Охотник на творцов

Глава 14. Или о том, чем опасен выбор?

— Хм… могли бы проявить и побольше вежливости, — бурчал я в полголоса, а шаги мои гулко отдавались от пустых стен.

Продолжение похищения мне нравилось всё меньше. Да, у Художника меня накормили. Даже медицинскую помощь оказали, обработав раненую голову и побитую спину. Но вот потом меня вновь связали, чтобы довести до места. И чуть ли не пинком загнали в недостроенное здание бывшего крематория. При этом нарочито показав, что вокруг здания выставлено оцепление из дюжины бандитов с оружием, а значит, просто так мне не сбежать.

И теперь я шагал по тёмным переходам. Холод вездесущих сквозняков, пробирал сквозь одежду. Как-никак заброшенный крематорий не отапливался. Собственно, тут присутствовали только бетонные блоки стен, пола и потолка, да немного грязи и изморози по углам. Тусклый свет из закрытых полиэтиленом или частично заколоченных окон. Ничего, за что мог бы зацепиться взгляд.

Я потёр запястье левой руки, — татуировка дико зудела — но сразу же одёрнул себя. Ещё раз осмотрел запястье, ибо не мог налюбоваться обновкой. Художник не стал заморачиваться с идеей и набил мне Уробороса — того самого мирового змея, который кусает свой хвост, а за одно символ вечности: в моём же случае замкнутого в кольцо времени.

Про татуировку знали и уже верили как минимум трое: Художник, я сам и Алексей, благодаря этому я смог вложить в рисунок так долго запасаемую мной единицу Истинной Веры, и теперь новая способность стала активна.

Я вышел в небольшой коридор второго этажа, который по замыслу целиком хотели отдать под офисы и прочую администрацию. Грязь. Пыль. Ветер чуть подвывает и треплет паутину по углам, да гоняет по бетонным блокам какие-то упаковки, пакеты и прочий мусор. Через тёмные провалы дверей видны пустые бетонные коробки других комнат. А через не заделанные щели можно различить зал первого этажа, где подготовили площадку, но так и не установили печь крематория. Сверху сквозь щели виднеется небо — третий этаж и крышу так и не доделали. Но именно благодаря этому есть свет, разгоняющий сумрак.

— Надя! — крикнул я во всю глотку, не опасаясь быть услышанным бандитами. Подумав, крикнул ещё: — Брут! Отзовитесь! Где вы⁈

В ответ тишина. И никого из бандитов, которых якобы поглотил крематорий. Странно… Я надеялся, Надя и Брут, прибыв чуть раньше, разберутся с проблемой и организуют мой побег. А вот теперь начал опасаться, что проблема может оказаться серьёзной.

Чуть слышно звякнуло и зашуршало в комнатке, мимо которой я проходил. Темно. Холодно. Одиноко… Был бы мастером ужастиков, нагнал бы жути! Но так как я фантаст-раздолбай, то, почесав в затылке и пожав неизвестно чему плечами, шагнул в комнату. А что поделать? Мне даже револьвер не вернули, гады!

— Мяв… — раздалось испуганное.

В комнатке в угол забился котёнок. Хотя котёнком это существо можно назвать с большой натяжкой: чёрный, не сразу можно разглядеть на фоне грязного пола, причём тёмный мех уже начал слипаться и превращаться в костяные пластинки, некоторые из которых усилены шипами: например, вдоль хребта и на сочленениях брони. На лапках проступили коготки, оставлявшие в камне маленькие борозды. Выпирали едва заметные клыки, наверняка тоже очень острые. А глазки зверя пылали багрянцем страх.

К котам всегда было особое отношение и, соответственно, Вера в них. Чёрных котов это касалось особенно сильно, причём в основном в негативном плане: как к вестникам неудачи. И эти милые существа изменились в соответствии с флуктуациями Веры суеверных и недалёких людей. Это обратная сторона той Веры, которая создала мантикору Художника.

Я чуть расслабленно привалился к стене. Если вся проблема в этом комке брони, когтей и клыков, то это и не проблема! Хотя странно, почему он тут один? Судя по размеру, котёнку не больше недели, глаза только открылись. Где другие котята? Где, в конце концов, мама-кошка?

