Охотник на лис (Триллер Чарли Фокса, №12)

Я пожал плечами. «Как я и говорил — добраться до Шона раньше, чем он доберётся до Пэрриса. Или до Хакетта, если уж на то пошло. И кто знает, может, у меня ещё останется достаточно кредита у Грегора, чтобы выбраться оттуда без пули в затылке».

«А если нет?»

«Тогда можешь передать Паркеру, что он был прав: я все-таки не справился с этой работой».

Путешествие на гору заняло час. Видимость с каждой минутой ухудшалась, а температура падала до тех пор, пока снег не стал больше похож на град, падающий на открытые участки моего лица между шарфом и очками.

Мы никого не видели, за исключением редких вспышек света фар больших механических ратраков, возвышающихся высоко на соседней горе и зловеще виднеющихся сквозь снегопад, которые расчищали трассы для лыжников следующего дня.

Мне не стоило беспокоиться о дверном звонке. К тому времени, как я добрался до ворот Венко, нажал кнопку аварийной остановки двигателя и с трудом спешился, зажглись прожекторы. Дверь в одном из ворот распахнулась внутрь, и охранник вошёл. Он держал пистолет-пулемет на плечевом ремне на груди, обхватив рукоятку рукой, а палец в перчатке лежал рядом со спусковой скобой. Из этого я сделал вывод, что меня не считают представляющим непосредственную опасность.

Однако в дверях можно было заметить второго мужчину, который на всякий случай держался позади.

« Какво искаш ?» — потребовал первый охранник, что я воспринял как общий вопрос вроде «Кто ты, черт возьми, такой?» Его голос был резким, но это могло быть скорее смесью ругательств и холодности, чем реальной угрозой.

Его лицо было скрыто за лыжной маской, шапкой и очками, поэтому я ничего не смог разглядеть.

«Я здесь, чтобы увидеть Грегора Венко», — сказал я, стараясь двигаться медленно и держа руки на виду.

Охранник на мгновение замер, слегка наклонив голову. Я догадался, что он получает указания из скрытого наушника. Затем он взмахнул рукой в универсальном жесте «уйди». Я остался на месте.

Надо мной, в каменной кладке вокруг ворот, виднелась маленькая камера видеонаблюдения. Я расстегнул ремешок на шлеме, снял его, опустил шарф, чтобы было видно лицо, и посмотрел в объектив.

«Меня зовут Чарли Фокс. Назови Грегору моё имя», — настаивал я. «Если ценишь свою работу, назови ему». И на этот раз я обращался и к человеку передо мной, и к тому, кто наблюдал издалека.

Снова наступила пауза. Когда я уже начал думать, что это действительно не сработает, и придумывал какой-нибудь план побега, не связанный с долгой госпитализацией, охранник шагнул вперёд. Он слегка приподнял пистолет-пулемет в знак предупреждения и жестом показал мне, чтобы я развёл руки в стороны, на уровень плеч.

Я выполнил приказ, не отрывая взгляда от немигающего объектива камеры. Он быстро, но тщательно обыскал меня и кивнул головой, предлагая следовать за ним через ворота. Я вопросительно указал на снегоход. Он выхватил у меня ключи и снова сделал жест «следуй за мной», на этот раз более нетерпеливый.

Я последовал за ним. Перешагивая через порог и проходя через дверной проём, я, честно говоря, удивился, что гамбит сработал, и понял, что в глубине души надеялся, что это может и не сработать, что меня вышвырнут, и я смогу вернуться в Гамильтон, пожав плечами и сказав: «Ну, я пытался…». Теперь меня охватило тревожное чувство, что я свернул не туда, выбрал плохую дорогу. Я всё равно пошёл по ней.

По другую сторону ворот стоял практичный Mercedes G-Wagon с цепями противоскольжения на колёсах. Меня запихнули на заднее сиденье. Первый охранник сел за руль, а второй скользнул на пассажирское сиденье и повернулся лицом назад. Он не сводил с меня глаз.

Меньше минуты ушло на то, что можно было бы назвать подъездной дорогой. Сейчас это был узкий коридор между двумя стенами утрамбованного снега. Стены с обеих сторон доходили до верха окон «Гелендвагена», ограничивая обзор самого домика, пока мы не проехали под аркой и не остановились во дворе, который я видел на изображении на компьютере Мадлен.

Мне не дали времени полюбоваться видом, я просто пробрался по снегу и вошел через боковую дверь.

Внутри оказался скудно обставленный коридор со стенами, выкрашенными в тот бледно-кремовый оттенок, который можно увидеть в старых больницах. Либо Грегор значительно упростил свои вкусы с нашей последней встречи, либо это был вход торговца.

Через открытую дверь я увидел комнату, заполненную рядами мониторов безопасности.

Отопление, должно быть, было включено на полную мощность. Не успел я войти в здание, как вспотел. Я расстегнул пальто, по-прежнему не делая резких движений. Двое мужчин, которые меня привели, снова меня обыскали, просто чтобы убедиться, что я ничего не пропустил в первый раз. На этот раз они подошли к делу более тщательно. Даже в лучшие времена это не доставляло мне удовольствия.

Затем они сняли оружие, куртки и защитные очки. Они делали это по одному, постоянно наблюдая.

В этот момент я узнал того, кто вышел мне на перехват. Это был бывший спецназовец, который похитил меня в Эль-Кувейте и снова появился в отеле в Мадабе.

«А, товарищ Ушаков, — сказал я. — Или правильнее будет сказать адмирал ...?»

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ

Ушаков даже не улыбнулся. Он просто смотрел

НА МЕНЯ СВЕРХУ, в свете верхнего света его коротко подстриженные волосы выглядели более выраженными, чем я помнил.

«Скажите, мисс Фокс, какая часть фразы «идти домой» вызвала у вас наибольшие трудности в понимании?»

«Но я же вернулся домой», — сказал я бодро. «А потом пришёл сюда. Может быть, тебе стоит быть точнее, когда угрожаешь. „Иди домой... и оставайся здесь “». « Там », возможно? Это могло бы сработать лучше».

Моя дерзость заставила уголок его рта слегка дернуться, но не добавила ни малейшего проблеска тепла в его глаза. «В следующий раз, — пообещал он, — я… не забуду».

Слова были произнесены медленно, с такой скрытой угрозой, что мне с трудом удалось удержать улыбку на месте, расслабить плечи и сделать походку свободной, когда он махнул мне рукой в сторону двери, ведущей в глубь дома.

Что же было такого особенного в Венко и людях, которые его окружали, что они гордились такой холодной памятью?

Дверь вела в коридор, обшитый панелями, а оттуда – в просторный вестибюль, отделанный богатой древесиной цвета каштановой лошади. Дерево было тщательно обработано, чтобы сохранить красоту текстуры, и покрыто лаком до такой степени, что в него можно было опустить руку по плечо.

Эффект был такой, будто заходишь в огромную каюту на огромной старой яхте.

Возможно, принадлежал кому-то, кто провёл много времени на берегу необитаемых островов, охотясь на диких животных. Я никогда не видел столько отрубленных голов кабанов и чего-то похожего на антилопу, прикреплённого к стене.

Мы прошли по другому коридору. Снова полированное дерево, снова мёртвые животные, дополненные небольшими тёмными картинами в огромных витиеватых рамах. Поднялись по деревянной лестнице, по которой могли бы пройти четыре человека в ряд, спустились по другой, мраморной. Уровень роскоши действовал обезболивающе. Чем её было больше, тем меньше она проникала в сознание – или что-то значила.

Наконец Ушаков остановился перед парой дверей, высота которых была, наверное, футов десять, но всё равно далеко не до потолка. Он постучал, дождался грубого приказа изнутри, а затем пропустил меня.

Я почти ожидал, что он останется снаружи, но он и другой мужчина последовали за мной и встали по обе стороны от входа, словно часовые. Присмотревшись, я узнал его ещё по Мадабе. Он был в машине с Ушаковым на переднем пассажирском сиденье, когда они подъехали к гостинице.

Внутри комната, для разнообразия, не была отделана деревом. Вместо этого она была отделана преимущественно листовым золотом на бледно-кремовом или белом фоне.

На фоне всего этого блеска это было сложно различить. Кто-то словно сошёл с ума по гипсовым завиткам, карнизам и лепнине, а потом покрыл их золотом, чтобы их невозможно было не заметить. Всё было настолько вычурным – от старинных зеркал до каминов и хрустальных люстр – что я чуть не рассмеялся в голос, увидев это.

Затем я увидел фигуру на кожаном диване с пуговицами в дальнем конце комнаты и порадовался, что этого не произошло.

У нас с Грегором Венко было мало общего, и я готов поспорить, что извращенное чувство юмора не входило в этот список.

Я был потрясён его видом. Человек, которого я помнил, был стихией. Даже сидя неподвижно, он казался беспокойным, одновременно расчётливым и расчетливым, словно свернувшаяся кольцами змея, выжидающая удобного момента для удара. К такому человеку нельзя было отвернуться даже на мгновение.

Теперь в его неподвижности чувствовалось что-то нездоровое. Не было ни подавленного превосходства, ни беспокойного воображения.

Одежда его не способствовала улучшению ситуации. Исчезли безупречно сшитый костюм, шёлковый галстук и столь же великолепное пальто. Форма могущественного человека.

Вместо этого он носил хорошо выстиранные молескиновые брюки, которые были слишком широки для его худых ног, так что его колени торчали под острыми углами из провисшей ткани.

Старый Грегор был настоящим здоровяком: коренастым, широким, мускулистым. Тип, который когда-то появлялся в полосатом купальнике и...

завивание усов, сгибание железных прутьев в цирковом представлении.

Новый Грегор выглядел просто... старым.

Он смотрел на меня, не узнавая меня, и взгляд его вернулся к потрескиванию дров в камине. Кто-то выпустил из него воздух, и его мясистое лицо слегка сдулось, блестя от пота. Его одежда ещё не поспела за его фигурой. Расстегнутый воротник рубашки зиял под жёлтым свитером, который, возможно, был из кашемира, но сидел так плохо, что выглядел не лучше, чем покупка на рынке.

Я оглянулся на Ушакова. Он встретился со мной взглядом, но по его лицу я понял, что мне придётся преодолеть это психологическое минное поле в одиночку. Физически дело обстояло иначе, и когда я двинулся вперёд, он оказался рядом со мной. Сначала я был благодарен за кажущуюся солидарность, пока не вспомнил, что он был рядом, чтобы удержать меня от нападения на Грегора, а не ради моей же пользы.

Казалось, это был долгий путь по персидским коврам, но только когда я остановился на почтительном расстоянии от него, старик наконец медленно взглянул в мою сторону.

Я ждал, не зная, как нарушить молчание. С таким человеком, как Грегор, нужно было обращаться, в лучшем случае, осторожно. Здесь, в своих владениях, он обладал абсолютной властью. Он мог наградить или наказать практически по своему желанию.

Наконец он с трудом сглотнул и сказал: «Мисс Фокс. Мне кажется, это было давно».

«Да, так оно и есть, сэр».

Его губы были полными, но теперь они стали тоньше, так что, когда он снова растянул их в улыбке, это было больше похоже на рычание. «Что привело тебя в мой… дом?» — спросил он, не настолько свирепо, чтобы звучать как требование, но близко к этому.

"Что ты хочешь?"

«Я здесь, потому что в Ираке погиб человек — причём тяжёлой смертью».

«Это Ирак. Многие мужчины погибают в Ираке ужасной смертью», — отмахнулся Венко. «Чем этот человек отличается?»

«Он работал на вас — в Басре».

Венко замер. Струйка пота скатилась по его лицу, хотя в комнате было не слишком жарко, несмотря на открытый огонь. Нервы или что-то ещё? Он откинулся назад и неловко пошарил в кармане брюк, вытащив оттуда скомканный платок, которым вытер лицо. Хотя его лицо оставалось бесстрастным, кончики пальцев слегка дрожали.

«Майкл Клей», — сказал он так тихо, что я едва расслышал его.

Я кивнул. «Да».

Его веки на мгновение закрылись, не длиннее медленного моргания, и он позволил руке снова упасть на колени.

Его взгляд поднялся на моё лицо, затем мимо меня на человека, стоявшего у моего плеча. Я проследил за его взглядом до Ушакова, затем слегка отодвинулся в сторону, чтобы он оставался в поле моего периферийного зрения и не находился прямо за мной.

«Почему ты послал своего человека, чтобы мягко предупредить меня не задавать вопросов?» — спросил я Грегора, кивнув в сторону Ушакова, — «если ты не знал, что Клей мертв?»

«Я... не знал», — сказал Грегор, всё ещё сверля русского взглядом с прежней интенсивностью. «Меня убедили, что он...

скрылся».

Интересный выбор слова. Оно ассоциировалось у меня с хищением. Такой-то скрылся с зарплатой. Интересно, не поэтому ли Грегор выбрал его.

Он думал, что Клей берёт взятки, и, возможно, так оно и было. Но если Шон его не убил, а Грегор не поручил это сделать русским, то кто это сделал?

Грегор наконец снова обратил на меня свое внимание и снова сглотнул.

Оба действия требовали усилий, но он не был человеком недостатка воли.

«Кто он для тебя, этот Клей?»

«Он для меня ничто», — честно сказал я. «Даже меньше, чем ничто. Но человек, на которого пало подозрение, он для меня нечто . И поэтому мне нужно узнать правду».

"ВОЗ?"

«Шон Мейер».

Я не стал вдаваться в подробности. Готов поспорить, Грегор редко забывал имена, и уж точно не имя такого человека, как Шон, который сделал не меньше меня, если не больше, чтобы вернуть ему Ивана живым.

Поэтому я удивился, когда выражение его лица посуровело, а щеки напряглись, и он стал довольно точной копией человека, которого я встречал раньше.

«Майкл Клей украл у меня… нечто очень ценное. Что-то уникальное и незаменимое, за что его, безусловно, стоило убить. Если Шон Мейер убил его, как подозревают, возможно, он… украл и у меня тоже?»

Прежде чем я успел опровергнуть обвинение или понять, откуда оно взялось, двойные двери, ближайшие к нашему концу комнаты, распахнулись, и вошел молодой человек.

Я не видел Ивана с тех пор, как несколько лет назад, под обстрелом, запихнул его в бронированный лимузин в Германии. И если прошедшее время было жестоко с Грегором Венко, то к его сыну оно было чересчур великодушно. В моей памяти невольно и нежелательно всплыло сходство с «Портретом Дориана Грея» Оскара Уайльда : Грегор играл гноящийся портрет, а Иван – позолоченный цветок вечной юности.

Раньше Иван был красив настолько, что казался симпатичным, с потрясающими бледно-зелеными глазами, светлыми волосами и преувеличенными славянскими скулами.

