Океан. Выпуск 3

Е. М. Сузюмов ИВАН ДМИТРИЕВИЧ ПАПАНИН Очерк

21 мая 1937 года в районе Северного полюса советские самолеты высадили на плавучую льдину четверых полярников, которым предстояло совершить многомесячный ледовый дрейф.

Весть об этом событии мгновенно облетела земной шар. На всех языках мира повторяли имена отважных исследователей. Сотни миллионов людей всматривались в газетные фотографии, стараясь разгадать: кто же они, эти четверо смельчаков, решившиеся на такой подвиг? И, пожалуй, самой загадочной фигурой из всей четверки был начальник станции «Северный полюс» Иван Дмитриевич Папанин — плотный, немолодой уже крепыш с чуть хитроватой открытой улыбкой на лице, — человек, которому Страна Советов доверила возглавить невиданный по смелости и неоценимый по значению научный эксперимент.

Зато в узком кругу лиц, связанных с арктическими исследованиями тех лет, И. Д. Папанина давно знали. Здесь понимали, что трудно было найти человека, более подходящего для исполнения нелегкой должности коменданта «Северного полюса», как с первых же дней дрейфа окрестила Папанина пресса.

К моменту высадки на льдину за плечами Папанина были тридцать лет трудовой деятельности, восемнадцатилетний партийный стаж, служба в Военно-Морском Флоте, участие в Октябрьской революции и гражданской войне и успешное выполнение ряда особо важных заданий, в разработке и проведении которых Иван Дмитриевич Папанин неизменно проявлял смелую инициативу, личное мужество и беззаветную преданность Родине и партии.

Не новичком был Папанин и в Арктике: еще в 1932 году он побывал на Земле Франца-Иосифа и с тех пор не раз возглавлял коллективы полярников и руководил постройкой научных станций в бухте Тихой, на мысе Челюскин и на самой северной точке советской земли — на острове Рудольфа…

Таков был послужной список Ивана Дмитриевича Папанина к тому времени, когда имя его впервые широко прозвучало в мире. Год за годом список этот дополнялся и расширялся. Новые, всегда трудные и всегда почетные дела украшали жизненный путь Ивана Дмитриевича.

А между тем начало биографии Папанина как будто не сулило ему ни мировой известности, ни адмиральского звания, ни высоких ученых степеней, ни признанной геройской славы.

XX век Папанин встретил шестилетним босоногим мальчишкой в родном Севастополе. Здесь, на земле, политой кровью деда-моряка, сложившего голову в Крымской войне, началось незавидное детство старшего сына в многодетной, полунищей семье. Отец — портовый матрос, мать — матросская прачка. Едва сводя концы с концами, они старались прокормить и «поднять», как тогда говорили, девятерых ребят. Ваня ходил в школу. Он учился прилежно, особенно любил математику. Как все в этом возрасте, он строил честолюбивые планы на будущее…

Планам этим не суждено было сбыться: в четырнадцать лет, поняв, что родителям одним не вытянуть семью, Ваня бросил школу. Детство кончилось. Началась невеселая жизнь русского мастерового. Ученик мастерских военного порта, Иван Папанин начал постигать премудрости токарного дела.

В те годы нелегко было рабочему пареньку выбиться в люди. Но, видимо, и тогда уже были у Папанина качества, которые сохранил он на всю жизнь, — настойчивость, решительность и неукротимое стремление к поставленной цели.

Быстро закончив ученичество, Папанин стал квалифицированным токарем. Казалось, вот-вот вырвется из глубокой нужды семья. Но подрастали братишки и сестренки, вместе с ними росли и расходы. Надорванная непосильным трудом, сошла в могилу мать. Призрак безысходной нищеты снова повис над семьей Папаниных. И тогда, решительно порвав с родным Севастополем, молодой токарь подался в Ревель, на механический завод, где заработки были побольше.

Тут, у станка, застала Ивана Дмитриевича империалистическая война и вернула его на дорогу отцов. Надев тельняшку и бескозырку, рядовой матрос Иван Папанин в 1915 году прибыл в Севастополь для прохождения действительной службы на Черноморском флоте.

