Олигархи в черных мундирах

Глава 3
НОВЫЕ НЕМЦЫ

Утром 25 июля 1934 года жители Вены с беспокойством вслушивались в доносившиеся из центра города звуки стрельбы. Прохожие на центральных улицах удивленно смотрели вслед грузовикам с вооруженными людьми в странной черной форме. Разом взорвались все телефоны в здании службы безопасности. Шефу полиции докладывали, что группы неизвестных лиц совершили нападения на Центральную радиостанцию и другие правительственные учреждения. Страну взбудоражило поступившее около двух часов дня сообщение о покушении на канцлера Энгельберта Дольфуса. Затем в обращении к народу Австрии министр внутренних дел скорбно заявил, что глава государства скончался.

Вскоре выяснились скандальные подробности. Имела место попытка путча, подготовленного австрийскими нацистами. Спецслужбы располагали информацией о нависшей над страной угрозе, но, по каким-то неясным причинам, не приняли мер к ее предотвращению. Хладнокровная наблюдательная позиция частей столичного гарнизона объяснялась тем, что комендант Вены полковник Зинцингер тайно состоял в нацистской партии.

Ядром путчистов являлись австрийские эсэсовцы из так называемого «89-го штандарта СС», прошедшие подготовку в тренировочном лагере Клостер-Лехфельд на территории Германии. Путч удалось подавить только потому, что выступление черных мундиров не поддержали коричневорубашечники. Как стало известно позднее, начальник штаба автрийских СА Герман Решни в «ночь длинных ножей» находился в Бад-Висзее, едва не попал тогда эсэсовцам под горячую руку и своим «нейтралитетом» в венских событиях сквитался за расстрелянных товарищей.

Излишне говорить о том, в какое положение поставили Адольфа Гитлера незадачливые путчисты. Рейхсфюрер СС впервые испытал на себе его истерическую ярость. По словам фройляйн Юнг, фюрер кричал на Гиммлера, «как фельдфебель на новобранцев». Чтобы замять разгоревшийся международный скандал, пришлось жестко разобраться со всеми виновными. С лидера австрийской НСДАП Тео Хабихта с треском сорвали золотые петлицы гауляйтера. Зачинщики путча – штурмбаннфюреры Вехтер и Гласс – были вышвырнуты из СС и предстали перед партийным трибуналом. На родине австрийские власти быстро посадили их товарищей по тюрьмам. Пострадал и ответственный за военную подготовку «89-го штандарта» бригадефюрер СС Розенбюхер, пониженный в звании сразу на три ступени. Хотя он просто делал свое дело и не подозревал о планах путчистов. Только Решни со своими штурмовиками вышел сухим из воды.

Как ни странно, громкий внешнеполитический провал мало повлиял на позиции СС внутри рейха. Осенью 1934 года в Берлине появился Рейнгард Гейдрих, произведенный после завершения чистки СА в группенфюреры. Естественно, на новое место службы он перетащил всех своих людей, прошедших с ним огонь, воду и медные трубы еще в Баварии. Каждый из них успел обрасти собственными надежными выдвиженцами. Так что от перемены юридического адреса качество работы аппарата ничуть не пострадало.

Под СД было отведено обширное здание еще имперской постройки на Леопольдштрассе, 10. С комфортом устроившись в роскошно обставленном новом кабинете, Гейдрих (была у него такая слабость – роскошь и прочие маленькие приятности) заявил своим подручным: «Нас ждут великие дела!» Они и сами в полной мере ощущали это – ведь теперь под ними был не только Берлин, но и вся Германия.

Едва успев появиться в столице, Гейдрих нарастил для своей службы щупальца нужной длины. Генрих Мюллер получил штандартенфюрера и резко пошел в гору. Гестапо стало как бы отдельной организацией, располагавшейся в собственном здании на Принц-Альбрехт-штрассе. В орбиту своих интересов шеф СД стал стремительно втягивать крипо. При этом он больно наступил на ногу группенфюреру СС Далюге, контактируя через его голову с Артуром Небе. Наконец, рейхсфюрер с подачи Гейдриха подписал приказ о создании отдела внешней разведки СС. Так в эсэсовской номенклатуре появился амбициозный молодой человек Вальтер Шелленберг. Рекомендовал его опять же Гейдрих.

Между тем политика партии открывала врата великих возможностей. Внимательно оглядываясь вокруг, шеф СД со свойственным ему цинизмом подмечал, что повсюду и в самом деле появляются те «новые немцы», о которых без устали твердили партийные теоретики. Создававшаяся система предоставляла фантастические возможности для обогащения правящей номенклатуры и приближенных к ней бизнесменов. Гейдриху тоже была не чужда коммерческая лихорадка. Ведь понятие «власть» в рейхе отражалось не только должностным положением, но и деньгами. Кроме того, в счет шли простые, земные соображения. Лина пеняла мужу на безвкусную обстановку их недавно приобретенной загородной дачи и служебной квартиры. Сам Гсйдрих втайне мечтал о девятисотом «Хорьхе» («машине для фюреров», кактогда ее называли), который стоил около ста тысяч марок. Разделял он и тягу своей жены к прекрасному, а частности к картинам известных художников и прочему баснословно дорогому антиквариату.