Он вполне мог бы быть манекенщиком, а не будущим гангстером. За прошедшие годы его телосложение, превратившееся из слегка неуклюжего в физически зрелого, окрепло. Очевидно, он также регулярно посещал спортзал.

От этого нельзя было отвести взгляд: если не присматриваться к его коже, он действительно был весьма красив.

« Папа , какого хрена?» — заорал он, и его голос оборвался на пронзительном визге, который несколько затмил его привлекательность. Он ткнул пальцем в мою сторону. «Что эта СУКА здесь делает?»

Грегор проигнорировал вспышку гнева, просто терпеливо сидел и ждал, пока Иван подойдёт к нему, сверкнув взглядом, его грудь тяжело вздымалась под расстёгнутым воротником шёлковой рубашки. Я мельком увидел золотое распятие на цепочке у него на шее.

«Она здесь из-за Майкла Клея, — наконец сказал Грегор. — Почему ты не сказал мне, что он мёртв?»

Иван напрягся, словно его оскорбили. «Потому что я этого не знал, папа … Я оставил его в живых, как и говорил тебе, умоляя о прощении и обещая доказать свою преданность, вернув то, что он взял. Мне не следовало верить, что его страх перед тобой окажется достаточно сильным…» Пожав плечами, он позволил словам оборваться, а его взгляд пронзил меня с чистой злобой.

И тут я с внезапной, поразительной ясностью осознал, что Майкла Клея не было в живых, когда Иван его оставил. Мои мысли вернулись к тому грязному зданию в Басре, к крови и мухам. Я снова увидел изуродованное тело, лежащее на столе в морге. Страшные увечья, которые не могли скрыть даже стерильные условия.

Я вспомнил скрытую злобу, всегда омрачавшую безупречную внешность Ивана, жестокость его поступков в Германии. Как мне говорили, что Иван был неуравновешенным с самого начала. Что Грегор убирал за ним с семи лет.

И я знал без тени сомнения, что именно Иван Венко убил Клея.

Проблема была в том, чтобы это доказать.

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ОДИН

МОЯ ПРОБЛЕМА СОСТОЯЛАСЬ НЕ ТОЛЬКО В ДОКАЗАТЕЛЬСТВЕ ИВАНА

ВИНА, подумал я несколько минут спустя, но доказать её отцу. Тот Грегор, которого я знал, был слишком хорошо знаком с недостатками сына. Теперь же, похлопывая Ивана по щеке, он, казалось, не только готов, но и полон решимости игнорировать их.

Возможно, это во многом связано с состоянием его здоровья.

Грегор явно был нездоров. Если бы мне пришлось угадывать, я бы сказал, что это ранняя стадия болезни Паркинсона — во всяком случае, что-то неврологическое. Потеря веса, замедленные движения, затрудненное глотание, тремор в руке, вызванный не только эмоциями. Скорее показательный, чем окончательный.

Мне было интересно, знает ли он.

Должно быть. Как он мог не заметить, что что-то серьёзно не так?

Но в остальном умные мужчины определённого возраста могли глупо медлить, когда дело касалось их собственного здоровья. И, увидев лукавое выражение лица Ивана, когда он смотрел на отца, я догадался, что Иван не советовал ему обратиться к врачу.

Пока он не убедился, что уже слишком поздно что-либо предпринимать.

Грегор поднял голову и посмотрел сыну в лицо, в его глаза. Когда-то такой прямой взгляд мог бы смутить Ивана, подумал я, но, хотя он и изобразил убедительное сожаление, раздвинув ладони, его реакция была лишь имитацией.

«Ты мне не веришь, папа . Может быть, тогда ты поверишь слову другого». Он взглянул на охранника у двери и сказал: «Приведите его».

Как будто все было заранее предопределено.

Мужчина повернулся и вышел, не сказав ни слова.

Иван сидел рядом с отцом, наклонившись к нему, доверительно говоря. «Я всегда знал, что однажды она вернётся, протягивая руку», — сказал он, скользнув взглядом в мою сторону. «Разве я тебя не предупреждал? Как и все остальные жадные сучки».

«Мне нужна только правда», — без гнева сказал я. «Если чего-то столь ценного не хватает, ты тоже должен этого хотеть». Я не был уверен, что Грегор меня услышал. Иван продолжил, словно я ничего не говорил.

«Надо было разобраться с ней ещё в Ираке». Он щёлкнул пальцами, показывая, как легко меня можно было бы уничтожить. «Вот так…»

ушел."

«Насколько я помню, ты пытался», — сказал я, встретив бесстрастный взгляд Ушакова. «Кстати, мне жаль насчёт Кузнецова, но, думаю, справедливо будет сказать, что ты это начал».

Ушаков пожал плечами. «Он знал, что делал. К сожалению, то же самое знали и сопровождавшие вас наёмники».

Из этого замечания я заключил, что он не знал, что я убил его товарища. Я посчитал нецелесообразным его просветить.

«Ты мне сказал, что она уехала домой, что она сбежала», — обвинил его Иван. Ушаков рефлекторно переступил с ноги на ногу, и я понял, что это не совсем те слова, которые мог бы использовать русский. Иван пытался разделять и властвовать, капая каждому в ухо немного яда. Никакой прямой лжи, только преувеличения и недомолвки. Хватило, чтобы сплести паутину недоверия, а он сам оказался в центре паука. Как это по-шекспировски. Я не смог сдержать улыбку, увидев его нетактичность. Ошибка. Его глаза сузились.

«Теперь я удивляюсь, как вы могли так ошибиться, если утверждаете, что являетесь лучшим, что можно купить за деньги», — сказал Иван Ушакову. «Вы уверены, что это была просто ошибка?»

Ушаков скрестил руки на мускулистой груди и посмотрел на него вежливо.

Какую бы шутку ни собирался высказать Иван, её прервали двери в дальнем конце комнаты, которые снова распахнулись. Вошли двое мужчин.

Один из них был охранником, который снова занял свой пост. Второй – человек, которого я давно не видел и по которому не скучал.

Полковник Джон Пэррис, мой бывший командир в спецназе. Мне пришлось заставить себя не встать по стойке смирно при его виде. Я напомнил себе, что теперь мы оба гражданские. Более того, если бы дело дошло до прямого сравнения наших работодателей, я бы даже мог претендовать на звание выше его.

Время не сильно его изменило. Ещё несколько морщин на худом, обветренном лице. Ещё немного седины на висках рыжеватых волос. Совсем немного волос. Я

интересно, все ли мужчины, всю жизнь носившие головные уборы того или иного типа, страдают от выпадения волос.

«А, Чарли, не правда ли?» — сказал он, умудряясь говорить одновременно фамильярно и покровительственно. «Давно не виделись».

«Так и есть, Джон», — ответил я, нарочито растягивая слова. Я мог бы добавить ещё много чего, но мне не хотелось перерезать себе горло резкими словами, когда в комнате были другие, готовые сразиться со мной за такую возможность.

Пэррис моргнул, но не стал проявлять непокорности. Он отвернулся от меня, словно я больше не представлял для него никакого интереса, и перевел взгляд с отца Венко на сына. Ещё один осторожный игнор – вежливый по отношению к присутствующей даме, а затем перешёл к делу, к мужчинам.

«Чем я могу быть вам полезен, господа?»

«Мой отец только что сообщил мне, что Майкл Клей умер», — сказал Иван.

Он сделал скорбное лицо, которое, должно быть, репетировал перед зеркалом. «Он сомневается в моих словах о том, что мы оставили его в добром здравии».

«Не совсем», — сказал Пэррис, и на секунду мне показалось, что он скажет правду, пока он не добавил плавно: «Естественно, мы донесли до него ваше недовольство его поведением. Это, так сказать, было немного неловко, но, думаю, Иван донес вашу позицию… превосходно».

«Изуродовав его?» — спросил я.

«Конечно, нет», — ответил Пэррис. «Клей был чертовски хорошим солдатом. Он ожидал наказания за любое нарушение устава. Иначе невозможно поддерживать дисциплину в рядах».

Он говорил непринуждённо, без приглашения сел на диван напротив Грегора, закинул руку на спинку и скрестил ноги. Его лицо выражало расслабленность, но ступня свободной ноги болталась у лодыжки, выдавая нервное напряжение. Мне показалось, что он лжёт, цедя зубы, пожелтевшие от никотина. Грегор неопределённо кивнул.

«Если вы не убили его, то кто?»

«О, я уверен, что было много причин желать его смерти. Он воевал во многих местах, многие из которых мне не разрешено раскрывать, участвуя в тайных операциях, имевших далеко идущие последствия. И после увольнения из армии его работа по контракту не всегда была оценена по достоинству теми, кому он больше всего старался помочь внутри страны».

«Итак, что вы пытаетесь сказать? Что в этом виноваты иракские повстанцы?»

Он с болью посмотрел на меня. «Вряд ли, дорогая. Но, работая с нами, чтобы, так сказать, уберечь бесценные артефакты от опасности, он вступал в сговор против интересов определённых групп, печально известных своим варварским подходом».

«Ты пытаешься утверждать, что его убило ИГИЛ», — категорично заявил я. Вопрос был не нужен.

Он пожал плечами. «Возможно, а может, у кого-то была более личная причина желать его смерти». Он сделал искусную паузу. «Кто-то вроде Шона Мейера, например».

Он замолчал, приподняв одну бровь. Я промолчал. Я мало что мог сказать, чтобы не выдать, что я уже говорил с Шоном, пусть и кратко.

— о смерти Клея. Моё молчание удивило его.

«Уверен, вы можете возразить, что сержант Мейер никогда бы так не поступил, но я понимаю, что с тех пор, как он недавно оправился от серьёзного огнестрельного ранения в голову, его личность серьёзно пострадала. И, при всём уважении, Чарли, я сомневаюсь в беспристрастности любого вашего мнения по этому вопросу».

Я сделала глубокий вдох, пытаясь успокоить свое учащенное сердцебиение, выброс адреналина требовал бурного высвобождения.

Вместо этого я с похвальной сдержанностью заявил: «Я не знал, что душевное состояние Шона стало настолько достоянием общественности».

Пэррис усмехнулся: «О, это не так, моя дорогая».

«Тогда нам больше не о чем говорить», — я склонил голову перед Грегором, почти поклонившись. «Прошу прощения за беспокойство, сэр».

Пэррис позволил мне отступить назад, начать отворачиваться, а затем сказал: «Ты действительно думал, что это будет так просто?»

"Прошу прощения?"

«Неужели вы действительно рассчитывали прийти в дом человека — в данном случае в его замок — выдвинуть серьезные обвинения, а затем выскользнуть за дверь, ни о чем не беспокоясь?»

Он поднялся, подошёл ко мне, приблизился, подавляя меня своим ростом и мускулатурой. Мои глаза оказались примерно на уровне его кадыка. Это была привлекательная цель.

Я взглянул на Грегора, мне было интересно узнать его реакцию на все это, но старик сидел совершенно неподвижно, его глаза были закрыты, словно он медитировал.

Поэтому я поднял подбородок, чтобы ответить на вызов Пэрриса, отказываясь отступать перед ним. Вместо этого я мысленно пробежался по списку способов

причинить ему боль. Это было успокаивающе долго.

«Я, естественно, сообщил о своём местонахождении определённым агентствам, — спокойно сказал я. — Если им не позвонят в ближайшие, скажем, двадцать минут, чтобы заверить их в моём благополучии, я буду не единственным, кто сегодня ввалится в замок вашего человека».

Пэррис посмотрел на меня без всякого видимого беспокойства. «Полагаю, вы имеете в виду группу, с которой были сегодня днём на горе. Не думаю, что нам стоит слишком беспокоиться о них».

Я улыбнулся, словно эта новость и не была для меня потрясением. «Ты думаешь, они — всё, что у меня есть?»

«Вы останетесь, мисс Фокс», — вдруг сказал Грегор, открывая глаза и нарушая молчание. «Я не забыл, что вы для меня сделали. Сделайте любой звонок, который вам нужен, но вы останетесь — как мой… гость».

Двадцать четыре часа. А там посмотрим.

Возможно, это было сформулировано и преподнесено любезно, но я не принял приказ за простое предложение.

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ДВА

Пэррис избавил меня от мобильного телефона, убрал

АККУМУЛЯТОР, а затем небрежно сказал Ушакову сбросить его с горы. Я был рад, что бросил в шале гораздо более дорогой спутниковый телефон, которым пользовался на Ближнем Востоке.

Пэррис стоял надо мной, пока я звонил Мадлен со стационарного телефона, вероятно, для того, чтобы записать номер, а также для того, чтобы она не смогла отследить мое точное местоположение, даже если бы у нее было необходимое для этого оборудование.

Я без слов сообщил, что Грегор радушно пригласил меня остаться до следующего вечера. Мы заранее разработали простой код. Используя слово « радостно » вместо «доброжелательно», «щедро» или «гостеприимно», она поняла, что я не нахожусь под принуждением, но и не могу уйти. Домашний арест вместо строгого режима, и пока не планировать операцию по спасению.

Во всяком случае, такова была теория.

Меня проводили в гостевой номер и предоставили самому себе. Само собой, дверь оказалась надёжно заперта, как только я вошёл. Номер состоял из просторной спальни с гостиной и камином в одном конце, а его убранство в основном состояло из замысловатой лепнины и позолоты.

К сожалению, камин был пуст и лишен каких-либо легковоспламеняющихся материалов.

Они действительно не хотели давать мне какое-либо оружие, которое я мог бы смастерить.

Я небрежно осмотрелся. Из окна открывался вид на двор, где я видел «Гелесовозу», на котором Ушаков вытащил меня из сторожки. Окно не открывалось, и хотя рама выглядела деревянной, при ближайшем рассмотрении оказалось, что это замаскированная стальная конструкция.

оконные стекла были слишком малы, чтобы я мог пролезть через них, если только не сяду на жесткую диету и не натрусь гусиным жиром.

Рядом находилась ванная комната, отделанная мрамором и зеркалами, в которую можно было попасть через дверь, напоминающую часть стены. В шкафу лежал пушистый халат, какой обычно дают в дорогих отелях, и несколько предметов одежды примерно моего размера, включая облегающее вечернее платье и туфли на каблуках.

Они выглядели немного потёртыми, но не новыми. Я невольно задумался, что стало с их предыдущим владельцем.

Внезапно мне представилась сцена из раннего фильма о Джеймсе Бонде — доктор.

Нет , в фильме злодей, давший имя 007, дарит ему смокинг, угощает вином и ужином, а затем жестоко над ним издевается. Если уж меня и будут бить, решил я, то лучше уж в собственной одежде.

