Ошибка Белой Королевы или Кто обидел попаданку? (СИ)

Глава 3

Городок Маргитт, Северное побережье Альвиона

Хью Лоутер

«Да уж, леди и джентльмены, после тяжёлого хлопотного дня невольно иначе посмотришь на радости жизни! — любил когда-то повторять дядя Джорджи, устраиваясь возле камина и с удовольствием принимая от ещё крепкого и подтянутого дворецкого Эндрю Осборна кружку с глинтвейном. Старинную, тяжёлую, с откидной серебряной крышечкой. — И знаете, что я вам скажу? На изыски в такие моменты не тянет абсолютно. Хочется самого простого, добротного, для… не постесняюсь этого слова, неприличного в кругу современных политиков — для души!»

Хью Лоутеру, его племяннику, понадобилось не так уж много времени в ссылке, чтобы оценить дядюшкину мудрость. И вот теперь он с наслаждением, следуя сложившемуся ритуалу, вытянулся в старом кресле, помнившем ещё мэтра Гийома, дедушку того самого Осборна, поёрзал… Чего-то для полного комфорта не хватало. Чего бы? А, вот оно… Прогнувшись, дёрнул за угол неудобно лёгшую под поясницу подушку и, наконец, водрузил ноги в тёплых носках на скамеечку перед камином. Тысячу раз прав был дядюшка Джорджи, светлая ему память. После промозглого дня на ветру и под россыпями водяных брызг хочется одного: тепла. Вот она, простая житейская ценность.

А, отогревшись, вспомнить, что впереди двое суток отдыха — вообще благодать. Больше ничего и не надо.

Простому горожанину, выходящему из дома на службу или по иной надобности, нынешняя погода показалась бы вполне сносной. В сущности, обычная мартовская промозглость, что ещё ждать от ранней весны? Но тот же обыватель выныривает из недр родного жилища, как правило, ненадолго, а, покончив с делами, возвращается в свою защищённую от непогоды норку. Пограничный же дозор, в котором Хью тянул лямку — и нечего жаловаться, добровольную! — посменно по восемь часов рыскал вдоль береговой полосы, сканируя периметр от первого маячкового столба до последнего, дюжину миль туда и обратно. Добро бы ещё по песку! Часть маршрута пролегала среди береговых скал, между валунов, под каскадами солёных брызг. Волны ибо. И ветер, ветер. Сезон штормов закончился, но море всё ещё неспокойно: бьётся в каменные глыбы, злобствует…

Плащи с пропиткой из млечного сока гевеи спасали от воды, но греть упорно отказывались, и даже напротив: охлаждаясь до температуры окружающей среды, превращались в ледяные коконы. Летом оно хорошо, даже приятно, но вот сейчас… Выручал пододетый под новомодную резину меховой жилет, но его защиты хватало ненадолго, к тому же, лишний слой одежды порой мешал: магу нужна свобода движений.

Казалось бы, чего проще: применить согревающие руны! Ан нет, нельзя. Мало ли, кто из морской нечисти вынырнет на вкусный запах магии? Они чувствительны, эти твари, не хуже акул, что распознают каплю крови в толще воды. К счастью, самые разумные из них, кракены, предпочитают отсиживаться в пещерах, ближе к глубоководным Источникам Силы. А вот их мелкая родня вроде каракатиц и осьминогов — та повадилась барражировать прибрежные воды. И пакостить. Однажды натащили водорослей в проход в гавань, узкий, как бутылочное горло; запутали, растянули от скалы до скалы… и ни войти, ни выйти. Дозор, обнаруживший сие безобразие, попытался убрать преграду направленным магическим воздействием, но Джуд Фармер, что была за старшую, вовремя почувствовала отток собственной Силы и скомандовала отбой. Похоже, морские тварюшки приманили людей и вынудили их магичить, а потом присосались к даровому источнику магии и пили, пили… чтоб их разорвало! Пришлось растормошить владельцев баркасов и уже с их помощью расчищать море по старинке: баграми.