Зарабатывать деньги «неофициально» шефу СД было не впервой. Он неплохо набил руку на разного рода темных делах еще в Мюнхене. Но столица Баварии – это не столица рейха. В Берлине надо действовать более тонко и осмотрительно. Слишком много здесь посторонних глаз и завистливых конкурентов. Гейдрих только делал первые шаги на зыбкой столичной почве.

Подходящая идея пришла извне. В одном из своих докладов Олендорф, щедротами шефа досрочно произведенный в штандартенфюреры, сообщил о недовольстве интеллигенции правительственной программой борьбы с «дегенеративным искусством». Разные там искусствоведы, научные сотрудники и прочие болтуны открыто брюзжат по поводу предания огню ценнейших картин мастеров с мировым именем.

Гейдрих встрепенулся: что еще за предание огню? Доложите подробности!

Начальник внутриполитической службы стал объяснять; речь идет о действующем распоряжении фюрера. Поскольку импрессионизм, кубизм, экспрессионизм и другие авангардные стили в живописи объявлены «дегенеративными», «чуждыми народному духу» и находятся под запретом, партия решила провести чистку государственных картинных галерей. Создана специальная Комиссия по дегенеративному искусству, которая занимается изъятием полотен Ван Гога, Моне, Дега, Клее, Гриса и всех остальных «авангардистов» по согласованным с Орготделом НСДАП спискам. Далее эти картины либо продаются за конвертируемую валюту иностранным коллекционерам с государственных аукционов, либо просто сжигаются.

– А что ты думаешь об этом, Отто? – поинтересовался группенфюрер.

Олендорф пожал плечами:

– По-моему, все это порядочная ерунда. Интеллигент может офранцузиться и без «дегенеративного искусства». А народу это все равно – бюргеры не от

личают Вагнера от Вагенера.

Гейдрих хмыкнул. Отпустив Олендорфа, он глубоко задумался. Затем сделал звонок по телефону внутренней связи.

Йозефу Мейзингеру сразу бросилось в глаза оживленное выражение лица шефа. Значит, будет новое дело. И хотя Мейзингер не так далеко продвинулся в чинах по сравнению с другими «мюнхенскими ребятами» (на его петлицах прибавились только два серебряных шнура), занимаемая должность личного порученца Гейдриха льстила его самолюбию. Как самого преданного человека, шеф держал Мейзингера при себе, не отпуская на повышение. Зато и работу давал самую интересную.

Будучи в духе, Гейдрих любил пошутить с подчиненными.

– Давай-ка, Зепп, проверим твою политическую подготовку, – заявил он и выбросил на стол фотографию: – знаешь этого дядю?

На снимке анфас был изображен круглолицый мужчина средних лет с мясистыми щеками и усиками, а-ля Адольф Гитлер. Мейзингер ответил мгновенно:

– Ганс Швейтцер, рейхскомиссар Государственной палаты изобразительных искусств при Имперском управлении культуры.

Шеф СД посерьезнел:

– Дело вот в чем. Мне нужна полная картинка по этому человеку – с какой бабой или мужиком спит, что пьет, колется или нюхает и как решает свои материальные проблемы.

– Ясно.

– Доложишь лично мне. Операция неофициальная, можешь задействовать только своих людей.

Гейдрих сделал многозначительную паузу:

– Да… и помалкивай.

Мейзингср нахмурился. Что его учат, как младенца? Но группенфюрер этой фразой хотел подчеркнуть, что в Берлине шутки плохи.

Озадачив Мейзингера, шеф СД переоделся в парадную форму. На этот раз он звонил по линии правительственной связи. Как и следовало ожидать, в приеме ему не отказали. Гейдрих вызвал служебную машину.

Полчаса спустя он вошел в кабинет заместителя фюрера. Рудольф Гесс встретил шефа СД очень любезно. Не так давно Гиммлер, постоянно озабоченный повышением престижа своего ордена, придумал звание «почетный фюрер СС», которое присваивалось нужным людям. Под впечатлением от «ночи длинных ножей» Гесс охотно надел форму обергруп-пенфюрера СС. Более того, Гиммлер с целью подчеркнуть элитарный статус нового обергруппенфюрера предоставил ему право ношения руны «Эйф». Поэтому Гесс чувствовал корпоративную солидарность с эсэсовцами.

В двух словах шеф СД объяснил цельсноего визита. Как известно, фюрер поручил его службе задачу обеспечения безопасности рейха. В том числе – внешней. В этой сфере вопрос номер один – создание агентурных сетей за рубежом. А для разведчика ключевым моментом вербовки является подход к ценному в оперативном отношении человеку. Подобрать ключ к личности какого-нибудь генерала или чиновника высокого ранга очень непросто. В этом смысле весьма целесообразным представляется использование картин из Национальной галереи, отнесенных к категории «дегенеративного искусства». В рейхе они не нужны, но любой интересующий СД человек на Западе клюнет на такую приманку. Не окажет ли партайгеноссе Гесс содействие в этом вопросе государственной важности?