Я также обнаружил крошечную камеру, спрятанную высоко в углу по диагонали напротив двери, а также два микрофона, один из которых, что довольно тревожно, находился за светильником над раковиной в ванной. Я забрался на тумбу, чтобы рассмотреть поближе, затем сложил указательный и большой пальцы в губы и свистнул прямо в микрофон как можно громче и пронзительнее. Я репетировал, так что получилось довольно громко.

Я понимал, что это ребячество, но любой, кто хотел подслушать меня, пока я был в туалете, заслуживал частичной потери слуха.

Проведя почти час, я лёг на кровать, сцепив пальцы на животе, скрестив лодыжки, и уставился на замысловатый резной деревянный потолок. Если в ближайшее время ничего не изменится, я подумывал вздремнуть. Большинство солдат – и бывших, если уж на то пошло – не упустят возможности поспать или поесть. Никогда не знаешь, когда представится такая возможность. К тому же, это помогает справиться со скукой, вызванной длительными периодами бездействия, перемежаемыми короткими приступами страха.

Тот, кто следил за трансляцией, решил, что позволить мне спокойно отдохнуть, вероятно, не лучшая идея. Или, может быть, дело было в том парне, которому я раздавал оглушительный свист. Так или иначе, всего через пятнадцать минут после того, как я лёг, я услышал, как повернулся ключ в замке, и увидел, как дверь распахнулась.

Я скатился с кровати и встал на ноги, колени были расслаблены, руки наготове. Увидев, кто мой гость, я порадовался, что сделал это.

«Мистер Пэррис».

Если вы не возражаете, я возьму « Полковника Пэрриса».

«Насколько я понимаю, вы подали в отставку, когда ушли из армии, мистер Пэррис. Не получив официального права продолжать использовать своё звание на гражданской службе, вам придётся довольствоваться тем, что есть».

Он пристально посмотрел на меня, так же, как когда-то изучал разочаровавшего меня новобранца.

«Я хотел бы напомнить вам, что я, возможно, ваш единственный друг здесь, и посоветовал бы вам не раздражать меня без необходимости».

«С такими друзьями…» — пробормотал я. «К тому же, у меня такое чувство, что без вмешательства Грегора я бы сейчас сидел прикованный к стене в сыром подвале, вместо того чтобы наслаждаться своим нынешним положением».

Он грустно улыбнулся. «Возможно, ты права», — признал он. «Скажи мне, дорогая, ты тоже переспала со стариком, чтобы получить такую лёгкую поездку?»

Оскорбление, произнесённое так любезно, сбило меня с ног, словно пощёчина. Я ощутил прилив адреналина, словно покалывание в голове, пульсацию в кончиках пальцев. Кровь отлила от лица, а затем прилила обратно гневной, горячей волной. Мне пришлось подождать, пока она утихнет, прежде чем я осмелился заговорить.

«Не думаю, что мне когда-либо удавалось « легко отделаться » от кого-либо, независимо от того, трахал я их или нет». Я помолчал, а затем, больше с раздражением, чем из мудрости, бросил: «В конце концов, ты меня хорошо и по-настоящему трахнул, не так ли?»

Я думал о его поддержке этих четверых мужчин, но его следующие слова совершенно сбили меня с толку.

«О, позвольте с вами не согласиться. Если бы я не поступил так, как решил, мне пришлось бы устроить вам какой-нибудь несчастный случай на учениях, не так ли? А бюрократическая волокита, связанная с любым несчастным случаем вне реального театра военных действий, была поистине колоссальной, как вы, уверен, можете себе представить».

Его тон располагал к сочувствию его затруднительному положению. Но его слова обрушились на меня, словно удар кувалды, а не скромный шлепок ладонью по щеке. Пэррис наблюдал за эмоциями, которые, должно быть, открыто отражались на моём лице.

И он рассмеялся.

«Даже сейчас ты едва можешь это осознать, правда? На какие ухищрения мне пришлось пойти, чтобы избавиться от тебя. Я никогда не хотел, чтобы женщины были у меня в подчинении. Ни на учениях, ни, конечно, в полевых условиях. Проклятая обуза, пытающаяся выполнять мужскую работу, пока они жалко ныть о…

гендерное равенство, но в то же время совершенно неспособное нести ту же ношу и требующее постоянного доступа к средствам гигиены, ради всего святого.

Но тебя мне навязали сверху, и, как любому хорошему солдату, мне пришлось импровизировать.

«Почему я?» — прошептала я, когда голос вернулся ко мне, пусть и не вполсилы. Я сглотнула ком в горле и попыталась снова. «Кроме меня, Отбор прошли ещё две женщины. Чем я заслужила, чтобы меня выделили? Ты что, только что вставила булавку в чёртов список ?»

Пэррис ответил не сразу. Он подошёл к окну, заложил руки за спину и уставился вдаль, хотя я сомневаюсь, что он вообще обратил внимание на вид.

«Ты казалась умной девочкой – ты, должно быть, поняла, что мне нужно беспокоиться только о тебе. Те двое, другие, никогда не побьют рекордов, не заставят себя ждать. Но ты , моя дорогая, ты была совсем другим».

Затем он повернулся и пронзил меня холодным, полным горечи взглядом. «Ты был тем, кто собирался всё изменить. Ты был тем, кто, казалось, был готов действовать не так же хорошо, как мужчины, а лучше большинства из них, что имело ужасающие последствия для боевого духа. Я не мог этого допустить…»

не в мое дежурство».

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ТРИ

НЕБОЛЬШАЯ КОЛОННА ГРУЗОВИКОВ ПРИБЫЛА К ВЕНКО

КРЕПОСТЬ, около десяти утра следующего дня. Где-то между высадкой и Боровцом их оснастили гигантскими шинами и цепями противоскольжения. Тем не менее, я был удивлён, что они добрались.

Три из них с грохотом ввалились во двор под моим окном, и грохот отдавался от каменной кладки, поднимаясь всё выше. Дверцы такси захлопнулись, и послышались приветственные крики и ликование, а вместе с ними и туман, согретый автомобилями и двигателями.

В остальном было холодно, и крупные снежинки кружились и закручивались в вихрях, создаваемых зданиями. Все были в тёплых пальто, больших шапках, лица были закутаны, а походка была неуклюжей из-за подмёрзшей каши. Ходили осторожно, расставив руки для равновесия.

Невозможно узнать ни одного из них.

Казалось странно уместным смотреть на эту картину. Я провёл большую часть бессонной ночи, паря мыслями в потолке, глядя на собственное тело. Теперь же было такое ощущение, будто кто-то разделил меня на части и собрал заново, не до конца выровняв, так что всё было немного смещено, не в порядке.

Отстранившись, я прокручивал в голове все свои действия и реакции, которые мог вспомнить, с того момента, как я прошёл жестокий отбор и прибыл в Херефорд на обучение, до провала катастрофического гражданского процесса против четырёх нападавших на меня. Разобрал всё по полочкам, проанализировал, переосмыслил, а затем собрал заново, опираясь на новые факты, которые всё это расставили по местам. Некоторые вещи приобрели больше смысла, чем когда-либо.

А совсем недавно стало ясно, почему Доналсон так, казалось бы, невпопад упомянул имя Пэрриса на кухне мрачного фермерского дома на Сэдлворт-Мур. В памяти всплыли обрывки более загадочных высказываний Шона на вилле Хакетта в Мадабе – о том, что нужно знать, за кем идти.

Меня бросило в дрожь при мысли, что все они знали, а я, похоже, узнал об этом последним. Паранойя заставила меня задуматься, не рассказал ли Шон Мадлен, а та, в свою очередь, не рассказала ли Паркеру. Целая череда многозначительных шёпотов, которые передавались как мимо моего сознания, так и за моей спиной.

Трудно было понять, чего мне сейчас стыдно больше: самого нападения или собственного незнания махинаций, стоявших за ним.

Внизу, во дворе, грузовики медленно сдавали назад под навесом, их зумеры пронзительно гудели. К сожалению, мастерские или гаражи, в которых они исчезали, находились прямо под моим окном. Даже прижавшись лицом к стеклу, я почти ничего не видел из происходящего и совсем ничего из того, что происходило внутри.

Я уселся на подоконник, чувствуя, как холодное стекло обжигает, и наблюдал. Грузовики не появлялись. Как и водители. Снег продолжал медленно ложиться на землю, вскоре стирая следы шин и ног, так что их стало почти не различить. Это было похоже на то, как будто видишь с воздуха очертания древних фундаментов, давно уже заросших полями. Не самое лучшее развлечение.

Услышав, как ключ снова загремел в замке, я протёр оконное стекло рукавом, чтобы стереть жирное пятно от щеки, и спрыгнул. Вместо этого я облокотился на батарею под окном, небрежно скрестив руки.

К моему облегчению, вошёл не Пэррис, а Ушаков. Не знаю, почему это должно было меня успокоить. В конце концов, Пэррис приложил немало усилий, чтобы не убить меня в армии, тогда как у меня сложилось впечатление, что русский не испытывал к этому никакого отношения. Если бы Грегор отдал ему в Кувейте другие приказы, я не сомневался, он бы приложил все усилия, чтобы их выполнить.

Он остановился в дверях и оглядел комнату, прежде чем полностью сосредоточиться на мне. Осторожный мужчина с серьёзным выражением лица. Именно поэтому ему удалось прожить так долго.

«Грегор хочет тебя».

Я приподнял бровь и не предпринял никаких действий, главным образом из-за своего упрямства. Накануне вечером мне принесли ужин на подносе, который я почти не трогал, отчасти потому, что встреча с Пэррисом вызвала у меня спазмы при мысли о еде, а отчасти потому, что я не был уверен в том, какие фармацевтические добавки могли быть в него добавлены. В прошлом мне давали мидазолам — предоперационный релаксант, который вызывал послушание и амнезию. Мне не хотелось проснуться позже и не вспомнить то, что я, по-видимому, был готов сделать.

Не тогда, когда Иван Венко на свободе.

Завтрак вызывал те же страхи и ту же реакцию. Голод, вероятно, сделал меня более неловким, чем мог бы быть.

"Зачем?"

«Когда Грегор зовёт, ты отвечаешь», — сказал Ушаков. «Идёшь сам, или я тащу тебя за лодыжки». Он пожал плечами. «Твой выбор».

Я мог бы подумать, что он шутит, но, по-моему, любое скрытое чувство юмора было тщательно подавлено во время тренировок. Похоже, русские не очень ценили это качество.

К тому же, в этом кроличьем логове было много лестниц, и мне не хотелось стучать затылком о каждую ступеньку, если он выполнит свою угрозу.

Я оттолкнулся от батареи и направился к двери.

«Грегор ожидает, что ты будешь... хорошо выглядеть».

Он многозначительно посмотрел на мою мятую одежду. Я не собиралась раздеваться перед камерой, поэтому спала прямо в ней, сняв только ботинки и флисовую кофту на молнии.

«Молодец. У каждого мужчины должны быть амбиции, какими бы недостижимыми они ни были», — сказал я. «Я не кукла, которую он может наряжать, когда захочет со мной поиграть».

Ушаков снова пожал плечами, не стал настаивать. Его молчаливый вчерашний товарищ ждал снаружи в коридоре, и мы втроём гуськом спустились вниз, я – начинка в бутерброде с бандитом.

Меня отвели обратно в ту же комнату, где Грегор ждал меня на том же парчовом диване, перед тем же камином. Я подумал, а ложился ли он вообще спать.

Его одежда была почти такой же — небольшая вариация на ту же тему.

Я припоминаю, что мой отец, став старше, носил одни и те же вещи. Особенно после выхода на пенсию. Зона комфорта редко выходила за его пределы.

Грегор лишь кивнул в знак моего прибытия. Меня не пригласили сесть, и я всё равно предпочёл постоять. Так меня было сложнее прижать к земле.

Прошло несколько минут, в течение которых единственными звуками были дребезжание поленьев в камине и тиканье чего-то похожего на часы эпохи Людовика XV на каминной полке, сплошь позолоченные и с херувимами.

Затем открылась одна из дверей, и вошли четверо мужчин. Я ожидал увидеть Айвена и Пэрриса. И, конечно же, Хакетта, который слишком громко рассмеялся над чем-то, только что сказанным Айвеном. Он легонько ткнул соседа по плечу, демонстрируя мужественный и товарищеский жест. И это меня ошеломило – и сам дружеский жест, и тот, кому он был адресован, – потому что я никак не ожидал увидеть такое сочетание, разве что после очень беспокойного сна.

Человеком, к которому Хакетт относился так дружелюбно, был Шон.

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ЧЕТЫРЕ

НА МИНУТУ Я НЕ МОГ ГОВОРИТЬ, НЕ МОГ ДВИГАТЬСЯ, НЕ МОГ

Даже дышать было еле еле. Я испытала ту же отрешенность от тела, что и ночью, и смотрела на происходящее с высоты птичьего полёта, словно на киноленту: мужчины приближались к своему отцу, а женщина покорно стояла в стороне.

Трудно было понять, что хуже: снова увидеть Хакетта или видеть его таким непринуждённым с Шоном. Фотофиниш, который мало что мог решить.

«Вы опоздали, чем ожидалось». Голос Грегора, похожий на тихое ворчание, заставил их замолчать, но не смог по-настоящему омрачить их дружелюбие.

«Расслабься, папа . Путешествие было долгим и не без трудностей, — сказал Иван, — но всё хорошо. Они уже здесь». Он плюхнулся на диван напротив, словно сам изнурённый, вырвавшись из зоны боевых действий за рулём одного из грузовиков. Позер, но опасный.

«Не совсем «все», — сказал я. — А что случилось с остальными грузовиками?»

«О чем ты, черт возьми, говоришь, женщина?» — потребовал Хакетт.

Что-то в этом вопросе меня удивило. Не сам вопрос, а то, как он был задан. Я понял, что он впервые обратился ко мне, посмотрел прямо, с тех пор как мы оказались лицом к лицу в зале британского суда.

«Цифры настолько просты, что даже вам не составит труда их понять», — сказал я. «Вы сошли с корабля в Одессе с пятью грузовиками, а прибыли сюда только с тремя. Где же остальные два?»

Наступила короткая тишина, от которой в воздухе повисло покалывание, а затем Иван начал медленно и томно хлопать в ладоши, выражая свое оскорбление.

«О, очень хорошо». В его голосе сквозило презрение. «Интересно, как долго твой изворотливый ум работал, чтобы придумать эту ложь?» Он

Он посмотрел на отца. «Видишь, она хитрая сука, как я тебе и говорил. Сначала пытается сказать, что я убил Клея, а теперь, когда мы уничтожили целых два грузовика, — пуф!» Он ещё раз театрально щёлкнул пальцами. «Как Дэвид Блейн».

