Отблески старого мира

Как попасть в дом трусливого мага и убить его за все его многочисленные преступления, о которых они, понятное дело ничего не знали, но которые, естественно, имеют место быть, не совсем ясно. Допрашивать колдуна, в плен брать – это всё лишнее. Что колдун много зла причинил всему этому миру факт бесспорный. И хотя им известно только о том, что он сотворил с павшими на аренах Валлии, да о пяти людях Шеди, превращённых в живую мертвечину, это ничего не значит.

За колдуном точно тянется длинный шлейф всяческой противоестественной мерзости.

Вонючих мёртвых крестьян, порубленных в капусту в лесу, к преступлениям колдуна, они естественно не отнесли. Крестьяне и так своих мёртвых в земле гноят – им особой разницы нет, где гнить, на воздухе или в почве. Да и какое кому дело, до дохлых крестьян? Были бы они Свободными Нара, другое дело, Свободных трогать Нар не разрешает никому и никогда. А если Свободный чем-то провинился, только Нар может решить что с ним делать. А эти в лесу – вообще непонятно кто такие.

Шеди немного другое дело – они всё-таки почти воины, пусть воины так себе, потому и почти, но они часть того сообщества, что помог Тару возродиться в новом теле, и они примут участие в последнем испытании Нара. Шеди играют важную роль во многих моментах жизни бывшего Сабаса.

Но главное, в том, что погибшие во второй раз Шеди, могли быть частью отряда Арагона.

Так это или нет, на самом деле, не особо важно. Мага допрашивать всё равно не следует. Слишком опасны эти люди, безвозвратно изуродованные колдовством.

Далеко арийцам уйти не удалось. Едва миновали последние деревья, росшие вблизи замка, как колдун предпринял новую попытку остановить арийских воителей.

Воздух в нескольких метрах впереди исказился, словно от сильного жара, а затем вспыхнул чёрным пламенем. Спустя мгновение, пламя разметало в разные стороны, и оно образовало неровный овал, где огонь стал этакой рамкой, а внутренняя часть обрела вид искривлённой серой поверхности, по которой шла мелкая рябь. Это здорово напоминало поверхность озера, в не слишком ветреный день. Только вот вода в этих «озёрах» - серая, колдовская, несущая в себе одно лишь зло.

В широком смысле естественно.

Конкретно в этот раз, серая поверхность, как уже догадались арийцы, поверхность колдовского портала, несла и кое-что иное. Как и порталы, создаваемые Оталой, этот образовался не просто так. Он позволил мгновенно переместиться сюда, видимо, из замка, очередным бездумным рабам колдуна.

Как только они вышли на свет, порталы сжались, полыхнули чёрным огнём и исчезли.

Арийцы переглянулись, хмуро и злобно. Логан повёл плечом, скривившись от боли – глубокая рана причиняла всё больше боли, а кровь из неё продолжала течь. В ответ на эту боль, его меч отозвался вопросительной эмоцией, на что получил вспышку яростной злобы от арийца – Логан не собирался позорить себя в очередной раз, легко и просто избавившись от раны. Он пропустил удар из-за своей опрометчивости и недостатка умения. А раз так, то он должен страдать от этой раны, пока она не заживёт сама. Он силён и справится. А если нет – значит, он слаб.

А слабый недостоин продолжать борьбу, слабый должен пасть и попытаться найти себе более сильное тело, более достойную, новую жизнь. Бывает только так и не иначе.

Слава сильных и забвение слабых – таков мир, таковы его правила и нет иных.

Их было двое. Высокие, под два метра, с головы до ног закованы в рыцарские доспехи.

На мгновение оба рыцаря остановились, словно осматриваясь, хотя их шлемы оставались неподвижны, забрала опущены. Невозможно разглядеть глаз или даже просто убедиться, что за бронёй живое или немного мёртвое человеческое тело, а не какая-то очередная магия некроманта. Эти доспехи могли бы быть и вовсе пустыми, шагающими лишь по воле колдовства.

Один из них вооружён двуручным топором с единственным лезвием и острой пикой на топорище, второй нёс в руках метровый стальной меч и треугольный щит высотой чуть меньше метра.

Мгновение минуло, другое и рыцари двинулись вперёд широким шагом. Их доспехи принялись лязгать при каждом движении, намекая противникам, если те ещё не сумели сами разглядеть, что в этих доспехах имеются серьёзные бреши в точках сочленений подвижных частей. Не лучшие доспехи, но далеко и не худшие. Кроме того, в сочленениях, что открывались взорам арийцев при движении рыцарей, можно разглядеть крошечные кольца неплохих кольчуг. Два рыцаря шагали к незваным гостям обители некроманта, с вполне очевидным намерением. И, казалось бы, дни этих гостей, сочтены. Что может воин, практически лишённый какой бы то ни было брани, против закованного в сталь рыцаря? Да ещё и непонятно, живое тело там под доспехом или вообще пустота.