Это был уже не тот наивный паренек, который так недавно покидал родной город. В Севастополе он учился токарному делу. В рабочем коллективе Ревеля он научился мыслить, оценивать события и выбирать верные дороги. Когда Октябрьская революция докатилась до Крыма, Папанин без колебаний встал на сторону молодой Советской власти.

В январе 1918 года с гранатами на поясе, с винтовкой в руках, в составе Первого революционного черноморского отряда он уже сражался с войсками крымского Курултая и с белогвардейцами, захватившими Симферополь…

Стихия гражданской войны подхватила Папанина. Замелькали стычки и сражения, походы и марши, назначения и переброски… Крымские горы и степи Украины, Александровск и Лозовая, Белгород и снова Крым… Гайдамаки и петлюровцы, деникинцы и немцы…

В боях накапливался опыт, крепло мужество, росло сознание. Весной того же 1918 года Папанин стал командиром, а в январе 1919-го, находясь в составе Заднепровской бригады бронепоездов, громившей белогвардейцев, двадцатичетырехлетний «братишка» Папанин навсегда связал свою судьбу с судьбой партии большевиков и бережно упрятал в карман бушлата, перепоясанного пулеметной лентой, партийный билет.

Боевая жизнь всегда богата острыми событиями. Невозможно, конечно, рассказать обо всех волнующих эпизодах, участником которых был Папанин. Вот только некоторые из них.

Прочесывая окрестности Севастополя, отряд революционных моряков задержал подозрительного человека. При допросе выяснилось, что задержанный — немецкий шпион. Как быть? Суровая этика беспощадной войны давала ясный ответ: расстрелять гада на месте. Так и решили поступить матросы.

Иное решение принял молодой командир отряда Иван Папанин. Мгновенно оценив обстановку, создавшуюся в Крыму, он сразу понял, какой «козырь» попал в его руки. Своей командирской властью защитив немецкого лазутчика от немедленного возмездия, Папанин лично доставил его в штаб Военно-революционного комитета Черноморского флота.

Председатель комитета, большевик Говен, несказанно обрадовался неожиданному подарку.

— Ты не представляешь себе, Ваня, какую услугу ты нам оказал! — воскликнул он.

— Представляю, — возразил Папанин и улыбнулся.

— А раз представляешь — вези своего немца на «Волю». Пусть матросы посмотрят, какие «братья украинцы» целятся на Севастополь…

…На кораблях, стоявших на рейде, не прекращаясь шли бурные митинги. Обсуждался важнейший вопрос: оставаться здесь, в Севастополе, или, следуя прямому указанию Ленина, уходить в Новороссийск?

Конечно, не случайным было это указание, не случайны были и споры вокруг него.

Весной 1918 года немецкие оккупационные войска, контролировавшие Украину, начали занимать Крым. Для немцев одной из главных приманок в этой операции был флот, стоявший в Севастополе.

Многие матросы понимали опасность создавшегося положения. Но меньшевики, украинские националисты и пособники белогвардейцев, проникшие в ряды матросов, пошли на прямой обман: один за другим, выходя на трибуну, они до хрипоты твердили, что не немцы, а «братья украинцы» вступили в Крым, что на Севастополь двинулись не германские войска, а части украинской армии. Большевики спорили с предателями. Но менее сознательные матросы начинали склоняться на сторону предателей революции.

Вот тут и подвалил к борту дредноута «Воля» штабной катер. Папанин со своим «живым трофеем» пробился сквозь ряды взбудораженных матросов к трибуне. Выступив перед тысячной толпой с короткой речью, Иван Дмитриевич в качестве доказательства своей правоты представил собравшимся на палубе матросам немца. Тот через переводчика рассказал о вступлении регулярных немецких частей в Крым, о предстоящей оккупации Севастополя и о плане захвата флота…

Митинговать дальше стало не о чем. Экипаж дредноута «Воля» единодушно принял решение выполнить указание Ленина и следовать в Новороссийск. Матросы стали готовить корабль к походу.

А Папанин тем временем был уже на линкоре «Свободная Россия» и выступал там с таким же успехом.

Вот другой эпизод: 1920 год… Крым оккупирован белогвардейцами, но во вражеском тылу действует Крымская повстанческая армия, членом Реввоенсовета которой был в то время Иван Дмитриевич Папанин.