Грегор повернул голову в мою сторону, лицо его было тяжёлым. «Откуда вы знаете, сколько грузовиков приземлилось в Одессе?» В его тоне слышалась нерешительность, словно он чувствовал необходимость спросить, но не хотел знать.

«Вы думаете, я бы приехал сюда без разведданных?» — мягко спросил я. «Пять грузовиков погрузились на черноморский паром в порту Ризе на севере Турции и высадились вчера утром на Украине».

«Почему ты не говорил об этом до сих пор?» — спросил Грегор. Его слезящиеся глаза на мгновение встретились с моими, и мне показалось, что я увидел в них боль, но она так же быстро исчезла, как и появилась.

«Возможно, потому, что я не думал, что кто-то из ваших людей будет настолько глуп, чтобы попытаться обмануть вас».

«Ха!» — Иван вскочил на ноги и ткнул мне пальцем в лицо. Я даже моргнуть не успел, как в меня брызнула слюна. Он повернулся и протянул руки к отцу.

«Если бы чудесным образом появилось пять грузовиков, она бы сказала тебе, что их должно быть семь, а?»

«Ну, я не помню, чтобы мы хоть немного потеряли в дороге», — легко ответил Хакетт. «А ты, Шон?»

До этого момента Шон молчал, но и не отрывал от меня глаз. Он продолжал смотреть на меня ещё несколько мгновений, прежде чем покачал головой. «Три», — сказал он.

Он мог бы с тем же успехом надеть черную шапку и сказать мне, что отсюда меня отвезут на место казни... Я оторвал взгляд от Шона.

«Интересно, сколько Клэй должен был у тебя украсть?» — спросил я Грегора. «Случайно, не хватит ли этого на два грузовика?»

«Ты ЛЖЕЦ!» – обвиняющий палец Ивана снова ткнул мне в лицо. Я едва удержался от желания схватить его и вывернуть, лишь чтобы почувствовать, как хрустят кости и рвутся связки. Лишь чтобы услышать, как его крики заглушают те, что отдаются в моей голове.

Не знаю, что отразилось на моём лице, но он автоматически отступил, насторожившись. Затем он нахмурился, злясь на себя – но ещё больше на меня – за то, что спровоцировал такую реакцию.

«Она всегда была любительницей выдумывать истории, — сказал Хэкетт. — Они были хороши — просто недостаточно хороши, если вы понимаете, о чём я. Достаточно убедительны, чтобы уложить вас в дерьмо, но не выдерживают пристального внимания. К тому времени, конечно, было уже слишком поздно. Дерьмо летело, и часть его прилипала».

Я оттолкнула ложь, произнесённую тем ехидным тоном, который я так хорошо помнила. Больше всего меня беспокоило то, что все присутствующие, похоже, приняли это за чистую монету. Я не чувствовала себя настолько угнетённой числом, маневренностью и огневой мощью со времён армии. Но больше всего меня ранило презрение на лице Шона.

Мне сказали, что она дождалась моего назначения, а потом заявила, что я её принудил к сексу. Как говорит Хэкетт, такие вещи заедают. Это точно положило конец моим шансам на повышение.

Я с трудом верил, что это Шон только что заговорил, и изо всех сил старался не смотреть на него с открытым ртом. Когда мы встретились впервые после армии, он признался, что именно так ему внушили моё поведение. Его назначили за несколько недель до нападения на меня, он не был там и не знал.

Как один из моих инструкторов, он не должен был вступать со мной ни в какие отношения, но я не сказал ни слова против него. Только позже мы узнали, кто нас обоих в это втянул…

как выяснилось, случайно — мы рассказали о нашей связи армейскому начальству.

Возможно, это ухудшило исход, но не было его причиной.

Я бы поспорил, что Шон это знал. Даже сейчас…

даже после того , как я стала думать о нем после комы.

Я взглянул на Пэрриса, который спокойно встал у камина, прислонившись спиной к решётке и сцепив руки за спиной. Сказал ли он Шону, что именно он был вдохновителем моего падения, а в конечном итоге и Шона? Его лицо было бесстрастным, не выдававшим ничего.

Грегор смотрел на меня с той же, прежней, напряженностью. Возможно, в его взгляде чувствовалось и некоторое ожидание, словно он надеялся, что я найду какое-нибудь правдоподобное опровержение обвинений. Он изобразил меня спасителем своего сына и именно поэтому сохранил мне жизнь. Теперь я понимал, что он рассчитывает, что я найду причины не жалеть о своем решении.

Я не мог и не пытался.

«Я не знаю, сколько грузовиков могли быть заполнены сокровищами, которые Клей украл у вас, сэр», — сказал теперь Шон, обращаясь к Грегору с почтением и без видимой иронии по поводу того, что эти самые «сокровища» были

Уже украдены у иракского народа. Его взгляд метнулся к моему. «Я всеми доступными мне способами просил его раскрыть эту информацию, но он был очень упрямым человеком… вплоть до самой своей смерти».

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ПЯТЬ

КОГДА Я ПОДУМАЛ ОБ ЭТОМ ЛОГИЧЕСКИ, КЛИНИЧЕСКИ, ТО

Шон в тот момент не мог сказать ничего такого, что могло бы дискредитировать меня еще больше.

Грегор уже знал, что Клей мёртв, но не от руки своего сына-психопата, как я предполагал. Вместо этого Шон открыто признал, что пытал, изуродовал и убил Клея, хотя я был готов поклясться во всём, что он невиновен. В общем, с доверием Грегора я был практически покончен.

Он пренебрежительно махнул рукой и пробормотал: «Уберите её с глаз моих. Я решу, что делать… позже».

Ушаков шагнул вперед, но Пэррис перехватил его прежде, чем он успел сделать и пары шагов.

«Пожалуйста, позвольте мне», — сказал он, как будто хотел вмешаться в вальс.

И я позволила ему провести меня из гостиной, где Грегор сидел, сгорбившись, перед камином. Я чувствовала на себе взгляды всю дорогу до двери, но не позволила им бросить последний, томительный взгляд.

Мне не хотелось видеть, что может быть написано на лице Шона. У меня было предчувствие, что мне это не очень понравится.

Мы молча поднимались по лестницам и шли по коридорам.

Пэррис открыл дверь в тот же гостевой номер, где я был накануне вечером, а затем отошел в сторону, пародируя придворный поклон.

«Если ты останешься жив до завтра», — небрежно сказал он, когда я проходил мимо него, — «я отдам тебя Ивану».

Я скрыла дрожь мгновенного отвращения и легкомысленно спросила: «Упакованная в подарочную упаковку с лентами и с бантом в волосах?»

«О, думаю, нам придётся вас чем-нибудь связать, но я очень сомневаюсь, что это будет лента. Мейер немного просветил меня насчёт вашей…»

Подвиги после армии. Похоже, я был прав, оценив твой потенциал. У тебя развился настоящий инстинкт убийцы.

«Ты говоришь так, будто берёшь на себя ответственность, Джон. Возможно, тебе стоит взять вину на себя».

Он улыбнулся. Улыбка была не из сердечных. «Мне кажется, ты слишком полагаешься на то, что тебя недооценивают, дорогая. Люди видят твою скромную внешность и не утруждают себя её игнорировать. Я не совершу этой ошибки.

И если у вас есть какие-то идеи на этот счет, не волнуйтесь — вы не будете в состоянии причинить Ивану никакого вреда».

«Двое мужиков внизу уже меня трахнули», — бросила я ему, используя первое попавшееся под руку оружие. «Ты правда думаешь, что ему нужны их отбросы?»

«Кто говорил о сексе?» — спросил Пэррис с насмешкой в голосе. «Айвен получает удовольствие совсем по-другому. В конце концов, ты видел тело Клея…»

Он позволил этой мысли ускользнуть и наблюдал, как его слова, словно дождь, проникали в меня. «Этот парень — настоящий мастер, когда дело касается жёстких допросов, просто не знает, когда остановиться. К тому же, он слишком уж любит свою работу. Клей выдал местонахождение товара в первые двадцать минут. Всё остальное было лишь развлечением для самого Айвена. С нетерпением жду, что он для тебя придумал».

Я пожал плечами. «Ну, он меня никогда особо не любил».

«Как верно. В конце концов, ты, всего лишь девчонка, совершила позор, спасая его, так что я понимаю. Это был настоящий удар по его гордости».

«В то время Грегор посчитал, что это лучше, чем позволить немцам разорвать его на части», — сказал я. «И, думаю, ты недооцениваешь Грегора. У него старомодное чувство чести, как у гангстера, и он всё ещё помнит, что я для него сделал, спасая шею Ивана. Сомневаюсь, что он согласится позволить своему сыну медленно кормить меня через измельчитель древесины, как бы ни был рад этот злобный маленький негодяй».

Наоборот, улыбка Пэрриса стала ещё шире. «Ты правда этого не видишь, правда?» — пробормотал он. «Старик болен — ещё не совсем на последнем издыхании, но уже близко. Последние несколько лет он держит Ивана на расстоянии, как укротитель львов отгоняет голодную большую кошку. Что касается Ивана, то он жаждет власти.

Это уже давно кипит. И чем дольше Грегор цепляется за это,

Чем сильнее Иван хочет контролировать, тем сильнее он жаждет этого. Мы, похоже, достигли точки кипения. И если Грегор не позволит мальчику получить то, чего он хочет, я думаю, нас ждёт государственный переворот.

«И где именно вы оказываетесь?»

«О, я, так сказать, гражданский служащий империи Венко. Грегор — всего лишь номинальный глава, но мои люди и я — представители власти на местах и поэтому необходимы для плавной передачи власти. Иван нуждается во мне, и он это знает».

Я покачал головой. «Зачем тебе вообще работать на психопата?»

«Потому что их так легко предсказать и манипулировать. Иван был бы просто плюшевым куском по сравнению со своим отцом. Грегор — искусный стратег, всегда на три шага впереди окружающих и готовый время от времени перетряхивать иерархию, лишь бы сбить всех с толку».

«Ушаков», — осознал я вслух. — «Грегор привлёк бывших спецназовцев, чтобы держать тебя в тонусе. И ты не знал всех подробностей».

Пэррис пожал плечами, но в этом жесте было что-то менее небрежное, чем он намеревался. Грегор, как мне показалось, прыгнул выше головы, умудрившись при этом вывихнуть себе нос. Это требовало немалой ловкости. Но зачем он это сделал...?

«Грегор тебе не совсем доверяет», — рискнул предположить я. «Вот почему он нанял Ушакова, вот почему он послал Ивана в Ирак, чтобы тот выяснил, чем занимался Клей. Скажи, Клей решил сам обмануть Грегора, или ты и там его подставил?»

Пэррис рассмеялся, но кровь прилила к его шее и кончикам ушей, и это подсказало мне, что я оказался ближе к истине, чем он был готов признать.

«Как я уже сказала, ты всегда была умной девочкой».

«Вы говорите это как эпитафию».

«В твоём случае, дорогая, так и будет». Он начал отворачиваться, держась рукой за дверь, но затем снова посмотрел на меня, словно только сейчас вспомнив о «последнем», что держал про запас с самого начала. «О, если ты надеялась, что седьмой кавалерийский отряд в лице твоих американских друзей придёт тебе на помощь , дорогая, боюсь, тебя ждёт разочарование».

«О?» — я постаралась, чтобы этот односложный вопрос прозвучал уклончиво, но Пэррису не нужно было много подсказывать. Он сам горел желанием рассказать мне всё.

«Мисс Гамильтон уже некоторое время находится в поле нашего зрения. В какой-то момент она даже вызвала у нас некоторое беспокойство, но, к счастью, с приходом новой администрации всё изменилось».

«В каком смысле?» Я мог бы попытаться, но было бы подло лишать его этого момента славы. К тому же, никогда не знаешь, что ещё он может проговориться. «Я думал, президент Трамп — ярый сторонник увеличения военных расходов».

«О, он прав, но бюджет на все, что не связано напрямую с реальной огневой мощью, был урезан, и это особенно касается небольшого отдела, которому поручено восстановление иностранных культурных ценностей, которые могут или могут быть Не быть связанным с финансированием терроризма. Это такая серая зона — соотношение затрат и выгод так сложно доказать. Вряд ли стоит об этом писать в Твиттере.

«И я полагаю, вы бы заявили, что, воруя эти вещи из-под носа ИГИЛ, вы на самом деле ведете себя как патриот».

«Именно так, моя дорогая».

«И затем, конечно, украв две пятых у Грегора — ведь вы знаете так же хорошо, как и я, что там было пять чертовых грузовиков, — полагаю, вы считаете себя вдвойне добродетельным, внося свой вклад в борьбу с организованной преступностью?»

Улыбка Пэрриса на этот раз отличалась от других. В ней было искреннее веселье, которое сменилось сожалением, когда он оглядел меня с ног до головы.

«Какая жалость, что до этого дошло, Чарли, но так иногда бывает. Постарайся отдохнуть, если можешь. Ивану очень нравится, когда его жертвы говорят в хорошем тоне…»

И с этими словами он вышел и плотно закрыл за собой твердую деревянную дверь, словно запечатывая вход в гробницу.

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТЬ

Как только Пэррис ушел, я начал искать способ

НАРУЖУ. Дверь была старая, массивная, с толстыми панелями и тугими соединениями. В коробке не было люфта, а винты петель были спрятаны в складке между дверью и косяком.

Интересно, что замочная скважина была заблокирована, так что дверь нельзя было запереть (или, что еще важнее, отпереть) изнутри.

Итак, Грегору не нравилось, когда его «гости» бродили по коридорам в ранние часы.

Окно тоже ничего не дало. Я уже понял, что не пролезу в стеклянные проёмы. И даже если бы мне удалось каким-то образом сломать сварные швы на стальной раме, от внешнего выступа до земли было добрых пятнадцать метров. Более того, поскольку прямо под крылом, где я находился, находились гаражи, снег перед ними расчистили. Мягкой посадки не получилось.

Я зашёл в ванную, забрался на тумбу и осмотрел микрофон. Я ожидал, что он беспроводной, но, поковыряв его ногтями, обнаружил двужильный провод — такой, какой используют для питания дверного звонка — уходящий в стену.

Провод, может, и был тонким, но это не означало, что я мог бы сломать его без инструментов. К счастью, микрофон был припаян к концу провода. Когда я потянул за него, он отцепился вместе с рулоном штукатурки, отвалившимся от стены вокруг отверстия для провода.

Я уже убедился, что зеркало — это всего лишь зеркало, а не скрытый экран перед другой камерой, так что, по крайней мере, они не могли видеть, что я там делаю.

Я спрыгнула с тумбы. В ванне и раковине не было пробок…

Наверное, чтобы не заблокировать их и не затопить всё помещение. Я налил воды в стакан и бросил туда микрофон.