— Кися, кися, — неумело попытался я приблизиться к зверьку, миролюбиво улыбаясь.

Но стоило мне подойти к зверю, как тот коротко испуганно мявкнул, глаза его полыхнули, и котейка в прямом смысле слова телепортировался на другой конец комнаты, ещё несколько секунд дрожа, словно от сильной вибрации. А вот проявилась и суперпозиция Шредингера… Научная шутка, уже давно не смешная. Зверёк, попискивая, бросился прочь из комнаты. Я попытался догнать его и преградить путь, но это было всё равно, что ловить шальную пулю — каким бы маленьким и слабым ни выглядел котёнок, но он оказался достаточно проворным, чтобы сбежать.

Я попытался за ним гнаться, но бег с препятствиями в качестве мусора — не самый мой любимый вид спорта. Да и побитость после недавней погони не давали показать весь потенциал. Выдохся я под конец коридора у окна, которое выходило на так и не убранные строительные леса. Уже частично сгнившие, а частично разобранные предприимчивыми жителями соседних домов.

— Шикарно! Один. В тёмном заброшенном помещении. Друзья потерялись. На улице поджидают враги, готовые отвезти меня на продажу. Что может пойти не так? — бормотал я себе под нос.

— «Не беспокойся, всё будет хорошо,» — отозвался в сознании голос. И, разумеется, это был не Брут… Восхитительно!

Радовало то, что со мной начали разговор, а значит, убивать на месте не собираются… или не могут, на что хочется надеяться. Но лучше узнать это у первоисточника:

— Представим, я в панике и благоговею от голосов в голове. Но чтобы мне благоговелось и трепеталось лучше, может, назовешься? И сразу уточни: будешь убивать или нет?

При этом я и сам прикидывал, кто это мог быть? Кот отпадает… по крайней мере случаев разумности ещё не зафиксировано. Человек со способностью? Тоже возможно, только зачем? Зачем сидеть здесь почти неделю? Зачем каким-то образом захватывать бандитов? И зачем после этого выходить со мной на связь таким экстравагантным образом? Хотя… психов хватает.

Но я склонялся к версии с духом. Все мои данные о истории здания могли оказаться не актуальны. Заброшенная стройка — здесь могли убить или спрятать тело так, что никто бы и не узнал. Вот рецепт мстительного духа: для воплощения нужно от пяти единиц Истинной Веры — значит, минимум пятеро соучастников преступления, склонных к Вере в паранормальное и сверхъестественное. Это как в библиотеке или баре-картине с воображаемыми друзьями, только в уменьшенном масштабе.

— Я длань бога, призванная судить и карать! Я Радамант! И нет. Я не стану тебя убивать. Ты мне интересен, смертный. Я не могу проникнуть в твоё сознание и прочесть его. Отчего я не могу тебя осудить, — вещал голос возвышенно и гордо с чуть заметной хрипотцой.

Что я там говорил в позапрошлой главе, уважаемый читатель, о куче странных знаний? Конечно, интернет мне в помощь, но и моих разрозненных знаний хватило, дабы опознать имя: судья мёртвых в древнегреческой мифологии. И да, по мифологии древней Греции судил не Аид и даже не Харон.

И что мне даёт подобное знание? Это значит, предо мной призванное существо. В целом мстительный дух, только вид с боку — его образ содрали из литературы. Хотя появляется новое условие — должна иметься точка фокусировки веры. Не труп, но что-то материальное… Главное, верящие в него люди должны всё так же присутствовать!

— И чего ты хочешь, Радамант? — я с кряхтением побрёл на третий этаж, закричав: — Надя! Брут! Ко мне!

— Они тебя не слышат, смертный, — раздался утробный смешок. Его даже можно было назвать зловещим, если сильно вслушиваться. Но мне было как-то пофиг. — Я взял их под свой контроль, чтобы прочесть и предать суду. А ты… я хочу понять тебя, смертный, осудить.

