ОПЫТ ПРОЗРЕНИЯ. Простое практическое руководство к буддийской медитации

Двенадцатый вечер ТРИ СТОЛПА ДХАРМЫ: ПАРАМИ

Редчайшая и драгоценнейшая вещь — получить возможность практиковать Дхарму и проникнуться пониманием ее сути. Лишь очень немногие люди во всем мире с этой возможностью встретились. Большинство же людей пассивно предаются течению бытия, увлекаемые неведением и желанием, не подозревая о возможности освободиться от цепкого колеса сансары — колеса алчности и ненависти. Чуткость к явлению Дхармы и, соответственно, возможность оказаться среди практикующих, а также достижения в этой практике проявляются благодаря тому явлению, которое на языке пали называется «парами»[5]. Парами означает накопленный потенциал чистоты в нашем уме. Каждый момент жизни ума, свободный от импульса жадности, импульса ненависти и от того, что можно было бы описать как иллюзию или ментальную слепоту, обладает определенной очистительной силой в потоке сознания. В течение нашей долгой эволюции в умах человеческих существ накопилось много моментов реализованной силы этой чистоты.

На английский язык это слово — парами -— зачастую неточно переводится как merit (добродетель, достоинство, заслуга). Это наводит на неверную ассоциацию: будто вместо добрых деяний человек больше озабочен накоплением золотых звезд в награду за добрые деяния. Но парами есть скорее тот потенциал чистоты, который становится фактором ума и активно в нем действует. Если произошло значительное накопление активных начал антиалчности, антиненависти и антислепоты, парами проявляют себя как мощная сила и приводят человека ко всем видам счастья — от самых земных чувственных удовольствий до высшего счастья просветленности. Нет ничего, что происходило бы случайно, без причины.

Есть два вида парами: чистота поведения и чистота мудрости. Силы очищения, связанные с правильным поведением, становятся причиной счастливого окружения, удачных обстоятельств, приятных отношений и того везения, которое приводит к возможности слышать Дхарму. Например, ситуация данного ретрита реализовалась отнюдь не случайно. Она оказалась возможной благодаря тому, что в каждом из нас здесь присутствующих уже имелись большие потенциалы чистоты.

Другой вид парами, чистота мудрости, развивается путем практики правильного понимания и делает возможным рост способности прозрения. Оба вида парами, обе эти силы очищения, следует специально развивать, чтобы, с одной стороны, соприкоснуться с Дхармой и практиковать ее, а с другой — обрести мудрость понимания.

Существуют три столпа Дхармы, три поля действия, которые культивируют и усиливают парами. Первое — это щедрость. Отдавание, или дарение, является проявлением в действии ментального фактора антиалчности. Антиалчность означает отпускание, неудерживание, отказ от схватывания и прилепления. Каждый раз, когда мы чем-либо делимся с другими или отдаем что-либо, этот акт усиливает доброкачественный фактор, пока он не становится наконец работающей в нашем уме мощной силой. Будда говорил, что если бы мы, как он, знали, каковы плоды дарения для самого дарящего, мы бы ни разу не вкусили пищи без того, чтобы не поделиться ею с кем-нибудь.

Кармическими результатами щедрости являются богатство и глубоко гармонические отношения с другими людьми. Готовность всегда делиться с другими тем, что у нас есть,— прекрасная форма отношения к другим; паши дружеские связи много выигрывают благодаря этому качеству щедрости. Но что еще более существенно, так это то, что развитие в себе антиалчности превращается в огромную силу, работающую на освобождение. Фактор, удерживающий нас на привязи и сковывающий нас в развитии,— это желание и импульс хватания, действующие в нашем уме. Практикуя же дарение и, шире, отдавание, мы учимся отпускать. Умеющий отпускать — свободен. Сказано, что существуют три типа дарителей. Первый тип — нищенские дарители. Они отдают лишь после очень долгих колебаний, причем отдают только завалящие остатки, объедки, худшее, что у них есть. При этом они думают: «Отдать или не отдать? Не много ли я отдаю?» Наконец, если они и расстаются с чем-то, то уж это наверняка что-то совершенно им ненужное.

Другой тип — дружелюбные дарители. Это люди, которые отдают то, чем сами могли бы пользоваться. Они делятся тем, что имеют, меньше раздумывая и проявляя достаточную щедрость.

