Особый склад ума

Глава 23 Вторая незапертая дверь

Уже давно стемнело, когда Джеффри вывел мать и сестру из огромного казенного здания. Им хотелось верить, что эта ночь станет последней, проведенной на территории Пятьдесят первого штата. На плече он нес средних размеров сумку из плотной материи. Диана держала в правой руке полотняный портфель. Когда они вышли на темное крыльцо, она тайком проглотила несколько болеутоляющих таблеток, надеясь, что ни один из ее детей этого не заметит, и сделала резкий вдох. Ночь стояла студеная, даже чуть ли не морозная, и ей понравилось, как пахнет прохладный воздух. Она бросила быстрый взгляд вдаль, на север — за холмы и за горы, которые поднимались едва ли не на краю горизонта. «Ну и пустынный здесь край!» — подумалось ей. Песок, переносимая ветром пыль, катящиеся по земле шары перекати-поля, чахлая трава. И дневная жара. Горячий, всепроникающий сухой воздух. Но сейчас все по-другому. Эта ночь особенная, совсем не такая, как можно было бы ожидать. Мороз вместо тепла.

Окрестные парковки были почти пустыми, на них оставались только машины охранников да тех, кто по каким-то причинам задержался на работе. В огромном офисном здании были освещены лишь немногие окна. Большинство служащих давно разъехались по домам. Ужин в кругу семьи, разговоры, потом просмотр кинофильма либо ситкома[113] или, возможно, помощь детям в выполнении заданных на дом уроков. Потом — в кровать. Сон, а наутро такой же день, каким был предыдущий. Вокруг правительственного здания царило умиротворяющее безмолвие. Тишина стояла такая, что когда они шли по тротуару, то слышали, как поскрипывает их обувь.

Джеффри потребовалось всего несколько секунд, чтобы определить, где стоит его машина. Приставленный к ним агент Службы безопасности уже сидел в ней. Это был тот же самый человек, который сопровождал их в поездке в городок, где пропала Кимберли Льюис. Мрачный крепыш со скучающим взглядом, он явно мечтал провести этот вечер в каком-нибудь другом месте и за каким-нибудь более приятным занятием. Джеффри догадался, что этому полицейскому предоставили самую минимальную информацию о том, кто такой этот профессор, которого ему поручено возить, и какова цель его пребывания в Пятьдесят первом штате. Однако, как и прежде, Клейтону представлялось, что где-то на некотором удалении за ними следует кто-то, занявший место погибшего агента Мартина и ожидающий момента, когда потребуются его услуги. На миг Джеффри поднял глаза, словно ожидая увидеть высоко в небе беззвучно парящий вертолет. Он остановился и какое-то время стоял, раздумывая о том, каким образом за ними могут следить.

Наверное, на их автомобиле установлен радиомаячок, подумалось ему. Кроме того, он знал о таком методе, как нанесение на одежду невидимого вещества, которое на приличном расстоянии становится заметным на экране инфракрасного локатора. Имелись и кое-какие засекреченные военные технологии, основанные на применении лазерной и прочей техники, но он сомневался, чтобы здешняя Служба безопасности успела получить к ним доступ. Впрочем, это станет возможным уже через пару недель, когда на флаге Соединенных Штатов появится новая звезда.[114] Но сейчас, до решающего голосования, эти устройства едва ли здесь есть.

Джеффри пристально посмотрел на шофера. Незначительный человек, своего рода «пустое место». Похоже, приказы, данные ему, были очень просты: сопровождать повсюду семью Клейтон и сообщать директору о каждом их шаге. Во всяком случае, все выглядело именно так. И Джеффри на это рассчитывал.

План действий у него, конечно, имелся, однако был составлен в самых общих чертах. Пытаться перехитрить паука, заманивающего вас в свою сеть, было, пожалуй, очень глупо. Но именно в этом и заключалось их основное намерение.

Водитель вышел из автомобиля и сделал шаг по направлению к ним.

— Мне сказали, — проговорил он, — что этим вечером вы никуда не поедете. Никто не давал согласия еще на одну поездку.

— Если дело обстоит именно так, то почему вы еще здесь? — быстро нашлась Сьюзен. — Так что будьте добры открыть багажник.

Шофер открыл багажник, но тут же заявил:

— Согласование каждой поездки необходимо. Такова принятая у нас процедура. Придется подождать, прежде чем я это улажу. Тогда и поедем. А собственно, куда мы направляемся?

— Обратно в Сьерру, — пояснил Джеффри, кладя свою сумку поверх той, которую уже успела положить в багажник его сестра.

— Мне придется об этом доложить, — известил его агент. — Таков приказ. Сообщать, куда я с вами уезжаю и на какой срок.

— Думаю, последнее выяснится позднее, — сказал Джеффри. — Сегодня мы попробуем импровизировать.

Сьюзен засмеялась, хотя и не слишком-то радостно. Она приложила руку к спине агента и подтолкнула того к машине:

— Залезайте-ка, мистер полицейский, и садитесь за руль. Мама, садись вперед. Нас ожидает трогательная встреча родственников после долгой разлуки.

Джеффри положил пистолет на сиденье между собой и сестрой, а портфель, который несла мать, пристроил себе на колени. Из внутреннего кармана пиджака он достал маленький, размером с пишущую ручку, электрический фонарик. Включив его, он вынул из портфеля две папки, в каждой было всего несколько листков.

Первая представляла собой составленное Службой безопасности конфиденциальное досье на Кэрил Энн Куртен. Он быстро просмотрел его, ища в нем что-нибудь, способное подсказать, как она себя поведет, когда поймет, что ее раскрыли. Однако найти ответ на этот вопрос оказалось не так-то просто. Со страниц досье вставал образ преданной своему долгу, хотя и немного скрытной, сотрудницы Службы безопасности. Она прекрасно проходила служебные тесты, что обеспечивало ей быстрое продвижение по службе, и ее послужной список выглядел впечатляюще. Отзывы о ее работе прекрасные, характеристики блестящие. Она отлично ладила с сослуживцами и умела заслужить похвалу начальства. О ее личной жизни и общественной деятельности не говорилось почти ничего, за исключением разве что короткого сообщения, очень встревожившего Джеффри, о том, что Кэрил Энн Куртен состоит членом женского стрелкового клуба, выступая за который получила несколько наград в состязаниях по стрельбе из спортивного пистолета. Досье также свидетельствовало, что она принимает активное участие в деятельности церковно-приходского совета и различных общественных организаций, посещает несколько оздоровительных клубов и в прошлом году принимала участие в проводившихся на улицах Нового Вашингтона ежегодных соревнованиях по бегу, пробежав марафонскую дистанцию меньше чем за четыре часа.