Я кивнул. Логично. Чего-то подобного я ожидал. И «осуждение», на которое у моего собеседника явный пунктик, не подразумевает ничего хорошего. Но я ему не подвластен — иммунитет от воплощений Веры для души и разума действует, а значит, существо не очень сильное. Есть шанс побороться.

— И как же ты хочешь меня понять и осудить? — я прибавил хода. — Мне рассказать историю своей жизни? Или у тебя имеются тестики для психологического анализа? Я их люблю! Они забавные!

Если уничтожить точку фокуса Веры, то можно ослабить существо или устранить полностью, а потом позаботиться и о тех, кто его призвал. Первый этаж я уже мельком глянул, а второй осматривал сейчас. Оставался либо недостроенный третий этаж, либо подвал-морг, но туда тащиться долго, так что я направился наверх.

— Чтобы понять человека, достаточно взглянуть на его поступки, смертный. На его выбор, — рокотал голос, пытаясь казаться достойным бога. Но в результате я чувствовал звон в ушах, как после перепоя: — И я даю тебе этот выбор. Решай, кто умрёт из твоих спутников: девушка или призрачный зверь? Кем ты пожертвуешь, чтобы спасти себя и второго близкого? Кто ближе твоей душе, смертный?

В этот момент я поднялся по лестнице на третий этаж, откуда открывался вид на весь недостроенный комплекс здания, и увидел сразу три вещи. Во-первых, Надя стояла на краю здания на противоположной стороне площадки третьего этажа и её глаза с поволокой смотрели в пустоту, от которой её отделял лишь шаг. А внизу куча строительного мусора, опасно ощетинившаяся арматурой.

С этой же точки, через несколько провалившихся перекрытий открывался вид на первый этаж, если точнее зал крематория. На месте, где должна находиться печь, пылал яркий синий огонь… Очень нехороший, неестественный огонь, в который вглядывался Брут. И я почему-то поверил, что это пламя сможет сжечь моего воображаемого товарища.

И третьим пунктом — рисунок старца в греческой тоге с длинной окладистой бородой. Вокруг него выведены слова, вероятнее всего на древнегреческом — не силён я в нём. Причём рисунок выполнен в алых тонах — кровью… Нет, не человеческой, а кошачьей. Распотрошенные трупики кошачьего семейства валялись в зоне видимости. А маленький котёнок пытался лизать мордочку матери. Но всё безрезультатно.

Мерзость… кровь не должна давать дополнительных свойств рисунку, тексту или любому произведению. В теории… Вот только обыватели верят в обратное, а Вера в нашем деле всё!

И что хуже всего, рисунок выведен на стене, до которой не добраться — отсутствовало несколько пролётов бетонных блоков пола. Мне даже стало интересно, как художники туда забрались, причём не где-то с краю, а прямо по центру стены? И главное: зачем?

— А ты не особо гостеприимный хозяин, Радамант, — подумав, я уселся в позе лотоса в точке с наилучшим обзором. Благо повезло, и рядом нашлось несколько замызганных коробок, оставшихся после вездесущих бомжей. Брюкам, с трудом пережившим погоню, теперь точно конец, но хотя бы не так холодно. — А если я откажусь выбирать? Что тогда?

— Если ты двинешься спасать девушку, то умрёт зверь. Если направишься к зверю, то умрёт девушка. Но ты можешь спасти их, если принесёшь себя в жертву, смертный.

— А если я просто попытаюсь уйти? Если кто-то придёт мне на помощь? Или я останусь здесь сидеть до… ну, не знаю, долго? Очень долго.

— Уйти ты не сможешь. Я не могу влиять на тебя, смертный, но мои подсудимые сумеют тебя остановить. Я уже привёл их ко всем дверям и окнам первого этажа. Но даже если ты сумеешь вырваться, то это означает — ты, смертный, бросил своих спутников, и они будут оба приговорены к гибели. Если кто-то придёт на помощь, то я проведу и над ним суд. А если кто-то окажется подобным тебе, смертный, то мои подсудимые вас остановят. Либо умрут, пытаясь это сделать, как и ваши спутники. А ожидание… люди не вечны, смертный. Кто-то не выдержит, вероятнее всего девушка, и выбор будет сделан. Решай.

