Охота на одиночку

4

Слева, за реденьким частоколом придорожных берез и тополей тянулось плоское, однообразное капустное поле, справа, за невысокой насыпью темнели заросли ольшаника, за которым угадывался чертолом сырого смешанного леса. А впереди — серая, пятнистая от выбоин полоса шоссе.

У километрового столбика с цифрой 18 Зосимов притормозил и съехал на обочину. Опять эта ерундовина с зажиганием. Еще в городе приметил: барахлит свеча на втором цилиндре. Так, слегка. Ну а раз слегка — ладно, как-нибудь. Побарахлит и перестанет. Тем более машина чужая; никакого желания ковыряться в движке, подкручивать, прилаживать, контакты зачищать. Сотня километров — не кругосветка. Авось…

Вот тебе и авось.

Он вылез из машины и захлопнул дверцу. В предночной тишине этот стук — словно пистолетный выстрел. Зосимов невольно оглянулся по сторонам. Лес, поле, розоватые отсветы уходящего солнца, тусклая серость проселка. И тишь — как вымерло.

Зосимов поднял капот и направился было к багажнику за переноской, но вспомнил, что перед поездкой очистил его от всякого шоферского скарба ради двух картонных коробок с дачным барахлом Ерохина.

Да ладно, обойдемся. Не так уж и темно. Дело нехитрое — сменить свечу, хоть с завязанными глазами, на спор. Хорошо, ключи не оставил в гараже. Вот они, в узкой металлической коробочке. Без ключей был бы полный завал.

— Привет, шеф! — сказал кто-то. — Искра пропала?

Зосимова передернуло от мгновенного испуга. Тишина, безлюдье, и вдруг на тебе: привет, шеф!

Из-за багажника вышел парень — верзила баскетбольного роста в легкой курточке нараспашку. Следом за ним возник паренек более хлипкого сложения, нервный какой-то, настороженный.

— Привет, — буркнул Зосимов, унимая досаду. В самом деле, от кого шарахаться? Не черти же нагрянули — люди.

— А мы тут шли мимо, глядим — дорожное осложнение у водителя, — дружелюбно сказал верзила. — Дай, думаем, подойдем, может, помощь какая требуется?

— Ерунда, — отмахнулся Зосимов. — Всех-то делов — свечу сменить.

— А-а… — облегченно протянул верзила. — Ну, слава Богу. Сменить свечу и в самом деле ерунда.

Хлипкий парнишка в голубой клетчатой рубахе не встревал в разговор, держался как-то странно, с нервной суетливостью, стараясь не высовываться из — за спины верзилы. Зосимов и лица его толком не разглядел. Может, стеснялся парнишка или волновался по какой-то неведомой причине, поди знай. Окончательно успокоившись, он вывинтил свечу и сунул в карман — сгодится еще, если зачистить как следует. Ввинтил новую, аккуратно подсоединил клемму зажигания.

А хлипкий все помалкивал, настороженно вглядываясь в даль проселка, перекидывал с руки на руку спортивную сумку, потом прислонился и задней дверце и засвистел, ужасно фальшивя.

Нервный паренек, подумал Зосимов. Нервный и нетерпеливый. Что ж ты так маешься? Опаздываешь куда-нибудь?..

— В деревню? — спросил верзила как бы между прочим.

— В какую деревню? — не понял Зосимов.

— Да тут деревня впереди, Тарутиха, кажется.

— Вон ты о чем… Нет, я в город. А сюда завернул — срезать петлю на шоссе.

— Понятно. Потом опять выскочишь на трассу и…

— Точно. По прямой — с ветерком!

— Слушай… — начал верзила и умолк, словно подбирая убедительные слова.

— Понял, понял, — усмехнулся Зосимов. — В город подкинуть, что ли?

— Хорошо бы. Понимаешь, рано утром поезд, а рейсовый автобус пойдет только в семь. Хоть застрелись!

— Ладно, чего там объяснять. Довезу. Какие проблемы?

Хлипкий тотчас нырнул в салон. Устроился на заднем сиденьи и сумку свою, на длинном ремешке, пристроил рядом. Явно повеселел паренек — как подменили. Куда и подевалась его нервная настороженность. Нетерпение, правда, осталось, но уже без паники, как бы загнанное внутрь.

— Билеты-то хоть взяли? — поинтересовался Зосимов.

— За этим дело не станет, — ответил верзила. — Нам бы только до города добраться, а там…

— Налегке собрались, как я погляжу, — заметил Зосимов и включил зажигание. Новая свеча работала идеально.

— Мы тебе заплатим. Ты не беспокойся.

— Да ладно. Заплатим… Нужна мне ваша мелочь. Не в тягость.

Верзила сел лядом с Зосимовым, по-хозяйски выдвинул пепельницу, закурил.

— Но номеру вижу — не частник, — сказал он.

— В номерах разбираешься?

— Есть немного.

— Ты прав, не частник. Таксист. Начальника на дачу доставил. Машина служебная, персоналка.

— Работенка у тебя… Гробить пятницу на начальника. Послал бы я его… за горизонт.

— Зачем же посылать? — сказал Зосимов. — Мужик он вроде неплохой. Попросил по-человечески — выручи. Как не выручить? Меня от этого не убудет.

— Услужливый ты, — сказал верзила. — Это хорошо.

