Остров мечты

8

И вот Сёдзо вновь поднимался по той же самой, в ржавых проплешинах, лестнице. Это было на следующей неделе, в воскресенье.

Выходя из дома, он не подозревал, что окажется здесь. Он собирался ехать на искусственное побережье залива. Разумеется, Сёдзо не забыл о предостережении женщины-манекена (именно так он теперь мысленно её называл), но стоило ему вспомнить угрожающий тон, которым было произнесено: «Вы не должны с ней встречаться», — как в нём сразу закипало чувство протеста.

Теперь он знал, что добираться до залива кружным путём от Синагавы не следует, — путь от Харуми через Тоёсу намного короче, — и поэтому решил вначале поехать на Гиндзу и где-нибудь там перекусить. По воскресеньям главную улицу Гиндзы перекрывают, устраивая на ней «рай для пешеходов». Сёдзо не любил толкотни и поэтому свернул на одну из задних улочек в надежде отыскать какой-нибудь приличный ресторанчик. Вот там-то он и натолкнулся на очередное творение женщины-манекена.

За остеклённым фасадом небольшой туристической компании была развёрнута живописная панорама, так, чтобы её можно было рассмотреть с улицы. Хотя в ней не чувствовалось того размаха, как в памятной ему витринной экспозиции, Сёдзо с первого взгляда понял, кто является её автором. Вернее, даже не понял, а угадал каким-то шестым чувством.

Странно, что фантазии этой сумасшедшей художницы оказались настолько востребованными. Должно быть, таково веяние времени. Во всяком случае, здесь, в этом огромном, безумном городе, именуемом Токио. Сёдзо вдруг вспомнилось недавнее детское сборище в Харуми. Разве эти мальчики и девочки, молча бродившие по залу в своих странных нарядах, не напоминали двигающиеся манекены?

Без сомнения, нынешняя композиция была творением той самой женщины. Тут явственно ощущался её почерк. Кто ещё мог добиться этого поразительного, леденящего душу эффекта, когда манекены кажутся более живыми, чем люди, а декорации из пластика и винила выглядят более натурально, чем природный пейзаж?!

За стеклом в окружении пышной тропической растительности лежали рядом две фигуры — мужчина и женщина. Растения были явно искусственными, но в том, как льнули друг к другу, как сплетались между собой причудливой формы листья и стебли, гибкие лозы и перекрученные стволы, ощущалось живое, влажное дыхание джунглей. Благодаря этому распростёртые под сенью деревьев полуобнажённые фигуры мужчины и женщины, ни на йоту не соприкасаясь между собой, производили впечатление неразрывного целого, как будто пронизанные невидимыми взаимными токами. Грубая, сухая оболочка манекенов, казалось, жарко дышала всеми своими порами, совсем как человеческая кожа.

По случаю выходного дня туристическая фирма была закрыта, и ни внутри, ни снаружи не было ни души. Прильнув лбом к стеклу и тяжело дыша, Сёдзо как заворожённый всматривался в этот романтический пейзаж. На заднем плане, в зарослях тропических деревьев, стояла фигура мальчика, играющего на тростниковой свирели. Тело его было выкрашено в коричневый цвет, и белки глаз ярко выделялись на смуглом лице.

Приглядевшись, Сёдзо обнаружил, что косметика на лице у лежащего ничком женского манекена в точности такая, как у девушки на мотоцикле: ярко-алые губы, густо подведённые глаза, зеленоватые тени на веках. Правда, голова манекена была совершенно голой, но это, как ни странно, только усиливало атмосферу жутковатой чувственности.

Мужской манекен был повёрнут затылком к зрителю, и лица его не было видно. Женщина улыбалась ему, томно прикрыв веки, и в какой-то момент Сёдзо представил на его месте себя. Он невольно отпрянул от стекла.

Хотя солнечные лучи не проникали на эту тенистую улочку, погожий день был в самом разгаре. Однако Сёдзо казалось, что всё вокруг окутано пеленой мрака. На лбу у него выступила испарина.

К стеклянной двери туристического бюро чуть наискосок был прикреплён большой рекламный плакат: «Городские жители, задыхающиеся в бетонных джунглях! Вас ждёт Остров Мечты!»

Преодолев цепкое сопротивление какой-то невидимой силы, Сёдзо оторвался от стекла и зашагал прочь. В отличие от кишевшей людьми центральной улицы, здесь было тихо и пусто, только вертикальные вывески баров немыми зазывалами стояли вдоль стен. Из закоулка высунулась чумазая кошачья морда.

«Почему всё, что делает эта полоумная женщина-манекен, так хватает за душу? — спрашивал себя Сёдзо. — Похоже, затаившись в углу старого склада, она нарочно расставляет сети, вынуждая меня искать встречи с мотоциклисткой». Но даже если нынешняя её композиция и не была адресована непосредственно ему, Сёдзо казалось, что из каждой витрины, мимо которой он проходил, на него взирают манекены с лицом девушки на мотоцикле и посылают ему томные улыбки.