Заместитель фюрера поинтересовался, какое именно требуется содействие. Гейдрих скромно попросил выделить СД часть картин, направляемых на государственные аукционы. Гесс заколебался. Как быть с валютными поступлениями, столь необходимыми бюджету рейха? Шеф СД мягко возразил, что добытые с помощью этих картин военные секреты врагов рейха многократно перекроют прибыль от аукционов. Как бывший офицер, Гесс не мог с этим не согласиться. «Хорошо, – заверил он, – я лично отдам нужные распоряжения».

В тот день на службу Гейдрих больше не поехал. От Гесса он направился в один из «салонов досуга», где весело провел время с девушками без комплексов. Вот так и надо делать дела!

Председатель Комитета по дегенеративному искусству Ганс Швейтцер жил не тужил, прекрасно чувствуя себя на столь ответственной должности. Свою карьеру он начинал еще в середине двадцатых с довольно скромной работы художника-карикатуриста в «Ангриффе». Постепенно расширял поле деятельности на ниве партийной пропаганды. Его броские плакаты и лозунги сыграли роль в знаменитой «битве за Берлин», которую национал-социалисты вели долгих шесть лет.

После 30 января Швейтцер наконец вознаградил себя за тяжелые годы борьбы. По протекции Геббельса он получил профессорское звание и степень доктора искусств. В Государственном управлении культуры занял высокую должность, обзавелся дачей, квартирой в центре столицы, служебной машиной и прочими номенклатурными благами. Но этому идиллическому существованию внезапно пришел конец.

В один, как говорится, прекрасный день в роскошную квартиру доктора Швейтцера заявился неизвестный гауптштурмфюрер СС и предъявил удостоверение сотрудника центрального аппарата СД. Профессор вежливо спросил, какое дело привело к нему уважаемого геноссе. Эсэсовец сухо ответил, что дело заключается в некоторых неприглядных фактах биографии господина профессора. Прежде чем Швейтцер успел опомниться, гауптштурмфюрер вынул из кармана плаща пачку фотографий. Это были моментальные снимки проданных налево картин и, что самое неприятное, нескольких неудобных с политической точки зрения покупателей.

Эсэсовец безошибочно указывал: это полотно было сбыто швейцарскому бизнесмену, вот это попало в руки богатого английского еврея, целый комплект закупил американский атташе Сэм Вудс. А не связан ли с ним господин профессор еще какими-нибудь отношениями помимо коммерческих?

– Прекратите этот шантаж! – не владея собой, закричал Швейтцер. – Вы еще не знаете, с кем связались!

Гауптштурмфюрер невозмутимо ответил:

– Знаю. С человеком, который виновен в крупных хищениях государственного имущества.Это доказано.

– Не надо провокаций! Сам рейхсмаршал пользуется моими консультациями при закупке картин…

– Сегодня рейхсмаршала консультируете вы, завтра – друтой человек, ему какая разница? Даже доктору Геббельсу не под силу вызволить вас из такой аферы. Напротив, найдутся люди, которые помогут вам сесть. Поверьте мне, не один десяток таких дел прошел через мои руки. Должность у вас уж очень выгодная.

Заглянув в безжалостные глаза эсэсовца, чиновник сразу ослабел. Его голос стал значительно тише:

– Что вы от меня хотите?

– Бороться с «дегенеративным искусством» наравне с вами.

Швейтцер не был уверен, правильно ли он понял. Эсэсовец объяснил. Профессор уже ничему не удивлялся. Главное, что оказавшийся пугающе близко призрак концлагеря благополучно рассеялся.

Пока в Берлине происходили все эти интригующие события, еще одна группа молодцов Гейдриха не покладая рук работала в Швейцарии. Эта маленькая европейская страна, некогда известная своими часами и Вильгельмом Теллем, в XX веке превратилась во всемирный черный рынок. Не было более идеального места для закулисных политических торгов и многомиллионных теневых сделок, чем Женева, Цюрих или Давос. В бронированные сейфы знаменитых швейцарских банков стекалось золото отовсюду, даже из большевистской России. Такая страна – рай для спецслужб. Поэтому в Берне разместилась самая мощная на европейской территории резидентура СД а по соседству, в Женеве, еще более крупная резидентура НКВД во главе с легендарным Шандором Радо.

Прибывший в Берлин спецкурьер унтершарфюрер СС Энгель доставил шефу СД секретный отчет об обстановке в Швейцарии. Гейдрих с большим нетерпением ждал эту информацию. Нельзя сказать, что он ничего не знал о темных делах партии. Знал, конечно. Однако подробные документальные данные поразили даже такого прожженного циника, как Гейдрих.