— Ясно, — всё внимательно выслушав, кивнул я, с трудом сдержав зевок — от пафоса начинало клонить в сон, единственное, лёгкое раздражение от повторяющегося «смертный» стимулировало. Для поддержания диалога уточнил: — Могу я узнать, кто подсудимые, о которых ты упомянул?

— Люди, призвавшие меня в этот мир. Студенты-историки, что пытались с моей помощью выучить экзамен… И бандиты, приходившие сюда изо дня в день. Их души не были светлыми, и по этой причине я взял их себе, чтобы они охраняли меня и исполняли мою волю до тех пор, пока не искупят тьму в душах.

Я опять кивнул. Всё логично. Без Веры сущность сразу развеется, оттого он забрал «везунчиков» себе — вероятнее всего, в подвал. Вот к чему приводит жажда халявы и отсутствие знаний! Не надо баловаться тем, чего не понимаешь! Вера детям не игрушка! Тем более, замешанная на истории и мифологии.

Но куда важнее: что делать с выбором? В историях выбор определяет героя. Выбор — это то, ради чего и создаются произведения. Выбор нас учит принимать решения и сталкиваться с последствиями. Они нас развлекают. Они заставляют чувствовать. Они — суть истории. Вот только проблема: ни один из представленных вариантов мне категорически не нравился!

— Прежде чем я определюсь, хочу уточнить несколько нюансов. Надеюсь, вы признаёте, что опрометчиво решать всё сходу?

— Разумеется. Это мудро. Я внемлю тебе, смертный.

— Для начала, я хочу узнать, кто дал право тебе судить?

— Пантеон древнегреческих богов признал мою мудрость и даровал право судить души умерших, прежде чем направить их по пути в мире загробном.

Аргументы, в которых участвуют боги, лучше не оспаривать. А вот остальные ещё можно попытаться скорректировать. Вспомнилась шутка Блэкджек: в чём похожи молодой искусственный интеллект и недавно призванное существо? В частых логических ошибках! Призванные существа, особенно на начальных этапах, очень сильно привязаны к догматам своих произведений.

Вот только, сильный минус данного существа: призвавшие студенты-раздолбаи могли сильное исказить изначальный образ своими представлениями! Придётся учитывать это, ибо аспект с «карать» меня смущал. Есть и плюс: обычно такие существа довольно быстро возвращаются к исторически сложившемуся образу — так сказать, фоновая Вера производит настройку до базовых значений. Жаль только, у этого создания история не однозначна! Но обучаются такие сущности быстро… вот только плюс это или минус, не совсем понятно.

Как бы то ни было, восприятие бытия подобных сущностей часто входят в диссонанс с реальностью, ибо в их родных «историях» много «условностей». На возникающих в связи с этим противоречиях можно пытаться играть.

— Уважаемый Радамант, вы ведь понимаете, что сейчас находитесь в мире живых?

— Да. Вы — смертные люди, ещё не прошедшие свой путь.

— Тогда вам не кажется, что вы рано начали судить людей? Мы ещё не прошли весь путь, а значит, можем измениться, так же как итог наших жизней.

— Всё верно, — накал пафоса отступил. Голос был благосклонен, даже добр. Почти живой. — Именно поэтому я сужу только тех, кто приходит ко мне. Даю им знание о чистоте их души. Взымаю плату в виде краткого служения. И отпускаю их продолжить и, возможно, изменить свой путь!

Отлично. В принципе можно уже пытаться подловить на логической ошибке, но я решил не спешить и набрать ещё информации — чем больше данных, тем проще расставлять ловушки.

— Значит, моих друзей вы уже проверили и оценили. Скажи же, насколько чисты их души?

— Я не могу этого сказать, смертный. Это личная информация человека. Я не могу раскрывать души и помыслы другим.

— Вы предлагаете мне выбрать, кто из двух моих близких умрёт. Я должен знать, что в их сердцах, дабы сделать правильный выбор, — я даже не повысил голос, лишь добавил в голос скорбной обречённости. Капельку.

