Осень сорок первого, или Возвращение осознанной необходимости

Глава 19

Мой утренний костюм суров, и тверд воротничок,

Мой галстук с золотой булавкой прост и строг -

22 октября 1941 года

Андрей остановился, расстегнул верхнюю пуговицу на пальто и, продолжая движение рукой, начал доставать пистолет. По спине прокатилась холодная капля пота. Тихо щелкнул предохранитель на Беретте. «Вот засада, кто меня тут знать может? Чекисты? Будь что будет, этих положу, девчонок подмышку и бегом из города, а там разберемся», — успел подумать он, поворачиваясь к черной «эмке», остановившейся у обочины. Со стороны водителя у дверцы стоял улыбающийся мужчина лет пятидесяти с длинной окладистой бородой, протирающий носовым платком сверкающую лысину. «Что-то на чекиста не тянет, но спрятался, гад, просто так не подстрелить», — подумал Андрей, но палец с курка снимать не спешил.

— Андрей Григорьевич? — повторил мужчина.

— Да. А Вы, извините, кто? Мы знакомы?

Задняя дверца черной «эмки» открылась и оттуда выглянул Егор Маслов.

— Андрей, здравствуйте! С Вами всё в порядке? Что-то у Вас лицо бледное какое-то.

— Здравствуйте, Егор. Нет, всё в порядке, это, наверное, ветер в лицо, замерз, в тепло попаду, пройдет.

— А я в мастерской у товарища был, здесь, возле монастыря, надо было сделать кое-что срочно, не смог никого найти, чтобы подвезли, сами знаете, какой я автомобилист, туда кое-как сам доехал, а в мастерской на ровном месте оступился, ногу подвернул, так вот Кирилл Андреевич меня любезно согласился домой подвезти. Смотрим, Вы идете, дай, думаю, подвезу, а сам даже из машины вылезти не могу. Познакомьтесь, кстати.

Бородач обошел машину, продолжая улыбаться и протянул руку. Андрей, успевший спрятать пистолет в кобуру, руку пожал и сказал:

— Очень приятно.

— Садитесь в машину скорее, и правда, холодно сегодня, — сказал Маслов. — Домой?

— Нет, спасибо, у меня здесь еще дела. Вы езжайте, Егор. Хотя, подождите, давайте я на ногу вашу посмотрю, нет ли там перелома.

С трудом стащив ботинок с распухшей стопы, под стоны и вздохи, Андрей пощупал ногу, пошевелил ее в суставе, что заставило пережить Маслова еще несколько неприятных мгновений.

— Перелома точно нет, а сухожилие порвали. Эластичный бинт [1] дома есть?

— Даже не знаю, — ответил Маслов. — Может, и есть где-то, вроде Люсечка пользовалась когда-то. А надо обязательно?

— Простым бинтом не так удобно, эластичный лучше. Без тугой повязки к вечеру точно ходить не сможете.

— Мы с Кириллом в аптеку заедем, купим.

— Ладно, пойду я, — сказал Андрей. — Ботинок лучше не обувайте, только хуже будет.

Хлопнула дверца и, фыркнув выхлопной трубой, «эмка» уехала в сторону центра.

Проводив машину взглядом, Андрей отправился встречать Лену. Постояв немного на улице, он решил зайти и подождать в фойе. Услышав, что закрывающуюся за ним дверь кто-то придержал, Андрей шагнул в сторону, пропуская входящего вперед. С удивлением он заметил, что это профессор Энгельгардт.

— Здравствуйте, Андрей. Вы за Еленой Сергеевной? Собираетесь ее здесь ждать? Пойдемте ко мне, в кабинете посидим, напою Вас удивительно вкусным чаем, угостили недавно, — сказал профессор, улыбаясь и протягивая ему руку.

— Здравствуйте, Владимир Александрович. Да я, собственно, заходить не собирался. Озяб немного на улице, решил согреться.

— Нет-нет-нет, пойдемте, что же Вы здесь стоять будете как бедный родственник, — Энгельгардт взял его за локоть и повел с собой.

