Оккупация

Глава 1

— А если он не вернется?

— Да, в самом деле! — в направлении Афанасия Николаевича развернулось сразу несколько голов. — В достаточной ли степени вы просчитали все последствия?

— Все последствия? — брови Дюгоня усмешливо дрогнули. — Надо признать, это сказали здорово. Или вы действительно верите в то, что в наших делах можно просчитать все последствия?

— А вы так не считаете?

— На мой взгляд, это невозможно даже теоретически.

— Ну, это вы, положим, преувеличиваете. — Хозяин сегодняшнего застолья, рыжеусый швейцарец с лысой обширной головой, примиряюще улыбнулся. Нотку вызова в голосе Дюгоня он, разумеется, уловил — потому и поспешил высказаться. Будучи секретарем совета, Бред Коллинс не первый год возглавлял СИСТЕМУ, провел сотни собраний и совещаний, а потому к сварам коллег относился крайне негативно.

— Да? А что вы скажете по поводу вашего собственного резидента? — точно осьминог, Афанасий Николаевич выпустил облако маскирующего дыма, покрепче стиснул зубами сигару. — В достаточной ли степени вы просчитали все варианты, когда выпускали Монтгомери на территорию Томусидо? Если же просчитали, куда в таком случае он подевался?

Выпад был болезненный. Как и прочим чинам СИСТЕМЫ, Дюгоню было прекрасно известно, что недавнюю операцию с резидентом официально уже числили проваленной. То есть, некто по-прежнему отвечал службам на радиовызовы, бодро лепетал в микрофон всякий вздор, но мало уже кто сомневался, что под ликом резидента скрывается томусидианская контрразведка. Их снова переиграли — причем переиграли с потрясающей быстротой.

— Возможно, он еще вернется. Насколько нам известно, до гостиницы Монтгомери все же сумел добраться. Место кельнера официально закреплено за ним.

— Официально — да, а как обстоит дело в действительности? Разве не ваши специалисты в один голос утверждают, что Монтгомери успели подменить?

— Это лишь одна из версий. Вполне возможно, что внедрение прошло успешно.

— Очень хочется в это верить, однако не забывайте, что в случае провала — это лишний риск и для моих людей. — Жестко проговорил Афанасий Николаевич. — Прошу прощения у многоуважаемого собрания, но мое мнение таково, что время «казаков-разбойников» давно миновало. Перед нами не Ирак и не Китай с Кореей, а потому о шпионских игрищах лучше поскорее забыть. Во всяком случае, перебрасывать человека по воздуху было крайне неразумно.

— А что прикажете делать, если Монтгомери засвечен в десятках каталогах! — вспылил Карл Майер, генерал, представляющий в совете германскую сторону. — Его знают практически на всех континентах!

— Тем более, не следовало кидать его в это пекло. Агентов с подобным опытом нужно беречь. — Дюгонь укоризненно покачал головой. — Перевели бы человека на штабную работу, дали должность в обучающем центре — да мало ли вариантов! А вы взяли и швырнули его на самую глубину.

— Это был наш последний шанс. — Мягко возразил Бред Коллинс. — Вы же в курсе всех последних изменений, Афанасий Николаевич. Власти Томусидо решительно не желают никаких вмешательств. А после топорных действий ЦРУ они настроены довольно агрессивно. Куцая струйка туристов, миниатюрные консульские штаты — и все. При этом никакой дипломатической почты, цензурирование писем, посылок, полное отсутствие Интернета и телефонной связи.

— Вот и нечего было торопиться. — Пробурчал Дюгонь. — Давайте исходить из элементарной логики! Если это действительно, как уверяет нас господин Лоуренс, пространственно-временная дыра, то будем откровенны: заштопать ее мы не в силах. Лично я тоже склонен думать, что в данном случае мы имеем дело с десантом. Одну страну они и впрямь уже захватили, но, судя по всему, на этом пока решили остановиться. Если бы готовилась тотальная агрессия, не было бы дипломатических отношений и не было бы торговли. Но они согласны вести переговоры и даже готовы продавать свои технологии. Зачем же обострять ситуацию?

— Тем не менее, вы своего Дымова тоже не постеснялись окунуть в ту же полынью!

— Дымов — особый случай, и смею вас заверить: для операций подобного рода он подготовлен значительно лучше Монтгомери.

— Да ну! — насмешливо присвистнул Лоуренс, американский советник при секретаре. — Чем же он вас так привлек?

— Напомню, что в поле нашего зрения он попал еще девять лет назад. — Невозмутимо сообщил Дюгонь. — И кстати, тогда же нам удалось докопаться до пленочки, зафиксировавшей появление Дымова в нашей стране.

— Вы имеете в виду Чернобыльский реактор? — нахмурился Бред Коллинс.

— Верно. Дымов воспользовался им, как проходом в наш мир. И кстати, не он один. Если не ошибаюсь, его подруга проживает в Нью-Йорке и поныне.

— Уже не проживает, — заметил Лоуренс. — Около четырех месяцев назад Миранду Праскотти перевели в бостонскую тюрьму.

Дюгонь фыркнул:

— Вот и видно, что работа у нас, господа, насквозь топорная. Вы своего посланника в тюрьму упекли, мы своего — на зону спровадили.

— Однако, если верить сводкам наблюдателей, этот Дымов чувствовал себя на зоне вовсе неплохо. Или вы будете отрицать этот факт?

— Почему же, не буду, — неохотно подтвердил генерал.

— Ну вот! А наша дамочка, судя по всему, не бедует и в тюрьме. Так что зря вы о них беспокоитесь.

— Сейчас я говорю о другом. — Афанасий Николаевич поморщился. — У меня такое ощущение, что мы повторяем ошибку государств, которые мы представляем. Топить в крови террористов и подчинять силе другую силу — бред и нелепица. Удивительно, что наши правители не осознали этого до сих пор…

— Не заблуждайтесь, генерал, — Лоуренс тонко улыбнулся, — они все прекрасно понимают. Не забывайте, что большая политика всегда подразумевает объем и глубину. Так что ищите второе и третье дно.

— Хорошо, большую политику трогать не будем, — согласился Дюгонь, — но в случае с нашими экстрасенсами подобная практика себя явно не оправдывает. Древние китайцы говорили: «Кто ищет врага, тот его непременно найдет, а потому умный государь всегда ищет друга». Да, наверное, можно понять наших президентов, которые вынуждены подыгрывать агрессивным настроениям большинства, но мы-то с вами, слава Богу, не президенты, а значит, можем строить собственную политику по собственным правилам.

— Так-то оно так, но субсидиями нас подпитывают те же президенты, и вы знаете не хуже нас, что появление товарной марки томусидиан встревожило всех без исключения.

— Значит, снова деньги и снова конкуренция?

— Нет, Афанасий Николаевич, вы ошибаетесь. — Председательствующий за столом секретарь совета, Бред Коллинс, нервно прокрутил на указательном пальце массивный перстень. — На этот раз речь идет не о деньгах и не о конкуренции. Если бы томусидиане сидели тихо, никто бы о них не узнал еще долгое время, но они выкинули на мировой рынок свой товар и в один день наглядно показали, что мы им не конкуренты.

— Товар томусидиан рядом с нашей продукцией, — запальчиво вставил Карл Майер, — все равно что последние разработки фирм «Мерседес» рядом с двухколесными арбами Эквадора. И уже тогда нам следовало понять, что любой конфликт с томусидианами будет однозначно проигран.

— Тем не менее, воздушные силы Америки пошли на конфронтацию, — пробурчал Дюгонь.

— Увы, нам удалось убедить президента, но не парламент. — Секретарь пожал плечами. — Оглашать же все данные о стране Томусидо, согласитесь, мы не имели права. Да нам бы никто и не поверил. В войсках американцев по сию пору находятся генералы, которые с пеной у рта требуют реванша. Убеждать общественность — труд неблагодарный. Тем более, что нужны такие аргументы, которые сломили бы самых твердых противников. Мы же таковыми пока не располагаем.

— Думаю, Дымов нам в этом деле очень поможет, — чуть помолчав, проговорил Афанасий Николаевич.

— А может, он сам?… — Майер окинул сидящих за столом многозначительным взглядом.

— Вы хотите сказать — из «этих»? — Дюгонь хмыкнул. — Что ж, в качестве версии это можно принять, однако что-то подсказывает мне, что это не так.

— Что-то?

Не замечая сарказма в голосе коллеги, Дюгонь невозмутимо парировал:

— К сожалению, мы вступаем на территорию, где доказательность фактов вполне сравнима с силой интуиции. Потому и изъясняться мне приходится несколько непривычным образом. Дымов — фанат правосудия и фанат человеческого здоровья. Это, если хотите его конек. Он готов сутками не спать ради помощи больным и он же может выносить по собственному разумению смертный приговор тем или иным выродкам.

— Тем не менее, вы ему верите.

— Представьте себе, верю. И не только я один.

— Зачем же тогда вы приставили к нему двух соглядатаев?

— Это не соглядатаи, это его друзья. Кроме того, это гарантия того, что Дымов отнесется к заданию с должной ответственностью.

— Ну, а если его все-таки сожрут?

— Пусть попробуют, хотя вряд ли у них это получится. Зубки обломают.

— Послушайте, да кто он такой? — возмутился Карл Майер. — Ну, экстрасенс, понимаю, ну, лекарь-самоучка, но где гарантии, что его не перевербуют, как это проделали с Монтгомери?

— Гарантий, разумеется, нет, но вы, должно быть, невнимательно ознакомились с досье Вадима Дымова. Он не просто экстрасенс, он — пришелец. — Тихим голосом поправил Майера хозяин стола.

— Разве? По-моему, в досье это высказывалось исключительно в качестве гипотезы.

— Верно, абсолютных подтверждений тому не получено, а пленка ядерного энергоблока — еще не улика. Тем не менее, возможности Дымова беспрецедентны. Его даже близко нельзя сравнивать с нашими колдунами и аномальщиками.

— Что он хоть может — этот ваш Дымов?

— Прежде всего, он умеет лечить. — Ответил Дюгонь. — По-настоящему лечить, если вы понимаете, о чем я говорю.

— Лично я не понимаю! — сварливо произнес Майер.

Дюгонь коснулся своего подбородка.

— Если вы заметили, мой облик несколько изменился. Так вот, эту бородавку срезал он — причем срезал, даже не прикасаясь ко мне. Добавлю, что исчезновение бородавки я заметил, только вернувшись домой. Кроме того, он успел прижечь внутреннюю язву, которая, видимо, и стала причиной появления бородавки.

— Надо полагать, это он вам сказал?

— Он, — невозмутимо подтвердил Дюгонь. — Но если вы считаете, что это всего-навсего очередной фокус заезжего шарлатана, могу вас разочаровать. Подобными фокусами, должным образом зафиксированными и запротоколированными, подтвержденными рентгеновскими и обычными снимками, лечебный центр «Галактион» может завалить вас по самую маковку.

— Хмм… «Галактион» — это место, где он работал?

— Не просто работал, а фактически тянул все учреждение в одиночку. Вот уже несколько месяцев центру приходится обходиться без его услуг, и это уже привело к заметному оттоку клиентуры. Доктор Дымов является автором десятков психотерапевтических и физиологических технологий. Но специально для вас могу сообщить: мне доподлинно известно, что большая часть лечебных разработок Дымова всего-навсего прикрывает его истинные возможности. Согласитесь, выступать в качестве колдуна — вещь довольно рискованная. Потому все и обставлялось таким образом, чтобы не привлекать к способностям Дымова излишнее внимание.

— Значит, все его терапевтические теории — одна голая маскировка?

— Почему же, Дымов и впрямь разработал ряд технологий, довольно эффективно влияющих на усиление человеческого иммунитета, излечивающих от целого перечня жутких заболеваний. Другое дело, что его личное присутствие гарантировало результаты, которых вряд ли сумели бы добиться работники «Галактиона» без него. — Афанасий Николаевич выдержал внушительную паузу. — Но главное заключается в том, что Дымов, в самом деле, способен управлять электромагнитным полем, достаточно вольно меняя его структуру и напряженность. Он может не пользоваться обычной пищей, довольно долго обходится без воздуха, обладает телепатическими навыками, независим от языкового общения и владеет плазменным оружием.

— Плазменное оружие? Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду то, что именно этот человек в одиночку уничтожил две опасные группировки, занимавшиеся в свое время на Урале преступным бизнесом. И он же уничтожил лабораторию по производству наркотика празитон. При этом он использовал горячую плазму. Каким образом он ее получил, сказать не могу, но факт остается фактом. Следовательно, если нужно, Дымов способен сражаться — и сражаться крайне эффективно. Считаю необходимым также заметить, что во время теракта в торговом центре «Магнетик» ни кто иной, как Дымов спас от гибели сотни и сотни людей. Здание могло обрушиться, но каким-то невообразимым образом экстрасенсу удалось удержать оседающее строение на весу, позволив эвакуировать всех людей. При этом сам Дымов едва не погиб. — Дюгонь обвел присутствующих внимательным взором. — Разумеется, это тоже характеризует его соответствующим образом.

— Вы хотите сказать…

— Я хочу сказать, что Дымов — прирожденный боец. Причем — боец, наделенный сверхординарными способностями. Так что скушать себя кому ни попадя он попросту не позволит. Я сам был свидетелем тому, когда люди начинали видеть наведенные им картинки, достоверно знаю, что он способен читать мысли и манипулировать сознанием людей. На той же зоне, откуда нам приходилось его забирать, он умудрился перекроить пространство настолько, что, находясь в тесном бараке, заключенные чувствовали себя вольготно и комфортно. Замечу, что там же он продолжал свои эксперименты по воздействию на психику людей, заставляя своих пациентов в короткие сроки проживать жизнь виртуальных героев.

— Что же в этом особенного? Обыкновенное внушение!

— Так-то оно так, но он умудрялся проводить его дистанционно и над целыми коллективами. При этом сюжеты и эмоции внушались совершенно разные. Согласитесь, если парапсихолог в состоянии работать с несколькими пациентами параллельно, это говорит очень о многом. Кроме того, его способности каким-то образом распространяются на категорию времени. Довольно уверенно он в состоянии читать прошлое и в какой-то степени умеет заглядывать в будущее. Во всяком случае, некоторые крупные катастрофы он не просто предсказал, но и сам спешил оказаться на месте трагедии. Достаточно упомянуть два последних землетрясения в Турции, где благодаря его помощи сумели вытащить из-под завалов более сотни людей. Добавлю, что письма Дымова с указанием времени и места катастроф были получены различными ведомствами задолго до случившихся катастроф. Если интересно, все копии имеются в моем личном архиве.

— Но как он это делает?

— Если бы я знал — как он это делает, я сидел бы не здесь, а в министерстве чрезвычайных ситуаций. А может, и в Акдемии Наук. — Дюгонь кисло улыбнулся. — Впрочем, подозреваю, что и сам Дымов не все свои способности может грамотно расшифровать. В данном случае могу ограничиться только рекомендациями. Скажем, посоветовать ознакомиться с трудами Макса Роулинга.

— Это, кажется, английский нейрофизиолог?

— Все верно, именно этого ученого именуют первооткрывателем субметрического пространства. Ему же принадлежит терминология метател, тела-плюс и тела-минус. Таким образом, послойная структура тонкого тела, на которой настаивают апологеты буддизма, находит свое подтверждение. Иными словами, метатело — есть продолжение нашего физического тела. Он имеется у всех людей, но далеко не все способны им управлять.

— А Дымов, значит, умеет?

— Он владеет им в совершенстве. По тому же Максу Роулингу предполагается, что метатело в отличие от физического способно одновременно пребывать в нескольких пространственных и временных плоскостях. А коли так, стало быть, экстрасенсы вроде Дымова действительно способны в какой-то степени путешествовать во времени и манипулировать пространством.

— Все это крайне интересно, но вот беда — трудно доказуемо. — Карл Майер недовольно покривил губами. — Но я хотел спросить о другом: что знает ваш Дымов о глонах?

— Думаю, знает многое. Во всяком случае, гораздо больше, нежели знаем о них мы. Сам Вадим рассказывал, что не раз мерился с ними силами. Сейчас у них что-то вроде перемирия.

— Вот даже как? — Майер переглянулся с Лоуренсом. — Выходит, они тоже знают его прекрасно?

— Разумеется, знают. — Дюгонь раздосадовано ущипнул себя за то место, где еще недавно красовалась бородавка. — Честно говоря, этот факт смущал и меня. То есть, если Томусидо и глоны — яблочки с одного дерева, значит, желаемого камуфляжа не получится. Но если это все-таки разные явления, то Дымов имеет все шансы справиться с заданием.

— И все равно! Вариант с Дымовым мне решительно не нравится! — Лоуренс порывисто прихлопнул ладонью по столу. — Сразу говорю: ничем хорошим это не кончится!

— Нравится вам это или не нравится, но выбирать нам не из чего. — Секретарь собрания нахмурился. — Все наши нелегалы пропали бесследно, «легалов» же они раскрывают в первый день и потом ни на секунду не спускают с них глаз. На военную угрозу томусидиане тоже плюют, а наши спутники давно уже выдают все что угодно, но только не реальную картину событий.

— Кстати, есть уже версии о том, как томусидиане обманывают наши спутники?

— Чего-чего, а версий хватает. — Секретарь вздохнул. — Собственно говоря, при их техническом совершенстве данная процедура не столь уж сложна. Либо они перестраивают спутники, кодируя на выгодный им режим, либо каким-то образом перехватывают и изменяют сигналы, либо… Либо это мощнейшая оптическая аберрация с наведением статических и динамических образов.

— Но это же невозможно!

— А что, по-вашему, возможно?

— Ну, я не знаю… — Карл Майер растерянно пожал плечами. — Тогда уж действительно проще предположить гигантскую дыру в иной мир.

— Я не исключаю и такую версию. — Холодно произнес секретарь.

— Но это, простите меня, попахивает полным бредом!

— А что тут не бред? — брови Дюгоня сердито сошлись на переносице. — Может быть, глоны, о которых мы по сию пору ничего не знаем! Или те же Дымов с Мирандой, возможности которых также остаются для нас за гранью понимания?

— В общем, так… — секретарь сумрачно уставился на собственные ладони — девственно белые, идеально ухоженные, без единой мозоли. — Временно, все проекты по Томусидо придется свернуть. Вы, Афанасий Николаевич, будете лично отслеживать работу Дымова. Всю получаемую информацию предлагаю немедленно скачивать нашим аналитикам. Связь поддерживаем ежедневно, на совещания собираемся еженедельно — может быть, даже чаще. И, наконец…

— Миранда! — напомнил Дюгонь.

— Согласен. Лоуренс, возьмите это под свой контроль. Миранду Праскотти немедленно выпустить на свободу, обеспечить жильем и всем необходимым. Пока ограничьтесь наблюдением со стороны.

— Я хотел бы с ней встретиться. — Снова подал голос Афанасий Николаевич.

— Зачем?

— Ну… Во-первых, познакомиться, а во-вторых, передать привет от Вадима.

Некоторое время секретарь молчал, обдумывая слова Дюгоня. Впрочем, в решении его сомневаться не приходилось. В противном случае Афанасий Николаевич и не пытался бы просить о встрече. По счастью, он не ошибся.

— Что ж, думаю, это приемлемо. В самом деле, пусть дамочка находится в состоянии готовности. Может статься, она действительно понадобится Вадиму Дымову — возможно, даже гораздо раньше, нежели мы предполагаем. — Секретарь вдумчиво посмотрел на генерала. — Боюсь, вашего питомца ждут в Томусидо большие трудности.

Дюгонь скупо кивнул. Секретарь был мужиком умным и все понял правильно.

Глава 2

Пока добирались до гостиницы, без устали крутили головами. Посмотреть здесь было на что, благо на собственную столицу граждане Томусидо денег не жалели. Строили и пышно, и объемно, в равной степени не забывая о современных материалах и старинном дизайне. А потому каменные замки Европы соседствовали здесь с минаретами востока, колоннадами Древней Греции и небоскребами Нью-Йорка. Словом, полный винегрет в абсолютно китайском стиле.

— Что мне нравится здесь, так это русские буквы! Прямо бальзам для сердца! — Миронов указал на проплывающий мимо красочный плакат, где иероглифы мирно уживались с английским шрифтом и кириллицей. — Только полюбуйся! Наша письменность тут практически везде. Сразу на втором месте после англоамериканцев.

— А могла бы быть и на первом! — проворчал Шматов. — Как ни крути, это мы их от Гитлера спасли.

— Видишь ли, Потап, они отчего-то так не считают. То есть французы всерьез думают, что войну выиграл де Голль, англичане уповают на Черчилля, американцы, разумеется, грешат на Рузвельта с Трумэном.

— Но ведь мы держали основной фронт!

— Так-то оно так, только попробуй докажи им это. Мы и собственных граждан долго обманывали, а уж за бугром нам давно верить перестали. Историю, Потап, пишет капитал, а он пока в их руках.

— Но ведь есть еще и искусство! Тот же Гоголь с Достоевским, этот самый… Тургенев с Пушкиным!

— Ишь ты, великоросс доморощенный! — Миронов фыркнул. — А как насчет Байрона с Шекспиром? Как быть с Уэллсом или Чаплиным?

— Вот уж дудки! Чаплин снимал немое кино!

— Ладно, Чаплина пропускаем. Зато есть еще Ирвин Шоу, Джеймс Джонс, Фаулз с Пристли, Джек Лондон, наконец!

— Ну, если Лондон… — Потап нехотя пожал плечами. Видимо, Лондона он когда-то читал, а посему замахиваться на классика не решился.

Между тем, трехярусный автобус миновал высоченную арку из литой, смахивающей на золото бронзы и подъехал к зданию гостиницы. Этажей в здании было видимо-невидимо, однако после всего увиденного это уже не производило на туристов особенного впечатления.

Скверным представлялось и то, что незаметно переговорить с Дымовым бывшим оперативникам по-прежнему не удавалось. То есть какой-то особой опасности они не замечали, однако что-то неладное, по всей видимости, все же стряслось. Иначе не стал бы Вадим уже в зале ожидания доставать трубку сотовой связи. Почти наверняка он связывался с Дюгонем, что само по себе служило отчетливым сигналом для друзей, призывая их к максимальной бдительности. Да и чуть позже заранее оговоренными жестами он ясно дал понять, что их «ведут» и «ведут» весьма плотно. Если бы это было возможно, он наверняка разъяснил бы им все подробнее, но, видимо, обстоятельства тому не способствовали, а значит, приходилось работать в прежнем режиме, по мере сил изображая любопытствующих туристов. Последних, впрочем, изображать было не столь уж трудно, поскольку исконным россиянам — Шматову и Миронову, всю свою жизнь прожившим исключительно в пределах любимой родины, в диковинку было практически все. И тому, и другому чрезвычайно понравился самолет томусидиан — абсолютно бесшумный, сверхзвуковой, куда более просторный, нежели самолеты «Аэрофлота» или «Люфтганзы». Пока продолжался полет, оба с аппетитом успели позавтракать и пообедать, не пропустив мимо ни одного подноса с напитками и бутербродами. Сон их также был чрезвычайно сладок, за что, конечно, следовало благодарить Вадима, который продолжал держать защитный экран, не подпуская к беспечным пассажирам «осьминожьи щупальца». По счастью, о хлопотах встревоженного Дымова друзья могли только догадываться, а потому, не перегружая себя тревожными мыслями, просто созерцали окружающее с интересом впервые вырвавшихся из дома детей.

Еще более любопытные сюрпризы поджидали их в гостинице. Не боясь хулы и обвинений, номер господа офицеры взяли двухместный — с ванной, телевизором, холодильником и телефоном. Все бы ничего, но не обошлось без технических ребусов, изучать которые им пришлось не менее часа. Так великолепный телефон, снабженный цифровым экраном, оказался совершенно несовместим с общемировой телефонной системой, в результате чего о звонках в Россию можно было смело забыть. Программное управление холодильником тоже оказалось не самым простым, зато ванна, больше напоминающий мини-бассейн, им чрезвычайно понравилась. Правда, выкупаться в ней они так и не рискнули, хотя расположенный на мраморной стене пульт сулил усиленную ионизацию, изумрудную подкраску волн, подводный массаж и контрастные температуры. Да и лить десять тонн воды ради банального купания доблестные офицеры попросту постеснялись. Хорошо хоть телевизор с сенсорным управлением не обманул их ожиданий. Техническая эта диковинка позволяла по высвечиваемой на экране карте мира выбирать регион с желаемым телеканалом. Разумеется, они выбрали Россию с Екатеринбургом, где все было родным, косноязычным и до дрожи узнаваемым. Понравился офицерам и кондиционер, с которым дотошный Шматов устроил целую серию экспериментов.

— Ты смотри, Серег, что есть у этих буржуев! — Потап восторженно пристукнул по зеркальной панели. — Мало того, что увлажняет, насыщает ионами и озоном, так еще шкалу для любителей фитонцидов поместили.

— Это что же — запах чеснока можно вызвать? — хмыкнул Сергей.