Арийцы в уныние не впали, бежать естественно никуда не собирались.

Прежде всего, намётанным глазом, они оценили стоимость доспехов. Потом до них дошло, насколько опасная предстоит битва и что станет она в разы опасней, если под доспехом действительно сильные воины. А такое осознание, естественно, не могло не порадовать любого арийского воителя, особенно, если воитель тот настолько стар - хотя и молоды телом они, всё же, за их плечами остались десятки лет. В нормальной для Тара ситуации и Логан и Домен, давно были уже приняли свою смерть от рук достойных врагом, коими, если таковых нет, всегда может стать множество врагов, бросившихся в битву толпой, против одного арийца. Ведь достойная битва, определяется не только числом врагов, не их воинским мастерством, а той угрозой, что они представляют для своего противника. Один могучий воин, вполне может быть заменён десятком другим воинов попроще – разница не велика, не совсем очевидна, хотя и присутствует. Один достойный противник - это имя, которое следует запомнить, если в живых после боя останешься ты. Это слава, которая гремит по миру, вместе с именем погибшего врага. В такой битве, кроется больше боевой славы, больше чести, но, в основном, для врага. Если он сражался один и оказался достоин.

С двумя десятком слабых, этого уже не будет. Столько имён просто запомнить-то совсем не просто, да и опозоришься только, запоминая имена слабых, чего уж говорить обо всём остальном.

Арийцы двинулись навстречу своим новым врагам, расходясь в стороны, друг от друга. Рыцари поступили так же, сейчас определив, кто с кем будет сражаться.

Логан ускорил свой шаг, побежал к противнику, занося меч для первого удара. В его руках громадный двуручник, что против тяжёлых доспехов рыцарских, хуже топора или кистеня, но всё же лучше чем обычный меч. Клинок двуручника тяжёл, он, даже если не разрубит броню, ударит с такой силой, что противнику сломает кости – естественно, лишь в том случае, если удар наносится в нужное место, туда, где лезвие не соскользнёт с выпуклой, гладкой поверхности. Впрочем, немногие арийцы без особой к тому нужды, стали бы орудовать двуручным мечом против рыцаря именно так – доспехи это тоже ценный трофей. Если противник недостаточно ловок, предпочтительнее бить в сочленения, а ещё лучше сбить шлем и разрубить голову. И славная победа будет и ценный трофей.

Домен двигался так же шагом – его мечи не смогут навредить подобной броне. В его случае выбора нет, ибо бессмысленно рубить стальной панцирь, только лезвия мечей затупит и всё.

Рыцари, отличавшиеся весьма высоким для Катхена ростом, сошлись в битве с арийскими воителями, чей рост для Катхена считался и вовсе великанским.

Логан, разбежавшись, высоко подпрыгнул и, взяв меч двумя руками, широко размахнувшись в прыжке, опустил огромный клинок на голову своего врага. Ответить ударом меча на такой прыжок, рыцарь не мог – только с целью самоубийства, ибо его меч мог и не достигнуть цели, а вот меч арийца угодит точно по голове или плечу. Он мог бы отскочить в сторону – это было бы лучшим выбором.

Но рыцарь предпочёл поступить иначе – не разумно, даже глупо, ведь он видел, с кем сражается, видел, насколько силён его противник. Однако он поступил именно так – упёр ноги в почву и выставил щит под удар двуручного клинка. При этом руку с мечом, рыцарь отвёл в сторону и назад, словно готовясь мгновенно нанести сильный колющий удар, едва щит примет на себя меч противника.

По пустынной, мёртвой равнине разнёсся звон металла и яростный рык арийца. Его меч опустился точно на щит, и теперь рыцарь осознал свою ошибку. Сила удара была такова, что его отшатнуло немного назад, а рука, державшая щит, утратила чувствительность, её пронзила боль…, так должно было быть. На мгновение, каким бы сильным и умелым не был этот рыцарь, но хотя бы на краткую долю секунды, он должен был ощутить боль в руке, что не позволила бы ему мгновенно ответить выпадом собственного меча. Однако рыцарь не издал ни звука. Да, его отшатнуло, да, он не сумел исполнить задуманное в полной мере, но и только – щит убран в сторону и стремительный выпад отправляет острие меча в грудь арийского короля. Логан отскочил в сторону – будь удар по щиту хоть немного слабее, рыцаря не сдвинуло бы с места и этот выпад смог бы завершиться, пронзив грудь арийца. Органов бы не задел, убить не убил, но серьёзная рана осталась бы как пить дать.