Что касается ее жизни до прибытия в Пятьдесят первый штат, то сведения, содержащиеся в досье, оказались еще более скудными. Говорилось, что она прослушала двухгодичный курс делового администрирования в одном из городских колледжей в Джорджии. Проработать по специальности за пределами Западной территории она успела совсем недолго, но этого срока ей вполне хватило, чтобы получить хорошие навыки секретарской работы. В папке лежали два рекомендательных письма от прежних работодателей, которые отзывались о ней как о ценном сотруднике. Одно из них пришло от небезызвестного адвоката из Трентона — факт, о котором этот скользкий тип умолчал во время вынужденной беседы с Клейтоном. Другое, как предположил Джеффри, было либо подделано, либо добыто за деньги. Однако в те времена, когда новый штат еще только начинал принимать свой нынешний вид, этот документ сошел за настоящий. Так что миссис Куртен явилась сюда с прекрасными рекомендациями и с богатым мужем, не скупившимся на траты. А проникнув в ряды местной бюрократии, она поплыла вверх по течению — с упорством лосося, стремящегося к своему нерестилищу.

Джеффри отложил эту папку в сторону и взялся за следующую.

Информация в ней оказалась еще лаконичнее. В первой строке досье, присланного из Национального информационного криминалистического центра, значилось: Элизабет Уилсон. Погибла при невыясненных обстоятельствах.

Джеффри покачал головой.

«Вовсе она не погибла, — подумал он, — а возродилась к новой жизни».

Далее излагалась история молодой женщины, выросшей в сельской глубинке штата Западная Вирджиния. В юные годы она была хорошо знакома с ювенальной юстицией, не раз каравшей ее за такие провинности, как кража со взломом, поджог, оскорбление действием и проституция. Среди бумаг имелся немногословный рапорт, поступивший в Департамент пробации[115] от властей округа Линкольн, согласно которому в детстве она, по неподтвержденным сведениям, неоднократно была изнасилована своим отчимом.

Элизабет Уилсон села в тюрьму за покушение на убийство в возрасте девятнадцати лет. Она порезала опасной бритвой пьяного клиента, который отказался расплатиться с ней за оказанные услуги интимного характера. Тот успел даже ударить ее несколько раз, прежде чем понял, что у него вспорот живот от пупка до самого паха. Она вышла на свободу по условно-досрочному освобождению, отсидев три года в федеральной тюрьме Моргантаун. Как говорилось в отчете, через шесть месяцев после этого она устроилась на работу в находящийся в сельской местности бар, обслуживавший преимущественно байкеров и расположенный примерно в семидесяти милях от ближайшего города. В первый же вечер, когда девушка обслуживала посетителей, она вышла с одним из них за дверь, и больше ее не видели. Ее разорванная и окровавленная одежда была обнаружена полицией в поросшей густым кустарником ложбине, но само тело так и не нашли. Дело было зимой, лежал глубокий снег, и местность стала почти непроходимой. Прибыли кинологи с собаками, но тоже ничем не смогли помочь. Впоследствии полиция допросила несколько человек, сидевших в тот день в баре, которых видели разговаривающими с ней, и арестовала одного из них: в кабине его пикапа нашли кровавые пятна. Группа крови оказалась такой же, какая была у нее, поэтому произвели генетическое исследование. Оказалось, что кровь действительно принадлежит ей. При более тщательном обыске автомобиля в нем нашли большой охотничий нож со следами крови, спрятанный под полом. Несмотря на заявление хозяина, что в тот вечер он был мертвецки пьян и не помнит вообще ничего, а не то что подробности какого-то убийства, его отдали под суд и приговорили к пожизненному заключению.

Джеффри подумал, что это все сильно позабавило его отца. Ведь не кто иной, как он вымазал сиденье пикапа ее кровью. Да и нож для полноты картины пришелся очень кстати. Очень умно придуманная деталь. Он живо представил себе, как отец, предварительно взяв у этой Элизабет Уилсон немного крови, наставляет ее в день мнимого убийства: сперва ей надлежит изобразить флирт, потом ссору, затем выйти с крепко выпившим посетителем, который должен едва держаться на ногах. С таким, который наутро ничего не сможет вспомнить.

Эту молодую женщину, смерть которой отец инсценировал, точно так же как ранее разыграл собственную гибель, он забрал с собой. В ту первую ночь она, верно, напоминала новорожденного младенца. Нагая, без одежды, которую пришлось разорвать и вымазать ее кровью, дрожащая от холода, испуганная.

«Она обязана ему всем», — подумал Джеффри и закрыл папку.

Он бросил быстрый взгляд на сестру, а затем на мать.

«Они не знают, как опасна может оказаться эта женщина, — промелькнуло у него в мозгу. — В ее жизни нет ничего, что не придумал бы для нее отец. Она, разумеется, предана ему, как самая верная собака. Злобная, сторожевая собака. А может, еще сильнее».

Во второй папке имелась одна старая фотография. С нее на него смотрело юное недоброе лицо с застывшей кривоватой усмешкой. Щербатый рот, в котором не хватало переднего зуба, был приоткрыт. Перебитый нос смотрел на сторону. Лицо обрамляли жидкие пряди неухоженных белесых волос.