— Да нет, хотя, если поискать, можно, наверное, и чеснок найти… Вот, скажем, выбираю русский язык, нажимаю раздел «ароматы», и сразу выскакивает уйма вариантов. Тут тебе и розы, и эвкалипт с пихтой, и ромашка с алоэ. Я весь список не просматривал даже, — черт его знает, где он там заканчивается.

— Ну, так давай попробуем!

— Что пробовать-то?

— Ну, скажем, пихту, — чуть подумав, решил Сергей Миронов. — Я пихтовые веники уважаю. Они и душистые, и для здоровья жутко полезные.

— Жутко полезные… — хмыкнув себе под нос, Шматов проделал необходимые манипуляции и запустил кондиционер. Минуты через две друзья действительно ощутили густой аромат пихтовой хвои.

— Да уж, живут же черти!.. — Потап любовно огладил гудящий агрегат. — Еще и мощность можно регулировать. Тут у них, Серег, десятибалльная шкала. Сколько хочешь, значит, столько и выставляй… Еще есть усиленная фильтрация, бактерицидное вентилирование и средство против москитов.

— Да уж, круто устроились… — Миронов приблизился к окну, полюбовался видом залитого солнцем городом. — Даже не скажешь, что Азия.

— Какая, на хрен, Азия! Видел, какой тут у них глазок в дверях? Целая стереоскопическая система! Угловая развертка — не меньше ста восьмидесяти градусов. Еще и поворачивать можно…

— Все, хватит! — раскинув руки, Сергей повалился на широкую тахту. — Лучше давай думать, как дальше жить?

— А что тут думать… — по домашней привычке Шматов повесил пиджак на спинку кресла, стянул с себя галстук. — Сейчас у нас отдых, свободное время, а вечером заявится гид и поведет группу в местную корчму.

— Кого-то поведет, а кого-то и нет. Если ты помнишь, вместо ресторана мы с тобой выбрали игровой аттракцион.

— Да? Я уже и забыл… Только это ведь не мы, — Вадим выбрал. Лично я с большим удовольствием ознакомился бы с местной кухней.

— Ну, мало ли! Не забывай, мы сюда не отдыхать прибыли, а работать.

Миронов был прав. Еще в автобусе они слышали, как Дымов, живописуя какой-то дамочке красоты Томусидо, настоятельно советовал проставить в программке галочку напротив пункта, рекламирующего аттракционы. Дамочка радостно кивала головой, но господа офицеры понимали, что говорится это исключительно для них. А потому, развернув свои программки, друзья послушно пометили пункт с аттракционом.

— Ресторан или аттракцион — нам-то какая разница!

— Может, и никакой, только больно уж занятное название у аттракциона. «Последний из рыцарей». Ни дать, ни взять, — наш «Последний герой».

— Он, кстати, тоже не наш. Позаимствовали у запада.

— Тьфу ты! — Шматов в досаде сплюнул. — Поговоришь с тобой, словно дерьма наешься. Никакого в тебе, Серег, патриотизма! И американцы у тебя хорошие, и немцы с англичанами молодцы, — одни мы — вечно в какой-то заднице!

— А кто тут говорит про задницу! Я только против квасного патриотизма. Незачем присваивать себе то, что нам не принадлежит. По счастью, у нас своих достоинств хватает.

— Вот и давай говорить про них!

— Давай, — с улыбкой согласился Миронов.

— А насчет того, чтобы думать — так для этого у нас Вадик есть. Глаза и мозг в одном флаконе.

— Плюс кулаки… — добавил Сергей.

— Вот-вот! Непонятно, зачем нас с тобой сюда прислали. Я к тому веду, что толку от нас, если честно, никакого.

— Ну, не скажи…

— А что? Считаешь: я не прав? Да мы здесь месяц проживем — ничего не заметим! А Вадим уже что-то пронюхал. Иначе не стал бы трубить тревогу.

Взглянув на товарища, Миронов со значением прижал палец к губам.

— Вот видишь — и здесь мы осторожничаем, хотя знать не знаем — чего именно нужно опасаться.

— Не понимаю, чем ты недоволен. — Сергей покачал головой. — Да мы бы сюда в жизни никогда не попали, если бы не такой случай. Кругом пальмы с финиками, кондиционер полный фитонцидов, — живи и радуйся. Лобстеров с креветками кушай, на девушек местных любуйся.

— Зачем мне местные, у нас в группе тоже есть ничего.

— Да ну?

— А ты заметил ту рыженькую, что с Вадимом сидела? И личико приятное, и фигурка ничего.

— Да ты с ума сошел. Это же супруга президента нефтяной компании «Маркус»! — Миронов хмыкнул. — Или не слышал никогда о Константине Рычагове по прозвищу «Костя-Рычаг»?

— А что мне этот Костя? Она тут одна. Тоже, небось, отдохнуть решила. Вот и отдохнем на пару.

— Ох, Потапчик, рисковый ты мужик! Ни глонов не боишься, ни нефтяных королей… — Миронов достал из сумки карманный детектив, не вставая с тахты, развернул над собой. — Вот, где настоящая отрада! Человеческое слово в буквенной фиксации! Гений и душа в едином словоизвержении.

— Да скучно все это!

— Да ты что! Только послушай, какие тут находки!.. «Геннадий видел, что печать близкой смерти сквозит у этой синеглазой женщины за плечами, но эта близость делала их почти родными…».

— Ну и что?

— Ничего. Я лично понял из прочитанного, что только близость сближает и делает людей почти родными. Так что, если желаешь родственных отношений с господином Рычаговым…

— Иди ты к черту! — Шматов вновь набросил на себя пиджак, решительным движением продел голову в галстучную петлю.

— Только не вешайся, Потапчик! — пропел ему в спину развеселившийся Сергей. — Мне тебя будет очень не хватать.

— Клоун! — прошипел Шматов, распахивая дверь.

— Привет мадам Рычаговой! — парировал Миронов.

Выскочив в коридор, Потап разъяренным шагом миновал кабинку лифта, спустился на пару пролетов вниз и споткнулся. Держа в наманикюренных пальчиках длинную ментоловую сигарету, на подоконнике сидела огненно рыжая супруга нефтяного короля Рычагова. Глаза ее глядели с поволокой, широкие бедра провоцировали на самые безумные действия. Замороженно Шматов спустился еще на несколько ступеней. Рыжеволосая красавица глянула на него доброжелательно. Легкий, маскирующий дымок, окутывал ее личико точно вуаль прошлых веков, и Потапу она показалась ослепительно красивой. Не вуаль, конечно, — сама девушка. Впрочем, судя по опытному прищуру — давно уже не девушка. Женщина. В полном и завораживающем смысле этого слова.

— Здесь безумно скучно, вам не кажется? — бархатным голоском проворковала она.

— Еще минуту назад я мог бы с вами согласиться, — учтиво откликнулся Шматов и сам удивился гладкости собственной речи. — Но сейчас уже нет.

— А вы галант! — усмехнулась дама.

— Только потому, что сижу рядом с вами, — Шматов и впрямь присел на подоконник. — А вообще-то друзья считают меня молчуном.

— Вот уж никогда бы не поверила!

— Честное слово! Меня и зовут даже несколько по-медвежьи — Потапом. И родился я в деревне Потапово.

— Обожаю медвежьи имена! — с придыханием произнесла она. — Кстати, меня зовут Ксенией. Для друзей — можно просто Ксюша. Тоже вполне деревенское имя. Приехала, дура такая, завоевывать город, в фотомодели пролезла, да так и застряла на подиуме…

— Ну, фотомодель — это сейчас престижно.

— Ой, да бросьте вы! Подиум, панель — какая разница! Просто один из способов выскочить за муж за папика. То есть, хотят-то папиков, а находят все больше торгашей и бандитов.

— Ну, а ваш муж кем оказался?

— Всего помаленьку, — с оттенком презрения протянула она. — Но больше, конечно, торгаш. В голове — одни баксы да проценты с акциями. Он и меня, стыдно сказать, склеил на пачку стодолларовых купюр. Дал, наверное, тысяч десять, не меньше. Вот я и клюнула на приманку.

— Десять тысяч — хорошая сумма. — Оценил Потап. — У меня таких денег отродясь не бывало.

— Здрасьте! А здесь вы тогда как оказались? Путевочка-то тысяч на восемь тянет. И это еще без дороги.

— А я по командировочным делам. — Нашелся Шматов. — Так сказать, от фирмы. По обмену опытом.

— Обмен опытом — это хорошо, — с той же томностью протянула она. — А давайте, Потап, на «ты»? В самом деле, чего кочевряжиться? Всего-то две недели свободы, а мы время на реверансы будем терять…

— Согласен. — Потап ощутил, как в груди у него вскипает огненный вулкан. Все было удивительно, и все было прекрасно. Пожалуй, он уже ни капли не жалел, что согласился на рискованную поездку в Томусидо. Пожалуй, рискнуть, действительно, стоило. В компании же прелестной Ксюшеньки он готов был ехать и в более жуткие места — вроде тех же Соломоновых островов с уцелевшими людоедами или вконец заброшенной деревеньки Потапово Вяземской губернии — его далекой исторической родины, на которую раз в год, набив рюкзак консервами, маслом и буханками хлеба, он выбирался, дабы подкормить обнищавшую родню…

Глава 3

Агатовым глазом голубь продолжал косить в сторону выложенного в вазах печенья. Точно конферансье по сцене, он расхаживал по перилам взад-вперед, удивительно гибко поворачивая голову, ни на секунду не выпуская из виду сидящих за чайными столиками людей. Голубь был самым обычным — сизой расцветки, однако российские туристы глядели на него с умилением. Может, потому и глядели, что голубь напоминал о памятниках и площадях России, о бабульках, крошащих хлеб и детишках с рогатками.

Приостановив на миг движение, голубь шевельнул крыльями и совершенно беззастенчиво загадил мраморную гладь перил парой мутных лепешечек. Миронову почудилось, что клюв птицы изобразил при этом нечто вроде улыбки. Представление было окончено, голубь подошел к краю перил и, распластав крылья, красиво сорвался вниз.

— У вас не занято? — к столику Сергея Миронова подошел с чашечкой кофе Вадим. — Что-то, знаете ли, не хочется скучать в одиночестве. Ваш сосед, я вижу, отлучился?

— Увы, где-то гуляет.

— Ага, понимаю, знакомится с местными креолками. — Вадим кивнул. — В самом деле, перед огненной шевелюрой трудно устоять. Не зря в прежние времена всех рыжеволосых считали ведьмами.

— Ну, наша ведьмочка — наверняка крашеная!

— Да нет, на этот раз цвет — вполне натуральный, безо всякого обмана. Думаю, другую олигарх бы в жены себе не взял. Это народ балованный — подделками брезгует. — Дымов пожал плечами. — Самое удивительное, что на девушек этим злодеям действительно везет.

— А как же иначе! — хмыкнул Миронов. — Где денежки, там и девушки.

— Я о другом… Видите ли, этим упитанным поросятам не просто девушки достаются, а очень хорошие девушки. Я имею в виду характер, душу и так далее. — Дымов невесело улыбнулся. — Феномен компенсирующей половины — так это, кажется, называется…

И снова Миронов поразился, как быстро и просто Вадим «сбрасывает» им информацию. Всего-то и сказал пару фраз, а уже ясно, где Шматов и с кем. Более того, даже вкратце обрисовал душевный портрет госпожи Рычаговой. Да и с аттракционом получилось примерно так же — знал ведь, что слышат его, — вот и сориентировался. Верно говорил Дюгонь: не лекарем бы работать Дымову, а разведчиком.

— Вы не в курсе, что за аттракцион сегодня готовится? — лениво поинтересовался Миронов.

— Увы, понятия не имею. — Тем же беспечным тоном откликнулся Дымов. — Но судя по всему, нечто грандиозное. Так что будьте, готовы!

Миронов внутренне насторожился. Конечно же, Дымов снова давал им наводку. Если надо быть готовым, значит, что-то действительно произойдет, и, судя по сосредоточенному лицу собеседника, — что-то весьма серьезное.

Манерно отхлебнув из чашечки, Вадим удовлетворенно кивнул самому себе.

— Цикорий, как и просил.

— Что?

— Кофе, говорю, цикориевый, с ячменем. Я, знаете ли, другого не пью.

— А-а…

— И алкоголь не очень практикую. Тем более, что сегодня нам объедаться и напиваться категорически воспрещается. Понадобится хорошая физическая форма. — Вадим бледно улыбнулся, и эта его улыбка Сергею совершенно не понравилась. Пожалуй, впервые он видел Дымова несколько растерянным. Может быть, даже испуганным. То есть, за себя этот супермен вряд ли мог испугаться, а следовательно он боялся за них.

Миронов почувствовал, как давно забытый холодок рождается где-то в нижней части живота, изморозью расползается по организму.

— Неужели все так плохо? — уже почти не маскируясь, поинтересовался он.

— Пожалуй, что так.

— Может, связаться тогда с Афанасием Николаевичем?

— Связи нет, — все с той же бледной улыбкой объяснил Вадим. — Вот уже четверть часа, как трубки всех присутствующих молчат. Пока вопрос этот не муссируется, однако уверен, местные чиновники найдут убедительное объяснение. Сошлются на магнитную бурю или на какую-нибудь аварию.

— Ну, а что происходит на самом деле?

Видимо, плюнув на излишнюю конспирацию, Вадим быстро и приглушенно заговорил:

— Я сам мало что понимаю. Но очень похоже на то, что мы перемещаемся.

— Как это?

— Не знаю, но я чувствую, что мы проходим какое-то слоистое пространство. Это уже не Земля, понимаешь? Потому и нет связи.

— Но еще около часа назад телевизор работал.

— Сейчас уже не работает.

— Ты уверен?

Вместо ответа Дымов усмехнулся.

— Это все цветочки, Сереж. Главное, по всей видимости, начнется вечером — с началом заявленного в программках аттракциона.

— Какая-нибудь политическая провокация?

— Хуже, Сереж, намного хуже… — Вадим ненадолго замолчал. Опустив лицо к чашечке с кофе, добавил: — Наверное, я должен просить у вас прощение.

— За что?

— За то, что разрешил отпустить вас следом за мной, и за то, что ситуация может оказаться значительно более опасной, нежели я предполагал.

— Честно скажу, слушать тебя — одно удовольствие. — Миронов заставил себя улыбнуться.

— Ничего не попишешь… — Вадим пожал плечами. — Есть такое подозрение, что с обычными туристами они так не поступают. Ваша беда в том, что здесь оказался я.

— Ну и что?

— Видишь ли, нас принялись сканировать еще там, в таможенном зале. На свой страх и риск я задействовал экран. Он и сейчас окутывает всех нас. Вот они и переполошились.

— Кто — они-то?

— Те, кто сейчас вне экрана. Слава Богу, что вы их не видите, но они и сейчас пытаются нас штурмовать.

— Но ты их держишь?

— Пока да. Но боюсь, что рано или поздно они предпримут что-нибудь более действенное. Собственно, они уже придумали. — Вадим на секунду зажмурился. — Видишь ли, Сергей, мне кажется, что нас конвоируют.

— Конвоируют?

— Верно. — Дымов кивнул. — Словно баржу пытаются отбуксировать в некую заводь, где нами можно будет заняться более основательно.

— Что значит — более обстоятельно?

— Этого я тебе сказать пока не в состоянии. Но могу твердо обещать, что в случае опасности экран я тотчас сниму. Пока вы все для них загадочные фигуры, но если дело запахнет керосином, я обозначу себя более явственно. Пусть возятся со мной, а не с вами.

— А если ты не выдержишь?

— Не выдержу, значит, не выдержу. Против судьбы не пойдешь… — Вадим чуть повернул голову, глаза его враждебно сузились. Миронов невольно проследил за его взглядом, но увидел лишь башенный дом на противоположной стороне улицы. Там за балконом огромный и ясный расстилался чужой город, столица томусидианского царства. Катили по улицам потоки велосипедистов, вельможно разъезжали во всех направлениях трехярусные автобусы, тут и там поблескивали на солнце серебристые ниточки водоканалов. Тем не менее, Дымова интересовал не транспорт. Не было сомнений, что он видит пустоте нечто одушевленное и страшное.

— Что там? — посеревшими губами шепнул Миронов.

— Так, ничего… — Вадим не без труда отвел глаза в сторону. — Могу дать маленький совет: ты ведь, кажется, любишь читать?

— Ну, в общем, да…

— Тогда можешь прихватить с собой книжечку с полки. У вас в номере тоже должна быть такая. Прямо над письменным столом.

— Да, видел.

— Вот и пошарь на полочке. Там должна быть одна занимательная книжица…

— Да видел я уже. Только это что-то из области экономики…

— Там не экономика, там — все. Ты раскрой ее в конце и присмотрись повнимательнее. Словом, разберешься… — так и не допив свой кофе, Вадим торопливо поднялся. — Ты уж извини, но мне, пожалуй, пора. Очень уж мало времени остается. Обязательно разыщи Потапа и не отпускай от себя далеко. Лучше, если вы станете держаться вместе.

— Может быть, позаботиться об оружии? — поинтересовался Миронов.

— Об этом позаботятся другие, — туманно ответил Вадим. — Возможно, я сгущаю краски, но сдается мне, лишняя подстраховка не помешает.

— Ты разглядел глонов? — догадался Сергей.

Дымов серьезно кивнул.

— Они просто кишат вокруг нас. И здесь, и на улицах. А еще несколько часов назад их не было.

— И что это значит?

— Это значит, что скоро прольется кровь. Очень и очень скоро…

Глава 4

Он ничуть не преувеличивал, — глоны и впрямь сновали теперь повсюду. Мохнатые их фигурки мелькали на улицах, стыли на ступенях мраморных лестниц, виноградными гроздьями свисали со стен здания. Причем вели себя незримые твари более чем странно. Это было не то прежнее предвкушение крови, которое Дымов наблюдал не однажды в местах предстоящих катастроф, — на этот раз в поведении глонов чувствовалась явная паника. Они словно и сами чего-то боялись. Даже появление Дымова, на которого прежде они реагировали, как стадо обезьян на ягуара, было ими практически проигнорировано.

Еще большее недоумение Вадим ощутил, когда разглядел очередное появление неведомого «спрута». На этот раз атака произошла прямо на открытом воздухе. В то время, как он беседовал на балконе с Мироновым, блеклое и необъятно огромное тело чудища тестом сползло по стене и, втиснувшись на заставленную столиками площадку, облапило экран Дымова десятками толстенных щупалец. Жуткие присоски напоминали чайные блюдца, а сила сжатия была такова, что Вадим ощутил настоящее удушье. Впрочем, за прочность своего экрана он не слишком опасался. Как известно — вода несжимаема, и точно также трудно деформировать электромагнитную капсулу. Тем не менее, непрошенные объятия красноречиво свидетельствовали о потрясающей мощи чудовища. Ему можно было противостоять, но вот схватиться с ним в равноценном поединке Дымов бы, пожалуй, не рискнул.

В не меньшей степени его удивила и гибель случайных глонов. Гигантский клюв, вынырнув, словно из тумана, ударил в центр защитного экрана. Особого вреда защите Дымова он не причинил, зато разорвал пополам зазевавшегося глона. Повторный удар стоил жизни еще двум нетопырям, заставив призраков незримого мира шарахнуться в разные стороны. Именно тогда Вадим и поспешил распрощаться с Мироновым. Что бы это ни было, однако разливающуюся в атмосфере напряженность сложно было не почувствовать. И ясно было, что связана она прежде всего с их появлением в этой стране.

Говоря Сергею о перемещении сквозь слои, он также ничего не придумывал. Это движение — размеренное и чужеродное — он почувствовал едва ли не тотчас по приезду в гостиницу. Это трудно было описать словами, но его чувства напоминали ощущения пассажира, внезапно проснувшегося на борту плывущего судна.

ОНИ ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ПЛЫЛИ!

Плыли, с каждой секундой уходя все дальше и дальше от родного пространства. При этом Вадим ясно понимал, что плывут они не по воде, не по воздуху и даже не по суше. Движение напоминало погружение. Погружение в пространственные глубины…

Кельнера, о котором говорил им Афанасий Николаевич, Вадим нашел в маленькой, прячущейся от общего зала кухоньке. Выглядел кельнер примерно так, как им и расписывали, — фиолетовый пиджак, серебристые, рассыпанные по всей униформе блестки, вместо галстука — кокетливая бабочка, на голове — несерьезная феска, напоминающая турецкие головные уборы. Фигура — вполне атлетическая, а вот мордашка явно подкачала. Так или иначе, но на Монтгомери этот типчик походил мало, хотя кое-какие общие черточки, безусловно, присутствовали.

— День добрый! — поприветствовал Дымов мужчину, и физиономия последнего немедленно расцвела дежурной улыбкой.

— Есть какие-то пожелания?

— Разумеется, — Вадим крепко взял кельнера за локоть, деликатно отвел в сторону. Рука под его пальцами мгновенно напряглась и тут же расслабилась. Во всяком случае, Дымов успел ощутить налитой бицепс, — мужчина был явно силен.

— Я заказывал блюдо с цукатами, а мне до сих пор ничего не принесли…

«Цукаты» были кодовым словом, и сама фраза превращалась, таким образом, в своего рода пароль. Вряд ли начальники от СИСТЕМЫ верили еще в возобновление прежних шпионских фокусов, однако попытаться все же стоило. Пожалуй, неверие генералов легко было объяснить. Если кельнера успели перекупить (а, скорее всего, так оно и было), то все прежние ключи и договоренности мало уже чего значили. В иных обстоятельствах Дымов не стал бы торопить события, но времени, в самом деле, оставалось катастрофически мало, а потому он пошел ва-банк. Если разобраться, он мало чем рисковал. Конечно, он сразу разглядел , что под мышкой у кельнера таится кобура с пистолетом, а во внутреннем кармане покоится выкидной нож, однако ни один атлет мира — ни с оружием, ни без — не сумел бы сейчас справиться с Дымовым. Они попросту пребывали в разных весовых категориях…

— Цукаты? — кельнер покривил верхней мясистой губой. Он явно чуточку растерялся и сейчас лихорадочно собирался с мыслями. — Что ж, желание клиента для нас закон. Хотите цукаты, будут вам и цукаты…

Отзыв был верный, и Вадим решил поиграть еще немного.

— Большой привет от Афанасия Николаевича! — он радушно улыбнулся. — Особенно Дюгонь интересовался вашими суставами. Кажется, старик даже собрал для вас какие-то народные рецепты.

— Вот это, действительно, здорово! Обязательно с ним свяжусь. Сам-то он как? По-прежнему, в добром здравии?

— А что ему сделается? Живее всех живых. От бородавки избавился, с Майером играет на теннисном корте, по-прежнему предпочитает пиву водку. Вот и меня прислал к вам в гости. Так сказать для профилактических работ. — Вадим шагнул к кельнеру чуть ближе. — Как дела, Бобби? Сдается мне, дело пахнет керосином? Или я ошибаюсь?

— Вы ошибаетесь, уважаемый. На мой взгляд, все вокруг абсолютно спокойно.

— Да ну?

— Уверяю вас, уважаемый, все обстоит именно так. — Кельнер украдкой оглянулся. — Что касается моего имени, то официально меня зовут Михаилом.

— Ну, Михаил — так Михаил. Это даже лучше… — Вадим тоже сделал вид, что внимательно осматривается. — Вот, значит, и объясни мне, Миша, что здесь у вас творится?

— Здесь?… — кельнер рассеянно прикусил верхнюю губу и с неожиданной резвостью выбросил вперед правый кулак. Будь на месте Дымова кто-нибудь другой, шустрый забияка наверняка бы угодил ему в челюсть. Проще простого было спеленать этого драчуна, но в планы Вадима входило несколько иное. Подставив под чужой кулак упругое метатело, Вадим ойкнул и, взмахнув руками, запрокинулся на пол. Кельнер же стремительным движением выхватил из кармана нож и, щелкнув выкидным лезвием, склонился над упавшим. Холодная сталь коснулась шеи Дымова.

— Кто ты, сявка? — ладонью Михаил шлепнул по щеке Вадима, принуждая открыть глаза. — Хотел поймать меня на дешевке? Да только в СИСТЕМЕ никто не называл меня по имени. Никто, ты понял? И точно также никто не называл по имени-отчеству Дюгоня! Это, во-первых, а, во-вторых, о моих больных суставах Дюгонь знать попросту не мог. Они и болеть-то у меня начали только здесь. А из этого следует, парень, что ты прибыл от кого-то другого.

Лезвие неспешно прочертило болезненную дорожку по коже Дымова, вплотную приблизившись к кадыку.

— Не слышу ответа, урод! Кто тебя подослал?!

— Спокойно, Миша, спокойно! — Вадим осторожно придержал кисть с ножом, чуть отстранился от опасной стали. — Или ты никогда не слышал о спецслужбах Эленоха Первого?

— Не смеши меня! — кельнер сипло рассмеялся. — Эленоху Первому ни к чему заниматься подобными глупостями.

— Тогда зачем он отдал приказ об отплытии?

