Особый склад ума

Глава 22 Безрассудство

Теперь работа у Джеффри пошла быстрее. Информации о доме, который он так долго искал, и о проживающей в нем семье становилось все больше и больше.

Семья Куртен владела домом № 135 на улице Буэна-Виста, находящейся в синей пригородной зоне близ окраины городка Сьерра. Несмотря на свое название, улица Буэна-Виста, судя по картам, не могла похвастаться каким-либо особенно красивым видом. Она находилась практически в лесной чаще, представляя собой этакий выступ заселенной территории, своего рода полуостров, с трех сторон окруженный дикой природой. Этот дом значился под номером тридцать девять в списке, составленном Джеффри и Сьюзен. Вскоре Джеффри выяснил, что Кэрил Энн Куртен состоит референтом заместителя директора паспортной службы, являющейся подразделением Службы безопасности штата. За время пребывания на Западной территории это было ее третье место, на котором она работала, причем каждый раз ее перевод на новую должность происходил с повышением и сопровождался хвалебными отзывами, в которых высоко оценивалась ее неукоснительная приверженность нормам деловой этики и отмечалось добросовестное выполнение ею служебных обязанностей. У нее имелась одиннадцатая степень допуска к секретным сведениям. В документе, устанавливающем форму ее допуска, говорилось, что ее муж является отошедшим от дел бизнесменом, некогда специализировавшимся на сделках с недвижимостью. Там также указывалось, что он в свое время сделал солидный взнос в Фонд Пятьдесят первого штата — организации, занимающейся сбором средств для лоббирования интересов Западной территории.

В телефонном справочнике административных учреждений штата Клейтон отыскал номер телефона Кэрил Энн Куртен и тут же набрал его. Раздалось три телефонных гудка, после чего трубку сняли.

— Будьте любезны, позовите к телефону миссис Куртен, — попросил он.

— Говорит ее секретарша. К сожалению, ее сегодня не будет. Что ей передать?

— Ничего передавать не нужно, спасибо. Я перезвоню.

Джеффри ухмыльнулся и повесил трубку. Наверное, подумал он, сегодня она слишком занята, чтобы идти на работу. Должно быть, взяла день за свой счет.

И он запросил ее личное дело в базе данных Службы безопасности штата.

Потом он вошел в базу данных бюро регистрации транспортных средств и выяснил, что семья Куртен владеет тремя автомобилями: двумя дорогими седанами новейших моделей, произведенными в Европе, и, как и ожидал Джеффри, достаточно подержанным полноприводным мини-вэном. Это заставило его задуматься. Он ожидал, что у них будет четыре машины, по одной для каждого из членов семьи — отца, матери и уже достаточно взрослого сына, как водится у всех зажиточных семей, живущих за городом, плюс еще одна для особых целей. Но у них оказалось на одну машину меньше, и он взял это себе на заметку.

В другом подразделении Службы безопасности Клейтон запросил список имеющегося у семьи Куртен оружия. В соответствии с законами штата об ограничении владения оружием ее члены были зарегистрированы как коллекционеры, а также как лица, занимающиеся спортивной охотой, — по горькой иронии последнее определение, на взгляд Джеффри, удивительно соответствовало истине. Имеющийся же в их распоряжении арсенал как старинного, так и современного вооружения был более чем многочисленным и производил сильное впечатление.

Наконец в паспортной службе он затребовал фотографии каждого из членов этой семьи. Последний запрос потребовал подтверждения полномочий, и ему было объявлено, что для этого понадобится время. Поэтому он набрался терпения и стал ждать.