Высший тип дарителей — это дающие по-королевски: они предлагают самое лучшее из того, что имеют. Они делятся с естественностью стихии, одновременно с возникшей об этом мыслью или прозвучавшей просьбой. Им нет надобности раздумывать по этому поводу. Отдавание стало органической частью всего их поведения. Фактор антиалчности столь силен в их уме, что при всяком представившемся случае они делятся всем самым для них драгоценным и делают это с легкостью и любовью.

Для некоторых людей отдавание очень трудно: очень уж силен фактор алчности и слишком сильны привязанности. Для других же людей проявление щедрости легко изначально. Но не следует придавать большого значения этой разнице. С каким бы уровнем щедрости мы ни подошли к началу кашей практики, мы просто должны начать эту практику. Каждый акт щедрости вносит свой небольшой вклад, и фактор алчности постепенно ослабевает. Щедро и с открытым сердцем делиться с другими тем, что у вас есть,— в этом заключена великая красота жизни в этом мире. Через практику такого поведения каждый из нас может вырасти в королевского дарителя.

Два вида сознания сопровождают наши действия. Один из них называется побужденным или опосредованным сознанием (prompted consiousness): в этом случае ум, прежде чем действовать, примеривается и размышляет. Другой вид называется непобужденным или непосредственным сознанием (unpromted) и характеризуется полной спонтанностью. Когда определенный тип действования привит до состояния органичности, утрачивается необходимость размышлять. В самый момент вызова со стороны обстоятельств это непосредственное сознание срабатывает с неизбежностью. Через практику мы развиваем тот вид сознания, при котором отдавание делается естественным проявлением нашего ума.

В одной из прежних жизней Будды (когда он назывался «бодхисаттвой», т. е. существом, продвигающимся к состоянию просветленности) он поднялся на вершину утеса и оттуда увидел тигрицу с двумя тигрятами. Тигрица была больна, и у нее не было молока, чтобы кормить маленьких. И вот из сострадания к тигрице и ее детенышам, без мысли о своем теле и без идентификации с ним, он бросается вниз с утеса, чтобы стать пищей для тигрицы и тигриным молоком для тигрят. Не правда ли, дар — королевский?

Мы можем и не достигнуть столь грандиозных высот самоотверженности и проникновения в идею безличностности бытия, но история эта указывает нам направление: воспитывать в себе щедрость из сострадания и любовь ко всем существам. Во многих своих беседах Будда побуждал людей практиковать отдавание, доводя его до естественной потребности и не требующего никаких усилий проникновения в ситуацию. Щедрость представляет собой великое парами и числится первым из совершенств Будды. Если человек серьезно воспитывает в себе это качество, оно становится источником великого счастья в его жизни.

Вторым столпом Дхармы, или вторым полем очищающего действия, является моральный акт воздержания от определенных поступков или поведения. Для людей, живущих в миру, простых обывателей, ведущих обычную человеческую жизнь, и для людей в любых нишах общества, это означает следование пяти основным правилам: не убивать, не красть, не вести себя дурно в сфере половых отношений, не прибегать к неправильной речи и, наконец, не употреблять наркотиков, затуманивающих ум и отупляющих его.

Все существа хотят жить и быть счастливыми, все существа хотят освободиться от боли. Насколько легче ментальное состояние, когда мы сохраняем чью-то жизнь, а не разрушаем ее. Насколько лучше мы чувствуем себя морально, когда, вместо того, чтобы убить насекомое в своем доме, мы осторожно подбираем его и выносим наружу или выпускаем из окна. Необходимо чувствовать глубокое уважение к жизни всех живых существ.

Не красть — это означает воздерживаться от того, чтобы брать вещи — любые, если они не были нам даны.

Смысл сексуальных проступков легче всего понять, если говорить о воздержании от таких актов в сфере чувственности, которые причиняют боль или наносят вред другим или же приводят нас самих к тяжелому беспокойству. Отказ от неправильной речи означает не только воздержание ото лжи, но также избегание пустых или не приносящих пользы слов, которые мы расточаем в ужасающем изобилии. Огромная часть нашего времени уходит на простые сплетни. Любая вещь придет на ум — и вот мы уже впряглись в добровольную лямку и говорим, говорим, не отдавая себе отчета в полнейшей бесполезности этого потока слов. Воздержание от речи очень помогает в поиске умственного спокойствия. Следует также воздерживаться от языка грубого и оскорбительного. Речь наша должна быть мягкой и уважительной, тогда она способствует всеобщей гармонии отношений и доброму единению людей.

