Огонь в его объятиях

— Я в порядке, — слабо говорю я ему, хотя едва цепляюсь за сознание. В голове у меня шумит, и я ничего так не хочу, как заснуть. — Что… насчет тебя?

«Это огонь. Это не может причинить мне вреда. — Его мысли полны облегчения и привязанности. Одна большая передняя лапа мягко подхватывает меня, и он крепко прижимает меня к своей чешуе. — Держи голову низко опущенной. Я унесу тебя отсюда».

«Азар?» — я спрашиваю.

«Он не смог бы пережить такой взрыв в двуногой форме».

«Хорошо». — Это последняя мысль, которая приходит мне в голову перед тем, как я теряю сознание.

Глава 40

Эмма

Я просыпаюсь от нежного прикосновения огромного носа к моему подбородку.

«Моя пара. Проснись, моя Эмма. Мы в безопасности».

Я открываю глаза, хотя они кажутся тяжелыми, и все, чего я хочу, — это поспать еще немного. Моя голова пульсирует от тупой боли, и я чувствую себя так, словно меня избили со всех сторон. В моем носу нет ничего, кроме запаха угля, и я почти уверена, что у меня еще несколько дней будет звенеть в ушах.

Но когда мои глаза фокусируются, открывается прекрасное зрелище — большая золотая голова дракона, смотрящая на меня сверху вниз. Я протягиваю руку и глажу его по носу, не особо удивляясь, увидев, что моя рука покрыта царапинами и сажей.

«Привет, детка. Ты в порядке?»

«Я в порядке. — Он трется носом о мой подбородок. — Тебе, однако, нужно отдохнуть».

«Я не могу поверить, что этот ублюдок принес бомбу. Кто так делает? Я все еще не могу прийти в себя от этого. Он был готов убить нас вместе с собой». — Я просто… в шоке.

Зор — в меньшей степени. «Такие, как он, плохо принимают поражение. Он понял, что мы идем за ним, и решил уничтожить нас. К счастью для него, мы не такие самонадеянные, как он, и не стали ждать, пока он начнет действовать».

Без шуток. Мне повезло, что я жива, и когда я сажусь, то обхватываю руками большую золотистую морду Зора. «Спасибо тебе за то, что спас меня».

«Не благодари меня. Ты моя пара. Я бы никогда не позволил тебе пострадать. Сделать это означало бы и мою смерть, потому что я не буду жить без тебя».

Слышать, как он говорит это с такой пылкостью, заставляет меня немного испугаться… но в то же время я точно знаю, что он имеет в виду. Я бы тоже пропала без него. Я не могу представить, что мне придется жить дальше без моего дракона. За такой короткий промежуток времени он стал значить для меня все.

— Давай больше так не будем, ладно?

Зор снова прижимается ко мне носом, в его мыслях смесь заботы и облегчения.

«Я бы сказал, что в следующий раз я возьму инициативу на себя, но следующего раза не будет. Я никогда больше не позволю тебе подвергать себя опасности. Если мне придется набить твой живот моими детенышами, чтобы заставить тебя спрятаться за моей спиной вместо того, чтобы бросаться вперед, это то, что я сделаю. — Его глаза сияют золотом от удовольствия. — На самом деле, я приветствую сложность такой задачи».

— Забавно, что все всегда возвращается к сексу с тобой, чико, — бормочу я, прижимаясь щекой к его чешуе. Приятно просто прислоняться к его большому драконьему телу и знать, что я в безопасности.

«Всегда со мной в безопасности, мой огонь. — Его мысли подобны теплому бальзаму. — Ты для меня — все, любовь моя».

— И что теперь?

«Мне казалось, я тебе говорил? Я наполню твой живот детенышами». — Его мысли одновременно дразнящие и мучительно сладкие.

Я усмехаюсь и постукиваю пальцами по его чешуе.

— Я имела в виду прямо сейчас. Не в ближайшие несколько недель. Может, нам вернуться и рассказать остальным, что мы сделали? Потом уйти в горы? Или еще куда-нибудь?

«Куда бы ты ни захотела пойти, я последую за тобой. Ты хочешь бросить своих друзей-людей и их драконов?»

