Осака

Храмовое строительство

В период правления Хидэёси шло также оживленное строительство храмов: возводились новые — маленькие, живописно укрывающиеся в тени деревьев небольших парков, и грандиозные, занимающие значительные территории и в центральных городских кварталах, и на окраинах. Старые храмовые строения активно реконструировались и украшались. Как известно, и так повелось еще с глубокой древности, наиболее ценные архитектурные сооружения реставрировались через каждые двадцать лет, что позволяло сохранять архитектурную форму в ее первозданности.

Однако следует помнить, что речь идет не о подлинной материальной древности сооружений — как человек европейской культуры воспринимает, например, подлинность античных или древнеегипетских произведений. Обычай регулярной реконструкции через двадцать лет позволял передавать оригинальность только архитектурной формы и самой идеи, рождающей комплекс. Для японца не имело значения, что дерево, из которого сооружался сруб святилища, обработано совсем недавно и не имело никакого отношения к древнему сооружению. Его прекрасный вид вновь возрождался через каждые двадцать лет. Камни и гравий на церемониальном дворе, потерявшие прежний вид, могли быть также заменены на другие. Главное — сохранить и передать на века целостность и незыблемость художественной концепции. К сожалению, из огромного количества храмовых комплексов и святилищ первой столицы и ее окрестностей к XVI в., периоду бурного строительства Осака, сохранились лишь немногие.

Самым древним синтоистским святилищем было Сумиёси, создание которого, как уже говорилось, устная традиция относила к 200–202 гг. Несмотря на частые землетрясения и пожары, которые переживала древняя Нанива, Сумиёси регулярно, через каждые двадцать лет, восстанавливалось. Сумиёси отражало одно из положений древней религии японцев синто — обожествление сил природы. Прекрасный комплекс стоял в огромном парке и был посвящен четырем богам. Три из них были богами моря. Известно, что с древности японцев — и рыбаков, и моряков, и торговцев, и ремесленников — кормило море. Этого могущественного, сурового и коварного бога японцы благодарили и славили, задаривали и упрашивали, ему молились неистово и самозабвенно. Десятки поколений тружеников моря несли в святилище свою лепту, свои подношения, которые предназначались на его расширение и украшение.

До наших дней дошли четыре здания, составляющие основную часть комплекса. Сейчас они считаются «важнейшими культурными ценностями» и полностью воспроизводят свой древний прототип, который был ранее описан. Вид этих маленьких сооружений предельно скромен — четкие конструкции низких и словно прижатых к земле и одновременно чуть приподнятых на невысоких столбах домиков просты. Интерьер наглухо отгорожен от внешнего мира, крыши низко нависают и отбрасывают густую тень на стены с четким ритмичным членением. Строгость и лаконичность форм древнего строительства — проявление не только конструктивной, но и эмоциональной причастности к национальной почве. По конструктивной и композиционной схеме храм значительно отличается от синтоистских сооружений подобного типа, и стиль его в японской архитектуре выделен как особый — стиль сумиёси.

Однако этим не исчерпываются достопримечательности древнего синтоистского святилища. На всем пути от входа до главных зданий и площади поставлены каменные фонари: относительно новые, щеголевато-подтянутые и свидетели давно ушедших дней, согбенные и замшелые, словно несущие бремя веков и оттого вросшие в землю. Поражает разнообразие форм фонарей. Тут увидишь и высокие, точеные фонари-цветы с резным основанием в виде раскрывшихся лепестков лотоса и гордо вознесенной замысловатой витой «головой», и те, что пониже, грубее, с нахлобученными шляпами-грибами. Ближе к зданию стоят невысокие фонари старых форм в стиле юкими, орибэ, кансюдзи, с квадратной верхней частью, длинными или круглыми зарешеченными окошечками, сквозь которые льется свет горящей свечи.