Идя по тропе просветления, двигаясь в направлении свободы и ясности ума, мы — дабы не затруднять себе этот путь — должны отказаться от всего такого, что затуманивает ум и притупляет его. Кроме этих названных последствий, наркотики зачастую вносят элемент беспечности в наши усилия, а это значит, что ослабляется решимость неукоснительно следовать и остальным из пяти правил.

Ценность этих правил и важность следования им проявляются на многих уровнях. Они действуют как наша защита, как гарантия против порождения плохой кармы. Все эти линии поведения, от которых мы воздерживаемся благодаря следованию пяти правилам, или заповедям, несут в себе движущие силы либо алчности, либо ненависти, либо иллюзий и являются кармическим источником будущей боли и страданий. На том этапе практики, когда ее центральный фактор — полное-бодрствование-мысли — только еще создается и пока не очень устойчив, решение следовать заповедям будет служить напоминающим конструктом в моменты нашей готовности совершить тот или иной неправильный поступок. Например, вы по привычке уже приготовились убить москита, ваша рука уже нацелилась шлепнуть его — и как раз в этот момент сработает сила заповеди об отказе от убийства. Она не только задержит вашу руку и придаст ей отгоняющее движение, но и станет моментальным поводом для обострения общей осознанности.

Помимо этого, неправильные действия в момент их реализации вносят в наш ум некоторую тяжесть и как бы затемнение. И напротив, каждое правильное, доброкачественное действие, каждое воздержание от неверного поступка создают легкость и ясность мысли. При внимательном наблюдении за умом, вовлеченным в разные деятельности, вы убедитесь, что любая деятельность, в основе которой лежат жадность, ненависть или ментальная слепота, вызывает какую-то тяжесть. Следование названным моральным правилам как постоянному жизненному кредо поддерживает в нас счастливое состояние легкости и позволяет уму быть открытым и ясным. Жизнь под знаком такого кредо легка и свободна от распространенной путаницы. На этом уровне понимания заповеди исполняются не как приказы: им следуют из простого соображения того эффекта, который они оказывают на качество нашей жизни. Здесь нет смысла и необходимости в принуждении, поскольку они суть естественные проявления ума, находящегося в состоянии чистоты и ясности.

Эти правила, или заповеди, имеют одно еще более глубокое значение для успеха практики на избранном нами духовном пути. Дело в том, что следование им освобождает ум от дестабилизирующих его раскаяния и тревоги. Переживание вины по поводу прошлых поступков является помехой для ума, ибо держит его в состоянии беспокойства. Когда мы соблюдаем эту элементарную чистоту действий в настоящем, то тем самым гарантируем уму постоянную легкость в достижении спокойствия и сосредоточенности. Без концентрации инсайт невозможен. Таким образом, избрание нравственности основою оказывается необходимым условием духовного развития.

Третье поле очистительного действия — медитация. Медитация делится на два больших потока. Первый — это развитие концентрации, т. е. способности ума устойчиво фиксироваться на объекте, не отклоняясь в сторону и не отвлекаясь на другие объекты, не блуждая. Когда ум сконцентрирован, появляется большая сила проникновения в глубокие уровни. Ум, внимание которого рассеяно по многим объектам, неспособен проникнуть в природу ума и тела. Поэтому для роста мудрости совершенно необходима определенная степень способности к устойчивой однонаправленности внимания. Однако самой по себе концентрации отнюдь не достаточно. Эта действующая в уме могучая сила должна быть поставлена на службу пониманию, которое и является вторым видом медитации, или вторым ее потоком. Цель его — достижение инсайта, глубокого прозрения в суть вещей. Это означает ясное видение самого процесса явлений, природы всех дхарм. Все эфемерно и текуче, все возникает и исчезает от одного момента к другому. И сознание, и объект, и все многоразличные ментальные факторы, и тело — все, исключительно все феномены разделяют одну участь в этом потоке преходящности. Когда ум ясен, он испытывает — как свое внутреннее состояние — непрекращающийся процесс изменений на микроскопическом уровне: в стремительном беге сменяющих друг друга моментов мы рождаемся и умираем. И не за что ухватиться, и нечему нас удержать, и завладеть нечем... И не мелькнет такое состояние ума или тела, не вспыхнет такая ситуация вовне нас, к которым можно было бы прильнуть на время, потому что все изменяется и сменяет друг друга каждый миг. Развитие инсайта означает проникновенное восприятие потока всеобщей эфемерности, который течет через нас, и, проникнувшись этой истиной всеобщей эфемерности, мы начинаем отпускать, мы перестаем отчаянно цепляться за ускользающие ментально-телесные феномены.