— Это трудно, — признаю я. — Есть часть меня, которая хочет убежать и исчезнуть вместе с тобой. Старая привычка, я полагаю. Ничего из этого не случилось бы, если бы я держалась особняком, понимаешь? Но тогда у меня не было бы тебя. — Я задумчиво глажу его чешую, глядя в его свирепые драконьи глаза. Я должна была бы бояться этого чудовищного, свирепого существа, но все, о чем я могу думать, — это душа внутри него. Он не враг. Он — моя вторая половинка. Его жизнь после этого изменилась так же сильно, как и моя.

Раньше я думала, что «После» — это самое худшее, что когда-либо могло случиться с человечеством. Со мной.

Теперь, я думаю, что это подарило мне счастье. Это подарило мне Зора.

— Пойдем домой, — говорю я ему, поднимаясь на ноги.

«Дом — это где?» — спрашивает он, зарываясь носом в мои волосы.

— Где бы мы ни были вместе, — говорю я ему с улыбкой. — Но сейчас нам, вероятно, следует пойти сказать Клаудии и остальным, что об Азаре позаботились. Если только у тебя нет других планов?

«Ты знаешь мои планы». — И он посылает мне шквал мысленных образов, где мы с ним вплетены друг в друга, что не оставляет у меня сомнений в том, что он хочет сделать.

Я хихикаю.

— Ты всегда думаешь о спаривании, чико. — Я притворяюсь раздраженной, но на самом деле… я думаю, это отличная идея. Хорошая уютная кровать, моя пара дракони рядом со мной и все время в мире.

В конце концов, это очень хорошая идея.

ЭПИЛОГ I

РАСТ

Женщина.

Здесь, в этом хаосе.

Подобно ливню, прорывающемуся сквозь дымку, мой разум проясняется, когда я сосредотачиваюсь на аромате, который зовет меня. Безумие отступает, оставляя меня в замешательстве, когда я парю в воздухе. Мои крылья замирают на мгновение. Два. Мне удается удержаться, я сильно хлопаю крыльями, прежде чем подхватить поток свежего воздуха.

Запах самки становится слабее. Когда это происходит, безумие угрожает вторгнуться снова.

Я расправляю крылья, возвращаясь по кругу, направляясь к этому неуловимому запаху. Он слабый, но я знаю, что он есть. Где-то в этой бездне ужасов, которой является этот кишащий людьми мир, есть ниточка надежды. Самка, к которой можно привязаться, с которой можно спариться. Женщина, которую нужно лелеять и защищать. Чтобы дать мне цель.

Аромат усиливается по мере того, как я возвращаюсь на старую территорию, ныряя все ниже. Он прячется где-то внизу, в траве. Я устремляюсь низко к земле, распугивая кроликов и мелкую дичь. Вдалеке пробегает олень, и я хватаю его челюстями, чтобы быстро перекусить, прежде чем вернуться. Ни одной женщины.

Где ты?

Я пролетаю над местом, насыщенным ее ароматом, потребность и тоска заполняют мои мысли. Где ты? Кто ты? Мой разум заполнен ею. Я думаю, она будет покрыта красной чешуей, и ее цвет будет кричать о том, что ей нужен партнер. Ее глаза будут свирепыми, и она посмотрит на меня страстным золотистым взглядом, прежде чем напасть. Эта мысль наполняет меня одновременно удовольствием и голодом. Ах, как я жажду завоеваний. Кажется, это единственная разумная вещь в этом мире.

Я приземляюсь, и когда самки все еще нет и в помине, я опускаю нос к траве и иду на запах. Я думаю, запах старый. Несколько дней назад. Значит, она будет поблизости. Я иду по земле, выслеживая ее запах, пока не нахожу… это.

Это… кожа? Нет, оно сделано из какого-то волокнистого материала. Какая-то ткань. Бинт? Я не знаю. Все, что я знаю, это то, что от него исходит запах ее влагалища, как будто он был зажат у нее между ног. И она… не дракони.

Это не имеет значения. Я глубоко вдыхаю ее запах и издаю низкое горловое рычание.

Она моя.

ЭПИЛОГ II

Месяцы спустя

ЗОР

Шуршание обертки пробуждает меня ото сна.