Конечно, эти фонари отражают стили более позднего времени: фонарей — «сверстников» святилища не сохранилось. Вероятно, их и не было. Считается, что мраморные основания фонарей, обнаруженные не так давно при раскопках храма в Асука (период Асука — 540–645 гг.), префектура Нара, — самое раннее свидетельство существования обычая ставить фонари. Он был завезен с материка и отражал практику буддийского храма. Перед синтоистским святилищем фонарь стали ставить гораздо позднее, в период Хэйан (VIII–XII вв.), но и там и тут он появился как дар, как проявление обета. Все эти бесчисленные фонари перед Сумиёси — подношения святилищу, олицетворение и воплощение просьб японца к богам моря. Самый огромный из фонарей использовался в качестве маяка для МОРЯКОВ, держащих курс на Нанива. До сих пор в восточной части парка, окружающего комплекс, на берегу канала Дзюсангэмбори, сохранились основание и нижняя часть колонны этого древнего гиганта.

Очевидно, таким же даром являлся и мост, ведущий к центральному зданию святилища. Он был сооружен по приказу жены Хидэёси — Ёдогими в честь тех же богов моря. Ажурный, деревянный, покрытый ярко-красным лаком мост круто поднимался в центре маленького озерца и полого спускался к берегам. Уникальная достопримечательность комплекса — красная резная дуга и сейчас «плывет» над озером огненной радугой, бросая яркое отражение в затянутую ряской зеленоватую воду.

В Сумиёси наряду с владыками моря в средневековье «обитал» еще и бог урожая. Ему также приносили дары, и в его честь ежегодно устраивались торжественные многолюдные празднества. Этот бог тоже считался могущественным и был беспощаден к японцу. Он грозил засухой и ливнями, требовал непрерывного труда и бесконечных поясных поклонов каждому зеленому кустику, взращиваемому на полях. Начало любого земледельческого сезона японец обязательно сопровождал ритуальными церемониями, возложением даров на алтарь, пышными представлениями в древнейшем синтоистском святилище — Сумиёси.

Эту традицию Сумиёси хранит и сегодня. Каждый год 14 июня украшаются храмовые здания, а в большом парке на деревьях развешивают гирлянды ярких флажков и разноцветных лампочек. Начинается Отауэмацури — праздник посадки риса. Маленькое поле, залитое водой, пашут на черных буйволах, спины которых под цветными седлами прикрыты ярко-красными попонами с кистями и пучками золотистых листьев. Женщины в бело-красных одеждах, в огромных желтых шляпах-зонтиках высаживают первые рисовые саженцы. Осторожно двигаясь по топкому полю, они, опустив в холодную воду руки по локоть, высаживают растения, скрупулезно соблюдая расстояние между рядами. Пожалуй, в этой веками повторяющейся картине — обычной работе на рисовом поле — появилось единственно новое: в наше время ноги работающих защищают резиновые сапоги.

Грохочут барабаны, звучат флейты. И как много-много лет назад, в этот день обычно идет дождь — ведь начался сезон дождей. И так же как столетия назад, у рисового поля стоят японцы возле зеленых кустиков только что высаженной рассады.

Танцуют струи дождя, быстрые капли стекают не по накидкам и шляпам из рисовой соломы, как было когда-то, — они стучат сегодня, подпрыгивая и рассыпаясь, по упругим шеренгам нейлоновых зонтов…

В Осака XVI в. среди строящихся и восстанавливающихся культовых сооружений по своему конструктивному решению, так же как общей художественной концепции, Сумиёси занимал особое положение. Известный японский архитектор Кэндзо Тангэ, исследуя национальное архитектурное наследие, выделял три веками сложившихся типа культового строительства.

Первый тип — временные сооружения сайдзё — описанный ранее дайдзёкю, второй — синтоистские святилища, имеющие вид амбара на сваях, и, наконец, третий — буддийские храмы дворцового, или паласного, стиля.