Он мысленно сравнил этот образ с другой фотографией, сделанной для паспорта, необходимого для проживания на Западной территории. Трудно было поверить, что молодая девушка, держащая планку с цифрами на фотографии, сделанной в полицейском участке, имеет какое-то отношение к взрослой, уверенной в себе женщине, которая так превосходно зарекомендовала себя, работая в Службе безопасности. Зубы приведены в порядок. Подбородок округлился. Сломанный нос выпрямлен. «Над ней потрудился настоящий мастер своего дела, — подумалось Джеффри. — Она действительно стала новым человеком. Внешне и внутренне. Физически, эмоционально и психологически. Элиза Дулиттл и Генри Хиггинс. Только последний на сей раз оказался не специалистом по части фонетики, а специалистом по части убийств».

Джеффри положил папки обратно в полотняный портфель, где также лежала школьная характеристика на Джеффри Куртена и фотография Питера Куртена. На последнего в компьютерных базах данных вообще не оказалось никакой информации. Разве только он упоминался вскользь в личном деле его жены и в характеристике, выданной на его сына.

В автомобиле имелся служебный телефон. Джеффри снял трубку и стал набирать номер. Это удалось лишь с третьей попытки. Наконец он связался со службой безопасности Корнеллского университета. Клейтон представился и попросил соединить его с дежурным. Понадобилось всего несколько секунд. Когда дежурный подошел к телефону, голос его зазвучал так отчетливо, словно он был совсем рядом, а не за сотни миль от Нового Вашингтона.

— Капитан Службы безопасности у телефона, — произнес голос в трубке. — Чем могу быть полезен?

— Капитан, мне нужно узнать, где в данное время находится один из студентов, обучающихся в Корнеллском университете.

— Да, я могу предоставить вам такую информацию. Но для чего она вам нужна?

— У нас тут произошла автомобильная авария, — солгал Джеффри. — И мы пытаемся выяснить, кто находится в числе пострадавших. Прямо передо мной куча еще дымящихся обломков. Похоже, погибла целая семья. Сейчас мы пытаемся определить, кто был в машине. Если бы мы смогли исключить хотя бы одного человека…

— Как зовут вашего студента?

— Зовут Джеффри, фамилия Куртен.

— Секундочку, я сейчас гляну… А с кем я говорю?

— Клейтон. Спецагент Клейтон.

— Вы знаете, к нам в университет поступает все больше и больше студентов из Пятьдесят первого штата. Хорошие ребята. И учатся хорошо. Но знаете, когда они приезжают к нам в кампус, их ожидают нелегкие времена. Во всяком случае, в течение первых двух недель. Жизнь тут совсем не такая, как у вас… — Капитан помолчал, а потом добавил: — Эй, а вы уверены, что парня зовут именно так?

— Да, Джеффри Куртен. Он из Сьерры. Это у нас, в Пятьдесят первом штате.

— У меня тут никого нет с таким именем.

— Перепроверьте, пожалуйста.

— Уже перепроверил. У нас никого такого нет. Я даже просмотрел генеральную ведомость, в которую включены вообще все, кто имеет хоть какое-нибудь отношение к университету: студенты, профессорско-преподавательский состав, обслуживающий персонал кампуса. Его в нем нет. Попробуйте обратиться в Колледж Итаки. Иногда, знаете ли, нас с ними путают, это ведь рядом, через дорогу.

Капитан повесил трубку, и Джеффри взялся за школьную характеристику. К ней была приложена копия письма из Корнеллского университета, сообщающего о зачислении туда Джеффри Куртена; в верхнем углу стояла сделанная от руки пометка председателя приемной комиссии: «Вступительный взнос перечислен».

Только сейчас Джеффри заметил, что мать и сестра внимательно следят за всеми его действиями.

— Сына в Корнеллском университете нет, — сообщил он им. — Хотя предполагалось, что он должен находиться именно там. Это позволяет предположить, что он здесь…

Хмурый агент на водительском сиденье проворчал:

— Попробуйте связаться с паспортной службой. Они должны знать, тут он или нет.

Джеффри кивнул.

Агент продолжил едва слышным голосом:

— Господи, я готов вам помочь, но все равно нужно быть готовым ко всему…

Джеффри опять взялся за телефонную трубку. Номер телефона, установленного в их машине, имелся в базе данных спецслужб, поэтому ему ответили тотчас: Джеффри Куртен, восемнадцати лет, постоянно проживающий в Сьерре, в доме 135 по Буэна-Виста-драйв, выехал из штата четвертого сентября, указав, что следует в город Итака, штат Нью-Йорк, и до сих пор оттуда не возвращался.

— Ну и как это понимать? — спросила Сьюзен. — Что ты об этом думаешь? Здесь он или же нет?

— Думаю, его здесь нет, однако все равно следует соблюдать осторожность.

— Осторожность — моя вторая натура, — пошутила Сьюзен.

— Вовсе нет, — мрачно заметила Диана. — Соблюдать осторожность ты никогда не умела.

Главная улица в Сьерре была запружена громко сигналящими автомобилями, которые, мигая фарами, пытались проехать вперед сразу по двум полосам. Они были битком набиты подростками. Те перевешивались через борта пикапов, махали руками через открытые окна. В поселке стояли шум и гам. Посреди центральной лужайки горел костер, оранжево-красные языки пламени поднимались на высоту тридцати футов, а искры улетали еще выше, прямо в иссиня-черное небо. В пятидесяти ярдах от костра стояла пожарная машина, около которой, скрестив руки, топтались пожарные; у их ног лежал приготовленный на всякий случай пожарный рукав. Они, усмехаясь, смотрели, как тинейджеры, выстроившись змейкой, пляшут вокруг костра, а на лица и фигуры ложатся его багровые отблески. За кругом толпы стояли две полицейские патрульные машины с мигающими красными и синими огнями. Впрочем, здесь веселились не только тинейджеры: в толпе находились как дети помладше, которым давно уже следовало бы лежать в кроватках, так и взрослые, которые тоже участвовали — хотя, может быть, и не столь азартно — в общей пляске, и, по правде сказать, получалось у них немного комично. У полудюжины припаркованных поблизости автомобилей были открыты дверцы, и из включенных на полную мощность стереосистем вырывались ни на секунду не умолкающие громовые раскаты музыки. Правда, уже через несколько секунд их заглушили звуки показавшегося из-за угла духового оркестра. Медные инструменты в руках марширующих музыкантов ярко блестели в лучах автомобильных фар.

