Охота на одиночку

11

Отъезжая от поликлиники, Зеленин испытывал двойственное чувство. Хорошо, конечно, что помог человеку, попавшему в беду. Доблести тут никакой, но есть ощущение доброго дела. И сдал мужика без особых проволочек, хотя сестричка-дуреха заикнулась было насчет «скорой», мол, им сдавай, если ты такой участливый, а наше дело сторона. Оно понятно, кого нынче обрадуешь нежданной работенкой? Вместо ночного чайку под приятную беседу хлопочи над каким-то окровавленным беднягой… Ну, сдал и сдал. Пусть похлопочут. Но все-таки есть два сомнительных момента. Во-первых, коньяк. Решил немного взбодрить человека, дал отхлебнуть из подаренной однополчанами стеклянной фляжки. Вроде и невелик грех — что ему будет от глотка коньяка? Одна польза, для поддержания тонуса. Но запах-то остался. Могут подумать, что напился: человек и попал в историю. А он забыл предупредить сбила с толку та недовольная сестричка. И второе. Спросили у него, где подобрал человека? Открыл уж было рот ответить: на таком-то километре такого-то шоссе. И вдруг подумал, а ну как скажут — ты что же, дядя, областных нам подкидываешь, мы их лечить не обязаны. Чем черт не шутит? Вот и сбрехал, дескать, в городе подобрал, на Южном шоссе. Ежели здраво рассуждать, какая разница, откуда привезли человека? Поставить на ноги — это главное… Так-то оно так, но не ввести бы ненароком милицию в заблуждение. Могут ведь заинтересоваться, в каких таких злачных местах изуродовали гражданина… как его… Максимова?... или Анисимова?... нет, Максимова.

Ничего, надо будет — разберутся, подумал Антон Егорович. И окончательно успокоился.

Зосимов открыл глаза. Белизна потолка рождала ощущение пустоты и отчаянной безысходности; спасаясь от белизны, взгляд метнулся в угол и остановился на причудливом буром пятне. В нем было что-то живое, притягивающее. К бурому пятну, похожему на силуэт крокодила, короткими перебежками, замирая и меняя направление, подкрадывалась муха. Самая натуральная живая муха — не плод кошмарной фантазии. Зосимов с возрастающим интересом следил за ней, страстно желая маленькому существу перехитрить здоровенного бурого крокодила.

Постепенно крокодил превратился в неряшливый след протечки, в нос ударил въедливый аптечно-больничный запах. Зосимову казалось, что он окончательно пришел в себя. Он лежит на твердом топчане, голову стягивает тугая повязка, тупая боль затаилась в глубине. Он попал в больницу, и теперь все будет хорошо. Зосимову захотелось говорить; увидеть перед собой внимательные, участливые глаза врача и рассказывать… Что рассказывать?

Память выталкивала обрывки воспоминаний, словно прокручивала фильм, склеенный из случайных кусков пленки. Вибрирующее зудение насоса рождает тонкую струйку воды из резинового шланга… ощущение холодного стекла на губах, нестерпимое жжение в разбитом рту, запах коньяка, обволакивающее тепло внутри… перед глазами настырно маячит ствол березы, измазанный кровью… какой-то человек подносит нож к его лицу, и он покорно вынимает из кармана автомобильную свечу… с пальцев опущенной руки падают на землю капли крови, обволакиваясь пылью… гулко кричит невидимая птица… дорога, дорога, успокаивающее движение в никуда.

Белый потолок дрогнул и стал опускаться. Все ниже, ниже… Зосимов погрузился в белизну.

— Фамилия! — прозвучало в пустоте. — Как ваша фамилия?

— …осимо…

— Не поняла я…Фа-ми — ли — я!..

— …симо…

— Нажрутся, паразиты, а потом уж и фамилию свою не выговорят, — проворчала Батурина, вписывая в журнал: Максимов. Ну да, вспомнила она, инвалид тоже называл его Максимовым. Или Анисимовым?.. Да какая, в сущности, разница.

Она вошла в кабинет Тюрина, и молча положила перед ним журнал. Пусть подписывает, зануда.

Тюрин стал читать вслух и с выражением:

— Гражданин Максимов доставлен попутным транспортом в 0 часов 40 минут… Ага, попутным, значит. А кто доставил? Фамилия? Адрес?

— Что ж вы, Никита Петрович, сами не поинтересовались?

— Это ваша святая святых, уважаемая Лариса Ивановна… Пойдем дальше. Запах алкоголя… так… у больного множественные переломы грудной клетки, травмы конечностей, в полости рта… Чего там в полости рта?

— Зубы выбиты, — буркнула Батурина.

— Так бы и написали… Открытая рана в теменной области черепа. Не исключается сотрясеиие мозга. Тут вы как в воду глядели.

— Ваш диагноз, между прочим.

— Это предположение, а не диагноз, между прочим… Оказана первая помощь, вызвана «скорая» для помещения больного в стационар, где он получит квалифицированную диагностику и курс лечения… О квалифицированной диагностике могли бы и не писать, мы тоже не чеховские коновалы.

— Кто это вас так расстроил, Никита Петрович? — елейным голоском спросила Батурина.

— Приглядите за больным, — посоветовал Тюрин, возвращая журнал. — А то как бы он квалифицированно не сверзился с топчана.