Я заметил, что небольшой кусочек штукатурки упал в раковину окрашенной стороной вниз. Я уставился на него, нахмурившись.

Нижняя сторона была розовой.

Несколько лет назад я жил в арендованном коттедже и затеял там ремонт. Ну, я начал , но потом, как это обычно и случалось, помешали неприятности. В итоге я снял часть старой штукатурки, которая обычно была серой от времени. Розовый — это цвет современной гипсовой штукатурки.

Неудивительно, если задуматься. В те времена, когда строили этот дом, вероятно, не было принято иметь ванную комнату в каждой комнате, даже среди болгарских королевских особ. Ванные комнаты были пристроены позже, а перегородки между ними были сделаны из каркаса.

Стена со спрятанным внутри проводом микрофона находилась напротив спальни, а не примыкала к ней. Так что, скорее всего, она служила разделителем между этим номером и ванной комнатой в соседнем. Я попытался вспомнить, пришлось ли Пэррису отпирать дверь, прежде чем он поместил меня сюда в первый раз.

Нет, он этого не сделал...

Я задавался вопросом, понял ли мой бывший командир, чего он добился нашим последним разговором. Он, должно быть, знал, что я не в себе после встречи с Шоном. Но предполагать, что я сломаюсь, когда он скажет мне, что я вот-вот попаду в липкие лапы Ивана и что мои шансы на спасение снаружи минимальны, было ошибкой. Он не заставил меня сдаться окончательно, а лишь подбодрил, удвоив мою решимость выбраться отсюда.

Я постучал по стене. Звук был тонким, глухим. Должно быть, ужасно, когда ты гость и слышишь, как сосед моется, как в дешёвом отеле, но сейчас я был безмерно благодарен, что в Боровце, как и везде, есть свои недобросовестные строители.

Из шкафа в спальне я достала те блестящие туфли на высоком каблуке, которые мне оставили, и решила поверить им на слово. Казалось, они действительно качественные.

Вернувшись в ванную, я умудрился пробить шпилькой одну из туфель стену рядом с раковиной. Мне потребовалось полдюжины ударов кулаком по туфле, чтобы пробить дыру в слое штукатурки.

Верхняя часть гипсокартона. Каблук отломился — приятно знать, что Грегор был скрягой в вопросах обуви. Я продолжил ходить с другим каблуком.

Создав слабое место, я продолжил движение ногами. К счастью, мне оставили ботинки, в которых я приехал. Толстая подошва хорошо защищала от снега, прочные. В самый раз, чтобы снести стену.

Проштамповав его сбоку, я расширил отверстие между стойками, чтобы добраться до гипсокартона с другой стороны каркаса. Тогда работа пошла быстрее. Гораздо проще было сломать штукатурку сзади.

Меньше чем за пять минут я проделал дыру, достаточно большую, чтобы протиснуться в соседнюю дверь. Никто не пришёл узнать, чем я занимаюсь и почему микрофон в ванной вдруг перестал записывать что-либо, кроме пузырьков.

Я забрала с собой отломанный каблук. Более широкая часть, прикреплённая к туфле, удобно лежала в ладони, а заострённый кончик мог быть смертельно опасен. В конце концов, не зря же шпильки назвали в честь ножа.

Дыра в стене вела в другую ванную комнату, зеркальное отражение моей, а затем в другую гостевую спальню, на этот раз немного иначе оформленную, но с той же планировкой. Я не стал задерживаться, зная, что там тоже может быть камера. Операторы, возможно, и не стали бы смотреть записи из заведомо пустых комнат, но я не мог на это рассчитывать. Насколько я знал, они были датчиками движения.

Однако, проходя через спальню, я схватила с низенького столика у окна журнал. Он был толстым и глянцевым, какой-то русский модный журнал, пусть я и не умела читать кириллицу. Скатав его в тугую палочку, я сунула шпильку в карман.

Лучше нанести удар издалека, если это возможно.

Признаюсь, я затаил дыхание, когда потянулся к дверной ручке, но она повернулась без сопротивления. Я рискнул на мгновение приоткрыть дверь, прислушиваясь и наблюдая, но рядом никого не было.

Я выскользнул в коридор и спустился по лестнице той же дорогой.

Ковровое покрытие на одном из пролётов было закреплено старомодными латунными стержнями сзади каждой ступеньки, но у меня не было ни инструментов, ни времени, чтобы их снять. Ни одно из украшений или произведений искусства, мимо которых я проходил, не обладало оружейным потенциалом.

Я продолжал идти вниз. Путь вниз вёл наружу.

На одном из этажей я чуть не столкнулась с женщиной с подносом. Испуганный вздох, который она издала, выдавал в ней скорее прислугу, чем бойца.

Я улыбнулся, надеясь, что это ободряюще, и пробормотал: « Извинете ».

что, как я надеялся, означало что-то вроде «извините» или «пардон».

Перед этой поездкой у меня не было времени освежить свои знания болгарского языка.

Она застенчиво улыбнулась мне и поспешно удалилась. Я подумал, не одолжить ли мне где-нибудь унылое платье и поднос. Маскировка была настолько хороша, что её можно было принять за плащ-невидимку.

После нескольких неудачных попыток и нескольких возвратов мне удалось спуститься на цокольный этаж, однако никаких помех больше не возникало.

Здесь не было лишних трат на отделку. Это была часть лабиринта мастерских и складов, в некоторых из которых стояли ящики с арабской вязью, выведенной по бокам. Я мог только догадываться, что там внутри.

Меня немного удивило, что почти нигде не было заперто, но я догадывался, что все усилия по охране были направлены на то, чтобы удержать людей за пределами периметра. Когда они оказывались внутри, запертые двери мешали обороне и задерживали нападавших. К тому же, при необходимости, при отступлении всегда можно было запереть или заминировать дверные проёмы.

Я шёл быстро, но не бежал, и старался выглядеть так, будто имею полное право здесь находиться. Гораздо меньше шансов попасться на глаза тому, кто следил за мониторами.

Чем ближе я подходил к гаражу, тем холоднее становилось. В комнате, похожей на комнату отдыха, я нашёл толстую утеплённую куртку с меховым капюшоном, висевшую на крючке, и, пожав плечами, накинул её. Она доходила до середины бедра, и мне пришлось закатать рукава, чтобы видеть руки, но это было лучше, чем дрожать от холода. Я засунул русский журнал до середины одного внешнего кармана, а каблук – в другой.

Я порадовался пальто, когда открыл последнюю дверь, ведущую в гараж. Порыв холодного воздуха ударил меня, словно пощёчина. Сразу за дверью на крючках висели ряды планшетов, похожих на официальные. Я взял первый и сделал вид, что изучаю кириллицу, словно она что-то значила, приподняв уголок первой страницы, чтобы изучить вторую. Я нахмурился, изображая сосредоточенность, не поднимая головы, но не отрывая взгляда от происходящего. Насколько я мог судить, здесь было безжизненно.

Три грузовика, которые я видел ранее, стояли внутри большой белой мастерской, каждый из которых был окружён небольшим рвом с расплавленной грязью. Поцарапанная сталь

Вдоль задней стены были прикручены верстаки, а также обычные ящики для инструментов и шкафы для хранения, которые можно найти в любой мастерской механика. Похоже, кто-то разобрал часть карданного вала на одном из верстаков и до сих пор не собрал его заново. Вал блестел от шероховатого масла.

Грузовики были не заперты, но, к сожалению, ни в одном из замков зажигания не оказалось ключей. Я выпрыгнул из кабины последнего в очереди и медленно развернулся, размышляя, где бы им было логичнее всего пристроиться. Рядом, но в стороне.

Я обогнул грузовик спереди и обнаружил ещё одну дверь в середине торцевой стены, где она изначально была скрыта от глаз. Сама дверь когда-то была выкрашена в белый цвет, но теперь на ней были грязные пятна высотой с грудь – слишком много грязных рук толкали её. Рядом с дверью находилось внутреннее окно из решётчатого безопасного стекла. В темноте за ней едва виднелись неопрятный стол и картотечный шкаф.

Мне не хотелось туда идти — это был тупик, слишком далеко от главного входа, слишком легко попасть в ловушку. Я бросил последний взгляд назад и вошёл.

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ СЕМЬ

Внутри кабинет оказался таким, как я и ожидал. Небольшой, стол, заваленный слегка помятыми бумагами, и масляный налёт, казалось, покрывал всю поверхность. Эргономичное кресло для печати имело дыры на сиденье, оба подлокотника были заклеены скотчем. Я догадался, что обивка когда-то была из какого-то тусклого твида, но теперь она блестела от долгих лет скользивших по ней грязных бродяг в комбинезонах. Я не стал садиться, опасаясь прилипнуть к поверхности. Всё помещение провоняло сигаретами.

На перфорированной доске на задней стороне двери висело несколько связок ключей, но, не имея возможности прочитать висящие на них этикетки, я понятия не имел, какой ключ к какому транспортному средству принадлежит.

Я осмотрел стол. Там была зарядная станция для мобильного телефона, но она была пуста. Мне потребовалось некоторое время, чтобы догадаться, что они не станут отбирать телефоны, запирать их или намеренно прятать. Я поднял стопку брошюр о снегоходах, каталог сайлентблоков подвески и журнал с крутой порнографией — обычное чтиво для гаража — и обнаружил телефонную трубку, брошенную под ней.

Я предполагал, что в таком большом помещении должна быть какая-то единая телефонная система, но я нажимал кнопки, пока не добился гудка. Я набрал номер Мадлен, потому что это был единственный номер, который я помнил наизусть. Она ответила на третьем гудке, настороженно сказав: «Алло?»

«Мадлен, это я. Где Гамильтон?»

«Чарли! Ты в порядке?»

«Нормально, по крайней мере на данный момент».

«Рад это слышать. Подождите, я включу громкую связь... Ладно, продолжайте».

«Хаккет и три грузовика уже прибыли. Что случилось с остальными?»

«Пять из них въехали в Приднестровье — это своего рода автономный регион на границе Украины и Молдовы», — без предисловий сказал Гамильтон. «Они играют по своим правилам, когда дело касается импортных и экспортных пошлин. В общем, въехали пятеро, выехали только трое. Возможно, это просто местная налоговая система».

«Так зачем же Хакету лгать о цифрах?» — подумал я. «Грегор ведь уже привозил что-то этим путём, так что он должен знать, как всё делается?»

«Возможно, Хакетт заключил сделку и поделил выручку или оставил ее себе».

А что насчёт Шона? Почему он солгал ради Хакетта? Что это сделало? добиться большего, чем просто зашить меня?

Я покачал головой, отходя от окна и высматривая кого-нибудь возле грузовиков. Отсюда въезд в гараж не был виден. Ощущение тупика вернулось.

«Как у вас дела?» — спросил Гамильтон. «Не хотите дать нам сводку?»

С чего начать?

«Грегор теряет хватку, так что любой безопасный выход, на который я мог надеяться, летит в трубу», — сказал я. «И Пэррис знает, что ты здесь. Он говорит, что твой бюджет урезан, и у тебя нет достаточного влияния, чтобы как-то вмешаться и приехать и забрать меня. Так?»

В телефонной трубке воцарилась тишина. Но за окном послышались шаги в ботинках и приглушённые голоса, входящие в мастерскую. Я юркнул обратно. В офисе не было достаточно больших мест, чтобы спрятаться.

«Тогда я буду считать это «да», — быстро сказал я, понизив голос.

«Смотри, Обри, твои награбленные древности всё ещё лежат здесь, в своих грузовиках, и ещё куча всего в соседних складах. Если они тебе нужны, приходи и забирай. Я сам доберусь».

"Чарли-"

Но я ткнул большим пальцем в кнопку «Отбой» и засунул телефон обратно под порножурнал на столе. Из-за того, что обложка прогнулась, казалось, что изображённая на ней невообразимо пышногрудая девушка ещё больше выпячивает грудь.

Тень промелькнула совсем рядом с окном, затем дверная ручка слегка дрогнула и начала поворачиваться. Я отошёл в сторону, ближайшую к петлям, и прижался к углу. Мне негде было спрятаться, так что оставался только один выход.

Атака.

Я вытащил другой журнал – тот, где модели были чуть более одеты – из кармана украденного пальто, сжал его в кулаке. Я сбросил пальто с плеч, и оно упало. Оно, возможно, и смягчило удар, но и замедлило бы меня. К тому же, я не собирался получать удары.

Я уже продумал, что может сделать мой противник, войдя. Он может сразу войти. Может отвернуться от меня и подойти к столу. Или может повернуться ко мне, возможно, потянувшись за связкой ключей с внутренней стороны двери. Я наложил на каждое изображение сетку точек удара, успев сделать один глубокий вдох.

Дверь открылась. Вошел мужчина во флисовой кофте, но без плотной верхней куртки. Он начал отворачиваться от меня. Я ударил его тупым концом свернутого журнала в правую почку, напрягая всю свою силу и мышцы. Ноги подкосились, и он начал сгибаться, падая, хватаясь за стол.

Он с трудом вздохнул, словно собираясь закричать. Я перегнулся через него, закрыл дверь плечом и схватил его за волосы на макушке. Запрокинув ему голову, я полоснул журналом по гортани с такой силой, что единственным звуком, который он смог издать, было приглушённое бульканье.

Держа руки у горла, он опустился до самого низа. И когда он это сделал, я хорошо разглядел его лицо и узнал его.

Хакетт.

Я убеждал себя, что добавляю удары по его локтям, запястьям и коленям, чтобы временно обездвижить его, но не был уверен на сто процентов, что говорю правду. Я знал лишь, что, когда он поднял на меня глаза, они расширились от осознания и страха, и в этот момент я вернул себе хотя бы малую часть того, что он когда-то у меня отнял.

Этого было недостаточно.

Я снова взял журнал в руки. Никто никогда не думал, что что-то из бумаги может быть таким эффективным оружием, но в те времена, когда я преподавал самооборону, я всегда советовал людям именно это.

– особенно женщинам – носить с собой. Он выглядит безобидным, не угрожающим и

Конечно, в суде его не сочтут готовым к использованию. Но, если свернуть его вот так, он запросто пробьёт внутреннюю дверь — или, если понадобится, войдёт во внутренний орган.

Из-за забастовки почек Хакетту наверняка придется несколько дней мочиться кровью.

Если ему повезет...

Я приготовился, увидел, как он рефлекторно вздрогнул. Я опустил магазин, метнув его вниз, в область сразу за виском, где сходятся четыре основные кости. Когда-то я мог бы их назвать. Теперь же я просто знал, куда целиться, чтобы попасть точно в точку — в самое слабое место черепа, под которым проходит артерия. Ту точку удара, которая заставляет боксёров отскакивать от мата, прежде чем они понимают, что проиграли бой.

