Олигархи в черных мундирах

Глава 9
ИМПЕРСКАЯ ТЕНЕВАЯ ЭКОНОМИКА

30 июня 1941 года Гитлер посетил штаб-квартиру «Германского союза промышленников», где встретился с его председателем Круппом фон Боленом. Партийный официоз «Фолъкишер беобахтер» сообщал, что «фюрер торжественно вручил основателю немецкой военной промышленности золотой партийный значок за его выдающиеся заслуги в деле укрепления оборонной мощи страны». На церемонии вручения высокой награды присутствовали члены «группы семи», которые дружно аплодировали Гитлеру за то, как он ловко кинул московских партнеров. Сальдо по торговому соглашению с Советским Союзом составляло почти полмиллиарда марок в пользу рейха. Фюрер не только благосклонно позволял своим бизнесменам всячески тянуть с выполнением заказов «русских друзей», но и продемонстрировал верх прагматизма в историческую ночь 22 июня, когда в 2 часа 50 минут через пограничную станцию Брест прошел эшелон с бакинской нефтью, а в 3 часа 15 минут немецкие войска уже начали артиллерийскую подготовку. Таким образом, ни одна капля драгоценного сырья не пропала даром.

Пользуясь хорошим настроением фюрера, Крупп попросил его решить один очень маленький, но очень важный вопрос. Дело в том, что еще с сентября 1940 года по арбитражным судам всех инстанций волочилась тяжба двух влиятельных промышленников, Флика и Рехлинга. Эти почтенные господа крупно поссорились на почве приватизации предприятий французского металлургического концерна «Ромбайе». Суд первой инстанции вынес решение в пользу Рехлинга как уполномоченного по распоряжению рейхсуполномоченного. Однако вмешались адвокаты Флика, справедливо уточнив, что полномочия господина Рехлинга распространяются только на департаменты Мерт и Мозель. Решение суда было опротестовано. Тогда юристы концерна Рехлинга подали новый иск в вышестоящий суд. Одновременно сам Рехлинг подключил свои связи в министерстве пропаганды, организовав разнузданную кампанию в прессе. Дошло до того, что он открыто заявлял: «Если руководство заводами будет передано Флику, а не мне, я буду рассматривать это как личное оскорбление».

Фюрер слушал рассказ Круппа с похвальным терпением. Ему нравилось ощущать свою власть над всеми этими маститыми делягами и прожженными интриганами. Рехлинг принадлежал к конкурировавшей с «большой семеркой» группировке Геринга, и Гитлер отлично понимал, куда клонит старый пройдоха. Про себя он уже решил, что спешить с окончательным решением незачем. Пусть соперники как следует раздерутся. Пусть прочувствуют, что только от Адольфа Гитлера зависит их жизнь и смерть. Пока же Крупп не догадывался, что в глазах фюрера все они стоят один другого, и продолжал топить конкурента: концерн «Рехлинг Штальверке» не может оптимально распорядиться приобретенными ранее предприятиями. Флик вышел далеко вперед по показателям выплавки стали. В хороших руках заводы «Ромбайе» способный давать броню для оснащения одной танковой дивизии ежемесячно. «Хорошо, – прервал Гитлер, – я дам указание министру юстиции».

Далее Крупп перешел к более позитивному вопросу. Он представил фюреру проект создания Центральноевропейского экономического совета и учреждения Центральной клиринговой кассы при Рейхсбанке. Председатель «Союза промышленников» вполне мотивированно указывал на то, что для победы в войне силовой контроль за присоединенными к рейху европейскими территориями отнюдь не достаточен. Требуется финансовый и экономический доминат Германии в Европе. Обеспечить его посредством одной только ариизации невозможно. Во-первых, потому, что отдельную группу европейских стран составляют немецкие сателлиты, с деловыми кругами которых действует гибкая система соглашений и различных инвестиционных проектов. Во-вторых, деятельность германских концернов как в рейхе, так и на подконтрольных территориях сопряжена с нежелательными конкурентными разборками и потому нуждается в дополнительной координации из центра. В условиях военного времени жесткая централизация всех финансово-экономических процессов насущно необходима. Но главный вопрос в том, кто ее будет осуществлять. В целях избежания бюрократизации, волокиты и дублирования административных функций есть смысл поручить эту работу негосударственной структуре. Таковой станет экономический совет, где будут представлены ведущие немецкие финансисты и Центральная клиринговая касса, которая обеспечит внедрение новой, выгодной для рейха схемы взаиморасчетов с европейскими странами.

Гитлер слушал очень внимательно. Он сразу сказал, что проблема слишком серьезная, требующая соответствующего обсуждения в государственном совете и в руководстве партии. Конечно, идея создания общеевропейского клиринга сама по себе удачна. Другое дело, что новая экономическая структура подобного уровня не может находиться вне Управления по четырехлетнему плану.

Перед глазами присутствующих олигархов возникло необъятное пузо рейхсмаршала. Крупп мягко, но вместе с тем решительно запротестовал. Тогда фюрер обернулся к своему заместителю: «А ваше мнение, партайгеноссе Борман?» – «Я противник поспешных решений», – важно ответил тот.

Новый заместитель Гитлера привлекал всеобщее внимание. Вторым человеком в партии и государстве он стал всего две недели назад. Хотя и раньше не мог пожаловаться на недостаток власти. Его возвышению предшествовала довольно темная, почти мистическая история.