И сайдзё, и предшествующее ему обожествление природных объектов (в частности, камня, представляемого как божество), так же как и возникновение синтоистского святилища, были связаны с тем, что в Японии в отличие от других стран мира формирование общественного сознания не привело к персонификации той сверхъестественной силы, которой поклонялись. Представляя это божество в качестве символа, японец выделял какой-либо природный предмет (камень, скалу) и его окружение. Это было и божество, и пространство, в котором оно существует. Огороженное веревками, сики (обычно прямоугольный и засыпанный галькой или дробленым камнем участок) было не только «местом существования» божества, но и специальной территорией для праздников в его честь и различных обрядов. С развитием земледелия, появлением мифов о матери-Земле и о богине злаков таким священным местом становится амбар — общественное хранилище зерна в центре поселения. Имеется специальный архитектурный термин для обозначения стиля этих построек — адзэкура — «амбар на меже» (кура — «амбар», адзэ — «межа»). На основе этого примитивного сооружения и возник классически строгий и сохранившийся до наших дней тип синтоистского святилища.

Мощные, тщательно обработанные стволы хиноки, четко сочленяющиеся в строгий, светло-желтый сруб, низко нависшая крыша с кацуоги, безупречная конструкция создают эстетику здания, его красоту. Никакого декора в этих сооружениях, как правило, нет, сама архитектурная форма, словно вылепленная тяжелыми стволами, созданная из материала, приближающего здание к природе, связывающего его с естественным окружением, уже по своей сути — украшение. К тому же в отличие от буддийского храма, интерьер которого насыщен богатым и пышным декором, синтоистское святилище как бы вовсе не имеет внутреннего помещения — оно постоянно закрыто, доступно лишь для ограниченного числа посвященных лиц. Будучи само символом вместилища божества, оно нередко представляет собой хранилище определенных символов божественной силы — например, зеркала.

Существовали и другие весьма специфические черты, отличающие синтоистское святилище от других культовых сооружений. Это определенная пространственная организация, ставшая в дальнейшем важнейшей основой, из которой выросла и развивалась национальная архитектурная традиция, точно так же как и главные эстетические воззрения. Здания выстроены строго друг за другом и как бы нанизаны на одну ось. Соотношение их и всего ансамбля с пространством церемониального двора и окружающей природой, взаимосвязь объемов, массы и пространства — выражение определенной художественной концепции. Фонари, появившиеся позднее, как определенное влияние китайского культового строительства, и тории — ворота, ведущие к замкнутому оградами пространству ансамбля, — дополняют общую архитектурную схему синтоистских святилищ.

Именно символика объекта и пространства, воплощенная в храмовом дворе, многозначность и многоплановость ее содержания были восприняты буддизмом в период его распространения на Японских островах.

Однако буддийские храмы Японии, по мысли К. Тангэ, несмотря на ассимиляцию добуддийских культовых форм, имеют серьезные отличия от синтоистского святилища. В последнем хранился символ божества — зеркало. Буддийский храм связан с представлением о персонифицированном божестве, имеющем человеческий облик и историю жизни. Отсюда — торжественный дворцовый интерьер, наполненный разнообразной статуарной пластикой — прежде всего скульптурными изображениями Будды, бодхисатв, ритуальной утварью, богатейшим, с течением времени все усложняющимся декором. Появляется и такое сооружение, как пагода, ранее здесь не встречавшаяся. Правда, конструктивно заимствованная от китайских, выполненных в кирпиче и камне, первая пагода в Японии — Годзюното в монастыре Хорюдзи (VII в.) — отличалась от них и материалом (дерево), и большей легкостью и изяществом силуэта, стройностью и отточенностью форм. В Японии она стала первым образцом сооружений такого типа.

Синтоистское святилище Исе — это классический тип синтоистского культового здания, представляющий эволюцию архитектурной конструкции от примитивных форм и одновременно оказавший чрезвычайно серьезное влияние на общее развитие национальной архитектуры. До сих пор в гористой местности по берегам реки Исуцу, у залива Исе, стоят амбарного типа святилища Исе, тщательно восстанавливаемые через каждые двадцать лет, сохраняющие с глубокой древности суть традиционной конструктивной и пространственной концепции.

В период правления Хидэёси было восстановлено в своем первозданном виде одно из старейших в Японии синтоистских святилищ — Ивасимидзу Хатимангу, основанное в 859 г. Святилище было посвящено императору Одзину и синтоистским божествам — Хатиману и Такэноути но Сукунэ. Считается, что Хатиман — бог войны. Во время бесконечных феодальных войн самураи приносили свои молитвы этому божеству. Основатель первого сёгуната (военно-феодального правления, 1192–1333) Минамото Ёритомо объявил Хатимана своим клановым божеством, защитником феодального дома Минамото и построил в Камакура, столице того времени, торжественный, богатейший храм Хатимана. Храм существует и поныне.

