Осторожно пуппитролли!

Глава сорок седьмая

Уже начинало вечереть, когда «Бедный Йорик» встал на якорь неподалеку от Красного Острова.

– На берег идти не советую, – сказал Смерч друзьям, вытирая ветошью грязные, покрытые рыжей, от якорной цепи, ржавчиной, руки. – Продукты и пресная вода у нас есть, а искать приключения на ночь глядя нам, пожалуй, ни к чему.

– Золотые слова! – воскликнул Крюшон, и в его глазах на секунду вспыхнули веселые искорки. – Лучше съедим по бифштексу… Нет, по два бифштекса! И завалимся спать!

– Двое против одного… Ваша взяла! – Морс великодушно поднял вверх руки и отправился за друзьями в корабельный камбуз.

Позабыв про усталость, Крюшон подскочил к раскаленной плите и снял с нее чугунную сковородку с говяжьими бифштексами.

– Пока вы крутили свой любимый штурвал, – сказал он, раскладывая по тарелкам еду, – я, как видите, тоже не терял времени даром. Не знаю, кто о нас позаботился, но мясо на корабле я нашел свежайшее!

– Будем считать это загадкой номер три, – меланхолично отметил Морс и вонзил в бифштекс острую серебряную вилку.

После ужина, выпив чаю с галетами, юные гнэльфы вновь поднялись на палубу и, примостившись на канатной бухте, часа два провели в мирных беседах и спорах. А когда совсем стемнело, и на небе проступили яркие золотистые звездочки, они отправились спать в большую капитанскую каюту. Морс и Смерч завалились вдвоем на широкую деревянную кровать, а Крюшон предпочел улечься на маленькой, обитой мягким бархатом, кушетке.

– Во сне я ворочаюсь, – объяснил он друзьям свой выбор, – могу нечаянно вас разбудить.

– Ты хотел сказать «раздавить», – поправил его Морс. – Что ж, спасибо, мы ценим твою заботу о наших жизнях!

Смерч задул свечу, и в каюте воцарился кромешный мрак.

– Спокойной ночи! – сказал всем юнга и тут же сладко захрапел, обнимая обеими руками пуховую подушку.

– Спокойной ночи, – повторил, как эхо, Крюшон и закрыл глаза, чтобы не видеть больше этой страшной, пугающей до дрожи темноты.

Морс покрутился еще немного в постели, вспоминая события минувшего дня, и тоже вскоре уснул.

Шел уже двенадцатый час ночи…