У повстанцев нет связи с Южным фронтом, не хватает оружия, совсем мало денег… И вот Реввоенсовет принимает смелое решение: послать связного в штаб Южного фронта, доложить М. В. Фрунзе о положении в Крыму и попросить помощи. И тут сразу встают два вопроса: кого послать и как послать?

Первый из этих вопросов решился легко: общий выбор пал на Папанина. Над решением второго пришлось поломать голову.

Выйти из Крыма по суше было практически невозможно. Железная дорога перерезана, повсюду посты, патрули, проволока. Мухе не пролететь. Авиации у повстанцев не было. Морем? Морская граница тоже закрыта, но у контрабандистов — это знали партизаны — есть какие-то «окна». Значит, здесь можно попытать счастья.

Но и к морю выйти не просто. Тайными тропами, осторожно обходя белогвардейские патрули и заслоны врангелевской контрразведки, Папанин все же благополучно выбрался к морю. А дальше? Дальше предстояло самому принимать решение. Чтобы в спешке не провалить важное дело, Папанин, затаившись, приглядывался к жизни побережья, изучал обстановку. Чуть ли не каждый день он видел, как к берегу тихой бухточки подходят турецкие лайбы — небольшие парусно-моторные суденышки. Лихие турецкие капитаны в засаленных фесках не таясь ступали на крымскую землю, находили нужных людей и, поторговавшись, ударяли по рукам. А потом оборванные грузчики, взвалив на плечо тяжелые мешки, быстро загружали суденышко, и лайба, постукивая мотором, пропадала в море.

Война войной, а деньги деньгами! Врангелевские вояки, давно продавшие совесть и родину, теперь промышляли, по дешевке сбывая казенную муку и другие товары турецким контрабандистам.

Погрузиться бы на такую лайбу!

Но и это не просто: во время погрузки у сходен стоят часовые и зорко следят, чтобы ничто, кроме краденых товаров, не ушло из Крыма. Где уж тут проскользнуть человеку!

Наконец Папанин принял решение: он задумал замаскироваться под груз. Невысокого ростом, худого в те годы, Папанина посадили в мешок из-под муки. Здоровенный грузчик без труда взвалил его на плечо, не вызвав подозрений у часового, внес на палубу лайбы и небрежно сбросил рядом с другими мешками.

Час спустя берега Крыма скрылись за кормой. Первая часть трудной задачи была выполнена.

И вдруг неожиданное осложнение: то ли договорились плохо, не поняли друг друга, то ли иные причины заставили турок изменить планы — так или иначе не в Трапезунде, как было условлено, а в Синопе высадили беглеца.

И зашагал Иван Дмитриевич по Анатолийскому берегу без денег, без знания языка, снова маскируясь, на этот раз под нищего. И дошел. Не мог не дойти!

М. В. Фрунзе принял Папанина в Харькове, где тогда находился штаб Южного фронта. Иван Дмитриевич доложил о положении в Крыму, о действиях повстанческой армии и получил необходимые указания и помощь.

До сих пор как дорогую реликвию хранит Папанин мандат, выданный ему Закордонным Отделом ЦК Компартии Украины.

Чего только нет в этом удивительном мандате!

Обласканный М. В. Фрунзе, с мешком денег, с грузом оружия для повстанческой армии Папанин прибыл в Новороссийск.

Теперь предстояло доставить дорогие подарки в Крым. Тут турецкой лайбой не обойдешься!

Тщательно продумав операцию, Папанин собрал в Новороссийске отряд смельчаков, пересек штормовое Черное море и десантом высадился на Южном берегу Крыма. Командовал отрядом сам Папанин, комиссаром был кадровый военмор Всеволод Вишневский, впоследствии известный писатель и драматург.

Доставив в Крым оружие и деньги, Папанин со своим отрядом присоединился к крымским партизанам, участвовал в захвате Алушты, а затем вместе с бойцами повстанческой армии соединился с регулярными частями Красной Армии, громившей врангелевские войска.

Подвиги Папанина в гражданской войне, его смелость и неистребимый оптимизм получили своеобразное признание: работая над образом одного из героев исторической драмы «Любовь Яровая» — матроса Шванди, Константин Тренев использовал многие черты характера реального матроса тех лет — Ивана Папанина.

Кончилась гражданская война. Вчерашние боевые командиры засучив рукава взялись за восстановление народного хозяйства Родины.