— Сейчас идут футбольные матчи среди школьных команд в серии плей-офф, — пояснил сидящий за рулем агент, осторожно ведя машину сквозь беснующуюся толпу. — Должно быть, команда Сьерры сегодня победила. Это позволит им побороться за Суперкубок штата. Неплохо. Очень даже неплохо.

Агент нажал на клаксон и посигналил автомобилю с откидным верхом, битком набитому молодежью и неожиданно остановившемуся прямо перед ними. Ребята повернулись в их сторону и стали со смехом жестикулировать — оживленно, однако не агрессивно. Девушка за рулем принялась неумело маневрировать, пытаясь уступить дорогу.

— Ничего, уже через минуту мы выберемся из этой толпы, — проговорил водитель. — Не иначе как сегодня весь город высыпал на улицу.

— И долго это может продолжаться? — спросила Сьюзен.

Агент пожал плечами:

— Похоже, костер зажгли совсем недавно. И я что-то пока не вижу саму команду, то есть главных виновников этого торжества. Должно быть, вот-вот прибудут. Придется их подождать. Ну и конечно, их тренера. А возможно, и мэра с членами городского совета. Кто знает, может, еще кто придет, чтобы подержать в руках мегафон и сказать несколько теплых слов. Мне кажется, что все здесь еще только начинается. — Агент опустил стекло рядом с собой и прокричал стайке девчушек: — Эй, юные леди, какой был окончательный счет?

Те разом обернулись и посмотрели на полицейского так, словно он только что прилетел с Марса. Одна из них крикнула в ответ:

— Двадцать четыре — двадцать два! Можете не сомневаться!

Все вокруг рассмеялись.

— А с кем следующая встреча?

— Вы хотите спросить, кто следующая жертва? Новый Вашингтон!

Агент поднял стекло.

— Видали? — спросил он. — Некоторые вещи никогда не меняются. Футбол есть футбол.

Джеффри не отрываясь смотрел на толпу и думал, что ему она, скорее, на руку. Если за ними следили, то при таком скопище народу продолжать это делать будет крайне затруднительно. Агент повернул руль, и автомобиль поехал по боковой улице, нырнув под растяжку с надписью:

Джеффри повернулся на сиденье, желая посмотреть назад и убедиться, что за ними нет хвоста. Огни и шум вскоре пропали. Проехав мимо нескольких групп людей, спешащих к центру городка, они оставили Сьерру позади и понеслись по узкой темной дороге. Деревья подступали к серой полосе асфальта, и свет фар высвечивал их черные стволы. Потребовались считаные минуты, чтобы окружающий мир сжался, съежился и стал напоминать моток спутанной пряжи.

Они миновали несколько подъездных дорожек, ведших к домам на краю лесного массива. Огоньки домов едва просматривались сквозь ветки деревьев. Наконец Джеффри скомандовал:

— Притормозите. Это здесь.

Агент сделал, как ему велели.

Под шинами захрустел гравий на обочине дороги.

Джеффри взял в руку пистолет.

— Выходим! — скомандовал он.

Агент помедлил, затем бросил взгляд на пистолет, после чего отстегнул ремень безопасности и вышел из автомобиля.

Джеффри сделал то же самое. Глубоко вздохнув, он посмотрел вперед, на дорогу, словно стараясь что-то на ней рассмотреть, и повернулся к шоферу:

— Ну вот мы и на месте. Спасибо за помощь. Извините, если что было не так. А теперь ответьте вот на какой вопрос: каким образом за нами велась слежка?

Агент пожал плечами:

— Мне велено звонить и сообщать, где вы находитесь, специальной команде. Днем и ночью, в любое время.

— Что это за команда?

— Чистильщики. Наподобие бедняги Мартина.

Джеффри кивнул:

— Ну а если вы вдруг не выйдете с ними на связь?

— Считается, что такого произойти не может.

— Понятно. В таком случае вам пора сделать очередной звонок.

— Прямо отсюда, из этой чертовой глуши? — осведомился агент. — Что-то я никак не возьму в толк.

— Нет, — отрицательно покачал головой Джеффри. — Не отсюда. Вы хорошо бегаете?

— Что?

— Я спрашиваю, в хорошей ли вы спортивной форме? Пробежаться сможете?

— Да, — ответил шофер. — Смогу.

— Прекрасно. Тут до городка, через который мы только что проехали, не больше четырех или пяти миль. Поскольку вы не в спортивной обуви, добежать до него вы сможете минут за тридцать. Максимум за сорок пять. Хотя, может быть, и за час, потому что бежать вам помешает вот это… — И он вручил агенту полотняный портфель.

Водитель продолжал смотреть на Джеффри во все глаза — скорее в замешательстве, чем от возмущения его словами.

— Я не должен отходить от вас ни на шаг. Мне так приказали, — пожаловался он. — У меня будут неприятности.

— Скажете, что я заставил вас силой. Собственно, так оно и есть. — Джеффри повел дулом пистолета. — А вообще-то, скоро им будет не до вас.

— Что мне с этим делать? — спросил агент, указывая на портфель.

— Перво-наперво не потерять, — улыбнулся Джеффри и продолжил: — А как только вы доберетесь до Сьерры, немедленно отправляйтесь в местный полицейский участок. Слышите, сразу, как бы вы ни устали и как бы ни болели натертые на ногах мозоли. Не обращайте внимания на праздник и костер. Немедленно в участок! Когда прибудете туда, позвоните в свой ударный отряд. Затем свяжитесь с директором. Не с вашим непосредственным начальником, не с его заместителем и не с вашей женой, а именно с самим директором Службы безопасности. Гарантирую, что, чем бы он ни был занят, он все равно захочет вас выслушать. Можете мне поверить. Поступив именно так, вы спасете свою карьеру. Потому что через несколько минут ему ни с кем другим так сильно не захочется поговорить, как с вами. Понятно? Итак, когда вы услышите его голос в телефонной трубке — заметьте, именно директора, а не его секретарши, помощника или кого-то еще, — расскажите ему в точности все, что произошло сегодня вечером. И скажите директору, что я дал вам портфель, в котором содержится информация об интересующем его человеке, равно как и о его семье: кто он такой, где живет и так далее. Директор, вероятно, спросит, куда мы направились. Сообщите ему, что адрес содержится в том же досье. И добавьте, что мы отправились туда раньше, чем он об этом узнал, потому что теперь наша проблема и его проблема начали отличаться одна от другой. Постарайтесь запомнить мои слова, чтобы передать их максимально точно. Надеюсь, у вас это получится?

