему телу.

«Зор, мы незнакомы. Мне нужно узнать тебя получше, прежде чем я подумаю о том, чтобы снова заняться с тобой сексом».

«Вранье. Я могу сказать по твоим мыслям, что тебе нравятся изображения, которые я тебе посылаю, — его тон сексуальный, умоляющий, как будто он собирается соблазнить меня одними словами. — Если я не могу прикоснуться к твоему телу, я могу, по крайней мере, прикоснуться к твоему разуму, не так ли?»

Я должна была бы сказать ему «нет», но это кажется такой мелочью. И мы уже связаны узами, верно? Верно. Так что это не должно иметь значения.

Точно так же, как не должно иметь значения, что моя рука пробирается между моих бедер, скользит под трусики.

«Ты прикасаешься к себе? — Рычание, которое проникает в мой разум, восхитительно. — Это потому, что тебе так сильно не нравится наша ментальная связь?»

— О, туше.

«Наверное, я нечаянно провела рукой. Я не прикасаюсь к себе», — лгу я.

Я практически чувствую, как он насмешливо фыркает.

В данный момент это почти похоже на вызов или дерзость ответить ему. Что-то вроде… флиртующей игры между нами. Я просовываю палец между своих складочек и не удивляюсь, обнаружив, что я мокрая. Действительно мокрая. Как я могу не быть такой? Он спорит со мной о сексе, и я не могу отвертеться. Крошечная часть меня потрясена, но еще большая часть возбуждена тем, что меня загнали в угол и заставили признать свои желания.

Мне нравятся изображения, которые он мне присылает. Мне нравится его собственническое поведение.

И я очарована мыслью о большем между нами. Это небезопасно, но, возможно, в этом часть привлекательности. Может быть, меня привлекает его необузданность больше всего на свете.

«Тебе нравится мысль о том, чтобы быть моей», — посылает он в ответ.

— Я сама по себе, — шепчу я, но в своей голове все еще представляю, как его большое золотистое тело накрывает меня. Я думаю о том, какой теплой была бы его кожа на ощупь рядом с моей, и мне интересно, каково это — целовать его.

«Целовать?»

«Ты не знаешь, что такое поцелуй?» — Я чувствую себя глупо, потому что, конечно, мы не целовались, когда я приходила к нему. Я очень спешила. Может быть, мне следовало поцеловать его. Я посылаю мысленный образ встречи ртов, сплетения языков, и я возбуждаюсь еще больше при мысли о том, на что это было бы похоже.

«Ты со многими целовалась?» — спрашивает он меня.

«Ни с кем, — я признаю. — Я была слишком мала, когда мы уехали из форта, а потом я осталась с Джеком, который был мне как отец. После этого я осталась одна и ни с кем не проводила время. Одиночка в загробном, апокалипсическом мире не получает много удовольствия».

Но я помню, что видела их в фильмах и читала об этом в книгах. С тех пор я видела и другие поцелуи, но это были не те поцелуи, которые мне нравится вспоминать. На мой взгляд, поцелуи — это мягкие, нежные вещи, полные любви и привязанности. Они не похожи на поцелуи, которые, как я видела, кочевники дарили Кэрол, которые больше похожи на наказание, чем на что-либо еще, или на поцелуи, которые шлюхи в Форт-Талсе дарили бы любому, кто мог заплатить.

«Поцелуи должны быть особенными».

«Как мое семя».

Я хихикаю, потому что они совсем не кажутся мне похожими.

«Конечно», — соглашаюсь я.

«Я бы поцеловал тебя правильно, — говорит мне Зор. — Как бы ты этого ни захотела. Так часто, как ты захочешь, чтобы мои губы касались тебя». — И он присылает мне еще одно сексуальное изображение. На этот раз он на мне, двигаясь между моих бедер, и я громко стону от этого зрелища. Я зачарованно наблюдаю за движениями наших тел, и когда воображаемый-Зор тянет воображаемую-Эмму за волосы, чтобы притянуть ее к себе, чтобы он мог поцеловать ее? Я с болью вдавливаю палец глубоко в свое нутро. Теперь, когда у меня был секс с Зором, я почему-то чувствую себя по-другому внутри. Опустошенной от возбуждения, как будто у меня чего-то не хватает. Я никогда раньше не чувствовала ничего подобного.

«Твое тело скучает по моему».

Думаю, он прав. Я ахаю от осознания этого и возвращаю пальцы к своему клитору, поглаживая его. Я знаю, он может чувствовать это, так же как он может чувствовать все, о чем я думаю. Я также чувствую его возбуждение, неудовлетворенную боль в его члене, когда он думает обо мне, разочарование.

«Не думай, что я в ловушке, — посылает он, его мысли отяжелели от желания. — Думай обо мне рядом с тобой. Мой рот на твоем. Я бы попробовал тебя на вкус везде».

И он посылает картинку, где я стою на четвереньках, его лицо между моих бедер, он пробует меня на вкус…

Я тихо вскрикиваю, когда крошечное облегчение пробегает по мне рябью. Мои бедра крепко сжимаются, и я убираю руку, потому что это уже слишком. Оргазмы становятся ошеломляюще быстрыми, и это похоже на игру с огнем. Я подхожу достаточно близко, чтобы согреться, но не обжечься.

«Вот тут-то ты и ошибаешься, пара, — страстные мысли Зора перекрывают мои собственные хаотичные мысли. — Ты должна позволить огню поглотить тебя. Я покажу тебе, как это делается, когда мы снова будем вместе».

Я не могу решить, волнуюсь ли я немного или очарована этой мыслью.

Глава 12

Эмма

— Азар хочет поговорить с тобой, — говорит мне Трина, направляясь на кухню на следующее утро. Пришло время завтрака, а это значит, что Азар может есть в одиночестве в столовой, пока мы вкалываем на кухне. Она неторопливо подходит к раковине, чтобы помочь Кэрол помыть посуду. Она ухмыляется мне. — Должно быть, нелегко быть любимицей босса.

Обеспокоенная, я проглатываю комок в горле.

— Я не его любимица.

Она фыркает.

— Да брось. Мы не вчера родились. Все знают, — и она кивает на Кэрол, которая пытается скрыть улыбку, — что он предъявил свои права на тебя. Никому другому не позволяют к тебе прикоснуться. Он сказал остальным, что ты под запретом. Это значит, что он положил на тебя глаз. — Она подмигивает мне, как будто мы делимся секретом. — Просто убедись, что ты делаешь его счастливым, если ты понимаешь, о чем я. Я была подружкой лидера в Форт-Вегасе, и когда он нашел кого-то новенького и с большими сиськами, он отправил меня собирать вещи.

Я в ужасе от этой мысли.

— Я не сплю с Азаром, — снова протестую я, но ясно, что остальные мне не верят. Так вот почему здешние парни избегают хватать меня? Почему они не клеятся ко мне, как к Кэрол и Трине, несмотря на то, что я вдвое моложе их? Я подумала, что это из-за того, что Бойд им что-то сказал. Но Бойд мертв, и…

И я не знаю, что и думать.

Я украдкой нюхаю свою рубашку, но аромат тяжелый и густой. Хорошо. Жаль, что у меня нет времени подняться и побрызгать себя еще раз, просто на всякий случай, но Трина бросает на меня выжидающий взгляд, который говорит мне, что Азар ждет меня. Дерьмо.

Я удивлена, что Зор не прокомментировал это в моей голове. Я мысленно пытаюсь достучаться до него, но у меня ничего не получается. Спит, наверное. Может быть, это и хорошо. Мне не нужно отвлекаться, когда я имею дело с Азаром. Собравшись с духом, я направляюсь через двойные двери в столовую отеля. С таким же успехом можно было бы покончить с этим.

Азар сидит один, белая скатерть резко контрастирует с остальными столами, которые сдвинуты в кучу в дальнем конце зала. Окна открыты, чтобы впускать солнечный свет, и то, как свет падает на его светлые волосы и кожу, делает его почти ангельским. Он медленно переворачивает страницу в журнале, лежащем напротив него, и отхлебывает свой утренний фруктовый коктейль.

— Вижу, ты здесь. Не заболела сегодня?

— Я? Нет. Я в порядке.

Он медленно переворачивает еще одну страницу, жуя, и я вижу на страницах журнала что-то похожее на пикник. Он читает «Лучшие дома и сады»? Книги и журналы в «Афтер» в почете, поскольку их больше не выпускают, и я поймала себя на том, что читаю какие-то странные вещи от скуки и нехватки свежих материалов для чтения, но Азар не похож на того, кто ценит дома и уют. Он внимательно изучает страницу, затем сглатывает и поднимает на меня взгляд.

Его светлые глаза заставляют меня вздрогнуть. Сегодня снова без солнцезащитных очков. Чувствует ли он себя более комфортно, позволяя нам увидеть, кто он на самом деле? Или ему просто все равно?

— Мне еще раз нужно твое нижнее белье, — говорит мне Азар и спокойно переворачивает следующую страницу. — Сегодня вечером ты покупаешься соответствующим образом и обойдешься без духов. Ты можешь повторно нанести их утром, после того как наденешь нижнее белье.

— Тебе нужна еще одна пара трусиков? — я непонимающе смотрю на него. — Зачем?

Он выглядит удивленным, что я задаю ему вопрос, откладывает вилку и поднимает взгляд от журнала, чтобы посмотреть на меня. Его глаза пронзительны, и, несмотря на это, я чувствую страх. Мне не следовало ничего говорить. Но потом он заговаривает, удивляя меня.

— Ну, чтобы добыть другого дракона, конечно. Наш метод был настолько успешным в прошлый раз, что я хочу использовать его снова.

— О. — Я не знаю, что еще сказать. — Хорошо.

Он возвращается к чтению своего журнала.

— Ты можешь идти.

Я поворачиваюсь и практически бегу обратно на кухню, где Кэрол и Трина хихикают над моим взволнованным видом. Если бы только они знали.

Еще один дракон? Идея ужасна, ужасна сама по себе… но Азар не знает моего секрета. Теперь, когда я соединилась с Зором и приняла его укус — его огонь, как он это называл, — мой запах изменился. Я не знаю, сработают ли мои трусики снова.

Я не знаю, что он собирается сделать, когда поймет, что мой запах изменился.

Это может быть действительно плохо.

Зор

Беспокойство пробуждает меня ото сна. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что эти безумные мысли принадлежат не мне, а моей паре. Эмма расстроена, и ее мысли в смятении, перескакивая с одной идеи на другую.

«Что такое? — спрашиваю я ее, снова жалея, что не свободен. Цепи давят на меня так же сильно, как и всегда, и вдвойне расстраивают в свете ее паники. — Поговори со мной. Скажи мне, что не так».

«Зор? У нас проблема. — Ее мысли немного успокаиваются, когда ее разум соприкасается с моим, и мне доставляет удовольствие осознавать, что я могу, по крайней мере, немного утешить ее. — Ты знаешь, как парни Азара схватили тебя и принесли сюда?»

«Я пошел по твоему запаху».