«Строго секретно. Служба государственной безопасности. Группенфюреру СС Рейнгарду Гейдриху…

Согласно вашим указаниям, на территории Швейцарии проведена оперативная проверка деятельности партийных структур,…

Международный отдел НСДАП при посредничестве руководства швейцарской национальной партии открыл ряд крупных счетов в частных (в том числе еврейских) банках на вымышленные фамилии-псевдонимы. Для открытия депозитов использованы золото, драгоценные камни и валютные ценности, вывезенные с территории рейха по различным каналам, как легальным, так и нелегальным. В частности, для переправки ценностей за рубеж использовались контейнеры с дипломатической почтой, что дает основания предполагать наличие коррумпированных связей должностных лиц партии с чиновниками Министерства иностранных дел… Вывезенные из рейха ценности пускаются в оборот с целью получения незаконной прибыли. На подставных лиц оформляются коммерческие структуры, занимающиеся кредитными, торгово-посредническими и иными операциями… Выявлены источники получения ценностей. К числу основных относятся:

а) получение взяток в валюте и драгметаллах с выезжающих из рейха евреев;

б) хищения финансовых средств, направляемых из бюджета на осуществление государственных социально-экономических программ;

в) получение крупных сумм от промышленников и предпринимателей за незаконное предоставление льгот, кредитов и т.п.;

г) сбыт за золото и валюту различных произведений искусства, отнесенных в рейхе к категории «дегенеративных»;

д) трансфертные операции, находящиеся вне контроля государственных фискальных органов и Рейхсбанка…»

Далее перечислялись имена замешанных во всех этих махинациях партийных чиновников; Геринг, Функ, Розенберг, Фрик, Руст, Борман… Гейдрих невольно присвистнул. У него в руках самая настоящая бомба! А ведь это было еще не все.

«…В деятельности руководства ФОМИ (Volks-deutsche Mittel stelle – Посреднического бюро фолькс-дойч) зафиксированы серьезные нарушения закона. Направляемые по линии этой организации государственные средства расхищаются, используются не по назначению. Группа высокопоставленных чиновников открывает счета и основывает коммерческие структуры на территории ряда западных стран, в том числе США, получая при этом значительные прибыли…». И снова перечень имен: гауляйтер «всех заграничных немцев» Эрнст Вильгельм Боле, лидер английских нацистов Освальд Мосли, работавшие на ФОМИ в Соединенных Штатах Чарльз Хадсон, Вильям Калгрен, Колин Росс и глава «Германо-американского бунда» Фридрих Кун.

Кроме того, отчет рассматривал некоторые аспекты деятельности самой мощной национал-социалистической организации – Немецкого Трудового фронта: «…Руководство ДАФ также имеет тайные счета в швейцарских банках. Депозиты открываются за счет переведенных в ликвидные активы похищенных из бюджета организации средств… Туристические бюро КДФ («Kraft durch Freude» – «Сила через радость») используются в качестве посреднических структур для незаконных валютных операций…» Если учесть, что общий доход Трудового фронта в текущем году превысил 250 миллионов марок, интересные цифры получаются, отметил про себя Гейдрих.

Венчала отчет краткая справка о том, что во всех махинациях партии, начиная от продажи картин и заканчивая трансфертами, замешан лидер швейцарских национал-социалистов Вильгельм Густлов. Его партия предоставляет гарантии банкам, регистрирует удобные для перекачки денег фирмы с ограниченной ответственностью и решает прочие щекотливые вопросы. Под всей этой грязью как-то странно смотрелась принятая в государственных органах рейха форма официальной подписи: «Начальник оперативной группы службы безопасности штурмбанфюрер СС Вильгельм Хубер. Хайль Гитлер!»

Ай-яй, усмехнулся Гейдрих, фюрер не знает, где бы раздобыть валюту на свою программу вооружений, и дрожит над каждым долларом. У его верных соратников нет такой проблемы. А что делать? Чем выше поднимается человек по служебной лестнице, тем больше становятся его потребности. Гейдрих знал это по себе.

Естественно, показывать такую бумагу рейхсфюреру было немыслимо. Гиммлер слишком расшаркивается перед партией и в случае скандала запросто может переметнуться. Поэтому пусть этот динамит пока полежит в сейфе. Он пойдет в ход в нужный момент. Гейдрих отправил Хуберу две шифротелеграммы. Первая, переданная по обычным каналам через секретариат СД, являлась копией приказа о досрочном присвоении начальнику оперативной группы очередного звания. Вторую, зашифрованную личным шифром шефа СД отвез в Швейцарию тот же спецкурьер. В ней содержалось только четыре слова: «Подготовьтесь к приему груза».

Женева – один из красивейших городов мира. Расположенная в живописной местности в предгорьях Швейцарских Альп, она славится чистотой и целебным воздухом. Добавьте неповторимое изящество старинных городских зданий, комфорт элитных отелей – и лучшего места для сборищ богатых снобов не найти. Тем более что побережье Женевского озера идеально подходит для строительства фешенебельных вилл и особняков. А местные власти проявляют исключительную предупредительность по отношению к людям с деньгами. Такова официальная полиика правительства Швейцарии.