— Сейчас, одну секунду, я только предупрежу... — начал говорить Андрей, когда они проходили мимо лаборатории.

— Я сам, не беспокойтесь. Елена Сергеевна, когда уходить будете, не забудьте ко мне зайти, — крикнул Энгельгардт, приоткрыв дверь.

— Хорошо, Владимир Александрович, — услышал Андрей голос Лены.

Уже у себя в кабинете, разливая по чашкам чай, Энгельгардт спросил:

— Как вы там? Ужасно, конечно, то что с Дашей Бугаевой случилось. И сюда война достала.

— Я с Вами хотел поговорить, хорошо, что мы встретились, — ответил Андрей.

— Что-то произошло?

— Нет, пока нет. Но мы с Мишей думаем, что в ближайшее время может случиться. Я о закономерных вопросах, которые рано или поздно возникнут там, — Андрей показал наверх. — Да и вряд ли все Ваши коллеги, с которыми Вы поделились сведениями, будут молчать?

— Я уже подумал об этом, Андрей, еще тогда, когда вы пришли в первый раз. Я тогда еще риск понимал. Но это же такое... Вы даже представить не можете... это как голодного в ресторан привести, хочется попробовать все и сразу... это же какая польза... для всех, понимаете? Я не собираюсь вас выдавать. Дальше меня они не пройдут. Допустим, скажу, что по почте прислали. Но наверное Вы правы, если возьмутся как следует, вряд ли я долго продержусь. Я не герой, Андрей, я ученый.

— Вот об этом я и хотел с Вами поговорить. Мы уедем в ближайшее время. Исчезнем, как и не было нас. И Елена Сергеевна тоже. Так что если будут расспрашивать, можете долго не сопротивляться.

23 октября 1941 года

Утром, едва проводили на работу Елену, начал собираться и Михаил.

— Нет смысла время тянуть. Пойду к почте, позвоню, узнаю.

Вернувшись, он застал Андрея на улице с Бубликом.

— Дозвонился, Миша? Что сказали? — спросил Андрей, отбирая у пса мячик.

— Дозвонился, всё нормально, завертелось. Сегодня встречаемся с Панфиловым. В три часа, на Гоголевском бульваре. Давай так: мы чуть раньше выедем, ты прогуляешься там в районе восемнадцатого дома, посмотришь, нет ли нездорового ажиотажа. Хотя что я мелю, какой там ажиотаж, в здании разведупра полк спрятать можно, никто и не заметит. Захотят заграбастать, так и шапками забросают. Это от нервов. Не каждый день вот так судьбу на кон ставишь. Тьфу, уже как в кино разговаривать начал. Фигня, Андрюха, прорвемся. Мы им по любому нужны больше, чем они нам. Наверное, ты в чем-то прав, если с этими не сложится, то и людей найдем, и дорогу. Но это уже на крайний случай.

— Хватит нервы на кулак мотать, — ответил Андрей. — Используем пока этот вариант. Что случится, то и случится. Поедем в срок, станешь там, я подожду в стороне. Если поведет куда, или повезет, встретимся тогда, вон, хоть в ресторане Дома актеров, раз «Праги» сейчас нет [2]. Буду ждать там.

— Смотри, если я не вернусь сегодня, сразу же девчонок в охапку и уезжайте. В Ташкент, к бабушке моей. Вся информация в блокнотике, под подушкой лежит. Если что, я вас там найду. Через месяц, если от меня никаких вестей не будет, уходите, лучше через Иран.

Мраморный Гоголь на бульваре своего имени сидел, закутавшись в шинель и, наверное, не знал о том, что грустной своей физиономией ввергает в тоску одного дачника, который чуть не каждый день вынужден смотреть на него [3]. Под ноги слетали последние листья с кленов. Михаил, стоявший на углу бульвара и Колымажного переулка, был виден издалека. Время от времени по дороге проезжали машины, так же нечасто появлялись прохожие.