«Да, что ж, Азар хочет сделать то же самое снова. — Ее паника снова усиливается. — Но ты сказал, что теперь мой запах другой, верно? Итак, как это повлияет на ход событий?»

Я посылаю ей заверения. «Никакой дракон за тобой не придет. Твой запах скажет им, что ты связана со мной узами. Это будет проигнорировано. Ни один дракони не прикоснется к чужой паре».

«Это плохо, — посылает она ответ, обеспокоенная. — Это действительно плохо. Азар поймет, что что-то не так, а потом он узнает, что мы вместе, и попытается использовать тебя».

«Ха. Он ничего не сможет сделать, чтобы разорвать нашу связь».

«Нет, ты не понимаешь, — говорит мне Эмма, ее мысли полны беспокойства. — Он будет угрожать мне, чтобы я попыталась заставить тебя работать на него. Ему все равно, буду я жить или умру, пока он может использовать меня, чтобы контролировать тебя».

Ее слова заставляют меня чувствовать себя неловко и вызывают в памяти смутные воспоминания. Я помню это. Я помню жестокость салорианцев по отношению к нам. О разорванных семьях, разрушенных гнездах, потому что это был лучший способ заставить воина повиноваться. У меня внутри все переворачивается при мысли о том, что Эмма пострадает из-за того, что этот салорианец хочет добраться до меня.

«Не позволяй ему причинить тебе боль, — говорю я ей. — Я поговорю с ним…»

«Нет! — мысли Эммы яростны и непосредственны. — Возможно, я многого не знаю, но я точно знаю, что Саша была полна решимости не позволять своему дракону мысленно разговаривать с Азаром. Она сказала, что он возьмет над ним верх, или будет контролировать его, или что-то в этом роде. Мы не можем допустить, чтобы это случилось с тобой. Им нужно думать, ты все еще сумасшедший и не поддаешься контролю».

«Я не позволю ему причинить тебе вред», — яростно отвечаю я.

«Я тоже не планирую позволять ему причинять мне вред, — говорит она мне в ответ. — Мы выберемся отсюда сегодня вечером. Я собираюсь достать свои отмычки, и мы освободим тебя».

Мне это не нравится. Мне ненавистна мысль, что она подвергнет себя опасности, но пока я в ловушке, какой у нас есть выбор? Она должна освободить меня. После этого… ничто не разлучит меня с моей парой.

Я должен доверять ей. Я должен потерпеть еще немного.

Глава 13

Эмма

Ночь наступает слишком быстро, и к тому времени, как темнеет, у меня все еще нет особого плана. Весь день я тайком ищу снотворное, которое, как я знаю, у Азара где-то здесь есть. Кэрол подсыпала его в еду Саше, когда та была в плену, так что я знаю, что оно у них есть. Но я не могу найти его так, чтобы это не было очевидно, и в конце концов отказываюсь от этого плана. Тогда мне придется придумать какой-нибудь другой способ.

В зависимости от того, кто несет караульную службу, это может происходить несколькими разными способами. Если это кто-то другой, кроме Курта, я могу солгать и отправить этого человека подальше, сказав ему, что его разыскивает Азар. Если это Курт, что ж, я с этим разберусь. Мне не нравится мысль о том, чтобы кого-то убивать, но если мне придется…

Думаю, я перейду этот мост, когда доберусь туда.

После того, как всем подали ужин, я удаляюсь в свою комнату, сославшись на головную боль. Это не ложь — моя голова раскалывается от беспокойства о том, как мы собираемся это провернуть. Нет, я понимаю. Нет никакого «мы». Я должна быть той, кто сделает это. Никто не может помочь, и я не верю, что кто-то из кочевников не предаст меня.

Если я доживу до завтра, то буду считать, что все прошло успешно. Если я не доживу…

Я просто не буду думать об этом.

Я роюсь в своих вещах, определяя, что я могу взять с собой, а что мне придется оставить позади. Моя верная бейсбольная бита должна остаться. Нести ее будет слишком очевидно. Мои отмычки и пара наручников идут со мной, но я плотно заворачиваю их в кусок ткани, чтобы они не позвякивали. У меня есть старый бумажник с фотографиями моих родителей и моей семьи прошлых лет. Это я беру. Я надеваю свои самые тяжелые ботинки и прячу в них ножи, а также немного денег и последний батончик гранолы. Большинство фортов больше не берут денег, но никогда не знаешь наверняка. Я надеваю свою любимую рубашку, накидываю поверх нее другую рубашку для прикрытия и добавляю к джинсам пояс с шипами, потому что в крайнем случае он может послужить оружием. Рулон клейкой ленты обволакивает мою руку, как тяжелый браслет, — я давно поняла, что клейкая лента всегда полезна, особенно при побеге.

Когда я больше не могу медлить, я делаю глубокий вдох.

«Ты готов?» — спрашиваю я Зора, который молчал большую часть дня. Я предполагаю, что он очень беспокоится обо мне. Мне знакомо это чувство — я тоже очень беспокоюсь за себя. Но мы в этом вместе, и я его не брошу. Я не собираюсь позволять Азару использовать его.

«Конечно. Освободи меня, и я разорву наших врагов на части».

«Мы никого не будем разрывать на части, — быстро говорю я ему. — Мы просто уберёмся отсюда к чертовой матери».

Его мысли окрашены удивлением. «Ты не хочешь отомстить?»

«Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Это все. — По его мыслям я могу сказать, что он не согласен со мной. — Мы можем поспорить об этом позже».

В отеле тихо, и я жду, вытирая вспотевшие ладони о джинсы, пока не становится поздно, и я не могу быть уверена, что все уже в кроватях. Когда мне кажется, что настало подходящее время, я приоткрываю свою дверь и выглядываю в коридор. Никого не видно. Я запираю за собой дверь и вешаю маленькую табличку «Не беспокоить» на дверную ручку. Если кто-нибудь придет искать меня, пусть думают, что я сплю. К тому времени, когда кто-нибудь придет посмотреть, нас уже давно не будет.

Я крадусь по коридорам, мою кожу покалывает от осознания каждого шума, каждого скрипа полов, каждого отдаленного лая дикой собаки. В этом нет ничего необычного, но сегодня вечером я на взводе. Мне удается добраться до вестибюля отеля, и я делаю глубокий вдох, когда вижу двух охранников у входа, курящих сигареты. У одного на плече ружье, а другой сидит напротив него и смеется.

Бл*ть. Зачем здесь охрана? Я отступаю в тень коридора и прижимаюсь к стене, задыхаясь от страха.

«Разве этих людей обычно там нет? — спрашивает Зор, подхватывая мои мысли из воздуха. — Можешь ли ты избежать их?»

«Мне придется это сделать».

«Не рискуй собой».

Я не отвечаю. Я закрываю глаза, заставляя себя успокоиться. Наш побег должен состояться сегодня вечером. Я не могу ждать до завтрашнего дня, когда Азар узнает, что мой запах изменился. Я не хочу, чтобы он понял, что Зор больше не сумасшедший, и пытался манипулировать им. Мы не можем ждать. Зора и так слишком долго держали в плену.

Это наш момент… как только я выберусь из этого отеля.

Я поднимаюсь на второй этаж и дергаю дверные ручки нескольких пустых комнат. Я знаю, что большинство кочевников живут на втором этаже, где окна не так разбиты. Здесь, на втором этаже, я ищу разбитое окно, чтобы я могла сбежать. Я пробую несколько дверных ручек, и когда ни одна не открывается, я открываю замок следующей и проскальзываю внутрь. К счастью для меня, окно в этой комнате разбито, несколько зазубренных осколков стекла торчат наружу. Я собираю осколки с подоконника и засовываю самый большой в ботинок на всякий случай. У девушки никогда не может быть слишком много оружия. Как только подоконник очищен, я высовываюсь и проверяю, насколько высоко нахожусь над землей. Слишком далеко для прыжка, это точно. Я бросаю взгляд вниз по стене здания, но других охранников не вижу. Тогда ладно. Я могу сделать это.

«Дай мне пару минут, — говорю я Зору. — Я скоро буду у тебя».

«Я все равно не могу уйти», — отвечает он с иронией в голосе.

«Верно. Прости за это».

Кровать в этой комнате разобрана, но это неудивительно. Одна из вещей, о которых я никогда по-настоящему не думала, что они станут редкостью в будущем, — это ткань, но теперь, когда прошли годы и одежда в дефиците, ткань стала популярным товаром. Если здесь и были простыни, то кто-то их уже схватил. Все в порядке. Я могу обойтись. Я отрезала нейлоновые шнуры от сломанных мини-жалюзи в этой и следующей комнатах, связав их в длинную тонкую веревку, которая должна была выдержать мой вес. Я привязываю ее к кровати и прижимаю раму к окну. Когда я перекидываю веревку через выступ, она не совсем достает до земли, но достаточно близко, чтобы падение меня не убило.

«Веревка» врезается мне в руки, когда я тестирую ее, поэтому я снимаю одну из своих рубашек, обматываю ее вокруг руки и использую для закрепления. Я упираюсь ногами в наружную стену и медленно сползаю вниз, мои руки горят от тяжелой работы по удержанию собственного веса. Я теряю хватку за короткое расстояние до земли и остальную часть пути падаю на землю, выбивая воздух из легких.

«ЭММА!»

«Я в порядке. — Я лежу ничком на земле, в голове звенит, и жду, когда мир придет в норму. — Просто у меня перехватило дыхание. Не паникуй». Я морщусь, когда сажусь в вертикальное положение. Мои швы пульсируют, и я чувствую себя поцарапанной, но в остальном ничего не сломано.

«Я в порядке, — успокаиваю я Зора. — Уже в пути».

«Будь осторожна». В его мыслях слышны разочарование и сдерживаемая ярость. Не на себя, я понимаю, а на ситуацию. На тех, кто заставляет нас ускользать по ночам. Я беспокоюсь, что Зор не совсем согласен со мной в нашем плане, что я собираюсь освободить его, а он потеряет контроль над остальным и сойдет с ума. Что наша связь — ложь, и все это может быть тщательно продуманной ловушкой.

Я думаю, мы еще посмотрим.

«Я доверяю тебе. Ты должна доверять мне».

В его словах есть смысл. «Доверие — это все, что у нас сейчас есть», — поддразниваю я, но он не находит это смешным. Думаю, все в порядке. Если бы у меня не звенело в голове, я бы тоже не сочла все это таким уж смешным.

«Мне не нравится, что ты причиняешь себе боль».

«Я тоже не фанат этого», — говорю я ему, потирая свою ноющую задницу. Должно быть, я приземлилась на нее. Но поскольку у нас мало времени, я не буду обращать на это внимание. Я оглядываюсь по сторонам, чтобы убедиться, что меня никто не заметил, а затем направляюсь к наружным дверям бассейна. Обычно я захожу через переднюю дверь, ту часть, которая ведет из одного из длинных коридоров вестибюля отеля, но поскольку это было недоступно, я изучаю новые маршруты. Я не удивлена, обнаружив, что металлические наружные двери скреплены цепью, чтобы никто не мог войти… или выйти. Без проблем. Я могу справиться с несколькими замками.