Без преувеличения можно сказать, что вся огромная Германская империя, от Берлина до самых до окраин, была шокирована более чем странным поступком предшественника Бормана. Рудольф Гесс, рейхсляйтер, заместитель и самый близкий соратник фюрера, на немецком самолете перелетел к противнику! В пресс-службе партии и министерстве пропаганды не придумали ничего лучшего, как объявить его сумасшедшим. Официальное заявление гласило: «Член нашей партии Рудольф Гесс, которому из-за продолжающейся в течение ряда лет прогрессирующей болезни на нервной почве фюрер самым строгим образом запретил летать, 10 мая, вопреки наложенному запрету, вновь овладел самолетом. Он вылетел из Аугсбурга на истребителе «Ме-110», но из этого полета до сегодняшнего дня не вернулся.

Сумбурное содержание оставленного письма указывает на душевный недуг, предположительно Гесс стал жертвой собственных безумных замыслов и галлюцинаций. Фюрер распорядился арестовать адъютантов рейхсляйтера, знавших об этих полетах, но не доложивших о них и не воспрепятствовавших им. При таких обстоятельствах национал-социалистическое движение должно, к сожалению, признать, что член нашей партии Рудольф Гесс потерпел авиакатастрофу, мог погибнуть или попасть в руки противника». Общий смысл этого заявления выглядел так: у слабоумного дитяти отобрали любимую игрушку, а он обиделся и сбежал из дому.

По стране тогда расползались зловещие слухи; «Фюрер окружен психами, рейхом правят шизофреники!» Или еще лучше: «Гесс полетел с разрешения фюрера, потому что война на два фронта грозит рейху катастрофой». В пивных и очередях разные умники говорили, что всех партийных чиновников поголовно надо обследовать. Короче, престиж партии немало пострадал, о чем начальники СД с удовольствием докладывали гауляйтерам.

Расследование по горячим следам дало неожиданный результат. Выяснилось, что безумный полет в Англию Гесс совершил, находясь под плохим влиянием своего астролога Хаусхоффера. Этот «прорицатель» якобы увидел вещий сон, в котором некие божественные силы сообщили, что Гесс является избранным для свершения великого поворота в немецкой внешней политике. Заместитель фюрера, давно выступавший за прекращение войны с англичанами, все понял правильно. В итоге он оказался в комфортабельной английской тюрьме.

Гнев Гитлера обрушился на астрологов, магов, гадалок и экстрасенсов. Занятие чем-либо подобным было объявлено «антигосударственной деятельностью». По всей Германии оперативники гестапо ловили и сажали тех, кому не хватало рая на земле. Рейхсфюрер СС, тайно державший при своем штабе целую дюжину астрологов, пережил много неприятных минут. У него были основания считать все происшедшее с Гессом чьей-то дьявольской интригой, так как Хаусхоффер остался на свободе.

Мартин Борман стал заместителем фюрера в очень подходящий момент. В высших эшелонах власти разгоралась жесточайшая борьба за миллиардные обороты, которыми предстояло распоряжаться Центральноевропейскому экономическому совету. Три могущественных клана сошлись в бескомпромиссной схватке. Рейхсмаршал Геринг предводительствовал сворой партийных горлопанов, активно задействуя свой более чем солидный административный ресурс. Серьезные тактические преимущества он мог извлечь из собственного номенклатурного статуса и должностного положения главы крупнейшего военно-промышленного концерна. К этой партийной группировке примыкали некоторые влиятельные бизнесмены, оказывавшие фланговую поддержку «плану Геринга» из своих кресел руководителей металлургических концернов и нефтяных компаний. Рейхсмаршал настаивал на том, что совет должен быть цельной государственной структурой, подчиненной управлению четырехлетнего плана.

Встречную интригу повел министр экономики Функ, за спиной которого стояли спецслужбы. Его точка зрения импонировала Борзигу, Крауху, Клекнеру и прочим крупным предпринимателям из числа «друзей рейхсфюрера СС». Истинным автором «проекта Функа» был Освальд Поль, видевший Центральноевропейский экономический совет в качестве полугосударственного органа, деятельность которого могли бы координировать министерство экономики и правление Рейхсбанка.

Крупп и компания выдвигали на передний край своего глашатая генерала Томаса. Его должность начальника управления военной экономики и вооружений ОКБ позволяла энергично вмешиваться в межклановую пикировку. Кроме того, интересы «группы семи» лоббировали представители высшего командования вооруженных сил, имевшие с лидером «Союза промышленников» общее кайзеровское прошлое. Несомненным козырем Круппа был повисший на воротнике фюрера десятимиллиардный долг по «мефо-векселям».

Наиболее самоуверенным выглядел рейхсфюрер СС. Разработанный в его штабе проект можно было считать самым обтекаемым по отношению ко всем вероятным острым углам. К тому же в пользу черных мундиров действовал психологический фактор. Геринг, просравший воздушную войну над Англией, значительно упал в глазах фюрера. Промышленникам и военным Гитлер просто не доверял, называя их «кайзеровскими вонючками». Гиммлер, напротив, все последние месяцы находился в устойчивом фаворе.

Решение Гитлера стало неожиданным для всех. Он в чистом виде принял план Круппа. В Каринхалле и на Принц-Альбрехтштрассе царило тягостное молчание. Немедленно поползли слухи, что на фюрера повлиял Борман. Хотя официально рейхсляйтер в конкурентных разборках не участвовал, напоказ выставляя свой нейтралитет.

Заместитель фюрера стал предметом резкого разговора Гиммлера с шефом РСХА.

– Вы вели наблюдение за Борманом?

– Да, господин рейхсфюрер.

– Результаты?

– Никаких, гасподин рейхсфюрер. Если он и встречался с кем-то из шайки Круппа, нашему наружному наблюдению этого зафиксировать не удалось.

– Что дало прослушивание телефонных разговоров?

– Служебные звонки. Звонки жене.