Помимо денежных мешков Женеву облюбовали дипломаты. Буквально на каждом шагу бросается в лаза флаг какой-нибудь международной организации – Лиги Наций, Красного Креста, всевозможных союзов и ассоциаций. А проводящиеся здесь ежегодные конференции, вроде Женевской, по разоружено 1934 года. Понятно, что благотворители и радедели о судьбах народов мира – люди небедные. Поэтому в Женеву толпами устремляются аферисты всех мастей, которые торгуют дворянскими титулами, сертификатами советников архиепископа Центральной Африки, грамотами почетных консулов, наживаясь на глупейшем тщеславии богатых ротозеев.

Офицер СД Вильгельм Хубер прибыл в Женеву с более серьезной миссией. Он сопровождал очаровательную молодую даму, чьи роскошные золотистые волосы и точеная фигура привлекали всеобщее внимание. Элегантная дама, с отменными манерами превосходно говорила по-английски и по-французски. Всюду она представлялась как графиня фон Россбах. Имела на руках рекомендательные письма от известных европейских аристократов – эрцгерцога Мекленбургского, принца Вильгельма Гессенского и герцогини Гогенлоэ, которые давали ей доступ на закрытые вечеринки сливок общества.

Графиня Россбах пользовалась успехом. Особенно среди новоиспеченных миллионеров и дипломатов. Глядя на эту самоуверенную, изящно вальсирующую на балах женщину, никто даже не мог себе представить, что каких-нибудь четыре года назад она зарабатывала на жизнь в элитном гамбургском борделе. Гейдрих нашел ее в заведении на Репербан. И в соответствии со старинным правилом немецкой разведки: «Отбросов нет – есть кадры», сделал из вульгарной, но неглупой девчонки первоклассного агента. В новом качестве она, как и раньше, работала только на своего шефа.

Несмотря на то что книги Фрейда в рейхе находились под запретом, группенфюрер внимательно прочел считавшуюся самой нечистоплотной монографию «По ту сторону принципа удовольствия». Несомненно, фрейдистское понимание человеческой мотивации он принял полностью, что наложило отпечаток на всю его дальнейшую деятельность. Австрийский доктор подал очень ценный практический совет: легче всего зацепить человека за его базисный инстинкт. Вот, например, у вас есть много дорогостоящих картин, но нет выхода на богатых коллекционеров. Каков кратчайший путь к интересующим вас людям? Правильно, через посредника в виде красивой, светской женщины.

На «графиню Россбах» клевали состоятельные мужчины. Она предпочитала американцев, так как шеф в Берлине считал их самыми богатыми и доверчивыми. Вместе с тем рекомендательные письма были подлинные. Мало кто знал, что эрцгерцог Мекленбургский и принц Гессенский носили форму группенфюреров СС. Герцогиню Гогенлоэ Гейдрих поймал на ее страстном увлечении политическими играми и шпионажем.

Флиртуя, «графиня» умело подводила разговор к теме искусства. Со слезами на глазах рассказывала о том, как сжигаются в печах мировые шедевры. Но, добавляла она, в Германии еще остались настоящие мужчины. С риском для жизни они спасают драгоценные полотна и вывозят их в Швейцарию, чтобы за скромное вознаграждение отдать в руки порядочных людей… В девяти случаях из десяти обрабатываемый «графиней» денежный мешок проявлял интерес.

Первые подпольные аукционы СД удались на славу. Ни одна картина не ушла с торгов менее чем за 30 тысяч долларов. Гейдрих хохотал до слез, когда вернувшийся в Берлин Хубер рассказывал, что простодушные американцы принимали его офицеров за участников Сопротивления. Так или иначе, но в банке «Credit Suisse» вскоре появилось несколько новых анонимных счетов, на которые регулярно поступали крупные суммы. Поскольку дело расширялось, Гейдрих решил действовать по «партийной» схеме. «Грузы» из Германии шли через налаженные агентурные каналы в распоряжение локальных резидентур. Однако доступ к ним имел только специально назначенный шефом СД человек. В случае какой-либо проверки можно было легко сослаться на требования конспирации и нормы действующего устава службы безопасности. Как и партийные чиновники, Гейдрих стремился делать деньги, регистрируя финансовые компании и торговые фирмы на своих агентов. Но внешне все это выглядело, как обычная разведывательная работа. Официальные отчеты показывали растушую мощь агентурных сетей СД, о чем Гейдрих с гордостью докладывал рейхсфюреру СС.

Общеизвестно, что лишних денег не бывает. Скорее, наоборот: после первого миллиона хочется десять, после ста миллионов – миллиард. И так без конца. Именно это произошло с шефом СД. Ему постоянно казалось, что власти у него все еще недостаточно.