После нескольких попыток я снимаю навесные замки и осторожно снимаю цепи, звено за звеном, чтобы они не производили шума. Я приоткрываю дверь, внутренне морщась при мысли о срабатывании сигнализации, но электричества нет. Внутри так же душно, как и всегда, и на дальней стороне бассейна я вижу охранника, сидящего за откидным столиком с зажженной свечой для освещения. В руках у него журнал, и он рассеянно поглаживает свою промежность.

Фу.

Я слышу, как звенят цепи Зора, и знаю, что он снова пытается освободиться, извиваясь в своих оковах.

— Заткнись на хрен, — лениво кричит охранник, затем переворачивает еще одну страницу своего журнала и снова потирает промежность.

Я застываю на месте. Бл*ть. Это старина Джерри. Он единственный, кого я бы не хотела обидеть. Я не думаю, что он плохой парень, как большинство этих идиотов. Он просто принимает неверные решения. Он единственный, кто был по-своему добр ко мне. Я колеблюсь, но все равно вытаскиваю свой нож. У меня нет выбора. Если выбирать между стариной Джерри или Зором, то сомнений нет. Зор никогда не выбирал, чтобы быть здесь. Старина Джерри так и сделал.

Я обдумываю, как лучше всего подойти к нему. В помещении темно, но у него на столе рядом со свечой лежит пистолет, и я не хочу, чтобы меня подстрелили. Я не уверена, как приблизиться.

«Я отвлеку его».

«Я не думаю…»

— Стаарржерри, — кричит Зор, прежде чем я успеваю его остановить. Имя настолько невнятное, что мне требуется мгновение, чтобы осознать его — Старина Джерри. Ой. Я так поражена звуком его голоса, что замолкаю. Я знаю, что он у меня в голове, и я знаю, о чем он думает, но все равно слышать его вслух — это… по-другому. Он весь такой рычащий, свирепый и неукротимый, и это одновременно завораживает и немного пугает.

Джерри застывает на своем стуле, его взгляд устремляется к пустому бассейну, где прикован человек-дракон. Он колеблется мгновение, а затем поднимается на ноги. Я задерживаю дыхание, беспокоясь, что он собирается забрать свой пистолет с собой, но он отходит от него, направляясь к краю бассейна.

Пока он смотрит на Зора сверху вниз с растерянным выражением на лице, я двигаюсь вдоль дальней стены, направляясь к его месту. Я чувствую прилив триумфа, когда мои пальцы сжимаются вокруг его пистолета, и я поднимаю его в воздух. Успех!

Я высоко поднимаю пистолет и направляю его на старину Джерри.

— Медленно повернись и подними руки вверх, Джер.

Он напрягается, оглядываясь на меня через плечо.

— Сучка. — Он качает головой. — Я должен был догадаться, что тебе нельзя доверять. Хорошенькие девушки долго не держатся в этой команде.

— Я не из этой команды, — говорю я ему и жестом показываю, что ему нужно сесть. — Не заставляй меня стрелять в тебя. Ты мне нравишься. Ты был добр ко мне.

— Черт возьми, девочка. Я тоже не хочу, чтобы ты в меня стреляла. — Он поднимает руки в воздух и медленно идет ко мне. — Хотя не знаю, о чем ты думаешь. Если ты хочешь уйти, просто уходи. Я никому ничего не скажу. — Он плюхается на свое место. — Просто не хочу закончить жизнь с пулей в голове, вот и все.

По крайней мере, он ведет себя разумно. Я достаю из кармана наручники и бросаю их ему на колени.

— Надень это.

Он чертыхается себе под нос, но делает, как ему говорят. Я вытаскиваю свою клейкую ленту и начинаю привязывать его к стулу, ровно настолько, чтобы замедлить его, если мне придется быстро убегать.

— Я же говорил тебе, девочка, я не собираюсь сопротивляться, — говорит он, когда я обматываю скотчем его ноги. — В этом дерьме нет необходимости. Не знаю, почему ты просто не уйдешь.

— Мне нужно взять с собой друга, — говорю я ему.

При этих словах его губы кривятся.

— Итак. Ты такая же драконья шлюха, как и та другая пи*да, да? Чертовски отвратительно. — Он плюет в меня и попадает мне на рубашку. — Мерзкая сучка.

Я шокирована его отношением. Оно превратилось из почти дедушкиного и понимающего в… адское.

— Вау, ты целуешь свою маму этим ртом?

— Пошла ты, шлюха. — Выражение его лица совершенно уродливое и ужасающее. — Я не хочу иметь ничего общего со шлюхами-предательницами.

— Я беру свои слова обратно о том, что ты мне нравишься, — беспечно говорю я ему, а затем отрываю кусок скотча, чтобы заклеить ему рот. — Теперь я понимаю, почему ты связался с этими подонками. Ты один из них.

Он молчит, но пристально смотрит на меня, когда я заканчиваю с остатками клейкой ленты и кладу его пистолет обратно в карман. Меня немного задевает его злобная реакция, но я переживу это. Пришло время освободить Зора.

Я спрыгиваю в бассейн и подбегаю к нему. Меня бесит, что он распластан, как снежный ангел, с цепями на руках и ногах. Его глаза широко раскрыты, они сверкают смесью золотого и черного, и я не знаю, что это значит для его настроения.

«Это значит, что ты освободишь меня, и я вырву глотку тому мужчине, который посмел разговаривать с тобой таким образом».

— Давай просто сосредоточимся на том, чтобы освободиться, — говорю я ему, проводя рукой по клетке на его груди. У него за спиной висячий замок, а это значит, что ему придется встать, чтобы я сняла его с него. Ладно, сначала руки и ноги, а потом мы сможем снять с него этот странный жилет с обратными шипами и освободить его.

Мой взгляд падает на ошейник. Он выглядит тугим, кожа вокруг него темная и натертая. Когда он сглатывает, я наблюдаю, как напрягается его кадык, и чувствую прилив разочарованного гнева из-за того, что на него надели ошейник, как на собаку.

Но сейчас я могу его снять.

— Ты можешь поднять голову? — спрашиваю я его, доставая свои отмычки.

Он так и делает, его ноздри раздуваются. «От тебя ужасно пахнет».

Я не могу удержаться от смеха над этим.

— Я сегодня на всякий случай немного подушилась. — Моя паранойя заставила меня удвоить количество духов, просто потому, что я хотела убедиться, что я защищена. — Извини за это.

«Я буду рад, когда вместо этого почувствую запах твоей сладости, — недовольно говорит мне Зор. — Когда мы выберемся отсюда, никогда больше не пользуйся духами».

«Никаких духов, никогда, — соглашаюсь я. — Я устала от них». — Мои пальцы скользят по задней части ошейника. Я уже знаю, какую отмычку использовать, и могу вставить кусочек металла в замок и повернуть. С легким щелчком он спадает, и затем ошейник свободно болтается на его шее. Я вздыхаю с облегчением и стаскиваю его с него, отбрасывая в сторону.

Слышно его рычание от удовольствия.

— Теперь остальное, — говорю я ему, берясь за одно запястье.

Где-то вдалеке раздается громкий щелчок, и мне требуется мгновение, чтобы понять, что это. Пистолет.

— Остановись прямо сейчас, — зовет чей-то голос.

Я замираю и удивленно поднимаю глаза.

Курт выходит из тени с дробовиком в руке. Азар рядом с ним, зловещая фигура в светлой одежде и солнцезащитных очках. С другой стороны, есть еще один кочевник — Марти.

Мы попались.

«Я не почувствовал их запаха, — говорит мне Зор в ярости. — Их ароматы были заглушены твоими духами».

Ну, черт. Я смотрю на них снизу вверх, и меня охватывает ужасающий ужас. Я не двигаюсь. Я жду, не пристрелят ли они меня сейчас.

Азар подходит к краю бассейна.

— Ты действительно думала, что я не замечу, что твой запах изменился? Ты считаешь меня таким невнимательным?

Я долго молчу, а потом пожимаю плечами.

— Да?

Его челюсть сжимается, и я чувствую тяжелую темноту в воздухе. Что странно, учитывая, что ничего не изменилось, но в комнате все по-другому.

«Я чувствую, как его мысли давят на мои собственные. Он пытается установить связь со мной. Он хочет поговорить».

«Не делай этого! Это то, чего он пытался добиться от тебя! Он хотел, чтобы ты был достаточно вменяем, чтобы поговорить с тобой».

Мысли Зора становятся напряженными. «Он вбивает мысли о тебе в мой разум. Трудно сказать, какие из них твои, а какие нет…»

— Тогда не говори про себя, — шепчу я Зору, не сводя взгляда с Азара. — Ни с кем не разговаривай, пока мы отсюда не выберемся.

Азар снимает очки, и его глаза становятся холодными, бледно-серыми. Это так странно… и жутко. Я не понимаю. Если он дракон, то обычно их глаза бывают двух цветов — золотого и черного. Я никогда не видела, чтобы его глаза были чем-то иным, кроме ледяного бледно-золотистого цвета, но сейчас они такого странного, молочно-серого цвета, что кажутся зловещими и ужасными одновременно. Тяжесть снова давит на мой разум, и я сдерживаю стон. Такое ощущение, что кто-то давит мне на череп кирпичом.

— Ты думала действовать в обход меня? Я чувствую, как вы общаетесь, — говорит Азар. — Я знаю, что вы связаны. Я не знаю, как тебе это удалось, но подозреваю, что ты мне расскажешь.

— Ты подозреваешь неправильно, — мой голос тверд, даже если в данный момент я не чувствую себя особенно храброй.

— У меня есть свои способы, — бормочет он, и затем я чувствую, как на меня снова накатывает волна душевной тяжести. Я сдерживаю стон и смотрю на Курта, но он, кажется, не тронут. Это только со мной? Только из-за моей связи с Зором? Как Саша и Дах смогли выдержать это?

Низкое рычание Зора беспокоит меня. Он сдается? Что мне делать, если он это сделает?

Тяжесть продолжается до тех пор, пока не начинает казаться, что воздух вокруг нас пропитан ею. Как будто я задохнусь, если вздохну. Тяжело дыша, я прижимаю ладони к плитке бассейна.

Затем внезапно все проходит.

Я удивленно поднимаю взгляд, и глаза Азара снова становятся бледно-золотистыми. Его взгляд останавливается на мне.

— Итак. Ты не поделишься со мной своими мыслями?

Мне требуется мгновение, чтобы понять, что он обращается не ко мне, а к Зору. Когда человек-дракон рядом со мной рычит, я вижу, как тонкая улыбка изгибает рот Азара, обнажая его странно выглядящие, слишком квадратные зубы.

Курт и Марти просто выглядят смущенными, дробовик Курта немного опускается, когда его взгляд перебегает с меня на Азара. Они только сейчас начинают понимать, что с Азаром что-то не так? Что-то, о чем они понятия не имеют? Мне почти жаль их. Почти.