Однако происхождение первых храмов, посвященных Хатиману, окутано легендами. Согласно им, храмы Хатимана сначала были посвящены какому-то неизвестному, явно иноземному божеству, строились на южном побережье страны и, как правило, у моря. Храмы, расположенные во внутренних районах страны, более позднего происхождения.

Согласно легенде (давным-давно это было), рыбаки нашли на берегу неизвестный предмет странной формы. Он был иноземного происхождения. Целым и невредимым приплыл он сюда из далеких стран, преодолев огромные расстояния, бури и штормы. Это показалось рыбакам чудом, и предмету, обладавшему якобы способностью оберегать от гибели в пучине волн, стали поклоняться. Рыбаки приносили ему молитвы перед каждым выходом в море. Для его хранения построили храм. Он становился все более популярным, поэтому возникла потребность в одухотворении предмета поклонения. Им стал император Одзин.

В период его правления была завоевана и присоединена к району Ямато значительная территория. Вот почему мужественный Одзин вполне мог идентифицироваться, олицетворять собой бога войны Хатимана. Так в храме воцарился Одзин-Хатиман. Затем, согласно легендам, появился «достойный» его партнер — божество Такэноути но Сукунэ, легендарный воин, полководец, возглавивший в правление императрицы Дзингу победоносный поход в Корею Именно он упоминается в «Кодзики» и «Нихонсёки» в качестве санива на церемонии гадания, а в действительности — интерпретатора слов оракула, предсказывавшего императрице необходимость военной экспедиции. Божество Такэноути но Сукунэ знаменито еще и своим долголетием. Легенда рассказывает, что он прожил около трехсот лет. Поэтому его, символизирующего долголетие, молили нe только о воинских успехах, но ио продлении земных дней.

Святилище Хатимангу, пережившее пожары и землетрясения, разрушения и восстановления, было богато и пышно декорировано. В конце XVI в. его значительно расширили. Две позолоченные деревянные скульптуры Хатимана и Такэноути но Сукунэ — священные реликвии храма. Выделенная, подчеркнутая ажурной резьбой алтарная часть заполнена богатой храмовой утварью, всевозможным пышным реквизитом для храмовых торжеств.

Как и многие культовые сооружения хэйанского периода, святилище Хатимангу было вынесено за пределы города и построено в живописном месте, на вершине горы Отокояма. Оно и сейчас видно издалека. Путнику, поднимающемуся по петляющей по склону дороге, открывается удивительный по красоте вид на святилище: светлые разграфленные стены и горящие на солнце красные галереи. Комплекс окружен тенистыми деревьями. Отсюда, с вершины, открывается необъятный простор уходящих к морю холмов, зеленая щетина хвойных лесов, прорезанная извилистыми жемчужно-голубоватыми нитями четырех рек: Ёдо, Кидзу, Удзи и Кацура.

Почти все здания храмового комплекса рассматриваются сейчас как «важнейшая культурная ценность» и привлекают бесчисленных посетителей. Особенно оживленно становится на вершине Отокояма в день храмового праздника — 15 сентября. Белые и цветные одежды древнего покроя, копирующие одеяния аристократов хэйанского периода (VIII–XII вв.), чередуются с более скромными, но живописными платьями воинов, рыбаков и крестьян. Под звуки гонгов и разнообразных инструментов проходит театрализованное представление, воссоздающее дух древних ритуалов синтоистских храмов — принесение молитв синтоистским божествам, церемония обожествления окружающих храм сил природы. Обычай выпускать в этот день живую рыбу в храмовой пруд завершает представление.