В целях расширения сфер собственного влияния Гейдрих мог воспользоваться накопленным в Баварии опытом предоставления крыш. На эту мысль его натолкнули старые полицейские рапорты 1933 года, относившиеся ко временам беспредела штурмовиков. Эти документы, подробно описывавшие налеты отрядов СА на опиумные подвалы, где застигнутых врасплох наркоманов убивали на месте, и погромы публичных домов, открывали глаза на весьма объемную бесхозную нишу. Предварительно Гейдрих обсудил свою идею с Мюллером, и тот пришел в восторг. Вдвоем они направились к рейхсфюреру с официальным предложением провести массовую вербовку агентуры среди берлинских жриц любви и содержателей притонов.

Гиммлер прекрасно знал, что его заместитель испытывает слабость к «клубничке». Однако поддержка этого проекта со стороны более морально устойчивого Мюллера стала для него неожиданностью. Шеф гестапо горячо убеждал рейхсфюрера, что женщины легкого поведения способны получать такую оперативную информацию, доступа к которой не сможет обеспечить целый взвод матерых агентов.

Аккуратно протерев пенсне и водрузив его на нос, Гиммлер не без иронии произнес:

– Представляю, что это за информация.

Невыразительное круглое лицо шефа гестапо хранило обычную невозмутимость. Тон был подчеркнуто сух:

– Мы все здесь профессионалы и стремимся сделать свою работу как можно лучше. Я считаю, что пренебрежение таким источником информации – опасная близорукость.

– Господин рейхсфюрер требует от секретных служб полного контроля за населением, – напомнил Гейдрих, – создание новой агентурной сети способно значительно приблизить эту конечную цель.

Гимлер колебался:

– Вы знаете, как относится к таким вещам фюрер. Основополагающая задача национал-социализма состоит в воспитании нового человека, нового немца, чистого и сильного, далекого от маргинальной грязи.

На лице Гейдриха мелькнула чуть заметная усмешка. Суровый прагматик Мюллер возразил;

– Это задача на перспективу. Рейхсфюреру достаточно ознакомиться с данными реферата ВЗ крипо, чтобы заметить, насколько это далекая перспектива.

Гиммлер помрачнел. И без этого ему было известно, что нравственность берлинцев сильно хромает. Да и какая мораль может быть в этих насквозь прогнивших мегаполисах? Рейхсфюрер часто ловил себя на мысли, что жители столицы напоминают римскую чернь периода упадка империи с ее нечистоплотными, эгоистическими нравами. Но, даст бог, к рейху присоединятся обширные новые земли. На полную мощь заработает программа колонизации. Фундаментом рейха станут вольные землепашцы, простые и здоровые, истинные дети природы. Их суровый быт и жизнь в условиях непрекращающейся борьбы приведут к постепенному исчезновению порожденных современной цивилизацией изнеженных и развращенных характеров. В жилах нации закипит чистая кровь новых немцев, новых дворян, которые дадут рейху вечную жизнь в последующих поколениях…

Руководители спецслужб тактично замолчали, чтобы не прерывать размышлений рейхсфюрера.

Упоминание о крипо вернуло мысли Гиммлера в практическое русло. Он пристально посмотрел на шефа гестапо:

– Какого вы мнения о Небе?

– Это человек, безусловно преданный нашему общему делу. Он с большим уважением относится к вам, рейхсфюрер.

Взгляд Гиммлера переместился на руководителя СД:

– Если говорить о полном контроле, то имперскую полицию действительно необходимо подчинить СС.

– Я уже докладывал об этом господину рейхсфюреру, – отозвался Гейдрих.

– Хорошо. Теперь по вашему вопросу…

Рейхсфюрер снял пенсне и подслеповато прищурился:

– Сделаем так. Считайте, что получили мое согласие. Но, исходя из политических соображений, письменного распоряжения я отдать не могу.

Гейдриха это вполне устраивало.

– У вас все? В таком случае работайте.

Руководители спецслужб щелкнули каблуками.

Гиммлер небрежно поднял руку в нацистском приветствии. Он был доволен тем, как ловко вышел из этой сомнительной ситуации.

Начальник отдела «В» крипо оберкриминальрат Бернхард Глазов считался в берлинской полиции долгожителем. Службу он начинал еще во времена кайзера Вильгельма. И, хотя звезд с неба не хватал, уступая дорогу более молодым и резвым, все же упорно взбирался вверх по служебной лестнице. Отсутствие пронырливости компенсировалось у Глазова трудолюбием, оперативной смекалкой и аполитичностью. После развала империи он с прежним чиновным педантизмом служил президенту Эберту, затем президенту Гинденбургу и, наконец, фюреру и канцлеру Третьего рейха Адольфу Гитлеру.