— Возьми девушку, — командует Азар своим спокойным, шелковистым голосом. — С ней мы сможем заставить его уступить.

— Каким образом? — спрашивает Марти, и я практически съеживаюсь от злобы, исходящей от Азара.

— Чего бы это ни стоило, — отвечает Азар, изо всех сил стараясь выглядеть как можно более спокойным и невозмутимым. Однако я чувствую в нем скрытый гнев, и в его глазах по-прежнему темные круги, что меня беспокоит. Я настолько сосредоточена на отдаленной ярости, исходящей от салорианца, что мне требуется мгновение, чтобы понять, что он говорит о причинении мне вреда. Он поднимает один крошечный пальчик, а затем пожимает плечами. — Мы можем начать с того, что сломаем ей пальцы по одному и посмотрим, как он отреагирует. Если это не получит ответа, мы можем попробовать… другие методы.

И Курт, и Марти нетерпеливо улыбаются, глядя на меня, и я чувствую тошноту в животе. Я могу только догадываться, что бы это могло быть.

Рычание Зора становится еще громче, яростнее. Это так громко, что кажется невозможным, что весь этот грохот исходит от одного человека, каким бы огромным он ни был.

— Идите и заберите женщину, — говорит им Азар.

Они колеблются, глядя друг на друга.

Я вытаскиваю нож из сапога, готовая к бою. Если они захотят использовать меня против Зора, это будет сделано только через мой труп. Я собираюсь пасть в бою.

Вспышки странных образов начинают мелькать в моем сознании, и я быстро моргаю, сбитая с толку. Я не понимаю, что я вижу. Пустыня, кровь и… гнев? Это что, еще от Азара? Образы исчезают, затем снова проносятся в моем сознании.

— Я сказал, заберите женщину, — повторяет Азар, его голос смертельно спокоен.

Марти и Курт кивают. Оба кочевника прыгают в бассейн, направляясь ко мне.

Я поднимаюсь на ноги, защищаясь, становлюсь перед Зором с ножом в руке. Они его не тронут. Я этого не допущу.

Еще больше странных образов проносится в моей голове вместе с грохочущим ревом. Мне требуется мгновение, чтобы осознать, что рев больше не в моей голове — он повсюду вокруг меня.

Марти бледнеет. Курт опускает пистолет.

Что-то проносится позади меня, сбивая меня с ног и опрокидывая на землю. Я шлепаюсь на облупившуюся плитку бассейна ладонями вниз, и боль пронзает мои руки. Мой нож пролетает в нескольких футах от меня.

Воздух ревет вокруг нас.

Я не понимаю, что происходит, пока Марти не прикасается к своему лицу, и я понимаю, что оно забрызгано кровью. Курт тоже. Даже одежда Азара испещрена красными пятнами.

Что-то тяжелое движется у меня за спиной. Мир, кажется, движется в замедленной съемке, и я оборачиваюсь.

Это дракон.

Покрытый яркой медной кровью, с крыльями, изодранными, как кровавая паутина, Зор срывает со своей чешуи жилет в клетку и отбрасывает его в сторону. Его глаза наполняются чернотой, и я чувствую запах разгорающегося пожара, похожего на древесный уголь, пепел и серу, которые только и ждут, чтобы разгореться.

Он вырвался на свободу. Зор отказался от своих крыльев и свободы и вырвался из своих оков, разрушив их.

— О, мой бедный Зор, — шепчу я, когда он складывает обрывки одного крыла назад, а затем рычит в агонии. Образы проносятся в моем сознании все быстрее и быстрее. Ненависть. Гнев. Разочарование.

Потребность в защите.

Его безумные мысли захлестывают меня, и я снова чувствую себя пригвожденной к земле, как будто его мысли сковывают меня своей силой.

Курт приходит в себя первым. Он карабкается, чтобы поднять свой пистолет.

Зор издает еще один оглушительный рев и выставляет вперед переднюю лапу. Курт отлетает, его тело с хрустом ударяется о бортик бассейна.

Марти рычит, поднимая свой дробовик, и прежде чем я успеваю крикнуть предупреждение, он выстреливает.

Зор игнорирует это, и я смутно припоминаю, что драконы не страдают от огнестрельного оружия. Я ахаю, когда Марти и пистолет исчезают в зубастой пасти Зора. Он опускает свою огромную голову — золотую, прекрасную и смертоносную, — и я вижу ноги Марти, свисающие у него изо рта. Он яростно трясет его взад-вперед, как собака костью, а затем бросает на землю, как будто не хочет его есть.

Я ошеломленно смотрю на скрюченный труп передо мной. Я не могу пошевелиться.

Что-то твердое мягко обвивается вокруг моей талии, и я смотрю вниз, чтобы увидеть когти, обхватывающие меня. Зор поднимает меня и прижимает к своей груди. Повсюду кровь, и жар окутывает меня, как волна. Он снова рычит от гнева, и мой разум наполняется еще более дикими образами — некоторые из текущей ситуации, некоторые из странных сражений, некоторые из других драконов. Это хаотичная бессмыслица, и невозможно мыслить здраво.

Я… беспокоюсь, что Зор сорвался.

«ГДЕ ОН?» — эта мысль проносится у меня в голове, и я всхлипываю, прикладывая руку ко лбу.

«САЛОРИАНЕЦ. ГДЕ. ОН.».

Тяжело дыша, я пытаюсь выглянуть затуманенным взглядом, но Азара нигде не вижу. На дне пустого бассейна только тела Курта и Марти, и повсюду кровь. Так много крови.

— Он… он ушел. Он мог пойти за остальными…

Зор издает еще один дикий рык и выпрыгивает со дна бассейна. Его огромные задние лапы делают мощный толчок, а затем он, спотыкаясь, идет вперед, и я испытываю вспышку удивления от всех свирепых, диких образов, проносящихся в моем сознании. Он не может летать. Его крылья уничтожены.

Хотя для него это не имеет значения. Когти сжимаются вокруг меня, и он притягивает меня ближе. На трех ногах он упирается в толстую, тяжелую стеклянную стену бассейна, и когда она не поддается, он отступает и замахивается на нее головой, как мячом для крушения.

Повсюду разлетается стекло, сыплющееся дождем. Я кричу, закрывая голову руками, чтобы защитить лицо, но меня прижимает к чешуе Зора, который изо всех сил старается защитить меня. Он излучает ярость, как будто взбешен тем, что стена посмела попытаться причинить мне вред. Я понимаю, что с ним не поспоришь. Он полностью отдался своему безумию.

Затем мы устремляемся вперед, в прохладный ночной воздух и в темноту. Зор пробирается через парковку, полную разбитых машин, опрокидывая мотоциклы кочевников и отбрасывая в сторону все, что попадается ему на пути. Он движется не быстро — он движется с намерением уничтожить.

Охваченная ужасом, все, что я могу сделать, это сжаться в комок и молиться, чтобы пережить это. Когда я думала, что собираюсь спасти Зора, я думала… Я не знаю, о чем я думала. Его мысли так долго были такими человеческими, но сейчас они совершенно дикие. Это моя вина? Его вывело из себя что-то еще?

Все, что я знаю, это то, что я недооценила, какой на самом деле может быть ярость дракона, потому что разум, подключенный к моему собственному, не человеческий. Ни в малейшей степени.

Я больше не знаю, кто этот незнакомец.

И я в ужасе от того, что променяла одну плохую ситуацию на другую.

Глава 14

Зор

Она боится меня. Сквозь дымку я чувствую ее ужас. Однако я не могу остановиться. Мои крылья бесполезны, поэтому я пробираюсь сквозь узкие щели и заваленные мусором улицы заброшенного человеческого улья. Повсюду металл, в нос бьет его вонь и более знакомый запах древесного угля. Здесь также есть кровь, и этот запах заставляет меня потерять тот небольшой контроль, который у меня есть. Не имеет значения, что это моя собственная кровь.

Важно только то, что я уничтожу любого, кто встанет на моем пути, кто вздумает отнять ее у меня.

Моя Эмма. Они никогда, никогда больше не прикоснутся к ней.

Поэтому, несмотря на то, что мое тело кричит от боли и я не могу ясно мыслить, я продолжаю. Сквозь темноту. Через лабиринт странных квадратных сооружений. Сквозь боль. Через все. Если я остановлюсь, они заберут у меня Эмму. Они причинят ей боль.

От одной этой мысли я начинаю рычать от гнева, мой разум покрывается волдырями ярости.

Никто не причинит вреда моей паре.

Никто.

Я продолжаю, преодолевая агонию. Меня не волнует, что запахи известных врагов исчезают; появляются новые, незнакомые запахи. Меня не волнует, что ночь сменяется рассветом. Меня не волнует, что Эмма дрожит и от нее разит страхом. Я спасаю ее. Я защищаю.

Это то, для чего я создан. Я ее пара. Мой долг — защищать ее превыше всего остального. Защити тех, кто несет жизнь. Защити мать моих детенышей.

Защищать.

Защищать.

Защищать.

Защити Эмму.

Защити Зора.

Нет, это неверно. Я не нуждаюсь в защите. Я тот, кто должен защищать. Сбитый с толку, я останавливаюсь на своих неумолимых шагах и в этот момент понимаю, что совершенно измотан. Ярость бурлит в глубине моего сознания, подталкивая меня вперед, и я снова двигаюсь вперед. Нужно увести Эмму подальше от остальных. Должен защищать.

Защищать.

Защити Зора. Сбивающая с толку мысль снова овладевает мной.

Зор.

Зор. Зор. Зор.

Мое имя. Это мое имя.

Почему это мое имя?

Чья-то рука касается моих чешуек, сжимая их. «Зор».

Снова мое имя. Но не моя рука. В вихре безумия я смотрю вниз.

Это моя пара. Моя Эмма. Моя человеческая женщина. Я несу ее в когтях, прижав к своей забрызганной кровью чешуе. Она смотрит на меня снизу вверх, от нее разит страхом, ее лицо суровое и бесцветное.

— Зор. Вернись ко мне. Зор.

Это мое имя я слышу в ее мыслях.

— Ты должен измениться, — говорит она мне.

В ее словах нет никакого смысла. Я должен измениться? Что изменить? Я начинаю злиться, что в ее словах нет никакого смысла, и рычу на окружающий мир. Неужели она не понимает, что я защищаю ее? Что я ничего так не хочу, как ее безопасности? Что я спасаю ее?

Почему она предъявляет странные требования?

Я игнорирую ее. Я успокою ее позже, когда мы будем в безопасности. А пока я должен продолжать уводить нас подальше от этих людей с огнеметами. Они не могут причинить мне боль, но она… она уязвима. Я думаю о салорианце и о том, как его мысли давили на мой разум. Я мало что помню о них, но я помню… они плохие. Он плохой. Прикасаться к его мыслям — ошибка. Это кажется… знакомым. Почти запретно. Как будто я должен это делать, даже если я не помню таких вещей. Он давит на меня, пытаясь проникнуть в мои мысли, но я не могу ему этого позволить.

Я нужен Эмме.

