Ошибка «белого стрелка»

Глава двадцать шестая

До райцентра Зырянов добирался на одном автобусе, оттуда до ближайшего железнодорожного вокзала — на другом, и всю эту дорогу сопровождала его Катя. Если ей верить, лекции в институте в этот день обещали быть скучными, и она решила прошвырнуться по книжным магазинам.

— Ты не слышал еще? У нас — кошмар! Убитого на краю деревни нашли, там, где ферма была. Милиция там сейчас, «скорая».

— Кого-то из местных убили? — спросил Женька, стараясь говорить без волнения.

— Нет, бродягу, видно.

— Как же, бродягу, — повернулась к ним женщина, сидевшая впереди, — мне Маросева сказала, что на убитом только сверху старый плащ, а так — хороший костюм, свитер дорогой. У Маросевой племянница за милиционером, она врать не будет.

— Да, — закивала головой бабка справа. — Шпион это переодетый. А обнаружили его еще вчера вечером. И золото при нем, и оружие…

— Не бреши, Михайловна! — это уже голос сзади. — Никакого золота не нашли, а у убитого усы приклеенные были, это точно…

— Я же и говорю: шпион, раз усы не свои…

— Вот так и живем, — сказала Катя, когда Зырянов уже садился в электричку. — Такие у нас развлечения. Наверное, у тебя нет больше желания посетить наши края?

— У меня такое предчувствие, что мы еще увидимся, — улыбнулся он. — Хотя и не знаю, будет ли это к лучшему.

— Почему?

Женька вспомнил одноклассницу, давнюю первую любовь, обещавшую ждать, но испугавшуюся того, что таким вот, одноруким, вернулся он с войны. Потом была Маша, предавшая его, по сути, сдавшая на убийство. После Маши — Алла, хорошая ласковая женщина, беда лишь в том, что в ее ванной комнате уже лежат три электробритвы. Он может принести свою, четвертую, но не хочет быть просто очередным…

— Так почему? — переспросила Катя.

— Это долгая история. Все, сейчас двери закроются. Бывай!

Вагон попался грязный, холодный, двери в тамбур не закрывались и оттуда остро воняло мочой.

Женька сидел у покрытого трещинами окна. Настроение его соответствовало тому, что виделось вокруг. Хреновое настроение. Да и каким еще оно должно быть, если как от взрыва порушилось то немногое, что накопилось за спиной. Нет сейчас ни собственного угла — будучи офицером, жил в офицерской гостинице при части, ни дела — кому на службе такой нужен? В части обещали, правда, взять его вольнонаемным, но это вроде как евнухом в гарем, как горькая милостыня, которую подают инвалидам. Теперь что-то предлагает Лис… Но кто он? Зачем пристрелил Пилявина, и пристрелил именно так, будто бандитскую разборку произвел? На бандита Лис не похож, ведь приехал в деревню помочь ему, Зырянову, по поручению Олега Ивановича…

Ладно, на этот вопрос уже сегодня вечером можно получить ответ от Макарова. С ним же и посоветоваться, как жить дальше. То ли идти на службу к Лису, то ли возвращаться домой, на Дон, где спокойно получать пенсию и так же спокойно спиваться, то ли согласиться все же на роль евнуха и сесть за канцелярский стол в родной части.

— Пресса! — мужчина лет тридцати, упитанный, краснощекий, как младенец с диатезом, прошел по проходу, размахивая над головой газетами. — Есть кроссворд, есть секс, есть убийства — каждому найду публикации по желанию. Газеты вчерашние, сегодняшние и даже завтрашние!

Продавец чуть припадал на правую ногу, и Зырянов почему-то решил, что мужчина должен быть обязательно инвалидом, — иначе с чего бы он занимался таким несерьезным делом.

— Присядь, — сказал Женька.

Человек лишь поставил тяжелую сумку на свободное рядом с Зыряновым место:

— Спасибо, но сидя много не заработаешь. Что брать будем? На любой вкус…

— Ногу не в Чечне потерял?

— Ногу? — тот непонимающе взглянул на свои полусапожки. — А, ты вон о чем. Нет, обувь новую купил, пятку растер до крови. Скажешь тоже, в Чечне. Что я, дурак, чтоб туда соваться?

Тут глаза его остановились на правом рукаве Женькиной куртки, и продавец с опаской подхватил ношу, намереваясь двинуться дальше.

— Стой, — Зырянов взял из его сумки первую же попавшуюся газету. — Расплатиться надо.

— Да ладно!

— Чего «ладно»? Ведь говоришь же, что не дурак, а деньгами швыряешься. Если каждый бесплатно по газете возьмет…

— Восемьсот рублей, — скороговоркой произнес продавец, всем своим видом показывая, что желает одного — побыстрее отвязаться от нежелательного собеседника.

— Держи без сдачи. А за Чечню мы еще рассчитаемся. Впереди расчет, с теми, кто совался и кто не совался, запомни!

Женька и сам не понял до конца смысл своих слов, но резанула его обида, задела за живое, столько ее накопилось, что сейчас он даже зубами заскрежетал. И готов был уже поговорить по душам с этим диатезным здоровяком, получающим, небось, не меньше ротного, с процентами за боевую обстановку, но все же сдержался. Конечно, продавец ни при чем. Ему, продавцу, война была не нужна. А если и нужна, то лишь потому, что с материалами оттуда газеты лучше раскупали. Но можно подумать, что Женьке хотелось воевать…

Зырянов прикрыл глаза, успокоился. Ладно, хватит на сегодня отрицательных эмоций. Надо переключиться. Открыть, к примеру, газету и прочесть что-нибудь веселенькое.

Газета была, как сказал продавец, завтрашней: датирована днем, который только наступит. Уже в этом крылся юмор.

Первая полоса, однако, ничего смешного не содержала: информация там была, судя по заголовкам, сплошь криминальная. Женька хотел уже пролистать ее, но знакомая фамилия задержала взгляд.

Дальше Зырянов газету читать не стал. Он сложил ее и сунул в карман. Сразу же вспомнил Лиса: как аккуратно тот брал из его рук китайский ТТ: наверняка для того, чтобы сохранить на нем отпечатки пальцев. Потом этот пистолет подбросили поближе к трупу Пилявина…

Но ведь все написанное дальше — чушь! Эдуарда убивали из «Макарова», у того калибр девятка, а у ТТ — семь шестьдесят два. Каким же безграмотным экспертом-криминалистом надо быть, чтоб не увидеть разницу!

Или в газету специально запустили такую информацию? Для Женьки? Показать, что на него открыта охота? Но кто и для чего ее открыл? Тот же Лис, который подбросил пистолет к ферме? Так если бы он захотел, то ему проще было в ту же ночь убрать Зырянова, и все. «Бандиты застрелили друг друга» — так написали бы в газетах… Лис этого не сделал. Наоборот, он нормально разговаривал с Женькой, даже пообещал его устроить на работу…

Развеялся, называется, развеселился.

Непонятно, почти ничего непонятно.

Кроме одного: Женька — на крючке, кто-то и с какой-то целью использует его как живца. А раз так, можно петь боевые гимны и готовиться к сражениям. Надоело быть только наблюдателем и пулять по елочным украшениям в виде часов. Побыстрее бы только прояснить ситуацию. Ну, это они с Макаровым попробуют сделать.