Он не знал, какой из сделанных им запросов содержал в себе искусно замаскированную ловушку, но хорошо понимал, что без этого дело не обойдется, и сильно подозревал, что именно последний из них как раз и связан с каким-то подвохом. Написать соответствующую программу было нетрудно, особенно для такого допущенного в святая святых спецслужб штата работника, каковым, несомненно, являлась Кэрил Энн Куртен. Джеффри не сомневался, что та где-то внедрила команду, в соответствии с которой ей немедленно поступал сигнал, если кто-то начинал собирать информацию о ней или о членах ее семьи. Такую меру предосторожности непременно предпринял бы любой, кому есть что скрывать, и в особенности живущий в обществе, в котором, как считается, все должно оставаться на виду. Он понимал, что, возможно, невольно нажал скрытую «кнопку тревожной сигнализации», но не видел никакого иного выхода. Он попытался замести след и постарался скрыть, кто именно запрашивает информацию, но сомневался, что это сможет помочь.

Он все понимал, но у него было мало времени.

Он также отдавал себе отчет в том, что именно в этот день его отцом все было тщательнейшим образом спланировано и просчитано. Он не видел иного объяснения тому, отчего отцу захотелось похитить бывшую девушку своего сына. Выбор именно Кимберли Льюис не мог не оказаться преднамеренной провокацией, в результате которой все маски оказывались сорванными и от него требовалось начинать действовать. Чем дольше он думал об этом, тем больше его охватывало беспокойство, потому что сам похититель, на его взгляд, не мог не понимать, что это преступление не останется нераскрытым. А раз так, то с этим был связан какой-то тайный умысел. Оно больше не являлось анонимным, как прежние убийства. Все предыдущие преступления, совершенные отцом, напоминали неожиданные удары молний, случившиеся душным летним вечером. Они бывали внезапны и по-своему неповторимы. Но это преступление носило совершенно иной характер.

Джеффри качнулся на своем стоящем перед компьютером кресле и подумал, что никогда еще в истории криминалистики детектив не обладал большей информацией о преступнике, чем он о своем отце, серийном убийце. Даже знаменитое досье ФБР, заведенное в середине девяностых годов двадцатого века на Унабомбера,[111] в котором, казалось, была учтена каждая, даже самая мелкая, деталь личности этого человека, не содержало таких интимных подробностей, какие давали Клейтону собственные воспоминания, а также догадки, основанные на интуиции и чутье. Но все эти знания и понимание происходящего оставались бесполезны, потому что его отцу удалось скрыть от него самое важное — цель всего им задуманного.

Он дал повод полагать, что его убийства имеют политическую подоплеку и что он намеревается подорвать основу, на которой покоятся устои нового штата. С другой стороны, мотивы их могли носить вполне личный характер, могли оказаться посланиями, адресованными сыну — профессору психологии. Возможно также, они являлись частью некоего соревнования с ним или частью какого-то неизвестного плана. Ну и разумеется, они могли преследовать одновременно все эти цели или не иметь отношения ни к одной из них. Кое-что позволяло предположить, что они являются следствием маниакальной одержимости. Впрочем, они могли носить и ритуальный характер. Их могла породить жажда зла, хотя они в равной степени могли оказаться порождением страстей и сексуальных желаний. Он творил свои преступления в одиночку, но при этом нуждался в посторонней помощи. Таких преступлений еще не видел свет, но вместе с тем они были стары как мир.

А еще, подумалось Джеффри, они напоминают партитуру некой симфонии, написанной композитором-модернистом, которая своим звучанием отдает дань прошлому, но в то же время устремлена в будущее, одновременно и антична, и футуристична.

«Что он собирается сделать, как поступит? — недоумевал Джеффри. — Ну как ты можешь этого не знать, — распекал он самого себя, — ведь ты знаешь его лучше, чем кто-либо другой».

Он понимал, что отец готовит какую-то ловушку. Вероятно, собирается прикончить жертву, а затем скрыться. Вместе со своей новой семьей. Они просто исчезнут.

Эта последняя вероятность пугала Джеффри больше всего.

Джеффри не стал говорить ничего вслух, но в душе пришел к одному-единственному решению, которое у него еще оставалось. Каким бы ужасом это ни обернулось, борьбе старой и новой семей отца следовало положить конец. Он протянул руку и схватил со стола лежащий на нем пистолет. Затем очень медленно коснулся пальцем предохранителя и постарался представить себе ощущения, которые испытает при выстреле. Нужно покончить с этим раз и навсегда, решил он. Все. Финальная глава. Занавес. Последняя нота.

