Глава XXI

— Что, черт возьми, там происходит? — спросил Фрэнк Питере, когда вдали замер последний, полный ужаса взвизг его лучшей ищейки.

Тони Молено прищурился.

— Скорее всего тот, кого мы загнали в угол, только что убил собаку. Идем. — Повернувшись спиной к Питерсу, он двинулся по крутому склону, осторожно прокладывая путь через неустойчивые россыпи обломков, беспорядочно нагроможденные у основания утеса. Думая при этом, как долго еще он сможет бороться с изнеможением, которое не удалось снять после трех скудных часов сна.

Дующий с севера ветер постепенно усиливался, пока они совершали свой долгий подъем по каменному лику горы, и сейчас неистово завывал между утесами. Температура упала, и ледяной дождь, начавшийся несколько минут назад, шел уже вперемешку со снегом.

Фрэнк Питере в изумлении посмотрел на заместителя помощника шерифа.

— Ты в своем уме? Если мы сейчас же не спустимся вниз, надолго застрянем здесь! Взгляни туда! — Он указал на небо: из-за наползающих друг на друга туч день грозил смениться сумерками, хотя полдень едва наступил.

— У нас еще есть время! — настаивал Молено. — Есть возможность схватить этого парня прямо сейчас, а если проморгаем, он уйдет от нас! И мы никогда больше не найдем его!

— Этот сукин сын просто умрет от холода, если мы оставим его там, где он прячется, — противился Питере. Но когда Тони Молено, проигнорировав его слова, стал вновь взбираться по склону, Питере двинулся за ним, крепко держа на поводке оставшуюся собаку.

Добравшись до валунов, нагроможденных у подножия утеса, Тони Молено подождал, пока его догонит Фрэнк Питере.

— Как он туда, черт возьми, забрался? — жаловался Питере, повернувшись спиной к сильному ветру и рукавом куртки вытирая с лица капли дождя вперемешку со снегом. Он вытащил из кармана пару плотных перчаток и натянул их на руки.

— Похоже, что он поднимался вон там. — Молено указал на неровную трещину в гранитном склоне в двадцати ярдах правее, уходившую вверх, к широкому выступу. Где-то на этом выступе и находилась расщелина, в которой скрывался горный человек. Тони начал пробираться между валунами, ему приходилось обходить их и он завидовал собаке, которая несколько минут назад ринулась в расщелины между камнями, слишком маленькие, чтобы сквозь них мог протиснуться и Молено. Теперь он двигался медленно: земля уходила из-под ног — начинался крутой склон, который упирался в каменный утес, возвышающийся над верхушками деревьев, подобно наблюдательной башне огромного угрюмого замка.

Скала блестела. Дождь со снегом покрыли ее тонким слоем льда, и она стала более скользкой, чем мшистые камни, выстилавшие дно Волчьего ручья. Стоит поскользнуться здесь, и последствия будут гораздо серьезнее, чем растяжение лодыжки, которое получил Молено прошлой весной во время первой в году вылазки на рыбалку.

Собравшись с духом, он начал осторожно обходить один из валунов, высматривая, за что можно надежно ухватиться пальцами до того, как он нащупает ногами узкие выступы, способные выдержать его вес. Через минуту, показавшуюся ему вечностью, Тони нырнул в относительно надежное укрытие огромной расщелины на каменном теле утеса, и остановился, дожидаясь, когда его догонит Фрэнк Питере.

Питерсу подъем давался труднее, он слишком поздно осознал, что совершил ошибку, натянув на руки толстые перчатки. Он огибал валуны медленно, стараясь устоять перед искушением взглянуть с крутого склона вниз, в зияющую под ним бездну, Питере понимал, что стоит ему бросить туда взгляд, как приступ головокружения нарушит и без того ненадежное ощущение равновесия. Внезапно он почувствовал, как натянулся собачий поводок. Он тут же выпустил его из рук, поскольку собака ощущала себя гораздо увереннее, чем сам Фрэнк, и легче находила дорогу. Она перепрыгивала с одного валуна на другой, проползала последние несколько футов, когтями находила точку опоры на гладкой скале, где Фрэнк вообще не видел ни единой зацепки.