Даже при том тусклом свете фар, который на них падал, поскольку они стояли не перед машиной, а рядом с ней, Джеффри заметил, как глаза водителя округлились.

— Начали отличаться. Я запомнил. Это ведь важно, да? Это, скорее всего, как-то связано с тем, почему вас позвали к нам в штат, не так ли?

— На оба ваших вопроса ответ будет «да», — сказал Джеффри, оглядываясь по сторонам. — Однако есть вероятность, что и мы сами тоже получим кое-какие ответы. — И он показал дулом пистолета на дорогу, ведущую в Сьерру.

Агент колебался, и Джеффри повторил этот жест еще раз, после чего тот побежал — медленно и прижимая к груди портфель.

Сьюзен между тем успела выйти из автомобиля и теперь стояла рядом с открытой дверцей.

— Да уж, — протянула она и добавила: — Ну и ну… — после чего снова нырнула в салон.

Поворот на Буэна-Виста-драйв находился впереди, примерно в полумиле от места, где они остановились. Карта показывала, что это тупик — всего три дома, построенные на большом расстоянии один от другого. Тот дом, который они искали, стоял дальше других. Жилье вокруг него вообще отсутствовало. В качестве подготовки к визиту туда Джеффри предпочел бы пролететь над этим участком на маленьком самолете или на вертолете, но это было невозможно. Вместо этого приходилось довольствоваться картой, добытой в Службе безопасности штата, хотя та и страдала тем недостатком, что отражала не истинное положение вещей, а то, каким его хотелось представить владельцам домов и вошедшим с ними в сговор строителям, — и в данном случае, по всей видимости, дело обстояло именно так. Его тревожило, что он может лишь догадываться о где-то спрятанных датчиках тревожной сигнализации, а также о местонахождении стоящего где-то на отшибе маленького домика, о котором ему стало известно из разговора с подрядчиком. Он изо всех сил напрягал свое воображение, пытаясь догадаться, зачем тот мог понадобиться, но ничего не мог придумать. Он понимал, что эта постройка почему-то крайне важна для его отца, но не в силах был догадаться почему.

И это крайне его беспокоило.

Джеффри припарковал автомобиль на обочине у поворота на единственную подъездную аллею, рядом с которым на маленькой деревянной дощечке значился номер «135». Только эта дощечка и указывала на то, что где-то неподалеку, в лесной чаще, находится дом. Ни ворот, ни ограды. Только уходящая за деревья одинокая неосвещенная аллея.

Пару секунд они трое молча сидели в темноте. Их план был прост. Пожалуй, даже слишком прост, так как оставлял без ответа слишком уж много вопросов.

Джеффри, вооруженному пистолетом, предстояло отправиться по аллее к дому и подойти к нему спереди как можно ближе — может быть, даже постучать во входную дверь. Он предполагал, что вскоре после того, как окажется невдалеке от дома, ему неизбежно доведется активировать систему тревожной сигнализации, — его сперва обнаружат, а потом он получит отпор. Это был главный пункт плана: привлечь к себе как можно больше внимания со стороны обитателей дома 135 на Буэна-Виста-драйв. Если его при этом сразу не обезоружат, то тем лучше. Когда он окажется внутри, к дому пойдут Сьюзен и Диана, причем как можно более скрытно.

Джеффри хотелось верить, что после его появления те, кто его ждет, не будут до такой степени настороже. Тогда вторая волна вторжения может оказаться незамеченной. Сьюзен и Диана должны были зайти сзади и неожиданно для противника напасть на него с тыла. Подрядчик говорил, что пост наблюдения за мониторами системы безопасности находится на втором этаже, поэтому Джеффри знал, что ему потребуется заставить Куртенов спуститься на первый этаж и на нем оставаться. Все очень просто.

Таким образом, план нападения базировался на очень шаткой основе: чисто психологическом расчете на то, что если он появится один, то отец решит, что он желает проявить самоотверженность и защитить мать и сестру, оставив их где-то на безопасном расстоянии. Что он, Джеффри, сознавая всю опасность, решил схлестнуться с отцом в одиночку.

Ему казалось, что на такой обман отец может купиться.

На самом же деле все обстояло с точностью до наоборот. Мать и сестра как раз и являлись той самой западней, в которую должен был попасться отец. Сам же Джеффри служил в этом капкане только пружиной.

Все трое очень тихо вышли из автомобиля и приблизились к багажнику. На всех была темная одежда: джинсы, свитеры и кроссовки. Джеффри открыл багажник и достал из первой сумки три кевларовых бронежилета, которые они тут же поспешили надеть. Сьюзен пришлось помочь матери, которая не знала, как надевать такого рода «одежду».

— А он действительно может защитить? — спросила Диана. — Чертовски неудобная штука.

— От обычного вооружения да, но…

— Увы, оно всегда остается, это «но», — проговорила Диана. — А как насчет того, что ваш отец питает прямо-таки отвращение ко всему обычному?

Этот вопрос заставил Джеффри нервно улыбнуться.

— И все равно я считаю, что было бы разумным их все-таки надеть, — сказал он. — Прошу рассматривать их в качестве прощального подарка нашего дорогого агента Мартина — подарка, который он нам оставил, отходя в иной мир. Я нашел их в шкафчике у него в кабинете.