Выбирать не приходилось. Шли туда, куда посылала партия. Папанина послали на работу в Наркомпочтель. Иван Дмитриевич справлялся с порученным делом. Хорошо справлялся. Он все привык делать хорошо! Но мирная работа в Народном Комиссариате не грела его беспокойного сердца. Запас нерастраченных сил тяготил его неспокойную душу. Папанина манили тревожные дали, он мечтал о новых волнениях, о новых подвигах, о новых трудных свершениях…

В 1925 году мечты его сбылись: на реку Алдан, в глухие в те годы районы холодной Якутии снаряжалась большая ответственная экспедиция. Участникам ее предстояло произвести изыскания и построить мощную радиостанцию в районе алданских золотых приисков.

Иван Дмитриевич возглавил экспедицию и скоро понял, что на этот раз работа пришлась ему по сердцу. Чего-чего, а трудностей тут хватало! Летом тучи гнуса звенели над нехожеными тропами. Зимой трещали жгучие верхоянские морозы, бесконечно тянулись долгие приполярные ночи. Твердый, как кирпич, снег непроходимыми заслонами вставал на пути… Многие не выдерживали таких испытаний, сдавались и бежали… Папанин же снова почувствовал себя в привычной обстановке борьбы и понял, что Север — его стихия.

В 1931 году на ледоколе «Малыгин», принимавшем участие в обеспечении трансарктического перелета дирижабля «Граф Цеппелин», Папанин, как представитель Наркомпочтеля, снова отправился на Север, на этот раз на Землю Франца-Иосифа.

Люди, побывавшие в высоких широтах Арктики, по-разному строят свою дальнейшую жизнь. Одни, проклиная судьбу, занесшую их в «страну белого безмолвия», и думать боятся о возвращении туда. Другие, навсегда «заболев» Арктикой, настойчиво ищут любого повода, чтобы вернуться в царство белых медведей и снова взглянуть на сверкающее разноцветье льдов, на сполохи полярных сияний, померяться силой с суровой природой Арктики.

Таким оказался и Папанин. Арктика увлекла и покорила его. Твердо решив посвятить свою жизнь работе в Заполярье, уже в следующем, 1932 году, оставив учебу в Плановой академии, куда поступил вскоре после возвращения из рейса, Папанин снова отправился на Землю Франца-Иосифа, на этот раз начальником полярной станции в бухте Тихой.

И снова, как в годы гражданской войны, замелькали на его дорогах новые географические точки: Мурманск… Архангельск… мыс Челюскин… остров Рудольфа. И снова непрерывная, каждодневная борьба со льдами и метелями, с туманами и штормами, с усталостью и цингой… Чтобы побеждать в этой борьбе, нужна железная выдержка, смелый риск и трезвый расчет.

Папанин не знал поражений!

И вот март 1937 года. Москва. Идут последние приготовления к перелету на Северный полюс. Прославленные летчики М. В. Водопьянов, В. С. Молоков, А. Д. Алексеев, И. П. Мазурук ждут погоды, ждут стартового сигнала. Легендарный полярник, начальник Главсевморпути Отто Юльевич Шмидт в который уже раз прикидывает все «за» и «против» невиданно смелого эксперимента. А неутомимый начальник будущей станции «Северный полюс» с неизменной улыбкой, с шутками уговаривает «братков» летчиков прихватить в фюзеляжи тяжело груженных машин еще бочку горючего, еще ящик продуктов, еще бухту троса…

И «братки» сдаются перед неотразимой улыбкой Папанина и, махнув рукой — была не была! — поругиваясь, догружают и без того перегруженные машины.

Наконец заревели моторы, тяжелые самолеты на пределе разбега оторвались от взлетной полосы. Теперь уже не страшны лишние килограммы груза, а как они пригодятся там, на дрейфующей льдине!

Нелегким оказался путь к полюсу.

В наши дни локаторы, радиоприводы, всесторонняя информация позволяют летчикам до минуты рассчитывать трассы полярных перелетов.

В те годы главным «инструментом» командира воздушного корабля был его наметанный глаз. Нередко чуть ухудшившаяся видимость заставляла пилотов отсиживаться на запасных аэродромах и буквально ждать погоды.