Однако, подумалось ему, проблема заключается в том, что и отец может захотеть того же самого.

Клейтон отложил пистолет и снова присел к клавиатуре компьютера. Уже через несколько секунд на экране возникло трехмерное изображение жилища Куртенов. Он принялся исследовать его с усердием студента, готовящегося к трудному экзамену.

Он обратил внимание на то, что «музыкальная» комната не имеет окон и расположена в благоустроенном цокольном этаже рядом с помещением, обозначенным как «большая общая комната». На плане первая имела единственную дверь, ведущую в смежное помещение. Это удивило Джеффри. Не может быть, подумал он. Ведь отсутствие непосредственного выхода на улицу означает, что убийце окажется не так-то просто использовать эту комнату для его целей. Ведь, прикончив кого-то, ему едва ли захочется тащить труп, даже тщательно завернутый во что-либо, через весь дом. А для серийных убийц возможность полностью контролировать подходы к своему логову очень важна. Он знал, что отцу непременно захотелось бы иметь в нем еще один выход.

На плане дома имелись название фирмы-подрядчика, фамилия ее хозяина и соответствующая контактная информация. Джеффри снял телефонную трубку и набрал номер. Ему потребовалось несколько минут для того, чтобы пробиться через заслон секретарш, но потом те все-таки соединили его с главой фирмы, который в данный момент находился на стройплощадке, где возводилось здание начальной школы.

— В чем дело? — рявкнул строитель тоном человека, который весь день улаживал различные то и дело возникающие проблемы и у которого нет ни времени, ни терпения вести пустые разговоры.

Джеффри представился специальным агентом Службы безопасности штата, однако это лишь отчасти умерило неприветливость собеседника.

— Меня интересует дом, который вы построили более шести лет назад на Буэна-Виста-драйв, неподалеку от Сьерры.

— Вы что, хотите, чтобы я помнил какой-то дом, который построил? Да еще по прошествии такого большого срока? Знаешь, приятель, у нас тут куча проектов, да не только дома, но и большие офисные здания, школы, а также…

Джеффри не дал ему договорить:

— Этот дом вы вспомните сразу. Вы строили его для семьи Куртен. Индивидуальный проект. Очень дорогой.

— Ничем не могу помочь. Понимаете, тут у нас такая запарка… Так что уж не взыщите. Ничего не могу припомнить.

— А вы постарайтесь как следует, — посоветовал Джеффри.

В этот момент дверь в кабинет, в котором он находился, отворилась и вошла сестра с большой сумкой в руках. Когда она ее поставила на пол, раздалось клацанье металла о металл.

Диана повернулась к дочери и тихим голосом заговорщицки проговорила:

— Мы его нашли.

Сьюзен ахнула и уже готова была что-то сказать, когда Джеффри многозначительно указал на гору распечатанных документов, лежащих рядом с принтером.

— Послушайте, какого дьявола вам вообще нужно? — резко спросил подрядчик.

— Мне требуется узнать, какие отступления от проекта были вами сделаны.

— Что?

— Короче говоря, меня интересует, чем отличается настоящий план дома от утвержденного и официально вами представленного.

— Слушай, дружище, я никак не возьму в толк, о чем идет речь. Подобное запрещено регламентом штата. Я потерял бы свою лицензию, если бы на такое пошел…

Джеффри ответил резким и холодным голосом:

— Ты ее потеряешь, если немедленно не станешь отвечать на мои вопросы! Итак, какие изменения относительно первоначального проекта не отражены на планах дома? И не говорите, что не помните, потому что это не так. Ведь я точно знаю, что хозяин дома захотел, чтобы кое-какие изменения остались скрытыми. И очень возможно, что он за это хорошо заплатил. И вы не стали вносить их в официальные документы. Так что у вас есть выбор. Если расскажете обо всем начистоту, я сочту это любезностью и ни одним словом не обмолвлюсь о происшедшем, так что никто больше об этом не узнает. А если упретесь и станете настаивать на своем, то уже к середине завтрашнего дня ваша лицензия, позволяющая возводить здания в этом штате по фантастически высоким тарифам, обогащая вас выше всех ваших ожиданий, испарится. — Помолчав, Джеффри добавил: — Ну же! И не сомневайтесь, что я смогу выполнить свою угрозу. Так что даю вам тридцать секунд на размышление, после чего вы должны, черт бы вас побрал, начать рассказывать мне о том, о чем я вас спрашиваю.

После секундного размышления подрядчик ответил:

— Мне вовсе не надо думать тридцать секунд. Ладно. Я расскажу вам, в чем расхождения, если вам это надо. Там есть скрытая дверь, через которую можно выйти из дома. Она находится в расположенной в цокольном этаже музыкальной комнате. Сделать ее оказалось не так-то просто. Дело в том, что заказчику непременно хотелось, чтобы она оказалась совершенно незаметна. А кроме того, в доме неофициально установлена система безопасности, замаскированная под систему кондиционирования воздуха. Все провода от нее идут под потолком, а ее видеомониторы стоят в кабинете, за бутафорским книжным шкафом. Вокруг дома установлены тепловые датчики инфракрасного излучения. Чтобы такие заказать, пришлось ездить аж в Лос-Анджелес. Здесь они вне закона. Да и нужды в них тут нет, и я об этом говорил тому парню. Но он уперся, и все тут. Наверное, думал, что вскоре это место превратится в этакий Додж-Сити.[112] Совсем сбрендил. На самом деле хватило бы обыкновенного замка на входную дверь, но этот чудак и слышать не хотел. Понимаете? Вот в чем вся штука. Но он желал заплатить. И заплатить хорошо. И к тому же затея с этим штатом была тогда еще совсем новой и никто не знал, чем на деле она может обернуться. Вот я и пошел у него на поводу. Клянусь, я был далеко не единственным, кто в самом начале существования Западной территории нарушал здешние правила. Что еще? Ах да, там есть еще не указанный на планах домик типа гостевого, размером с гараж, в двух сотнях ярдов от большого дома, стоящего на небольшом пригорке. Так вот, домик ниже по склону, как раз поблизости от бешеного количества квадратных миль заповедных земель, которые нельзя застраивать и которые вообще не подлежат хозяйственному освоению. Понятия не имею, зачем он понадобился. Мы залили бетоном пол, возвели стены, поставили крышу. Он попросил, чтобы стоимость отделочных материалов мы включили в общую смету, и я на это согласился. Он сказал, что сам доделает все так, как ему нужно.

— Что-то еще?

— Больше ничего. И это был единственный раз, когда я согласился на внесение в план неутвержденных изменений. Теперь такое вообще не пройдет. Власти штата высылают на стройку инспектора, и тот перед заселением дома обходит его весь с планом в руках. Но это было давно, когда все только еще начиналось и такого жесткого надзора еще не существовало. Все было куда как проще. Хотя, может, он и заплатил парочке инспекторов, откупаясь от них. Я не знаю. Считается, что такое невозможно, однако поговаривают всякое. Ну вот так-то, приятель. Теперь я выложил все, что знаю. Не забудь про свое обещание.

Джеффри повесил трубку и рассеянно подумал о том, не использует ли этот подрядчик при постройке школы некондиционный цемент. Но это его уже не касалось. Он узнал все, что ему было нужно.

Стоящая позади него мать тихо произнесла:

— Джеффри, Сьюзен, смотрите-ка, фотографии!