— Какое отплытие? О чем ты толкуешь?…

Он ничуть не играл. Вадим и сам понял, что движется по ложной дорожке. Стало ясно, что в здешней иерархии кельнер занимает одно из низших звеньев, а значит, обо всем происходящем он знал ничтожно мало. По всему выходило, что возиться с ним было бессмысленно, и все же Вадим не жалел об этой встрече.

Контакт был достаточно тесным, и, продолжая сжимать руку соперника, Дымов беззастенчиво выпотрошил всю память кельнера Миши-Монтгомери. Нельзя сказать, что извлек он слишком много, однако кое-какая мелочь могла ему в будущем пригодиться. Скажем, та же информация о глонах, о местной полиции, о традиции аттракционов, о которой кельнер слышал тоже немало, но воочию пока не наблюдал.

В сущности, Роберта Монтгомери они взяли под прицел сразу, едва он пересек воздушную границу. Аккуратно сбили, организовав превосходную аварию с затейливыми травмами. Немудрено, что резидент сам решился на пленение, и уже в плену его скоренько перевербовали, благо техника тут и впрямь была могучей. Как бы то ни было, но проходя испытания на каком-то мудреном детекторе лжи, бедный Роберт слил томусидианам всю информацию о СИСТЕМЕ и на почетных правах перебежчика вступил в Орден Тайной Полиции при Эленохе Первом. Собственно, теперь в задачу этого человека входило крайне немногое: всего-навсего ждать связных и тут же докладывать о них наверх. Сказать по совести, здешние власти и винить особенно не стоило. Как ни крути, они немало натерпелись от всевозможного шпионажа — потому и к чужакам относились без особого пиетета. При первом же подозрении задерживали и брали в оборот. Если же человек не шел на контакт, давали под зад коленом и высылали обратно.

Разумеется, никакой ценной информацией кельнер не располагал. Про цели томусидиан ничегошеньки не ведал, как не ведал и про движение сквозь пространственные слои. Собственно, Дымову он был больше не нужен, и, тщательно подчистив его память, Вадим, не поднимаясь с пола, водрузил его на место — все равно как шахматную фигурку. Лимбы просто поставили этого человечка на ноги и, вырвав из рук нож, насильно усадили на табурет.

— Ну-с, как самочувствие? — поднявшись, Вадим отряхнул брюки, хотя окутанные жестким панцирем метатела, запачкаться они не могли.

— Прекрасно, — кельнер вновь покривил верхней губой, и не понять было — улыбается он или хмурится. Проделывал это он столь виртуозно, что Вадим всерьез призадумался над генеалогий Роберта. Иными словами, если большинство людей согласно высоколобому Дарвину происходили от горилл, шимпанзе и орангутангов, то Монтгомери, скорее всего, имел среди своих далеких предков слонов и мамонтов. Кстати, — ничего особенно фантастического! Просто ужался малость человек, с четверенек встал на задние конечности, а хобот со временем трансформировал в верхнюю губу.

— Я не знаю, кто ты такой на самом деле, — с угрозой в голосе произнес Михаил, — но до тебя здесь быстро доберутся. Уж поверь мне, браток, с аппаратурой идентификации у них дело поставлено отлично.

— Чего же они тогда суставы твои не подлечат? Или тоже о них ничего не знают?

— А это уже не твое дело… — пробурчал кельнер.

— Да нет, братец перебежчик, как раз — мое. Я, видишь ли, врач — и одно время специализировался как раз на суставах. Мог бы подлечить и твои. Впрочем, я не навязываюсь. Не хочешь, не надо… Лучше скажи, как они тебя перекупили?

— Да так же, как перекупят и тебя! — в глазах Михаила блеснули недобрые огоньки. — Или полагаешь, что о вашей команде ничего не знают? Все знают! С первого момента вашего прибытия!

— Значит, уже доложил о нас?

— А чего докладывать? Вы еще не приземлились, а в гостинице уже проводили специальную обработку комнат. Готовились вас встречать.

— Ну, а кто конкретно проявил к нам такой интерес? Неужели сам Эленох? — Вадим продолжал манипулировать с психикой кельнера, по мере сил провоцируя его на откровенность. Информации в памяти Михаила было маловато, но она все-таки присутствовала — все равно как вода в неотжатой губке. Следовало лишь надавить посильнее и проявить должное терпение. Кроме того, не стоило пренебрегать интуитивными догадками господина перебежчика, и Дымов не сомневался, что догадываться прозорливый Михаил может очень о многом.

— Зачем мне это? Меньше знаешь, крепче спишь.

— А как же быть с понятием родины?

— Я, милейший, родине своей ничем не обязан. Разве что отцу с матерью! — вспылил Михаил. — Родина меня все тридцать лет под ребро поддевала. Сначала в голодном детстве, потом в армии, а после в горячих точках. До сих пор с полдюжины осколков в спине таскаю — и что? Ни пенсии, ни льгот, ничего! Так что хватит с меня патриотизма! Хочу теперь своим умом пожить!

— Да живи, пожалуйста, кто же против! — Дымов нахмурился. Он уже всерьез начинал сомневаться, что перед ним действительно находится Роберт Монтгомери. Пласты памяти англичанина и россиянина перемешались самым чудовищным образом. То ли неряшливо поработали спецслужбы Эленоха Первого, то ли прежний владелец сумел таки выскоблить для себя кусочек мозга, отказавшись покидать полюбившийся плацдарм.

— И не скалься! — кельнер стиснул кулаки. — Надеешься, у вас здесь что-нибудь выгорит? А вот хрен! Хотите отвагой щегольнуть, давайте! Мешать не буду. Даже закладывать не побегу. Только наперед скажу, что обломают вас, как пацанов зеленых. Потому как это вам не ЦРУ, не КГБ и не МОССАД. Уж можешь мне поверить — сил у них побольше, чем у землян.

— Выходит, они не земляне?

— А это ты сам скоро узнаешь!

— Видишь, в какие тайны ты, оказывается, посвящен! — Вадим улыбнулся. — Ну, и что же твои пришельцы могут?

— Да все! — выпалил Михаил. — И тех же томусидиан они к рукам прибрали исключительно из жалости.

— Это как же?

— А так! Тут же грызня гражданская шла, от нищих было не протолкнуться. А придурок Урванту как раз конкурентов своих принялся вырезать, племянников, братьев, прочую родню… Вот они и вмешались.

— Ай, какие молодцы!

— Конечно, молодцы! Считай, в несколько лет из дикой страны построили передовое государство!

— Да ты, я вижу, действительно их полюбил.

— Может, и полюбил! — выкрикнул кельнер. — Потому как есть за что! Сам посуди: я здесь всего ничего, а у меня уже и счет в банке, и квартира в пять комнат, и индекс лояльного гражданина! А ты знаешь, что это такое — индекс лояльного гражданина? Это значит, что еще через пять лет я получу право на посещение планет.

— Каких еще планет?

— А любых! Это вы там за миллионы долларов едва-едва до орбиты доползаете, а здесь нормальным гражданам устраивают полноценные прогулки на далекие планеты. И не чета какой-нибудь дохлой Луне, — у них тут в проспектах — сотни и тысячи наименований! Куда пожелаешь, туда и отправишься.

— Послушать тебя, так у них там прямо рай обетованный!

— А ты как думал! Конечно, рай!

— Чего же они сюда приперлись?

— А посмотреть! Вроде, значит, зоопарка. Им ведь тоже интересно, — вот и организовали станцию слежения.

— А встречаться в открытую они, стало быть, боятся?

— Чего же им боятся? — кельнер фыркнул. — Мы для них — тьфу! Хотели бы, — давно завоевали. Только им нашей занюханной планеты даром не надо.

— А тебе?

— Чего мне?

— Тебе, выходит, она тоже не нужна? Это я, стало быть, о Земле?

Михаил открыл было рот, но споткнулся. И именно в эту секунду слуха Дымова коснулся пронзительное завывание сирен. Брови его недоуменно сошлись на переносице.

— Это еще что такое?

Кельнер гаденько улыбнулся.

— А это, мсье Дымов, последний звонок! Занавес поднимается, всех лишних просят срочно на выход.

Метатело кельнера внезапно вздулось, выпростав шипастые щупальца, и Вадим невольно отшатнулся. Что-то происходило с окружающим пространством, оно кипело и бурлило, безжалостно комкало наружный экран. Было абсолютно ясно, что с Дымовым разговаривает уже не Михаил и не Монтгомери, а кто-то другой.

— Все кончено, Дымов. — Кельнер продолжал гаденько улыбаться. — Настало время аттракциона, а потому вам лучше вернуться к своим друзьям. Если, конечно, не хотите угодить в число дезертиров…

Здание гостиницы ощутимо тряхнуло. Но это было не землетрясение и не ураган, это в очередной раз ударил по экрану Дымова гигантский осьминожий клюв…

Глава 5

Верно говорят: командировочный дух — особое состояние. Примерные мужья, добродетельные отцы, усидчивые юноши — все сходят с рельс, съезжают с катушек и пускаются во все тяжкие. Вот и с Потапом Шматовым произошла та же история. Степенный и вдумчивый у себя на работе, здесь он неожиданно преобразился. Положительно, мадам Рычагова умела оказывать на мужчин роковое воздействие. Ее глаза прожигали насквозь, а огненная шевелюра срабатывала подобно факелу, подносимому к посудинам с порохом. Следовала неизбежная вспышка, сжигающая бедолагу на месте. О каком-либо внятном сопротивлении речь даже и не заходила.

Именно такого рода мысли бродили в голове Сергея Миронова, когда, вернувшись в собственный номер, он внезапно обнаружил, что в его распоряжении осталась всего одна комнатка. Спальня, а вкупе с ней и ванна с санузлом, оказались коварным образом заперты. Впрочем, Миронов не спешил злиться, тем более, что и полочка с книгой, о которой поминал Вадим, оставалась у него под рукой. За друга же он даже порадовался. Вечно стеснительный и хмурый, Шматов больше отпугивал женщин, нежели привлекал. И даже когда, объединившись, они пытались иногда знакомиться с симпатичными парочками, частенько происходило непоправимое. Дама, которую оставляли угрюмому капитану, в последний момент птичкой выпархивала на волю, а то и вовсе совершала подлое перемещение, оказываясь под одеялом весельчака Миронова. С ним женский пол чувствовал себя раскованно, готов был веселиться и пить шампанское до упаду. При этом ничего особенного Сергей не делал, — он болтал сущий вздор, то и дело распускал руки, не стеснялся прибегать к двусмысленным намекам. Ему это неизменно прощали, в то время как капитана срезали на первых же фразах, держа на почтительной дистанции. В данном же случае, судя по всему, нужный камушек нашел свою оправу. А потому, несмотря на строгое предупреждение Дымова, ни ломиться в запертую спальню, ни даже просто стучаться Миронов не стал. Вместо этого он набрал на кондиционере комбинацию цифр и, добившись устойчивого аромата липы, присел на тахту с книжечкой в руках.

Собственно, скучной оказалась только обложка. Как и говорил Миронов, книга действительно была связанна с экономикой, с описанием технологий государственных займов и долгосрочных кредитов. Как говорится — лучшее средство от бессонницы. Однако стоило Сергею раскрыть книгу, и он немедленно насторожился. Страницы в книге казались более чем странными. Какой-то полупрозрачный полимер — довольно жесткий, с легкой желтизной, буквы же отливали отчетливой зеленью и отчего-то казались выпуклыми. Никогда в жизни Миронов не видел подобных книг и подобной бумаги. Но главное открытие поджидало его на последней странице. Вместо типографских данных здесь располагалась замысловатая табличка. Смысл ее стал ясен после того, как Сергей разглядел на внутренней стороне обложки ряды разноцветных кнопок. То есть, то, что он принял поначалу за цветную фотографию, оказалось самой настоящей клавиатурой. Самое же удивительное заключалось в том, что она работала! Здесь же поблизости располагалась табличка, объясняющая функциональные возможности клавиш. Сверившись с таблицей, Сергей выбрал более изящную гарнитуру, номер шрифта с невзрачного десятого поменял на четырнадцатый, чуть поколебавшись, изменил и цвет страниц. До самой последней секунды он не верил, что что-нибудь изменится, но чудо чудное свершилось сразу после нажатия на клавишу «исполнить». Размер шрифта послушно вырос, цвет страниц сменился на привычный белый. Не веря глазам, Миронов крутил в руках удивительную книжицу, аккуратно перелистывал полимерные страницы. Чуть позже он провел ряд экспериментов с выбором языка, получив мгновенный перевод на английский, немецкий и китайский языки. Как выяснилось, с подобными операциями умная книжка справлялась играючи. Более того, игра со шрифтом таила лишь самые малые возможности печатного шедевра. Всего через десять-пятнадцать минут, вспотев от волнения, Миронов разобрался, что держит перед собой всю библиотеку мира. Теми же клавишами было проще простого распечатывать на крохотном дисплее название романа или имя автора, и, спустя секунду, книга выдавала на своих страницах желаемое издание. Разумеется, количество страниц в ней оставалось прежним, но это ровным счетом ничего не значило, так как страницы представляли собой подобие цифровых экранов. Перелистывая их, он попросту скользил по произведениям из начала в конец и наоборот. Память же скромного фолианта, судя по всему, насчитывала бездну наименований — может быть, сотни тысяч, а может, и миллионы.

— Сопру! — Миронов в волнении взлохматил на голове волосы. — Гадом буду, но эту книжку я умыкну!

Он чуть было не забарабанил в дверь спаленки, желая немедленно поделиться с Потапом сделанным открытием. Пожалуй, он именно так бы и поступил, но его опередили.

Стук действительно раздался, но стучали не из спальни, а со стороны коридора.

— Тысячу извинений! — в номер вошел служащий гостиницы. Лицо его показалось Миронову взволнованным, в руках служащий держал небольшой поднос с конвертами.

— Что-то случилось?

— Увы… Мне не очень приятно это делать, но я вынужден вручить вам мобилизационные предписания.

— Не понял? — Миронов нахмурился. — Какие еще предписания?

— Видите ли, согласно семнадцатой статье Конституции государства Томусидо, каждый мужчина, временно или постоянно проживающий на его территории, становится военнообязанным, и в случае конфликта…

— Какого еще конфликта?

— Разумеется, вооруженного. — Служащий по-прежнему говорил ровным извиняющимся голосом. — К сожалению, около получаса назад произошло вторжение дайков.

— Дайков? Это еще кто такие?

— Если говорить упрощенно, то дайки — это варвары и кочевники, что-то вроде племени бедуинов. Никогда ранее они не представляли для нас серьезной опасности, но в этот раз они припожаловали в сопровождении летающих ахназавров… Конечно, я очень надеюсь, что наши приграничные войска сумеют справиться с ситуацией, но, тем не менее, закон обязывает нас проводить своевременную мобилизацию. Вы должны понять, что мера эта вынужденная и чрезвычайная. Вполне возможно, что до Гаронды войска варваров даже не дойдут, но лучше быть готовыми ко всему.

Остолбенев, Миронов продолжал непонимающе глядеть на служащего. В голове крутилось слово «розыгрыш», но что-то мешало произнести его вслух.

— Большая просьба передать мобилизационное предписание вашему товарищу. Что касается мадам Рычаговой, то на женщин эта мера не распространяется. — Служащий протянул Миронову незапечатанные конвертики. — В случае возрастания напряженности мы оповестим всех вновь отмобилизованных по громкоговорящей связи. Оружейная комната расположена на первом этаже. Именно там, в случае обострения ситуации, будут выдавать личное оружие.

— А что потом?

— Далее — по ситуации. — Служащий виновато пожал плечами. — Возможно, будет проведена организованная эвакуация гостиницы. В таком случае ваша помощь также окажется полезной. Добавлю, что в случае гибели кого-нибудь из туристов в силу вступает статья восьмая конституции, также оговоренная в туристическом листе, и ваши родные получат законную компенсацию.

Нижняя челюсть у Сергея Миронова отпала, и он едва не выронил невесомые конвертики.

— Компенсацию? — глупо повторил он.

— Совершенно верно. Компенсацию в размере обычного стандарта — это приблизительно сорок тысяч евро… А теперь прошу прощения, мне нужно успеть предупредить других постояльцев гостиницы… — служащий с поклоном выскользнул из номера.

Какое-то время Сергей продолжал стоять перед дверью. Свежее впечатление, полученное от чудо-книги, смешалось с неожиданной вестью, породив какую-то гремучую смесь. Сергей не знал, что и думать и, только вновь усевшись на тахту, с облегчением хлопнул себя по лбу.

— Ну, конечно, как я сразу-то не допер! Ясно же, что все дело в этом чертовом аттракционе! Мобилизацию они, понимаешь, затеяли! Стратеги хреновы!..

Он приблизил к глазам конверт, на котором значилось его имя, извлек сложенный вдвое лист. Видимо, воображение у него все же разгулялось весьма основательно, отчего смысл прочитанного дошел до сознания не сразу…

— Вот, спасибочки! — Сергей фыркнул. — Получается, ответственность все-таки несем, но ограниченную. Интересно — в чем эта ограниченность выражается?…

Скрипнула дверь, и, раскрасневшиеся, из спальни вышли Потап с Ксенией.

— Чего это ты вслух тут бормочешь?

— Да есть, понимаешь, повод…

— Повод — это хорошо. Кстати, познакомься, это Ксения. — Потап кивнул на свою подругу. Прошу любить и жаловать.

— Боюсь, что любить и жаловать будет некогда. Вот… — Миронов протянул товарищу конверт с уведомлением. — Полюбопытствуй, какими шуточками развлекается здешняя администрация.

— Ммм… — Потап достал уведомление из конверта, развернув, заскользил глазами по тексту. Из-за плеча его немедленно высунулось любопытствующее личико госпожи Рычаговой. Она также желала ознакомиться с загадочным письмом.

— Забавно! — протянула она. — И что это все значит?

— Только то, что поросята хрюкают, а детишки пукают. — Серьезным тоном откликнулся Сергей.

— Что, что?

— Только то, что нас, похоже, хотят основательно развлечь. Не знаю, как вы, а лично меня подобные развлечения всегда настораживали.

— Мне это тоже не нравится. — Поддакнула Ксения. — Не люблю балагана.

— Значит, все обстоит просто. — Потап решительно порвал «мобилизационное предписание» пополам. — Если им так хочется, пусть играют в свои игрища, а мы тихо-мирно посидим в стороне.

— Зачем же тогда Вадик предупреждал нас насчет аттракциона?

— Но он ведь не сказал ничего конкретного, верно?

— Так-то оно так… — Миронов озадаченно поскреб в затылке. — Только, если здесь действительно начнется большой шухер…

— Брось! — Потап сияющим взглядом огладил свою подружку. — Ну, сам подумай, какие, к черту, варвары — да еще здесь, в столице Томусидо? Да они американские истребители сбивают, как кегли! Сюда до Гаронды даже крылатая ракета не доберется.

— Значит, думаешь — это шутка? — Миронов кивнул на обрывки «предписания».

— Конечно, шутка! Или ты всерьез полагаешь, что здешние туристы берут в руки автоматы и отправляются из гостиницы на фронт?

— Ну, не знаю… — Сергей поморщился. — Если бы не Вадик и не глоны эти хреновы…

Он не договорил. За окнами оглушительно взвыла сирена, а секундой позже к ее вою присоединились жестяные голоса еще нескольких товарок. Испуганно закричали в коридоре, и немедленно раздался топот множества ног.

— Ребятки! — пискнула побледневшая Ксения. — Что-то мне это не нравится.

— Спокойно, Ксюш! — Шматов пожал локоть своей подруги, мужественно шагнул к двери. — Сейчас разузнаю все и вернусь.

Однако со своей миссией он явно запоздал. Что-то ударило в окно снаружи, и осколки россыпью брызнули на пол. Прищурившись, Миронов бросился к окну, рывком высунул голову наружу. То, что он увидел, заставило его прикусить язык. Даже если бы дар речи не покинул его, то как-либо прокомментировать происходящее на улицах Гаронды он был бы не в состоянии. Для человека двадцать первого века, воспитанного на метро, автотранспорте и троллейбусах, это и впрямь представлялось задачей непростой. По улицам с криком бежали прохожие, а следом за ним пестрой лавой двигались дайки. Никогда в жизни Миронов не видел бедуинов, о которых поведал ему служащий, но он сразу понял, что видит именно их. Варвары были разряжены в халаты и сверкающие доспехи, в руках сжимали сабли и копья, а вместо лошадей под ними степенно вышагивали двугорбые верблюды. Впрочем, верблюдами дело не ограничивалось, — самое жуткое творилось не на земле, а в воздухе. Огромные крылатые твари носились взад-вперед, со свистом рассекая воздух. Рассмотреть их в подробностях было довольно проблематично, однако главное Миронов все же углядел. На спинах этих, смахивающих на птеродактилей тварей, сидели всадники. При тех же саблях и копьях…

Глава 6

Пожалуй, одним из первых он понял, что надвигающиеся пертурбации никак нельзя отнести к категории пустяковых. Свидетельством тому были и толкущиеся вокруг глоны, и собственное нарастающее чувство тревоги.

Услышав вой сирены, Дымов тут же поспешил выскочить с кухни. Однако выбраться на улицу ему не удалось. Все тот же кельнер, прыгнув следом, мертвой хваткой вцепился ему в плечи. Дымову не очень хотелось это делать, но иного выхода не было. Вонзив колено в кельнерский живот, он ударом ладони отшвырнул от себя Михаила. Но именно в эту секунду начало твориться непонятное. Рухнувший на пол кельнер приподнялся на руках, какими-то механическими движениями поставил себя на ноги. Нечто ужасное творилось при этом и с его лицом. Губы и веки часто подрагивали, одна гримаса сменяла другую, по подбородку потекла густая пена. Слишком поздно Дымов догадался задействовать глубинное зрение. Стоило ему прищуриться, и все сразу встало на свои места. Кельнер и впрямь более не был кельнером. Метатело перебежчика Михаила стремительно расползалось ввысь и вширь, разбухало, словно шарик, накачиваемый воздухом. Еще минуту назад он мало чем отличался от обычного человека, теперь же Вадим видел перед собой равного. Незримая корона чужака напоминала бронированный панцирь гигантской черепахи, а мощные лимбы уже выползали из-под панциря, хищными змеями приближаясь к Дымову. Еще рывок, и бывшая человеческая оболочка вовсе сползла на пол, — кельнер Миша слабо егозил руками и ногами, силясь подняться, но сил у него явно недоставало. Чудовище, воспользовавшееся его телом, явно постаралось выпить его до донышка. Зато теперь перед Вадимом искрился электричеством и шевелил жутковатыми мускулами настоящий исполин. Не человек и не осьминог — нечто среднее. Существо, именовать которое гуманоидом не поворачивался язык и которое явно собиралось атаковать Дымова.

Возможно, по силе этот чужак был ему ровня, однако по части опыта Вадим мог бы дать фору многим земным колдунам. Имея аномальные способности, мало кто из них мог использовать их с должным эффектом. Более того, многие из знакомых Дымову экстрасенсов вообще понятия не имели о том, как именно пускать в ход силу, которой их наделила природа. В массе своей они даже не видели метапространства, а потому работали с энергиями вслепую и наугад. Потому и не шло у них дальше заурядных цирковых фокусов. Кто-то угадывал цвета упрятанных в конверты бумажек, кто-то до пота передвигал спичечные коробки, другие разогревали градусники и с натугой угадывали мысли в чужих головах. Как бы то ни было, в практике использовать свои силы удавалось немногим, а потому вариант возможного противостояния никогда всерьез не рассматривался Дымовым. Тем не менее, и коса раз в год находит на камень, и после давней встречи с Носорогом, сумевшим внезапной атакой повредить метаоболочку Дымова, ему наконец-то повстречался по-настоящему серьезный противник.

Изготовившись к обороне, Вадим ждал. Соперник не собирался медлить, и уже через пару мгновений его лимбы молниями метнулись к Дымову. Это напоминало серию боксерских ударов, только били Дымова не упрятанные в перчатки кулаки, а стальной прочности шатуны, каждый из которых можно было уподобить пущенному в цель копью. Пожалуй, в прежние годы подобную атаку он мог бы и не выдержать, но сейчас спасала толщина панциря, спасала упругость, сводящая силу ударов на нет, помогали опыт и панорамное зрение, позволяющее отслеживать малейшее передвижение противника.

Некоторое время Вадим позволил чужаку покуражиться, после чего внезапным броском взметнул навстречу атакующему силовой аркан. Обвив корпус противника, жестко стянул его, попутно перерезал и пару щупалец, обрубками заплясавших на каменном полу. Шквал ударов тут же прекратился, чужаку стало не до него. Не останавливаясь на достигнутом, Дымов вытянул один из лимбов подобием когтя и одним выверенным движением вспорол вражескую мантию. Фиолетовый смерч с шипением рванулся к потолку, энергия покидала противника, ручьем потекла из широкой раны. Вадиму почудилось, что он слышит сдавленный полурык-полустон. Трепеща, противник силился вырваться из мощнейшего захвата, но аркан был крепок, и каждое движение только еще туже стягивало удушающее кольцо.

— Вот, значит, что мы умеем! Интересно!..