После этого случая Дозоры перестали поддаваться на провокации, и головоногая мелочь угомонилась. Так, вредила исподтишка, но без особых последствий. Хуже, когда, отожравшись на ворованной магии, она затевала брачные игры! На белёсые икряные тучи, вспухавшие в воде, незамедлительно подтягивались из океана треска и тунец, а затем и гурманы покрупнее. Не кракены, они себе подобных не жрут. А те, кто жрёт порой самих кракенов, не брезгуя ни тунцом, ни треской.

Тогда-то и наступал на побережье Большой Рыбачий Апокалипсис. На декаду, а то и больше, рыбаки оставались без заработка. Простаивали и торговые суда, не рискуя соваться в открытое море, кишащее зубастыми китами. Намеренно, может, не сожрут, но… утопят случайно, так, походя, или хвостом прихлопнут. Наглые они, зубастые. И умные, будто от самих кракенов соображения набрались.

Вот для предотвращения очередного Апокалипсиса, а также порядка ради, и рыскали вдоль побережья пятёрки Дозоров. Набирались они из особых магов, ювелирно владеющих даром, а главное — искусно его маскирующих. При прорыве нечисти они били точечно, не нарушая маго-маскировки, а затем поднимали по тревоге гарнизон, чтобы иномирная морская сволочь не застала город врасплох.

За годы патрулирования в «пятёрках» Хью многое повидал и ко всему привык. Но не к холоду, пробирающему до костей. И в его случае дело было даже не в климате, а в пресловутой маскировочной ауре, чтоб ей… Лоутер, как наиболее сильный маг, подстраховывал товарищей собственной пеленой, а у чар такого рода есть побочные эффекты в виде утечки тепла.

Со временем у него сложился привычный ритуал, исполняемый по возвращении в Эндрюс-хаус. Переодевшись в сухое и натянув пару толстых носков работы добрейшей тётушки Джули, он закутывался в плед и отогревался у камина с кружкой глинтвейна. Старинной, с серебряной откидной крышкой. Было хорошо и, наконец, восхитительно жарко, до пробивающейся на лбу испарины. В такие минуты никто из домашних его не тревожил, и не из какого-то страха или почтения — а просто… берегли тишину. Маскировка мага-пограничника — это практически вывернутая наизнанку аура, и для восстановления оной нужны время и условия. Оттого-то домочадцы ходили на цыпочках и переговаривались шёпотом.

Иногда даже Джуд, магесса из «пятёрки» Хью, напрашивалась в гости — не к нему, конечно, а к почтенной экономке, тётушке Джули. Благо та приходилась ей дальней родственницей, и маленькая боевая магиня могла, не нарушая приличий, отдохнуть в её комнатушке. Всё лучше, чем в шуме и гаме многодетного семейства, у которого девушка снимала мансарду.

Как правило, согревшись и разомлев, Хью любил поразмышлять о нынешнем и грядущем, чтобы не уснуть окончательно. Близился час обеда, что само по себе воодушевляло; но придётся расстаться с пледом и носками и нацепить образ мага-джентльмена. Мага-аристократа. Потому что — пример для подражания, потому что — младший брат когда-нибудь пробьётся в Академию, а там полным-полно снобов, как среди студентов, так и среди преподавателей. Хью учил Дикки давать отпор не только словами, но и кулаками, но при этом быть джентльменом. Пусть привыкает держать оборону. Захолустный Маргитт — не место для магов-универсалов их уровня, однажды Лоутеры вернутся в столицу, восстановив своё доброе имя. А там легко не будет.

Впрочем, впереди ещё несколько лет.