Переживание эфемерности как непосредственно данной истины ведет к пониманию имманентной неудовлетворительности ментально-телесного процесса — неудовлетворительности в том смысле, что этот процесс не способен дать нам постоянного счастья. И если мы думаем, что наше тело будет нам источником или причиной постоянного душевного[6] уюта, счастья и радости, то это значит, что мы не видим неизбежного разрушения и распада, ожидающих нас впереди. Для людей, имеющих сильную привязанность к своему телу, процесс старения, потери здоровья, прихода болезней, распада и умирания превращается в очень большое страдание. Все, что возникло и существует, несет в себе неизбежность разрушения. Все элементы материи, все элементы ума появляются и уносятся в небытие.

По мере развития инсайта и осознанности все яснее видна третья характеристика всякого существования[7] — безличностность, т. е. тот факт, что в этом потоке феноменов нет таких вещей, как некое «Я» или «сам», «мое», «мне» и т. п. Все это суть уносимые потоком безличные феномены, пустые, лишенные «мыслящего резидента». За всем тем, что играет здесь роль испытателя, наблюдателя и т. п., не стоит никакой определенной сущности. Этот испытывающий, этот познающий — сам по себе есть часть этого процесса. По мере того как мы через практику полного-бодрствования-мысли развиваем в себе способность инсайта, перед нами предстают во всей своей обнаженности все три характеристики существования.

А теперь представьте себе, что перед вами пруд, вода которого покрыта водорослями. Практику нравственного воздержания можно сравнить с приближением к кромке берега и отталкиванием близлежащих водорослей в сторону, чтобы зачерпнуть пригоршню воды и попить. Водоросли остаются, и когда вы уберете руку, они вернутся на старое место и снова весь пруд будет покрыт ими. В моменты нравственного поведения ум наш чист, но стоит нам забыть об этом, как загрязнения возвращаются. Если одну часть пруда отделить заборчиком, который удерживал бы водоросли на расстоянии, то вода с внутренней части заборчика оставалась бы чистой, пока стоит это ограждение. Но водоросли все же еще сохраняются по другую сторону его, и если ограждение убрать, то водоросли вернутся обратно. Силу концентрации ума можно уподобить этой картине, ибо концентрация подавляет все загрязнения. Что же касается инсайта или мудрости, то они подобны радикальному очищению пруда от водорослей: мы выдергиваем водоросли, выбрасываем их на берег, и весь пруд становится чистым. Устраненные таким образом загрязнения более не возвращаются. Инсайт есть процесс очищения. Когда все негативные факторы в нашем уме стали объектом наблюдения, изучения и, наконец, устранения, они уже не возникают.

Мудрость — кульминация духовного пути, который начинается практикой щедрости, нравственных воздержаний и концентрации. Из этой основы чистоты вырастает могущество инсайта — прозрения в природу ума и тела. Благодаря полной осознанности в текущем моменте все накопившееся в нашем уме начинает всплывать на поверхность. Все мысли и эмоции, вся злая воля, жадность и желание, вся похоть, вся любовь, вся энергия, вся уверенность и радость — все, что находится в уме, начинает выноситься на уровень сознания. И тогда, проходя через фильтр практикуемых факторов: полного-бодрствования-мысли, неприлепления, иеосуждения, отказа от идентификации с чем бы то ни было, — ум начинает обретать легкость и свободу.

Будда указал на относительно разную силу этих трех полей парами. Он говорил, что сила очищения при дарении увеличивается чистотою того, кто принимает дар. Однако во много раз более мощной в этом отношении воспринимаются все факторы, вовлеченные в данную ситуацию. Пока мы не достигли того уровня чуткости, при котором мы действительно настроены на каждый мотивирующий аспект своих действий и потому можем точно определить их правильность, пять известных правил служат нам полезным руководством. Однажды к Будде пришел монах и сказал, что не может запомнить больше двухсот правил, которые обязательны для монахов, и с еще меньшим успехом способен их соблюдать. Будда спросил: «Сможешь ли ты запомнить только одно правило?» «Конечно», — ответил монах. И Будда сказал: «Всегда пребывай в состоянии осознанности». Именно так! Все прочее приходит само, когда есть это. Находясь в полном-бодрствовании-мысли, вы уже автоматически гарантируете себе правильные действия.