Черная «эмка» неспешно выехала из переулка, остановилась на повороте, открылась задняя дверца, Андрей увидел, как Михаил подошел и через минуту сел в машину, которая сразу же тронулась с места и поехала в сторону центра.

Удостоверившись, что за машиной никто не поехал, Андрей пошел на Горького, в ресторан Дома актера. Вход преградил суровый швейцар. Приоткрыв немного дверь, он строго спросил:

— Удостоверение театрального общества есть?

— Есть, как же без него, — сказал Андрей и достал пятирублевую купюру.

Наверное, это было удостоверение актера высокого разряда, почти народного, по крайней мере, неприветливый страж двери сразу же стал услужливым и радушным, спрятав купюру в карман и широко распахнув дверь. Едва Андрей снял пальто, к нему подошел здоровенный метрдотель, лет пятидесяти, яркой восточной внешности, не менее двух метров роста, с черной окладистой бородой, такой густой, что она казалась ненастоящей и проводил его к столику в глубине зала. В ресторане посетителей было немного: кроме Андрея, в углу сидели три дамы средних лет, да через столик от них двое пожилых мужчин.

— Обедать будете? — спросил, подавая меню, быстро подошедший официант. — Рекомендую, сегодня очень удалась говяжья вырезка, на гарнир можно жареную картошечку пай, это такая, знаете, соломка... — скороговоркой начал он.

— Знаю, — перебил его Андрей. — Давайте на первое солянку, потом говядину с картошкой, салат какой-нибудь, столичный, что ли. Оливки есть? Несите. Красное сухое какое можете порекомендовать?

— На выбор, пожалуйста, саперави, кварели, телиани...

— Бутылку саперави, пожалуйста.

— На десерт будете что-нибудь?

— Пока не знаю. Я жду своего товарища, он придет, тогда и решим насчет десерта.

Есть не хотелось. Андрей надеялся, что аппетит появится, когда заказ принесут, но волнение от ожидания результата встречи отбило всякое желание. Он съел несколько ложек солянки, поковырялся в салате, отрезал кусочек говядины. Есть все равно не хотелось. Отпив глоток, он отставил бокал. Вино показалось совсем безвкусным. В голове крутились самые разные варианты исхода встречи, большей частью плохие. Андрей понимал, что без Михаила будет намного труднее.

— Извините, всё в порядке? Я имею в виду, с едой в порядке? — спросил его обеспокоенный метрдотель.

— С едой? Ой, да, извините, всё нормально. Проблемы просто... — отвлекся от тревожных мыслей Андрей.

— А Вы попробуйте всё же поесть, глядишь, и легче станет. Я ведь здесь уже много лет работаю, всякое видел, а от хорошей еды хуже еще никому не становилось, а у нас, смею заметить, всё по высшему разряду, — не отставал от него метрдотель.

— Ну да, лишь бы осетрина не оказалась второй свежести, — рассеянно отозвался Андрей.

— Вы тоже слышали эту шутку? Это всё Михаил Афанасьевич Булгаков придумал, царствие ему небесное. Уж какой человек веселый был, к нам часто захаживал, и жена его, Елена Сергеевна, такая умница. А он какой писатель замечательный! Даже пообещал про меня в книге своей написать.

— Спору нет, Михаил Афанасьевич и вправду замечательный писатель. Наверняка он про Вас написал, может, еще не напечатали, — успокоил его Андрей.

— Вы так думаете? Надо у Елены Сергеевны спросить, как увижу ее.

«Блин, и тут наследил, ведь это тот самый метрдотель», — осенило Волошина, — «и у него хватит ума у вдовы Булгакова просить рукописи» [4].

— Извините, я должен был сразу представиться. Яков Данилович я. Розенталь. Заведующий вот этого всего, — и он обвел рукой кругом.

— Андрей Григорьевич, — ответил Волошин.

Разговор этот немного снял напряжение и Андрей сам не заметил, как появился аппетит. Еда действительно оказалась хорошо приготовленной, о чем он и сообщил стоящему в стороне на своем посту, но время от времени интересующемуся качеством блюд Розенталю.