Свое сорокапятилетие Глазов встретил в кресле начальника отдела оперативных действий, сотрудники которого занимались особо тяжкими имущественными преступлениями и преступлениями против нравственности. По своему должностному положению эберкриминальрат был обязан знать наизусть всех авторитетов преступного мира столицы, крупных мошенников и путан. Как всякий полицейский, имеющий дело с людьми самого низкого сорта, Глазов за долгие годы службы привык ничему не удивляться. Серийные убийцы и типы, насиловавшие девятилетних детей, стали для него привычной частью действительности огромного города.

Но в один из обычных рабочих дней в январе 1935 года Глазов неожиданно для самого себя обнаружил, что далеко еще не все знает о происходящем в криминальной среде. Ему позвонил начальник реферата ВЗ (преступления против нравственности) и сообщил, что в деле мадам Лили возникли непредвиденные троблемы. Глазов недоумевал: какие еще проблемы? Подчиненный испрашивал разрешения доложить лично, не по телефону.

Руководивший рефератом молодой полицейский комиссар предстал перед начальником. Дело, о котором зашла речь, представлялось Глазову самым заурядным. Оперативники реферата ВЗ получили информацию о функционировании в элитном районе Тиргартен подпольного публичного дома некой мадам Лили. Клиентура в этом заведении подобралась серьезная: аристократы, бизнесмены, высокопоставленные военные, партийные чиновники не ниже ортсгруппенляйтеров. Услуги предлагались самые разнообразные, на любой вкус. Одновременно мадам занималась сбытом наркотиков.

Вообще берлинская полиция сквозь пальцы смотрела на фланировавших по вечерним улицам одиноких девиц. Так было всегда. Но целые дома, в которых работали десятки проституток да где еще приторговывали наркотиками, подлежали самому жесткому преследованию. Именно таким образом действовал начальник реферата, как только оперативной информации было собрано достаточно. Около десяти часов утра, в отсутствие самых ранних клиентов, злачное место оцепили. Опергруппа без лишнего шума произвела аресты. При обыске были изъяты порнографические открытки и различные наркотические вещества.

– Так в чем дело? – спросил Глазов. Комиссар негромко произнес:

– Мадам Лили заявила, что является информатором СД.

Впервые за двадцать пять лет службы в полиции Глазов растерялся. Он привык верить в силу немецкого закона. Он безоговорочно поддерживал провозглашенную национал-социалистами концепцию духовного возрождения Германии. В первый год их власти казалось, что полицейским скоро не будет работы. Решительная, невиданно жесткая борьба с преступностью велась на всех фронтах. В считаные месяцы в Берлине были разгромлены наркопритоны, отправлены в концлагеря злостные наркоманы, закрыты крупные бордели, организованно выловлены самые опасные профессиональные преступники. Уровень преступности по всей стране резко пошел вниз.

Однако после «ночи длинных ножей», когда патрули СА исчезли с улиц, из щелей вновь вынырнули проститутки, торговцы наркотиками и воры. Наступила частичная либерализация. И вот теперь бандерша, на которой клейма негде ставить, заявляет, что работает на службу государственной безопасности! Тут было над чем задуматься.

Начальник реферата ждал указаний. Глазов распорядился приостановить производство уголовного дела. До выяснения. Но задержанных не отпускать. Если мадам действительно связана с СД, пусть ее дальнейшую судьбу решают в соответствующих инстанциях.

Два дня спустя Глазова вызвал заместитель начальника берлинской полиции штандартенфюрер СС Небе.

– Господин оберкриминальрат, – заявил он, – внутриполитическая обстановка в рейхе диктует особые условия борьбы с антигосударственными проявлениями. Это касается и работы полиции. Как опытный кадровый полицейский, вы хорошо знакомы с термином «агентурная работа». Национал-социалистическое государство всемерно заботится о безопасности своих граждан, поэтому ценность оперативной информации многократно возросла.

– Я понимаю, штандартенфюрер.

– В некоторых случаях ценными источниками оперативной информации могут быть лица, которых вы по долгу службы обязаны преследовать. Но специфика агентурной работы обязывает хорошего полицейского принимать иные решения. Вы меня поняли?

– Вполне, штандартенфюрер!

Небе улыбнулся:

– Очень хорошо. Если в дальнейшем будут возникать подобные ситуации, инструктируйте своих людей в рамках современных политических задач. А я позабочусь о вашем повышении. Можете идти.

Глазов выбросил руку. Выйдя из кабинета, вытер платком взмокший лоб и плешь на голове. В тот же день мадам Лили вышла на свободу и обосновалась со своими девчонками по прежнему адресу.

Между тем в Берлине стремительно разворачивалась сеть полулегальных дорогих борделей для элитной клиентуры. Все они функционировали под крышей СД. Более того, один из агентов-уголовников уверенно донес Глазову, что через публичные дома эсэсовцы качают не только информацию, но и деньги. Точную цифру агент не знал. Однако начальник отдела «В» прикидывал, что в СД ставят контролируемые заведения как минимум под пятьдесят процентов прибыли. Это были огромные деньги, которые уходили неизвестно куда.

С течением времени присутствие СД стало ощущаться не только в секс-индустрии. Рука Гейдриха мертвой хваткой сжимала весь столичный уголовный мир. На Александерплац об этом узнали опять же задним числом.