Вадиму даже не понадобилось оборачиваться, чтобы разглядеть появление противника номер два. Внешне он был точной копией кельнера Миши, но внутренняя изнанка этого существа была совершенно иной. На губах человека гуляла глумливая улыбка, сильные руки прятались в карманах.

— Только ведь правила игры изменились, Дымов. Или ты думаешь, мы будем сражаться на твоем поле и твоим оружием?

Двойник кельнера шагнул к стене, одним движением сорвал с богатого ковра тяжелый двуручный меч.

— Что скажешь насчет этого дружка? Знакома тебе эта штучка? Или ты больше привык скальпелем работать?

Усмехнувшись, Вадим ударил его с дистанции — не слишком сильно, скорее, с целью образумить. Однако удар пришелся в пустоту. Кельнер номер два загодя упредил выпад и довольно легко уклонился. Но и Дымов не дремал, за первым выпадом тут же последовал второй — более мощный и стремительный. Получилось что-то вроде боксерской двойки. Второй удар подсек противника под колени, заставив не слишком ловко кувыркнуться на полу.

— Что ж, ты сам напросился!.. — вскочив на ноги, чужак шагнул к Дымову. От очередного удара он даже уклоняться не стал — попросту взмахнул мечом, и пронзительная боль заставила Вадима отшатнуться. Этого не могло быть, но, тем не менее, это произошло. Сталь перерубила лимб, оставив лежать треть его на полу. Два непересекающихся мира неведомым образом пересеклись.

— Ну, как тебе это нравится? — чужак сделал еще шаг, и меч снова свистнул в воздухе. Почти машинально Вадим вскинул навстречу бронированный блок, и очередная вспышка боли выдавила из его груди крик. Меч и на этот раз справился с преградой, хотя силу удара метаброня частично погасила. Сталь, которой проще простого было располовинить тело Дымова, лишь вскользь задело его плечо. Однако и этого короткого прикосновения хватило, чтобы нанести Вадиму серьезную рану. Самое же страшное заключалось в том, что происходило нечто невероятное. С подобным он еще не сталкивался.

С ужасом глядя на посвистывающую сталь, Дымов продолжал отступать шаг за шагом. Металл не способен перерубаиь тень, но именно это сейчас и происходило. Два разнородных пространства вопреки всем наукам сплелись в одно, и метатело Дымова, всегда бывшее надежной преградой для пуль, ножей и смертельной температуры, теперь оказалось практически беззащитным.

— Может, померяемся равным оружием? — все тем же мечом противник сшиб со стены алебарду. Проехав по полу, она застыла у ног Вадима. — Попробуй, авось, с этой штучкой у тебя получится лучше.

Это была уже явная издевка, но выбирать не приходилось. Быстро нагнувшись, Дымов подхватил алебарду.

— Вот это уже другой разговор! — незнакомец явно обрадовался. — А то взяли, понимаешь, моду — с бомбами ходить, пульками плеваться. Все должно быть честно, мсье Дымов!

— Кто ты? — Вадим ощутил самую настоящую растерянность. Чувство относилось к давно забытым, и оттого смятение было только сильнее. Происходило нечто, чего он решительно не понимал, к чему не был готов. Чужак не просто издевался над ним, он бил его, как мальчишку. Бил оружием, которое Дымову было неподвластно.

— Я Рагес, князь дайков из славного племени шерхов. — Представился чужак. — Впрочем, тебе это уже не пригодится, поскольку через минуту ты умрешь.

— Но ты можешь хотя бы объяснить…

— Я ничего тебе не буду объяснять! — лицо князя посуровело. — Достаточно того, что я назвал тебе свое имя. Мы здесь не для долгих бесед.

— Вы воюете с томусидианами?

— Не твое дело! — рявкнул князь. — Эта страна должна погибнуть — и она погибнет…

Атака была столь стремительной, что Вадим сумел отбить лишь первый удар. Вторым ударом противник перерубил древко, третьим и четвертым вновь рассек аркан, по сию пору стягивающий кельнера номер один, чувствительно полоснув сталью по метателу Дымова. Из груди Вадима вырвался стон. Боль заставила экстрасенса снова отступить. Конечно, все его раны было не столь уж сложно залечить, однако на это требовалось время, а как раз времени ему давать не собирались.

Виртуозно покручивая в воздухе длинным мечом, князь неторопливо приближался. Шаг у него действительно был княжеский — с щегольским оттягом ступней, с сановным покачиванием плеч.

— Признаюсь, такого противника, как ты, я встречаю впервые. — С пафосом проговорил шерх. — Наверное, с тобой было бы интересно помериться силой в честном поединке — и не здесь, а под открытым небом на большой славной поляне, но ты пойми меня правильно: в любом деле важен результат. Кто знает, возможно, в своем теле ты и впрямь справился бы со мной, но я уже сказал: сегодня мы играем по моим правилам и на моем поле. А потому не обижайся…

Сверкающий меч взлетел над головой Дымова. Чересчур медленно и излишне красиво. Князь явно любовался собой и, должно быть, уже не ожидал серьезного сопротивления от сломленного противника. Именно поэтому яростный всплеск Дымова оказался для него полнейшей неожиданностью. На этот раз Вадим уже не забавлялся и не щадил своего врага, — он прибегнул к самому страшному своему оружию — тому самому, которое пускал в ход против банды Маршала. Сил оставалось не столь уж много, но на одну добрую вспышку его все же хватило. Пылающие ладони сами собой вскинулись навстречу князю, и сразу два огненных шара ударили в тело противника, прошив его насквозь. Прежде чем огромную дыру затянуло багровым сумраком, Вадим успел рассмотреть кусочек противоположной стены. А в следующую секунду изо рта князя фонтаном хлынула кровь, и сломанной куклой он повалился на пол.

— Это тебе так просто не пройдет. — Существо, пребывавшее в теле кельнера номер один яростно сверкнуло глазами. Аркан его уже не удерживал, но, видимо, оно тоже было крепко напугано. Потому и не делало попыток к возобновлению схваток.

Не реагируя на угрозу, Вадим подобрал двуручный меч князя и шатко попятился.

— Иди, иди! — с угрозой проговорил кельнер. — Мы еще встретимся.

Даже на то, чтобы достойно ответить, у Вадима не нашлось сил. Кровь хлестала из раны на плече, перекрашивая рубаху и брюки в багровый цвет, культяпки лимбов горели свирепым огнем. Все также сжимая меч двумя руками и не спуская с противника глаз, он покинул помещение. Пора было зализывать раны, и, сдерживая рвущийся из груди стон, Вадим поспешил по ступеням служебной лестницы наверх. Даже сейчас он меньше всего думал о себе. Следовало как можно скорее позаботиться о Шматове с Мироновым, попытаться их вытащить из гостиницы-ловушки.

Как бы то ни было, но до номера Дымов так и не сумел добраться. Пытаясь остановить кровь, он сконцентрировался на собственной боли, свернув ее в единый поток, направил в ладонь. Это и был тот самый универсальный скальпель, который с легкостью запаивал разорванные сосуды, сшивал края ран и удалял омертвелые ткани. Увы, на этот раз головокружение не позволило ему довести начатое до конца. Вадим попросту не рассчитал энергетического всплеска. Воздействие оказалось гораздо сильнее. Рана на груди мгновенно зажила, обратившись в багровый рубец, а болевой всплеск наотмашь хлестнул безжалостной плетью по нервным узлам. Чернота тотчас заволокла окружающее пространство, и уже на последнем лестничном марше сознание Дымова явственно поплыло. Голову стиснуло в огненных тисах, лестница и стены начали растворяться в чернильной мути. Падая, Вадим крепко приложился головой к ступеням, и невидимый рубильник отчетливо щелкнул под темечком, отключая все биологические системы разом…

Глава 7

— Быстрее, господа! Пожалуйста, быстрее!

Руки у служащего дрожали. Что бы там не скрывалось за сегодняшней чехардой, но он явно не играл. Растерянные люди, а было их здесь не так уж много (большинство, как видно, мобилизационным бумажкам попросту не поверило), крутили в руках выданные клинки с доспехами и недоуменно переглядывались.

— А где же ваши средства ПВО! — истерично выкрикнул какой-то полный мужчина. — Где, наконец, ваша хваленая армия?

— Господа, не нужно паники. — Не слишком уверенно забормотал администратор. — Никто не ожидал, что дайки используют в своей атаке ахназавров.

— Какие еще ахназавры! — взвизгнула рыдающая дама. — Может мне кто-нибудь объяснить, что здесь происходит? А вы… Зачем вы берете эти железки?

Последняя реплика относилась к госпоже Рычаговой, терпеливо дождавшейся своей очереди к окну оружейной комнаты.

— Успокойтесь, милочка! — огрызнулась Ксения. — Если мне что-то дают, я обычно беру, а уж нужно мне это или нет — разбираюсь потом.

— Але, пацаны! Они ведь не шутят! — крикнул бритый наголо мужчина в джинсовом костюме. — Или хотите, чтобы всех нас тут перерезали, как баранов?

— Кажется, у вас имеются конкретные предложения? — сухо поинтересовался Шматов.

— У меня есть, — поднял руку дородный мужчина в кремовом костюме. — Во-первых, не нужно брать это оружие, а во-вторых, давайте попытаемся вступить с дайками в переговоры. В конце концов, они тоже люди — должны понять, что туристы не могут отвечать за действия правительства Томусидо. В конце концов, можно предложить им выкуп!

— А ты, похоже, богатый брателла! — воскликнул бритоголовый.

— Да уж не бедный! — лицо мужчины пошло пунцовыми пятнами. — Если надо, могу купить эту гостиницу со всеми ее потрохами!

— Так в чем же дело?

— Как в чем! Я просто не понимаю, почему мы должны воевать — да еще таким допотопным оружием?

— Честно говоря, — подал голос Сергей Миронов, — автомат Калашникова меня тоже устроил бы значительно больше.

— Господа, еще раз объясняю, — волнуясь, заговорил администратор. — Это не совсем то, о чем вы думаете. К сожалению, обычное оружие против дайков бессильно.

— Это еще почему?

— Прошу поверить мне на слово. Мы ведь уже пробовали и много раз. Ни пули, ни ракеты их не берут. Собственно, потому мы и вынуждены беречь старые арсеналы…

— Леон! — крикнул ворвавшийся в холл комендант гостиницы. — Дайки уже здесь! Срочно уводите людей, через пару минут будет поздно.

По лицу коменданта текла кровь, он часто утирал ее рукавом. Потап рассмотрел, что комендант сжимает огромную саблю.

— Но где гвардия? Где наша дружина? — голос администратора дал петуха. Видно было, что служащий близок к психическому срыву.

— Гвардейцы сражаются в районе парка. Судя по всему, им приходится тяжко. Дайки двинули вперед слонов с ахназаврами. Так что придется пробиваться своими силами…

Не слушая больше этот увлекательный диалог, Потап решительно протолкался к окошечку.

— Ладно, давай, что там у тебя есть.

— Брось, Леон. — Комендант покачал головой. — Этак мы провозимся до вечера. Отпирай замок, пусть заходят и берут что хотят.

— Ты полагаешь…

— Я ничего не полагаю! — решительно отрубил комендант. — Я только знаю, что уже через полчаса сюда войдут дайки и тогда уже никто не даст тебе никаких расписок.

Видимо, и сам служащий тоже пришел про себя к какому-то выводу, потому что, лязгнув замком, с решительностью распахнул дверь оружейной комнаты.

— Что ж, выбирайте сами…

Присутствующие мужчины не слишком уверенно потянулись в кладовую. Вместе со всеми в оружейную комнату протиснулся и Миронов.

— Вот! — Шматов сунул ему в руки пояса с ножнами. — Тут пара кинжалов и палаш.

— А ты?

— А у меня шпага. Я, знаешь ли, когда-то хаживал в секцию фехтования — чуть-чуть не дошел до камээса, так что буду вспоминать теперь молодость.

— Какая же это шпага? Это целый меч!

— Ты потому так говоришь, что настоящих шпаг, наверное, не видел ни разу.

— Как это? А по телевизору? А на чемпионатах?

— На чемпионатах используют оружие исключительно спортивное. Стало быть, трехгранные и четырехгранные клинки. В старину же, к твоему сведению, не только кололи, но и рубили, а потому клинки ковали в основном плоские. — Шматов усмехнулся. — А ты как думал! Это мушкетеры в старину соблюдали кое-какие правила, — в основном же бойцы лупили друг дружку как придется. Саблями, мечами, шашками…

— Если ты такой знаток, объясни, чем шашка отличается от сабли?

— Да ничем. Исключительно своим происхождением. Сабля — слово венгерское произошло от «сабни», что переводится, как «резать», а та же шашка произошла от черкесского «саш-хо», что означало «длинный нож». А то, что Буденный презирал сабли и уважал шашки, почитая за истинно кавалерийское оружие, так это говорит только о пробелах в образовании нашего красного маршала. Во всяком случае, разновидностей сабель и шашек — такое огромное количество, что говорить о каких-то конструктивных особенностях не приходится… Кстати, теми же эспадронами когда-то тоже именовали длинные шпаги, так что у слова шпага значений бездна… — Потап протянул Сергею что-то вроде панциря. — Советую и эту хреновину с собой прихватить. Не кевлар, конечно, но от удара убережет.

— Да ты что! — Миронов изумленно уставился на друга. — Считаешь, мы действительно станем хлестаться с кем-то на мечах?

— Я знаю только то, что береженого Бог бережет… — пробурчал Потап. — А потому осмотрись здесь повнимательнее, может, и другое что подберешь…

Пожав плечами, Миронов оглядел просторное помещение кладовой, но желание что-либо выбирать у него так и не появилось. Оружейная комната более напоминала музей. На стенах тут и там висели доспехи с кольчугами, пластинчатые перчатки, шлемофоны и чешуйчатые рубахи. Кривые ятаганы мирно соседствовали с прямыми мечами, и подобием поленниц тут и там лежали в навал копья, шипастые палицы и дротики. Огромные луки чередовались с арбалетами, и тут же поблизости лежали напоминающие орехи металлические ядра.

— Это что же, для пушек? — Миронов подбросил на ладони одно из ядрышек. — Почему же такое маленькое?

— Да потому что ты не угадал. Это не для пушек. — Потап кивнул в сторону ящика, загруженного стальными рогатками. — Похоже, они тут все впали в детство.

— Охотно верю… — Сергей машинально взял в руки рогатку, проверяя, натянул тугой резиновый жгут. Помотав головой, швырнул рогатку к стене. — Бред какой-то!

— Согласен, — Шматов кивком указал на царящую вокруг суету. — Только нам, похоже, придется с этим бредом считаться на полном серьезе.

Тупо взглянув на туристов, азартно натягивающих на себя рыцарские шмотки, Миронов твердо сказал:

— Надо искать Вадима. Пусть объяснит, кто и в какие игрушки здесь играет…

Он не договорил, женский вопль в фойе, заставил их выскочить из оружейной комнаты. Они сделали это вовремя, — здесь царил уже настоящий бедлам. Звенело разбиваемое стекло, кто-то с силой ломился в парадные двери. Все тот же комендант с залитым кровью лицом, в голос ругая дайков, что есть сил подпирал двери спиной. Ему пытался помогать администратор, но было видно, что толку от него мало. Количество людей тоже заметно уменьшилось, — видимо, перепуганные постояльцы разбежались по гостиничным номерам. Трюк — из разряда детских, но, вероятно, многие по сию пору верили в возможность спасения за пластиковыми дверьми, в стенных шкафах и под пуховым одеялом.

— Окна! Держите окна! — прорычал комендант, но его предупреждение запоздало. Двое из мужчин кинулись было в указанном направлении, но что-то тяжелое ударило по внешней витрине, и стекло с грохотом посыпалось вниз. В следующую секунду в пробой ринулись незнакомые люди с топорами и саблями. Все это напоминало кадр из приключенческого фильма, где кровожадные пираты берут на абордаж королевский фрегат. Отличие заключалось в малом: брали на абордаж не фрегат, а вполне современную гостиницу.

Гулко треснуло где-то наверху, и оттуда же донеслись дикие крики. Миронов увидел, как один из проникших в гостиницу бородачей, буднично пырнул стоящего у него на пути человека кинжалом и тут же подхватил на плечо визжащую дамочку. Из раны брызнула кровь, и мужчина со стоном осел на пол.

— Хойханамэ! — гортанно выкрикнул бородач и демонстративно мазнул обагренным кровью кинжалом себя по лицу. Его крик тут же подхватили бегущие следом приятели. Вели они себя совершенно бесцеремонно, а внешний вид их живо напоминал о давних революционных временах, когда по пустыням Туркмении и Казахстана разъезжали банды басмачей, — все те же матерчатые пояса, неряшливые халаты, тюрбаноподобные повязки на головах.

— Стоять! — с саблей в руках комендант отважно ринулся к людям, просачивающимся через разбитую витрину. Лицо у него было исполнено отчаянной решимости. Видно было, что человек этот, в самом деле, готов умереть на своем посту. С воплем к нему метнулось сразу трое нападающих. Судя по всему, серьезного сопротивления они не ожидали, за что мужественный комендант тут же и наказал их. Сабля его заплясала, перескакивая из руки в руку, выписывая в воздухе стремительные вензеля. Вжикнула сталь, и первый из «басмачей» с хрипом упал на колени. За первым последовал второй, а третьего достал табуретом по голове Сергей Миронов. Все это отдавало форменным самоубийством, но очень уж мерзко было смотреть на то, как один-единственный вояка пытается отстоять гостиницу от штурмующих орд.

— Спасибо! — выдохнул комендант. — Прикрывайте меня со спины…

— Это безумие, надо отходить! — крикнул Миронов.

— Куда? Они повсюду.

— Можно выбраться на крышу. Если за нами вышлют вертолеты…

— Какие, к чертям, вертолеты! — простонал охранник. — У них же ящеры, а с ними никакая авиация не сладит.

Вопросы так и вертелись на языке Миронова, но разговориться им не дали. Очередная волна штурмующих ринулась к коменданту, гортанно что-то выкрикивая на своем языке. Глядя на них, Миронов подумал, что в отличие от нынешних бойцов шахидов эти бородачи вооружены не в пример слабее. Ни тебе гранатометов с рациями, ни биноклей с автоматами. Впрочем, и то, что имелось у них в наличии, атакующие пускали в ход без всякого стеснения. Было видно, что не все они знатные фехтовальщики, однако желания скрестить с ними оружие Миронов в себе по-прежнему не ощущал. Ситуация была дикой и таким же диким был страх, накрывший его с головой. И было удивительно, что комендант продолжает стоять на пути у этой беснующейся своры, одной-единственной сабелькой удерживая бородачей в халатах от бешеного разгула.

Впрочем, долго это тянуться, разумеется, не могло, и очень скоро в рядах дайков нашелся свой собственный мастер — здоровенный детина с голым торсом и жилистыми руками, по самые брови заросший черным витым волосом. Именно с ним скрестил свою саблю юркий комендант. Раздался неприятный лязг сталкивающейся стали, и чтобы не угодить под чужой удар Сергей торопливо отступил в сторону. Судя по всему, саблей служащий гостиницы владел неплохо, однако на этот раз ему не повезло, и мастер повстречал еще более сильного мастера. Серия финтов не увенчалась успехом, и, довольно легко отразив выпад снизу, бородач с оттягом рубанул по сабле противника, разом выбив ее из рук. Пытаясь спасти положение, Миронов метнул один из своих кинжалов, но, кувыркнувшись в воздухе, коротенький клинок лишь чиркнул по плечу бородача, не причинив ему ни малейшего вреда. Азартно взвыли приятели дайка, пестрая их толпа разом придвинулась ближе. Еще один довершающий удар, и оглушенный комендант осел возле стойки.

— Ахри маруго! — не без музыкальности пропел бородач. Он явно работал на публику, и лезвие его ятагана с издевательской медлительностью поползло к горлу коменданта. Кажется, все, кто находился в фойе, понимали, что произойдет в следующую секунду. Бородач собирался не просто убить коменданта, а отрубить ему голову. Судя по манерам и неспешному замаху, он наверняка это умел.

— Не торопись, красавец! — выдернув из ножен тяжелый палаш, Миронов шагнул вперед. Сердце трепетало в груди, дыхание срывалось, однако еще более страшным казалось стоять на месте и наблюдать процедуру казни. Глаза бородача оценивающе прошлись по фигуре Миронова, ноги совершили скользящий шажок в направлении нового противника. И уже по одному этому шагу Миронов понял, что долго ему не выстоять. Пожалуй, лишь до первой настоящей атаки.

В детстве подобно многим своим сверстникам маленький Сережа пересмотрел множество приключенческих фильмов, играл в Дартаньяна, боготворил мускулистого Жана Маре и подражал лихому Фанфану Тюльпану. Но, увы, все это, как выяснилось, особенной пользы не принесло. Возможно, он грамотно стоял, да и выражение лица его казалось довольно грозным, однако было ясно, что весь этот маскарад не произвел на бородача никакого впечатления.

Как бы то ни было, но худшие подозрения Миронова подтвердились. Крутанув ятаганом, бородач шагнул ближе и первым же финтом выбил из рук Сергея палаш. За спиной его азартно загомонили приятели, и, хищно прищурившись, бородач шагнул ближе. Возможно, он изготовился к решающей атаке, но добить Миронова на сей раз не позволил капитан Шматов.

— Спокойно, кореш, я туточки! — клинок Потапа дерзко подбил снизу широченный ятаган, и, оттолкнув Миронова в сторону, капитан встал во весь рост перед бородачом. — Ну что, образина? Хочешь орденок с медалькой на грудь нацепить? Так их еще надо заработать!

Гаркнув что-то свое, дайк ринулся на Потапа. Оказавшийся за спиной коллеги Сергей невольно зажмурился. Легкость, с которой бородатый бандит расправился с комендантом, не давала Шматову ни единого шанса, а смотреть на гибель лучшего друга Миронов не хотел.

— Хопаньки!.. А теперь вот сюда и сюда — р-раз!..

По изумленному шуму в зале Миронов понял, что произошло нечто неожиданное. Открыв глаза, он вновь разглядел фигуру Шматова. Тот стоял в прежней позе фехтовальщика, чуть подняв левую руку, в правой покачивая длиннющей шпагой. Бородач же лежал на полу, рукой зажимая кровоточащий бок. Его грозный ятаган валялся тут же поблизости.

— Ну что? Есть еще желающие? — поинтересовался Шматов, и, конечно, желающие нашлись.

С рыком, напоминающим звериный, к Шматову ринулось сразу трое или четверо дайков. В фойе их скопилось уже десятка два, а потому, если бы не Миронов с поднявшимся с пола комендантом, капитан мог бы оказаться в плотном окружении. Но самое удивительное, что он и впрямь неплохо владел шпагой. Это было настоящим открытием для Миронова, который в медведеподобном и вечно неторопливом друге даже не подозревал подобной резвости. Сам же Шматов о своей спортивной юности практически ничего не рассказывал.

— Хопа! — прыгнув навстречу атакующим, капитан жестко подсек руку одного из бородачей, тут же на возвратном движении резанул чужое бедро, крутанув кистью, пристукнул по чьей-то сабельке, заставив ее с лязгом заплясать на полу.

— Да уж! Бойцы-то вы, оказывается, хреновые! — пропел он. — Видно, только толпой и умеете драться…

Жуткая атака капитана повторилась. Ни в какое ложное благородство он играть не собирался. Шпага в его руках мелькала с быстротою молнии, и все его финты Миронов не сумел бы отследить, даже если бы очень захотел. Еще пара сабелек полетела на пол, и, обливаясь кровью, к стенам отшатнулись очередным жертвы капитана Шматова.

— А-а! — бешено заорал Миронов. — Съели, гады?! — поднатужившись, он подхватил с пола журнальный столик и с силой швырнул в бородачей. Бросок получился более чем удачным, сбив с ног сразу нескольких агрессоров. Не ожидавшие столь буйного отпора, дайки явно дрогнули. Но главное — пример Сергея воодушевил прочих соплеменников. Пребывающие до сих пор в состоянии ступора, они наконец-то ожили. Это было что-то вроде психического прорыва. Крича нечленораздельное, мужчины ринулись на захватчиков. Били кулаками и ногами, тут и там вдребезги разлетались бутылки, проламывая чужие головы. В схватку вступили и женщины, что легко угадывалось по изменившейся боевой ноте. Наряду с матерным хрипом воздух дрожал теперь от дикого визга. В дайков полетело все, что могли подхватить человеческие руки — пепельницы с вазами, тарелки и тяжелые табуреты, жестяные банки с пивом, упаковку которого очень кстати извлекли из-под стойки. При этом все, как один, продолжали надрывать глотки — то ли подбадривая себя подобным образом, то ли пытаясь напугать противника. Во всяком случае, природу боевых кличей Миронов уяснил для себя только сейчас. Он и сам орал что-то непотребное. Крик добавлял сил, превращал людское сопротивление в нечто материально оформившееся. Пожалуй, сражайся они молча — и ничего бы у них не получилось, но в эту минуту произошло очередное чудо. Совместными усилиями они выдавили дайков из фойе, пинками и безжалостными оплеухами выбросили на улицу.