Они втроем стояли вокруг принтера и смотрели, как из него выползает фотография Джеффри Куртена, сделанная для удостоверения личности. На ней был запечатлен тинейджер, не слишком мелкий, но и не слишком крупный, с глубоко посаженными карими глазами и с вихрастой всклокоченной копной темных волос. На плоском лице выступали острые скулы и выдающийся вперед подбородок, отчасти прикрытый редкой козлиной бородкой, а на губах играла неестественная улыбка, явно показная, ради одного только снимка. Указывались также его домашний адрес и место временного проживания вне пределов Пятьдесят первого штата. В качестве последнего был назван Корнеллский университет в городе Итака, штат Нью-Йорк.

Сьюзен взяла в руки фотографию и принялась внимательно ее рассматривать. Но прежде чем она успела что-нибудь сказать, появилось второе фото. Это была Кэрил Энн Куртен.

Она была стройной, даже, можно сказать, тощей словно скелет, с узким лицом и высокими скулами, которые явно передались от нее сыну. Белокурые волосы были убраны с лица и завязаны на затылке в девчачий хвостик. На носу у нее сидели старомодные очки в тонкой металлической оправе. Ее нельзя было назвать хорошенькой, но и уродиной она тоже не выглядела. Выражение лица у нее было напряженное, в нем читалась какая-то тревога. Она не улыбалась и, в общем, смахивала на секретаршу.

— Кто же ты такая на самом деле? — проговорила Диана, разглядывая ее изображение.

Джеффри взял лист с фотографией у нее из рук и покачал головой:

— Я знаю, кто она. Когда я ездил в Трентон, тамошний адвокат рассказывал мне про нее, но я тогда не придал этому значения. Это та самая женщина, что якобы погибла в штате Восточная Вирджиния двадцать лет назад, вскоре после того, как ее освободили из тамошней тюрьмы. Как глупо с моей стороны было об этом забыть! Какой же я после этого дурак!

Джеффри собирался еще долго продолжать в том же духе, но принтер начал распечатывать третью фотографию, на этот раз Питера Куртена.

Первой на это отреагировала Диана:

— Привет, Джефф. Боже мой, как ты изменился!

Несколько секунд все трое смотрели на фотографию, изучая ее, узнавая какие-то черты и в то же время отмечая новые, совершенно непохожие на то, что подсказывала им память. У него были все те же глаза, смотревшие на них пронизывающим взглядом, тот же лоб, который теперь плавно переходил в обширную лысину, те же подбородок, щеки и уши, тот же овал лица и те же губы, слегка скривившиеся в насмешливой улыбке.

Он выглядел гораздо моложе и энергичнее своих шестидесяти с лишним лет, и это уязвило Диану в самое сердце, заставив ее вспомнить, какой старой развалиной она стала сама и как близка к смерти.

Джеффри опасливо взглянул на фотографию, боясь увидеть на ней самого себя.

Сьюзен глядела на лицо, смотрящее на нее с листа бумаги, и ощущала, как ее душа наполняется гневом и яростью, едва ли поддающимися описанию, потому что в них слились и ее возмущение тем, что натворил этот человек, и все одиночество, все отчаяние, которые она ощущала на протяжении всей жизни. И ей было трудно определить, какое из этих чувств оказалось сильнее. Джеффри повернулся к матери:

— Он сильно изменился?

— Да, — ответила она, кивнув. — Почти каждая его черта изменена. Ровно настолько, чтобы получившееся в результате впечатление от его внешности стало совсем другим. За исключением одних только глаз. Глаза остались прежними.

— Ты бы его узнала?

— Может, да, — ответила она и глубоко вздохнула. — А может, и нет. Скорее всего, ответ должен быть таким: я не уверена. Хочется думать, что узнала бы. Но существует вероятность, что и нет.

— Он не выглядит таким уж злодеем, — проговорила Сьюзен.

— Это обычное дело, — ответил Джеффри. — Было бы очень удобным, если бы на лицах самых плохих из людей отражалось все то зло, которым полна их душа. Но так, увы, не бывает. Они ничем не отличаются от окружающих их обычных граждан. Они заурядны, тихи и неприметны до той самой секунды, когда им придет в голову распорядиться по своему усмотрению вашей жизнью и смертью. Вот тогда-то они и становятся особыми, ни на что не похожими существами. Иногда, впрочем, их истинная натура прорывается наружу, как мы это видели на примере Дэвида Харта в Техасской тюрьме, но обычно ничего подобного не происходит. Они мимикрируют. И возможно, это самое ужасное. То, что эти чудовища кажутся такими похожими на обычных людей.