В конце концов толчок ослабевает, но я все еще продолжаю тащиться вперед. Мои конечности болят от того, что я спотыкаюсь о металлические каркасы — думаю, автомобили, — а то, что осталось от моих крыльев, — это раскаленная добела агония. Я чувствую слабость от изнеможения, но не могу остановиться.

Должен защитить Эмму.

Нужно продолжать идти.

«Зор».

Снова раздается ее голос, и я подношу ее к глазам, нюхаю ее волосы и легонько шлепаю, чтобы убедиться, что с ней все в порядке. Что кровь, которую я чувствую, не ее.

Она прикасается руками к моей морде, и на ее лице вода. Я сбит с толку подобными вещами и останавливаюсь на полпути.

— Ты должен остановиться и измениться. — Она похлопывает маленькой ручкой по моей морде сбоку. — Ты меня слушаешь? Остановись и изменись. Пожалуйста, послушай меня. Пожалуйста. Пожалуйста. Скажи мне, что ты меня слышишь.

В ее голосе столько отчаяния и страха, что, хотя я и пообещал ей, что не буду прикасаться к ее разуму — не прямо сейчас, не с салорианцем, пытающимся проникнуть внутрь, — я мысленно ласкаю ее. «Моя пара».

— Зор! — восклицает она, и ее голос становится настойчивым. — Да! Сосредоточься на мне. Ты сможешь? — Ее рука снова гладит меня по морде, по чешуе. Это щекочет, возбуждает меня. Я должен обратиться к своей двуногой форме и заявить на нее права, заклеймить ее своим запахом… Но я затуманен болью.

Я хочу произнести ее имя, но я не могу говорить в такой форме. «Эмма», — посылаю я ей и удивляюсь слабости своих собственных мыслей.

«Я прямо здесь, — посылает она в ответ, ее разум яростен и решителен. Ее страх ускользает, и ее взгляд становится пристальным, когда она смотрит на меня, ее маленькое личико смотрит мне в глаза. — Сосредоточься на мне. Ты сосредоточен на мне? Я уже несколько часов пытаюсь привлечь твое внимание».

«Должен… защищать».

«Я в безопасности. Я обещаю тебе, что сейчас я в безопасности. — Ее мягкие руки гладят мою морду. — Но у тебя везде кровь, Зор. Твои крылья…»

«Я должен был уберечь тебя», — говорю я ей. Я потерял их — и способность летать. Моя свобода исчезла. Но я не могу грустить. У меня есть моя пара, и она в безопасности в моих объятиях. Остальное неважно.

«Тебе нужно измениться», — снова подчеркивает она мне. На этот раз я улавливаю проблеск в ее сознании того, что она имеет в виду. Она хочет, чтобы я сменил форму.

«К моей двуногой форме?»

«Да. Что случится с твоими крыльями, если ты это сделаешь?» — спрашивает она.

«Они исчезают, — говорю я ей. — Они прячутся. Я так устал, Эмма. Почему я так устал?»

«Ты теряешь кровь. — В ее мыслях присутствует беспокойство, наряду с таким прекрасным спокойствием. Ее ровные, тихие слова успокаивают меня, заставляют чувствовать себя лучше. Они прогоняют дикое, громоподобное безумие, которое разъедало мой разум. — Я могу помочь тебе, но сейчас ты слишком велик для меня, Зор. Пожалуйста, изменись. Мне нужно остановить кровотечение».

Но я беспокоюсь, что она не будет в безопасности, если я изменюсь. Сейчас я в боевой форме, где могу защищать ее. Я снова крепко прижимаю ее к груди, словно защищая, прижимая к своей чешуе.

«Ты хочешь защитить меня? — спрашивает она, уловив мои мысли. — Ты оставляешь кровавый след, по которому любой может пойти. Если ты хочешь защитить меня, изменись, чтобы остановить кровотечение. Они смогут найти нас, куда бы мы ни пошли по этому следу. Пожалуйста, Зор. Сосредоточься на мне. Послушай меня».

След? Она не ошибается. Кровь наполняет мои ноздри, заглушая даже ее аромат. Ее опасения оправданны — запах достаточно силен, чтобы привлечь любого хищника — или любого дракона, ищущего самку. Ее запах изменился, чтобы соответствовать моему, так что она считается занятой, но это все равно беспокоит меня. Мне не нравится мысль о том, что я могу сделать ее уязвимой. Что, если это еще не изменилось? Другой дракони пришел бы сюда, разорвал бы мне горло и забрал бы ее себе.

Одна только мысль об этом грозит снова вызвать во мне приступ ярости.

— Зор, — произносит Эмма вслух своим милым, терпеливым голосом. — Поговори со мной. Или, если ты не можешь говорить, изменись. Позволь мне помочь тебе.

Я пристально смотрю на нее. Глаза моей пары глубокие, мудрые и красивые. Я теряюсь в ее прекрасном лице, кажется, целую вечность, только для того, чтобы понять, что мой разум затуманивается. Я так устал.

— Я справлюсь, — бормочет она, снова поглаживая мой нос своими мягкими-нежными руками. — Доверься мне, хорошо?

Я действительно доверяю ей. «Ты единственная, кому я доверяю».

«Я знаю. Теперь доверься мне еще немного и прими человеческий облик, чтобы я могла помочь тебе, и мы могли спрятаться». — Ее глаза — глубокие озера самого теплого, самого заботливого оттенка карих, который я когда-либо видел. Я снова растворяюсь в них, и только нежное прикосновение ее пальцев напоминает мне о том, чего она хочет.

Доверять ей. Измениться в свою более уязвимую форму. Да, я так и сделаю. Я осторожно опускаю ее на землю и убеждаюсь, что ей удобно, прежде чем сдаться. Переход в двуногую форму — человеческую — происходит мгновенно, но на этот раз вместе с этим приходит сильная волна боли, которая поднимается вверх по моей спине и простреливает конечности.

Я стону и отключаюсь.

Глава 15

Эмма

Я никогда не думала, что испытаю такое облегчение, увидев, как Зор теряет сознание.

Последние несколько часов были настоящим адом. Он совершенно сбит с толку. Неважно, сколько раз я звала его по имени, он не отвечал. Как будто он потерялся в собственных мыслях и не может вырваться на свободу. Постоянно рыча и огрызаясь, с дикими глазами, я боялась, что он сожмет слишком сильно и убьет меня. Или бросит меня. Или вообще что-нибудь сделает плохое. Он больше городского автобуса и легко может раздавить меня. Но он ни разу не причинил мне боли, и в конце концов мой страх сменился слезами разочарования. Как мне достучаться до кого-то, кто лишен разума? Даже при ментальной связи с ним невозможно связаться.

В предрассветные часы он начинает шататься по улицам, и именно тогда я понимаю, сколько крови он теряет. Мой страх за собственную безопасность сменяется страхом за него. Он рискует своей жизнью, чтобы спасти меня, и я не могу позволить ему умереть. Когда он замолкает от изнеможения, я наконец-то могу связаться с ним.

Когда он принимает человеческий облик, его глаза закатываются, и он падает на землю. Я паникую, когда он заваливается вперед, и только когда я вижу беспорядочные полосы плоти, покрывающие его спину, я понимаю, что в таком виде ему не намного лучше. Я надеялась, что трансформация остановит его кровотечение, но, возможно, не настолько сильно. Я поспешно срываю с себя рубашку — уже вторую — и прикладываю к его ранам, пытаясь остановить кровотечение.

Мне нужно отвезти его в безопасное место. Я не знаю, преследуют ли нас люди Азара, и я не знаю, как долго Зор будет в здравом уме, но мне нужно что-то сделать. Я не из тех, кто сидит сложа руки. Джек научил меня заботиться о себе, и теперь я могу использовать то, чему научилась, чтобы помочь кому-то другому.

Но сначала — безопасность.

Я прижимаю ткань своей рубашки к ранам Зора так осторожно, как только могу, делая все возможное, чтобы остановить самое сильное кровотечение. Похоже, что оно замедляется, и это хорошо. Я снимаю джинсы, а затем снова надеваю ботинки. Еще одна вещь, которой научил меня Джек? Как передвинуть тяжелый предмет. Я никогда не стану самым сильным человеком, и он рано помог мне понять, что это не имеет значения. Мне просто нужно быть самой умной. Я кладу свои джинсы горизонтально и перекатываю Зора на спину, на талию и бедра моих джинсов. Я должна игнорировать его стон боли, даже если это убивает меня. У меня нет выбора. «Прости, Зор», — посылаю я ему, даже когда завязываю каждую ногу, чтобы получилась ручка, а затем использую их, чтобы потащить его по улице.

К моему разочарованию, ткань начинает рваться — Зор тяжелее, чем я надеялась. Я оглядываюсь по сторонам, осматривая улицы Мусорных земель. Я не знаю, где мы находимся после нескольких часов дикой скачки и безумного топанья Зора. Насколько я знаю, мы могли бы быть в Оклахоме. Здания редеют, что говорит мне о том, что мы выбрались из худшего скопления в центре города, и вдалеке, за деревьями и разрушенными зданиями, я вижу правильные маленькие треугольные крыши. Может быть, в сторону пригорода. Они интересуют меня не так сильно, как здания вокруг нас. Я просматриваю их, надеясь найти что-нибудь полезное. Старые рестораны и салоны в соседнем торговом центре меня не интересуют — по опыту я знаю, что в них не будет ничего хорошего. Чуть дальше есть аптека, которая выглядит так, словно подверглась полному разгрому. Я направляюсь к ней и в этот момент вижу вдалеке остатки вывески старого хозяйственного магазина.

Джекпот.

Я оттаскиваю беднягу Зора в укромное местечко между двумя давно разбитыми машинами и устраиваю его там, подальше от посторонних глаз. Мне не нравится оставлять его одного, но я не смогу утащить его далеко, если мои джинсы порвутся. Я бегу трусцой в хозяйственный магазин и пробегаю между сломанными полками и разбросанным содержимым. Кое-что нужное было изъято, но мне все еще хватает того, чем я могу быть довольна. Я беру с торцевой крышки молоток, чтобы использовать его как оружие, засовываю его за пояс и направляюсь в садовый отдел.

Пять минут спустя я мчусь обратно по разбитым, заросшим травой улицам города с ржавой тачкой. Требуется некоторое маневрирование, чтобы понять, как посадить в нее Зора, но в конце концов мне это удается: я переворачиваю тачку на бок, толкаю его внутрь, а затем медленно выравниваю. Для него это не самая комфортная езда, но так мы можем двигаться быстрее, несмотря на то, что его большие ноги свисают с бортов.

Я вроде как смеюсь над мысленным образом, который мы представляем, когда я везу его по дороге в поисках подходящего укрытия. Я в лифчике, трусиках и армейских ботинках везу потерявшего сознание мужчину по пустынной улице. Жизнь после смерти в мире апокалипсиса определенно никогда не бывает скучной.

