10


Оливия, шатаясь, вошла в холл «Делано», когда на улице уже было темно. Она чувствовала себя сродни какому-нибудь арт-объекту на современной выставке: грязь, кровь, какой-то мусор, водоросли, черт знает что еще – все это налипло на нее в несколько слоев. Перед мысленным взором маячила картина: она стоит на четвереньках в зале, держит на спине настольную лампу или, скажем, стул... Нетвердой походкой – перед глазами все плыло – она подошла к стойке.

– Можно ключи? Оливия Джоулз, номер 703, – пробормотала она слабым голосом.

– Боже мой. Что с вами! – выдавил из себя портье. – Я позвоню сейчас в больницу! Вызову скорую!

– Нет... Не надо... Ничего не надо... Только ключи... Ключи – она судорожно накрыла ключи ладонью, повернулась, пытаясь увидеть, где лифт? Где же лифт, почему нет лифта? Потом был мальчишка-коридорный, подставляющий ей плечо. Два мальчишки. Потом был белый провал.



Первая секунда после пробуждения. Пустота в сознании. И тут же на нее навалились воспоминания о катастрофе, мешанина из образов: дым, рваные куски железа, жар, вода, холодные, уже окоченевшие трупы на поверхности моря и то ощущение, когда ты плывешь, и они касаются тебя. Оливия открыла глаза. Все вокруг было белого цвета – только рядом с кроватью мигал красный огонек. Ее зовут Рейчел Пиксли, ей четырнадцать лет, она лежит в больнице, а перед глазами стоит уличный переход. Она бежит от киоска, сжимая в руках пакетик леденцов и «Космополитен» – бежит к родителям. Крик, визг шин. Она закрыла глаза, думая про женщину, которую показывали по телевизору после падения «Близнецов». Крепкая, коренастая женщина из Бруклина. В «Близнецах» у нее погиб сын. Ей тяжело говорить. В памяти всплывают ее слова: «Я думала... думала, я буду хотеть мести: око за око... Но... я думаю только об одном: «Почему же мир так... жесток?» На слове «жесток» ее голос ломается.



Когда Оливия проснулась во второй раз, она поняла, что находится не в больнице, а в своем номере в «Делано», и красная лампочка мигает не на кардио-мониторе, а на автоответчике рядом с кроватью.

«Привет, Оливия. Я не очень рано звоню? Это Имогена, секретарша Салли из «Elan». Мы получили твой e-mail, и нам звонила Мелисса из агентства «Век Пиара», говорила о статье про молодых актрис. Салли согласна. Дорожные расходы и бронирование билетов мы возьмем на себя. Позвони, когда проснешься. Удачи со статьей про «ОкеанОтель».

«Привет. Это Мелисса. Я говорила с твоим редактором. Где-то на следующей неделе мы устраиваем пробы в «Стандард Отеле» в Голливуде. Ты сможешь приехать?»

«Оливия? Это Пьер Феррамо. Я в холле внизу. Ты уже спускаешься на свидание?»

«Оливия? Это Пьер. Уже четверть десятого. Я жду на террасе».

«Оливия, ты, видно, совсем про меня забыла. Произошла катастрофа, не знаю, ты в курсе? Я позвоню потом».

«Оливия. Какой ужас. Это Имогена из «Elan». Какой ужас! Позвони нам».

«Оливия, это Кейт. Надеюсь, тебя не задело! Позвони».

И еще сообщения – администратор отеля, доктор, Кейт... Все, кроме Феррамо, Еще Кейт, потом Барри.

«Где ты? Слушай, можешь еще туда сгонять? Там в доках в шесть пятнадцать пресс-конференция. Мы договорились с фотографом. Мне надо несколько цитат и потом, чтобы ты поработала с ним в больнице – поговорила с выжившими и членами семей. Позвони».



Она поставила ответчик на перемотку, врубила CNN и откинулась на подушку.

«Теперь вновь о взрыве «ОкеанОтеля», передаем из Майами. Жатва смерти растет. Расследование на месте свидетельствует: причиной взрыва могла быть подводная лодка, скорее всего, японского производства, начиненная взрывчаткой. Лодкой могли управлять террористы-смертники. Тем самым, все указывает на то, что взрыв «ОкеанОтеля» – дело рук террористов-самоубийц».

Бегущей строкой внизу шла сухая информация: «Взрыв «ОкеанОтеля»:215убитых, 189раненых, 200 пропавших без вести. Угроза дальнейших терактов расценивается как крайне высокая».

Оливия неловко выбралась, точнее, вывалилась, из постели, доковыляла до компьютера, стоявшего на столе, стукнула по клавишам. Никакой реакции. Оливия непонимающе посмотрела на комп. Уходя, она оставила его включенным. Он должен реагировать! Она ведь оставила его в режиме ожидания. Экран должен засветиться – она не выключала машину!

Не обращая внимания на боль в руке и во всем теле, Оливия подняла жалюзи – хлынувший в окно поток яркого света заставил ее на мгновение болезненно зажмуриться. Она еще раз оглядела комнату. Подошла к шкафу, открыв его, пересмотрела всю одежду. Открыла сейф. Там все на месте. Оливия вытряхнула на тумбочку содержимое сумочки – ее любимой сумочки от

Луи Вуиттона. Так... Кредитные карточки... «Набор Робинзона»... Визитки... Список гостей, приглашенных на вечеринку Феррамо, отсутствовал. Тот самый список, который она вчера так удачно унесла с собой.