Храмовому божеству преподносили о-мики — священное сакэ. Сакэ, особенно из первой жатвы, с древности считалось целительным средством, самым ценным подношением богам. В день храмового фестиваля сакэ из молодого риса ставится перед статуей Хатимана. Этот торжественный обряд ниинамэ-сай со сложной, строго зафиксированной системой действий, согласно легенде, родился в глубокой древности. Тогда на празднике урожая богиня Атакаасицухимэ но микото впервые получила из молодого риса сакэ. Хондэн (главное храмовое здание), отличающееся наиболее пышным декором (позолоченная утварь, резьба по дереву), 15 сентября украшено еще изображениями рыб.

По представлению японца, живая рыба (в особенности карп) — символ жизнелюбия, упорства и настойчивости. До глубокой ночи весь комплекс сверкает в свете огней разноцветных фонарей. Движется, кружит пестрая толпа, медленно тают в воздухе тягучие звуки гонгов, перекликаются барабаны. Все это словно переносит вас в средневековый Осака — процветающий торговый город удачливых купцов и энергичных монахов, пожинающих богатый «урожай» с храмовых подношений.

Широкое храмовое строительство в Осака в период правления Хидэёси предполагало также восстановительные и реставрационные работы во многих храмах, построенных в дохэйанский и хэйанский периоды. Строительные и реставрационные работы в храмах и храмовых комплексах в период Хидэёси зафиксированы в различных документах, что также помогает представить жизнь города в тот скупой по сведениям, но немалый по хронологической протяженности период, отделяющий Наниву, блестящую резиденцию древних царей, от возрождения ее через несколько веков в облике пышной столицы феодального диктатора — Осака.

Ситэннодзи — храм, отражающий самый начальный период распространения буддизма (пагода комплекса была построена в 587 г. в ознаменование победы Сётоку Тайси и Сога над домом Мононобэ, противившимся распространению чужеземной религии), в период средневековья неоднократно достраивался и перестраивался. В 1294 г. построили массивные каменные тории, ведущие к Западным воротам. После того как во время междоусобных войн XIV–XV вв. была сожжена и разрушена большая часть комплекса, в период широких строительных работ конца правления Хидэёси (XVI в.) комплекс полностью восстановили. Строго один за другим по оси север — юг встали здания, представляющие стиль более ранней храмовой архитектуры, чем в Хорюдзи, самого древнего деревянного сооружения в мире.

У легкой и удивительно пропорциональной пятиярусной пагоды — точеный силуэт. Его подчеркивают изогнутые крыши, поднимающиеся вдоль осевого шпиля. Правда, через несколько лет, в период военной кампании, когда после смерти Хидэёси следующий феодальный диктатор Токугава брал штурмом Осакский замок, бесценному храмовому комплексу был нанесен огромный урон — сгорела большая часть сооружений. В 1623 г. с некоторой перестройкой восстановили интерьер Золотого павильона (Кондо) и подняли из руин каменные тории Западных ворот. Нынешний облик комплекса — оформление интерьера Кондо и статуя Будды в приподнятой, расположенной напротив входа алтарной части храма — воссоздает архитектурные формы и декор периода реставрации 1623 г.

Длительные научно-исследовательские работы и реставрация 1955–1957 гг. имели цель не только ликвидировать урон, нанесенный Ситэннодзи во время бомбежки в годы второй мировой войны на Тихом океане, но и воссоздать и сохранить стиль храмового буддийского зодчества, самого древнего на Японских островах. Сейчас этот стиль представляют Центральные ворота, пагода, Золотой павильон. Строгая цветовая гамма в интерьере главного здания, торжественное, но лаконичное введение различных храмовых атрибутов (утварь, стяги) в алтарную часть сооружения, каменные тории Западных ворот придают Ситэннодзи особую специфику.

Строительство в средневековье многих буддийских храмов — еще один пример, подтверждающий положение о том, что Нанива все же продолжала свое существование, несмотря на соседство с пышными, многолюдными столицами. Так, в 827 г. был построен храм Кансиндзи. Сейчас, после восстановительных работ, в его Золотом павильоне представлена сохранившаяся часть прежнего главного павильона, которая когда-то служила кодо — храмом для проповедей. Кондо построен в древнем стиле кудара — низко распластанные голубые крыши нависают над неширокой, не огражденной перилами энгава, интерьер наглухо закрыт светлыми раздвигающимися сёдзи.