Выйдя на улицу Намики-дори, Сёдзо поймал такси и велел шофёру ехать в Сибауру.

Он поднялся по лестнице на второй этаж. Впереди, в просветах между складами, виднелась ослепительно сверкающая поверхность залива и тринадцатая зона, а вдали, окутанная густым дымным маревом, возвышалась пологая горка — новый кусочек суши, насыпанный с внутренней стороны центрального волнолома.

Сёдзо постучал в железную дверь. Ответа не последовало. Он стал стучать громче. Звать хозяйку: «Хаяси-сан!» — не хотелось. Ему было трудно выговорить это нормальное человеческое имя. «Можно войти?» — крикнул он и легонько толкнул дверь.

Дверь скрипнула и подалась. За нею было темно. «Можно войти?» — громко повторил он и распахнул дверь. Сегодня даже в каптёрке не горела лампа. Сёдзо шагнул внутрь.

Ворвавшиеся с улицы солнечные лучи осветили цементный пол, покрытый мелким сором и масляными пятнами. Его встретили холод, пустота и какой-то странный, едва уловимый запах. «Есть здесь кто-нибудь?» — спросил Сёдзо, и через какое-то время ему ответил дребезжащий голос эха. Видимо, это был голос окаменелого бетона, железной арматуры, металлического каркаса, поддерживающего высокую громоздкую крышу.

Не счесть, на скольких строительных площадках перебывал Сёдзо за свою жизнь, но только теперь он впервые понял, что такое железобетонная конструкция, всей кожей, всеми органами чувств ощутив её жёсткость, её тяжесть, гнетущую основательность, её надтреснутую гулкость, её особый запах и серый с ржавыми разводами цвет, её пробирающий до костей холод.

Стерев с лица земли хлипкие, тщедушные домишки из дерева и бумаги, уничтожив заросшие тёмным мхом дворики, Сёдзо и его единомышленники возвели на их месте современные здания, многоквартирные дома, жилые кварталы, заводы, надземные автомагистрали. Спору нет, эти конструкции из железа и бетона оказались и прочными, и надёжными, и даже красивыми. Но в конечном счёте они превратили город в нагромождение холодных каменных глыб, разве не так? Они создали замкнутое пространство, внутри которого царят холод и пустота — совсем как в заброшенной шахте. И кто же впервые в этой стране сотворил эту наглухо отгороженную от остального мира пустую, мёртвую темноту с затхлым, неподвижным воздухом? Сёдзо и его единомышленники.

Это было мерзкое ощущение. «Итак, — размышлял Сёдзо, — я построил нынешний Токио, огромный город, восставший из руин. Но при этом я разрушил что-то очень важное. В том числе, и себя самого, как недвусмысленно намекнула девушка на мотоцикле. Должно быть, внутри у меня такая же пустота, как у манекенов».

Сёдзо медленно попятился к выходу и с силой захлопнул дверь, чтобы отсечь от себя вереницу мыслей и воспоминаний, пробуждённых этим старым складом. В глаза ему хлынул слепящий дневной свет. Пахнущий морем воздух овеял его влагой и теплом. Он глубоко вздохнул, и кровь быстрее побежала по жилам, постепенно выводя его из оцепенения.

Но в голове у Сёдзо по-прежнему, как в горячечном бреду, роились путаные, смятенные мысли. «Если нельзя строить бетонные коробки, — спрашивал он себя, — может быть, стоит уехать в деревню и пахать землю? Или выкапывать съедобные побеги бамбука?» Но в ответ прозвучало: нет, теперь уж мы обречены существовать бок о бок с железом, бетоном, пластиком и винилом.

Спускаясь по лестнице, Сёдзо подумал, что те же мысли преследуют обитательницу этой бетонной пещеры. Она пытается оживить манекены, вдохнуть душу в их полые тела. И не потому ли, что сама похожа на манекен? Сёдзо вспомнил её бледное, напоминающее маску лицо, её бессмысленные речи. А впрочем, разве сам он не похож на манекен? Вот, полюбуйтесь!..

По-кукольному сгибая ноги и механически двигая согнутыми в локтях руками, Сёдзо переступал со ступеньки на ступеньку.

«А что, кажется, мне идёт!» — подумал Сёдзо и громко расхохотался.

День был воскресный, и на улице не было ни души. Только бетонные стены высоких складских построек тянулись бесконечной чередой. Выглядывая из-за них, послеполуденное солнце прочерчивало на асфальте тёмные и светлые полосы. Вокруг ощущалась холодная прочность бетона, безлюдье и тишина. В самом деле, если кому-то и пристало разгуливать по этой улице, то разве что только манекенам.

Сёдзо вновь изобразил угловатую походку манекена.

Звук его шагов гулким эхом отскакивал от складских стен, и по пустынной мостовой за ним вприпрыжку бежала его тень.