Это была зыбкая, но победа, и, шумно дыша, они глядели друг на дружку обновленными глазами, понимая, что эти лихие минуты превратили мирных туристов в бойцов, а их маленькую группу — в слаженную боевую команду.

— А теперь что делать? — вопросил дородный мужчина в кремовом, заляпанном кровью костюме.

— Пойдем в прорыв, что же еще? — комендант окинул взглядом столпившихся за его спиной людей, глазами отыскав Потапа, протянул ему руку. — Виктор.

— Потап, — назвал себя Шматов.

Больше ничего друг другу они не сказали, но в этом коротком представлении были выражены все главные чувства. Покосившись в их сторону, Сергей ощутил легкий укол ревности. Конечно, это было глупо и несвоевременно, но он действительно чувствовал ревность. Совсем как в детстве, когда старшие пацаны обменивались скупыми комплиментами и при этом не обращали никакого внимания на салажат. Сегодня на роль искомого «салажонка» судьба назначила Сергея Миронова. Она не объявляла об этом вслух, но было вполне достаточно и того, что он знал об этом сам…

Глава 8

Как обычно восстановление происходило стремительно. Собственно, ранение у него было одним-единственным, — сталь лжекельнера не только разрубила защитный покров, но и рассекла грудную клетку, острием задев правое верхнее легкое. Если бы Вадим находился в ясном сознании и сам контролировал восстановительный процесс, все было бы нормализовано в какие-нибудь десять-пятнадцать минут, но он продолжал лежать на ступенях без сознания, и организм лечил себя, как умел, — без лишней спешки, с материнской бережливостью сохраняя каждый миллиметр поврежденных тканей. И там, где Дымов обошелся бы простейшей ампутацией или легкомысленно трансформировал бы физическое тело в метамолекулы, организм изыскивал иные пути — более затратные и долгие. Тем не менее, дело исцеления двигалось вперед, и около двух часов ночи Дымов открыл глаза, увидев над собой сумрачный, не освещенный лампами потолок — картинка наиболее привычная для холостяков и завсегдатаев больничных стационаров. Тоска и скука в одной плоскости… С трудом повернув голову, справа от себя Вадим разглядел прилипший к ступени листок мобилизационного предписания. Тут же парочкой оголодавших дворняг сидели глоны. Черными провалами глаз они глядели на Дымова и ждали . Опоздав к началу пиршества, они надеялись на его скорую смерть, но и тут лохматых бедолаг поджидало разочарование. Вадим пошевелился, а его спущенное словно автомобильное колесо метатело ощутимо вздыбилось над полом. Этого им хватило. Дымову даже не пришлось отпугивать призрачных тварей, — мгновенно все сообразив, глоны юркнули в лестничный проем и скрылись из виду. Несколько раз с силой выдохнув сквозь сжатые зубы воздух, Вадим восстановил внутричерепное давление и, перевернувшись на живот, в два приема поднялся на ноги. Подобрав мобилизационное предписание, дважды перечел напечатанный строгим курсивом текст, сложив листок пополам, сунул в боковой карман.

Голову еще немного кружило, но в целом чувствовал он себя вполне сносно. Ясно было, что с легкими тоже все в порядке, — дышалось свободно и абсолютно без боли. О недавнем ранении напоминала лишь спекшаяся кровь на одежде.

Поднявшись на пролет выше, Вадим попытался вызвать лифт. Увы, у него ничего не получилось. Вокруг царила все та же мертвая тишина. Лампы не светили, лифт не работал, и точно также молчал вынутый из кармана сотовый телефон Дюгоня. Подумав немного, Дымов просканировал местную проводку и быстро убедился в том, что обесточено все здание. Это было в высшей степени странно, но, загружать голову прежде времени не хотелось. Вадим без того чувствовал, что «проспал» чрезвычайно важные события. Так или иначе, но на родной этаж пришлось двигаться пешком. Если бы не проключившееся «ночное зрение», шагать было бы значительно труднее, а так он видел не только ступени, но и валяющиеся тут и там предметы личного обихода — вроде блокнотов с миниатюрными календариками, расчесок, маленьких зеркалец, дамских косметичек, тюбиков с кремом и рассыпанной мелочи. Все это говорило о том, что гостиницу покидали в величайшей спешке. Впрочем, вполне возможно, означенные следы принадлежали грабителям и мародерам.

Так или иначе, но шагал Вадим крайне осторожно, стараясь не наступать на разбросанные всюду вещи. Еще вчера они мирно почивали в чьих-то карманах и сумочках, и ему почему-то не хотелось об этом забывать. Более того, Вадим прекрасно сознавал, что любой предмет даже после расставания со своим владельцем некоторое время несет на себе его отпечаток. Все равно как тепло, которое улетучивается лишь по прошествии нескольких минут, а то и часов. В конце концов, хозяева могли еще и вернуться. Мало ли какие коллизии происходят в чужих странах. Утром, к примеру, объявляется война, а вечером празднуют наступление мира, сегодня царствует демократия, а через неделю снова возвращается имперское правление. Впрочем, вариант с диктатурой возвращение людей, скорее всего, исключал. Чем заканчиваются правления «великих императоров», Вадиму было известно слишком хорошо. Кто бы ни приходил к власти — просвещенные ли монархи, властные ли вурдалаки, — все они, как один, унавоживали будущую славу телами своих подданных. «Больше трупов — больше славы!» — именно такая формула с рвением претворялась венценосными особами в жизнь. Ну, а уж худая эта слава или добрая — это мало кого волновало. С этим пусть разбираются потомки, хотя последние, как показывала новейшая история, на определяющие прилагательные практически не смотрели. Слава гипнотизировала уже только тем, что обращала на себя внимание тысяч и миллионов. Феномен банальной рекламы, бьющей по стадным инстинктам. Вне стада прожить трудно, потому и жались в самую гущу, сбивались в табуны, косяки и стаи. Нечто подобное получалось и здесь. Деньги липли к большим деньгам, а слава норовила заключить в свои объятия тех, кто без того был знаменит. Чем именно — это уже было неважно. Феномен популярности был интересен сам по себе, как феномен тиража, как феномен зрительских симпатий. Слава знаменовала собой энергетический эгрегор, возле которого грелись все, кому не лень. Именно по этой причине гении снова оставались за бортом, поскольку копали там, где отсутствовали аплодисменты, где не бродили человеческие толпы и человеческий слух не заглушал звон золота. Конечно, гениев тоже замечали, но по прошествию большого и малого времени, а чаще уже после смерти…

Вадиму почудилось, что впереди снова мелькнули шакальи тени глонов. Издалека чуя приближение экстрасенса, они спешили убраться с дороги. Глядели при этом с изучающим интересом, где-то даже с откровенной дерзостью. Это Дымову не понравилось. А чуть погодя он и впрямь наткнулся на распростертое тело мужчины. Нахмурившись, осторожно склонился над убитым.

В общем-то, все было ясно с первого взгляда. В районе сердца ножевое ранение, лицо не по-европейски бородато, на голове подобие чалмы. Судя по одеянию, мертвец принадлежал к пришлым. Во всяком случае, среди цивилизовавшихся томусидиан подобные красавцы уже не попадались.

Коснувшись запястья мертвеца, Вадим подумал, что можно было бы погрузиться в тень убитого и отследить его последние минуты, но в этом не было особой нужды. Судя по ранению, бородача заколол кто-то из своих. Видимо, не поделили добычу, что среди подобной публики случается довольно часто…

Вздрогнув, Дымов поднял голову. Так и есть. Из полумглы на него продолжали таращиться глоны. Подобно стервятникам они догладывали энергию умирающих, впитывая ее с жадностью австралийских гиен.

А еще через пару минут Вадим вошел в номер своих друзей. Разумеется, ни Миронова, ни Шматова здесь уже не было. Единственный трофей, доставшийся Дымову, валялся в забытьи на тахте — та самая электронная книжица, которую он настоятельно советовал изучить Сереже Миронову.

Вадим рассеянно постучал по клавишам задней обложки. Книжные страницы пару раз мигнули голубым, но так и не «включились»…

С неспешностью Дымов обошел комнаты, но ничего интересного больше не нашел. Впрочем, это тоже было неплохим знаком. В свете произошедших событий ожидать здесь можно было чего угодно — пятен крови, разорванной одежды, истерзанных трупов. Сейчас же можно было заключить, что, по крайней мере, из этого номера его друзья вышли целыми и невредимыми.

Оставив электронную чудо-книжку на столе, Вадим достал из оттаивающего холодильника упаковку с минеральной водой, свернув пробку с бутыли, надолго приложился к горлышку. Вволю напившись, с сожалением закрыл холодильник. Электричества нет, морозильные камеры не работают — надо думать, скоро здесь основательно завоняет. Начнет портиться пища, скиснет вода, да и тела убитых о себе обязательно дадут знать. В старину, иные поля брани так и оставляли неубранными, что вело к появлению чумы, холеры, иных заболеваний. Если как следует посчитать, та же Бородинская битва унесла у россиян значительно больше жизней, нежели были отняты посредством ядер, пуль и штыков…

Машинально Вадим вновь ткнул в клавишу вызова лифта, не дождавшись знакомого гула двигателя, решил поступить проще. По счастью, его собственные способности еще не поблекли, а потому, протиснувшись метателом в лифтовую шахту, Дымов в несколько секунд одолел оставшиеся этажи. Он вышел в фойе и тут же учуял нужный след. Все равно как ищейка, не замечая лежащих на полу мертвецов, добрел до оружейной комнаты.

Да, здесь они тоже были. Наверняка, подбирали для себя подходящее оружие. Кстати, не самая простая задача для современного европеоида. Хотя… Если на ночных улицах по сию пору в ход пускают кастеты, резиновые дубинки и ножи, возможно, преодолеть пропасть между настоящим и прошлым не столь уж и сложно. Да и какое оно — это прошлое, если суть человеческая осталась прежней. Кроме того, не стоило забывать, что его друзья работали не в НИИ и не в медицинском заведении, так что рукопашная схватка для них была не такой уж большой экзотикой…

Он хотел уже выйти из складского помещения, но взор его задержался на висящем на стене арбалете — не старинном из толстого дерева, а вполне современном — с тонкой дугой лука, литой рукоятью и изящным прикладом. Очень уж нехорошей была его сегодняшняя схватка, и никто не даст гарантии, что в самом скором времени Вадим не повстречает на своем пути еще одного вооруженного монстра. Так что от доброго оружия отказываться, пожалуй, не стоило.

Сняв с крючка арбалет, Вадим достал из стоящего у стены ящика металлическую стрелу, взвесил на руке. Если сравнивать с пулей, то раз в двадцать тяжелее. Соответственно, больше и останавливающая сила. Для человека, пожалуй, даже чересчур, а вот для летающих ахназавров в самый раз…

Уперев самострел дульной частью в стол, он взялся за рычаги, с усилием провернул несколько раз. Углепластиковая дуга чуть согнулась, мощная тетива медлительно дошла до граничного положения, утонула в специальном пазу. Теперь настал черед стрелы, которую Вадим не без опаски вставил в стволовое углубление. Выбирая цель, обвел помещение взглядом, в конце концов, остановил свой выбор на массивном панцире. Подняв двумя руками арбалет, поймал в прицел простоватый узор на доспехах.

Спуск оказался тугим, зато и сила, с которой стрела ударила по панцирю, Дымова нисколько не разочаровала. Стальной наконечник пробил доспех навылет, войдя в стену чуть ли наполовину. Подобная мощь Дымова вполне устраивала. Кроме арбалета он взял коротенькое копье с широким наконечником. Последнее могло пригодится не столько для защиты, сколько в качестве посоха на время будущих странствий. Впрочем, кто знает, возможно, придется пускать в ход эту вещь и по ее прямому назначению. Дымов не хотел быть пророком, но что-то ему подсказывало, что стычка, подобная сегодняшней, далеко не последняя.

Перешагивая через тела мертвых варваров, он приблизился к выходу из гостиницы. Выйдя под ночное, усыпанное звездами небо, неспешно огляделся. След по сию пору чувствовался довольно отчетливо. Господа офицеры пошли на восток, двигаясь прямо по улице. Кто-то их, судя по всему, вел, но двигались они не слишком быстро. Во всяком случае, догнать их Дымов надеялся в ближайшие сутки.

Ночной город был пуст и зловещ. Черные громады домов не радовали светом, молчала вездесущая реклама, и совершенно не добавляли красоты разбитые вдрызг витрины. Поваленные урны, горы мусора и сломанные скамейки, конечно, шокировали, но ничуть не больше, нежели лежащие тут и там трупы людей.

Достигнув перекрестка, Дымов обернулся на неспешный перестук. В его направлении неспешно вышагивала парочка двугорбых верблюдов. Судя по всему, это был патруль дайков. Устроившись в кожаных примитивных седлах, на спинах животных восседали вооруженные копьями всадники.

— Ахма! Халаб бунур! — длинное копье ближайшего всадника нацелилось Вадиму в грудь. Понять, что говорит незнакомец, было совсем несложно, однако вступать в долгие переговоры Дымов не собирался.

По счастью, не все здесь обладали способностями князя Рагеса, и хлестким ударом развернувшегося лимба Вадим сшиб бородачей наземь. Встревоженные верблюды нервно затоптались на месте, но убегать не стали. Оценив их рост, Вадим припомнил, что на верблюдов взбираются, предварительно уложив их на землю, — очень уж сноровистые и здоровенные. Тем не менее, пустив в ход все свои лимбы, он подступил к ближайшему великану и без особых усилий взлетел в неудобное седло. Ни плеваться, ни кусаться двугорбый властелин пустынь не стал. Должно быть, не слишком обожал прежнего своего господина. Во всяком случае, нового хозяина он воспринял без особого протеста. Вадим лишь чуточку сжал его коленями, и верблюд послушно зашагал вперед — именно туда, куда требовалось. Его собрат равнодушно двинулся следом. Здесь же у седла Дымов обнаружил подвешенное на ремешок странного вида ожерелье. Вместо бусин, монет или граненых камушков на нем были нанизаны человеческие ногти. Можно было не сомневаться, что у дайков подобное ожерелье знаменовало собой нечто грозное и предупреждающее, а потому, недолго думая, Вадим повесил ожерелье себе на шею, завершив, таким образом, пугающее преображение. Покачиваясь в седле, на секунду прикрыл глаза, чутко прислушиваясь к собственным ощущениям. То, что он почувствовал, его отнюдь не порадовало.

…

ДВИЖЕНИЕ СКВОЗЬ ПРОСТРАНСТВЕННЫЕ СЛОИ ПРОДОЛЖАЛОСЬ. КОРАБЛЬ, НЕСУЩИЙ НА СЕБЕ СТОЛИЦУ ТОМУСИДИАН, ПО-ПРЕЖНЕМУ ПЛЫЛ В НЕВЕДОМОЕ, ВСЕ ДАЛЬШЕ И ДАЛЬШЕ УХОДЯ ОТ ПРИВЫЧНОГО ЗЕМНОГО ПРОСТРАНСТВА…

Со вздохом Вадим потрепал рыжую шерсть верблюда. Вот вам и ответ на множественные вопросы. Во всяком случае, становилось понятным, почему здешние аборигены намеревались вооружить их холодным оружием. Видимо, подобные путешествия в инородные пространства томусидианам были знакомы. Людям этого, пожалуй, не понять, но он, успевший не однажды побывать в тусклом мире глонов, прекрасно сознавал, что в чужих пространствах работают чужие законы. На вершине Эльбруса тот же альпинист не зажжет спичку, а ныряльщик под водой не намажет хлеб маслом. В Арктике да при минус пятидесяти — не получиться раздеться до трусов, а, вновь оказавшись в утробе матери, захлебнется и умрет любой взрослый человек. Среда обитания диктует все. И в социальном смысле, и в физическом. Может, оттого и мечтал Вадим в иных своих снах о мире, полностью очищенном от средств массовой информации. Кто вообще придумал этот оборот «массовая информация». Информация, какой бы она ни была, всегда несет глубоко личностный оттенок. Либо ты ее усваиваешь, либо нет. Либо мозг совершает свое маленькое открытие, либо туповато копирует чужое, с полноценной пищи переходя на штампы и выхолощенные рафинады. Если информация сопряжена с мыслями, то она не может принадлежать всем, если же мыслей в ней нет, то она просто не имеет права на существование, как не имеет права на существование и массовое сознание, поскольку именно оно хоронит былой статус личности.

Как бы то ни было, но сейчас он пребывал в среде, которая довольно успешно хоронила многие человеческие достижения. По крайней мере, кое-что об этой самой среде Вадим мог сказать уже сейчас. Очевидно, что новая среда обитания не принимала электричества, не любила она, судя по всему, и химических реакций, поддерживающих сгорание пороха, ракетного топлива и всевозможных инициирующих смесей. Пожалуй, если бы не холодное оружие, ее можно было бы назвать средой сугубо мирной, но в том-то и крылась закавыка, что мозг человека и здесь давным-давно отыскал искомую лазейку. Энергия ядерного топлива, пушечных снарядов и авиационных бомб проще простого разрывала в куски человеческую плоть, но, увы, пули, огонь и осколки были здесь совершенно ни к чему. Хитрые людишки могли и без их помощи кромсать и резать себе подобных…

— Ну что, будем знакомиться? — он похлопал сильную шею верблюда. — Как звать-то тебя?

Нечто незнакомое и сложно выговариваемое закрутилось в голове, заставив его поморщиться.

— Нет, брат, никаким Антиохом и Мантигуа я тебя именовать не буду. А станешь ты у меня благородным Рыцарем. По-моему, хорошее имя, как ты находишь?

Новоиспеченный Рыцарь повел крупными ушами, нервно переступил с ноги на ногу. Кажется, против красивого имени он не возражал.

Глава 9

Перебежками они перемещались по гулким улицам, все дальше и дальше удаляясь от гостиницы. Пыхтел и задыхался дородный мужчина в кремовом костюме, все прочие старались примеряться к его темпу, хоронясь в подъездах и под козырьками лавочек, делая щадящие остановки.

— Нам бы только до метро добраться, — подбадривал спутников Виктор. — А там уже ни слонов, ни ахназавров можно не бояться.

— А где оно — твое метро?

— Да немного осталось. Квартала три или четыре…

Однако, как выяснилось, днем до метро добраться было совершенно невозможно. Город кишел врагами, по улицам сновали восседающие на верблюдах и слонах дайки, тут и там беглецы натыкались на колонны бредущих в неведомое пленных. Связанные длинными лохматыми веревками, они вяло переставляли ноги, понукаемые крикливыми завоевателями. В одном месте, наткнувшись на группу бесчинствующих мародеров, им вновь пришлось обнажить оружие. Куда вернее было бы обойти дайков стороной, но захватчики успели разглядеть беглецов, что сделало столкновение стало неизбежным. Самое скверное дело — угодить под руку разошедшимся и уже запятнавшим себя первой кровью грабителям, но выбирать не приходилось. К слову сказать, не стал долго раздумывать и расхрабрившийся Потап. Как ни крути, а в руке он сжимал остро отточенную шпагу, а на что она способна в этом разбойничьем мире, он уже знал. Для принятия решения хватило одного взгляда, брошенного на лежащего у стены убитого мужчину. Судя по всему, продавец пытался защитить свой магазинчик, за что и поплатился. Бородатые грабители просто-напросто размозжили ему голову, а после кинжалами вдоль и поперек исполосовали лицо.

В сотый раз капитан Шматов убеждался в том, что обстоятельства с удивительной быстротой перековывают людей. Еще вчера он был рассудительным и неторопливым офицером, далеко не сразу давшим согласие работать в СИСТЕМЕ, — сегодня он уже не рассуждал и был готов кидаться на врага без предупредительных выстрелов, по первому слову товарищей. Как бы то ни было, но он действительно первым атаковал уличных грабителей, тем самым сразу выиграв столь необходимое в бою качество. Его прошлые навыки оказались настоящим спасением для беглецов. Мышцы с послушанием вспоминали былое, и шпага выписывала в воздухе угрожающие вензеля, быстро принося заветные очки. Там, где не справлялась шпага, Потап пускал в ход ноги. В офицерской учебке их, помнится, успели хорошо погонять на предмет восточных единоборств. В спаррингах молодые офицеры проводили десятки и сотни часов, учились бить пальцами в мокрый песок, пятками ломать сосновые доски, с утра и до вечера гнули ненавистный шпагат.

Забавно, что в жизни это умение ему практически не пригодилось. Офицер — на то и офицер, чтобы сидеть в кабинете, работать головой и заниматься следственной стратегией. Сейчас же приходилось вспоминать все разом. Во всяком случае, здоровенного дайка, метнувшегося навстречу, он сбил наземь ударом ноги, а не шпаги. Судя по всему, бородач рубился неплохо и шпажный выпад Шматова отбил довольно уверенно. Но временем на церемонии офицер не располагал и, той же шпагой прикрыв корпус, крутанулся на одной ноге, впечатав каблук второй в лицо нападающего. Этого хватило с лихвой. Хрустнули зубы, и уличный корсар без сознания опрокинулся на спину. С приятелями здоровяка дело пошло легче. Техника фехтования тут была совершенно иная, — дайки предпочитали рубить и беспорядочным вихрем ударов обращать противника в бегство, — скорее даже не бой, а видимость боя. Защита у них тоже была довольно примитивной, а искусства стремительных выпадов они не знали вовсе. По этой самой причине дайки оказались практически беззащитны перед его обманными финтами и стремительными уколами. Разумеется, бывшему капитану милиции это было только на руку. В каком-то смысле он стал ядром, пробивающим дорогу маленькому отряду. Подобно ледоколу, он двигался во главе группы, безжалостно сокрушая наиболее серьезных противников, его напарники двигались следом, с яростью обреченных добивая опешивших дайков ударами кулаков и сабель. Казалось безумием, что штатские люди, видевшие доселе сабельную рубку только на экране, сами вдруг взялись за оружие. Нечто подобное Сергей Миронов испытывал лишь однажды, когда с бойцами ОМОНа ему пришлось наводить порядок на центральном стадионе. Распоясавшиеся болельщики затеяли тогда настоящее побоище, пытаясь отомстить за проигрыш любимой команды. Кажется, дралось в тот день сразу несколько сот человек — в основном молодые сорвиголовы, возрастом умещающиеся в рамки от тринадцати до восемнадцати лет. В ход пошли бутылки, металлические прутья, деревянные биты и упрятанные в футболки шары от бильярда. Одурманенная алкоголем и наркотиками молодежь поразила тогда Сергея бездумной своей жестокостью. Сплошь и рядом трещали черепа, превращались в крошево молодые зубы, с характерным щелчком вылетали из суставных гнезд ключицы. Не смущали дерущихся ни милицейская форма, ни вид крови, ни табельное оружие. Кое-кто пускал в ход разрядники с газовыми баллончиками, самые остервенелые пластались шипастыми от шурупов и гвоздей палками, сдирая с чужих спин целые лоскутья кожи.

Природа и впрямь выпекала людей из разного теста. Даже сейчас, защищая себя и своих товарищей, Сергей наносил удары, внутренне обмирая от ужаса. Но более всего его смущало, что к прежним ощущениям наряду с дрожью, добавился восторженный азарт. Просыпающийся в глубине сознания хищник медленно, но верно выживал вон «доброго самаритянина». Сталь кромсала живую плоть, и, всякий раз видя брызжущую кровь, Миронов внутренне ахал. Хотелось закрыть глаза, но он не только не закрывал их, но и вторил рыком каждому новому удару. Кричали раненые, трещали кости, на асфальт падали срезанные конечности, и, едва поспевая за Шматовым, Миронов все больше начинал воспринимать себя как чужое, незнакомое ему существо.

Группа мародеров была более многочисленной, но, как и в гостиничном фойе, им удалось одержать верх. Не ожидавшие столь яростной атаки, дайки попросту пустились наутек. А чуть позже, довершив разгром случайного врага, бросились бежать и незадачливые туристы. Пара всадников пустилась было в погоню, но на этот раз показал свое умение мужчина в джинсах. Вскинув перед собой взятую из оружейной комнаты рогатку, он удачным попаданием металлического шара попросту вышиб ближайшего всадника из седла. Второй, получив, болезненный удар в бедро, сам поспешил развернуть своего верблюда.

Впрочем, очень скоро выяснилось, что самая большая опасность исходит сверху — от крылатых ахназавров. От слонов и верблюдов можно было, по крайней мере, скрыться в проулках, — летучие же ящеры парили высоко над городом, отлично видя всех перемещающихся по улицам людей. Они отдыхали на крышах, испражнялись на головы прохожих, при всяком удобном случае пикировали вниз выхватывая неосторожных томусидиан прямо из окон. При этом люди, сидящие у них на загривках, казались совершенно неуязвимыми. Мужчина в джинсах попытался было достать их из рогатки, но попытка оказалась неудачной и привела только к тому, что, заинтересовавшись, группой беглецов, хозяин жутковатого ящера немедленно повел своего зверя в атаку. Как бы то ни было, но пике распластавшего крылья чудовища они запомнили крепко-накрепко. Для вящего эффекта не хватало разве что самолетного рева. Впрочем, беззвучная атака выглядела даже страшнее.