Повернувшись спиной к зияющей бездне, он приник к валуну, понимая, что должен снять толстые перчатки, прежде чем продолжить свой путь, проползти, подобно крабу, по отвесной скале, и тут его начал одолевать страх высоты. И все же в перчатках, которые только мешают ему, он не сможет нащупать пальцами надежной зацепки на скале, с каждой минутой становившейся все более скользкой. Наконец Фрэнк отпустил правую руку, которой держался за каменный выступ, и начал зубами стягивать перчатку. Освободив пальцы из сковывающего движение плена, он выплюнул перчатку и принялся освобождать другую руку.

— Порядок, — крикнул он Тони Молено, которого уже и не видел. — Я иду!

Он вытянул правую руку, пальцами ощущая прохладу камня. В конце концов, обнаружив крошечную трещинку, запустил в нее пальцы и крепко зацепился. Следующей должна быть правая нога. Питере медленно передвигал ее, нащупывая опору, а обнаружив, проверил на прочность, прежде чем начал перемещать вес с левой ноги на правую.

Едва ослабив пальцы левой руки, почувствовал, как что-то сдвинулось под правой ногой. Фрэнк вдруг потерял равновесие, и пальцы выскользнули из расщелины.

Он инстинктивно распластался на камне, перевернулся на спину и согнул ноги в коленях, пытаясь использовать подошвы ботинок в качестве тормоза, но каменные россыпи под ним зашевелились. И он медленно пополз вниз, в разверзнувшуюся на расстоянии сорока футов пропасть.

— Тони! — Его крик о помощи тут же отнесло ветром. Он вновь перевернулся на живот, пальцы царапали разрушенную скалу, тщетно пытаясь найти хоть что-то, за что можно было бы зацепиться.

Тони Молено в беспомощном ужасе смотрел сверху, как сползает вниз Фрэнк Питере. Казалось, будто весь горный склон пришел в движение, а Питере пытается плыть против стремительного потока из булыжников и гальки.

— Тони! Сделай что-нибудь!

Но было уже слишком, слишком поздно. Даже если бы у Молено был с собой канат, ему бы не хватило времени перебросить его своему другу. Не в состоянии оторвать взгляда, он смотрел, как Фрэнк последний раз вновь перевернулся на спину, попытался встать, наконец умудрился приподняться на ноги, но лишь для того, чтобы тут же сорваться с края утеса. Крик ужаса, который он издал при падении, на мгновение перекрыл шум ветра и стих. Исчез, как и сам Фрэнк Питере.

Тони Молено глубоко вздохнул. Не сводя глаз с того места, где Питере исчез над пропастью, он вытащил из чехла рацию и включил ее. Громко выкрикивая слова, чтобы слышать самого себя в нарастающем шуме ветра, он сообщил диспетчеру в Чаллисе о том, что произошло, и описал утес, на котором стоял.

— Не уверен, что смогу спуститься вниз, — закончил он. — Поэтому буду продолжать подъем. — Затем он повернулся и неумолимо двинулся вперед — вверх по скалистому утесу, у подножия которого сейчас стоял. Сверху раздавался взволнованный лай второй гончей. Тони, удвоив усилия, карабкался вверх по скользкой скале и наконец добрался до выступа, который образовал узкий карниз длиною в сотню ярдов по всей линии отвесного склона. При внезапной перемене интонации собачьего лая он ринулся вперед, ружье наготове. Тони был еще на расстоянии десяти ярдов, когда собака метнулась в расщелину в скале и мгновение спустя издала тот же короткий взвизг боли, который Молено уже слышал несколько минут назад.

Молено замедлил шаг, он двигался предельно осторожно и остановился в ярде от расщелины, уходящей вглубь скалы. Присев на корточки, подобрал камень и, бросив его в отверстие, внимательно прислушался к реакции мужчины, который, как он знал, скрывался внутри.

Никакой реакции.

Наконец Молено подобрался ближе, непроизвольно задержал дыхание, затем прыгнул в самый центр расщелины: ружье зажато в руках, палец готов нажать на курок в то мгновение, когда он обнаружит цель.

Он тут же увидел, как что-то стремительно надвигается на него и, прежде чем успел рассмотреть нападающего, выстрелил.

Волчица взвыла от боли: пуля пронзила ей бок. Заскулив, зверь отполз назад.

Ошеломленный неожиданным нападением волка, Тони на какую-то долю секунды замешкался, но даже это мгновение оказалось слишком долгим.