Этот черный юмор заставил их всех усмехнуться. Джеффри достал вторую сумку, расстегнул на ней молнию и принялся вынимать оружие.

Он помог сестре засунуть пистолет в кобуру на плече, затем проверил свой собственный. Они двое взяли по автомату и надели на голову по темной вязаной шапочке. С самого дна сумки Джеффри достал два бинокля ночного видения, один из которых повесил на шею себе, а другой сестре. Затем он взял две монтировки, засунул одну себе за пояс, а вторую вручил сестре.

На какой-то миг Диане представилось, что ее дети опять стали маленькими и играют в полицейских и воров. Однако стоило этому отрадному воспоминанию промелькнуть у нее в голове, как сын вручил ей точно такую же шапочку и помог пристегнуть наплечную кобуру. Затем она получила револьвер, который Сьюзен привезла из Флориды. Джеффри приобнял мать и на короткий миг задержал руки у нее на плечах. Она показалась ему совсем маленькой, хрупкой и старой, изнуренной болезнью и грузом всех навалившихся на нее в последнее время несчастий. Свет был тусклый, но все равно он заметил глубокие морщины у нее на лбу.

Диану ее собственное состояние заботило меньше всего.

Она сделала резкий вдох, наполнивший легкие прохладным воздухом, и подумала о том, что ни за что на свете не захотела бы сейчас находиться в каком-нибудь другом месте. Впервые за несколько недель, а возможно и месяцев, она ощутила, что ей удалось собраться и усилием воли отогнать болезнь, захлопнуть перед ней дверь. Она прожила всю свою взрослую жизнь в страхе, что ее и детей найдет и уничтожит человек, которого она когда-то называла своим мужем, и ей грела душу сама мысль о том, что этой ночью они с ним поменялись местами и это она станет преследовать его в темноте, что это она вооружена и опасна, возможно, даже еще опаснее, чем он. Это заставило ее испытать ни с чем не сравнимое чувство удовлетворения.

Между тем Сьюзен проверяла, как работает затвор ее автомата. Затем она повернулась к брату:

— А как насчет его жены и сына?

— Эта Кэрил Энн Куртен настоящая змея, — пояснил Джеффри. — Так что отбрось всякие колебания.

Диана покачала головой:

— Она такая же его жертва, как и все мы. Если не хуже. Так почему мы должны…

Джеффри перебил ее:

— Может быть, когда-то эта женщина и была жертвой. Она была бы жертвой, если бы сбежала от него, как это сделала некогда ты, забрав нас у него. И она была бы жертвой, если бы ушла, как только поняла, зачем ему понадобилась, для чего ему ее поддержка и почему он ее обучает. Тогда, быть может, она смогла бы спастись. Та женщина, чье имя она взяла, некая Кэрил Энн Фьюгейт, однажды в штате Небраска своим криком предупредила полицейского, случайно напоровшегося на ее дружка, Чарльза Старквезера, и тем самым спасла жизнь служителю закона. Вероятно, благодаря этому она сама не получила смертного приговора. Так что все может быть. Кто знает, вдруг ее тезка захочет спасти свою жизнь, когда мы начнем действовать… — Говоря это, Джеффри бросил на мать быстрый взгляд. — Но я бы не стал на это рассчитывать, — закончил он голосом холодным, как окружающая их ночь.

— А как насчет Джеффри, твоего единокровного брата? — спросила Диана. — Ему ведь нет и двадцати. Мы же ничего о нем не знаем.

— Ничего не знаем? Да, это так. Действительно, почти ничего определенного. Однако я надеюсь, что сегодня его в доме не будет. Соотношение трое против двоих устраивает меня больше, чем трое на трое. В последнем случае нам придется туговато. Однако все-таки хочется надеяться, что паспортная служба не ошиблась. Вообще-то, в этом штате она работает очень даже эффективно.

— Однако… — начала было Сьюзен, но замолчала, а потом через какое-то время добавила: — Представим все-таки, что он дома. Скажи, он опасен? На кого он больше похож, на него или на нас?

— Что ж, — проговорил Джеффри, — сегодня нам представится случай выяснить это, не так ли? — И, не дожидаясь ответа сестры, Джеффри продолжил: — Знаешь, взросление человека представляет собой сложный процесс. Личность его не формируется вдруг. Ей нужно успеть созреть. Это, пожалуй, напоминает некий научный эксперимент, который может длиться годами, прежде чем принесет результат. Вы в определенные моменты добавляете в пробирку нужные вам составляющие, то есть жестокость, изуверство, любовь к издевательствам, извращенные взгляды на отношения между людьми, бессердечие, и получаете существо злое и уродливое. Мама умыкнула нас у отца как раз в самом начале этого процесса. Их сын… Вот уж не знаю. Давайте лучше надеяться, что он где-то далеко: учится, грызет гранит науки.

— Да уж, учится. Но только не там, где должен, — едко заметила Сьюзен.

— Вокруг нас все не такое, каким должно бы быть. Это касается и меня, и тебя, и его, и самого этого штата. Думаю, у нас есть час или полтора до приезда ребят из Службы безопасности. Скорее всего, у них будут и вертолеты, и слезоточивый газ, и автоматы. А еще приказ избавиться от проблемы самым радикальным способом. Было бы мудрым успеть до всего этого смыться отсюда, чтобы не попасть им под горячую руку. Что бы мы ни собрались сделать, нам надо успеть осуществить это наше намерение в течение следующего часа. Понятно?

Мать и дочь кивнули.

— А как насчет Кимберли Льюис? — напомнила Диана. — Что, если эта девушка еще жива?

— Будем спасать, — откликнулся Джеффри. — Если удастся. Однако сперва нам следует уладить нашу собственную проблему.

Диану такой ответ расстроил. Но Сьюзен встретила его с большим пониманием и энергичным кивком одобрила решение брата.

— Сделаем что сможем, — проговорила она.

Джеффри печально улыбнулся и крепко обнял сестру. Потом быстро обнял мать, деловито и буднично, мимоходом, словно такое проявление сыновней привязанности было ничего не значащим пустяком, а предстоящее ему предприятие — самым заурядным и прозаическим делом.