Я нахожу ряд многоквартирных домов недалеко от торгового центра и направляю к ним своего дракона. Во второй раз я надежно припарковываю его в укромном месте, а затем иду проверить ближайшую квартиру и убедиться, что в ней безопасно жить. Я не хочу забредать в место, покрытое черной плесенью, тараканами или кишащее змеями — или, что еще хуже, другими вооруженными кочевниками. К счастью, в квартире, которую я проверяю, никого нет, и я втаскиваю бесчувственное тело Зора внутрь, а затем забаррикадирую дверь.

В квартире чертовски жарко, поэтому я провожу несколько минут, открывая окна и пытаясь впустить ветерок. Иногда я вспоминаю, на что был похож кондиционер, и чуть не плачу от потери. В большинстве случаев я не замечаю, что он исчез — я уже слишком привыкла к жаре, — но когда вы входите в помещение со спертым воздухом, он обрушивается на вас, как стена. Я делаю все, что в моих силах, чтобы сделать это место комфортным, и надеюсь, что день не будет слишком жарким.

Я роюсь на полках и роюсь в комнатах разгромленной квартиры в поисках вещей, которые можно было бы спасти. Это место не такое облюбованное, как большинство других. Все, что находится в центре, обычно изрядно захламлено, так что мы, должно быть, дальше, чем я думала. В одном из шкафов есть одежда, несколько покрытых пылью одеял на кровати, которые можно стряхнуть, и кладовая, знававшая лучшие времена. Тем не менее, есть несколько банок с едой, и я чувствую, что сорвала джекпот, когда поворачиваю один из кранов на раковине, и из него льется свежая вода.

Слава богу за это.

Я набираю воду в кастрюлю, беру с вешалки самую чистую рубашку, какую только могу найти, и затем подхожу к Зору. Я ставлю свои вещи на пол, расстилаю чистую простыню, а затем осторожно выкатываю его из тачки и переворачиваю на живот. Все это медленный и трудный процесс, потому что он такой большой и неуклюжий, но мне удается сделать это, не заставляя его слишком сильно стонать. Он не приходит в себя после обморока, что говорит мне о том, что он довольно сильно пострадал. Думаю, это хорошо, но меня беспокоит, что я не смогу разбудить его позже.

Я не могу переживать по этому поводу. Прямо сейчас мне нужно позаботиться о нем.

Набрав воды, я осторожно промываю его раны и промываю их старой бутылочкой жидкости для полоскания рта, которую нашла в ванной. Я надеюсь, что его дезинфицирующие свойства все еще хороши по прошествии семи лет, но кто знает. Это не повредит. Однако у него сильно порезана спина, и мне быстро становится очевидно, что понадобятся швы.

— Пошел ты, Азар, и твой дерьмовый жилет, — бормочу я, роясь в квартире в поисках иголок и лески.

Мне требуется три квартиры и два часа поисков, чтобы найти то, что мне нужно, но когда я возвращаюсь, Зор все еще спит. Я пытаюсь посылать ему утешительные мысли, пока зашиваю ему спину, но это не имеет значения. Он совершенно не в себе. Я делаю стежки как можно мельче, продвигаясь вверх по нижней части его спины. Я могу точно видеть, куда вонзились шипы, когда он трансформировался, потому что они становятся глубже, чем ближе я подхожу к его плечам.

Мне приходится сделать паузу, набрать свежей воды и вымыть руки. Я устала, вспотела и проголодалась, но не могу остановиться. Я не знаю, как быстро — или медленно — заживают драконы, и я хочу убедиться, что о его ранах позаботятся как можно лучше. Джек однажды порезал себе ногу, и мне пришлось зашивать ее, и я подумала, что это ужасная работа, но это ничто по сравнению с многочисленными колотыми ранами, которые есть у бедняги Зора. Я делаю небольшой перерыв, проглатываю один из своих батончиков гранолы, а затем возвращаюсь к работе.

Когда я добираюсь до его плеч, мне приходится сделать паузу. Его кожа и мышцы здесь разорваны сильнее, и я трачу дополнительные усилия на то, чтобы очистить раны во второй раз, чтобы попытаться предотвратить инфекцию. Когда я обхожу его, осторожно возвращая оторванные участки кожи на место, я замечаю кое-что странное. Его лопатки имеют иную форму, чем мои собственные. Они кажутся шире, более плоскими. Я знала, что у него большие плечи в человеческом обличье, но это кажется… странным.

Повинуясь интуиции, я использую иглу, чтобы отодвинуть кожу и заглянуть в рану. Я вижу что-то похожее на сухожилие в том месте, где сухожилия быть не должно. О черт. Я с трудом сглатываю, споласкиваю руки, а затем копаюсь в одной ране, все время давясь. Я рада, что он без сознания, потому что это не может быть приятным ощущением.

Однако моя догадка верна. Я раздвигаю его рваную рану и вытаскиваю странный предмет, и когда он разворачивается в моей руке, я понимаю, на что смотрю.

Его крыло. Это скрывается под мышцами, когда он принимает человеческий облик, и именно поэтому я никогда этого не видела. Но они все еще существует, в более изящной и гораздо меньшей форме, чем я ожидала… и они почти разорваны на куски. Нежными пальцами я пытаюсь расправить все, что могу. Порезы ужасны — я помню, как оглянулась назад, когда он нес меня, и не увидела ничего, кроме кровавых лент, когда он ворвался через город во время нашего побега, — но это чистые, прямые порезы.

Я… интересно, смогу ли я сшить это для него.

Я с трудом сглатываю при этой мысли. Я ужасно боюсь совершить ошибку и искалечить его еще больше. Я не знаю, как устроены крылья дракона… но я знаю, что если я не попытаюсь, он никогда больше не полетит. Его крылья больше даже не крылья. Но, может быть… может быть, они смогут зажить, хотя бы немного, с помощью швов. Если они, по крайней мере, заживут ровно…

Я осторожно расправляю одно крыло, тяжело сглатываю и готовлюсь сделать самые маленькие стежки, которые я когда-либо делала.

***

На то, чтобы снова сшить крылья Зора, уходит целый день.

Это почти как работать с птицей. На драконе есть крошечные сухожилия и полые кости, которые кажутся невозможными и совершенно абсурдными. Но потом я думаю о том, что он превращается в человека, и, возможно, мне нужно выбросить «невозможное» в окно.

Я прошиваю крошечные линии, сшивая его крыло обратно в самое тонкое полотно в мире. Я делаю стежки как можно мельче, но это требует времени и усилий, и я беру очки для чтения, которые, как я нахожу, помогают мне сосредоточиться. От них у меня раскалывается голова, но, по крайней мере, я могу видеть поближе. Как только одно крылышко готово, я аккуратно складываю его на место и подсовываю под разорванную мышцу, прежде чем зашить все заново.

Пожалуйста, Боже, позволь мне не усугубить ситуацию. Пусть это поможет его крыльям. Я не могу себе представить, каково ему будет потерять способность летать. Я собираюсь сделать все, что в моих силах, чтобы этого не произошло.

К тому времени, как я заканчиваю с его вторым крылом и перевязываю последние раны, я измотана и дрожу. Я мою руки, беру свежую воду и выпиваю ее залпом, а затем ложусь рядом с Зором на простыни.

Некоторое время спустя я просыпаюсь от сильной жажды. Мне требуется мгновение, чтобы понять, что это не моя собственная жажда.

Это принадлежит Зору.

Я дотрагиваюсь рукой до его лба, и он обжигающе горяч — горячее, чем обычно. Дерьмо. Я растираю несколько таблеток аспирина с истекшим сроком годности в небольшом количестве воды и капаю ему в рот, затем протираю его тело прохладной тканью. Солнце наконец-то село, и сильная жара в квартире начинает спадать. Я чаще открываю окна, хотя это небезопасно, смачиваю простыни водой и накрываю ими его тело, регулярно меняя их.

Я устала, но не могу уснуть. Я нужна Зору.

Это тоже моя вина.

Если бы не я, его бы не посадили на цепь. Теперь ко мне добавилось чувство вины за то, что я уничтожила его крылья. Он вырвался из своих пут, чтобы спасти меня, потому что чувствовал, что я в опасности. Я в ужасе и испытываю отвращение, и если он умрет, я никогда не смогу простить себя.

Так что я просто должна убедиться, что он не умрет.

Я провожу весь вечер, меняя одну мокрую простыню на другую, только что смоченную, и капаю ему в рот воду с аспирином.

Встает солнце, и день обещает быть опять жарким. Я подумываю о том, чтобы попытаться найти квартиру с лучшим воздушным потоком, но когда я смотрю на небо, то вижу вдалеке красных драконов. Дерьмо. Это день нападения драконов, и красные будут атаковать до сумерек всю неделю. Нам ничего не остается, кроме как прятаться и надеяться, что они не захватят здание, в котором мы находимся.

По крайней мере, сегодня дует ветерок, но вместе с ним доносится запах золы и обуглившегося угля. Я дремлю несколько часов, а затем снова начинаю смачивать перегретую кожу Зора и пытаюсь влить в него немного воды. Он беспокойно ворочается, и с каждым часом я все больше и больше беспокоюсь, что причинила больше вреда, чем пользы. Я не знаю, как исцелить дракона. Что, если я все сделала неправильно?

Я накрываю его тело еще одной мокрой простыней, чтобы охладить, и ложусь рядом, чтобы немного вздремнуть. В тот момент, когда я это делаю, шквал образов заполняет мой разум.

Пустыни.

Далекие, суровые горы на фоне красноватого закатного неба.

Песок. Так много песка. Невыносимая жара. Успокаивающий запах огня. Крылья. Полет. Я чувствую, как ветерок треплет мои крылья, и задыхаюсь от сильной радости, которая разливается по всему моему организму. Это Зор, мечтающий. Он летит во сне, и это самая невероятная вещь. Это кажется свободным, легким и чудесным. Он высоко ныряет, а затем пикирует низко, приземляясь у ног…

…женщины. Красивая женщина с красновато-золотистой кожей и длинными, ниспадающими волосами того же оттенка. Она обнажена, и когда я приземляюсь, она поднимается на ноги. Ее глаза яркие, цвета жидкого золота, и она смотрит на меня сверху вниз с такой сильной любовью…

Я ахаю, мои глаза открываются.

Другая женщина. Зор солгал мне. Или, может быть, он не помнит. Саша говорит, что у драконов разрозненные воспоминания о своем прошлом, и что Дах почти ничего не помнит. Но ясно, что у Зора и раньше были какие-то образы из его мира. Пустыня запечатлелась в моем сознании, прекрасный адский, унылый пейзаж. Женщина менее отчетлива, и даже сейчас, когда я пытаюсь вспомнить ее, все, что я получаю, — это образы яркой красновато-золотистой кожи и красивой улыбки.

И любовь, так много любви.

Зависть пронзает меня, и ревность тоже. Почему меня должно волновать, что в прошлом Зора была другая женщина? Что он любил кого-то другого до того, как попал сюда в ловушку и совсем забыл о ней? Это не должно иметь значения. Я не влюблена в него. Мы «связаны» только потому, что это было необходимо, чтобы спасти его.