Рядом со мной, на кровати, моя пара замирает. Я переворачиваюсь на другой бок и прищуриваюсь на нее одним глазом. На прикроватном столике у нее горит свеча, а на ее округлившемся животе лежит упаковка печенья, которую я спрятал ранее.

— Я могу объяснить, — говорит мне Эмма с набитым крошками ртом.

«Объяснишь, что ты ешь свой подарок? Тот, который я спрятал для тебя, чтобы удивить?» — поддразниваю я, скользя рукой по ее бедрам и притягивая ее к себе. Она берет печенье и кладет его на тумбочку, а я прислоняю голову к выпуклости ее живота, слушая, как наш детеныш толкается и двигается внутри нее.

— Я была удивлена, — протестует она, но в ее голосе нет вины. — Ребенок был голоден.

Я фыркаю. «Ты говоришь это каждый раз, когда я застаю тебя за едой».

— Что ж, это правда. — Она облизывает пальцы и пожимает плечами. — Твой ребенок всегда голоден.

«Он похож на свою мать. — Я целую ее в живот. — Ест, ест и ест».

— Ты просто завидуешь, потому что я не оставила для тебя печенья, — поддразнивает она, затем проводит рукой по моим волосам. Ее ласки нежны, и я чувствую, как ее смех разливается по всему телу, когда она посмеивается. — Что я могу сказать, малыш захотел чего-нибудь сладкого. — Она с легким вздохом разглядывает почти пустую упаковку. — Мне так жаль, что коробка была такая маленькая.

«Твоя потребность в сладостях растет вместе с твоим животом».

— Это правда, — говорит она со вздохом. — Я могла бы полностью умять еще одну коробку прямо сейчас.

«Тогда тебе и нашему малышу, — я делаю паузу, чтобы запечатлеть еще один поцелуй на ее выпирающем животе, — будет приятно узнать, что Кэйл и его пара держат для меня еще две коробки».

Эмма ахает.

— Ты что, шутишь? — Она извивается подо мной.

«Да. Мы заберем их завтра. Я сказал ей, что обменяю мыло на печенье». Похоже, что чем дольше самка Кэйла вынашивает своих детенышей, тем больше сильные запахи беспокоят ее нос. В последнее время ей хочется мыла и шампуней с особым ароматом… а моя пара хочет сладостей. Это сделка, которая хорошо работает для нас, точно так же, как та, которую мы заключили для Саши и ее арахисового масла, хорошо работает. Однако пара Даха очень щедра. В последний раз, когда у нее была банка арахисового масла, она пригласила остальных перекусить.

Хорошо снова иметь клан, даже если он маленький. Сначала моя Эмма не была уверена, хочет ли она оставаться рядом с другими драконами и их самками. Одиночку в ней приучили к одиночеству, но она любит своих друзей и ей нравится безопасность, которую может предложить наша маленькая группа драконов и всадников. Иногда она говорит, что мы будем двигаться дальше… но этот день не наступал уже много месяцев. Я не думаю, что это произойдет в ближайшее время.

Мне все равно в любом случае. Все, о чем я забочусь, — это быть с моей Эммой. Она — это все, что имеет значение.

Это очень похоже на мои крылья. Мы растягиваем их каждую ночь, усердно работая над тем, чтобы они были настолько способными, насколько это возможно. Я снова могу летать в течение короткого промежутка времени, но они легко устают, и мне не хватает изящества, которым обладают другие драконы в воздухе. Рядом с ними мои более толстые крылья кажутся неуклюжими и неумелыми. Это не имеет значения. Я могу летать достаточно, чтобы защитить свою вторую половинку, и ее глаза ярко сияют от удовольствия даже при самых незначительных полетах в воздухе.

Возможно, когда-нибудь я снова смогу полноценно летать. Возможно, и нет. Я нахожу, что с каждым днем это имеет все меньшее значение.

Моя самка берет с тумбочки еще одно печенье и жует его, в то время как детеныш в ее животе ерзает и извивается.

— Малыш занят сегодня вечером, — говорит она мне между укусами. — Даже если бы я захотела заснуть, я бы не смогла. Он как будто танцует там.

Я прижимаюсь ухом к ее животу. «Возможно, он просто счастлив».

— Может быть. — Она проводит свободной рукой по моему лицу, ее мысли задумчивы. — А как насчет тебя? Ты счастлив?