– И все? Хорошо, допустим. А что вы получили по оперативным каналам?

– К сожалению, господин рейхсфюрер, пока ничего интересного.

Гиммлер чуть было не сорвался на крик:

– Вы плохо работаете, обергруппенфюрер Гейдрих! Совершенно очевидно, что Борман вступил в сговор с этими денежными мешками. Все разговоры о его невмешательстве – сказки для младенцев!

Рейхсфюрер выпрыгнул из кресла и нервно забегал по кабинету. Гейдрих, стоя навытяжку, поворачивался лицом к начальнику. Гиммлер остановился перед бюстом фюрера и несколько минут сосредоточенно смотрел в бронзовые глаза величайшего из немцев. Затем резко развернулся на каблуках, снял пенсне, что было знаком некоторой растерянности.

– Какие-нибудь версии у вас есть?

– Да, господин рейхсфюрер. Наши источники в Имперской канцелярии докладывают, что в последнее время были зафиксированы частые встречи и какие-то разговоры Бормана с Юлиусом Шаубом…

Гиммлер тяжело вздохнул и водрузил пенсне на переносицу. Личный охранник Адольфа Гитлера хоть и носил форму группенфюрера СС, но хозяин у него был только один, Шауб напоминал намертво вбитый гвоздь, который уже не выдернешь. Самое испытанное рейхсфюрером средство – отправка на фронт – отлично срабатывало в отношении выскочек вроде Дитриха и Гауссера. Но человеку по прозвищу Тень фюрера окопы не грозили. Ничего не скажешь. Борман умел выбирать друзей.

– Шауб, как известно, парень простой, – продолжал Гейдрих, – имеет материальные проблемы. Я думаю, рейхсляйтер мог использовать его в качестве посредника.

– Вы предполагаете или вы уверены?

– Это одна из версий. При разработке такой фигуры надо соблюдать максимум осторожности.

Рейхсфюрер обмяк в глубоком кожаном кресле. Он искренне скорбел над упущенными возможностями. Отпустив руководителя спецслужб, Гиммлер велел адъютанту Гротману принести свежий номер партийной газеты. На первой странице «Фелькишер беобахтер» сразу бросился в глаза набранный крупным шрифтом заголовок: «Новая Европа», под которым красовались физиономии Круппа и Вильмовского. Похоже, «группа семи» уже успела обработать прессу. Передовая выглядела явно заказной.

Скрепя сердце Гиммлер приступил к чтению. «Для практического руководства деятельностью по экономической организации Новой Европы, – торжественно сообщала газета, – фюрер приказал создать специальный орган – Центральноевропейский экономический совет, в состав которого вошли представители различных министерств, становых концернов и банков. Председателем совета был назначен известный немецкий финансист Гаральд Вильмовский (в статье ничего не говорилось о том, что Вильмовский является зятем Круппа и совет будет чисто семейным предприятием). Совету отводится исключительно важная роль в мобилизации экономических ресурсов европейских стран… Под эгидой Центральноевропейского экономического совета учреждены специальные научно-исследовательские центры. Их основная задача состоит в определении приоритетных направлений экономической политики Новой Европы. Так, в Варцбурге создан Институт стратегического планирования под руководством рейхсдоцентфюрера Руммера, работающий над проблемами строительства общеевропейской экономики, новой организации европейского сельского хозяйства, внедрения прогрессивных методов в сфере заработной платы и контроля цен на всей территории Европы по модели, принятой руководством Немецкого трудового фронта».

Гиммлер вновь отметил плохую информированность автора статьи. Этот Руммер был консультантом в концерне Круппа. Таким образом, одной рукой старый лис «определяет приоритетные направления», а другой гребет бюджетные деньги под эти самые «направления». Красивая схема. Освальд Поль вряд ли мог придумать лучше. Но, увы…

Центральная клиринговая касса представляла собой очень большую и очень удобную в обращении машинку для стрижки овец. Клиринг, то есть система безналичных расчетов, применялся еще до войны при двусторонних финансовых операциях с немецкими друзьями в Юго-Восточной Европе. Партнеры по бизнесу получали обоюдное удовольствие. Но после общеевропейской приватизации руководителям «Германского союза промышленников» пришло в голову, что удовольствием можно ни с кем не делиться и весь навар забирать себе. Эта идея встретила самую горячею поддержку в коридорах власти. Так с благословения дедушки Круппа родилась система многостороннего клиринга. С этой целью в Берлине и была создана Центральная расчетная клиринговая касса.

Система многостороннего клиринга охватывала три группы европейских стран. Бельгия, Голландия, Дания, Норвегия, протекторат, генерал-губернаторство составляли первую группу «присоединенных к рейху территорий»; ко второй группе (Швеция, Румыния, Болгария) относились страны, экономически зависимые от рейха; сателлиты (Турция, Испания, Португалия) принадлежали к третьей группе. Оккупированные страны могли вступать в экономические отношения друг с другом, а также со странами второй группы, только через Центральную клиринговую кассу, находящуюся в Берлине.

Страны второй группы, которые прежде осуществляли взаиморасчеты самостоятельно, теперь должны были пользоваться услугами клиринговой кассы в Германии. Сальдо, полученное по центральному клирингу, например Болгарией, немцы использовали для того, чтобы этими болгарскими активами покрыть свой долг Швеции за поставки железной руды. Конечно, два-три миллиона могли случайно «потеряться», а затем всплыть в долларовом или золотом эквиваленте на каком-нибудь анонимном счету где-нибудь в Швейцарии.