Дикки вот-вот исполнится четырнадцать: придётся пройти официальную проверку Дара и легализовать уникальные способности брата. С одной стороны, досадно: надзор усилят, приставив кураторов; с другой — универсалами не разбрасываются, и к восемнадцати годам парню будет открыта дорога в Академию. Или хотя бы намечена. Или не в Академию, свет клином не сошёлся на столице Альвиона, а в Сорбонну, например, либо в Венский Университет… Если понадобится покинуть родину — Лоутер пойдёт и на это, но образование и диплом его братишка получит. И точка.

… Четверть часа — и он восстанет из кресла и пойдёт переодеваться к обеду, дав понять, что можно накрывать на стол. Ведь гостиная в этом доме служила и столовой, и, обеспечивая Лоутеру-старшему полноценный отдых у камина, домочадцы отодвигали время трапезы. Впрочем, сегодня его подождут. Времена, когда они перебивались хлебом с молоком, миновали, тётушка Джули наверняка обнесла всех желающих сэндвичами, голодная смерть никому не грозит. Зато на крышке хьюмидора [1], обосновавшегося на каминной полке, светится ему одному видимая руна, а это означает, что в потайном отделении Хью поджидает письмо.

Ещё одна простая человеческая радость.

***

Хьюмидор для Хью — прекрасный каламбур.

Ящичек с мощной магической защитой, бережно хранящий тайные послания и сигары — тоже… забавно.

Казённым почтовым шкатулкам Министерства Связи Лоутер не доверял, и не без оснований. Сам он ещё в детстве, ожидая досрочного вызова в Академию, навострился обходить защиту на отцовском ларце для писем. Что, если кому-то из возможных соглядатаев удастся повторить подобное и проштудировать его переписку? Нет уж, такой возможности он им не доставит. Да и Конноров, единственных друзей, оставшихся во внешнем мире, подводить не хотелось. А ведь их репутации могла порядком навредить обнаруженная переписка со ссыльным.

Оттого-то обычная почтовая шкатулка прочно обосновалась в спальне тётушки Джули и исправно принимала записочки от местных кумушек и церковные брошюрки, присылаемые из столицы. А в ларчике для сигар, спасённом от описи в Парк-Роуз, появилось секретное отделение. Прикрыть его от местной полиции, время от времени проверяющей особым артефактом, не пользуются ли жители Маргитта нелегальными каналами связи, не ведут ли тайные переговоры с контрабандистами, особого труда не составило. Артефакт был стареньким, да и здешние «Бобби» не особо усердствовали — так, для отчётности; но на всякий случай Хью периодически обновлял маскировочное плетение. Просто из привычки делать любое дело хорошо, какого масштаба оно бы ни было.

Поэтому сейчас, прежде чем откинуть крышку хьюмидора, он зажёг ароматическую свечу — особую, собственного изготовления — и только тогда извлёк из тайничка два — два! — конверта. Удивлённо приподнял бровь. Глянул на подписи. И то, и другое послание было от Ричарда Коннора, друга детства, сокурсника, а заодно и крёстного Дикки. Вот только до сегодняшнего дня Ричард-старший не имел привычки писать крестнику лично, ограничиваясь передачей добрых пожеланий и подарками к Рождеству и именинам. Это что-то новое.

У брата завелись свои секреты? И он обсуждает их с целителем… Всё так серьёзно?

Машинально поправил щипчиками фитиль на свече, подумав, отложил послание для Дикки и распечатал адресованное себе. Вернулся в кресло. Пробежал глазами первые строчки.

Приветствия, новости из клиники, куда недавно пригласили Коннора, предложение, сделанное Саре… Жаль, не руки и сердца, а всего лишь места консультанта в женском отделении лечебницы для душевнобольных. Впрочем, за девочку можно порадоваться: недуги душевные всегда интересовали её больше телесных, практика обещает быть плодотворной. Если Сара согласится, стоит подумать над парочкой новых охранных амулетов. Всё же пациентки у неё ожидаются… своеобразные, хорошо, если не буйные. Так, что там дальше? Ковен опять занимается какой-то ерундой вроде обсуждения методов подрезки деревьев в столичных парках, да делит должности, а вопрос контакта с кракенами так и завис, с формулировкой «несущественно». Это он чуть позже перечитает подробно. Что ещё? Вот!