— Ну, встретимся уже в доме, — попрощался он, стараясь, чтобы голос его звучал спокойно и решительно. — Не слишком торопитесь, дайте мне время полностью завладеть его вниманием.

С этими словами он повернулся и побежал трусцой, с автоматом наперевес, вдоль по аллее. Ночная темнота тотчас поглотила его.

Прошло несколько секунд, прежде чем его глаза привыкли к темноте, но, когда это произошло, он сумел достаточно хорошо различать дорожку, которая вилась впереди него, чтобы не бояться наткнуться на одно из плотно обступивших ее деревьев, кроны которых так плотно смыкались у него над головой, что закрывали и луну, и звезды. Он вслушивался в тишину окружившей его ночи, временами различая на фоне своего хриплого дыхания еще и негромкий стук, — это раскачивающиеся при порывах ветра ветки деревьев задевали одна другую. В горле у него пересохло, как это бывает на зимнем холоде, а подмышки, напротив, взмокли, как при летней жаре. Ему подумалось, что это, конечно, вызвано его нервозным состоянием. Он перешел на шаг и продвигался вперед, ощущая себя человеком, которому предложили осмотреть предназначенный для него склеп.

Он подозревал, что уже активировал систему тревожной сигнализации и что в доме знают о его приближении. Скорее всего, на подходе к дому установлены тепловые датчики, учитывающие не только температуру, но и размер объекта, попадающего в их поле зрения. То есть они не сработали бы при появлении опоссума или енота, но среагировали бы, забреди сюда случайно чернохвостый олень. Он хорошо понимал, что сегодня сработавшую сигнализацию и не подумают отнести на счет какого-нибудь заблудившегося оленя. Где-то среди деревьев наверняка имелись еще и камеры ночного видения, зорко следящие за его продвижением. Однако Джеффри все равно шел осторожно и не спеша, причем делал это намеренно, потому что хотел создать впечатление, будто и понятия не имеет, что его каждый шаг виден на мониторах. Он придавал этому большое значение. «Нужно, чтобы у них создалась иллюзия превосходства в силе, — говорил он самому себе. — Пусть думают, будто я пришел один и по недомыслию угодил прямо в западню».

Аллея изгибалась, заворачивая направо под углом девяносто градусов, и Джеффри поймал себя на том, что медлит выйти из-за деревьев, которые могли бы укрыть его, потому что впереди деревьев уже не было, а виднелась расчищенная, подстриженная и ухоженная зеленая лужайка у подножия невысокого холма. Дом стоял примерно ярдах в пятидесяти от Джеффри, прямо в центре пологого склона. Вокруг не было видно ни единого кустика, за которым можно было бы укрыться. Этот отрезок пути предстояло пройти в открытую. Лунный свет придавал траве серебристый оттенок, отчего лужайка напоминала безмятежную поверхность ночного пруда.

Дом был двухэтажный, и его дизайн можно было определить как несколько осовремененный стиль американского Запада. Весь его облик, грациозный, изящный, говорил о богатстве владельца, не поскупившегося на отделку. Дом был погружен в темноту, свет не горел ни в одном окне.

Джеффри медленно выдохнул и остановился на краю лужайки, вглядываясь в ночную темноту перед ним.

Он попробовал представить себе этот дом враждебной крепостью, своего рода военным объектом, и попытался его получше рассмотреть, поднеся к глазам окуляры бинокля. Под всеми окнами первого этажа росли кусты. У него промелькнуло в голове, что это, верно, не какие-то обыкновенные кусты: скорее всего, ветки у них невероятно колючие, с острыми как бритва шипами — такие кусты совершенно непроходимы. И к тому же, подумалось ему, под ними наверняка лежит гравий, шаги по которому слышны особенно хорошо. Сбоку к дому с одной из сторон примыкала веранда с большими окнами, под которыми росли все те же кусты.

Джеффри покачал головой. Единственный путь в дом вел через переднюю дверь. Наверное, существовал еще один, через заднюю. Существовал и третий, через потайной ход в ту комнату, где Кимберли Льюис суждено было узнать, что мир вовсе не такое безопасное и приятное место, как ей говорили. Заднюю дверь он видеть не мог, но помнил ее расположение на плане — сразу за кухней. Но отнюдь не это было главной ее особенностью, а то, что вся прилегающая к ней территория прекрасно простреливалась.

Джеффри, не отнимая окуляров от глаз, немного приопустил бинокль и продолжил осматривать дом, пытаясь найти способ проникнуть в него, минуя двери, и в то же время прекрасно понимая, что не сумеет его найти. Пожав плечами, он подумал, что это не страшно. Когда собираешься на битву со злом, с чисто психологической точки зрения бывает лучше войти в главную дверь, вместо того чтобы крадучись проникать через черный ход. Конечно, он надеялся, что у его сестры хватит здравого смысла, чтобы все-таки зайти с тыла, как они договорились, однако он все-таки был не вполне спокоен на сей счет, потому что одним из качеств Сьюзен являлась непредсказуемость и она всегда могла выкинуть что-нибудь неожиданное. Как ни странно, его расчет во многом основывался именно на этом.

Он еще раз присмотрелся к темному дому. То, что в окнах не было света, еще ни о чем не говорило. Ему не верилось, что отец мог куда-то сбежать или уехать на ночь глядя. Он знал, что отец прекрасно ориентируется в темноте и никогда не проявляет нетерпения, поджидая, когда его жертва попадется к нему в сети.

Джеффри покрепче прижал к груди автомат. Эта бравада была показной. На самом деле он не собирался им воспользоваться. Однако для создания у отца иллюзии решительности своих намерений явиться к нему следовало во всеоружии.