— Я признаю твоё право на знание, смертный. Я отвечу по одному вопросу про каждого из твоих спутников. Распорядись ими мудро.

Раз есть возможность, то нужно ей пользоваться. Я не святой, потому имею желания. И я люблю этим желаниям потакать в плане возможности и разумности. И удовлетворение любопытства — это не самый большой мой грех.

— Я хочу знать, Надежда, чем я её привлёк? Почему она захотела быть со мной?

Что? Я параноик! У меня долгие годы не было девушки, а тут привалило такое счастье! Каким бы самоуверенным я ни был, но сомнения закрадываются всегда. Девушка на этот вопрос либо отшучивалась, либо говорила милые, но глупости. А данная информация напрямую влияет на меня, вследствие чего даже нарушением личного пространства подобный вопрос я не считал.

— Она думает, ты очень интересный и потерянный. Она испугалась за тебя. Ты утопал в работе, совершая безумство за безумством. Ты уходил, и у тебя не оставалось причин искать путь обратно. И она испугалась, что однажды ты уйдёшь и не вернёшься. И она захотела стать твоим якорем, чтобы ради неё ты приходил обратно, смертный.

Я аж крякнул. Никогда бы не подумал, что выгляжу отчаявшимся психом. И тем более, что меня могут полюбить из жалости. От этого на душе стало… неоднозначно. Всё лучше, чем попытка получить выгоду и место Редактора. Но хуже, чем беззаветная любовь! Но девушка — для моей души это возможность расцвести и открыть новые островки чувств. И я не хотел терять эту возможность — это было полезно для написания историй. Больше опыта, более живые герои, более реалистичные. Плюс возможность взглянуть под неожиданным углом, женским взглядом. Возможно, это чуть эгоистично? Но это моя цель.

— Ладно, — я встряхнулся. О Бруте у меня имелась тысяча вопросов, несмотря на годы, проведённые вместе, и выделить что-то одно я не мог, отчего задал самый глупый и наглый вопрос: — Почему Брут такая сволочь? Почему он то спасает меня, то подставляет?

— Он защищает тебя, смертный. Если он будет тебе всегда помогать, то ты расслабишься и будешь слишком на него полагаться. А он заботится, чтобы ты оставался сильным! Кроме того, ему приходится сохранять баланс… — голос как-то странно усмехнулся. — За помощь нужно платить, и он взымает с тебя плату сразу, иначе в будущем счёт тебя убьёт.

М-да… понятнее не стало. Хотя то, что Брут — сволочь не просто так, из любви к пакостям, всё равно приятно. Я любил его всем сердцем, так, как можно любить только питомца или младшего брата. Сравнение не очень красивое, но предельно верное. И я не готов жертвовать осколком своей души.

— Но ни один из них не достоин смерти! — я даже сам не понял, спросил или возмутился.

— Нет. Не достоин. Но один из них опутал тебя нитями манипуляций и готовится предать. Я же готов уничтожить его… только выбери кого, смертный!

Как же я ненавижу предсказателей! Вот более дебильного предсказания придумать не мог! Брут вертит мной уже несколько лет. А предаёт по несколько раз на дню, менее пары часов назад его подстава чуть меня не угробила! И останавливаться на достигнутом он явно не собирается! А Надя… Надя — человек и у неё по определению есть свобода воли — она всегда может предать. Я к этому готов, хотя и буду этим расстроен. А манипуляции… это часть женского шарма и природы — это стоит принять и просто наслаждаться, лишь пресекая особо наглые порывы.

— Это абсолютно не важно. Главное, ты предлагаешь мне выбрать и убить. Взять один из тяжелейших грехов на душу. Ты хочешь, чтобы я изменил свой путь помимо воли! Более того, ты превышаешь свои полномочия, убивая одного из нас троих.

— Я не убиваю! — попытался возмутиться голос. — Твой выбор приведёт к смерти.

— Убиваешь, — ласково и даже с нотками сочувствия протянул я. — Если бы не твоё условие, то мы бы все остались живы. И ты сам сказал, среди нас нет достойных смерти. И у тебя нет прав убивать.