Горный человек выскочил из узкой щели, куда умудрился втиснуться, оттолкнувшись от камня, на котором стоял, и навалился на Тони Молено. Пальцы его левой руки с ногтями, напоминающими звериные когти, вонзились в глаза заместителя помощника шерифа, а крепкое, мускулистое предплечье правой руки сдавило горло Тони. Быстрым резким движением он свернул Молено шею, подхватил подергивающееся тело и сбросил его с утеса. Оно заскользило по отвесному склону, на полпути перевернулось в воздухе, вновь упало и поползло вниз по наклонной плоскости к краю каменного вала.

Тони Молено мелькнул над пропастью, руки и ноги раскинуты в стороны, его неудержимое падение на темнеющие внизу скалы напоминало прыжок с высоты.

Прыжок страшный и нелепый, прыжок в безмолвную тишину смерти.

* * *

— Рик? Рик, проснись! — Джилли Мартин тронула мужа за плечо, затем стала трясти его.

Он что-то пробормотал, перевернулся на другой бок и, постепенно просыпаясь, посмотрел, прищурившись, на жену.

— Что ты творишь? — простонал он, по-прежнему ощущая усталость из-за проведенной на ногах ночи, и уверенный, что прилег отдохнуть лишь пару минут назад. — Только заснул...

— Ты проспал уже три часа, и я бы не тревожила тебя, если бы не возникли проблемы, — сказала Джилли; интонация, с которой были произнесены эти слова, окончательно разбудила его. — Я услышала по приемнику, как Тони разговаривал с диспетчером в Чаллисе. — Она на секунду замолчала, затем заговорила вновь, понимая, что невозможно сообщить услышанную новость в мягкой форме. — Фрэнк Питере погиб, Рик. Он потерял опору под ногами, когда взбирался по скале, а Тони не мог добраться до него.

После слов Джилли остатки сна как рукой сняло.

— О Господи! А где Тони? С ним все в порядке?

— Это вторая часть проблемы, — мрачно ответила Джилли. — Он полагает, что загнал в ловушку того человека из хижины, которую ты обнаружил сегодня утром, и преследует его.

— Что? — воскликнул Рик, рывком сев на кровати и спуская ноги на пол. — Один? Это безрассудство!

— Он сказал, что, по всей видимости, не сможет спуститься вниз. Начинается ураган...

Но Рик уже не слушал. Он схватил телефон и, с силой нажимая на кнопки, набрал номер диспетчерской.

— Дебби? Рик Мартин. Дай мне прослушать запись последнего звонка Тони.

— Я говорила ему, чтобы он спускался вниз, Рик, но...

— Просто включи запись, — прервал Рик. Он внимательно вслушивался в едва различимый сквозь шум ветра и атмосферные помехи голос Тони, когда тот передавал свое сообщение диспетчеру. По крайней мере, подумал Рик, Тони не забыл сказать Дебби, где он находится. Это не имело большого значения для диспетчера на другом конце округа, но Рик хорошо знал участок, который описал Тони. — Я отправляюсь туда, — сказал он жене, протягивая руку за кителем своей униформы. — Я смогу подъехать достаточно близко, если буду добираться через лагерь у Волчьего ручья, а затем вверх по ущелью.

— Ты соображаешь, что говоришь? — взволнованно произнесла Джилли. — Рик, посмотри в окно! На улице резко похолодало, идет дождь, по радио сообщили, что через час в Станлее ожидается снегопад. А это значит, что начнется и здесь, а в горах снег наверняка уже идет.

— В таком случае мне следует поторопиться, — заметил Рик, не обращая внимания на ее слова. Он натянул на ноги толстые шерстяные носки, а вместо обычных туфель обул высокие ботинки. — Который час?

— Чуть больше половины второго. Ты поспал лишь несколько часов...

— Я прекрасно себя чувствую, — перебил Рик. — Гораздо лучше, черт возьми, чем Фрэнк Питере, и будь я проклят, если позволю Тони самому выбираться с этой горы. — Он побежал в гараж, отыскал там нейлоновый канат длиной в триста футов, несколько болтов с кольцом и огромный крюк.

Джилли, провожая его до машины, по-прежнему возражала против поездки.

— Не волнуйся, — сказал ей Рик, поспешно забрасывая альпинистское снаряжение на заднее сиденье. — Со мной все будет в порядке.