— Ну что же, брат мой, — произнесла Сьюзен с холодной улыбкой, — спасибо за разъяснительную беседу. А теперь давайте-ка отправимся к нему домой и там его накроем.

— В этом нет необходимости, — возразил Джеффри хриплым голосом. — Мне достаточно сделать один телефонный звонок директору Службы безопасности этого штата, после чего тот вызовет команду сватовцев и те разнесут логово убийцы ко всем чертям. И разорвут на клочки всех, кто в нем окажется. А мы сможем сидеть и наблюдать за происходящим с безопасного расстояния.

Диана взглянула на сына и покачала головой:

— Когда имеешь дело с ним, безопасного расстояния не бывает.

Сьюзен кивнула, соглашаясь с матерью.

— И с чего ты взял, что власти штата способны разрешить нашу проблему к нашему удовлетворению? — спросила она. — Разве каким-либо властям когда-нибудь удавалось сделать нечто подобное?

— Это наша проблема, — вмешалась Диана. — И решать ее предстоит нам. Власти штата здесь ни при чем. Меня даже удивляет, что тебе вообще могла прийти в голову подобная мысль.

Джеффри выглядел обескураженным. Он посмотрел на сестру смущенным взглядом и проговорил:

— Ты недооцениваешь опасность. Ты, черт возьми, не просто недооцениваешь ее, а попросту игнорируешь. Неужели ты не понимаешь, что он может убить нас без колебаний и угрызений совести?

— Думаю, он нас не убьет, — ответила Сьюзен. — Хотя полной уверенности в этом быть, конечно, не может. Но в конце концов, мы же его дети.

Все трое погрузились в молчание. Первой его прервала Сьюзен:

— С каждым из нас он сыграл в некую игру, головоломку, рассчитанную на то, чтобы привести игрока на порог его дома. Мы нашли все ключи и подсказки, требуемые для того, чтобы ее разгадать, поняли каждый ход, заглотили все подброшенные приманки, а теперь, составив вместе все кусочки мозаики, мы знаем, кто он такой, где живет, какая у него семья. И, зайдя так далеко, мы, по-твоему, должны отойти в сторону и предоставить действовать властям штата? Это же просто смешно! Игра была затеяна для всех нас. И мы должны доиграть ее до конца.

Диана кивнула:

— Как вы думаете, не предвидел ли он этот наш разговор?

— Весьма вероятно, — мрачно заметил Джеффри. — Я вас хорошо понимаю и не могу не восхищаться вашей решимостью. Однако что мы выиграем, если откажемся от посторонней помощи? Чего мы этим добьемся?

— Свободы, — ответила Диана.

Джеффри мысленно обвинил мать в неистребимом романтизме, а сестру в излишней импульсивности. Вообще-то, сами по себе эти качества ему импонировали. Но его родные воспринимали сложившуюся ситуацию в абстрактном, идеализированном виде, явно не отдавая себе полного отчета, какими незаурядными возможностями обладает прежний Джеффри Митчелл, он же нынешний Питер Куртен. Клейтон знал, что куда глубже, чем они, понимает своего отца и потому способен лучше представить себе, до какой степени этот человек страшен.

Мать и сестра видели его жертв только на фотографиях, и то их вид вызывал у них содрогание. А это совсем не то, что видеть воочию распростертое перед собой мертвое девичье тело и каждой клеточкой своего существа ощущать ту неукротимую злобу, что двигала убийцей, который совсем недавно над ним надругался. То, что отцу удалось найти сообщницу для своих преступлений, серьезно осложняло ситуацию. А то обстоятельство, что эти двое произвели на свет достойного их сына, дополнительно увеличивало потенциальную опасность. Мать и сестра готовы были очертя голову ввязаться в нешуточную схватку, и вероятность ее плачевного для них исхода представлялась Клейтону более чем вероятной. Но в то же самое время он и сам убеждался, что альтернативы этому нет.