«За гранью счастья».

— Я тоже, — тихо говорит она. — Особенно при мысли о еще двух упаковках печенья.

Смех грохочет в моей груди, и мне нравится звук ее сопровождающего хихиканья.

«Счастливый» — такое странное, мимолетное слово. Подумать только, что несколько месяцев назад я был не в себе от безумия. В моем мире не было ничего, кроме жажды крови. «Счастлив» даже не рассматривалось. Но сейчас в моем мире есть гораздо больше, и все это благодаря моей Эмме.

Я… счастлив. Она мое счастье. Она — мое все. И теперь, когда у нас будет семья, я не могу представить себе воина-дракони, который когда-либо был бы так полон радости.

Не имеет значения, что происходило в прошлом. Все, что имеет значение, — это будущее. И это счастливое будущее.

ЭПИЛОГ III

МЕЛИНА

— Шшш, — говорю я своему пациенту. — Теперь ты в безопасности. Я обещаю. Все в порядке. — Я отжимаю салфетку и прикладываю ее к его бледной-пребледной коже. Он горит в лихорадке, бредит. Что бы я ни делала, это не может сбить его температуру, и это меня беспокоит. Но опять же, я не настоящий врач, и у меня нет никаких лекарств. Все, что я могу сделать, это надеяться, что любое исцеление, которое я могу обеспечить, что-то даст.

Во всяком случае, я могу предложить ему некоторое утешение.

Я опускаю тряпку в таз с водой, стоящий рядом со мной, затем отжимаю ее и прикладываю к его обнаженному плечу. Такой странный, бледный цвет повсюду. Я не знаю, что с этим делать. Его волосы точно такого же оттенка, как и его кожа, и это странно. Еще более странными кажутся его ногти, которые кажутся толстыми и затупленными, и крошечные сломанные бугорки, которые торчат из его волос, как будто они отрастают… снова. Но я не знаю, как это возможно, потому что я не знаю, что это такое.

С другой стороны, это «После», и вы часто видите какое-то странное дерьмо.

Я омываю его кожу, наблюдая, как подрагивают его глаза под веками, как будто он спит. Он может не выжить, если его лихорадка будет продолжать бушевать подобным образом. Я не вижу других свежих ран. У него в груди есть более старая рана, которая выглядит так, словно плохо зажила. Старая огнестрельная рана, если я не ошибаюсь в своих предположениях. Но вся эта сажа и кровь, которые покрывали его, когда он появился на нашем пороге? Это была не его кровь.

— У тебя интересная история, мой друг, — шепчу я ему. — Давай надеяться, что ты расскажешь ее, а? — Я заканчиваю купать его и бросаю тряпку обратно в таз, затем встаю.

Чья-то рука хватает меня за запястье.

Я ахаю, его прикосновение обжигающе горячее. Когда я смотрю вниз, то вижу, что его глаза странного, кружащегося желто-черного цвета. Я… видела это раньше. Он дракон, как Кэйл Клаудии.

Но потом он облизывает губы и сосредотачивается на мне.

— Где… где я?

Слова произнесены с акцентом, но на безупречном английском. Я расслабляюсь. Он человек. У меня просто разыгралось воображение. Дракон Клаудии так и не заговорил. Он просто смотрит на тебя своими пронзительными золотистыми глазами. Это не может быть одно и то же… а если и так, то он не такой сумасшедший, как тот.

Я снова сажусь, натягивая на лицо нежную улыбку.

— Ты в Форт-Далласе. Ты появился больной и в бреду на нашем пороге после последней атаки драконьего огня.

— Драконы… — он тяжело сглатывает и смотрит вниз на свою руку, затем сгибает ее.

— Ага. Но это было несколько дней назад. Здесь ты будешь в безопасности. Мы находимся за бетонными стенами этого здания. Они не смогут добраться до тебя здесь.

Намек на улыбку изгибает его губы, и он закрывает глаза. Я замечаю, что его зубы кажутся крупными, но они идеально квадратные.

— В безопасности.

— Верно, — говорю я ему. — А теперь отдыхай.

Я могу поклясться, что он посмеивается, даже когда расслабляется на своей больничной койке. Странный человек.

Конец