Наверное, еще можно было что-то придумать, но у них просто не имелось надлежащего опыта, и, не дожидаясь кровавой развязки, беглецы юркнули в ближайший уличный переход. Именно там, среди пустующих ларьков и разгромленных подземных витрин, они обнаружили дверь, ведущую в маленькое кафе. Людей в кафе не было, а груды битой посуды и перевернутых столиков российских туристов нимало не смутили. Столы и табуреты нетрудно было поставить надлежащим образом, а горы мусора они видели в своей жизни и раньше. Куда более важным оказалось то, что в запертом буфете обнаружился приличный запас продуктов, а несколько позже они разглядели и встроенный в стену камин. Судя по углям, отнюдь не бутафорский — с самой настоящей тягой. Так или иначе, но длительного спора не вышло. Коротко посовещавшись, они решили задержаться в кафе. Наверху их, без сомнения, караулила гибель, здесь же можно было какое-то время отсидеться, в относительном комфорте дожидаясь наступления спасительной мглы. Холода никто не чувствовал, но коротать часы с огнем было веселее, а потому они скоренько растопили камин. Вместо дров в ход пошли сломанные стулья, нашелся в кафе и запас свечек, что само по себе говорило о многом…

Собственно говоря, гордиться было нечем. Первая эйфория схлынула, и на смену ей пришел запоздалый стыд…

Да, разумеется, они сумели вырваться из гостиницы, более того — не побоялись скрестить оружие с новоявленным врагом, но и Потап, и Сергей прекрасно понимали, что оставили позади множество гражданских лиц. По сути, все они были отданы на заклание дайкам, а потому о какой-либо победе лучше было не заикаться. Конечно, они не могли спасти всех, однако легче от подобных мыслей не становилось. Хуже всего приходилось, конечно, Виктору, коменданту гостиницы. Как ни крути, именно он отвечал за жизнь и комфорт приехавших в Томусидо земляков. Пусть не по его воле, но постояльцы угодили в беду, а потому настроение у Виктора было более чем пасмурное.

— Самое обидное, что мы ничего не могли им противопоставить! — челюсти коменданта меланхолично двигались. Не замечая того, что делает, он пригоршню за пригоршней кидал в рот хрустящие орешки. — Собственно, мы и сами вырвались из гостиницы чудом. Еще немного, — и остались бы там навсегда.

— Да брось ты казниться!

— Все равно обидно. Можно ведь было загодя раздать людям оружие, провести соответствующий инструктаж, забаррикадироваться, наконец!

— Ну, и к чему бы это все привело? — фыркнул Шматов.

— В самом деле, к чему? — с подначкой осведомился дородный мужчина в кремовом костюме. Он в отличие от коменданта предпочитал пиво, которое и отхлебывал сейчас прямо из банок.

— Да ни к чему хорошему! — Виктор то ли оправдывался перед ними, то ли вел диалог с самим собой. — Только обозлили бы эту рвань. Им ведь не впервой штурмовать здания, — вот и обрекли бы всех на верную смерть.

— А так — не обрекли?

— Нет! — Виктор яростно качнул головой. — Они тоже не дураки, — обязательно учинят дознание, выспросят у постояльцев — кто и как защищался. Ну, а коли виноваты только мы, — за нами и вышлют погоню.

— А что будет с другими? — подала голос Ксения. Она единственная из всех женщин не побоялась последовать за мужчинами. Еще несколько дам, узрев лужи крови на тротуаре и бегущих к ним дайков, с визгом поспешили вернуться в гостиницу. К слову сказать, компанию беглянкам составило около десятка мужчин, так что на воле в итоге оказалось всего шестеро: Потап с Сергеем, Виктор с Ксенией, дородный мужчина в кремовом костюме и бритоголовый обладатель потертых джинсов и татуированных рук.

— С другими? — Виктор опустил голову. Встречаться глазами с Ксенией он явно не стремился. На щеках его расцвели пунцовые пятна, пальцы, сжимающие пакет с орешками, дрогнули. — По крайней мере, их не убьют.

— Да ну? Вот счастье-то! А что же с ними сделают? — наседала Ксения. — Заберут в плен? Превратят в рабов? А может, женщин эти варвары берут исключительно в наложницы?

— Откуда мне знать? — Виктор рассердился. — Они что, каждый год до Гаронды доходят?

Обменявшись с Потапом многозначительными взглядами, Миронов подсел к Виктору поближе.

— Интересное кино, старичок! Значит, это уже не впервые?

— Что — не впервые? — затянувшийся допрос Виктору явно не нравился.

— Да ты вот тут говоришь, что до Гаронды они не всегда доходят, — стало быть, границу эти дикари пересекают не впервые?

— Давай, колись, начальничек! — обладатель татуированных рук подбросил в камин корявое полено, недобро шевельнул бровями. Только сейчас Миронов обратил внимание на приметный шрам, секущий одну из бровей бритоголового надвое. Определить масть этого человечка было, пожалуй, несложно…

— Ну и что? Может, и были какие конфликты. — С вызовом отозвался Виктор. — Нам ведь обо всем тоже не докладывают.

— Да ты сам припомни, сколько разных самолетиков ваши ПВО посбивали! Ни одного ведь до столицы не пропустили, а тут — какие-то занюханные ящеры!

— Причем тут средства ПВО? Самолеты с ящерами равнять нечего. Опять же — раньше на границе у нас заслон стоял. Из добровольцев. Они и отбивали атаки дайков.

— А сейчас куда ваш заслон подевался?

— Сейчас — благодарите Америку с Англией. Это ведь они кампанию антитеррористическую развязали. Начали с Югославии, потом Афганистан с Ираком отбомбили, а после до Томусидо дотянулись. Думали, видно, что и тут все пройдет легче легкого. — Виктор неожиданно продемонстрировал всем кукиш. — Только хрена им что отломилось! Томусидо — это вам не замурзанная колония, — прогибаться перед НАТО не стали. Сначала морпехов повязали, потом «стелзы» сожгли, а после консульства прикрыли. Все разом. Само собой, в ответ нам мораторий объявили. На любую наемную силу. Только границу-то кому защищать? — комендант потерянно пожал плечами. — В общем, контингент впятеро уменьшился. И так был заслон не велик, а стал еще меньше. Вот дайки и врезали. Тоже, небось, нос по ветру держали, знали, в какой момент бить.

— Что-то не пойму я твоего базара! — осерчал хозяин блатных татуировок. — Чего ты нам фуфло-то гонишь? Вы же еще вчера их ракетами месили! И «стелзы» эти еханые валили, и прочую крылатую хрень.

— Ну и что?

Бритоголовый мужчина даже подпрыгнул на месте.

— Да ты чего, в натуре, дурика-то из себя строишь! Мы теперь, начальник, одна команда, вот и кончай темнить!

— Ты что, собираешься мне указывать?

— А ты, рваный, никак с обществом решил поспорить? — хозяин блатных татуировок угрожающе приподнялся.

— Это ты, что ли, общество? — Виктор зло прищурился на блатного и тоже привстал.

— Засохни, перхоть! — бритоголовый поднял правую ладонь с растопыренными пальцами. — Для тебя — и я общество.

— Ты?

— А то кто же! Я, кореш, живым хочу отсюда выпрыгнуть. Врубаешься в тему? И другие хотят кишки целыми сохранить. А потому, не пойдешь на контакт, мы тебя на ножи поставим…

— Ты только очень-то не быкуй! — одернул блатного Миронов.

— Чего?

— А того! Ты, помнится, сам заявил, что у нас тут одна команда. Вот и не дави на психику.

— Ты сам-то — что за хрен с горы? — возмутился бритоголовый. — Уж не мент ли залетный?

— А вот и угадал, — Сергей с улыбкой указал на Потапа. — Нас тут даже два мента — вот он и я. Так что расслабься, зема. И не бузи без нужды. Ну, а если западло вместе с ментами кучковаться, вали обратно в гостиницу, никто тебя силой здесь удерживать не будет.

Некоторое время мужчина с татуированными руками изумленно смотрел на Миронова, потом перевел взор на Потапа. Последнего он успел повидать в деле, а потому явно не хотел с ним ссориться. Следовало как-то выкручиваться, и с находчивостью бывалого зека бритоголовый неожиданно хлопнул себя по бокам, прищелкнув языком, звучно рассмеялся.

— Да-а, компания подобралась славная! Это я вам в натуре говорю! Только, хрен, вы меня выгоните. Я на казахской зоне жил и здесь выживу. А ментов я давно уже не боюсь. Иных на воле сам прикармливал. Все равно как голубей. — С той же кривой ухмылкой бритоголовый протянул Потапу ладонь. — Ладно, считай, проехали колдобину. Танкист.

— Чего, чего?

И снова блатной гулко рассмеялся.

— Это погоняло у меня такое, чудик! То есть, имя-отчество, конечно, другие, но для вас, я так думаю, кликуха будет удобнее. Опять же и дельце веселое предстоит. Вместе ведь в рывок уходить будем. А там отчества нам не понадобятся.

— Тоже верно, — хмыкнув, Потап пожал татуированную руку, давая тем самым сигнал остальным. Уже через минуту, забыв о конфликте, они все перезнакомились, узнав, что Танкист прикатил в Томусидо отдохнуть после зоны, а приличного вида мужчину в кремовом костюме зовут Валерий Васильевич. Впрочем, интереснее было не имя, а должность, поскольку Валерий Васильевич заведовал фирмой, носящей название «Уральские Сладости». Подтверждая свое реноме, владелец фирмы достал из кармана несколько сувенирных шоколадок, добродушно раздал попутчикам.

— Это специальные представительские. С полным набором тюменских орешков.

— Кучеряво живешь, Валера! — хмыкнув, блатной великодушно протянул свою шоколадку Ксении. — Держи, красавица. Я сладкое даже в детстве не любил.

Подосадовав на себя за то, что не опередил блатного, Потап сумрачно сунул сладость в карман.

— Все это прекрасно, — вздохнул Сергей Миронов. — Но нам действительно надо подумать о будущем. Как ни крути, вопросов — уйма, ясности — ноль.

Поймав его взгляд, Виктор поморщился.

— Насколько я понимаю, это снова камушек в мой огород?

— А ты как думал! Ты, Виктор, практически местный старожил, так что не обижайся. Кого и спрашивать, как не тебя.

— Какой там старожил! — Виктор со вздохом передернул плечом. — Всего-то второй год и работаю по контракту.

— Ну, два года — тоже срок немалый. И потом, если ты связан с конторой…

— Причем тут контора! — рассердился Виктор. Видимо, подозрения в связях с конторой возникали уже не впервые. — Не забывайте, где вы находитесь! Тут каждый второй на шпиономании помешан. Так что десять раз проверяли и перепроверяли.

— Как же ты отхватил себе такую должность?

— А что здесь такого? Я и раньше охраной предприятий заведовал — и тут решил попробовать. Это еще до моратория было, вот и пропустили. Увидел объявление в Интернете, подал заявку и прошел. У нас тут почти все контрактники — и военные, и обслуживающий персонал, и ученые.

— Интересно! А чего же они своих не нанимают? — фыркнул Танкист.

— Может, и нанимают, откуда мне знать. Только денег у них куры не клюют — вот и приглашают готовых специалистов со стороны. Опять же для работы в гостинице языки нужны, а я кроме русского с английским еще и на немецком объясняюсь, на французском. Плюс китайский когда-то учил.

— Ишь, полиглот какой! — бритоголовый Танкист фыркнул. — Помню, сидел я раз с одним китайцем — Его еще Окунем звали. Шустрый такой…

— Да погоди ты! — Миронов, поморщившись, снова обратил взор к Виктору. — Ты говоришь, они своих тоже нанимают. Как же тогда обстоит дело с заслоном? Или там только наемники?

Виктор взглянул на Сергея, смущенно потупился.

— Давай, давай, начальник! — подбодрил его Танкист. — Тут тебе не кандей, прессовать не станем.

— Насколько я в курсе, в заслоне у них, действительно, служат исключительно добровольцы. — Неохотно подтвердил комендант. — Выходцы с Кубы, жители Латинской Америки, беглецы с Ближнего Востока и прочих неблагополучных районов. Свои идти не хотят. Потому что знают — погибает на границе больше семидесяти процентов. Они ведь тут не первый год оборону держат, так что статистика кое-какая имеется. А приграничная полоса давно уже застроена крепостями и блокпостами. Землица там на метр кровью пропитана.

— Ого! — Валерий Васильевич присвистнул.

— Мда-а, веселенькие дела!.. — Миронов озадаченно покосился на Потапа. — Что ж, будем считать, что с этим разобрались. Непонятно другое: откуда взялись эти твои дайки? Кто их посылает на томусидиан? Таиланд, что ли? Или, может, Пакистан с Индией?

— И пусть насчет ящеров летающих скажет? — добавил президент «Уральских Сладостей». — Это что, действительно, птеродактили?

— Точно! — поддакнул Танкист. — Про уродов с ятаганами — я еще могу понять, — сейчас кругом сплошной газават. Верблюды со слонами — тоже куда ни шло, а вот почему по небу крокодилы с крыльями порхают — это у меня в мозгах никак не укладывается.

— Это не крокодилы, это ахназавры. — Тихо сказал Виктор.

— Что?

— Я говорю, что этих крокодилов следует называть ахназаврами, — повторил Виктор. — А откуда они вынырнули, вопрос не ко мне. Насколько я знаю, вся эта кодла — со слонами, верблюдами и ахназаврами заявилась сюда из одних и тех же мест.

— Вот и растолкуй — откуда они к нам причапали?

— А вот примерно оттуда, — покрутив головой, Виктор указал рукой себе за спину. — Если смотреть на юго-восток, там с нами соседствует Дайкирия. Чуть левее расположена страна аксаутов, а еще дальше — Фестия. Вот оттуда, надо думать, они и прутся к нам чуть ли не каждый год…

— Погоди, погоди! — прервал его Потап. — Что-то у тебя концы с концами не сходятся. Какая еще Дайкирия! Я, конечно, не учитель географии, но, по-моему, в соседях у Томусидо значатся лишь две страны — Таиланд и Мьянма.

— Верно, — хмуро подтвердил Виктор. — В наших привычных картах так и прорисовано, но здесь у них все совершенно иначе.

— Как это — иначе?

— Да что вы ко мне привязались! — лицо Виктора вновь пошло пунцовыми пятнами. — Ну, скажу я вам, что прутся они из сопредельного мира — что вам, легче от этого станет?

— Не понял! — Потап нахмурился. — Какой еще, на хрен, сопредельный мир?

Вместо ответа Виктор неожиданно достал из кармана небольшой пистолетик и, быстро взведя затвор, навел ствол на бритоголового.

— Ты что, с дуба свалился! — Танкист подпрыгнул на месте, и в ту же секунду отчетливо щелкнул спусковой механизм пистолета.

— Эй, парень, ты чего! — привстав с места, Потап встревожено переводил взгляд с живого Танкиста на Виктора. — Это тебе не игрушка!

— Верно, не игрушка. И патрон я в ствол загнал самый настоящий. Но вы хотели знать, почему туристам раздавали холодное оружие, — вот я и выдал вам наглядное объяснение. — Виктор невесело улыбнулся. — Парадокс заключается в том, что мощнейшая техника Томусидо в новом пространстве работать перестает.

— Как это?

— А вот так! Каждое вторжение сопровождается смешением пространств. Только не спрашивайте меня, как это происходит, я не ученый и в подобных вещах не разбираюсь. Знаю только, что если подмешать в бензин воду, никакой двигатель уже не заведется. Нечто подобное происходит и здесь. Ракеты с самолетами не летают, пулеметы не стреляют, лампы не горят, турбины электричества не вырабатывают. — Виктор вздохнул. — Я хочу сказать, что здесь начинают работать другие законы.

— Но ведь еще утром все было нормально! И свет горел, и холодильники с телевизорами работали.

— Верно, — кивнул Виктор, — нет вторжения, все протекает обычным образом. Появляются дайки, и сразу начинается вся эта чехарда. Соответственно и война получается совсем уже другая — без радаров, вертолетов и ядерного оружия.

— Да-а… Что называется — приплыли… — не скрывая своего скепсиса, Танкист громко фыркнул. Президент «Уральских Сладостей» рассеянно достал очередную шоколадку и положил ее на ладонь ошарашенной Ксении. Миронов со Шматовым озабоченно переглянулись.

— Бред, верно?

— Что есть, то есть, хотя… — завершить фразу Потап не успел. Снаружи в дверь сильно ударили, и сразу вслед за этим раздались гортанные голоса.

— Кажись, влипли… — сипло произнес Танкист. Шматов потянул к себе шпагу, но в последний момент Виктор удержал его руку.

— Погоди, может, обойдется. Я ведь и дайкирийский немного знаю. Попробуем с ними договориться.

— Что ж, пробуй, полиглот… — Шматов с неохотой спрятал шпагу обратно под стол, а спустя секунду, бряцая оружием и позванивая шпорами, в кафе уже входили бородатые дайки — не менее дюжины человек, все с теми же кривыми мечами в ножнах, с тюрбанами на головах, в халатах и шароварах. Едва бросив на них взгляд, Миронов обреченно зажмурился. Он почему-то сразу понял, что мирного исхода не получится…

Глава 10

Дом казался абсолютно мертвым, — ни людей, ни электричества, ничего. На всех этажах пыль вперемешку с песком, никому не нужная мебель, обесточенная аппаратура. Самое удивительное, что Вадим не видел здесь даже глонов. И если бы это был первый такой дом! Продвигаясь по городу, он с дотошностью ученого обследовал округу, убеждаясь, что подобная картина наблюдается во всех кварталах томусидианской столицы. Он бы ничуть не удивился, если бы почувствовал запах гниения, однако ничего этого не было. Здания кинотеатров, музеи и великолепные небоскребы — все пустовало, яснее ясного подтверждая версию о том, что жители Томусидо предпочли плену экстренную эвакуацию. Если где и обнаруживалась жизнь, то источником ее всякий раз оказывались дайки. Подобно муравьям они продолжали бродить по городу, врываясь в дома, набивая вещами огромные торбы, срывая с гардин шелковые шторы, скатывая в рулоны тяжелые ковры, мелочь вроде пуговиц, ниток, зеркалец и расчесок насыпали прямо в мешки. Дайков было очень много, но даже их полчища легко и просто растворялись в этом огромном, рассчитанном на многие миллионы жителей городе. Так или иначе, но мало что напоминало о недавнем присутствии томусидиан, и, судя по всему, это в немалой степени удивляло самих захватчиков. Вадим не вступал с ними в длительные беседы, но даже нескольких коротких встреч оказалось вполне достаточно, чтобы уяснить себе странность сложившейся ситуации.

Еще хорошо, что его способности полностью снимали языковую проблему. Язык дайков напоминал турецкий, который Вадим освоил еще три года назад во время своей вынужденной командировки к району землетрясений. Тогда знание языка очень ему пригодилось. Более того, знать язык было крайне необходимо, поскольку следовало помогать раненым, ориентироваться на незнакомых улицах, выискивать среди завалов тех, кто еще мог выжить. Конечно, у него нашлось множество помощников, вполне профессиональных толмачей и проводников, но главную помощь Вадиму оказывали скопления алчущих глонов. Именно они наиболее точно указывали, в каком направлении следует вести поиски, и, пугая лохматых тварей, Вадим бросался в гущу завалов, извлекая из-под руин тела еще дышащих людей. Турки тогда на него разве что не молились, и за те несколько дней, что Дымов успел провести в пострадавших от землетрясения селениях, ему удалось спасти более двухсот человек. Времечко было горячее, и проблема с языком решилась сама собой. Вадим и теперь не слишком деликатничал, самым банальным образом перекачивая из голов бородатых воинов необходимый лексикон. Чуть сложнее обстояло дело с артикуляцией, однако худо-бедно голосовые связки усвоили и этот урок. Дымов попросту копировал кодовые комбинации чужих полушарий при произнесении тех или иных фраз. Попутно подумал, что аналогичную методику полезно было бы опробовать и его на музыкальных навыках. Помнится, когда-то он мечтал выучиться играть на фортепиано со скрипкой, но дальше любительского уровня на гитаре так и не поднялся. Между тем, умение игры при наличии слуха исчерпывалось все теми же кодовыми посылками, превращающими мышечную моторику пальцев в волшебные мелодии. Впрочем, сейчас ему было не до этого. Он продолжал идти по следу своих друзей, время от времени понукая ногами упрямого Рыцаря. Животное подчинялось с неохотой и при каждом удобном случае показывало свой норов. Разок «верный Рыцарь» даже чуть было не укусил его за колено, но Вадим вовремя прищелкнул лимбом по огромной морде, заставив верблюда поворотить голову. В отличие от людей животные больше доверяют своим чувствам, благо обоняние с осязанием у них развиты не в пример лучше, — вот и этот житель знойных пустынь отлично чувствовал, кто на нем едет. Пугаться не пугался, однако и радости особой не проявлял.

Город, по которому они сейчас передвигались, Вадиму откровенно не нравился. Может, оттого и не нравился, что одна-единственная ночь изменила его дух, изменила облик. Разумеется, архитектура Гаронды осталась прежней, и точно также резали городские кварталы узкие, заполненные водой каналы, и, тем не менее, что-то в этом городе стало иным. Изменилась аура города, преобразилась его внутренняя суть. Смутно Вадим догадывался, что это произошло оттого, что они вошли в очередной ПРОСТРАНСТВЕННЫЙ СЛОЙ — СЛОЙ, в котором и время, и геофизика проявляли себя совершенно по иному. То есть для дайков этот мир был более чем привычным, — в нем они родились, в нем жили на протяжении уже нескольких тысячелетий. Вполне возможно, что дикие завоеватели даже не подозревали, что, вступая на чужую землю, словно одеяло волокут за собой родное измерение. Но именно так все и обстояло: мир наплывал на мир, навязывая свои цвета и свои запахи, заставляя жить по законам, о которых обычные земляне даже не слышали. Теперь это стало очевидным, и Вадим костерил себя за то, что не почувствовал тревожных перемен сразу. Мощнейшая техника Томусидо, непривычное оживление в мире глонов — все было форменной чепухой в сравнении с тем, что происходило на самом деле. Такой же чепухой можно было именовать разожженный вблизи разгорающегося лесного пожара костер. Происходило не просто смешение привычных геопараметров, — на их глазах разворачивалась самая настоящая катастрофа. Планету трясло и выворачивало наизнанку, привычные измерения гнулись и шли трещинами, привычную действительность все стремительнее засасывало в глубины сопредельного мира. Счастье еще, что человечество ни о чем не догадывалось, хотя можно ли называть это счастьем, Вадим в точности не знал…

— Куда прешь, безродный! Дорогу каргалу!.. — вылетевший из-за угла всадник плетью хлестнул по морде Дымовского верблюда. Обиженное животное громко фыркнуло, вскинув голову, показало желтые зубы. Пожалуй, чуть подтолкни его Вадим — могло бы и тяпнуть норовистого всадника за бок, но Дымов поспешно натянул поводья, успокаивая осерчавшего верблюда. Рыцарь — на то и рыцарь, чтобы блюсти свою тактику и свои принципы. А ввязываться до поры до времени в уличную бузу им было совершенно ни к чему. Тем более, что сердце подсказывало Вадиму: навоеваться в чужом краю они еще успеют. До сытечка и до оскомины…

Мимо торжественно проплыл крытый со всех сторон паланкин. Там, за узорчатыми занавесками, судя по всему, и прятался высокородный каргал. Встречные дайки прижимали руки к груди, торопливо раскланивались. Иные из тех, кто не успевал согнуть спины, охали от жгучего удара плетью. Собственно, и Дымова могла постичь та же участь, но телохранителей, видимо, удержала покачивающаяся на его груди связка ногтей. Как ни крути, а обладатель такой богатой коллекции мог запросто ответить на удар. И кто его знает, какие друзья могли оказаться за плечами этого убийцы. Хорошо, если обычные сотники-суфаны, а ну как — приближенные князя или того хуже — настоящего каргала, имеющего под началом до пяти тысяч войска и вхожего во дворец к верховному шерху.