И на этот раз высокие широты негостеприимно встретили незваных гостей. Непроглядный туман блокировал путь к сердцу Арктики. Приземлившись на полдороге к заветной цели, летчики чертыхались, проклиная «небесную канцелярию», и терпеливо ждали прояснения.

Только два месяца спустя после московского старта самолеты экспедиции пробились к полюсу и благополучно опустились на льдину. Дрейфующая станция «Северный полюс» начала действовать.

О беспримерном ледовом дрейфе Ивана Дмитриевича Папанина и его отважных спутников — геофизика Е. К. Федорова, океанографа П. П. Ширшова и радиста Э. Т. Кренкеля — человечество знает и помнит по сей день. Библиография публикаций о станции «СП-1» (как она стала называться позже) насчитывает более двух тысяч названий работ, изданных только в нашей стране. Книга И. Д. Папанина «Жизнь на льдине» выдержала несколько изданий в СССР и вышла в переводе на иностранные языки во многих странах мира. Когда четверка отважных, благополучно закончив дрейф, вернулась на родину, мальчишки всего мира играли в «папанинцев». Помнится страничка журнала «Крокодил», созданная в то время художником К. П. Ротовым.

…По улице Горького неторопливо идет Иван Дмитриевич, а кругом, высунувшись из окон, свесившись с балконов и крыш, забравшись на водосточные трубы и на фонарные столбы, чтобы получше разглядеть героя, смотрят на него сотни людей. И подпись: «Иван Дмитриевич Папанин вышел купить папирос».

В своем дружеском шарже Ротов недалеко ушел от истины. Папанин и его спутники в те дни были самыми популярными людьми в мире…

О дрейфе папанинцев, о котором столько написано, казалось бы, нечего больше и сказать. И все же стоит вспомнить, что с начала экспедиции Папанина и до момента завершения ее с разных сторон обсуждала мировая наука. Высказывались надежды и сомнения. Многие зарубежные скептики заранее предсказывали провал экспедиции и трагическую гибель ее участников. Папанинцы убедительно опровергли пессимистические прогнозы и неопровержимо доказали, что на дрейфующей льдине можно не только долго жить, но и вести напряженную научную работу.

Одно это было бы достижением огромного значения. По следам папанинцев пошли новые смельчаки. Сегодня дрейфующие научные станции, комфортабельно расположившиеся на плавучих ледяных островах, — обычное явление в Арктике. Информация, поступающая с дрейфующих полярных станций на Большую землю, помимо чисто научного интереса, представляет огромную ценность, помогая решать широкий круг практических народнохозяйственных задач.

Но сегодня участники высокоширотных экспедиций, трансарктических перелетов и дрейфующих станций заранее знают, что ждет их в центральной части Северного Ледовитого океана. В 1937 году папанинцы шли в Центральную Арктику так, как идут разведчики в глубокий тыл врага — ничего не зная о том, что ждет их впереди, рискуя жизнью на каждом шагу.

Оглядываясь на тридцатые, далекие уже годы, нельзя не поражаться и тому, что всего четыре человека, располагая примитивным, с сегодняшней точки зрения, оборудованием, добыли столько неоценимых, точных сведений о природе Центральной Арктики и о процессах, в ней происходящих.

На сегодняшних дрейфующих станциях, оснащенных высокопроизводительной научной аппаратурой и солидной энергетической базой, работают десятки ученых. Они живут в уютных теплых домиках, не знают ни перебоев в радиосвязи, ни физических перегрузок, связанных с производством научных работ. Скоростные лебедки без труда доставляют им образцы придонных пород, пробы воды, уловы планктона и бентоса. Вертолеты привозят им корреспонденцию и посылки от близких. Даже артисты приезжают к полярникам! А случись беда — вертолетчики, не коснувшись льдины, могут вынести людей из ледового плена…

Папанинцы спали в холодных палатках, вручную крутили рукоятки лебедок, «выхаживая» на лед четырехкилометровый трос с навесными приборами. Чуткое ухо Кренкеля и его умелые руки поддерживали единственную ниточку связи их льдины с Большой землей. В безветренную погоду и начальнику станции и ученым часами приходилось жать на педали велопривода, заряжая подсевшие аккумуляторы. А когда трещины и торосы разрушили естественный аэродром, у них не осталось никакой надежды в случае нужды покинуть льдину по воздуху. Вертолетов в то время не было!