Но… У меня был секс с этим парнем. Я не могу не испытывать к нему каких-то чувств. И прямо сейчас я многое чувствую, когда вижу эту женщину в своей голове. Я снова мысленно прикасаюсь к Зору, пытаясь понять, снится ли ему она снова, но все, что я получаю, — это хаос и гнев. Его лицо застыло, глаза под прикрытыми веками бегают взад-вперед, как будто ему приснился неприятный сон.

Я прикасаюсь рукой к его щеке.

— Мне жаль. Думаю, ты потерял ее, и мне не стоит ревновать. — Но это так. Единственный человек в мире, которому на данный момент не наплевать на меня, — это он, и он даже не мой. Интересно, если он вспомнит ее, пожалеет ли он о том, что женился на мне?

Еще одна ужасная мысль приходит мне в голову. Что, если он обвинит меня в том, что я его украла? Я спровоцировала наше спаривание. Я практически ласкала его член, пока он не встал, потому что мне нужно было поговорить с ним, и это был единственный известный мне способ соединить наши умы.

О боже, неужели я плохой герой во всем этом?

Я смотрю вниз на Зора, его пылающую щеку под моей ладонью. Он успокаивается, его дурные сны исчезают от прикосновения моих пальцев.

У меня так много вопросов и так мало ответов.

Глава 16

Эмма

Лихорадка у Зора продолжается весь следующий день. Это долгий, мучительный период, в котором много жары и очень мало облегчения. Красные драконы бушуют над головой, загоняя нас в наше укрытие. К счастью, они не приближаются к жилому комплексу, но я не могу выйти на улицу и рисковать на случай, если они меня учуют. Теперь, когда я знаю, насколько Зор полагается на свое обоняние, я вдвойне беспокоюсь о том, что другой дракон уловит мой запах.

Я промываю его раны и беспокоюсь о том, насколько темно-золотистой кажется его кожа на фоне швов. Я сравниваю в зеркале свои собственные швы на голове, и они нигде не выглядят такими воспаленными, как у него. Но, с другой стороны, я сравниваю физиологию дракона с человеческой, и, возможно, я просто беспокоюсь по пустякам.

Я использую остатки жидкости для полоскания рта, чтобы промыть его раны. Поскольку я параноик, что он умрет у меня на руках, я жду, пока стемнеет, вооружаюсь старым фонариком и обыскиваю другие квартиры в поисках припасов. Я нахожу еще два флакона, немного зубной пасты для себя и еще клейкую ленту. Я также нахожу старую детскую одежду, которая подходит мне, если прищуриться. Она немного тесновата, но мне все равно. Одежда есть одежда, и я слишком далеко от своего старого магазина, чтобы быть разборчивой. Может быть, если Зор поправится, мы сможем вместе отправиться на поиски мусора.

Когда, — поправляю я себя. — Когда Зор поправится.

В последних двух квартирах, в которых я рылась, есть старые повреждения от воды, поэтому их содержимое отвратительно и давно сгнило. Я человек решительный, так что все равно просматриваю их, но когда лестница обрушивается на меня, и я падаю на мусор внизу, я понимаю намек. Хватит пока копаться в мусоре. Я потираю свои синяки и царапины. Завтра они будут уродливыми, но в целом я в порядке. У меня есть то, за чем я пришла.

Когда я возвращаюсь, уже очень поздняя ночь, и даже мой тусклый фонарик не может справиться с жутким ощущением. Я помню, когда я была ребенком, я боялась призраков и других вещей, которые шныряют по ночам. Теперь я боюсь драконов-разбойников или кочевников, ищущих немного общения. При этой последней мысли я выключаю фонарик и решаю, что свет мне не так уж сильно нужен. Когда я возвращаюсь в нашу квартиру, уже совсем темно, и поэтому, когда в тени появляется большая фигура, я вскрикиваю от удивления.

— Эмма, — шепчет Зор, его дыхание прерывистое.

— Зор, ты напугал меня до чертиков. — Я прижала руку к груди, желая, чтобы мое бешено колотящееся сердце успокоилось. — Ты встал? Что ты делаешь, встав с постели?

— Эмма, — снова произносит он, растягивая мое имя. Он придвигается ближе ко мне и утыкается лицом в мою шею, глубоко вдыхая.

— Эм, Зор? — Я похлопываю его по плечу и понимаю, какая у него обжигающе горячая кожа. Все еще в лихорадке. О нет. Он горячее, чем когда-либо. — Давай отведем тебя обратно в постель, и я тебя остужу, хорошо? — Я сбрасываю рюкзак со спины и бросаю его у двери. — Я помогу тебе.

— Эм-ма. — Он шепчет мое имя вслух, и его большая рука обвивается вокруг моей шеи и обхватывает ее сбоку. Я чувствую укол когтей о свою кожу и понимаю, что у него есть когти в его человеческом обличье. Как я раньше этого не замечала? Может быть, меня отвлекла золотистая кожа и рожки, спрятанные в его густых, спутанных волосах. В любом случае, сейчас я их замечаю.

Я замираю, ожидая увидеть, что он сделает. Он мог бы свернуть мне шею в мгновение ока.

Зор наклоняется и утыкается носом в мое горло, потираясь своей разгоряченной щекой о мою кожу. Как будто он пытается окунуться в мой запах. Может быть, это помогает ему в его лихорадочном безумии. Я прикасаюсь своим разумом к его — или пытаюсь это сделать, — но получаю много бессмыслицы и искаженных мыслей. С таким же успехом он мог бы спать, несмотря на то, что он здесь.

— Ну же, Зор, — успокаивающе говорю я ему. — Возвращайся в постель. — Я обнимаю его за талию и веду обратно к импровизированной кровати.

Простыня, которую я расстелила на полу, промокла и нагрелась, возможно, от пота, возможно, от воды, которой я постоянно обливаю его, чтобы охладить кожу. Я застилаю другую чистую простыню, которая лежит у меня наготове, а затем постельное белье.

— Иди приляг, и я тебя искупаю.

Его глаза сверкают ярко-золотым, и вместо того, чтобы сделать, как я ему говорю, он дергает за крошечную, обтягивающую рубашку, которая на мне надета, как будто хочет, чтобы я тоже была обнажена.

— Хорошая попытка, — говорю я ему с легким смешком. — Но я только что нашла это, так что давай не будем это рвать. — Я указываю на кровать, а затем беру большую миску и иду на кухню за свежей водой. Я не совсем удивлена, что Зор следует за мной. Может быть, ему нужна компания, даже в бреду. Я посылаю ему радостные мысли вместе с напоминаниями о прохладной воде и свежих влажных простынях, которыми можно укрыть его разгоряченную кожу. Черт возьми, воздух такой душный, что мне это тоже кажется хорошей идеей.

Он проводит разгоряченной ладонью по моей руке, пока я наполняю миску, вдыхает и трется носом о мои волосы. Я стараюсь не обращать на это внимания, и когда миска наполняется, я прижимаю ее к своему бедру, обнимаю его за талию и пытаюсь отвести обратно в постель.

— Да ладно тебе, Зор. Давай приляжем и разберемся с этой лихорадкой, хорошо?

Человек-дракон тяжело наваливается на меня, и мне требуются все мои силы, чтобы не уронить его — или воду, которую я держу на бедре. Мы, пошатываясь, возвращаемся к простыням, и я ставлю миску на старый приставной столик, затем жестом предлагаю ему лечь.

Он обнимает меня и притягивает к себе.

— Эм-ма.

Странно, что он произносит мое имя иначе, чем у меня в голове. Его голос более гортанный, яростный. Странный. Я похлопываю его по боку, осторожно, чтобы не поранить.

— На землю, Зор.

В его глазах появляется какой-то странный блеск, и я чувствую, как дрожь пробегает по моему телу. Что он задумал? Он опускается на колени, а затем снова притягивает меня к себе. Его руки обхватывают мои бедра, и он зарывается лицом в мою грудь, потирая ее.

Хоро-о-о-шо. Бредящий Зор — это, по-видимому, возбужденный Зор.

— Тебе действительно нужно отоспаться. Ты сейчас сам не свой.

Низкий гул в его груди говорит мне, что ему все равно. Что он просто прекрасно проводит время. Он снова трется лицом о мою грудь, и, несмотря на слои одежды, когда я чувствую, как его нос скользит по одному соску, я не могу удержаться от вздоха.

Руки на моей талии напрягаются, и он смотрит на меня снизу вверх, его глаза сверкают насыщенным золотом. Его ноздри раздуваются, и я знаю, что это значит — он чует меня. Более того, он чувствует мое возбуждение.

— Ты мне нравишься, — шепчу я ему. — Это правда. И я устала играть, обещаю. Нам просто нужно, чтобы тебе стало лучше, и тогда мы сможем заниматься сексом столько, сколько ты захочешь…

Его взгляд скользит от моего лица к моей груди. Он задумчиво смотрит на них, на мультяшного персонажа, украшающего мою грудь, а затем протягивает руку, хватает в горсть туго натянутую ткань и срывает ее с моего тела.

Я задыхаюсь, изо всех сил пытаясь вырваться. Я прижимаю руку к его груди.

— Ты придурок! Ты знаешь, сколько сейчас стоит рубашка в фортах? Ты… — пискнула я, когда он отпускает меня, и я падаю спиной на гнездо из простыней.

Мгновение спустя Зор нависает надо мной, его глаза блестят.

— Эм-ма, — выдыхает он, а затем забирается на меня, пока я не оказываюсь в плену его рук и ног, распластавшись всем телом на полу. Он наклоняется и снова утыкается лицом между моих грудей, вдыхая мой запах. Его нос трется о ложбинку, затем он хватает материал моего лифчика и разрывает его в клочья, прямо между чашечками. Лифчик разлетается в стороны, и мои груди подпрыгивают, обнаженные.

И он снова утыкается в них носом.

Мой следующий протест застревает у меня в горле, потому что жар разливается между моих бедер. Я отвечаю ему, даже если сомневаюсь, разумная ли это идея. Я знаю, что у него жар и он бредит. Я знаю, что он не в своем уме, и его спина, вероятно, убивает его. Но с таким выражением его лица прямо сейчас? Я не думаю, что он хоть в малейшей степени задумывается о своей спине. Он больше сосредоточен на мне и впитывает мой запах.

Я ужасный человек и слабачка, потому что на самом деле я больше почти не сражаюсь. Я слишком увлечена тем, что он делает.

Зор опускает свою большую золотистую голову и снова проводит носом по ложбинке моих грудей. Он лижет нежную кожу там, и я ахаю, когда чувствую, как его язык скользит по моей плоти. Он немного колючий, очень похож на кошачий язык. Я не уверена, что и думать по этому поводу. Он низко рычит, затем продолжает лизать мою кожу. Сначала пространство между моими грудями, а затем медленно перемещается в сторону, направляясь к напряженному, ноющему соску, который просто умоляет попробовать его на вкус.

Я не должна этого хотеть. Я должна быть выше этого. Мне нужно думать как его медсестра.

