От Скифии до Индии. Древние арии: мифы и история

НЕКОТОРЫЕ ИТОГИ И НОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ

Так деталь за деталью, мотив за мотивом совпадают индийские предания о странах на крайнем севере с античной традицией о далеких заскифских областях. Эти совпадения не могут быть случайными. Можно, конечно, допустить, что некоторые образы и сюжеты возникли и развивались независимо друг от друга: действительно, у различных народов мира в древности существовали представления о далеких областях вечного счастья, желанного рая, куда стремились попасть души умерших, о высочайших недоступных горах, где обитали боги, о страшных сверхъестественных существах, препятствующих героям достичь желанной цели. Такого рода типологические сходства могли быть еще более близкими: мифологические системы древности развивались во многом по общим закономерностям, свойственным человеческому мышлению на определенных этапах общественного сознания.

Но у нас имеются и более характерные, специфические соответствия. И вместе с тем совпадают не отдельные сюжеты, а весь цикл взаимосвязанных представлений. Все сходные мотивы и детали располагаются в одинаковой последовательности, в непосредственной связи друг с другом. Определенное место здесь занимают и высокие горы, и страшные чудища, и счастливая райская обитель. Но это не просто высокие, а великие горы на севере с характерными для обеих традиций описаниями (например, «астрономическая» роль этих гор). Область на подступах к «стране блаженных» непроходима и окутана мраком. Вся панорама направлена к северу и идет от реальных географических областей к далеким северным странам. Она завершается — и в индийской, и в античной традиции — Северным океаном и такой специфической чертой, как «полярные» явления.

Ученые обращали внимание на некоторые из этих существенных соответствий, например на представление о северных горах: Меру — у индийцев и Рипейские горы — у греков. Совпадения нередко объяснялись следующим образом: представление о великих северных горах, над которыми движутся светила, возникло у самих греков в VII в. до н. э. под влиянием географических и астрономических воззрений египтян; первоначально эллины увязывали Рипейские горы с горными хребтами соседней Фракии, а затем, когда значительно расширился их географический кругозор, — с далекими заскифскими горами на севере Европы; лишь много позже, в эпоху значительного влияния греческой и римской астрономии и географии в странах Востока, представления о северных горах проникли в Иран и Индию. Иначе, писал известный немецкий ученый Кисслинг, придется считать чудом то обстоятельство, что индийцы придали Меру такие же черты и то же астрономическое значение, что и греки Рипейским горам.

Но такие выводы явно неприемлемы. Индийская традиция о Меру не может быть результатом влияний с Запада в римское и эллинистическое время. Она много древнее и бытовала в Индии задолго до того, как достижения античной цивилизации стали оказывать заметное влияние на индийскую культуру. Когда после походов Александра Македонского греки вступили в непосредственные контакты с индийцами, они услышали и местные предания о горе Меру. Мегасфен, посол Селевка I Никатора при дворе индийского царя Чандрагупты, в своем описании Индии (конец IV в. до н. э.) сообщил название этой горы («Мерос») и некоторые подробности о ней, явно восходящие к индийскому кругу представлений о Меру. Например, о том, что на ней выше снегов находятся источники чистых вод, фруктовые деревья, дающие обильные плоды, многочисленные звери и птицы, что там место радости и обитель богов. Этих индийских богов античные авторы называют Зевсом, или Юпитером (очевидно, «обитавший» на Меру бог-создатель Брахма), и Дионисом, или Вакхом (другой «житель» Меру — танцующий бог Шива).

Еще ранее традиция о достигающих неба священных горах зафиксирована в письменных памятниках Ирана, традиция, очень сходная и близкая с индийскими представлениями. К сожалению, данные о мифологической традиции ариев Ирана немногочисленны и фрагментарны. Они содержатся прежде всего в религиозно-философских сочинениях зороастризма — основной религии древнего Ирана. Некогда собрание ее священных текстов, а также другие памятники древней иранской словесности были обширны и разнообразны. Но с распространением ислама в Иране, Афганистане и Средней Азии зороастризм пришел в упадок, а местная доисламская литература фактически исчезла. Лишь некоторые зороастрийские сочинения были сохранены до нашего времени парсами — последователями зороастризма; их немногочисленные общины и сейчас исповедуют эту древнюю религию.

Так современная наука получила в свое распоряжение и древнейший памятник зороастрийской религии — «Авесту» (правда, и она дошла до нас далеко не полностью — сохранилась лишь одна четвертая часть того текста, который существовал в период расцвета зороастрийской культуры в Иране). По сравнению с обширным письменным наследием древней Индии сохранившаяся зороастрийская литература крайне скудна, но она тем не менее имеет принципиальное значение для исследования различных проблем культуры арийских народов на заре их истории. Многие ее данные служат своего рода связующим звеном между традициями ариев Индии и древних иранских племен Причерноморья.

Для сюжета, рассматриваемого нами, очень важно, что в зороастрийской литературе встречаются упоминания о священных горах Хара Березайти («Высокая Хара»), Такие сведения содержатся уже в очень древних частях «Авесты», значительно более ранних по времени, чем эпические собрания Индии.