Но они работали, без жалоб, без отдыха, без паники. Дух оптимизма, который всегда окружал Папанина, прочно прижился на станции «Северный полюс» и не покинул ее даже тогда, когда у берегов Гренландии от обширной некогда льдины остался крошечный осколок, готовый в любую минуту рассыпаться в куски.

Весь мир тогда с замиранием сердца следил за каждым движением папанинской льдины. А сами папанинцы слали бодрые радиограммы на Большую землю и даже тут продолжали свои бесценные наблюдения.

19 февраля 1938 года ледоколы «Таймыр» и «Мурман» пробились к папанинской льдине, и станция «Северный полюс», завершив дрейф, прекратила существование.

Партия, правительство и наука высоко оценили подвиг Папанина. Ивану Дмитриевичу было присвоено высокое звание Героя Советского Союза и ученая степень доктора географических наук. Такие же награды и степени получили и остальные участники дрейфа.

Комендант «Северного полюса» сдал свои полномочия, но с Севером, конечно, не расстался. В том же, 1938 году он был назначен заместителем начальника, а в 1939 году начальником Главного управления Северного морского пути.

Новые задачи огромной государственной важности встали перед Иваном Дмитриевичем Папаниным. Советским полярникам предстояло в короткий срок превратить Северный морской путь в нормально действующую транспортную магистраль.

Один за другим вступали в строй новые ледоколы. Новые воздушные трассы ложились на карту Арктики. Новые механизированные порты вставали на северных берегах нашей земли. Новые научные станции и обсерватории возникали на побережье и на островах Северного Ледовитого океана.

От Баренцева до Берингова моря с запада на восток и с востока на запад один за другим уже шли — благополучно шли! — транспортные корабли с народнохозяйственными грузами.

Многотысячная армия советских полярников развернутым фронтом наступала на Арктику. Седые капитаны и безусые юнцы плечом к плечу вели победоносные бои со льдами, туманами, штормами и морозами… И главный командир этой армии Иван Дмитриевич Папанин и для молодых, и для стариков всегда находил нужное слово, умел вовремя дать ценный совет, протянуть руку помощи.

…В 1940 году ледокольный пароход «Георгий Седов» после двадцати семи месяцев дрейфа, зажатый льдами, был вынесен в Гренландское море.

Возглавить экспедицию по спасению «Седова» правительство поручило Папанину, и он блестяще справился с возложенной на него задачей. Настолько блестяще, что по окончании этой операции Советское правительство присвоило Ивану Дмитриевичу Папанину звание дважды Героя Советского Союза.

Сидя в своем кабинете в Москве на улице Разина, Иван Дмитриевич нередко с удовлетворением поглядывал на большую карту Родины. На карте яркими флажками были отмечены суда, идущие холодными морями. Где-то простаивали эти корабли, остановленные льдами и туманами. Где-то подгружались углем и водой, где-то меняли винты, потерянные в схватках со льдами. Бывало, что корабли и гибли… Не все и не всегда было так, как хотелось бы, но главную победу советский народ уже одержал: грузы шли Северным морским путем. И в каждой тонно-миле этих грузов была немалая доля труда возмужавшего и несколько пополневшего, но по-прежнему энергичного, по-прежнему всегда готового лично отправиться туда, где всего опаснее и нужнее, Ивана Дмитриевича Папанина…

И тут грянула война…

В октябре 1941 года Папанин был назначен уполномоченным Государственного Комитета Обороны СССР по перевозкам на Севере.

В те дни перевозки эти играли особенно важную роль. Балтийские и черноморские порты были практически блокированы. Только Мурманск и Архангельск могли принимать грузы, доставлявшиеся через Атлантику. А грузы эти имели неоценимое значение для фронта.

Гитлеровское командование сразу же попыталось закрыть и эти последние «окна» на Запад. Эскадрильи немецких бомбардировщиков днем и ночью налетали на северные порты. Кировская дорога была перерезана. Враг стоял на подступах к Мурманску. В Архангельске пылали пожары…

Папанин прибыл в Архангельск. Запах пороха, стоявший над городом, напомнил Ивану Дмитриевичу далекое прошлое. Папанин вспомнил боевую молодость и, облеченный особыми полномочиями, с необыкновенной энергией взялся за трудную работу. Архангельск и Северодвинск в короткий срок превратились в крупнейшие морские порты, оснащенные современной механизацией, способные и летом и зимой принимать и обрабатывать десятки кораблей и сотни тысяч тонн драгоценных грузов, доставленных союзническими морскими конвоями.