Софистика? Софистика! Но это заставило призванное существо зависнуть, разбираясь в хитросплетении слов. Надолго так замолчало. Если честно, я не предполагал к чему может привести столь долгая мыслительная деятельность: от попытки убить всех, до затягивания спора в бесконечность. Но голос сумел меня удивить, причём приятно:

— Я принимаю твоё слово, смертный. Я превысил свои полномочия, и ты остановил меня. Это достойный поступок. Он соответствует образу из сознания твоих близких. Я могу тебя по нему судить! — звенящий в черепе, как в колоколе, голос взял театральную паузу: — В твоей душе нет ни света, ни тьмы. Ты, как и я, слуга разума и справедливости. Да будет так, смертный! Веришь ли ты в это или нет.

Последняя фраза неожиданно резко прошлась по струнам моей душе. Вера… интересное мнение. Возможно, даже близкое к истине. Не зря же выбрал работу Редактора? Не зря же взял способность уравнивать всех с миром? Но сейчас стоит думать о другом:

— А мои друзья… — осторожно уточнил я. — Как ты поступишь с ними?

Ответом мне стало действие: Надя механически отошла от края. Я подскочил и когда глаза девушки прояснились, поспешил подхватить напарницу под руку. Одновременно я услышал в сознании сдавленные матерные бормотания Брута. Отлично, значит закончили.

— Редактор, ты слуга закона этого мира. Ты достойный слуга, — голос затих, а затем чуть изменился. — Я знаю, моё существование неприемлемо для этого мира. И ты должен меня судить, для защиты своего закона, смертный. Что же ты решишь?

Вот тут я растерялся. Обычно договориться мне удавалось редко. Все так и норовят подраться. А уж встретить столь понимающее существо… созданное из крови и предрассудков, вот честно, не ожидал! Более того, призванный не борется до последней капли крови за выживание. Честное слово, он мне нравился!

— Надя, Брут, у вас имеется какой-нибудь план по нашему спасению? — осведомился я, чувствуя, как у меня самого формируются идеи.

— Нам нужно на северную сторону, — быстро придя в себя и прильнув ко мне, ответила девушка, недоумённо осматриваясь по сторонам. — Там через дорогу припаркована служебная машина. Загрузимся и с места рванём. Ещё трое наших Редакторов и десяток полиции к ним в усилении, ждут с другой стороны. Стоит дать отмашку, и они прикроют наше бегство, а если повезёт, то и арестуют тут всех, — тут взгляд моей подопечной сфокусировался на котёнке-монстре, и Надя мгновенно умилилась: — Ой, какая прелесть! Он бедненький весь дрожит. И такой худенький! Нужно его накормить и согреть!

Девушка без малейших сомнений рванула к этому порождению кошмара и пьяного бреда, совершенно забыв про меня. И я даже не удивился, когда она с любовью и нежностью прижала котёнка к себе, и тот, прильнув к ней, робко замурчал.

— Радамант, ты мне нравишься, и я бы с удовольствием оставил тебя существовать. Ты не несёшь угрозы жизни и здоровья человеку, если сказанное тобой истинно. Но ты прав, и оставить тебя я не могу. Вот почему вскоре прибудут мои сослуживцы, они ещё побеседуют с тобой. И если вы сумеете договориться, то ты сможешь судить людей, желающих этого. Заодно напитаешься Верой.

Такая достопримечательность! Почему-то я уверен, многие захотят узнать о себе что-то новое от древнего полубога. Можно хоть немного поднять известность нашего захолустья, а если Издательство не сглупит, то и денег немного заработать! И Веры. А если совсем повезёт…

— Но… Всегда есть «но»… — то ли усмехнулся, то ли тяжело вздохнул голос в сознании.

— Если ты намекаешь на взятку, то да, — не стал я притворяться. — Ты наверняка знаешь из сознания моих товарищей, что я немного в плену. И если ты поможешь нам выбраться, то это сыграет в твою пользу. Например, ты бы мог отправить захваченных тобой бандитов к южным выходам.

— Эти бандиты ещё не искупили своих грехов. Их души темны, — в голосе не было ненависти, лишь констатация факта.