Михаил появился внезапно, уже тогда, когда обед Андрея остался в далеком прошлом и он, чтобы убить время, допивал третью чашку кофе. По лицу Щербакова невозможно было понять, хорошие ли новости он принес. Официант с приборами и меню появился в тот самый момент, когда Михаил сел за столик.

— Товарищ, принеси-ка мне водки. Грамм триста. Холодной такой, знаешь, чтобы аж зубы ломило. Селедки с луком и хлеба черного. Только поскорее, — сказал он, не заглядывая в меню.

— Ну что? — нетерпеливо спросил обрадованный его появлением Андрей, когда официант ушел.

— Сейчас, погоди, надо выпить сначала.

Официант вернулся очень быстро, поставил на стол блюдо с селедкой, хлебницу с тремя кусочками черного хлеба и завершил натюрморт запотевшим графином. Он открыл графин, собираясь налить водку, но Михаил остановил его:

— Я сам, иди, — и он налил себе рюмку, выпил, тут же налил еще, и снова выпил, закусив только после этого.

Андрей ждал, хотя нетерпение так и подстегивало его изнутри спросить еще раз о результатах. По крайней мере Михаил живой, а это уже хороший знак. Он взял графин и налил себе в рюмку.

— Что, поджилки трясутся, Андрюха? — спросил Михаил, дожевав кусок селедки. — У меня тоже, но ни хрена еще не ясно. Жук он, этот Панфилов, не зря до генерал-майора дослужился. За просто так небось только в сортир ходит, да и то не каждый раз. И то ему дай, и это, и еще вот этого полкило насыпьте, а в ответ дает мизер. И то он не может, и это вне его полномочий, дескать. Кто еще может, если не он? Да над ним во всей стране всего два человека стоит. Ладно, не дожал с первого раза, дожму со второго, и не таких обыгрывали. Завтра, Андрюха, всё завтра. Давай лучше еще выпьем. Утром, в одиннадцать, всё, надеюсь, решится в нашу пользу. Эх, нам бы день простоять, да ночь переспать, — вздохнув, сказал Михаил и осмотрелся вокруг. — Метрдотель здесь колоритный, эдакий красавец. Штучный товар, сразу видно.

— Миша, ты же читал «Мастера и Маргариту»? — решил поделиться своей догадкой Андрей.

— Ну читал, и что? В гости к Елене Сергеевне [5] предлагаешь сходить?

— Нет. Помнишь там такого Арчибальда Арчибальдовича?

— Директора ресторана? Ну, конечно... — и Михаил замолчал, пристально глядя на величественно сидящего у входа в шикарном кресле Якова Даниловича. — Да-а-а-а-а. Точно. Такой два балыка потащил бы легко [6].

— Заказать еще что-нибудь? — спросил Андрей, когда Михаил прикончил свой графинчик.

— Пожалуй, хватит. Рассчитайте нас! — окликнул Михаил проходящего мимо официанта и, когда тот подошел, аккуратно положил на край стола две купюры. — Этого достаточно?

— Да, спасибо, — сказал официант, быстро пряча деньги в карман.

24 октября 1941 года

Сценарий сегодняшней встречи очень походил на вчерашний: тот же почти пустынный бульвар, та же «эмка», забравшая Михаила...

На этот раз договорились встретиться на Шаболовке, дома у Лены, куда и она должна была зайти после работы взять вещи.

Андрей ничего не стал говорить ей об их с Михаилом затее, посчитав, что незачем волновать ее преждевременно. Квартира оказалась пустой, соседок Лены дома не было, только громкоговоритель на кухне тихо бубнил что-то. Андрей подошел к окну, постоял, вспоминая встречу с незадачливым поклонником Лены, а потом прилег на кровать и не заметил как задремал. Ему даже приснился долгий и бестолковый сон, в котором смешалась та Москва, в которой он жил сейчас и та, из которой он сюда попал, он вел Лену по Борисоглебскому переулку к Новому Арбату, а она не хотела идти, потому что Настя осталась стоять у памятника Цветаевой. Тут громко задребезжал дверной звонок и Андрей проснулся с мыслью, что днем спать надо бы поменьше, а то снится всякая ерунда и тут до него дошло, что звонок прозвенел трижды, так, как они договорились с Михаилом.