Ледоколы, вооруженные пушками и пулеметами, не только прокладывали дороги караванам, но и вступали в бой с самолетами противника и нередко выходили победителями.

Гитлеровцы просчитались: Архангельский морской порт, который они думали уничтожить, за годы Великой Отечественной войны в десятки раз увеличил грузооборот! Просчитались гитлеровские стратеги и с Северным морским путем: несмотря на неоднократные попытки оборвать эту транспортную магистраль, связывающую Восток с Западом, ни «карманному линкору», прорвавшемуся к острову Диксон, ни подводным лодкам, пиратствовавшим в полярных морях, ни разу не удалось вывести Северный морской путь из строя даже на короткое время. Миллионы тонн стратегических грузов были приняты Севером и доставлены на фронта Великой Отечественной войны.

Партия и правительство высоко оценили заслуги Ивана Дмитриевича Папанина в Великой Отечественной войне. Он был награжден тремя орденами Ленина, орденом Нахимова 1-й степени, ему было присвоено военное звание контр-адмирала…

Кончилась война. Впереди лежал непочатый край новой деятельности, но даже железное здоровье Папанина не выдержало напряжения военных лет. В 1946 году Иван Дмитриевич тяжело заболел и на два года выбыл из строя.

Только в 1948 году в должности заместителя директора Института океанологии он снова приступил к работе.

Три года спустя, назначенный начальником вновь организованного Отдела морских экспедиционных работ Президиума Академии наук СССР, Папанин сумел снова во всю силу развернуть свои организаторские способности.

При его активном участии за короткий срок был создан уникальный советский морской исследовательский флот. Были развернуты широкие экспедиционные работы в Мировом океане, в морях Советского Союза и на внутренних водоемах нашей страны. Его энергия и труды во многом способствовали успеху первой и последующих советских экспедиций в Антарктику…

Когда-то, лет двадцать назад, наши ученые по праву гордились «Витязем» — специальным кораблем-институтом, получившим свое имя от корвета «Витязь», прославленного С. О. Макаровым.

Сегодня на просторах Мирового океана ведут научный поиск серийные корабли типа «Академик Курчатов», оснащенные самой современной научной аппаратурой и самой совершенной техникой для океанологических и геофизических исследований.

…Каждое утро в Отдел морских экспедиционных работ Академии наук СССР поступают десятки радиограмм от судов, находящихся в рейсах.

В кабинете Папанина морской инспектор передвигает на большой карте Мирового океана символические фигурки кораблей «академического» флота.

Иван Дмитриевич смотрит на эти фигурки, вспоминает капитанов, ведущих эти корабли, вспоминает молодых ученых, вырывающих у океанов их последние тайны, и радуется их успехам, в каждом из которых есть и его доля.

Более тридцати лет, с 1945 года, Папанин — бессменный председатель московского филиала Географического общества СССР. Он часто выступает в печати, по радио и телевидению. Имя Папанина значится на географической карте Арктики и Тихого океана, его имя несут по рекам и морям пароходы и теплоходы.

В 1974 году Папанину исполнилось 80 лет. Но он и сегодня продолжает трудиться, по-прежнему вкладывая много сил и инициативы в каждое порученное ему дело, по-прежнему создавая вокруг себя атмосферу творческого оптимизма.

Много лет назад, выступая перед большой аудиторией, начальник Главного управления Гидрометслужбы при Совете Министров СССР Герой Советского Союза академик К. Е. Федоров сказал:

— Я занимал и занимаю высокие посты, имею разные почетные звания, но одним из них я горжусь больше всего — званием «папанинец».

Только троим людям во всем мире досталось это высокое звание. Но многие мальчишки и девчонки мечтают пройти свой жизненный путь так, как прошел его Иван Дмитриевич Папанин.

Ну что же, пожелаем им стать настоящими папанинцами!

Николай Флеров «О нашем флоте люди сложат были…» Стихотворение

Александр Ойслендер КОЛЫБЕЛЬ ФЛОТА Стихотворение