Однако такие вещи отдавали чрезмерным примитивизмом. Настоящие предприниматели предпочитали более безопасные и утонченные способы воровства. 17 августа 1941 года на заседании Центральноевропейского экономического совета было принято решение: основу всеохватывающей межевропейской расчетной системы составляет рейхсмарка, не подлежащая золотому обеспечению. Германской прессе вменялось в обязанность проводить рекламные кампании по раскручиванию марки на европейской территории.

«Деревянная», неконвертируемая рейхсмарка стала главным платежным средством. Хотя реально это «платежное средство» не стоило даже той бумаги, на которой его печатали. Реклама на страницах «Фолькишер беобахтер» и других авторитетных изданий утверждала, что «рейхсмарка сегодня является ведущей валютой Новой Европы и ценится дороже золота». Далее нетрудно было привязать курсы валют других стран к рейхсмарке с таким расчетом, что открывались дополнительные возможности для извлечения нетрудовых доходов. В свое время шиберы делали состояния на скачках курса доллара. Теперь Центральноевропейский экономический совет продолжил их дело. Значительные суммы, вырученные от теневых валютных спекуляций, текли в общий котел семьи Круппа. Так как совет работал на территории 16 европейских стран, олигархи нагревали родину основательно.

Легко понять ярость эсэсовской верхушки. Через Центральноевропейский экономический совет «группа семи» прокручивала колоссальные суммы. Клиринговая касса превратилась в «черную дыру», где бесследно исчезали миллиарды. Только малая часть этих денег оседала в карманах партийных чиновников, которые лоббировали интересы семьи Круппа. Все попытки конкурентов урвать долю с этих крупномасштабных махинаций жестко блокировались. Четвертый отдел СД получил прямое указание Гиммлера, как следует заняться делами Центральн оевропейского совета. Свое поражение в поединке с олигархами «Черный орден» мог отчасти компенсировать беспределом в восточных землях.

Группенфюрер Эрих фон Бах-Зелевски, командующий территориальным округом СС "Вайсрутланд», с презрительной гримасой на породистом лице изучал циркуляр рейхскомиссара. Подобные бумажки регулярно поступали в штаб округа и, как правило, не содержали ничего нового. «Напоминаю вам, – писал рейхскомиссар Кубе, – что вся полнота власти в Вайсрутении отдана в мои руки соответствующим распоряжением фюрера. Для управления восточными территориями создано министерство при международном отделе нашей партии, которому обязаны подчиняться территориальные штабы СС и полиции. Рейхскомиссар как представитель вышеуказанного министерства имеет полное право требовать у руководителей местных органов безопасности подробного отчета обо всех предпринимаемых действиях и планируемых операциях. Невзирая на исчерпывающую ясность в данном вопросе, начальники СД, командиры айнзацгрупп и полицейских батальонов демонстрируют своеволие и отсутствие партийной дисциплины, что отрицательно сказывается на проводимой в рейхскомиссариате работе…»

Дальше группенфюрер читать не стал. Он давно утвердился во мнении, что Вильгельм Кубе – паршивая свинья. Этот партийный выскочка не только пытался указывать ему, как надо бороться с преступностью, но и слал слезливые письма в Берлин. В ответ столичные бюрократы заваливали канцелярию командующего округом дурацкими предписаниями. Впрочем, не все эти бумаги были безобидны. Гейдрих предупреждал группенфюрера о том, что Кубе на пару со статссекретарем министерства продовольствия Гебертом Баке отчаянно интригует, добиваясь выключения СС из планов ариизации экономики на восточных территориях. Бах-Зелевски не уставал удивляться притязаниям рейхскомиссара, в довесок к свинье называя его в кругу своих офицеров жадной скотиной. Ведь что такое Вайсрутланд? Это территория всей бывшей большевистской Белоруссии, которой фюрер щедро нарезал кусок бывшей Литвы и всю Смоленскую область. Земли и рабов хватит и партии, и доблестным органам безопасности. Но рейхскомиссар не желал делиться, проявляя чисто еврейскую алчность.

Командующий округом выругался. Присутствие подчиненных совершенно не стесняло его в выражениях, которыми он крыл родную партию. Находившийся в этот момент в кабинете штандартенфюрер СС Блобелъ, начальник управления безопасности Минска и области, не мог не отдать должного умению командующего владеть немецкой народной словесностью.

– Вот что, Пауль, – пробурчал Бах-Зелевски, отведя душу, – надо придумать достойный ответ нашему общему другу. Слушай меня внимательно. Тебе в оперативный отдел позвонит неизвестный и скажет, что красные террористы готовят взрыв здания администрации рейхскомиссара. В подвал заложено радиоуправляемое взрывное устройство. Получив анонимный звонок, ты с ребятами дуй туда и вытряхивай всех, этих свиней на улицу. Возьми специалиста по сейфам, попробуй посмотреть, что у них там есть. Начальник СД спросил:

– А что делать, если рейхскомиссар не пустит нас в здание и вызовет армейских саперов?

– Составишь рапорт, мол, гауляйтер Кубе (группенфюрер сознательно принизил его должность) препятствует работе органов государственной безопасности. При этом настолько забывается, что рискует взлететь на воздух со всеми потрохами, необоснованно ставит под угрозу жизни своих сотрудников. Я твой рапорт приму и отправлю в Берлин.

– Все это хорошо, но…

– Что там еще «но»?!

– Если взрывное устройство не будет обнаружено, – осторожно произнес Блобель, – такой рапорт может обратиться против нас. Рейхскомиссар объявит это провокацией.

Командующий округом усмехнулся:

– Значит, надо сделать так, чтобы бомба там была.

– Группенфюрер, я прошу дать мне время на подготовку. Здание охраняют армейские подразделения. Нашим людям будет трудно проникнуть туда незаметно.