«Дорогой Хью! С некоторым смущением должен тебя уведомить о весьма щекотливом положении, в котором я оказался. Видишь ли, на днях мне написал Дикки…»

«Написал. Ага. Дружище, да я, собственно, не против общения крестника и крёстного, пусть даже и за моей спиной. В конце концов, у мальчишек в таком возрасте должны быть свои секреты! И я за ними, в смысле — мальчиками — это право охотно признаю. Но вот в чём дело, дорогой Ричард: написать мало, нужно отправить. Вскрыть защиту ларца и секретного отделения, правильно обозначить адресата, чтобы послание не улетело чёрт знает куда; отослать… и замести следы взлома, в конце концов! Чтобы я, тиран и деспот, ни о чём не догадался. А я не догадался, кстати. Молодец, Дикки».

'Он просил пока не ставить тебя в известность об обсуждаемом нами вопросе. И я сдержу слово, раз уж обещал. Уверяю: ничего плохого, или, тем паче, преступного Дикки не совершал; напротив, намерения его честны и благородны. Но… знаешь что? Поговори с ним. Меня встревожили некоторые симпто… (зачёркнуто) обстоятельства этого дела. Сдаётся, мальчику — и ещё кое-кому — понадобится помощь взрослых. Серьёзная помощь. Профессиональная.

Могу лишь намекнуть, чтобы ты не думал, будто твой брат якобы ввязался в какую-то скверную историю. Скорее уж, не повезло кому-то другому, за которого Дикки хлопочет. Но по какой-то причине он скрывает сведения о новом друге. Скажу тебе так, Хью: этот неизвестный мне человечек, его новый приятель, явно попал в беду. Во всяком случае, клиническая картина меня тревожит. Поговори с братом, ты можешь сделать это и тактично, и аккуратно. Это важно'.

Так.

«… его новый приятель…»

Это что-то непонятное.

Нравы в провинциальном Маргитте царили простые, что означало отнюдь не распущенность и дикость, а добросердечие и искреннее, без показушности, следование заповедям. Здесь жили по старинке, дружа большими семьями и дворами, верили в идеалы и в Старых Богов, и в Маленький Народец, потихоньку ругали Ковен и дурное правительство, жалея доброго, но слишком доверчивого короля. С самого приезда опальных Лоутеров никто их не чурался, не бросал подозрительных взглядов и не устраивал неприятностей. Это вам не столичный серпентарий, где от человека с ярлыком «родственник заговорщика» шарахаются, как от ядовитой жабы. Ну, ссыльные, ну, не угодили кому-то там, наверху… но люди-то хорошие, нормальные! Старший брат, например, отбил младшего из приюта, куда того запихнули крысы-опекуны, привёз в тихий благословенный городок и заботится, растит, как отец-мать растили бы; всё по-христиански… Когда сняли с него — со старшего-то, ссыльного — браслеты-блокираторы, сам явился в Дозор, сказал, что хочет город охранять. Куда с добром-то!

Поэтому, хоть и не друзья, но коллеги и соратники, которым можно в бою доверить спину, у Хью появились. А у общительного Дикки приятелей было — не сосчитать, таких же отчаянных парнишек, разве что не магов. Не раз и не два братишка приводил их на сэндвичи к тётушке Джули, да и сам, пропадая иногда на весь день, заявлялся не голодный, привеченный и накормленный родителями друзей. Однако всех этих Джимми, Томми, Эдди и Сэнди Хью знал наперечёт и периодически здоровался с их отцами, нет-нет, да обсуждая методы воздействия на молодёжь…

… и сам себе напоминая в такие минуты преждевременно покинувшего этот мир дорогого дядюшку Джорджи…

…но до последнего времени не слышал, чтобы кто-то пожаловался на болезнь отпрыска. На серьёзную болезнь. Ибо с пустяшными справлялся и местный целитель. А вот к Ричарду Коннору, столичному врачевателю, обращались только с чем-то неизлечимым, безнадёжным или неизвестным науке.