Он снова медленно выдохнул. Он подумал, что слишком медлит на дальнем конце лужайки, да и вообще слишком долго он отсиживался на периферии жизни. Теперь настало время принять бой. Затаив дыхание и пригнувшись, он выскочил из-за деревьев и побежал к дому быстро и решительно. В его мозгу молнией промелькнула мысль, что всю свою взрослую жизнь он работал преподавателем и исследователем, а значит, жил в мире научных прогнозов и результатов, анализа и расчетов, и вот сейчас он очертя голову кидается в совершенно иной мир, главной чертой которого была полная неопределенность. Ему только один раз в жизни доводилось направляться в такое место, как сейчас: это было, когда он шел на заброшенный склад в Галвестоне, в котором устроил свое логово Дэвид Харт. Однако тогда его сопровождали двое видавших виды детективов, и тревога, которую он ощущал тогда, не шла ни в какое сравнение с тем колоссальным нервным напряжением, которое он испытывал теперь. На сей раз он шел абсолютно один — сестра с матерью, которые вот-вот должны были двинуться следом за ним, были не в счет. Ему вдруг вспомнились слова, сказанные им сестре и матери несколько дней назад про то, что им предстоит сражаться с чудовищем в его логове. «Будем сражаться в логове Гренделя» — так он сказал. Джеффри крепче сжал автомат и почувствовал холод металла. Под вспотевшими от волнения пальцами металл показался ему липким.

Отрывисто дыша, он мчался во весь опор.

Расстояние до темного дома казалось бесконечным. Ему чудилось, что ноги громко шлепают по скользкой и опасной, как тонкий лед, траве. Он принялся жадно хватать ртом ночной воздух, но вдруг расстояние, отделяющее его от дома, резко сократилось, и он увидел перед собой неясно вырисовывающуюся в темноте входную дверь. Он бросился к ней, прижался к ней спиной, пытаясь перевести дух.

На какой-то миг он замешкался.

Затем потянулся было к монтировке, чтобы открыть дверь с ее помощью, однако что-то опять заставило его остановиться. Он вспомнил, как дверь его собственного дома в Массачусетсе встречала незваных гостей ударами электрического тока. Каждый, кто хочет войти в дверь, подумалось ему, в первую очередь должен попробовать воспользоваться дверной ручкой. Поэтому, вместо того чтобы пытаться взломать замок, Джеффри повернул ручку.

Получилось.

Дверь не заперта.

Все еще держась за ручку, Джеффри прикусил губу, всем своим существом ощущая звук подавшейся назад защелки. Затем он медленно толкнул дверь от себя.

«Приглашение войти», — подумалось ему.

Его здесь ждали.

Эта мысль словно парализовала его, она завораживала и пугала. Он понимал, что за этой дверью находились ответы на множество так долго мучивших его вопросов о себе самом. Оставалось только ее открыть. Пригнувшись, он прошмыгнул в дверь. Около секунды он колебался, решая, не оставить ли дверь открытой, но потом решил, что это бессмысленно. Обеими руками он тихо прикрыл ее. Теперь, когда свет луны более не проникал через дверь, сомкнувшийся вокруг него мрак показался ему особенно густым.

Приподняв ствол автомата, Джеффри сделал несколько шагов вперед. Затем еще раз глубоко вздохнул и снова медленно двинулся вперед через вестибюль, то и дело нащупывая носком ноги пол впереди себя — то справа, то слева. При этом он изо всех сил попытался воскресить в памяти виденный им на экране компьютера план дома. От входной двери коридор ведет в гостиную, вспомнил он. Потом в столовую, затем на кухню. Справа лестница, ведущая наверх, к спальням, между которыми находится небольшой кабинет — тот самый, где стоят видеомониторы системы наружного наблюдения. За лестницей начинается коридорчик, ведущий в цокольный этаж.

В доме было совершенно темно, хоть глаз выколи. Ему вдруг стало страшно, что он может оступиться, или наткнуться на стол или стул, или уронить на пол лампу или вазу и тем самым обнаружить свое присутствие в доме.

Остановившись, он вытянул руку, пытаясь нащупать стену и в то же время надеясь, что глаза, немного привыкнув к полной темноте, смогут хоть что-нибудь разглядеть. Затем он сунул руку в карман и нащупал тот самый, размером с пишущую ручку, фонарик, которым недавно пользовался в машине. Ему страшно захотелось зажечь его, чтобы хоть на миг увидеть, где находишься, и как-то сориентироваться. Однако он понимал, что малейший намек на свет сразу его выдаст.

Где сейчас может быть отец? Наверху? Внизу?

Очень медленно Джеффри сделал еще один шаг вперед, пытаясь уловить хоть какой-нибудь звук, и вдруг услышал снизу тихий, то ли далекий, то ли чем-то приглушенный вскрик или стон. Джеффри наклонился вперед, прислушиваясь. Его первой мыслью было, что он услышал призыв девушки, запертой в музыкальной комнате. Он сделал еще один шаг, снова вытянув перед собой руку, пытаясь достать ею до противоположной стены.

Затем раздался голос, вернее, шепот, похожий на шипение:

— Шелохнешься — умрешь!

Он замер на месте.

Затем раздался скрип открываемой потайной дверцы в стене, к которой он прикоснулся секундой раньше, и небольшая, будто завернутая в черный плащ, тень отделилась от нее и словно просочилась в вестибюль. И она сама, и голос, и ощущение ствола пистолета, приставленного к его шее — все это казалось частью ночной темноты. Позади снова прозвучал голос:

— Руки за голову!

Он подчинился.

— Хорошо, — сказал голос и добавил, теперь уже громче: — Готово! Я держу его на мушке!

— Прекрасно, — донесся из соседней комнаты второй, низкий голос. — Можешь снимать очки.

Свет вспыхнул, как взрыв. Свет залил все, обжигая глаза, как жжет пламя в камине. Джеффри невольно зажмурился, и все замелькало перед глазами: мебель, картины, ковры. Белые стены ослепительно сверкали со всех сторон, отражая электрическое сияние. Джеффри замутило, словно от удара в лицо. Секунду он так и стоял, зажмурив глаза, словно свет причинял ему боль. Когда он их открыл, ему показалось, что он видит перед собой собственные глаза, как в зеркале. Он резко втянул носом воздух.

— Привет, Джеффри, — спокойно произнес отец. — Мы ждем тебя весь вечер.