Я нанёс удар. Хакетт сник. Он уже не мог подняться.

Я стоял над ним, дыша тяжелее, чем требовалось после затраченных усилий, кулаки болели от необходимости продолжать его бить.

Кровь так сильно стучала у меня в ушах, что я едва услышал, как снова открылась дверь, пока не уловил это краем глаза.

Я присел и развернулся, но кто-то схватил меня за обе руки и отбросил обратно в угол за дверью.

"Чарли!"

Даже вспомнив голос Шона, я все еще не могла позволить себе расслабиться.

«Ради всего святого, не убивайте этого ублюдка», — прорычал он. «Он нам нужен».

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ВОСЕМЬ

«ЗАЧЕМ ОН НУЖЕН?» — СПРОСИЛ Я.

«Пригвоздить этого ублюдка Пэрриса к чертовой стене».

Он бросил эти слова через плечо, наклонился к лежащему на земле человеку и приподнял одно веко.

Я изумлённо посмотрел на него. «Хэккет сказал тебе, что Пэррис приказал… всё, что произошло?»

Шон покачал головой. «Нет, это сделал Клэй. Я нашёл этого беднягу таким.

Истекающий кровью, умирающий. Он хотел, чтобы я знал... как его последнее, блядь, признание.

Конечности Хакетта двигались слабыми кругами, словно спящая собака, которая во сне всё ещё гоняется за кроликами. Мне стало интересно, за кем гоняется Хакетт, и я решил, что не хочу знать. И, что ещё хуже, мне было всё равно.

Шон не слишком нежно ударил мужчину по лицу. Это не разбудило его. Шон тихо выругался.

«Так... все, что ты сказал Грегору, было...?»

Он бросил на меня быстрый пренебрежительный взгляд. «Что, ты подумал, что я это имел в виду?»

Я отодвинулся в сторону, чтобы видеть сквозь сетчатое стекло. Это также дало мне хороший повод не смотреть ему в глаза.

«Ну, скажем так, вы были очень убедительны».

Он вздохнул с усталостью, в которой чувствовалось скорее разочарование, чем удивление.

«Я должен был быть таким. Ты же знаешь, сколько я работал под прикрытием в армии, и Пэррис тоже. Если бы он подумал, что я притворяюсь, я бы сейчас лежал в яме под снегом».

«Тогда ты ему, должно быть, нравишься. Он грозился отдать меня Ивану, завернув в подарок».

Шон бросил на него острый взгляд, но ничего не сказал. Вместо этого он снова ударил Хакетта по лицу. «Давай, солдат, очнись!»

Хакетт застонал немного громче, ноги и руки начали дрыгаться, хотя по-прежнему без какой-либо силы.

«Он был здесь всего секунду», — сказал Шон. «Что вы с ним сделали?»

Я пожал плечами. «Возможно, даже больше, чем ему было бы полезно. Но гораздо меньше, чем он, чёрт возьми, заслуживал».

«С этим?» — Шон кивнул на журнал, о существовании которого я и не подозревал, но который все еще был зажат в моей руке.

Я кивнул, бросая оружие в мусорное ведро, где оно медленно развернулось и снова приняло свой совершенно безобидный вид. Только когда я это сделал, я заметил, как плечи Шона слегка расслабились. У меня не было времени осознать, что это значит.

Вместо этого я спросил: «Где вы его в конце концов настигли?»

«Джордан… как раз перед тем, как отправиться к границе». Его губы едва заметно дрогнули. «Один из его водителей, э-э, внезапно заболел. Им срочно понадобился другой».

«И он тебе доверял?» — спросил я скептически. «Почему?»

«Потому что остальные были наёмниками — они делали то, что им приказывали, и не задавали вопросов. Он знал, что без поддержки Пэррис, вероятно, убьёт его по возвращении сюда, просто чтобы Грегор никогда не узнал о тех двух дополнительных грузовиках».

«Ага», — кивнул я. «А если бы он не вернулся, Грегор бы его убил за то, что он не выполнил обещание».

«Ага, значит, он был набит в любом случае». Он пронзил меня взглядом, который я не мог понять. «Кстати, он убил парня, которого ты нашёл в ванной, ещё на вилле. Он сказал мне, что после того, что случилось с Клэем, он не посмеет оставить никого, кто мог бы вывести на него Айвена».

Я взглянул на Хакетта. «Он заслуживает всего, что ему выпадет».

Я мог бы подойти поближе, но Шон преградил мне путь, сказав: «Слушай, я сказал Хакету, что сохраню ему жизнь — вытащи его отсюда».

Я злобно посмотрел на него и с чувством сказал: «Вот дерьмо».

Хакетт всё ещё не полностью пришёл в сознание, хотя его движения стали более координированными. Однако он был не в состоянии встать на ноги.

«Ну, возможно, тебе придется его нести».

«Да, спасибо за это».

На полу Хакетта начало слабо рвать на запятнанную плитку. От этого он выглядел не хуже. Я мотнул головой в его сторону.

«Как вы планировали вытащить его отсюда?»

«Снегоходы», — сказал Шон, скривившись. Хакетт был не в том состоянии, чтобы сидеть на снегоходе, даже на заднем сиденье. «Но сначала мне нужно добиться от Пэрриса каких-нибудь признаний».

Жаль, что его не было в гостевом номере, когда Пэррис рассказал мне правду о том, что произошло, без малейшего намека на принуждение...

«Мониторы безопасности», — вдруг сказал я. «Они, по-видимому, записывают…»

не просто прямая трансляция?»

«Неделя скользящая, насколько я понимаю».

«В таком случае нам не нужно затягивать Пэрриса тиски», — сказал я. Я ткнул всё ещё блевавшего Хэкетта носком ботинка с такой силой, что тот снова застонал. «Или его, если уж на то пошло…»

Не знаю, что Шон подумал о моих намерениях, но он схватил меня за запястье. Я уже собирался что-то предпринять, когда он тихо сказал:

«Я дал ему слово, что вытащу его отсюда, Чарли».

Я вырвался из его хватки. «Хорошо » , — сказал я, понимая, что мой тон звучал угрюмо.

«Что ты хочешь с ним сделать, пока мы ищем диски безопасности?»

Если я надеялся, что он предложит запереть его в маленьком шкафу, меня ждало разочарование. Шон схватил Хакетта за шиворот и рывком поднял на ноги.

«Он идёт с нами. Мне потребовалось много времени, чтобы найти этого ублюдка. Теперь я не выпущу его из виду».

OceanofPDF.com

ШЕСТЬДЕСЯТ ДЕВЯТЬ

МЫ ПОЧТИ ДОСТИГЛИ КОМНАТЫ УПРАВЛЕНИЯ БЕЗОПАСНОСТЬЮ, КОГДА

Начался настоящий ад.

Где-то совсем рядом завыла сирена. Даже заткнув уши пальцами, я слышал отголоски других звуков – снаружи, во дворе, в других частях здания.

«Чёрт возьми, — сказал я. — Кажется, они уже обнаружили, что я стал полноправным членом этой банды, торгующей чужими деньгами».

Шон, заставив ошеломлённого Хакетта бежать, спотыкаясь, покачал головой. «Без обид, но они не стали бы так отчаянно лезть из кожи вон ради простого побега». Мы услышали снаружи автоматную очередь, треск пистолета-пулемёта, ответный треск штурмовых винтовок. «Думаю, ты — их последняя забота — на нас напали».

Гамильтон?

Она очень притихла по телефону, когда я повторил заявление Пэрриса о том, что у неё нет ресурсов для организации какой-либо спасательной операции. Что, если это молчание было вызвано не его верным мнением, как я предполагал, а тем, что её ребята уже были в пути? Она не была уверена, что связь надёжна, поэтому лучше было промолчать, даже если это меня разозлит, чем подвергать своих людей опасности.

Я не стал ничего этого озвучивать. Шон никогда с ней не встречался — насколько мне было известно, — так что это было бы в лучшем случае риторическим замечанием.

Когда мы приблизились к тому месту, куда Ушаков впервые привел меня в здание, Шон плечом распахнул боковую дверь и протолкнул Хакетта внутрь.

Внутри была комната отдыха с парой кухонных шкафов, чайником, раковиной и сушилкой для посуды, в которой стояли вымытые кружки. В комнате стоял поцарапанный стол.

В центре, в окружении разномастных стульев, состояние которых было лишь немногим лучше, чем у того, что стоял в гаражном кабинете. На столе стояла потрескавшаяся миска с белым сахаром и красные, коричневые и жёлтые бутылочки-контейнеры, какие можно найти в дешёвой придорожной закусочной. Содержимое каждой бутылки застывало у горлышка.

Шон повалил Хакетта на ближайший стул, дав команду:

«Оставайся», — затем он посмотрел на меня.

«О нет, — сказала я. — Я не собираюсь с ним нянчиться».

«Чарли, у нас нет выбора. Мне нужно получить эти диски безопасности, и вероятность того, что меня остановят, гораздо меньше, чем тебя. Если ты не заметил, в Venko нет программы равных возможностей для персонала».

«Кроме горничных», — сказал Хакетт, голос его всё ещё был хриплым после удара в гортань. Он хрипло усмехнулся. «Половина из них — проститутки, которые ведут себя как…»

Шон схватил его за горло, буквально подавляя то, что тот собирался сказать. «Твоя жизнь в руках Чарли», — сказал Шон, встряхнув его, прежде чем отпустить. «Не давай ей повода, на который она надеется, чтобы закончить начатое».

«Эй, ты не можешь оставить меня с этой сумасшедшей сучкой. Ты же обещал!» — Хакетт закашлялся.

«Ей можно доверять», — сказал Шон, пристально глядя мне в глаза. «Она профессионал, правда, Чарли?»

«Шон…» — начал я предостерегающе.

Он подошел ближе и пробормотал: «Пожалуйста, не делайте из меня лжеца...»

.”

Я помедлил ещё немного, а затем кивнул. «Только поторопись, ладно? Не знаю, надолго ли хватит моей решимости».

Он одарил меня чем-то вроде улыбки, но улыбка появилась и исчезла слишком быстро, чтобы быть уверенным. Приоткрыв дверь, он выглянул в коридор, проскользнул внутрь и исчез.

Снова оставив меня одну в комнате с Джеймсом Хакеттом.

На мгновение единственным звуком в комнате стало жужжание люминесцентной лампы под потолком. Хакетт сглотнул, заметавшись взглядом по углам, словно ища, где бы спрятаться.

«Так что же случилось с этими двумя несуществующими грузовиками?» — резко спросил я. «Те, которые так и не сошли с корабля в Одессе».

На его лице отразилось удивление. Из всех тем, которые я мог выбрать, эта, похоже, не была первой в его списке. Казалось, он даже испытал облегчение.

Во всяком случае, мне стало достаточно легче, чтобы ответить.

«Мы оставили их на охраняемом складе по пути», — сказал он с самодовольной улыбкой. «Чтобы вернуть их позже».

«Почему Приднестровье?»

Его рот открылся и снова закрылся, когда удивление сменилось раздражением.

«Какого черта...?»

«Просто ответь на вопрос, Хакетт».

Он на мгновение помрачнел, а затем неохотно сказал: «Это небольшое государство, если его можно так назвать. ООН считает его частью Молдовы, но после распада СССР там произошла небольшая гражданская война. Законы там могут быть более… гибкими, скажем так. Иван сорит деньгами, заводит много новых друзей».

«Так это был Клей, или Иван все это время крал у своего отца?»

Хакетт рассмеялся: «О, он бы так и сделал, если бы первым до этого додумался».

«Он готовит почву для захвата власти, не так ли?»

«Я бы так сказал, да», — Хакетт кивнул, приложив руку к голове, которая, должно быть, всё ещё дико болела. «И сомневаюсь, что он станет ждать, пока его старик покинет этот бренный мир по естественным причинам, если вы понимаете, о чём я».

Я тихо выругался.

«Так... где же ты тогда научился так драться?» — спросил он, всё ещё потирая голову там, где я его ударил. «Не в армии же, а?»

«Ну, ты, твои приятели и Пэррис об этом позаботились, не так ли?»

«Эй, послушай…»

«Не надо», — сказала я холодно и решительно. «Никаких оправданий. Никаких пустых слов о том, как тебя к этому принудили. Я знаю, что такое быть принуждённым.

Никто не приставлял пистолет к твоим вискам. И уж точно никто не натягивал на твоё лицо это гребаное ликование » . Я вскочил на ноги и увидел, как он вздрогнул.

«Полковник хорошо подбирал себе подонков, не так ли? Держу пари, ты уже наполовину согласился, прежде чем он закончил спрашивать».

«Но он был прав ». В его тоне, возможно, уже звучала воинственность, но взгляд всё ещё блуждал по комнате. «Женщины просто не созданы для той роли, к которой нас готовили».

«Сам факт того, что он почувствовал необходимость избавиться от меня, говорит об обратном».

«Я не это имел в виду. Ты был достаточно хорош. Чёрт, ты затмил большинство из нас. Но бой — это не то же самое, что тренировка. Ты теряешь товарища по команде, и это чертовски больно, но ты смиряешься и продолжаешь работать. Но если этим товарищем по команде оказывается женщина , которую убивают, калечат или берут в плен, это пробивает огромную брешь в моральном духе всего подразделения».

«Понятно». Внезапно я остро вспомнила Наджиду, иракку, к которой Доусон возил меня в клинику в Эль-Кувейте, которую сначала предали мужчины, похитившие и изнасиловавшие её, а затем её семья. «Значит, это у тебя были проблемы с поведением, а страдать пришлось мне» .

«Нет! Ну... да. Ладно, но...»

Я поднял руку. «Когда ты по горло в яме, Конфуций говорил: перестань копать».

Его рот закрылся так резко, что я подумал, что он прокусит себе язык.

Но даже так он не мог оставить это в покое и после минуты молчания сказал:

«Мне очень жаль. Не думаю, что извинения после всего этого многого стоят.

В своё время я совершил немало отвратительных поступков, но это... ну, это осталось со мной. Преследовало меня, можно сказать.

Если бы он немного попрактиковался, он, возможно, даже звучал бы искренне.

«Ты прав, — сказал я. — Извинения с твоей стороны, пусть даже и запоздалые, ничего не стоят».

OceanofPDF.com

СЕМЬДЕСЯТ

МЕНЕЕ ЧЕМ ЧЕРЕЗ ДЕСЯТЬ МИНУТ ПОСЛЕ ТОГО, КАК ОН ПОКИНУЛ НАС, ШОН БЫЛ

НАЗАД. В руках у него был компактный пистолет-пулемет «Арсенал Шипка», складной проволочный приклад которого упирался в плечо. Пистолет был болгарского производства, рассчитан на российские 9-мм патроны и имел магазин на 32 патрона. Он был прост и надёжен в эксплуатации и поставлялся в полицейские службы по всей Восточной Европе.