Последовал обмен мощными, короткими ударами и воины разошлись немного в стороны, неотрывно глядя друг другу в глаза – Логан смотрел в прорезь шлема, в которых, как ему показалось, он всё-таки заметил блеск холодных глаз своего противника.

Передышка длилась всего несколько мгновений, воины вновь сошлись, нанося удары и отражая их. Логан перехватил меч за рукоять и нижнюю часть лезвия – это позволяло использовать друручник на ближней дистанции почти так же эффективно, как и на любой другой. Лезвие не повредило его пальцев – чёрный меч слегка изменился, лезвие, на полметра от гарды утратило очертания, оплыло, и когда Логан ухватился за него пальцами, лезвия там уже не было. Из полноценного двуручника, меч превратился в половинный, как его называли по ту сторону Великих гор.

На подобное деяние своего колдовского оружия, Логан не оскорбился – это была, чуть ли ни единственная магия меча, которую он не посчитал оскорбительной или позорной для себя. Усилие воли и меч изменял себя в угоду своему владельцу.

Когда меч впервые так поступил много лет назад в битве на краю Великих гор, Логан возмутился, но, предавшись размышлениям, всё же счёл, что эта магия допустима. Дело в том, что он мог бы без особых проблем носить два двуручных меча – половинный и обычный. Сменять их в бою было бы неудобно, но он мог бы это сделать самостоятельно. Он мог бы носить латную или кольчужную перчатку и использовать обычный двуручник равно как собственно обычный и как половинный – перчатка защитила бы ладонь от порезов или потери пальцев. Но зачем эти мелкие неудобства, если меч сам может превращаться из обычного в половинный и обратно? Эти неудобства не доказывают силу, с ними справится даже физически сильная женщина.

В том, что бы их преодолевать, нет ни чести, ни славы, одни лишь проблемы и препятствия на пути к боевой славе и боевым трофеям.

А посему Логан принял эту магию меча, без слишком долгих раздумий и с тех пор пользовался ею регулярно, а ныне это получалось и вовсе автоматически. Меч буквально предугадывал, когда нужно стать обычным двуручным орудием смерти, а когда половинным. Вот и сейчас, едва сошлись рыцарь и ариец в достаточно близком бою, как меч обратил своё лезвие в половинное.

Рыцарь сражался искусно и ловко. Его меч разил, словно живая змея, его щит не был просто куском металла, коим надо прикрывать свои чресла – Логан понял это собственными зубами.

Ариец ударил лезвием, словно бы копьём, целясь в сложную цель – прорезь шлема. Острие прошло мимо, врезалось в нижнюю часть забрала. Буквально в тот же миг, левая рука рыцаря поднялась, развернулась, и Логан не успел среагировать. Верхняя кромка щита с хрустом врезалась в челюсть. Ариец взвыл от боли и гнева, отскочил в сторону и, используя энергию собственного прыжка, ухватил меч двумя руками, развернулся вокруг своей оси и, почти не видя, куда бьёт, обрушил клинок секущим ударом туда, где только что стоял. Лезвие, с протяжным звоном и гулом, врезалось в бок рыцаря, отбросив его в сторону. Ариец не ошибся – увидев спину противника, рыцарь тут же ринулся за ним и оказался ровно там, куда пришёлся удар меча.

Противники разошлись, злобно взирая друг на друга, крепко сжимая рукояти своих мечей.

Этот бой будет долгим – рыцарь не столь силён в бою не мечах, но он с лихвой компенсирует недостатки доспехами и щитом. А его физическая сила, почти ничем не уступает силе арийца.