– Ты прав, Пауль. Это дело серьезное. Пять суток хватит?

– Прошу семь.

– Не больше! Что еще ко мне?

Начальник СД понизил голос:

– Из Берлина прибыли два наших человека. Просят содействия по кое-каким экономическим вопросам.

– Кто такие? – поинтересовался Бах-Зелевски. Штандартенфюрер передал шефу рекомендательные письма от заместителя начальника Главного экономического управления оберфюрера Георга Лернера. В одном содержалась просьба предоставить надежную крышу берлинскому предпринимателю г-ну Хорну, занимающемуся скупкой лома цветных металлов. В другом письме шла речь о настоятельной необходимости помочь г-ну Юханнесу из союзной Швеции, которого очень интересует русский лес.

– Я так понимаю, все это неофициально, – заметил Бах-Зелевски.

– Почти что, – согласился начальник СД, – но я не думаю, чтобы такие дела прокручивались без ведома обергруппенфюрера Освальда Поля.

– Другой вопрос, уведомлял ли он об этом кое-кого повыше.

Блобель бросил быстрый взгляд на командующего и так же поспешно отвел глаза.

– Ты меня понял, Пауль? – процедил группенфюрер. – Нас это не касается. Берлин просит помочь, и мы поможем. Что конкретно надо этим мошенникам?

– Ничего такого, из-за чего у нас могут возникнуть проблемы. Налоговые льготы, охрана, транспорт. Конечно, со шведом немного сложнее. Ему нужен не просто сырой лес. Он хочет запустить лесопильный завод, чтобы продавать разные полуфабрикаты в рейх.

– Дашь ему пару тысяч военнопленных. Все равно нам их девать некуда. Насчет нашей доли ты договорился?

– Так точно, группенфюрер.

Приятный разговор эсэсовцев внезапно был прервам резким телефонным звонком.

– Командующий! – пролаял Бах-Зелевски в трубку.

– Что?! Кто приказал?… Ты что, не можешь арестовать эту свинью?…

Лицо группенфюрера побагровело. По мелькнувшему в его монологе слову «свинья» Блобель поня, что у кого-то из нижестоящих начальников произошел очередной конфликт с партийными властями.

– Да! – орал Бах-Зелевски. – Тащи этого мерзаавца ко мне в Минск… Он уже доложил? А ты куда смотрел. болван?! Почему ты разрешил ему позвонитъ?… Понятно.

Командующий бросил трубку. Его настроение было напрочь испорчено. Стыдно сказать: партийный чиновник средней руки осмелился вмешаться в работу полиции и, пригрозив именем рейхскомиссара, заставил эсэсовцев остановить проведение локальной антитеррористической операции. Позор! Подробности скандала уже дошли до самого Кубе, с расстановкой всех нужных акцентов… Штандартенфюрер Блобель тихо вышел из кабинета, чтобы не мешать шефу расхлебывать заваренную подчиненными кашу. В коридоре его ожидали двое приезжих бизнесменов. Блобель сообщил, что все вопросы решены. После чего в руки начальника СД перешли толстые конверты с благодарностью в свободно конвертируемой валюте.

Скандал, доставивший крупные неприятности группенфюреру Бах-Зелевски, произошел в небольшом провинциальном городке Слуцке, в ста километрах к югу от столицы рейхскомиссариата. Все началось с прибытия в Слуцк 11 -го полицейского батальона и группы спецназа СД под командованием оберштурмбаннфюрера Эгона Штрауха. Эсэсовцы должны были произвести зачистку, ликвидировать всех евреев и бандитов. Представитель партийной власти, гебитскомиссар Карл, получил соответствующее уведомление. Сразу возникла проблема по линии партийной собственности, так как более половины местных евреев работали на подконтрольных партии предприятиях. Карл предложил оберштурмбаннфюреру составить списки лиц, которых целесообразно освободить от чистки. Но Штраух отмахнулся от придирчивого чиновника и приказал начинать. Возмущенный Карл с пистолетом в руке бросался на эсэсовцев, выгоняя их с партийных фабрик. Ему помогли армейские солдаты, которые охраняли железнодорожную станцию. Начались безобразные драки, едва не дошедшие до стрельбы. В итоге Карл направил рейхскомиссару такой доклад, что глава партийной администрации необычайно резко потребовал от Бах-Зелевски отдачи под суд всех офицеров СС, чьи имена фигурировали в злополучном слуцком инциденте. В своей ненависти к эсэсовцам Кубе зашел так далеко, что обвинил их в необоснованных зверствах по отношению к населяющим рейхскомиссариат евреям. Но тут в склоку вмешался Гейдрих с громогласным заявлением: «Сожалею, что по прошествии шести лет после принятия нюрнбергских законов мне приходится объяснять рейхскомиссару смысл наших мероприятий».

Между тем отдельные разногласия по отдельным принципиальным вопросам не мешали партии и ее боевому отряду в черных мундирах дружно разворовывать богатства русского народа. Методы при этом применялись самые разные, от откровенного бандитского грабежа до тонких финансовых махинаций. В соответствии с утвержденными министром восточных территорий Розенбергом «Основными направлениями экономической политики» в рейхскомиссариатах Вайсрутланд, Ост и Украина создавалось некое подобие финансовой, налоговой, социальной систем. Платежным средством были объяплены банкноты так называемых германских кредитных касс. Испеченные в этих учреждениях бумажки действийтельно внешне походили на деньги и даже имели гербовые энаки. По сути они являлись типичным денежным суррогатом (вроде ходившего по рукам во времена большевистской революции совзнака), не имевшим никакого обеспечения. Расчеты в рейхсмарках, которые могли обмениваться на золото, на восточных территориях не применялись вообще. Суррогатная оккупационная марка обменивалась на советские рубли по курсу один к десяти. На Украине придумали карбованец, стоивший тоже десятую часть марки. Вся эта сложная система обращения параллельных валют как нельзя более содействовала валютным аферам, которыми энергично занимались многочисленные «предприниматели» под партийными и эсэсовскими крышами.