Спустя двадцать минут он миновал пустынный лагерь, в котором погиб Глен Фостер, и начал подъем вверх по крутому ущелью, включив у «джипа» оба моста и низкую передачу. Двигатель заработал на полную мощность, «джип» взревел и двинулся вверх по исковерканной рытвинами грунтовой дороге. Камни вылетали из-под колес, машину бросало из стороны в сторону, она буксовала, шла юзом по скользкой от дождя и грязи поверхности.

Проехав милю, Рик свернул на старую дорогу, которая раньше вела к лесоразработкам, а сейчас почти полностью заросла кустарником, и, включив первую скорость, заставил мотор надрывно работать, толкая машину вперед. Когда путь преградило упавшее дерево, Мартин выбрался из машины, натянул поверх теплой куртки непромокаемый плащ, и шагнул в ураган.

Насколько он мог судить по сообщению Тони, напарник находился сейчас на расстоянии не более полумили от того места, где упал Фрэнк Питере.

Рассовав по карманам плаща болты с кольцом, он перекинул через плечо канат, подхватил огромный крюк, затем перелез через упавшее дерево и начал осторожно пробираться сквозь густые заросли молоденьких сосен, в изобилии растущих прямо на дороге, которой больше не пользовались.

Прошло не менее четверти часа, прежде чем Рик добрался до подножия утеса, с которого сорвался Фрэнк Питере. Спустя десять минут он обнаружил тело Фрэнка.

И в нескольких ярдах от Фрэнка Питерса он нашел Тони Молено.

Его напарник лежал, распластавшись на спине, голова его была неестественно повернута к левому плечу.

Едва он взглянул на лицо Тони — вместо глаз в черепе зияли два кровоточащих отверстия, — как к горлу подступила тошнота, и у Рика началась сильнейшая рвота.

Пока его выворачивало наизнанку у подножия утеса, а потом он приходил в себя, горный человек растворился в лесу в тысяче ярдов от Мартина.

Спустившись из своего укрытия на отвесном склоне Сугарлоафской горы, он уверенно двигался по дикой местности. Разыгравшийся ураган лишь придавал ему силы, а дикие инстинкты, дремавшие в нем, вновь разгорелись после нападения на Тони Молено и вызвали сильнейшую жажду крови.

* * *

Марианна Карпентер окинула взглядом чердак под покатой крышей в надежде отыскать еще какую-нибудь коробку, чемодан, куда бы заглянуть в поисках любых материалов, касающихся мужчины, с которым встречалась Одри Уилкенсон до того, как познакомилась с Тедом. Но больше ничего не было. Каждая коробка, каждый чемодан, хранившиеся на чердаке, были уже досконально изучены. И не содержали даже намека на то, что она искала.

За исключением фотографии.

Единственной фотографии в альбоме, хранившемся на первом этаже. На снимке Одри была запечатлена в группе незнакомых Марианне людей.

Снимок был нечетким, но можно было рассмотреть, что Одри стоит рядом с высоким, широкоплечим мужчиной с грубыми чертами лица. Он положил ей на плечи свою руку, что могло говорить как о случайном знакомстве, так и о совершенно противоположных отношениях.

Итак, Марианна продолжала поиски, пытаясь обнаружить дневник или припрятанный пакет с фотографиями, которые Одри хотела скрыть от Теда. Хоть что-нибудь, что могло бы дать ключ к установлению личности настоящего отца Джо. Но так ничего и не находила. Она провела рукавом рубашки по лицу в тщетной попытке стереть пыль, которой дышала последние три часа, и покинула чердак. Спустилась вниз, вновь вернулась в кабинет и подошла к письменному столу. Понимая, что еще одно обследование ящиков стола не принесет результатов, сняла телефонную трубку, в который уже раз набрала номер Оливии Шербурн и снова услышала, как сработал автоответчик ветврача.

— Перезвоните мне, как только прослушаете мое сообщение, — произнесла она, по существу повторяя то же самое, о чем говорила уже дважды. — Оливия, у меня возникла нелепая мысль, кем может быть этот мужчина, в горах, но я не в состоянии вспомнить его имя! Если мужчина именно тот, о ком я думаю, возможно, он считал, что у него была причина убить Теда, а, может быть, даже и Одри! Я понимаю, это звучит нелепо, и надеюсь, что так оно и есть, но, пожалуйста, перезвоните мне, как только сможете!