Раскопки 1966 г. показали, что стиль храма Кансиндзи, его конструктивные особенности были повторены при строительстве храма Сираги Каннондзи, расположенного в том же районе. Есть даже предположение, что они являлись частями одного и того же комплекса.

Много раз реставрировался Кансиндзи, так как подвергался неоднократным разрушениям. В камакурский период (1192–1333) провели наиболее тщательную и широкую реставрацию этого храма. К сожалению, в период междоусобных феодальных войн Кансиндзи снова стал жертвой пожаров. Самые сильные из них произошли в 1562 г. Во время первого пожара в Осака погибло две тысячи домов, а в последнем девятьсот жилых и культовых строений.

Сегодня Золотой павильон храма Кансиндзи — «важнейшая культурная ценность», представляющая традиционные черты хэйанского и послехэйанского периодов, свидетель влияния буддизма на японскую скульптуру и строительство. В интерьере Кансиндзи — настоящие шедевры хэйанской пластики. К ним относится известная статуя Нёирин Каннон — скульптура сидящей богини Каннон. Скульптурному изображению Каннон придает особую торжественность огромный позолоченный резной нимб. Высокое мастерство и специфика художественной манеры художника проявляются в трактовке одежды, облегающей и подчеркивающей фигуру богини. Высота деревянной статуи — один метр девять сантиметров.

В Кансиндзи интересна также и скульптура Сяка Нёрай, сидящего в свободной позе на высоком плинте. Небольшой размер статуи — тридцать три сантиметра — подчеркивают четкие соотношения между фигурой и подставкой, а легкая и в то же время кажущаяся тяжелой одежда так задрапирована, что становится важнейшим компонентом художественной выразительности образа. Ниспадая с левого плеча Сяка Нёрай множеством живописных складок, она, скрывая и одновременно подчеркивая контуры фигуры, словно струится вниз, на подставку.

В конце XVI в. в Осака был также восстановлен буддийский храм Сикикудзи (824–834). В нем находится вырезанная из одного куска дерева статуя сидящего Будды Якуси Нёрай. Высота статуи — девяносто пять сантиметров. Статуя Нёирин Каннон (богини милосердия) из храма Кансиндзи и Будды Якуси Нёрай среди всех скульптурных изображений нёрай и бодхисатв занимают особое место — это шедевры пластики хэйанской эпохи.

В конце XVI — первой половине XVII в. в Осака и его окрестностях были восстановлены несколько буддийских храмов хэйанского и послехэйанского периодов. В сохранившихся до наших дней пышно декорированных интерьерах много великолепных статуй Будд и бодхисатв превосходной работы, храмовой утвари.

Например, в храме Митимэйдзи имеется одиннадцать позолоченных статуй стоящей богини Каннон. Павильон Кугинасидо храма Коондзи известен большим собранием уникальной скульптурной пластики — массивная деревянная статуя Амида Будды и восемнадцать скульптурных изображений Будды меньшего размера. Два храма — Кодзэндзи и Конёдзи — украшают статуи сидящего Дайнити Нёрай, пластический образ которого отличается единым художественным подходом к подбору цвета и фактуры материала.

Пожалуй, самый поэтичный образ среди находящейся в буддийских храмах хэйанской эпохи скульптуры — изображение богини Каннон. В левой руке она держит ящик (в нем обычно хранилась какая-нибудь реликвия), а в правой — драгоценный камень. На короне или нимбе богини, как правило, было небольшое изображение Амида. Выразительность форм и утонченность образа характерны для двух знаменитых статуй тысячерукой Каннон в храмах Кагодзи и Кацуидзи. Тысячерукая Каннон на самом деле изображалась с сорока руками. В каждой руке у нее по глазу — символ «смотрящей» Каннон.

Храмы, полученные Осака в наследство от старой Нанива, несмотря на неоднократные разрушения и пожары, сохранились до наших дней. Сейчас они бережно охраняются и являются важнейшим вкладом в национальную сокровищницу традиционного искусства и зодчества.