Условный сигнал прозвенел еще раз и Андрей, пытавшийся достать из-под кровати ботинок, пробормотал слова благих пожеланий звонящему и побежал открывать дверь босиком.

— Ну ты горазд дрыхнуть, Андрюха, — сказал стоявший на пороге с довольным видом Михаил. — Я уже думал, что ты ушел куда-то. Ну, показывай хоромы, не стесняйся.

— Да что здесь показывать, коммуналка как коммуналка. Вон, прямо ванная и туалет, вот тазик для стирки на стене, не знаю, чей. Велосипеда нет, не знаю даже, почему. Вот кухня тебе направо, дальше комната соседки, не помню, как зовут. Вот комната Лены, видишь, дверь открыта. Соседей нет где-то, пусто. Проходи в комнату, чайник сейчас поставлю. Где-то здесь заварка была, — сказал Андрей и ушел на кухню.

— А ты специально не спрашиваешь, что было? — крикнул в открытую дверь Михаил. — Или тебе неинтересно уже?

— Почему неинтересно? Просто я знаю уже, что спроси тебя напрямую, так ты мурыжить долго будешь, ходить вокруг да около, — сказал Андрей, возвращаясь в комнату. — Так что лучше немного потерпеть. Считай, что все ритуалы соблюдены, рассказывай. Удачно, да? Больно уж у тебя лицо довольное.

— Удачно. Сдался генерал, когда я ему рассказал о хитроумных поляках, которые его подставят [7]. Пришлось, правда, пойти на уступки, тут уж я маху дал, многовато ему про американцев рассказал.

— Миша, хватит сказки рассказывать, ты этот разговор готовил как шахматист, каждое слово продумывал наперед. Вряд ли ты расслабился и сказал что-то лишнее. Или не так?

— Так-то оно так, конечно. Ладно, о главном. Всё получилось. Первыми — девчонки, через четыре дня, двадцать девятого. Канада. Мы с тобой — после десятого ноября, когда получим подтверждение.

_______________________________________________

[1] Выпускают с 1918 года, в описываемое время уже достаточно распространенная вещь.

[2] В здании ресторана «Прага» с 1925 до 1955 находилась Центральная универсальная научная библиотека им. Н.А. Некрасова. Находившуюся рядом столовую Моссельпрома, описанную в «12 стульях» (именно там Киса Воробьянинов устроил пьяный дебош), закрыли в 30-е годы, когда Арбат стал правительственной трассой.

[3] С Гоголевского на Никитский бульвар памятник переехал в 1952 году. Есть легенда, что памятник не нравился вождю народов, который постоянно видел его по дороге в Кунцево.

[4] Яков Данилович Розенталь был метрдотелем ресторана ВТО многие годы. Некоторые комментаторы М.А. Булгакова считают, что именно он послужил прообразом Арчибальда Арчибальдовича из «Мастера и Маргариты».

[5] Я так часто поминаю здесь вдову Михаила Афанасьевича, что про пасхалку с именем Настиной мамы должен был догадаться даже я, если бы об этом не знал. В гости к ней сходить могли, и даже позвонить по номеру Г64766

[6] Шеф отправился вовсе не на кухню наблюдать за филейчиками, а в кладовую ресторана. Он открыл ее своим ключом, закрылся в ней, вынул из ларя со льдом осторожно, чтобы не запачкать манжет, два увесистых балыка, запаковал их в газетную бумагу, аккуратно перевязал веревочкой и отложил в сторону. (М и М, глава 28, Последние похождения Коровьева и Бегемота).

[7] Параллельно с руководством ГРУ А.Н. Панфилов курировал создание армии генерала Андерса. После того как поляки отказались воевать за Советский Союз, генерал Панфилов был наказан.