Слухи о бедолаге со страшным или неизвестным недугом по Маргитту определённо не бродили. Значит, таковой несчастный пока не существует в природе, иначе та же экономка не преминула бы поделиться новостью. Миссис Джули Осборн в силу природной общительности и умения фильтровать сплетни знала всё и обо всех.

За кого же беспокоился Дикки, что даже решился на серьёзную акцию втайне от брата?

Что ж. Поговорим. Немного позже.

Крошечным магическим посылом Хью погасил свечу. В гостиной остался аромат леса, умытого дождём, влажной прошлогодней листвы и молодой хвои. Со временем он растает вместе с завесой, прикрывающей следы рунной магии на шкатулке, с которой снимали защиту, а потом вновь установили.

Неожиданно Лоутер рассмеялся.

А ведь ему не показалось! Три дня назад, возвратившись из Дозора, он обратил внимание на специфичный запах в комнате. Но решил тогда, в наивности своей, что едва заметный аромат остался в ней с вечера: он тогда воспользовался свечой, маскируя отправку письма. Выходит, Дикки прошёлся, так сказать, по его следам и вдогонку подкинул крёстному свою депешу! Да ведь как хитр о замаскировался, паршивец, всё сделал по-взрослому!

Растёт братец. И умнеет. Весь в него.

***

Какого-то особого подхода и дипломатии для вызова младшенького на откровенный разговор не понадобилось.

Перед обедом Хью, как нечто, само собой разумеющееся, передал Дикки письмо. «Это тебе от Ричарда, братишка! Будешь отвечать — аккуратнее с отправкой, сам понимаешь. Лучше спроси лишний раз, если что не ясно, а то подведём твоего крёстного под надзор маго-полиции!» И ни одного вопроса, как знак доверия. За трапезой тоже ни словом, ни жестом не намекнул о своём интересе: вместо этого хвалил какой-то необыкновенный сырный суп с гренками, воздушные бараньи котлетки, овощное рагу… Заслуженно хвалил, между прочим: руки у миссис Осборн были золотые, и стряпня её славилась на весь городок. Замужество тётушки Джули прошло в Провансе; оставшись вдовой, да ещё бездетной, да в окружении недружелюбной родни покойного мужа, налетевшей на наследство, она не стала судиться да рядиться. Благо, сбережений хватало, чтобы вернуться на родину. Обжила пустующий родительский дом, с радостью встретила Лоутеров, приехавших по приглашению братца Эндрю, их дворецкого… и с тех пор с удовольствием потчевала господ, за это время успевших стать для неё «мальчиками» (за глаза, разумеется) всяческими вкусностями Франкийской кухни.

…Дикки за обедом тоже не сплоховал, вёл себя образцово, тщательно скрывая, что письмо жжёт ему карман. И даже вызвался после десерта почитать вслух тётушке Джули за её вязанием, как это частенько бывало; но та заявила, что надумала завтра с утра напечь каких-то особых булочек, а рецепт надо ещё поискать, да тесто поставить с вечера, да наведаться за особыми специями в лавку; но благослови господь Дикки за его доброе сердце! Переведя дух после её обстоятельного отказа, мальчишка чинно удалился наверх, в свою комнату, лишь на антресолях сорвавшись на бег. Хью, проводив его взглядом, хмыкнул, чинно выкурил традиционную вечернюю сигару и обсудил с Эндрю планы на ближайшее будущее. Откровенно говоря, он давно собирался предоставить старику отпуск, и не для покойного просиживания в кресле, а ради поправки здоровья: услать бывшего дворецкого на воды. До открытия курортного сезона и наплыва праздной капризной публики ещё пара месяцев; что в Бакстоне, что в Леммингтоне, как и в иных, подобных им курортных местечках, сейчас тишь и сонное царство, благодатные условия для немолодых приезжих. Самому Лоутеру покидать Маргитт запрещалось, и оттого вдвойне хотелось хоть кого-то услать отсюда на волю.