В сельских местностях центральных областей России были введены «натуральные налоги». Их ставки варьировались в зависимости от аппетита партийных наместников. Скажем, в Смоленской области объем хлебного налога составлял три центнера с гектара, молочного – 360 литров с коровы, яичного – 30 яиц с курицы, шерстяного – 475 граммов шерсти с овцы и т. п. Некоторые чиновники с особо развитым экономическим воображением вводили налоги на собак, «излишнюю мебель», устанавливали специальные выплаты за оккупационные паспорта, пропуска, разрешения. Выбитые у народа ценности ручейками стекались в руки маленьких начальников, оттуда шли к большим и затем все выше, выше и выше. Круговая порука работала железно.

Большой интерес для двух соперничающих кланов представляли экономические объекты. В одном только Минске находились 332 фабрики различного отраслевого профиля. Часть советские войска успели взорвать при отступлении, но большинство было вполне пригодно для запуска производства. Конечно, рейхскомиссар Кубе не горел желанием отягощать себя лишними заботами. Поэтому новые собственники отобрали для себя примерно четыре десятка фабрик, из которых можно было извлечь быстрые, сиюминутные прибыли. Аналогичная политика проводилась в отношении шахт Донецкого и Криворожского бассейнов, которые вроде бы имели стратегическое значение для рейха. Здесь действовал все тот же неизменный прихватизационный принцип – по-быстрому урвать долю, а там хоть трава не расти.

Немногочисленные работающие предприятия и шахты обрастали фирмами-посредникам и, паразитами, которые скупали продукцию и сырье по заниженным ценам и затем продавали в рейхе втридорога. Эти общества с ограниченной ответственностью оформлялись на подставных лиц, хотя действовали вполне легально. Власти, обязанные все до грамма сдавать государству, погрязли в коммерческой лихорадке. Левые эшелоны с дефицитным сырьем и продовольствием потоком шли в Германию. Черный рынок бурно развивался, обогащая дельцов теневой экономики, партийных чиновников и руководителей спецслужб. Страдали при этом простые немцы, те самые, чьими руками правящая элита рейха завоевала огромные территории на Западе и на Востоке. Матери, жены и дети солдат, телами которых был устлан победоносный путь германской армии, толкались в очередях и жили впроголодь. Еще до начала войны страна перешла на карточную систему. Победы на фронтах отнюдь не означали роста уровня жизни в Германии. Напротив, потребительская корзина все более оскудевала.

15 мая 1941 года немецкие газеты сообщили, что с июня рацион мяса будет сокращен на 100 граммов в неделю. В выдававшихся по карточкам мясных пайках становилось все больше конины. Резко сократилось производство излюбленного национального напитка пива. Пивоваренные заводы, испытывая острую нехватку ячменя, стали производить сыворотку из отходов молочных предприятий. Не у каждого бюргера хватало духу выпить литр эрзац-пива. А всевозможных эрзацев становилось все больше. Правда, желающий побаловать себя первосортной ветчиной мог обратиться к услугам черного рынка. Но зарплата в рейхе была давно заморожена, и дефицитные продукты могли позволить себе немногие.

Нельзя сказать, что власть не пыталась противодействовать разрастанию теневой экономики, Министр внутренних дел Фрик издавал громовые приказы о борьбе со спекуляцией и жесточайшем преследовании лиц, наживающихся на войне. Взятых с поличным на черном рынке без разговоров бросали в концлагерь или ставили к стенке. Рейхсфюрер СС, прослышав о том, какой славный бизнес организовали его подчиненные на восточных территориях, героически боролся с коррупцией. Он пригласил на работу в свой штаб опытного аудитора доктора Корхера, который легко вскрывал финансовые махинации маститых группенфюреров. Но Гиммлеру вскоре пришлось об этом пожалеть, так как в поле зрения въедливого аудитора одним из первых попал лучший друт рейхсфюрера Готтлоб Бергер.

Борьба с коррупцией в руководстве СС принимала откровенно гротескные формы. Штаб рейхсфюрера был завален анонимками. Эсэсовскому миллиардеру Освальду Полю пришлось объясняться с Гиммлером по поводу сигнала следующего содержания: шурин обергруппенфюрера, руководитель немецкого Красного Креста, занимается крупными хищениями со складов этой организации и сбывает дефицитные продукты на черном рынке. «Рейхсфюрер! – возмутился Поль. – Каждый порядочный человек бросает такие «письма» в камин». Но люди в черных мундирах относились к анонимкам со своеобразным чувством юмора. Оберстгруппенфюрер СС Вольф преподнес группенфюреру Кальтенбруннеру полученный донос, в котором анонимный патриот сообщал о значительном превышении Кальтенбруннером лимита расхода казенного бензина в результате регулярных поездок по бабам. В виде ответной услуги австрийский товарищ передал Вольфу анонимку, информировавшую об использовании оберстгруппен фюрером служебной машины для выездов на охоту и загородные пьянки.

Кажется, Гиммлер и сам понимал тщетность своих попыток одернуть проворовавшихся начальников управлений и округов. Все эти люди, вне зависимости от их морального облика, находились с ним на одной баррикаде. Они были ему нужны для борьбы с партией, для цементирования собственной власти. Поэтому в восточных землях непотопляемыми сатрапами продолжали сидеть группенфюрер Ганс Прютцман (округ Ост), группенфюрер Эрих фон Бах-Зелевски (округ Вайсрутланд) и обергруппенфюрер Фридрих Еккельн (округ Юг). Гиммлеру оставалось только злословить на их счет.