— Не спорю. Но ты всё равно не собираешься их убивать, а отпускать придется. Так пусть их свобода будет оплачена хорошим делом, — про то, что хотел хотя бы в малейшей степени отплатить Художнику за татуировку, я решил не упоминать.

— Я готов служить закону, — после краткого раздумья выдал голос.

— Отлично. Тогда через пять минут. И ещё, Радамант, если возможно, то придержи у себя студентов до прибытия моих людей. Это будет хорошим началом сотрудничества.

Я буквально за шкирку ухватил Надю, которая умудрилась взять котёнка и теперь тискала. Все вместе мы поспешили вниз. На втором этаже к нам присоединился Брут. И мы ускорили движение. Если честно, то я боялся, что на мой отвлекающий манёвр среагируют не все бандиты в охранении. Однако, стоило крикам с южной стороны здания усилиться до предела, как мы выпрыгнули в одно из не заделанных окон и через пустырь, а потом и через дорогу рванули к небрежно припаркованной машине. И стоило мне подумать, что в кои-то веки всё прошло по плану, как раздался крик:

— Вот он! Он уходит! Держи его!

— Сергей, за руль! Я их задержу, — закричала Надя чуть дрожащим голосом.

Я не стал спорить — время заготовить отвлекающий манёвр у моих товарищей имелось. Рухнув в машину, я быстро врубил зажигание, выставил нужную передачу, нога зависла над педалью, а рука на руле… но я не мог сдвинуть автомобиль — Надя, так и не сев в машину, копалась в багажнике. Я не успел её позвать, как из-за угла крематория показалась одна из машин преследования, и зазвучали выстрелы одиноких бандитов.

— Никому не двигаться! — с нотками истерики и какой-то безумной лихости заявила Надя, рывком вынырнув из багажника.

У меня отвисла челюсть. Глаза вылезли из орбит. И я судорожно принялся себя щипать, проверяя, не сон ли это? Ибо более бредовой картины я представить просто не мог: Надя стояла, чуть покачиваясь под весом старенького, но от того не менее действенно гранатомёта РПГ-7, куда была уже установлена ракета. Раструб мотало так, что снаряд попеременно смотрел то на машины бандитов, то в зенит, то в крематорий. И по лёгкому… да кому я вру, по абсолютно невменяемому взгляду я понял, девушке сейчас море по колено и всё можно — она за своего избранника всех порвёт.

— Остановитесь. Медленно опустите оружие… — начала девушка. Икнула от нервов. Пальчик на спуске дёрнулся, и ракета полетела в сторону бандитов, оставляя красивый дымный след. Повезло, что выхлоп был направлен в сторону от меня и лишь огненным шлейфом опалил дорогу. И хотя Надя благоразумно не подставила машину в шлейф выхлопа, но краска на кузове всё равно потрескалась. А от грохота уши заложило знатно и в голове зазвенело.

Это были очень долгие полторы секунды моей жизни. Я буквально в полёте поймал девушку и закинул на заднее сиденье. Бандиты тоже рванули во все стороны, им теперь было не до меня. А когда ракета попала в угол здания, где мы пару минут назад отдыхали, и взрывом обрушила кусок стены, который увлёк за собой строительные леса, да всё это прямо на машины бандитов, то неразбериха усилилась сразу на пару порядков!

Кто-то из бандитов попытался применить способности и обломки стали оплывать в полёте и падать на землю огромными кусками цемента, брызгами полужидкого камня и оплывшего металла. К счастью — холодными. К несчастью — быстро застывающими, так что кто не пострадал от каменных осколков и шрапнели, тот вляпался, завяз в камне и в частично пошедшем рябью волн асфальте.

А с противоположной стороны раздались новые выстрелы и уверенные крики представителей власти — это мои коллеги и полиция наконец дождались отмашки и начали действовать.

Я вжал газ и крутанул руль, пока выдался момент, и с чистой совестью рванул в закат… хотя это я загнул, ибо время даже к обеду не приблизилось. А работа не ждёт! Вот только неплохо бы заскочить в больницу по пути.