На него вдруг навалилась страшная усталость, и он уронил голову на руки. «Именно к этому все и шло с самого начала», — подумал он.

— Не станем забывать и еще об одной причине, по которой мы должны действовать, и немедленно, — добавила Сьюзен. — Давайте вспомним о Кимберли Льюис. Отличнице. Единственной отраде для ее поверженных в горе родителей, которые сейчас никак не могут взять в толк, что, черт возьми, такое вокруг них происходит и где находится их любимая дочь.

— Она мертва. А если и нет, то лучше уже прямо сейчас смириться с ее смертью.

— Джеффри! — протестующим тоном воскликнула Диана.

— Прости, мама, но ты, верно, считаешь ее очень удачливой. Я хочу сказать, просто удивительно, невероятно, немысленно везучей. Это как если бы сама Фортуна, богиня удачи, благословила ее и пролила ей на голову целый дождь счастливых совпадений и фантастического везения, потому что лишь при таких обстоятельствах она может остаться в живых, пусть даже со шрамами и увечьями, которые до конца дней будут отравлять ей жизнь. Так что нам лучше всего сразу, то есть уже сейчас, смириться с ее смертью. Даже если ты услышишь, как она молит о помощи в соседней комнате, считай ее мертвой. Если своими ушами услышишь ее крики и рыдания, которые станут разрывать тебе сердце, считай ее мертвой. В противном случае он получит перед тобой преимущество, а этого нельзя допустить.

— Не уверена, смогу ли я оказаться настолько циничной, — ответила мать.

— Если не сможешь, это означает, что у нас нет ни единого шанса.

— Я это понимаю, — согласилась она. — Но…

Джеффри резким жестом прервал ее. Он посмотрел на мать твердым, выразительным взглядом, а потом перевел взгляд на сестру.

— Слушайте и запоминайте, — прошептал он. — Если вы хотите иметь дело с реальностью, а не с некими абстракциями, постарайтесь меня понять. Мы должны полностью отрешиться от всяких представлений о гуманизме. Забыть о них, забыть обо всем, что делает нас теми, кто мы есть. Все, что мы забираем с собой, — это наше оружие и ясное понимание исключительной важности нашей миссии. Мы твердо намерены убить этого человека. И следует четко себе уяснить, что его новая жена и его новый сын являются не чем иным, как продолжением его самого. Они его порождение, его подобие. Они столь же опасны. Ты сможешь сделать это, мама? Можешь забыть, кем ты являешься, и вытащить наружу самые потаенные, самые темные стороны своего «я»? Всю свою злость и всю свою ненависть? Только это нам сейчас нужно, и больше ничто. Сможешь ли ты сделать это без колебаний и без малейшего угрызения совести, сомнения или задней мысли? Потому что возможность у нас будет только одна. Никакой второй попытки не будет. Это нужно понять. Так что если мы вступаем в этот новый для нас мир, то мы должны быть готовы играть по его правилам и соответствовать его стандартам. Способны вы на это?

Сьюзен на его вопрос не ответила, но внутренне согласилась с тем, что Джеффри совершенно прав. «Он понимает, — сказала она себе, — что мы с мамой действуем безрассудно. Но иногда безрассудство оказывается единственной альтернативой, которую оставляет тебе жизнь».

— Ну-у, — протянула она, улыбнувшись вымученной улыбкой, и облизнула губы. Внезапно в горле у нее пересохло, и ей захотелось выпить глоток воды. Она пододвинулась ближе к экрану компьютера, надеясь, что брат и мать не заметят, как она разнервничалась, и с преувеличенным вниманием начала изучать план дома на Буэна-Виста-драйв. Наконец, ни на кого не глядя, голосом, звенящим от напускной храбрости, она сказала: — Увидим. Вот сегодня и увидим.