Сотрудники реферата В1 задержали преступную группу, занимавшуюся вымогательством и грабежами состоятельных евреев. Банда совершала преступления с особой жестокостью. Так, при налете на квартиру ювелира Гольдберга преступники подвергли жертву и членов семьи изуверским пыткам. Старому еврею выкололи глаза, на голову жены надевали целлофановый пакет, тело дочери прижигали сигаретами. Чтобы истязуемые не кричали, им заткнули рты кляпами.

За столь изощренный бандитизм в рейхе полагалась смертная казнь через повешение. Но в дело внезапно вмешалось СД. Глазов без возражений выполнил приказ. Преступников отпустили. Правда, они куда-то бесследно исчезли. Глазов склонялся к мысли, что засветившихся бандитов убрали. Но находилось много других желающих вытряхивать золото из без-защитных евреев. Некоторые банды действовали под прикрытием СД. Оставалось только догадываться, какую долю имели с этих преступлений руководители эсэсовских спецслужб. Однако все свои догадки Глазов и другие опытные полицейские держали при себе. В Третьем рейхе железно действовал принцип: «Меньше знаешь – крепче спишь».

Тем не менее знать меньше не всегда удавалось. Не та работа. Когда начальник реферата В2 (имущественные преступления) доложил, что его людям удалось нащупать функционирующий в Берлине черный рынок антиквариата и валюты, у Глазова появилось плохое предчувствие. Путем оперативной разработки было установлено следующее; в связи с жесткими государственными мерами валютного контроля в столице рейха появились преступники, занимающиеся незаконными операциями с валютой. Поскольку выезжающие за рубеж партийные чиновники, коммерсанты, сотрудники дипломатических миссий желают обменять наличные марки свыше установленного лимита, преступники сбывают им крупные суммы в валюте по завышенному, спекулятивному курсу. Если курс Рейхсбанка равен двум маркам двадцати пяти пфеннигам за один доллар США, то на черном рынке приходится платить от 15 до 18 марок. Те же преступники сбывают богатым иностранцам (естественно, за валюту) различные предметы антиквариата.

С мрачным видом выслушав доклад начальника реферата, Глазов приказал свернуть расследование. Подчиненному он назидательно заметил, что такими делами занимаются гестапо и СД, Комиссар все прекрасно понял и не задавал лишних вопросов. Штандартенфюрер СС Небе все более отмечал понятливого, политически грамотного оберкриминальрата. Обратил на него внимание и сам Гейдрих.

Затеянная шефом СД игра в столичном уголовном мире дала результаты сверх ожидания. Ведь добрая треть высшего руководства партии в свое время полировала тюремные нары за различные преступления. Даже став гауляйтерами, эти люди сохранили чисто уголовные наклонности: девочки из публичных домов, игорные притоны, наркотики, вольное обращение с казенными деньгами. За три-четыре месяца Гейдрих собрал столько компромата, что его с лихвой хватило бы на вторую «ночь длинных ножей».

Однако попытка доложить рейхсфюреру некоторые жареные материалы дорого обошлась шефу СД.

Гиммлер осадил его довольно резко:

– Что это значит, группенфюрер Гейдрих?!

Тот молчал. Гимлер повысил голос:

– Кто вам дал право вмешиваться в дела партии? Я вам запрещаю это, слышите?!

«Тряпка», – подумал Гейдрих, но вслух сказал:

– Так точно, господин рейхсфюрер!

Гиммлер несколько минут расхаживал по кабинету, пытаясь успокоиться. Шеф СД не знал, что выбрал неподходящее время для такого доклада. Рейхсфюрер вел напряженные переговоры с Герингом и фон Бломбергом о создании первых экспериментальных подразделений Ваффен СС. Разумеется, вермахт упорно сопротивлялся усилению СС, видя в них конкурента. Решающее значение имело мнение партийного руководства. Поэтому' скандал с партией был Гиммлеру совершенно не нужен. Абсолютно очевидно, как будут восприняты разоблачения СД в партийных кру Взяв подчиненного под руку, рейхсфюрер ласково произнес:

– Вы слишком увлекаетесь своей работой, мой дорогой. В нашей партии есть суд чести, который возглавляет камрад Бух. Вот пусть он этим занимается. А мы с вами никогда не должны забывать священную клятву эсэсовца: «Наша честь – в верности!»

Спорить с этим Гейдрих не мог. Впервые он осознал двусмысленность и непрочность собственного положения. Да, он руководит мощным контрразведывательным аппаратом. На его счетах а швейцарских банках лежат миллионы. Но стоит какому-нибудь рейхсляйтеру шевельнуть пальцем – и надоедливый шеф СД окажется в концлагере. Гейдрих с особой ясностью понял, что, несмотря на все усилия, в его руках еще слишком мало власти. Поэтому главная борьба впереди. А сейчас необходимо заняться упрочением своих позиций.