Как бы то ни было, головы Дымов не преклонил и процессию каргала пропустил мимо. Не укрылось от его взора и то, что метатело каргала на порядок превосходило ауры обычных воинов. Ему пришлось поджать все свои лимбы, чтобы выпирающая из шатра плоть не пришла с ним в соприкосновение. Стоящий поблизости рядовой дайк сверкнул в сторону Вадима черными недоумевающими глазами, но ничего не сказал. Само собой, полного перевоплощения добиться не удалось, да Вадим и не пытался этого делать. Облика верблюда он не менял, сам же успел навести некоторый макияж. Конечно, он мог бы обойтись и вовсе без этого, однако пренебрегать маскировкой не стоило. Было ясно, что шутить с бородатыми завоевателями накладно, а потому о должном образе Вадим побеспокоился заранее. Сейчас он был прикрыт ложной оболочкой — вполне материальной и убедительной. Глядя на него, воинственные дайки видели теперь одного из своих соплеменников — обычного бородатого бедуина, столь же неулыбчивого, сколь и хмурого. Широкие плечи, тяжелый ятаган на поясе, крепкий шнурок на груди, продевающий вереницу вражеских ногтей. Гирлянда не самая симпатичная, но именно вырванные из чужих пальцев ногти варвары почитали за самую твердую валюту. Золотом и серебром расплачивались за труд и товар, на ногти же можно было купить все, включая дворцовый чин, мускулистых рабов и просторные дворцы. Во всяком случае, во взглядах встречных воинов читалось неподдельное уважение. Возможно, он даже чуть переборщил, превратив скромную связку в подобие ожерелья, однако думать об этом не хотелось. Все это было форменным пустяком в сравнении с проблемами, над которыми приходилось сейчас ломать голову. Точно встопорщенный дикобраз, Вадим веером распускал свои лимбы, обостренным чутьем впитывая в себя крохи слетающейся со всех сторон информации. Новое притекало к нему скупыми порциями, и все же этого хватало, чтобы ощущать происходящие изменения. Подобно кисельной жиже инородные клейкие волны заливали земное пространство, хороня леса, людей и строения. Смешение миров продолжалось, и только теперь Вадим в полной мере ощутил масштабы происходящего, а скорость погружения в иноземье вызывала у него откровенную оторопь.

Еще вчера дайки крушили дома и витрины, грабили и убивали. Сегодня убивать было уже некого, да и надобность в грабежах по большому счету отпала. Если вдуматься, это была уже их земля, а обкрадывать самих себя представлялось в высшей степени нелепым.

Дымов заставил верблюда повернуть в проулок и остановился. Впереди его ждали дайки — около десятка вооруженных мечами воинов. Ждали именно ЕГО. Но хуже всего было то, что путь назад также был отрезан. Еще одна группа загонщиков показалась из-за угла и цепью растянулась поперек улицы. Дымов мысленно чертыхнулся. Оставалось только досадовать на себя. Слишком поздно он включил панорамное зрение, слишком рано уверовал в надежность собственной маскировки. Но самое скверное заключалось в том, что воины, загнавшие его в этот глухой тупичок, были не обычными дайками, — в каком-то смысле они напоминали покойного Рагеса. Собственно говоря, Вадим разглядел даже не воинов с мечами, а шеренгу играющих щупальцами спрутов. Около десятка — впереди и столько же сзади. Одного такого он уже имел удовольствие встретить в гостинице. Схватка с боевитым князем была еще свежа в памяти, — Дымов тогда победил, но какой ценой! Наверное, и победой это не стоило называть. Теперь же эти красавцы явились мстить за своего товарища. И ведь сумели просчитать его маршрут, найти в огромном городе, умело обложить со всех сторон! Как бы то ни было, сил у них на это должно было хватить, надеяться на чудо не приходилось…

Глава 11

Их было в кафе человек пятнадцать — статных, разодетых в парчу воинов, явно ощущающих здесь себя хозяевами. Кое у кого на груди поблескивали стальные пластины, в свисающих с кожаных поясов ножнах покоились короткие кривые мечи — судя по богатым, украшенным самоцветами рукояткам — тоже не последних мастеров. Словом, в отличие от уличных вояк эти выглядели не в пример благороднее, и как показалось Сергею Миронову, даже бороды у них росли не беспорядочными космами, а были аккуратно причесаны и подстрижены. Последним в кафе вошел коренастый детина в выглядывающей из-под кольчуги расписной косоворотке, с огромной серьгой в ухе и жутковатым шрамом, секущим лицо от левой брови до нижней челюсти. Наверняка сабельный удар, полученный в далекой молодости. Минувшие годы отчасти сгладили уродство, однако полностью, конечно, не изжили. Уж Сергей-то хорошо знал, что сами собой подобные раны не проходят, а косметическая хирургия в Дайкирии навряд ли водилась.

Как бы то ни было, одного взгляда, брошенного на этого богатыря, было достаточно, чтобы понять: в ватаге, навестившей подземное кафе, он был, безусловно, главным — этакий вельможа, сопровождаемый верной свитой. Остроносые, разукрашенные бисером сапожки вышагивали с солидной неспешностью, а посеребренная кольчуга главаря сияла так, что Миронову поневоле захотелось зажмуриться.

К немалому их удивлению, дайки вели себя степенно и не спешили кидаться на чужаков. Похоже, они наперед знали, кого здесь встретят. Наверняка какая-нибудь зондеркоманда, обязанная пресекать неповиновение в оккупированных регионах, а также поддерживать дисциплину в собственных рядах. Стороннему взгляду могло показаться, что дайки рассеялись по помещению беспорядочной гурьбой, однако Шматов с Мироновым тотчас сообразили: дайки выстраивались таким образом, чтобы охватить противника надежной подковой.

Затянувшееся молчание прервал Виктор. Не слишком уверенным голосом, пытаясь подражать гортанному произношению бородачей, он задал какой-то вопрос, торопливо заговорил, видимо, пытаясь уверить в полном миролюбии случайных туристов. Внимательно взглянув на него, предводитель дайков шагнул ближе, с любопытством склонил голову набок. Между тем, Виктор говорил и говорил, видимо, просто опасаясь останавливаться. За остановкой могло последовать все, что угодно, и бывший комендант старался вовсю. Вслушиваясь в незнакомые интонации, Шматов снова покосился на краешек выглядывающей из-под стола рукоятки. Как выяснилось, он действительно не разучился управляться с этими игрушками, и, тем не менее, было ясно, что влипли они крепко. И не просто влипли, а, как выражаются уголовники, — влипли в непонятное. В чужой стране и в чужой войне умудрились оказаться на линии фронта. Чем это грозило маленькой группе, легко было догадаться. Даже если предположить самое невозможное и каким-то чудом им удалось бы одолеть очередных недругов, это лишь усугубило бы их положение, поскольку бородач, руководивший отрядом визитеров, бесспорно, принадлежал к командному звену. Полиция всего мира свирепо и решительно берет на прицел всякого, покусившегося на жизнь полицейского, сводя с ним счеты по собственным правилам. Когда же погибает высокий чин, речь о каких-либо поблажках не заходит и вовсе. Словом, куда ни кинь — кругом клин. Выхода из нынешней ситуации Шматов не видел, как ни ломал голову.

Миронов тоже заметил, что мускулистые дайки все плотнее охватывают полукольцом их маленькую группу. Вполне возможно, что рубаками они были более умелыми, нежели та рвань, что повстречалась им на улице, а значит, и шанса у злосчастных туристов практически не оставалось.

— Хойхэ! — прервал речь Виктора предводитель дайков и, оглядев напряженные фигуры россиян, задержался глазами на Ксении. А секунду спустя правая его рука поползла вверх. Он показал Виктору два пальца, после чего небрежно заговорил, не слишком повышая голос, пребывая в уверенности, что его без того услышат, а, услышав, поймут должным образом.

— Чего он хочет? — прошипел Танкист. — Отмазку, что ли, какую просит? Чего молчишь, полиглот?

Виктор повернул к нему бледное лицо. Сергей заметил, что по вискам коменданта стекают блесткие капли пота.

— Он говорит, что знает о наших подвигах, — сглотнув, перевел Виктор. — По его словам, мы ранили семерых его воинов. По их законам это верная смерть. Либо в петле, либо на колу. Тем не менее, он согласен нас отпустить, если мы выполним два его условия.

— Ну да? — Танкист возбужденно подался вперед. — Что за условия-то? Если не кастрация или какая-нибудь такая же хрень, то я согласен.

— Он хочет знать, кто из наших людей убил князя Рагеса.

— Какого еще, на хрен, князя? — возмутился Танкист.

— Он говорит о трупе дайка, который они обнаружили в фойе гостиницы. Якобы это князь Рагес, знатный вельможа — из рода бессмертных. Тот, кто его убил, обладал невероятной физической силой, и один из дайков, якобы, видел этот поединок.

— И что? Этот баран показывает на нас? — Танкист воинственно выдвинул вперед нижнюю челюсть. В трепещущем свете свечей блеснули стальные фиксы.

— Нет, он говорит, это кто-то другой, однако он наверняка приехал сюда с нами.

— Ну, и что? Мало ли кто с нами ехал!.. — начал было Танкист, но Миронов остановил его, положив руку на плечо.

— Скажи ему, что мы очень сожалеем по поводу смерти князя, но мы знать не знаем, о ком он ведет речь, — мягко проговорил Сергей. — Если бы этот кто-то был нашим другом, он сидел бы сейчас здесь. Но раз его здесь нет, то и отвечать за его поступки мы, конечно же, не можем.

Часто сбиваясь, комендант начал переводить его слова. Не без некоторого удовлетворения Миронов заметил, что, вторя интонациям Виктора, предводитель дайков неторопливо кивает. По крайней мере, выражать недоверие или ярость он пока не спешил, что само по себе было неплохим знаком. Во всяком случае, когда дайк снова заговорил, голос его оставался по-прежнему спокойным.

— Ну? Чего он там лопочет? — Танкист в нетерпении дернул Виктора за рукав.

— Он говорит, что не слишком верит нашим словам, однако готов закрыть глаза и на это, если мы выполним второе его условие…

— Ну, говори же! Какое еще, на хрен, условие?

— Он хочет… — Виктор шумно сглотнул, и глаза его скользнули в сторону Ксении. — Он хочет, чтобы мы продали ему эту женщину.

— Чего?!

— Он говорит, что в его гареме до сих пор не было ни одной блондинки. Он готов хорошо заплатить за нее. И даже даст сопровождение, чтобы нас без помех провели до окраины.

— Вот она где собака-то зарыта! — Танкист хлопнул себя по ляжкам. — И прикинь — начал-то с чего! Князя какого-то приплел, претензии начал предъявлять. Вот же пацан лихой! И губа не дура!

Кажется, вся эта тирада прошла в обход сознания Виктора, потому что все тем же подрагивающим от волнения голосом он продолжил:

— В противном случае женщину они заберут силой, а нас всех зарежут, оставив в этом самом подвальчике.

— Хорошенькие дела! — хозяин «Уральских Сладостей» нервно оглянулся. — Это что же, погибать из-за женщины? Прямо какая-то дикость!..

— Это, мой шоколадный друг, самое обычное дело. — С преувеличенной бодростью заговорил Сергей Миронов. — А потом — из-за кого же еще погибать, как не из-за них? В Ираке, помнится, тоже буза началась из-за президентских шашень с подружкой Моникой.

— Но мы ведь не американцы!

— Вот именно… — выдернув из-под стола шпагу, Шматов вышел на середину маленького зала и встал напротив обряженного в кольчугу дайка. — Мы, слава Богу, подданные России и подобные дела решаем иначе… Ты скажи ему, Витя, что это женщина ему не принадлежит и заберет ее он только через мой труп.

Срывающимся голосом Виктор начал было переводить, но бородач прервал его взмахом руки. Кажется, он и без коменданта все понял, потому что зловеще улыбнулся и, выхватив кривой меч, одним скользящим шажком, приблизился к неожиданному противнику.

— Махат-Хала! — крикнул он и, повернувшись к Виктору, отрывисто произнес короткую фразу.

— Его зовут Махат-Хала, — послушно перевел Виктор. — Он хочет, чтобы ты знал того, кто убьет тебя. Твоего имени он знать не хочет, так как в царство теней пока не спешит.

— А ты все-таки передай этому Махат-Хале, — жестко проговорил Шматов, — что меня зовут Потап. Как знать, авось и ему мое имя пригодится…

Виктор перевел слова Шматова, и дайк беззвучно ринулся вперед. Его ятаган звонко соприкоснулся со шпагой Потапа, и, эффектно провернув кистью, офицер ответил крученым ударом. Будь перед ним неумеха, оружие было бы уже выбито из рук, но дайк ятагана не выронил и вовремя сделал шаг назад. Улыбку стерло с его лица, прищуренные глаза впились в напряженную фигуру Шматова. Было ясно, что вызов им принят…

Поединки фехтовальщиков проходят в высшей степени стремительно, — может, потому и кажутся стороннему зрителю занятием столь же легким, сколь и скоротечным. В самом деле, это вам не штанга, которую выжимают, выворачивая суставы и надрывая мышцы, и это не изматывающие четыреста метров, на которых нередко у бегунов случаются отказы сердца. Тем не менее, те, кто занимаются шпажным ремеслом, прекрасно знают, скольких сил и какого нервного накала требуют короткие минуты боя. Хороший фехтовальщик умеет сжимать время, старея на поединках в буквальном смысле слова. Одна беда, что вкладывая всю свою энергию в единственный удачный бросок, современный шпажист не ведает, что за атакой может последовать не менее свирепая атака, не ведает, что даже чистое попадание — в реалиях может не означать чистой победы. Не знает он и того, что даже смертельно раненный противник может в последнем судорожном усилии всадить под ребра стилет или рубящим ударом снести кисть, а то и голову. Все эти нюансы Шматов успел в полной мере оценить уже в гостинице. Еще тяжелее пришлось ему на улице, где рубились уже на полном серьезе и где наблюдалось явное преимущество дайков. Именно поэтому Потап не слишком обольщался на собственный счет, прекрасно понимая, что до сих пор драться ему приходилось с простолюдинами, имеющими о науке фехтования самое отдаленное представление. На этот раз против него вышел настоящий воин — мужчина, имеющий за плечами не одну сотню поединков, успевший повидать и вражескую кровь, и вражескую агонию. Потап понял это уже после первых шаловливых выпадов. Его соперник был абсолютно уверен в себе и явно стремился превратить поединок в маленькое шоу. Ничуть не волновались за своего хозяина и выстроившиеся вдоль стен бойцы. На начало поединка они взирали со спокойными улыбками. Можно было не сомневаться, что подобные схватки они видят далеко не впервые. Сам же Потап форсировать события не спешил. Если противник не прост, то и самому нечего прежде времени выдавать свои секреты. Тем более, что счет времени и очкам никто не вел, а проиграть он попросту не имел права. Впрочем, не имел права и выиграть. Как ни парадоксально, но в том и в другом случае он в равной степени подписывал всем своим спутникам смертный приговор.

Махат-Хала чуть станцевал ногами, изготавливаясь к атаке, незаметно сместил центр тяжести вперед. Шматов разглядел искомое движение только потому что ждал чего-то подобного. Фехтовальщики, как и боксеры, нередко глядят не на шпагу с кулаками, а на ноги противники, поскольку любая агрессия и любая перегруппировка тела начинаются именно оттуда. Вот и дайк ожиданий не обманул. Гортанно вскрикнув, он вильнул ятаганом, выписывая ложный финт, и тут же ринулся к противнику. Сталь вновь со звоном столкнулась, и силу удара Шматов оценил должным образом. Впрочем, и противник наконец-то понял, кто перед ним стоит, поскольку пространство, которое с силой рассек его кривой меч, оказалось пустым. Неведомым образом чужак переместился назад, оставив его с носом. Не останавливаясь, Махат-Хала извернулся. На подъеме попытался достать Шматова кончиком меча. Удар был коварным и выручал его не однажды, однако противник и здесь сумел разглядеть атаку. Возможности отклониться он не имел, но ничто не помешало ему отразить удар стремительным взмахом шпаги. Шматов же в свою очередь понял, что в рубке он значительно уступает дайку. Во всяком случае, тяжелый ятаган едва не вышиб шпагу из его руки. Мог, наверное, и переломить пополам, но сталь, по счастью, оказалась неплохого качества и столкновение выдержала. Еще несколько атак Потап сумел отбить, в свою очередь мазнул лезвием по кольчужной груди дайка. Попутно оценил и блеск серебристых доспехов. Пожалуй, дело здесь было не столько в красоте, сколько в элементарной тактике ослепления. Роскошная кольчуга дайка пускала искрящие блики, переливалась радужным светом и мешала сосредоточиться.

Вновь прорычав что-то на своем языке, Махат-Хала ринулся на Шматова, и кривой меч в его жилистой руке уподобился пропеллеру. Град ударов обрушился на Потапа, и уже через несколько секунд он понял, что долго ему не выстоять. Это и заставило Шматова пустить в ход один из своих старых трюков. Парировав очередной удар, на «подломившихся» ногах он провалился вниз, полностью выпав из поля зрения противника и, почти сев на шпагат, в выпаде пронзил шпагой левое бедро дайка. На этот раз Махат-Хала вынужден был вскрикнуть уже от боли. Двое из его воинов немедленно метнулись его поддержать, еще трое подскочили к Шматову. Одного из бойцов, Потап без церемоний молотнул стопой в грудь, отшвырнув обратно к стене, но удар ятагана, налетевшего со стороны, проморгал. Сталь ударила плашмя, но чрезвычайно тяжело, угодив точно по темечку. Еще один удар пришелся по плечу, разом обездвижив правую руку.

Обливаясь кровью, Шматов упал на одно колено. Возможно, это стало бы его последним жизненным мгновением, но на выручку пришли Танкист с Мироновым. Своего противника Миронов приласкал мощным хуком слева, Танкист же снова воспользовался рогаткой, пустив стальной шар точно в затылок второго дайка.

Общей картины это, однако, не изменило. На них тотчас волками метнулись прочие воины. Груда тел лавиной подмяла двоих храбрецов, в свете каминного пламени блеснули воздетые клинки. Еще немного, и все было бы кончено, но дайков остановил окрик Махат-Халы. Видимо, предводитель отряда желал лично расправиться с непокорными. Подчиняясь его командам, дайки безжалостно заломили пленникам руки, заставили опуститься на колени рядом с Потапом.

— Не ссы, пацаны! С музыкой помираем! — сипло рычал Танкист. Рубаху на нем успели порвать, обнажив богатую воровскую роспись. Дайки поглядывали на него с испугом. Судя по всему, подобных татуировок они никогда раньше не видели.

Сердито ворча, к поставленным на колени приблизился бородатый главарь. Он заметно прихрамывал, на полу за ним каплями тянулся багровый след.

— Акшаха! — бородач остановился напротив пленников, кривой меч его начал медленно подниматься. Глядя на узорчатое лезвие, Шматов зло прищурился. Свою смерть он и раньше пытался себе представить. Случалось, наблюдал даже во снах. Но вот такого — чтобы погибнуть от руки варвара, да еще стоя на коленях — такого он не мог вообразить даже в худших из своих кошмаров.

— Руби, шакал! Чего ждешь?… — он ощерился. — Или кишка тонка?

Ятаган поднялся выше, и в этот момент со скамьи поднялась Ксения.

— Не надо! — решительно произнесла она. Шагнув вперед, девушка зло взглянула на Виктора. — Переведи этой обезьяне, что я согласна.

— Что?…

— Я пойду в его чертов гарем, но с одним условием. Пусть обещает, что никого из вас он не тронет.

Выслушав Виктора, Махат-Хала довольно улыбнулся. Чуть подумав, вложил свой меч в ножны, махнул рукой помощникам. Пленников немедленно подняли на ноги, поволокли вон из кафе. Сам предводитель бородатого воинства, не обращая внимания на кровоточащую рану, шагнул к Ксении и коротко что-то произнес.

Виктор, которого еще не успели увести, покорно пробормотал:

— Он говорит, что тебе у него понравится…

— Еще бы! — глаза Ксении яростно сверкнули, и, коротко взглянув на нее, Виктор переводить ничего не стал.

Глава 12

Зря, пожалуй, считают верблюдов туповатыми животными. Упрямыми, своенравными — это да, но никак не лишенными внутренней интуиции. Во всяком случае, грядущую опасность его Рыцарь учуял значительно раньше самого Дымова. Еще за квартал до роковой улочки верблюд начал озираться на хозяина и через каждые десять шагов норовил встать на месте. Но, увы, предупреждению животного Вадим не внял и в узенький проулок все-таки свернул. И почти сразу разглядел тех, кого издали учуял Рыцарь.

Даже обычное зрение без труда распознало бы в этих дайках привилегированных воинов. Что-то неуловимо связывало их с тем князем, против которого большая часть навыков Вадима оказалась бессильной. Он уже понимал, что здешняя элита тоже неплохо владеет метателами, прекрасно их видит и давным-давно успела обзавестись собственной техникой единоборства. По крайней мере, в той части, что касалась боевого мастерства, они оказались явно сильнее Дымова. Правда, он еще не выяснил, способны ли они капсулировать энергию, обращать ее в плазму и огненные удары. Не знал он и того, умеют ли они погружаться в чужие мысли, общаться друг с другом телепатически, читать прошлое и будущее. Хотелось верить, что определенные козыри на руках у него еще оставались, и, тем не менее, рисковать Дымов не хотел. Можно было бы, конечно, устроить им тут показательное Бородино с миниатюрными молниями, плазменными бомбами и высотными подскоками в воздух, но во-первых, не было никаких гарантий, что эти красавцы не ответят ему теми же фокусами, а во-вторых, перед Вадимом стояла иная — куда более важная задача по розыску и возвращению исчезнувших друзей. Кроме того, использование столь комплексной защиты привело бы к стремительному истощению всех его энергетических ресурсов, после чего обессиленного Дымова можно было брать голыми руками. Разумеется, подобный исход его также не прельщал, и лишний раз Вадим пожалел, что упустил время и не создал в гостинице парочку-другую резервных накопителей. Было бы еще лучше, если бы он прибег к процедуре создания полевого «кокона». Кокон «окутывал» тело сантиметровым энергетическим слоем и в сравнении с обычными накопителями давал впечатляющее превосходство. Технологию создания коконов он освоил сравнительно недавно, начав практиковать на зоне многоканальную терапию. Энергии при этом уходило во много раз больше, и обычных накопителей хватало всего на один-два сеанса. Кокон же позволял работать абсолютно автономно, не прибегая к подзарядке достаточно долго. Другое дело, что и времени на его создание требовалось значительно больше. Да и не было здесь источников энергии, способных подпитать целителя столь чистой энергией. Разве что дождаться грозы и поймать настоящую молнию, но надеяться на это было довольно сложно. Зато будь у него кокон с самого начала, можно было бы не бояться этих джигитов. Да и тот рубака из гостиницы не сумел бы его достать, поскольку кокон обеспечивал метаброню несокрушимой прочности. Впрочем, чего нет, того нет, а потому и время на лишние вздохи тратить не стоило.

Набычившись, Дымов продолжал взирать на своих противников. Сидя на рыжих верблюдах, они воинственно трепетали свисающими до земли лимбами, нервно теребили рукояти своих ятаганов и тоже не спешили действовать. Надо понимать, были о нем уже наслышаны, потому и осторожничали.

Продолжая держать в поле зрения цепочку витязей сзади, Дымов колотнул пятками в бока Рыцаря, заставив его двинуться прямо к противнику. Вряд ли они ждут от него подобной дерзости, вот и пусть помучаются, поломают лишний раз голову.

Мысленно уйдя в себя, Вадим уже вовсю работал с последним из оставшихся накопителей, скрупулезно направляя энергию по нужным руслам, экстренно перекраивая метатело под желаемый образ.

Фокус был не самым сложным и потому получился без особого труда. Сначала вправо «отслоился» один всадник, чуть позже тем же размеренным шагом отъехала влево вторая его копия. Теперь в направлении шеренги дайков двигалось три абсолютно одинаковых верблюда и три вооруженных всадника. Если подобные аттракционы для дайков не в новинку, то, разумеется, никого таким трюком испугать не удастся. Впрочем, пугать Дымов как раз и не стремился. Куда более важно было рассеять их внимание, заставить хоть чуточку растеряться. Одно дело ловить движение одного-единственного соперника, и совсем другое, когда у соперника вдруг обнаруживаются братья близнецы.

Вышло даже лучше, чем он предполагал. Лица поджидавших его воинов настороженно вытянулись, спокойствие немедленно их покинуло. Кажется, тревогу ощутили и рыжие верблюды дайков. Огромные их ноги нервно запереступали туда-сюда, один из «кораблей пустыни» даже взбрыкнул, сделав попытку сбросить своего седока. И разумеется, Дымов тут же постарался усилить этот эффект. Недаром столько сил и внимания он положил в свое время на изучение депрессивных психозов и физической основы флюидов страха. Пугать животное ничуть не сложнее, чем пугать того же человека, но в отличие от последнего животное не вооружено разумом, а значит не способно совладать с растущей паникой.