Повесив трубку, женщина посмотрела на часы. Было почти три, пора ехать забирать детей из школы. Она захватит с собой Джо, поскольку уже решила не оставлять его одного до тех пор, пока не узнает точно, кто тот человек, за которым охотится полиция.

— Джо! — крикнула Марианна, подойдя к лестнице. — Пора ехать за Логаном и Алисон!

Она не услышала никакого ответа со второго этажа, и ее охватило ужасное предчувствие. Бросилась по лестнице наверх и, даже не остановившись, чтобы постучать в дверь его комнаты, распахнула ее настежь.

Комната была пуста!

Она тут же перевела взгляд на окно. Закрыто. Она почувствовала странное облегчение от того, что, если он и вышел на улицу, то по крайней мере не выскользнул через окно и не спрыгнул с крыши на крыльцо.

Но где же он тогда?

Она поспешно пересекла комнату, подошла к окну и выглянула наружу, лишь сейчас осознав, что идет дождь. Сильный дождь и, похоже, вперемешку со снегом.

Снег? Но ведь еще только начало сентября. И она вспомнила слова Билла Сайкеса, сказанные им пару дней назад: «Похоже, зима выдастся ранней... будет удивительно, если до конца недели у нас не выпадет снег».

Косые струи дождя били по стеклу, из-за низких тяжелых туч едва проникал свет, и казалось, будто уже наступил вечер. Когда она открыла окно, чтобы лучше рассмотреть двор и пастбище, ее обдало порывом ледяного ветра, она быстро захлопнула створки и поспешила вниз. Марианна бежала через кухню к задней двери и вдруг остановилась. На столе, под солонкой, лежала записка. Нахмурившись, она взяла ее.

«Я в сарае, — читала она аккуратные буквы. — Надо накормить лошадей и вычистить стойла, а мне не хотелось беспокоить Вас». Стояла подпись «Джо». А в конце он небрежно приписал: «Не волнуйтесь — со мной все в порядке!»

Страх, охвативший ее, едва она поняла, что Джо нет в доме, отступил. Она опустилась на один из кухонных стульев, где-то внутри зарождался смущенный смех — она поняла, насколько близка была к панике. Немного успокоившись, подошла к стенному шкафу за лестницей и сняла с крючка теплую меховую куртку. Застегнувшись на все пуговицы, она достала с полки, укрепленной над крючками для верхней одежды, вязаную шапку, надела ее, подняла воротник и вновь прошла через кухню.

Задняя дверь грозила вырваться из рук, едва она открыла ее, но ей кое-как удалось справиться с порывом ветра, и она пошла через двор к сараю, наклонившись вперед, навстречу воздушному потоку, прикрываясь рукой от дождя. Дверь сарая была не заперта. Марианна с трудом потянула ее на себя, вошла внутрь, и ветер захлопнул дверь за ее спиной.

— Джо? — крикнула она в темноту. — Где ты?

Ответом ей было тихое ржание одной из лошадей. Марианна поспешила к выключателю и зажмурилась от яркого света, когда мощные прожекторы рассеяли темноту.

— Джо? Ты здесь?

Две лошади стояли в своих стойлах, их головы виднелись над закрытыми дверцами, но третье стойло — стойло Шейки — было пусто. Пульс ее участился, Марианна подошла ближе к пустому стойлу и заглянула внутрь.

Кормушка лошади была полна, а пол в стойле застелен свежей соломой. Но Джо не поехал бы кататься верхом в такую погоду!

Марианна прошла в чулан, внимательно осмотрела снаряжение. Все седла оказались на месте.

С нарастающим беспокойством она покинула чулан и пошла назад, к входной двери. Не дойдя до нее десяти футов, увидела, как дверь задергалась, с трудом приоткрылась и вновь захлопнулась, подхваченная ветром. Она едва могла расслышать снаружи голос Джо, пытавшегося перекричать шум бури.

— Назад, Шейка! Живее! Назад! Умница! Молодец!

Дверь сарая вновь открылась и опять с шумом захлопнулась, Марианна бросилась вперед.

— Веди ее назад! — крикнула она, подперев плечом огромную дверь и пытаясь сдвинуть ее с места против ветра. — Я подтолкну ее и открою!

— Отлично! — отозвался Джо.