Так и не дождавшись Дикки, он решил заглянуть в лабораторию: проверить кое-какие артефакты, а заодно выждать, пока братишка изведётся настолько, что прибежит к нему сам. Не утерпит ведь, непоседа.

И не угадал. Оказывается, брат его уже караулил. Ёрзал на высоком стуле возле рабочего стола, болтал ногами, пытался не грызть ногти… в общем, по дороге в цокольный этаж, где, собственно, Хью разместил артефакторную, растерял всё правильное воспитание и из юного джентльмена превратился в того, кем, собственно, был: непоседливого долговязого подростка.

Старший Лоутер и бровью не повёл, заметив разомкнутую охранную линию вдоль порога, делающую дверь невидимой для непосвящённых. Вот не удивляла его вездесущность и проникаемость братца, тем более что за тайными его ходками в это скрытое от посторонних глаз помещение он следил давно. Не то чтобы потакал любопытству и шалостям… а просто помнил себя в детстве. Он сам, едва проклюнулись магические способности, научился обходить запретные руны и плетения, поскольку в усадьбе было несчётное число мест, куда Лоутеру, в ту пору ещё единственному наследнику, вход был заказан. Но все нарушения свершались им только по причине какой-нибудь огромной необходимости, и никогда — шалости ради. Конечно, «необходимость» подростками порой понимается по-своему, у них свои приоритеты… Но, отслеживая тайную деятельность брата, Хью видел ту же картину: того вело вперёд не баловство, а тяга к познанию или освоению чего-то нового.

Поэтому самое ценное в лаборатории он просто прятал за особо хитрыми плетениями. Не разберётся братец — значит, пока не дорос. Разберётся — молодец. А как такового секретного или противозаконного он ничего здесь не держал. Правда, за Универсальное портально-переговорное Зеркало ему могли запросто накрутить дополнительный срок к ссылке… но кто узнает-то? Если только маги из Ковена объявятся, но тем, говорят, в последнее время не до проверок, те кресла под собой берегут.

Хью подсел на соседний стул. Облокотился о высокую столешницу, выудил из кармана тёплое румяное яблоко и протянул брату.

— Ну, давай, рассказывай.

Ни вступлений, ни намёков. Они давно научились понимать и просчитывать друг друга без слов.

…Через полчаса оба задумчиво пинали ножки стульев, отбивая своеобразный ритм. Так, видите ли, легче шёл мыслительный процесс.

— Говоришь, ты так и не понял, откуда она? — уточнил Хью.

Братец глянул виновато.

— Я же сказал: мы редко виделись, и всегда недолго. Я просто не успевал спросить. Но мне кажется… — Запустил пальцы в пышную золотую гриву. Лицом братья Лоутеры были почти один в один, а вот шевелюрами различались. Старший — тёмно-русый, в отца, а вот младший унаследовал от матери кудри чистого золота. Вот уж погибель трепетных дев растёт.

Будущий разбиватель сердец продолжал:

— Она говорит с каким-то акцентом. И… я не сразу её слышу, но вижу по губам, что звук от сказанного приходит ко мне позже. Это ведь переводчик срабатывает, да?

Хью сдержанно кивнул. Верно, есть такая функция в портальном Зеркале, его личной разработки. По сути, вкупе с некоторыми завершёнными изделиями, хранящимися здесь, в артефакторной, модернизированное Зеркало — его и Дикки обеспеченное будущее. Патенты и лицензии. Возрождённый из руин Роуз Парк и фамильный особняк в столице. Дайте только добраться до свободы, и… Так, стоп, Хью. Не отвлекаться.