Банк международных расчетов в Цюрихе ежедневно посещают тысячи деловых людей. Никто их за это не хватает, не заталкивает в машину и не увозит в неизвестном направлении. Вероятно, так думал солидный господин лет пятидесяти, выходивший из здания банка после завершения деловой встречи. Все элементы его стиля – дорогой костюм темных тонов, портфель из натуральной кожи, небрежно переброшенный через руку плащ – указывали на высокое положение в мире бизнеса. Поэтому, когда солидного господина грубо схватили двое молодчиков весьма зверского вида, он в первые мгновения даже не понял происходящего. Его поволокли к стоявшему у тротуара серенькому «бенцу». Из машины выскочил еще один человек и властно крикнул: «Скорее!» В этот момент растерянный бизнесмен подал голос. На его вопрос «Кто вы такие?» один из верзил ответил режущим ударом в живот. Обмякшую жертву швырнули в салон «бенца». Автомобиль резко взял с места и исчез за поворотом.

Примерно час спустя Рейнгард Гейдрих попросил рейхсфюрера принять его для срочного доклада. В кабинет Гиммлера он вошел с видом триумфатора. Тот давно не видел шефа РСХА таким довольным.

– Господин рейхсфюрер, – чеканя каждое слово объявил Гейдрих, – сотрудниками нашей секретной службы только что успешно проведена спецоперация по задержанию лидера особо опасной банды, занимавшейся финансовыми и Экономическими преступлениями!

– Присаживайтесь, Рейнгард, – любезно сказал Гиммлер, – кто же этот преступник?

– Франц Рехлинг.

Рейхсфюрер невольно вздрогнул. Его лицо застыло и начало стремительно бледнеть. Гейдрих наслаждался. Как всегда он продемонстрировал умение преподносить своему начальнику самые неожиданные сюрпризы.

Поскольку господин рейхсфюрер временно утратил дар речи, шеф РСХА решил взять инициативу в

свои руки:

– Разрешите доложить подробнее?

Как козыри из колоды, он стал выкладывать перед хранившим тягостное молчание Гиммлером фотографии, копии финансовых документов и писем.

– Согласно распоряжению, отданному вами, – подчеркнул Гейдрих, – отдел ЗД службы безопасности занимался расследованием различных преступлений крупного бизнеса. На сегодня выявлены валютные махинации, пути утечки капиталов за рубеж, теневые сделки с противником на сотни миллионов рейхсмарок.

Гиммлер беспомощно произнес

– Вы понимаете, что Рехлинг – правая рука рейхсмаршала и доверенное лицо фюрера?

– Именно этим он и пользовался. Согласитесь, господин рейхсфюрер, только человек с такими связями в структурах государственной власти может воровать миллиардами. Какого-нибудь блокляйтера мигом бы укатали в концлагерь за сто долларов.

– И у вас еще хватает наглости говорить, что я отдал такой приказ…

– Все пройдет гладко. Если хотите, я сам доложу фюреру. У нас такой материал, что Рехлинг завтра же наденет полосатый костюм. Никакой рейхсмаршал ему не поможет.

Как водится, у Гейдриха был готов ответ на любой вопрос. А ответственности он не боялся. Гиммлер с безнадежным видом махнул рукой:

– Продолжайте.

– На Рехлинга наши люди вышли практически сразу. Вскрыты его тайные связи с вице-президентом концерна «Дженерал моторс» Дэвидом Муни. В августе 1940 года между ним и Рехлингом была достигнута договоренность о поставках в США немецких товаров, которые в связи с экономической блокадой пользовались ажиотажным спросом. Установлено, что на предприятиях концерна Рехлинга производилась масса левой продукции в ущерб государственным военным заказам. Эта неучтенная продукция затем вывозилась в Швецию, где ее скупали американские спекулянты. Вся валютная выручка оседала на личных счетах Рехлинга в банке международных расчетов в Цюрихе. Там мы его и взяли.

– Мерзость, – процедил Гиммлер. Шеф РСХА не возражал.

– Эпизод совершенно роскошный, господин рейхсфюрер! За крупную взятку в валюте Рехлинг взялся передать американцам стокгольмский филиал нашего Штутгартского концерна. Каналом постоянной связи служила адвокатская контора «Сэлливен энд Кромвелл» в Нью-Йорке. Ее президент, некто Джеймс Ф. Даллес, юридически обеспечивал эту сделку. В результате немецкая фирма превратилась в нейтральное предприятие «Америкен Бош корпорейшн». Все расчеты шли через шведский банковский дом «Братья Валленберг». Рехлинг выехал в Цюрих, чтобы

проконтролировать перевод денег. Так что нам он попался с поличным.

– Кто еще участвовал в этих преступлениях?

– Пока неясно. Арест Рехлинга наделал шуму. Все эти крысы разбежались по своим норам. Со временем я вытащу их оттуда по одной и подарю фюреру на день рождения.

Гейдрих лукавил. Еще как лукавил! У него была полная информация на другую, более крупную фигуру. В оперативных сетях СД плотно запутался председатель концерна «И.Г. Фарбен» Карл Краух. Обстоятельства его преступного сговора с американскими монополиями «Дюпон» и «Стандарт ойл» были детально известны шефу РСХА. Но он решил придержать этот материал. Как ни крути, Краух все же входил в «Союз друзей рейхсфюрера СС». Гораздо выгоднее его шантажировать. А вот сажать незачем, дабы не выплыли на свет кое-какие дела самого Гейдриха.