Она вновь толкнула дверь, на сей раз приложив максимум усилий, и в конце концов сумела ее открыть. Когда она широко распахнулась, Джо, верхом на неоседланной крупной кобыле, въехал в сарай. Оба, мальчик и лошадь, промокли насквозь, но Джо счастливо улыбался.

— Видели бы Вы Шейку! — произнес он. — Ей так понравилось!

Марианна внимательно посмотрела на промокшего мальчика.

— Что понравилось? Что ты делал? Где ты был?

— Я выводил ее на прогулку, — объяснил Джо. — Это было великолепно! Я никогда прежде не ездил верхом без седла.

— В дождь? — удивилась Марианна. — Джо, на улице льет как из ведра!

— Когда мы поехали, дождик только моросил. Жаль, что Вы ее не видели! А когда пошел сильный дождь, и с гор подул ветер, она просто сорвалась с места. Жаль, что Вы не видели, как мы ехали сейчас через поле! Хвост у нее был высоко поднят, она по-настоящему гарцевала! — Мальчик похлопал лошадь по шее, затем ловко перекинул ногу, соскользнул на пол, и повел* ее к перекладине, чтобы привязать. — Тебе понравилось, правда? — спросил он, когда кобыла уткнулась ему в шею. — Разве тебе не понравилось?

Лошадь тихо заржала, вскинув голову и едва не выдернув поводья из рук Джо.

— Ну, хорошо, иди в дом, — сказала ему Марианна. — Тебе нужно обсохнуть и переодеться в чистую одежду, а потом поедем в школу за Алисон и Логаном.

— Я не смогу, — откликнулся Джо, заводя Шейку в стойло, где моют лошадей, и пристегивая поводья к уздечке. — Я должен досуха вытереть ее и накрыть попоной, иначе она простудится.

— А как насчет тебя? — поинтересовалась Марианна. — Доктор Коркоран сказал, что у тебя и так повышенная температура...

— Я чувствую себя прекрасно, — прервал Джо. — Как только отведу Шейку назад, в стойло, пойду в дом и переоденусь.

Марианна хотела было возразить, но решила, что у нее нет ни времени, ни желания спорить с мальчиком. Кроме того, она уедет не более чем на полчаса, а к этому времени полиция или уже поймала горного человека, или вынудила его исчезнуть из этого района.

— Ладно, — вздохнула она, — но обещай мне, что останешься в доме и никуда не уйдешь.

Джо заколебался, взгляд его на секунду омрачился, но он все же кивнул.

— Обещаю, — согласился мальчик, и лицо его вновь озарилось улыбкой. — Но Вам лучше поторопиться. Вы видите, что начинается снегопад? Ого! Может быть, все занесет снегом! Может быть, завтра не будет никаких занятий! Разве это не здорово?

Марианна грустно улыбнулась: ей придется выслушать ту же песню и от Логана, как только она приедет за ним.

«По крайней мере Джо похож сейчас на остальных детей, — подумала она, забираясь в „рейндж-ровер“ и включая зажигание, — чем больше снега, тем лучше, и если отменят занятия, это будет просто счастливая передышка!»

Заведя машину, она развернулась и поехала вниз по дороге.

Джо наблюдал за ней, пока она отъезжала, чувствуя, как исчезает с лица улыбка, которую он старательно пытался удержать.

Он ощущал, как где-то глубоко внутри вновь появились первые признаки того возбуждения, что охватило его прошлой ночью и вывело из дома в темноту.

Лишь несколько минут назад, когда он был на улице с Шейкой, мчался верхом по полю под ледяным дождем, он чувствовал себя прекрасно, переполнявшее его счастье выплескивалось наружу радостными возгласами. Но стоило ему войти в сарай, как радость улетучилась, и где-то в глубине души вновь появилось ощущение, что он заперт в ловушке.

И сейчас, насухо вытирая лошадь, он почувствовал, как знакомо напряглись нервы, ощутил, как манит его бушующая снаружи стихия, как призывает к себе дикие горные просторы.

Он старался не обращать на это внимания, пытался делать вид, будто с ним ничего не происходит, но пока занимался лошадью, ощущение внутри нарастало.

Шейка, Почувствовав, что с мальчиком творится что-то неладное, начала нервничать, бить по полу копытом и резко дергать головой, пытаясь освободиться от сдерживающих ее ремней, которыми она была привязана к перекладине.

Загрузка...