Но затем его язык очерчивает небольшой круг вокруг кончика, и я теряюсь. Я вскрикиваю, выгибаясь под ним. Этот шершавый язычок на моем соске? Это кажется самой щекотливой, самой восхитительной вещью на свете.

Зор снова рычит и проводит языком по моей груди. Его рука движется вверх по моей руке, лаская ее, и когда я пытаюсь дотронуться до него, он прижимает ее к одеялу. Все в порядке. Я позволяю ему взять инициативу на себя, задыхаясь от своей потребности. Пока он продолжает прикасаться ко мне своим ртом, я не обязана прикасаться к нему.

«Эмма». — На этот раз мое имя слетает не с его губ, а с его мыслей. Он посылает мне шквал образов, все они разрозненные, порочные и совершенно завораживающие. Я не могу разобраться в них — они слишком быстро проносятся у меня в голове. Но я уловила суть. Зор в своем уме настолько, что хочет спариваться, несмотря на лихорадку. Он хочет заявить на меня права.

Мне не претит эта идея. Ни в малейшей степени.

Одной большой когтистой рукой он обхватывает мою грудь и дразнит ее кончик, пощипывая когтями один сосок, в то время как его язык дразнит другой. Я хочу прикоснуться к нему, провести руками по его волосам, но он все еще удерживает меня за одну руку, поэтому я держусь за его запястье другой рукой, чтобы дать ему волю. Если это так приятно, я позволю ему делать со мной все, что он захочет.

«Моя», — посылает он, и его потребность стучит в моем сознании, как молот, его мысли жестоки и свирепы.

Неужели он ожидает, что я не соглашусь? Нет. Прямо сейчас я хочу быть его больше всего на свете. «Твоя, — отправляю я ему обратно, захваченная моментом. — Вся твоя».

«Запах…» — его мысли неровны, но у меня такое чувство, что он находит мой запах привлекательным.

«Я знаю, — говорю я ему. — Я смыла духи. — Я сделала это, пока он спал, потому что боялась, что у него от этого заболит голова, особенно учитывая тесноту нашего укрытия. — Это нормально?»

«Эмма… моя». — Его мысли одичали от голода.

«Твоя, — говорю я ему снова, и меня захватывает его необузданность. — Прикоснись ко мне, Зор. Я хочу тебя».

Он поднимает голову, и наши взгляды встречаются. Его взгляд такого глубокого золотого цвета, что я стону, чувствуя, как по моему телу пробегает волна удовольствия. Смотрел ли когда-нибудь мужчина-человек на свою женщину с такой жадностью? Я очарована силой его потребности, и это заставляет меня захотеть узнать, каково это — быть нужной ему, по-настоящему, по-настоящему нужной.

«Моя», — посылает он снова, а затем его голова опускается ниже. Его рот касается моего живота, а затем он отпускает мою руку на мгновение, прежде чем перейти к моим новым спортивным штанам (тоже тесным и не того размера) и использует свои когти, чтобы разорвать их. Мой протест застревает у меня в горле, потому что следующим он разрывает в клочья мои трусики, а потом я лежу под ним, как шведский стол.

Зор опускает голову к моей киске и глубоко вдыхает.

Я ерзаю, потому что мне это кажется немного странным. Это не то, что сделал бы обычный парень — никогда — и я не знаю, как реагировать. Я смущенно провожу рукой по своему животу, чтобы оттолкнуть его.

Он отталкивает мою руку, как будто я ему мешаю, и снова глубоко вдыхает.

— Зор, — протестую я.

Он только рычит на меня, как будто пытаясь заглушить любой мой протест. Тогда ладно. Я проглатываю свою неловкость и терпеливо лежу под ним.

Он продолжает неторопливо изучать меня, его взгляд полностью сосредоточен на моей обнаженной нижней половине. Я нервничаю под его пристальным взглядом, что кажется глупым. У нас был секс. У нас есть ментальная связь, и мы делимся своими мыслями. Почему так важно, что он смотрит на мои бедра так, словно никогда их раньше не видел, и он глубоко, долго вдыхал запах моей нижней половины? Но правда в том, что он все еще дракон, и я не знаю, чего от него ожидать. Он думает не так, как я, и в такие моменты, как этот, становится невероятно ясно, что мы не одинаковые.

Это одновременно завораживает и немного пугает.

«Эмма», — снова бормочет он и опускает лицо. Я думаю, он собирается сделать еще один долгий, неловкий вдох, но вместо этого он раздвигает мои бедра одной рукой и медленно, тщательно облизывает мои складочки.

Я не могу сдержать тихий вскрик, который вырывается из моего горла. Мои нервы на пределе, и я чувствую себя одновременно напряженной, трепещущей и возбужденной. Он стонет, и поток приятных мыслей перекликается с его мыслями на мои. Ему нравится мой вкус. Нет, ему это нравится. Волна голода, захлестывающая меня в следующий раз, пугает меня настолько сильно, что я слишком отвлечена, чтобы заметить, что он снова опускает голову.

Пока его рот не смыкается на моем клиторе, и он не попробует меня там на вкус.

Я снова стону, не в силах усидеть на месте. Мои глаза закрываются, и я покачиваю бедрами.

Он издает низкий горловой рык и прижимает мое смещающееся бедро одной рукой, продолжая ласкать мой клитор. Как будто он нашел новую игрушку, которой внезапно увлекся, потому что каждый раз, когда он меня облизывает, я вздрагиваю, и кажется, что он хочет все больше и больше моих ответов. Он несколько раз облизывает мой клитор своим языком, а затем, в конце концов, опускается ниже, исследуя меня своим ртом.

Но он осторожен. Несмотря на когти и клыки и тот факт, что он намного сильнее меня, Зор невероятно деликатен в том, как он прикасается ко мне. Я знаю, что с ним я в безопасности, и поэтому, когда он прижимается носом к моему клитору, а затем проводит языком по входу в мою сердцевину, мне хочется большего. Боже, хочу ли я большего?

«Моя», — говорит он мне в моей голове.

Здесь нет никаких разногласий. Я полностью принадлежу ему, в любом виде, в каком он захочет. Его рука такая горячая, что практически обжигает мое бедро, когда он просовывает свое лицо между моих ног и занимается со мной любовью своим ртом. Его язык обжигает, и я не могу перестать извиваться от каждого его настойчивого облизывания. Это слишком сильное ощущение и в то же время недостаточное. Мне нравится каждое движение его языка, но этого недостаточно. Кажется, я не могу кончить, и чем дольше он проводит между моих бедер, тем больше я волнуюсь. Разве я не должна кончить быстрее от такого? Разве я не должна кончить немедленно, как только он снова прикоснется ко мне там? Я читала книги и журналы — а Саша любит свои любовные романы, так что я прочла их много, — и все эти женщины, казалось, распадались на части в тот момент, когда ее мужчина касался ее между бедер. Я обожаю язык Зора, но… Я не знаю, что я делаю не так. Это приятно, но я все еще не могу кончить.

Хотела бы я, чтобы у меня было больше опыта в этом, чтобы я знала, как добиться успеха. До Зора я только и делала, что мастурбировала. Может быть, мне следовало стараться усерднее, чтобы получить больше опыта…

Зор поднимает голову, и в его глазах кружатся круги, окаймленные чернотой. «Моя, — говорит он мне, тяжело дыша. Его рот влажен от моих соков, а выражение его лица такое собственническое, что у меня перехватывает дыхание. — Никто не прикоснется к тебе, кроме меня».

— Хорошо, — соглашаюсь я, затаив дыхание. В любом случае, мне больше никто не нужен. Все, чего я хочу, — это он… и один крошечный оргазм. В прошлый раз, когда мы вместе занимались грязными делами, я и в тот раз не кончила. Кто-то вернулся в бассейн прежде, чем я успела кончить. Может быть, со мной какая-то проблема. Может быть, мне нужно больше, чем он может дать. Может быть…

Он рычит и снова опускает голову, и его рот снова накрывает мой клитор.

Но это уже слишком, или, может быть, я слишком чувствительна после всего, что он проделал со мной языком. В любом случае, я не думаю, что это сработает, и это ни на йоту не приближает меня к оргазму, которого я добиваюсь. Я толкаю его в голову.

— Нет, Зор.

Он рычит и поднимает голову, бросая еще один горячий взгляд в мою сторону. Его глаза вспыхивают одновременно черным и золотым, и я остаюсь неподвижной, гадая, не теряет ли он снова контроль. Я думала, он пришел в себя, что прикосновение ко мне снова соединило нас, но, возможно, он все еще погружен в свою лихорадку.

Он снова опускается к моей киске, наблюдая за мной, и когда я качаю головой, его глаза сужаются. Он изучает меня долгое мгновение, как будто не может понять, а затем прижимается губами к моему бедру, почти целуя.

И это не так уж плохо. Я расслабляюсь, радуясь, что он не собирается настаивать на своем.

Он снова целует мою ногу, а затем дергает за нее. Я немного смущаюсь, когда он сводит мои ноги вместе, а затем начинает целовать боковую и заднюю поверхность моего бедра. К чему он клонит с этим? Я осознаю это мгновение спустя, когда он перекатывает меня на живот, а затем кладет руки мне на бедра и приподнимает их.

Ой. Он собирается войти в меня сзади. Я чувствую, как румянец заливает мое лицо от осознания этого, но я также взволнована этой мыслью. Его рука скользит вниз по моей спине, а затем он ласкает мой зад так, что я чувствую… возбуждение. Я не могу не ерзать под его прикосновениями, и он рычит. Его мысли снова начинают проноситься каскадом, полные удовольствия, доминирования и обладания.

«Моя Эмма», — снова говорит он мне.

— Здесь не о чем спорить, — отвечаю я, тяжело дыша. Я полна предвкушения. Нервозность, конечно, никуда не делась — я не думаю, что она исчезнет, пока я не стану более опытной в сексе, — но ее вытесняет возбуждение. Я хочу прикосновения Зора. Я хочу чувствовать его тело поверх своего.

Его рука сжимает мое бедро, и я чувствую, как его когти легко скользят по моей коже. Я стону и чувствую, как его тело устраивается позади моего. Его кожа все еще обжигает мою, признак того, что им все еще управляет лихорадка. Может быть, нам не стоит заниматься сексом, если он нездоров, но когда я пытаюсь соприкоснуться своими мыслями с его, я не получаю ничего, кроме хаоса и чувств.

— Зор, не следует ли нам…

Одна большая, горячая рука двигается вверх-вниз по моей попке, а затем толкается у меня между ног. Я чувствую, как он исследует меня подушечками пальцев, и когда он находит мою сердцевину, он трет ее, а затем хмыкает, как будто то, насколько я влажная, вызывает его одобрение.

— Эм-ма, — снова произносит он хриплым голосом, и от этого у меня мурашки по коже.

— Прямо здесь, — шепчу я, борясь с желанием оттолкнуться от пальцев, поглаживающих мою плоть. Когти, — напоминаю я себе. — Неважно, как хорошо было бы чувствовать его пальцы внутри меня… когти.