Заключение Рехлинга в концлагерь стало зловещим предупреждением всем участникам «группы семи». Хотя павший в конкурентной разборке олигарх принадлежал к клану Геринга, в семье Круппа каждый ощущал неприятный озноб, чувствуя, что спецслужбы подбираются к кому-то из них. Разработка плана стратегической обороны стала поводом для сходки семи ведущих немецких промышленников на загородной вилле Феглера. В этот узкий круг был допущен только один человек со стороны – Ялмар Шахт. Он заметил, что Гейдриха можно поставить на место, применив его собственное оружие.

В мире теневой коммерции все тайное непременно становится явным. Не первый год в Берлине функционировала колоссальная секс-индустрия, за кулисами которой чувствовалась чья-то твердая рука. Приезжавшие с фронта офицеры и солдаты пускались в ожесточенный разгул, ценя жизнь в копейку и потому не жалея денег. На этот совокупный спрос существовало совокупное предложение в виде сети ночных клубов, приватных салонов, девиц по вызову и уличных проституток. Более того, после блицкрига во Франции был налажен явно централизованный импорт французских «профессионалок». Берлинцы называли француженок, фланировавших на центральных улицах и площадях, кокотками за их чувство стиля, красоту и светские манеры. В столичном секс-бизнесе крутились огромные деньги. И эти десятки, если не сотни миллионов черного нала не могли существовать в безвоздушном пространстве. Они имели своего хозяина.

Шахт располагал точными сведениями о том, что за организацией индустрии разврата стояли Гейдрих, Мюллер и Мейзингер. Все заведения находились под крышей гестапо. Каждый уличный сутенер платил дань тайной полиции. Если устроить слив этого компромата в прессу, партийные недоброжелатели Гейдриха на все сто используют такой благоприятный случай.

Однако мысль об открытом столкновении с Гейдрихом ужаснула всех участников сходки. Он внушал им такой мистический страх, как бог смерти древним германцам. Никто не мог решиться стать с ним лицом к лицу. Стихией птенцов гнезда Круппа были закулисные политические сделки и подковерные интриги. В случае дальнейшего обострения ситуации они договорились пойти на поклон к Мартину Борману, который умел укрощать эсэсовцев. Из двух зол пришлось выбирать меньшее.

Иногда бывает, что охотник попадается в свои же, расставленные для других капканы. Именно это внезапно произошло и с Гейдрихом. В течение пяти лет он старательно собирал досье на своего заклятого врага, начальника военной разведки Вильгельма Канариса. Адмирал, обладавший звериным чутьем на опасность, постоянно ощущал на затылке смертельное дыхание Гейдриха. Ему было чего бояться. Абвер пичкал армию и ее верховного главнокомандующего откровенной дезой. Канарис со своим заместителем полковником Остером давно работали на английскую разведку. А ищейки СД и гестапо шли за ними по пятам.

Нервы у Канариса сдали, когда оперативники СД взяли в Риме его агента Йозефа Мюллера, который служил связным между Ватиканом, англичанами и абвером. Понимая, что промедление смерти подобно, адмирал бросился в Имперскую канцелярию. У него был собственный убойный компромат на Гейдриха. Пришло время пустить его в ход.

Канарис вручил фюреру папку под названием: «Личное дело Хаима Арона Гейдриха». Еще в 1938 году он обнаружил это драгоценное дело в архивах австро-венгерской полиции. Старинные полицейские протоколы вкупе с заключениями генеалогических экспертиз неопровержимо доказывали, что неоднократно арестовывавшийся полицией еврей Хаим Арон является прадедом руководителя спецслужб Третьего рейха.

– Этого не может быть, – прошептал потрясенный Гитлер. Начальник военной разведки твердо сказал:

– Мой фюрер, я головой отвечаю за эту информацию.

Сцепив руки за спиной, Гитлер с выражением глубокой скорби на лице расхаживал по кабинету. Канарис решил закрепить успех:

– Моя служба располагает некоторыми новыми фактами.

– Да-да, – рассеянно произнес фюрер, явно поглощенный своими мыслями.

Начальник абвера заговорил об операции «Бернхард», проводившейся VI Управлением РСХА с подачи Гейдриха. Номинальной ее целью был подрыв английской экономики путем распространения фальшивых фунтов стерлингов. На самом деле Гейдрих таким способом наладил большой криминальный бизнес. «Пекарни» СД ежемесячно производят 200-250 тысяч банкнот достоинством 5,10,20,50 и 100 фунтов стерлингов. Вся эта масса фальшивых денег сбывается в нейтральных европейских странах. Имеет место опасное сращивание агентуры спецслужб с уголовным миром…

Гитлер слушал вполуха. Гейдрих – еврей! Какой скандал! Его надо немедленно убрать куда-нибудь подальше от Берлина.

– Хорошо, адмирал, – прервал Гитлер Канариса, – прошу вас держать эти сведения в строжайшем секрете. Вы меня поняли?

– Да, мой фюрер.

Канарис вышел из кабинета диктатор а в приподнятом настроении. На улице воздух казался ему исключительно свежим, а все девушки неповторимо прекрасными. Так чувствует себя профессиональный боксер, одержавший великую победу в долгом, изнурительном и кровопролитном бою.

27 сентября 1941 года в рейхе произошла самая впечатляющая кадровая перестановка. Обергруппенфюрер СС Гейдрих был послан в Прагу на карикатурную должность протектора Богемии и Моравии. И, хотя Гитлер сохранил за ним пост шефа РСХА, все понимали, что отныне могущество Гейдриха пойдет на убыль.