— Значит, иностранка, — подытожил он вслух. — Снимок успел сделать, хотя бы один? Жаль… Говоришь, время связи непредсказуемо?

Дикки подобрался:

— Я пока сам не понял, отчего оно зависит. То неделями нет ничего, то… чувствую, что где-то рядом, как за стеной, словно тоннель буравят, прямо туда, к ней. Значит, Зеркало точно сработает на вызов.

Запнулся.

Хью посмотрел на него внимательно.

— Какие ощущения при этом? Ну, когда ощущаешь так называемый тоннель? Кстати, это называется «пространственная червоточина»… Как ты себя чувствуешь? Тошнит? Ориентация временно теряется? Радуга в глазах играет, да? Э-э, дружище!

Чтобы снять напряжение, он вскочил, прошёлся туда-сюда по широкому проходу между рабочими стеллажами, вернулся к брату и обнял за плечи. Сказал тихо, успокаивающе:

— Да ты у нас, сэр Янтарь, мало того, что универсал, но ещё и портальщик! Что ж ты молчал-то? Такое надо всей семьёй праздновать! Ты знаешь, что реже портальщиков встречаются только хрономаги? Нет? Так знай! А у нас, Лоутеров, выходит, два таких унимага-портальщика на семью…

У него перехватило дыхание. Жаль, дядя Джорджи не дожил. Отцу как-то не приходило в голову оценивать магические способности сына всерьёз, к Дару он относился не более как к признаку «породы»; а вот его брат… Дядя ими гордился бы.

Хью потёр лоб.

— Над этим стоит подумать, хорошенько подумать. Это уже повод для прошения о пересмотре дела, со всеми вытекающими, с предложением откупного за свободу… Ладно, об апелляции поговорим позже. Пока что попробуем отследить возможную червоточину, когда она снова потянется к твоей подруге. А знаешь, похоже, за девочкой кто-то плотно приглядывает, и, судя по её болезни, старается держать на поводке, вряд ли с добрыми намерениями. Возможно, придётся вмешаться, только аккуратно, не наследив… Вот что, Дикки. Безопасности ради — и всех нас, и твоей прекрасной дамы — все дальнейшее шаги предпринимать только со мной. Тут всё серьёзно, я чувствую. Понял?

Брат замедленно кивнул. Сдвинул брови.

— Понял. Да, только с тобой. Я не хочу никому навредить. Хью, а что с ней всё-таки такое?

Ладонь Лоутера-старшего дёрнулась, машинально потерев запястье. Шрамы от браслетов-блокираторов давно сошли, как и следы затянувшихся трофических язв, но иногда и те, и другие о себе напоминали. Фантомные боли, как пояснила Сара Коннор. Когда-нибудь уйдут и они.

Кстати, теперь понятна оговорка Коннора в письме о симптомах…

— Очень похоже, Дикки, что твоей новой знакомой кто-то блокировал магию. Перекрыл настолько жёстко, что та стала бродить в теле и, не находя выхода, разъедать организм изнутри. Будем разбираться.

Глаза Лоутера-младшего загорелись гневом и решительностью. Кулаки сжались.

— Но ведь мы ей поможем?

— Конечно, сэр Янтарь. Бери бумагу и карандаш. В первую очередь распишем дежурства у Зеркала и наши возможные действия в разных обстоятельствах. Поставим оповещатели на случай, если нас никого не будет дома. Предупредим Дика и Сару, чтоб были готовы принять пациентку. И выше нос, дружище: всё будет хорошо. Лоутеры не бросают друзей в беде.

— И не сдаются! — сурово завершил братишка.

[1] Хьюмидор — особый ящичек, шкатулка для хранения сигар, с поддержанием нужного уровня влажности воздуха.