Как бы то ни было, но дайки видели сейчас одно, а их верблюды совсем другое. С точки зрения животных, на них надвигалось само воплощение кошмара — нечто клыкастое, с разверстой зубастой пастью, и оттуда — из этой пасти несло смрадом, на протяжении вот уже нескольких тысячелетий именуемым запахом дьявола. Кто знает, возможно, это тянуло даже на открытие, но Дымов никогда не претендовал на звонкие титулы и громкие работы. Ему было довольно того, что сам он после серии экспериментов пришел к ясному пониманию, что характерный кисловатый запах, традиционно ассоциирующийся с запахом ада и ароматами серных вулканических пород, в реалиях тождественен запаху человеческого страха. В этом мире пахнет все, и свой специфический аромат источали трепещущие от ужаса существа. Именно на этот запах во всех краях шли голодные хищники, отлично понимая, кого следует есть, а кого лучше пропустить мимо. Точно так же и в водной стихии определяют свою жертву пираньи, акулы и крокодилы. Тот, кто слаб, и тот, кто ранен, всегда сигнализирует о своей немощи. Он панически бьет по воде лапами, плавниками и хвостом, он истекает кровью и потом, он из последних сил рвется на сушу, чем и выдает себя окончательно. Так уж устроено в природе, что жертве суждено самой помечать себя роковой меткой, а хищники всего-навсего доводят волю мироздания до своего логического завершения. Дымов хорошо помнил свои первые жутковатые пробы, когда он, еще сам того толком не понимая, шел по стопам ученых, экспериментировавших с инфразвуковыми колебаниями. Разве что человеческих жертв в своих опытах он всякий раз умудрялся избегать. Так или иначе, но он выяснил, что животные испокон веков генерировали запах страха, чем и пользовались, в одиночку атакуя огромные стада. Как бы то ни было, но флюиды страха оказались вполне материальными, и, варьируя степень их концентрации, меняя насыщенность тех или иных составляющих, Дымов добивался самых разных результатов. Люди могли ощущать всего лишь легкое беспокойство, могли ощущать болезненный трепет в груди, а могли и видеть самые настоящие галлюцинации, повергающие в панику задолго до схватки. Именно к этой тактике Дымов сейчас и прибегнул, накрыв удушающей волной страха всю шеренгу всадников.

В этой стране можно было ожидать чего угодно, однако реакция животных оказалась вполне предсказуемой. Пара верблюдов немедленно взвилась на дыбы, другие, обезумев, рванули назад, высоко вскидывая голенастые ноги, с ревом норовя сбросить своих хозяев на землю.

Не теряя времени, Дымов развернул Рыцаря, и следом за ним тотчас развернулись его двойники. Он с места заставил верблюда взять приличный галоп, намереваясь атаковать тех дайков, что подкрадывались к нему с тыла. Увы, прежний трюк с флюидами страха не прошел, и это лишний раз подтверждало, что нынешний противник был значительно более умудренным. Волна, пущенная Вадимом, встретила невидимый заслон. Судя по всему, шеренга всадников выставила перед собой что-то вроде экрана. Изменив диапазон видимого восприятия, Вадим с запозданием разглядел серебристое, чем-то напоминающее рыбачью сеть полотно. Эти люди растянули его поперек улицы, оградив себя от возможных атак чужестранца.

Вадим остановил Рыцаря перед самой сетью, и вся троица двойников синхронно взмахнула ладонями, пустив вперед плазменные сгустки. Шипящие, рассыпающие искры шары понеслись вперед и, ударив в серебристую сеть, взорвались подобно гранатам. Безобразные дыры, проделанные в сети, тут же стали стремительно затягиваться. Вадим чертыхнулся. Во всяком случае, меру энергетического потенциала противника он сумел оценить по достоинству. Возможно, по одиночке он мог бы справиться с любым из них, но все вместе они были, безусловно, сильнее. Конечно, имелись фокусы и трюки, о которых они тут понятия не имели, но нельзя было исключать и того, что аналогичными секретами обладали и дайки.

А в следующую секунду Дымов услышал за спиной воинственный клич. Это пришла в себя первая шеренга. Люди на то и люди, чтобы обуздывать свои чувства, и, конечно же, всадники сумели развернуть своих верблюдов назад. Один за другим защелкали спусковые механизмы, и над макушкой Дымова просвистело сразу несколько стрел. Стреляли, разумеется, не поверх головы, но сработала метаброня, заставившая стрелы срикошетить вверх. Все всадники враз с лязгом выдернули из ножен мечи. Верблюды, всхрапывая, тронулись вперед, и Вадим увидел, как хищно зазмеились щупальца вражеских метател. На концах лимбов проросли костяные крючки, а в его сторону выпростались множественные шипы. Ясно было, что играть в игрушки они не собирались. Судя по всему, Дымов серьезно переполошил здешнюю элиту, и с опасным соперником они намеревались покончить разом, оставив до лучших времен и кодекс чести, и рыцарские правила. Впрочем, возможно, никакого кодекса чести у них не существовало вовсе, а существовал кодекс силы — единственно верный и всемогущий, доминирующий, к стыду Дымова, и в его родном мире.

Вадим все еще перебирал в уме всевозможные варианты обороны, когда дайки решили все за него. Серебристая сеть неожиданно ожила и, упруго подрагивая, быстро поплыла к нему. Еще одна такая же сеть с той же скоростью приближалась сзади. Пауки пустили свою снасть в дело, явно намереваясь взять залетного гостя в плен. Возможно, спеленать его у них бы не получилось, однако испытывать судьбу Вадим не собирался. Время разбрасывать камни, и время их собирать. Время наступать на врага, и время пускаться наутек. Именно этот последний ход ему и надлежало теперь сделать. И не просто сделать, а исполнить с мастерством бывалого сэнсея.

Внутренние приготовления были еще не завершены, но лишним временем Вадим попросту не располагал. Хлопнув Рыцаря по могучей шее, он вскинул вверх руку, и его двойники ринулись на врага — прямо навстречу мерцающей сети. Будь они материальны, сеть непременно бы их задержала, но фантомы на то и фантомы, чтобы игнорировать препятствия. Миновав сеть, всадники-двойники проскочили мимо свистящих мечей, ускользнули от крючковатых щупалец и понеслись вниз по улице. Сам Вадим фантомом не был, однако определенным опытом прохождения сквозь стены обладал. Для этого требовалась самая малость, а именно, собраться с духом и из мира реального переместиться в мир холода и теней, в мир, издавна населенный не людьми, а глонами. Именно это Вадим и проделал, став для начала дымчато-прозрачным, а после и вовсе невидимым. Еще пара стрел с коваными наконечниками пробили пространство, которое еще секунду назад являло сидящего верхом всадника, и город окончательно пропал.

Как обычно, подпространство пропускало в себя с большой неохотой — точно вязкая топь препятствуя любому его движению. Попытался взбрыкнуть перепуганный Рыцарь, но Вадим ограничился тем, что воздействовал на нервный центр животного, погрузив в подобие транса.

Между тем, видимый мир продолжал меняться, и Дымов тонул в нем, словно кусок свинца, брошенный в расплавленную смолу. Менялись образы, и что-то удивительное происходило со слухом. Казалось, что из солнечного дня Вадима разом перебросило на десять-пятнадцать метров под воду. Сгущенный до отчетливой вязкости сумрак и особая неземная прохлада живо напомнили о колодезной глуби. Впрочем, Вадим давно успел понять: если особенно не увлекаться и избегать лишних движений, — какое-то время в этом неласковом мире можно было просуществовать без особого риска. Главную опасность представляли не холод и не давящая глубина, а, прежде всего, здешние обитатели. В этом мире испокон веку царствовали глоны, и его, пришлого, здесь, конечно, не спешили встречать хлебом и солью.

По счастью, местных хозяев он пока не видел, а потому, стараясь не терять времени, Вадим бегло просканировал окружающее пространство и рывком заставил своего верблюда передвинуться вправо — туда, где по идее должна была располагаться кирпичная стена здания. На этот раз энергии он тратил самый минимум, беззастенчиво используя ресурсы Рыцаря. Самое удивительное, что с возложенной на него задачей верблюд справился превосходно. Веками приученный шагать по сыпучим пескам, он и эту сверхплотную среду одолевал с нордическим спокойствием. Они удалялись все дальше от места событий, и с каждым шагом Дымов ощущал, как песчаной струйкой улетучиваются из него силы. Не будь у него должных навыков, он бы уже начал мерзнуть и задыхаться, но Вадим знал, как экономить энергию, знал, какой ритм движения является наиболее приемлемым для этого пространства.

Семейство глонов, на которое он набрел, было удивлено настолько, что не успело даже испугаться. Лишь одна серая тень с раскрытой пастью метнулась к Рыцарю, но Вадим вовремя отпугнул ее искровым разрядом. А еще через минуту он с облегчением расправил сжатую в кулак мантию и дал «команду» на всплытие.

Их слегка покачивало, словно воздушный пузырь, влекомый к поверхности. Наверное, в каком-то смысле так оно и было. Глубина сама выталкивала их — наверх, к миру более родному и привычному. В проплывающие мимо пространственные слои он на этот раз даже не вглядывался. Увильнув от каменного постамента с фигурой бронзового льва, прямиком вышел на пустующую улочку и, пошевелив онемевшей шей, с дрожью ощутил собственное физическое тело. Верно, чувства бедного Рыцаря оказались еще более неуютными, но животное, по счастью, продолжало дремать, а потому не спешило выказывать возмущение. Тем не менее, главное им удалось сделать: из вражеского окружения они вырвались. Теперь следовало найти укромный уголок и, восстановив потраченные силы, спокойно обдумать случившееся. Заставив Рыцаря свернуть в ближайшую арку, Вадим снова включил панорамное зрение. Без сомнения, дайки о нем уже знали, как знали и о его феноменальных способностях — во всяком случае, о какой-то их части. Вывод из этого напрашивался простейший: в дальнейшим эти ребятки будут настороже, а при встречах постараются бить Вадима его же оружием. Само собой, это значительно усложняло будущий поиск, хотя в настоящую минуту Дымова пугало только одно: мир продолжал выворачиваться наизнанку, погружаться в глубину, о которой он не имел ни малейшего представления. Лаковая земная поверхность уходила в никуда, неукротимо вытесняемая миром диких варваров. Возможно, это был очередной природный катаклизм, но нельзя было исключать и версии более прозаической — версии об оккупации, проводимой третьей неведомой силой.

Глава 13

Поведение охранника ему крайне не понравилось. Очень уж пугливо косился в его сторону, да и споткнулся раз пять или шесть, пока двигались по коридору. Здоровенный чернокожий увалень явно чего-то боялся, да и Дюгоня воспринимал совершенно неадекватно. Словно не генерала провожал на свидание с заключенной, а закованного в кандалы рецидивиста.

Спина у него была широченной, с двумя темными, расплывающимися от подмышек пятнами. Мышцы так и перекатывались при каждом шаге, и про себя Дюгонь подумал, что парень наверняка в прошлом серьезно занимался спортом — той же штангой, толканием ядра или гандболом.

Оглянувшись на последнем повороте, охранник опасливо предупредил:

— Вы там поосторожнее с ней, сэр.

— Что, может покусать? — пошутил Дюгонь, однако шутки его не приняли.

— Если бы только покусать… — конвоир по-медвежьи вздохнул. — Словом, советую смотреть в оба. И ничему не удивляться.

Пожалуй, предостережение было излишним. Если бы Дюгоня не познакомили прежде с Дымовым, он бы и впрямь серьезно рисковал. Сознание человека — вещь хрупкая. Порой и десяти секунд достаточно, чтобы свихнуться на всю жизнь. А уж люди вроде Дымова в состоянии проделывать подобные вещи проще простого…

Дюгонь обратил внимание на то, что в двери, к которой они приблизились, отсутствует обычный глазок. Квадратная металлическая заплатка — и ничего больше. Он понимающе хмыкнул. Стало быть, отучила девонька подглядывать! Заставила добрых молодцев заварить глазок. Как это ни странно, подобное поведение Дюгоня устраивало. Значит, девица — не просто сильная, но еще и с характером. Конечно, расплеваться с Дымовым могла и такая, но тут уж наперед не угадаешь…

Полицейский деликатно стукнул в дверь и тут же загремел ключами, отпирая замок. И не один даже, а сразу четыре. Это тоже не укрылось от внимания Дюгоня. Абсолютное большинство здешних камер было оборудовано электрозамками, здесь же он имел удовольствие лицезреть старые тяжелые механизмы, которые не всякий мужчина сумел бы открыть. Видимо, рассчитывали на постояльцев именно такой категории. Оно и правильно: Дюгонь по прошлому своему опыту знал, что сильные экстрасенсы без особых усилий подбирают ключ к электронным приборам. Нечто подобное наблюдалось и здесь, хотя тот же Вадим легче легкого открыл бы и эти замки. Да что там замки, — он и дверь бы эту высадил в два счета. А не высадил бы, так расплавил. Так что, если его подруга действительно ему ровня, то все эти предосторожности мало что стоят.

В тюрьму Алахван, расположенную на острове Дуайт в Мексиканском заливе, Дюгонь попал не сразу. Сначала пришлось оформить море документов, от чего, работая в СИСТЕМЕ, он давно уже успел отвыкнуть. После этого Миранде передали от него записку. И только после получения разрешения заключенной он решился на посещение…

Дверь наконец-то со скрипом отъехала в сторону. Дюгонь заметил, что полицейский старательно отвернул голову. Видно, и здесь своевольная заключенная приучила их к определенному порядку. Интересно было бы знать, каким образом? Впрочем, не так уж и интересно. Может, ослепляла светом, а может, и чем похуже. Могла, между прочим, и его сейчас наказать. Чтобы не совал носа в чужую жизнь, чтобы не напоминал своенравной дамочке о прошлом…

Шагнув в полную темноту, Дюгонь не слишком уверенно позвал:

— Миранда? Это Афанасий Николаевич. Вам должны были передать от меня записку…

Позади вновь заскрежетал металл, тяжелая дверь закрылась, разом отрезав его от внешнего мира. И тут же вспыхнул свет — слабый, едва мерцающий. Лампы в проволочных намордниках горели справа и слева, вытягиваясь парой неровных, уходящих далеко вперед строчек. Это было абсолютно невозможно, но своим глазам Дюгонь пока еще верил. Как бы то ни было, но он стоял в начале коридора, убегающего в неведомое на добрую сотню метров. Ломать голову над тем, каким образом крохотная камера превратилась в бесконечный коридор, он не собирался. Но у него хватило соображения, чтобы понять: именно таким образом Миранда приглашает его в гости. Не абстрактного гостя, приехавшего неведомо откуда, а конкретно его. Девочка, судя по всему, была тертая, и, приглашая Дюгоня следовать коридором, желала, видимо, познакомиться с гостем поближе. В самом деле, пока человек шагает, можно сорок раз его просканировать, а в случае чего и развернуть назад, дав на прощание хорошего пинка. Как бы то ни было, Дюгонь явился сюда не для короткой беседы. С бывшей подружкой Дымова он намеревался подружиться всерьез и надолго. Потому и не стал протестовать, вслух выражая свое возмущение. Да и как тут можно возмущаться, когда в оговоренный срок ни Потап, ни Шматов, ни сам Дымов на связь не вышли. Более того, не дали о себе знать и ребятки из консульства — одного из немногих уцелевших в Гаронде. При этом следящие спутники по-прежнему не фиксировали ничего серьезного, а сведения от Монтгомери, последнего агента Майера, носили поверхностный и абсолютно недостоверный характер. Так или иначе, но все специалисты СИСТЕМЫ сходились в едином мнении: что-то в Томусидо стряслось. Возможно, не самое страшное, но когда речь заходит о таком странном царстве-государстве, говорить о чем-либо с уверенностью было невозможно.

Афанасий Николаевич вздрогнул. Пересекая путь, чуть впереди него прошло лохматое чудовище. Двухголовое, с огромными, свисающими до пола лапами, оно выдралось из одной стены и, чуть повозившись, втиснулось в противоположную.

— Хватит, Мирандочка! — игриво протянул генерал. — Ну, взрослые же люди, ей Богу! Вадим уже десять раз вынюхал все мои мысли. Да и о твоих способностях он отзывался весьма высоко. — Дюгонь решительно остановился, спрятал руки за спину. — Выходи, Мадонна! По-моему, нам есть, о чем поговорить. К слову сказать, это имя мне тоже сообщил Вадим. Поверь, просто так я бы сюда не пришел…

И тут же коридор исчез. Одним махом, словно смятый рукой великана. Стало светло, но на этот раз свет был самый настоящий. Тусклые тюремные лампы пропали, уступив место синему небу и яркому солнцу. Дюгонь стоял на крохотной поляне, а кругом шелестел листвой и щебетал птичьими голосами сад. Ветки клонились под тяжестью яблок, к стволу ближайшего дерева был привязан сбитый из простеньких досок скворечник. В воздухе гудели пчелы, порхали бабочки, отчетливо пахло Темрюком и его знаменитыми садами. Посреди же поляны стоял столик и пара плетеных кресел, в одном из которых восседала женщина — та самая с фотографии, которую успели продемонстрировать Дюгоню около часа назад в кабинете тюремной администрацией. Стройные ноги женщины обтягивали кожаные штаны, желтого цвета блузка не скрывала интимных подробностей, отчетливо демонстрируя остренькие шишечки сосков, а остроносые сапоги чем-то напоминали обувку из ковбойских фильмов. Лицо Миранды-Мадонны было обращено к солнцу, глаз она не открывала. Даже повстречай он ее где-нибудь на улице, наверняка бы узнал, хотя некоторое отличие от фотографического образа, конечно, имелось. У дамочки в кресле прическа оказалась не в пример пышнее, да и ресницы были заметно подведены. Шею, без того красивую, обрамляло искусное ожерелье. Как определил генерал — голубые сапфиры в серебряной оправе. А может, и в платиновой. Рассмотрев все это, он повеселел. Выходит, ждала его дамочка, готовилась. А значит, и разговор должен был получиться.

— Вижу, вы тут тоже неплохо устроились.

— Не жалуюсь. — Голос у нее был низким с сипловатым оттенком, как у давно пристрастившейся к курению женщины. — А почему — тоже?

— Это я сравниваю с Вадимом. Он хоть и успел побывать на зоне, однако и там не бедствовал. У аборигенов был в высоком авторитете. Впрочем… — шагнув ближе, генерал покрутил головой. — С вашим раем его барак, конечно, не сравнить.

— Каждому свое.

— Это точно… — не спрашивая разрешения, генерал присел в пустующее кресло. Поступок был не самым вежливым, но он, в конце концов, пришел сюда беседовать, а потому стесняться да смущаться не собирался. — Как вас звать-величать?

— Вы же знаете, Афанасий Николаевич, зачем спрашивать?

— Тогда, с вашего разрешения, буду называть вас Мирандой. А родным именем пусть называют более близкие люди, согласны?

Не разжимая тонких губ, она дрогнула ресницами. Красавица, которая отчего-то вызывала не восторг, а боязливый трепет. Чего-то подобного генерал тоже ожидал, хотя действительность, как обычно, оказалась более ошарашивающей. Пожалуй, иметь такую даму в числе врагов было даже опаснее, чем воевать с тем же Дымовым.

— Что с ним? — Миранда наконец-то открыла глаза, пристально взглянув на генерала. Ее зрачки показались ему стволами взведенных пистолетов, и Дюгонь поневоле заерзал в своем кресле. Взгляд ее ощутимо давил и тревожил. Даже если бы он захотел промолчать, то просто не сумел бы этого сделать.

— Честно говоря, я думал, вы уже знаете. Для того и пустили меня по этому жуткому коридору. Вы ведь его для меня соорудили, верно?

— Вы удивительно догадливы, — хозяйка сада едва заметно улыбнулась. — Впрочем, на этот раз вы ошибаетесь. Я соорудила его давным-давно — совершенно для иных персон. Ну, а в вашем случае — можете быть спокойны — ничего запретного я не делала и никаких секретов из вас не вытягивала.

— Тогда зачем же…

— Затем, чтобы показать вам, на что я способна. Не ради бахвальства, — ради скорейшего знакомства. Насколько я понимаю, Вадику требуется помощь, и вам очень хотелось знать мои силы, — вот я и сделала шаг навстречу. Если же этого недостаточно, то добавлю: все, что может Вадим, могу и я. — Миранда на секунду умолкла. Спокойно протянула руку к столу, и лежащая там пачка сама собой скакнула ей в ладонь. Сунув в рот сигарету, Миранда вновь откинула голову. При этом ни спичками, ни зажигалкой она так и не воспользовалась, — сигарета затлела сама собой, и генералу оставалось только смотреть во все глаза на демонстрируемые ему фокусы. Пачка вновь легла на стол, по-черепашьи переползла его по диагонали, замерев поблизости от Дюгоня. Видимо, ему тоже предлагали закурить. Посмотрев на пачку чуть ли не с испугом, он покачал головой. И фокус немедленно повторился: все тем же загадочным образом пачка поползла по столу, вернувшись на свое привычное место.

— Словом, силы у нас равные, генерал, а потому можете на меня рассчитывать.

— Силы, возможно, и равные, однако специализация у вас несколько разная.

— Это верно, — Миранда усмехнулась. — Вадим по сути своей защитник, я же ближе к агрессору.

— Щит и меч, — понимающе кивнул генерал.

— Не совсем… Если бы щит и меч находились у одного человека, это было бы нормально, но, увы, в нашем случае подобного единения не произошло. Потому, собственно, мы и расстались.

— Но ведь вы явились из одного мира? — осторожно спросил Дюгонь.

— Не надо, генерал! Если Вадим ничего не рассказывал вам о своем прошлом, не буду рассказывать и я.

— Хорошо, хорошо! Вопрос снимается, — генерал тут же вскинул ладони. — Мне достаточно того, что за Дымова ручались люди, которым я полностью доверяю. Да и дела, которые он успел совершить, заслуживают всяческого уважения. Честно скажу, по долгу службы я должен был бы клещами вытягивать из вас правду, но, по счастью, СИСТЕМА трактует долг перед обществом более широко. А потому, как бы мне того ни хотелось, я согласен примириться с собственным неведением. Союзник, если он, действительно, союзник, имеет право на собственные тайны. Это подсказывает элементарная логика.

— Только ли логика? — губы Миранды чуть скривились.

— И снова вы правы, — Дюгонь почувствовал, что по спине его стекают струйки холодного пота. Беседовать с этой особой оказалось даже сложнее, чем он ожидал. А уж лгать и держать что-либо за пазухой представлялось полным безумием.

— Не только логика, но и обычный здравый смысл. Вы сильнее, и воевать с вами глупо. Наверное, если мобилизовать все силы специальных служб, вас можно уничтожить. Но возникает простой вопрос: зачем? Тем более, что от дружбы и сотрудничества вы не отказываетесь. Могу сказать по секрету, что в здешнем департаменте возлагают на союз с вами большие надежды. Те же ребята из ЦРУ успели пересмотреть свои планы на ваш счет и уверен — будут печься о вас самым достойным образом… — заметив, что губы Миранды вновь расползаются в кривой усмешке, Дюгонь заторопился. — Но я здесь совершенно по иной причине. Ни ЦРУ, ни ФБР, ни проблемы правительства США меня не интересуют. Я человек СИСТЕМЫ, и мои задачи не в пример серьезнее.

— Я знаю, — Миранда скупо кивнула.

— В настоящее время Дымов выполняет секретное поручение. С ним двое моих людей…

— Подозреваю, что они отправились в Томусидо?

— Все верно. Именно этот регион в последнее время вызывает серьезную озабоченность всего мира.

— По этой причине, надо думать, НАТО и послало туда свои самолеты?

Дюгонь бросил в сторону собеседницы быстрый взгляд. Судя по всему, эта девонька знала значительно больше, чем он предполагал. Следовательно не стоило и играть с ней в прятки.

— Не только. — Он вздохнул. — Агентуре ЦРУ стало достоверно известно, что Томусидо располагает ядерным оружием. Если верить полученным данным, это ракеты класса российских «стилетов» с ложными боеголовками и неограниченным радиусом действия.

— Вы сказали: если верить полученным данным… — Миранда усмехнулась. — А если не верить? Если предположить, что это очередной блеф разведывательных служб? Как известно, они видят только то, что желают увидеть. По-моему, скандал с оккупацией Ирака многому нас научил.

— Все верно, мы стали вдвойне осторожны, проверяя любую информацию по десятку раз. Но вы употребили весьма точное слово — оккупация. Так вот… — Дюгонь утер ладонью взопревший лоб. — То, что происходит сейчас в Томусидо, очень напоминает первый этап экспансии. Пока нас только проверяют на прочность, но очень скоро может начаться самая настоящая оккупация. Кто именно скрывается под личиной томусидиан, нам неизвестно по сию пору, но Вадим высказывал предположение, что это могут быть глоны…

— Давайте не будем тратить время на предположения. — Перебила его Миранда. — Сейчас я хочу знать факты.

Дюгонь извлек из кармана платок, вновь утер взмокшее лицо.

— Факты таковы, что несколько дней назад я лично проводил их на задание. Уже в аэропорту Вадим связался со мной и дал понять, что они под колпаком. Что-то там произошло, но он не мог говорить открытым текстом. Внешнее наблюдение тоже ничего не дало. Вскоре они взлетели, и уже через сутки в Томусидо что-то произошло. Судя по всему, что-то очень серьезное, потому что связь стала пропадать со всеми нашими представительствами. Сегодня Томусидо молчит. О том, что там происходит, не знает никто.

— Поэтому вы и решились прийти ко мне?

— Верно, нам нужна ваша помощь, Миранда. И нам, и Дымову…

Генерал старался без нужды не озираться, но без того было ясно, что в окружающем пейзаже что-то стало стремительно меняться. По ясному небу поползли серые тучи, листва на яблонях заметно поредела, подернулась осенней желтизной, а вскоре тут и там начали проступать ржавые пятна облицовки тюремных стен. Судя по всему, время аттракционов кончилось, — Миранда возвращала генерала в реальный мир.