Вопрос: Мне кажется, есть противоречие между практикой королевской щедрости и безопасностью своего существования в мире.

Ответ: Воспитание в себе способности по-королевски отдавать не означает, что мы должны сейчас выйти из дома и раздать все, что имеем. Оно означает отдавание со всей открытостью, но не теряя адекватности ситуации. У нас есть определенные обязательства перед самими собой — сохранять в единстве те вещи и элементы нашей жизни, которые дают нам возможность продолжать практику и развивать факторы просветления. Мера нашего отдавания будет во многом зависеть от фазы эволюции нашего ума. Не нужно идти от заранее принятого имиджа — представления о том, как мы должны отдавать, а затем пытаться удовлетворить этому имиджу. Поступайте просто: в каждый момент пользуйтесь возможностью или случаем воспитывать в себе фактор антиалчности. Это не сложно, пусть он растет и развертывается как бы сам собой. Когда же он вырастет настолько, что вы почувствуете готовность броситься с утеса, чтобы накормить собою тигров, вы это сделаете.

Вопрос: Мне не все ясно в отношении правила, призывающего не лгать. Когда человек промолчит о том, что в данной ситуации кажется истинным и уместным, то считать ли это ложью?

Ответ: Вполне может случиться так, что имеется какая-то бесспорная истина, однако эта истина, ее высказывание, не может принести никакой пользы другому человеку,— ну, хотя бы потому, что тот человек сейчас не в состоянии это понять. Истину следует высказывать только тогда, практикой, чем даже одаривание самого Будды или всего ордена просветленных монахов и монахинь, является практика сосредоточенной мысли любящей доброты. И все-таки еще более мощным, чем взлелеивание любящей мысли, является ясное видение эфемерности всех феноменов, ибо именно это прозрение в абсолютность преходящности всего есть начало свободы.

Вопрос: В течение какого-то времени я начал обнаруживать, что отдаю слишком много, и идея отдавания стала меня психологически изматывать. Не могли бы вы немного сказать о таком отдавании, которое приводит к подобному затруднению?

Ответ: Мы все находимся на разных уровнях в этом отношении. Не каждый из нас приблизился к уровню бодхисаттвы, который отдал свою жизнь, чтобы накормить тигрицу и тигрят. Вполне возможно, что вслед за реализованным импульсом сделать что-нибудь подобное, за моментом большой щедрости, приходит много моментов сожаления. Такое поведение несет в себе ошибку. Нам следует быть чуткими к тому, на каком уровне продвинутости мы находимся в настоящий момент, и проявлять такую меру щедрости, которая кажется нам адекватной. А мера эта растет. С практикой дарения щедрые действия становятся все более непроизвольными. И если практика развивается с такой сбалансированностью субъективных и объективных возможностей, то все происходит гармонично, и сожалений ни в ту, ни в другую сторону не возникает.

Вопрос: Те пять правил, о которых говорилось, могут быть руководством на определенном уровне. Но нет ли далее опасности, что они станут объектами, к которым привыкнет прилепляться ум? Не могут ли они стать помехой в силу того, что они являются концептами? Имеется вероятность таких действий, которые, будучи вызваны состраданием, окажутся в противоречии с правилами. Например, неправда, сказанная, чтобы пощадить кого-то. Что происходит в случае конфликта правил с интуицией?

Ответ: Все поля очистительной деятельности должны пониматься главным образом в терминах тех ментальных факторов, которые они, эти поля, культивируют, а не в терминах самого действия. Если мы совершаем некое действие из сострадания, то это действие правильное. Однако не всегда мы находимся на том уровне осознанности, на котором когда она полезна. Есть красота и высокая умиротворенность в том, чтобы пребывать в сосредоточенном молчании ума. Но это требует многих усилий, это требует полного-бодрствования-мысли, поскольку в нас всей предыдущей жизнью и нашей культурой воспитана потребность в постоянном говорении друг с другом. Слова льются из нас, они вырываются раньше вспышки осознанности намерения что-то сказать. Это происходит чисто машинально. Но по мере становления в уме полного-бодрствования-мысли, вносящего абсолютную зоркость во все ментальные процессы, мы начинаем осознавать готовое вылететь слово до того, как оно вылетит. Возникает интенция что-то сказать — и мы эту интенцию засекаем и контролируем. И тогда мы получаем возможность увидеть заранее как истинность того, что готово сорваться с языка, так и оправданность пользой, которую сказанное может принести.