Казалось бы, похвалил, но в голосе промелькнула скрытая насмешка. Зосимов промолчал. Кто его знает, может, показалось.

— Далеко до города?

— Пять и еще двадцать.

— Не понял…

— Ну, пять до шоссе и двадцать километров по бетонке.

— Обиделся небось? — усмехнулся верзила. — Ей-богу, зря.

— Нам, услужливым, не привыкать, — спокойно сказал Зосимов. — Как говорится, специфика профессии.

— Ладно тебе, старина. Я же в смысле — отзывчивый. Вот и нас до города согласился подкинуть, двух незнакомых типов, на ночь глядя. А другой запросто отказал бы, нет?

— Запросто, — согласился Зосимов. — Побаиваются водители. Сейчас столько шпаны развелось… Никогда не знаешь, у кого что на уме, особенно ночью. Подсадишь его как порядочного, а он тебе — нож к горлу. Или пистолет. Вот и побаиваются.

— На тебя еще не нападали?

— Пока нет. А у ребят в парке бывали случаи. У одного выручку отняли, другого из машины выкинули, а сами, паразиты, поехали кататься, третьему просто сунули нож в бок. Да всякое бывало.

— Жизнь — борьба, — загадочно сказал верзила.

А хлипкий паренек продолжал сидеть тишком. Зосимов подумал, уж не глухонемой ли? Он мельком глянул на парнишку в зеркало. Засуетился, тихарик, заерзал. И в лице такая взвинченность…

— Через два километра шоссе, — бодро сказал Зосимов. — Уж там-то мы, по гладенькому, белой птичкой пролетим!

Дорога пошла по насыпи, широкой дугой изгибаясь влево. Замелькали полосатые бетонные столбики на повороте.

Верзила вдруг застонал и, положив руки на живот, согнулся над приборной доской.

— Ты чего? — спросил Зосимов, машинально сбрасывая скорость.

— Извини, старина… Остановиться бы…

Зосимову почему-то стало страшно. Простая и понятная, чисто житейская ситуация неожиданно осложнилась, и в осложнении этом было что-то темное, тревожащее. Тоскливое предчувствие беды.

— Живот прихватило? — допытывался он. — А может, сердце?

— Язва… — страдальчески выдохнул верзила. — Опять прихватила, проклятая…

— Лекарства есть какие-нибудь? — спросил Зосимов и посмотрел на хлипкого. Тот пожал плечами.

— Тогда надо поторапливаться. Ты потерпи, ладно? Доберемся до города, я тебя в больницу доставлю. Есть там одна такая, на въезде, в начале Южного шоссе. Говорят, хорошая больница. Потерпишь?

Верзила поднял голову, посмотрел на него как-то странно и сказал:

— Я выйду. На пару минут.

Он вышел из машины, обогнул ее спереди, постоял, прислонившись к капоту, потом поманил Зосимова пальцем. Зосимов открыл дверь. Верзила наклонился к нему и дружелюбным тоном сказал:

— Еще раз извини, старина, но тебе придется пересесть на мое место.

— Зачем?

Вот оно, предчувствие…

— Потому что так надо. Очень надо. И больше ни о чем не спрашивай, будь умником.

Из длинной узкой рукоятки с резким металлическим щелчком вылетел клинок. Зосимов смотрел на него в оцепенении. Наверное, острый. Усердно оттачивался, любовно правился, чтобы однажды большой палец двинул вперед рифленую кнопку, лязгнула тугая пружина и тонкое стальное жало, повинуясь движению руки, без усилия вошло под ребра.

— Острый, острый, — поймал его мысль верзила. — Поверишь на слово или…

Верю, верю, «язвенник»… Некуда мне деваться. Жаль, выключил зажигание, а то бы как врезал по газам! Хотя сзади твой нервный приятель притаился, скорее всего, и он не с пустыми руками, не знаешь, каких пакостей от него ждать…

Зосимов пересел на правое сиденье. Крыть нечем, коли попал в ловушку. Нож в бок — удовольствие на любителя.

— Правильно говорят: не делай добра — не натерпишься зла, — заметил он, ни к кому не обращаясь.

— А если правильно, зачем делаешь? — сказал верзила. Он повернул ключ в замке зажигания и с места взял резкий старт, быстро набирая скорость.

— Наверное, по дурости, — мрачно ответил Зосимов.

— Во-от! Я давно говорил, что услужливость до добра, не доводит. А услужливый дурак опаснее врага, читал небось в детстве?

Зосимов промолчал. Бетонные столбики на плавном вираже слились в мерцающий пунктир.

— Серый!

И в то же мгновение — сильный удар по затылку сзади.

Зосимов не чувствовал, как Серый, перегнувшись через переднее сиденье, обшаривал его карманы, вынимал бумажник с документами и кое-какую мелочишку.

— В темпе, в темпе! — поторапливал верзила.

— Порядок. Ничего у него больше нет.

— Выкидывай! Я прижмусь к обочине…

Серый приоткрыл дверцу, захватил Зосимова за штанину и шиворот и — даром, что хлипкий! — ловко выкатил его из машины.

Надо быть очень везучим человекам, чтобы на скорости под восемьдесят километров выпасть из машины и не остаться на обочине мешком переломанных костей, а проскользнуть сквозь частокол столбиков ограждения и скатиться по крутому склону насыпи, заросшему травой.