Войдя, Шон сбросил с руки второй пистолет, висевший на ремне. Хакетт потянулся за ним, но Шон вырвал его прежде, чем он успел до него добраться. Тем не менее, Шон немного помедлил, прежде чем передать его мне.

Хакетт всплеснул руками: «Да ладно тебе, приятель!»

«Ничего личного», — сказал Шон. «Но она стреляет лучше».

«Ха, она, может, и способна попасть в цель, но разве она когда-либо... ну, ты понимаешь?»

Вопрос о том, насколько я способен быть убийцей, казался мне странным, учитывая все обстоятельства. Потом я вспомнил, что они со мной сделали, и что я никого из них не убил – ни тогда, ни после.

Может быть, это был не такой уж и смешной вопрос.

Я вытащил проволочный приклад из боковой части ствольной коробки и повернул его на место, удобно уложив оружие в руки.

«Как думаешь, что случилось с Кузнецовым в Басре?» — спросил я и, не дожидаясь ответа, переключил внимание на Шона. «Ты получил диски?»

Он покачал головой. «Похоже, Пэррис приказал полностью стереть всё с тех пор, как вы приехали».

«Конечно», — мрачно ответил я. «Он собирается отрицать, что я вообще здесь был».

«Это мое предположение».

«Вы видели кого-нибудь из нападавших? Кто они?»

«Насколько я могу судить, это не болгарский спецназ или SWAT. Трудно узнать кого-то, когда он в полной тактической экипировке и старается не привлекать к себе внимания».

«Числа?»

«Не знаю, но небольшой, иначе нас бы уже завалили. Похоже, они пытаются всех прижать к земле, а не идти на прорыв».

«Достаточно», — сказал Хакетт. «Давай, приятель. Дай мне пистолет, и мы выберемся отсюда».

«В этом есть небольшая проблема», — заметил я. «Они могут оказаться хорошими парнями».

Хакетт хрипло рассмеялся: «Зависит от того, на чьей ты стороне, дорогая».

Я подумал о человеке Гамильтона в Кербеле. «Ну, я не собираюсь никого из них стрелять, пока не узнаю».

«В любом случае, мы теряем время», — сказал Хакетт. «Мы выберемся отсюда или как?»

«Нам нужен Пэррис, — сказал Шон. — Куда он пойдёт в такой ситуации?»

«Он будет с Венкос — это стандартная оперативная процедура, если им будет угрожать опасность».

Снаружи раздался выстрел – гораздо ближе, чем прежде. Я рефлекторно напрягся и сунул указательный палец под спусковую скобу, пока не убедился, что они не собираются входить в дверь.

«Где?» — повторил Шон.

Хакетт прерывисто вздохнул, потому что знал, что если он скажет нам, мы пойдём туда, а это значит, что ему тоже придётся пойти. Вероятно, безоружным. Шон шагнул к нему.

«Ладно, ладно. Защищённые комнаты в восточном крыле. Взрывобезопасные двери, больше похожие на чёртов бункер. Вот куда они направятся, если ещё не там».

«Но Пэррис ведь тебя впустит, правда?»

Хакетт фыркнул. «У него больше причин не делать этого. Для начала, большая доля добычи».

Шон мрачно улыбнулся. «Ну что ж, тогда будем надеяться, что ты сможешь убедительно доказать свою дальнейшую полезность».

OceanofPDF.com

СЕМЬДЕСЯТ ОДИН

Мы поднялись наверх, следуя примерно тем же путем.

МАРШРУТ, по которому я спускался вниз, проходил через богато украшенные комнаты, коридоры и открытые площадки, которые были больше, чем комнаты сами по себе. Экстравагантное использование пространства.

Судя по звукам, нападавшие ещё не успели проникнуть в основную часть дома. Люди Венко успешно сдерживали их снаружи. Сколько ещё продлится эта ситуация, оставалось только гадать.

Шон шёл впереди, а Хакетт следовал за ним, указывая путь. Он явно провёл в болгарском особняке столько же времени, сколько и в душном Мозаичном городе в Иордании. Он отдавал указания тихим голосом, а чаще просто похлопывал по плечу. Отсутствие оружия, безусловно, заставляло его быть осторожнее, чтобы не заманить нас в какую-нибудь ловушку.

Я замыкал шествие, держа оружие наготове, но отчаянно надеясь, что мне не придётся его применить. Мне не хотелось отталкивать Грегора, убивая ещё кого-то из его людей.

И еще меньше мне хотелось рисковать вызвать гнев Гамильтон, если она действительно стояла за атакующими силами.

Другими словами, мы понятия не имели, что происходит, и изо всех сил старались не усугубить и без того сложную ситуацию.

Впереди Шон внезапно остановился, подняв сжатый кулак в жесте «удержи».

Хэкетт прижался к стене позади него. Я стоял лицом к спине, сжимая полимерную ствольную коробку «Шипки», проволочный приклад плотно, хотя и неприятно, упирался мне в плечо.

Я взглянул вперёд и увидел, что взгляд Хакетта прикован к моей рубашке, где рукоятка пистолета раздвигала края. Я отпустил рукоятку пистолета ровно настолько, чтобы ударить его кулаком в лицо, расколов

Он приоткрыл губу. Он приглушённо вскрикнул. Шон сердито посмотрел на него. Хакетт промокнул каплю крови и мотнул головой в мою сторону. Шон сердито посмотрел на меня. Я поджал края рубашки и сердито посмотрел на него в ответ.

Мы находились в конце коридора, который выходил на широкую площадку, где располагалась ещё одна величественная лестница, ведущая на верхний этаж. На площадку вели как минимум три двустворчатые двери, и наличие множества входов заставляло проявлять осторожность. Потолок был высоким, а сама лестница раздваивалась налево и направо на небольшой площадке, где висел портрет какого-то болгарского аристократа в полный рост на гарцующем коне.

Внезапно одна из дверей на главной площадке распахнулась, и оттуда вышли трое мужчин, направляясь к лестнице. Первым был Ушаков, бывший спецназовец, шагавший бесшумно с автоматом со складным прикладом.

АС «Вал», произведенный в России, со встроенным глушителем, из-за чего ствол получился довольно громоздким. Возможно, именно это оружие он носил, когда ещё участвовал в тайных операциях для российского правительства.

За ним ковылял сам Грегор. Безоружный, он выглядел ужасно, его кожа была серой.

Замыкал шествие Пэррис, бдительный, шагающий мягко, с «Арсеналом Шипка» в руках, таким же, как у нас. На мгновение стало трудно понять, был ли Грегор их пленником или их главным.

Но когда Шон вышел на поле зрения, то, как быстро Ушаков двинулся перед Грегором, подсказало мне, что это последний вариант. Ушаков холодно посмотрел в дуло оружия Шона, но не стал совершать глупостей.

Как только Шон пошевелился, я вытолкнул Хакетта из укрытия и взял на прицел Пэрриса. Я целился ему в таз, в нижнюю часть центра тяжести, где я мог быть абсолютно уверен, что уложу его, даже из оружия, из которого я никогда раньше не стрелял. Даже если бы он был в бронежилете или делал какие-нибудь резкие уклонения.

Он также не пытался сделать ничего глупого.

«Что это?» — спросил Грегор без всякого страха. «Вы восстали против меня, мистер Хакетт?»

«Они гонятся не за тобой, — сказал Хакетт, указывая на Пэрриса. — А за ним».

«Ты маленький засранец», — любезно сказал Пэррис.

Хакетт пожал плечами. «Ну, так должно быть».

«И чего вы хотите от мистера Пэрриса?» — спросил Грегор, и я был рад, что он также не обратился к нему «полковник».

«Того же, чего я хотел, когда только приехал», — сказал я, прежде чем Шон успел что-то сказать. «Правды».

«Насчёт Майкла Клея?» — спросил Грегор, кивнув в сторону Шона.

«Вы уже знаете это из его собственных уст».

«Простите, сэр, но мы оба знаем, что это не так. Шон не убивал Клея, что бы он вам ни говорил». Я помолчал и осторожно добавил: «Думаю, вы прекрасно знаете, кто это сделал».

Плечи Грегора опустились. Он выглядел старше, если такое вообще возможно.

«Да», — сказал он почти шёпотом. «Я всегда это знал. Но… он мой сын».

«То, кем он стал... это не твоя вина».

Он поднял голову и полностью сосредоточил на мне взгляд, словно увидел меня впервые. «Он был со мной на Балканах, когда был ещё мальчишкой. Он видел то, чего не должен видеть ни один ребёнок…»

Я хотел сказать, что многие дети пережили ту войну и не превратились в монстров, но не думал, что это поможет.

Мы стояли молча, может быть, несколько секунд, а снаружи время от времени доносились выстрелы. Ушаков и Шон не отрывали глаз друг от друга, словно две кружащие собаки. Ни один из них не хотел моргнуть первым.

И тут Пэррис отступил на полшага.

Он стоял боком ко мне, лицом к Грегору, лестница была справа от него. Пока он двигался, я видел, как его взгляд скользнул к верху лестницы.

Мой последовал за мной.

В самой высокой точке левой ветви лестницы, где зазор между потолком и ступенями сужался до V-образного сечения по мере приближения к следующему этажу, я мельком заметил какое-то движение.

И ствол пистолета.

Я закричал предупреждение и бросился к Грегору как раз в тот момент, когда нас оглушительно ударил трехзарядный снаряд.

Я почувствовал, как Грегор дёрнулся, когда по крайней мере одна из пуль попала в цель. Я откатился от него и выстрелил, используя пистолет как продолжение руки, инстинктивно целясь.

Наверху, на лестнице, мой противник издал гортанный крик и выронил оружие. Оно с грохотом пролетело полдюжины ступеней, прежде чем замерло, упершись в часть декоративных перил. Мужчина попытался подняться.

Шон уже бежал к лестнице, перепрыгивая через три за раз, не снимая оружия. Ушаков стоял над Грегором, высматривая новые угрозы. Хакетт присел рядом с Грегором — скорее, подозреваю, чтобы использовать тело старика как укрытие, чем чтобы защитить его.

Я опустился на колени, в ушах дико звенело, и начал ощупывать старика, высматривая раны. Одна пуля прошла сквозь плоть его плеча, двигаясь сверху вниз, и прошла по грудной клетке. Было грязно и, без сомнения, больно, но само по себе несерьёзно. Меня больше беспокоили шок и потеря крови.

«Где ближайшая аптечка?» — спросил я Ушакова.

«В защищённой комнате. Мы как раз направлялись туда».

«Тогда пойдём», — сказал я, бросив на Хакетта и Пэрриса пренебрежительный взгляд.

«А поскольку я всего лишь жалкая, слабая женщина , вы двое можете нести его».

Пэррис пронзил меня злобным взглядом, но закинул оружие на ремень и наклонился, чтобы взять Грегора за здоровую руку. Вместе с Хакеттом он поднял его на ноги. Он не издал ни звука протеста или боли, но вспотел и начал дрожать.

Шон спустился по лестнице, волоча мужчину за шиворот. Он оставлял кровавый след на мраморных ступенях и визжал, ударяясь раненой ногой о каждую ступеньку.

Когда Шон достиг низа, он бросил мужчину на землю к ногам Грегора, а сам обхватил руками кровь, сочащуюся из его бедра, и стал ругаться на всех нас на трех языках.

Мне не нужно было видеть его лицо, чтобы понять, кто он, и если я не был удивлён, то уж точно разочарован. Это, должно быть, ничто по сравнению с тем, что чувствовал сам Грегор.

Стрелком, который только что пытался его убить, оказался Иван, его сын.

OceanofPDF.com

СЕМЬДЕСЯТ ДВА

Впятером мы вытащили двух раненых мужчин

Комната страха Грегора в восточном крыле, Ушаков шёл впереди. Грегора несли с некоторой осторожностью. Ивана не тащили всю дорогу только потому, что его крики расстроили отца и не позволили нам действовать скрытно.

Я лишь мельком увидел комнату, когда мы вошли, и Ушаков запер за нами стальную дверь. Она была похожа на гостиную, где я встречался со стариком, только без каминов и окон, лишь тихое гудение вентиляции под верхним светом.

Хакетт и Пэррис осторожно уложили Грегора на широкий диван, а Ушаков бросил рядом со мной аптечку. Я не совсем понимал, почему именно мне пришлось за ним ухаживать, но сейчас я не собирался об этом спорить.

Медицинские принадлежности были довольно обширными. Я надел латексные перчатки и приступил к делу. В наборе даже было три или четыре разных вида ножниц, в том числе для разрезания одежды. Я так и сделал, разрезав боковой шов его свитера и рубашки и отогнув рукава обеих по руке. Его кожа была настолько бледной, что казалась почти прозрачной, испещренной синими венами и уже начинавшими кровоточить. Он также дрожал.

«Кто-нибудь, принесите ему одеяло», — крикнул я через плечо. «Нам нужно его согреть».

Рана на грудной клетке Грегора доходила до кости, но была чистой и представляла собой всего лишь ссадину. Рука всё ещё кровоточила, скорее ручьём, чем ручьём. Я проверил кость на целостность и очистил рану.

обработал оборванные концы кожи антисептическими салфетками, а затем сделал из марли повязку, чтобы закрыть рану.

«Вот», — сказал я Хакету. «Обхвати его руку — вот здесь, почти у подмышки. Теперь осторожно сжимай, пока не остановится кровотечение».

Хотя Хакетт и не горел желанием подчиняться, он выполнил приказ. Я ещё раз проверил Грегора на наличие других ранений, но только одна пуля попала в цель. К тому времени, когда Хакетт надавил на главную артерию в руке, кровотечение почти остановилось. Я закрепил марлевую повязку в качестве компрессионной повязки, убедившись, что она заклеена лишь наполовину, чтобы не вызвать отёк.

Затем мы вдвоем положили его на бок, слегка подперев. Ушаков с удивительным сочувствием накинул на старика одеяло.

«Спасибо», — сказал Грегор, когда я встал, и я понял, что он имел в виду не только медицинскую помощь.

Я кивнул. «Пожалуйста. Если боль сильная, есть морфин, но он замедлит дыхание».

«Не так уж и плохо», — он слабо улыбнулся. «Не в первый раз... В меня стреляли».

Я снова кивнул и отвернулся, снимая окровавленные перчатки.

Шон бросил Ивана на пол и стоял над ним с Шипкой наготове. Я помедлил мгновение, затем взял новую пару перчаток и подошёл к сыну Грегора.