Оливия ринулась в ванную, по дороге схватив телефон, стоявший около туалета, и набрала номер администратора.

– Это Оливия Джоулз.

– Добрый день, мисс Джоулз. Вам лучше? Вам звонило множество народа. Во-первых, доктор – он просил нас связаться с ним, как только...

– Нет, мадам. Никто из наших служащих не входил в Ваш номер, об этом не может быть и речи! Только горничная, но, уверяю Вас...

Оливия взглянула на себя в зеркало. Волосы стояли дыбом... Машинально она потянулась за расческой. С расчески свисал чей-то длинный черный волос.



– Дурочка, это была просто горничная!

Оливия сидела на полу в ванной, прижав к уху телефонную трубку, и слушала увещевания Кейт.

– Но почему она взяла мою расческу?! – в отчаянии прошептала Оливия.

– Ты же знаешь, как это бывает. Глянешь в зеркало, и видишь – на голове у тебя такое... Горничные ведь тоже люди...

– Хорошо, ну а компьютер? Кто выключил компьютер?

– Может, убирая, она просто выдернула шнур из розетки...

– Если бы он выключился, потому что все дело в розетке, он бы вывесил мне сообщение: «При выключении компьютера произошел сбой, идет проверка диска...», когда я его запустила! – Оливия чуть не плакала.

– Оливия, ты вымотана, ты пережила шок. Иди-ка, отоспись – и возвращайся домой. А этот чертов список – посмотри получше у себя в карманах.

– Кейт! – Оливия была готова наорать на подругу. – Кейт, у меня нету карманов!

– Слушай: никто не будет обыскивать твою комнату, чтобы украсть какой-то идиотский список гостей! Иди лучше, отоспись!

Взгляд Оливии рассеянно остановился на платье, в котором она вчера ходила на вечеринку. Оно все так же валялось на стуле, как она бросила его накануне. Ну да... карман... У этого платья нет карманов. Хотя... Стоп! Господи, – ну конечно же. Ведь в сумке есть карман. Потайное отделение. Оливия судорожно схватила сумку. Список лежал там, куда она его вчера сама же положила. Вот он – в потайном отделении.

Оливия пересела к столу и в отчаянии уронила голову на руки. Она была напугана, измотана, одинока и больна. Она хотела сейчас одного – уюта, покоя. Чтобы кто-то поддержал ее и позаботился о ней. Оливия взяла со стола визитку и набрала написанный на ней номер.

– Добрый день, – отозвался ей девичий голос с акцентом восточного побережья.

– Можно Пьера?

– Пьер отъехал. Кто его спрашивает? – Это была Сурайя. Обладательница роскошных волос.

– Это Оливия Джоулз. У нас с ним была намечена на сегодня встреча, но...

– Понятно. Ему что-нибудь передать?

– Э-э-э. Я... я просто позвонила извиниться за то, что я не пришла... Я была в доках... Когда взорвался «ОкеанОтель»...

– Ну да. Хорошая отмазка...

Отмазка?!

– Пьер сегодня вернется?

– Нет. Он уехал из города, – в тоне, которым это было сказано, слышалось что-то странное.

– Уехал? Из Майами? Сегодня?

– Да. У него срочное дело в Лос-Анджелесе. Пробы для фильма. Ему что-нибудь передать?

– Скажите... Скажите – я очень извиняюсь, что не пришла на встречу. Спасибо.

Оливия положила трубку, обреченно опустилась на кровать и, судорожно комкая в руках простыню, пустым взглядом уставилась в пространство. В памяти всплыла вчерашняя сцена на крыше: Феррамо, склонившийся к ней и слушающий ее рассказ о планах написать статью об «ОкеанОтеле» и о встрече с Эдвардом и Элси.

«А может, не стоит?» – она, казалось, и сейчас чувствовала его дыхание у себя на щеке. – «Я думал... завтра утром... ты будешь завтракать со мною...»

Мисс Джоулз резко взяла телефонную трубку и быстро набрала номер «Elan».

– Имогена? Это Оливия. Да, все в порядке. Слушай, я бы хотела сделать эту статью про актрис. Мне нужно слетать в Лос-Анджелес. Да, прямо сейчас. Да. Чем быстрей, тем лучше. Можете организовать? Да, ближайший рейс.



Оливия смотрела в иллюминатор: внизу простиралась Аризона. В лучах закатного солнца пустыня казалась совсем красной. Большой Каньон, этот шрам на теле равнины, уже погрузился во тьму. Она думала обо всех тех пустынях, над которыми довелось пролетать, – в Африке, в Аравии, обо всем, что довелось там увидеть. А еще думала об этой неравной войне, которая вдруг ворвалась в ее жизнь, о том, что война эта корнями уходит в пустыню, и началась отнюдь не сегодня, а столетия назад, началась с неуважения друг к другу, с непонимания друг друга, и истинного, и искусственно насаждаемого, и причины этой войны невозможно уничтожить армиями или выжечь огнем. «Черт! знал ли Феррамо о готовящемся взрыве, когда вчера целовал меня на крыше?»

Загрузка...