Ошибка «белого стрелка»

Глава двадцать девятая

Возвращаясь от комбата Кобозева, Олег все же зашел в гастроном и купил бутылку красного испанского вина. На покупку эту надо было настроиться, и он уговорил себя, что вино приобрел без всяких там задних мыслей, что Наташе звонить не собирается, что просто вот придет домой, культурно усядется за стол и выпьет с одной целью: понять, чем оно нравится красивым женщинам.

Но дома бутылку он поставил в бар, себе вскипятил чай и думать начал совсем о другом.

Некто рыжий и со шрамом встречался с Марией Ивановной Сокольцовой. Из рыжих Макаров знал только Крашенинникова, но тот, кто вымогал у матери сержанта деньги, выглядел иначе, хотя, скорее всего, хотел, чтоб его спутали с коммерсантом.

Бездействие — страшная штука. Олег уже давно попытался бы многое выяснить через Анастасию Тихонину, она ведь садилась в машину к тому, кто прибыл на встречу с Сокольцовой, но Шиманов запретил к ней даже приближаться. Другие варианты того, как выйти на рыжего, пока не приходили в голову.

В «Москвиче» мог еще быть Володарский. Но как в столице найти человека, которого лишь мельком видел однажды ночью? В непонятной конторе Игоря, где, кажется, трудился Володарский, о нем вряд ли что скажут — не та это контора, где посторонним говорят о своих сотрудниках. Ничего о нем Олегу неизвестно, даже имя.

Впрочем, почему это — ничего? Есть зацепочка. Если Володарский — стрелок и ездил на соревнования разных рангов…

Спецназовцам одно время давал уроки по огневой подготовке член олимпийской сборной тогда еще Союза, многие годы он был тренером-«селекционером», теперь уже не у дел, но может же хранить в памяти фамилию того, кто вроде бы подавал надежды? Понятно, что их, подававших эти самые надежды, было много, и все-таки попытка не пытка.

Фамилия его на «З», Зимин, телефон есть, теперь бы еще повезло с тем, что олимпиец оказался дома и согласился помочь.

Зимин был дома. Володарского он помнил.

— Ну как же, Ленечка. Негодяй. Почему негодяй, это я говорить тебе не буду, но если придется с ним контачить, то просто имей в виду, что он непорядочный человек. В нашей команде двое таких было дружков, мы от них избавились. Дальнейшую судьбу Ленечки я не отслеживал, мне это не нужно было, координат его, естественно, не держу.

— А кто может держать?

— Кто может, кто может. Только такой же негодяй, как он сам, и может. Кстати… Сейчас посмотрю… Ты знаешь, совершенно случайно у меня остался телефон его дружка. Тот помоложе чуть был, может, образумился, хотя лично я не верю в это. Ты записываешь? Георгий Насонов, а номер у него, значит, такой…

Что-то помешало Олегу накрутить с ходу семь цифр, продиктованных Зиминым. Сразу он даже не понял, что именно. А когда понял, то позвонил уже по другому телефону.

Насонов… так комбат-два назвал того солдата, который ночью пробовал добраться до тела сержанта Сокольцова. Фамилия, конечно, обычная, но почему бы и не поинтересоваться, не имеет ли боец родственников-спортсменов.

Кобозев даже не выслушал до конца вопрос:

— Какие родственники? Он сам мастер спорта, выступал раньше за «Динамо», потом там неприятность какая-то с ним произошла, отчислили его…

— Постой, Миша. Насонов у тебя в рядовых ходил, если не ошибаюсь? Так когда же это пацан успел всего добиться?

— Пацан? Да Насонов лишь немногим моложе меня, Олег Иванович. Он по контракту служил, понимаете? Наемником. У, зверем был! Я приглашу его, когда мы опять туда пойдем…

Олег нахмурился, но перебивать Кобозева не стал, выслушал его тираду по поводу продолжения кавказской войны и только тогда спросил:

— Ты контакты с ним не поддерживаешь?

— Я же вам говорил, его легко ранило, на растяжку он ночью наскочил, в госпиталь угодил. А потом контракт закончился, Насонов его не продлил. И все. Я лишь слышал, что он работает или служит в каком-то военном ведомстве, но вот в каком именно и в качестве кого — не знаю.

— Он не рыжий был, а?

— Вы уже спрашивали, Олег Иванович. Про шрам на подбородке и про цвет волос. В батальоне вообще не было рыжих. Это меня сейчас хотят рыжим сделать, вышвырнуть из войск, точку на мне поставить, и даже вы не решаетесь заступиться. Мафия избавляется от лучших…

Дальше пошло непонятное бормотание, обрывки диалогов, потом трубку взяла жена Михаила:

— Простите его, Олег Иванович. Он уже не соображает, что говорит.

Олег хотел было как-то поддержать ее, ободрить, но она всхлипнула и положила трубку.

Макарову надо было бы сделать еще один звонок, рассказать о солдате-контрактнике Шиманову, но он решил, что в этот вечер с телефонными переговорами и так выходит перебор. И потом, он покосился на бутылку вина, вдруг кто-то захочет позвонить и ему, а аппарат все время занят.

Эта его мысль сразу же была кем-то подслушана (телефон зазвонил), и Олег даже не терялся в догадках, кем. Он тут же схватил трубку, сказал опрометчиво:

— Я слушаю, Наташа.

Но звонила Алла. Она спросила его о Зырянове…