Он зарычал, как загнанная в угол собака. «Уйди от меня, вонючая сука ».

Я пожал плечами, наклонился, вытащил из аптечки резиновый жгут и бросил его на колени Ивану.

«Тогда разберись. Но побыстрее, а то на ковёр наведёшь хренов беспорядок».

Пэррис выпрямился. «Ну, кажется, здесь всё под контролем».

сказал он. «Мне нужно пойти проверить, как там мужчины».

Пока он говорил, его взгляд метался между Ушаковым и Шоном, как будто они были единственными, чьего разрешения ему нужно было спросить.

Я перекинул «Шипку» через плечо в руки и уверенно направился к нему.

«Не думаю, Джон. На этот раз тебе не уйти».

«Моя дорогая девочка, уйти от чего именно?»

«Ответственность. Ты начальник охраны Грегора. Это значит, что ты должен обеспечивать его безопасность. Но в тот момент, когда ты увидел Ивана, целящегося в отца, твоей единственной мыслью было отступить с линии огня», — сказал я. «Я не очень хорошо знаком с военной историей, но, насколько я понимаю, во время Сталинградской битвы русские казнили своих же людей за это».

«Даже если бы это было правдой... это же не Россия, мать ее».

Я взглянул на Ушакова. Он ответил мне довольно вежливым взглядом, но его челюсти были сжаты.

«Нет, это не так», — согласился я. «Иначе ты бы уже был мёртв».

Он рассмеялся. «Тебе не кажется, что ты слишком... эмоционален?

Типичная женская черта. Шок от перестрелки, конечно.

Пэррис огляделся вокруг, но если он и надеялся на согласие или одобрение остальных, они не дали ему никакого ответа.

«Мне показалось, что я заметил движение наверху лестницы, и я просто переместился для лучшего обзора», — сказал он, и голос его был безупречен. «Грегор Венко — мой работодатель. Зачем мне желать ему зла?»

«И вот он здесь — застрелен собственным сыном. На вашем дежурстве».

«Вы рассматривали возможность того, что, возможно, вы были целью Ивана и, бросившись на его отца, стали причиной его ранения?»

Иван пытался закрепить жгут на верхней части бедра, затягивая его достаточно туго, чтобы остановить кровотечение. Услышав слова Пэрриса, он остановился и резко поднял голову.

«Да!» — закричал он с пылом утопающего, бросающего спасательный круг.

«Я хотел, чтобы эта лживая сука умерла!»

«Но ты же хреновый стрелок, ты это хочешь сказать?» — спросил я. «Ты был где — меньше чем в шести метрах от неподвижной цели — и промахнулся ?»

Он нахмурился, не желая признаться в чём-то, что так сильно противоречило его самолюбию, как бы сильно это ни спасло его шкуру. «Стрелять вот так, под углом… нелегко», — наконец пробормотал он.

«Вот и всё. Тайна раскрыта», — отрывисто сказал Пэррис. «А теперь…»

«Оставайтесь на месте», — сказал Грегор. Его голос был слабее прежнего, но от этого не менее властным. Этого было достаточно, чтобы заставить Пэрриса засомневаться. «Неужели вы думали, что я позволю вам стереть записи с камер видеонаблюдения?

«Не сделав предварительно копию?» — спросил его Грегор. «В конце концов, я же „мастер-стратег, всегда на три шага впереди“». Разве не так ты меня описывал?»

Пэррис заметно поник. Меня вдруг осенило, словно в жгучем порыве осознания, что Грегор видел и слышал мой разговор с Пэррисом, когда он отвёл меня обратно в гостевой номер после прибытия Хакетта и Шона с поредевшим конвоем. Но как…?

Мой взгляд метнулся к Ушакову. Его лицо, как всегда, оставалось бесстрастным, но я всё равно знал, что именно он отнёс диски Грегору. Или, по крайней мере, их копию.

Грегор, рассудил я, уже давно не доверял Пэррису. И сейчас полковник, должно быть, понял, что ему окончательно и бесповоротно конец.

Несмотря на это, мужчина не был готов сдаться, не предприняв последней отчаянной попытки исправить ситуацию.

«Я знаю, это выглядит плохо, сэр», сказал он Грегору, «но вы должны понять, что я просто подыгрывал Ивану, чтобы узнать его намерения, и в то же время делал все, что мог, чтобы...»

«Ты ЛЖЕЦ!» — взревел Иван. Эта фраза быстро стала его коронной.

« Это ты воровал — ты и он ». Он ткнул окровавленным пальцем в Хакетта, который инстинктивно отступил на пару шагов. «А я…»

Палец к его груди. «— Я обнаружил это, выдавливая это из Клея».

«Ты замучил его до смерти», — почти с грустью сказал Грегор.

Иван подбежал ближе, опираясь на задницу и кулаки, волоча раненую ногу. Его попытки наложить жгут не увенчались полным успехом, и кровь всё ещё сочилась сквозь его боевые штаны. Если кто-то не разберётся с этим, и очень скоро, у него будут серьёзные проблемы.

Его глаза были полны боли, шока и отчаяния. В них читалось какое-то безумие. Полагаю, оно было там всегда, но обычно он лучше его скрывал.

«Он был плохим человеком, папа . Ужасным человеком. Он воровал у тебя, а его товарищи похищают и насилуют женщин. Они…»

«Нет», — мягко сказал Грегор, но его ответ был не менее убедительным, хотя и не был криком. Он протянул здоровую руку, и Иван сжал её обеими, моляще целуя пальцы старика. «Ты его пытал, а потом забрал себе то, что он украл».

Грегор поднял голову и посмотрел мне прямо в глаза, в его глазах собрались слезы.

«Когда-то ты вернул мне сына, — произнёс он голосом, похожим на скрежет ржавого металла о скалу. — Но теперь ты снова отнял его у меня».

«Если он получит лечение...»

«Нет», — Грегор оборвал меня, покачав головой. «Разоблачив его...

предательство».

Мне нечего было на это ответить, поэтому я промолчал. Молчание стало моим девизом.

Грегор посмотрел вниз, туда, где Иван всё ещё сжимал его руку, опустив голову, и снова встретился со мной взглядом. Слёзы хлынули потоком.

«Пожалуйста...» — вот и все, что он сказал.

Я знал, чего он просит — казни.

Я не смог этого сделать.

Не знаю, сколько я простоял там, застыв. Может быть, пару секунд, а может, и минуту.

Затем Пэррис шумно вздохнул. «Вот в этом-то и проблема — посылать девушку выполнять мужскую работу, — сказал он. — У них просто не хватит смелости».

Говоря это, он поднял оружие на уровень плеча. С того места, где я стоял, я не мог понять, целился ли он в Грегора или в Ивана, но я не собирался рисковать ни в том, ни в другом случае.

Ни Шон, ни Ушаков, похоже, тоже.

Мы трое выстрелили почти одновременно, так что невозможно было сказать, какой из патронов первым попал в Пэрриса. Его тело заплясало от удара, конечности раскинулись, он упал назад и вниз. «Шипка» выпала из его онемевших пальцев и отскочила от ковра, сделав кувырок через голову, отчего у меня перехватило дыхание. Любое оружие с откатным механизмом и открытым затвором гораздо чаще стреляло при таком перегрузе.

На этот раз нам повезло. Оружие крутанулось под стулом и замерло ещё до того, как сам Пэррис закончил падать.

Он лежал на спине, одна нога дёргалась. Когда слух прояснился, я успел услышать его хриплый вздох, когда лёгкие наполнились кровью, а сердце остановилось.

Хакетт, который отпрыгнул в укрытие, поднялся, прерывисто дыша. « Чёрт ».

Ушаков осторожно подошёл к телу, держа «Вал» наготове, но Пэррис уже ушёл. Ушаков пнул его для верности, а затем плюнул на труп.

« Ублюдок », — сказал он.

Я не знал, что это значит, но мог предположить.

Я подошёл ближе к Ивану, который не поднял головы и не отреагировал на выстрелы. Осторожно нагнувшись, я ослабил жгут на ноге Ивана, снял его и положил на кушетку рядом с Грегором.

Он кивнул всего один раз и на мгновение закрыл глаза.

«Иди», — сказал он.

Я прислушался, и, несмотря на звукоизоляцию внутри комнаты, я все еще мог слышать редкие выстрелы вдали.

«Это, возможно, легче сказать, чем сделать».

Грегор поднял усталые глаза на Ушакова. «Покажи им».

Ушаков мотнул головой, и мы последовали за ним к другой стальной двери в дальнем конце комнаты, где он ввел код на электронном замке.

Когда за нами закрылась дверь, последнее, что я видел, было то, как Грегор Венко баюкал своего умирающего сына.

OceanofPDF.com

СЕМЬДЕСЯТ ТРИ

ЗА ДВЕРЬЮ, КОТОРУЮ ОТКРЫЛ УШАКОВ, БЫЛ КОРИДОР

ВЕДУЩИЙ К каменной лестнице. Вместо мерцающих фонарей путь вниз освещался напольным освещением – таким, какое подсвечивает аварийные выходы в пассажирских самолётах. Холодный ветерок свистел по изогнутым ступеням, словно дымоход.

«Куда это делось?» — спросил Шон.

«Снаружи. Дальше, у подножия горы, — сказал Ушаков. — Цари использовали его для тайного ввоза местных девушек».

Я пожалел, что не оставил себе украденное пальто. Меня и так уже начало знобить.

«Надеюсь, у тебя есть с собой телефон», — сказал я Шону, — «иначе мы замерзнем насмерть, прежде чем доберемся до Боровца».

Ушаков полез в карман, вытащил смартфон и бросил его мне. Я едва успел поймать его одной рукой, взглянул вниз и понял, что это тот самый, который Пэррис забрал у меня, когда я вошёл.

«Ты его не выбросил», — удивленно сказал я.

«Я собирался продать, — мрачно признался он. — На eBay можно было бы получить хорошую цену».

«Спасибо», — сказал я. «И позаботься о Грегоре».

Он кивнул, неопределённо поприветствовал Шона и отвернулся, не попрощавшись. Хакетта, как я заметил, он вообще проигнорировал.

Я не мог его за это винить.

Я включил телефон, когда мы начали спускаться. Казалось, что процедура запуска заняла много времени, но в конце концов сигнал пропал.

«Я думаю, нам нужно подождать, по крайней мере, пока мы не выберемся на поверхность», — сказал я.

«Надо было спросить его, как далеко, — пожаловался Хакетт. — Я просто мёрзну».

«Не волнуйся, мы скоро выйдем на улицу, и тогда станет совсем холодно », — сказал ему Шон. «Боже, я никогда не думал, что буду скучать по иракской жаре».

«Шон...» — начал я, но не был уверен, как продолжить.

Он остановился на лестнице и оглянулся на меня. При свете, падавшем на пол, было трудно разглядеть выражение его лица и его настроение. «Что?»

«Что случилось, когда вы нашли Клея? Что именно он вам сказал?»

Он пожал плечами и начал спускаться. Когда он заговорил, голос его был устремлён через плечо, и, думаю, мы оба чувствовали, как Хакетт идёт за нами по пятам и подслушивает.

«К тому времени, как я добрался, он уже почти исчез. Иван его изуродовал. Кое-что из того, что он говорил, было бессмысленным — о краже сокровищ, о том, что Пэррис заставил его это сделать, и о том, как он сожалеет о девушке».

Он помолчал. «Я думал, он имел в виду тебя».

«Возможно, он так и сделал — отчасти. Но я был не последним для Клея. Он уже вошёл во вкус». И я вкратце рассказал ему о Наджиде. О том, что с ней сделали и Клей, и её семья. В конце Шон тихо выругался. Хакетт промолчал.

«Он постоянно возвращался к Пэррису, и я не мог понять, имел ли он в виду Пэрриса, стоящего за кражей или изнасилованием. Только позже я узнал, что он имел в виду и то, и другое».

«Так зачем же вы поехали в Кербелу?»

«Мо», — сказал Шон. «Парень, которого я нанял местным посредником и гидом. Я спросил его, что он знает о краденных древностях, и он ничего не сказал, но у него был дядя…»

«…в Зубайре», — закончил я за него. «Да, он меня туда тоже водил».

«Ты знаком с Мо?» — в его голосе слышалось оживление. «Отличный парень, правда?»

Да, он был...

Лестница в конце концов выровнялась и привела к проходу с арочным каменным потолком, напоминающим старый винный погреб. Освещение продолжалось точечными светодиодами вдоль обеих стен.

Температура постоянно падала. К тому времени, как мы достигли конца туннеля — примерно трёхсот метров пологого спуска,

— было горько.

В конце туннеля оказалась деревянная дверь, в замке которой всё ещё торчал огромный железный ключ. Шон не без усилий повернул её, и мы вышли в однокомнатную хижину на другой стороне. Я подошёл к окну, которое снаружи было частично занесено снегом.

«Есть идеи, где мы?» — спросил Шон.

«Ни одного, но тут виднеется опора подъемника или канатной дороги, так что если они пойдут по ним, то смогут нас найти».

Я снова попробовал подключиться к телефону, и на этот раз он показывал всего одну полоску сигнала. Я сделал то, что обычно делают, держа телефон над головой на расстоянии вытянутой руки, как будто это что-то меняет. Но это не помогло.

«Я попробую снаружи».

Как только я вышел, я почувствовал себя голым. Я провалился в мягкий пушистый снег по колено и с трудом продвинулся больше чем на полдюжины метров от двери. Этого оказалось достаточно, чтобы раздался ещё один сигнал.

Я набрал номер Мадлен дрожащими от холода пальцами. Когда она ответила, моё лицо настолько онемело, что голос звучал немного невнятно.

«Чарли! Где ты?»

Я объяснила. Она пообещала прислать к нам кого-нибудь как можно скорее и принести с собой тёплую одежду.

«С Шоном... все в порядке?»

«С ним всё в порядке», — сказал я без дальнейших объяснений. «Кто организовал штурмовую группу?»

«Гамильтон».

«Я не думала, что у нее хватит рабочей силы».

«Ей хватило на отвлечение».

«Ну, скажи ей, пусть отзовёт своих людей. Думаю, Грегору уже достаточно кровопролития. Если она пойдёт и поговорит с ним, то, возможно, добьётся большего, чем рассчитывает».

Я повесил трубку и повернулся к хижине. Прежде чем я успел подойти ближе, дверь распахнулась, и Хакетт выскочил наружу. Он прыгнул в снег, пошатнулся, словно попал в глубокую воду, и побежал.

Автоматически, чисто рефлекторно, я поднял «Шипку» к плечу и взял его на прицел.

Секунду спустя в дверях появился Шон. Дуло его оружия уже было поднято, он уже шёл вперёд. Я видел, как он сосредоточился.