Чёрный меч, эмоциями и образами, переданными в разум арийца, осторожно намекнул, что для него эти доспехи и щиты там всякие, всё равно, что бумага. Чёрный меч мог разрубить их одним касанием, даже не надо бить сильно – просто прикоснуться лезвием к металлу и всё, он треснет подобно яичной скорлупе. Нужно только пожелать и чёрный меч, в мгновение ока превратится в оружие, какое не остановит ничто в этом мире. Логан ответил яростным рёвом и вспышкой бешенства, он полностью отрицал саму возможность такого действия. Его противник сильный, могучий воин, а он сын Славного города Тара…, не раз уже вынужденный приносить доказательства силы, после того, как покинул стены Малого города. Да, за его спиной остались позорные поступки, право на которые, он доказал своей стойкостью, своей силой, а сильный, как известно, может совершить то, что позорит его имя. Но каждый раз, каждый такой позорный поступок, говорит только о двух вещах – в душе воина зреет слабость, что однажды, может сожрать его без остатка. И второе – однажды, он просто не сможет найти способа доказать свою силу, ведь каждый позорный поступок, требует всё больших свершений, всё большей силы. У всего есть предел и у позора тоже. А отправиться на погребальный костёр, опозорив себя и не сумев принести доказательства силы, стирающее позор с его имени, не лучшая судьба, ведь в следующей жизни, какое тело займёт душа, униженная и искалеченная слабостью своего владельца? Повезёт ещё, если тело хотя бы человеческое будет…

С другой стороны – смерть в попытке принести доказательство силы, сама по себе является доказательством силы. Конечно, если смерть была достойной, подходящей тому, кто её принял…

В общем, инициатива колдовского меча с треском провалилась, а рыцарь и арийский воитель, сошлись для нового обмена свирепыми ударами.

Рыцарь старался не подпускать арийца близко, он изменил свою тактику, словно бы теперь пытаясь измотать своего врага или выжидая, когда тот ошибётся. Этот противник не был тупым мертвецом, но был ли он человеком или порождением колдовства?

Ответ на этот вопрос был получен спустя несколько минут схватки.

Дела Домена, в это время, шли не лучше. Он осыпал противника градом ударов, по максимуму используя своё преимущество в подвижности и оружии. Мастер меча, каковым являлся ариец, превосходил рыцаря вооружённого топором в скорости, он был гораздо подвижнее. Ариец постоянно смещался в стороны, нанося удар за ударом. Какие-то из ударов, служили лишь отвлекающим манёвром, призванным заставить рыцаря развернуться или ответить выпадом в нужное Домену время и место. Другие стали колющими выпадами, нацеленными в уязвимые места рыцарской брони. Но ни один из выпадов, не увенчался успехом. Рыцарь искусно владел своим оружием, отражая большую часть атак. И, несмотря на тяжесть доспехов, на то, что они сковывали его движения, рыцарь перемещался быстрее, чем любой воин в подобном доспехе, с коим Домену доводилось сражаться прежде. Острие меча, секущие удары, что рыцарь не смог остановить, обрушивались на металл доспеха, не причиняя ему никакого вреда. Домен, с начала боя пытавшийся держать свою ярость в узде – не тот это бой, где бешенство стоит отпускать без всякого контроля, чувствовал, что безумие ярости захватывает его разум. Постепенно, шаг за шагом, но он утрачивал контроль над собой, его атаки становились всё более свирепыми, быстрыми и не всегда точными. Теперь рыцарь не мог атаковать сам, он едва успевал отражать атаки своего противника и медленно пятился назад. Однако не то, что убить, даже ранить его, Домен не мог.

Становилось всё очевиднее – получить доспехи этих рыцарей не повреждёнными в виде трофеев, вряд ли удастся. Это расстраивало ещё сильнее, так что боевое безумие, почти одновременно, поглотило обоих арийских воителей. И это могло бы стать быстрым поражением для их противников, если б не их броня и мастерство. И по тем же причинам, это могло привести обоих арийцев к гибели, в битве подле обители некроманта, наводившего ужас не только на окрестные земли Валлии, но и на Охотников Кейлита. Бесстрашные Охотники, непокорные жители гор, чьими лучшими друзьями являлись древесные коты, славившиеся на весь Катхен как свирепые, не поддающиеся приручению хищники, терпели близкое соседство некроманта уже не первый десяток лет. Они не покорились до конца, даже армиям Актиона, правителя империи Пиренеи, они без всякой пощады убивали всех чужестранцев, угрожавших им каким-либо образом и не имевших при себе бумаг с имперской печатью. Но некромант спокойно жил здесь, на границе владений Охотников, многие десятилетия.

К тому были причины и то, что уже встретилось на пути арийцев, было всего лишь намёком на те самые причины, что не позволяли Охотникам прикончить или вышвырнуть некроманта со своих земель. По тем же причинам, Империя не пыталась запретить Валлии её страшные праздники с ареной, где мёртвые воители, сражались с воителями живыми.

Могущество этого колдуна пугало даже Империю.

Арийцы о том не знали, а если б узнали – Марс немедленно присоединился бы к походу. А за ним, естественно, Радон. И все те воины, кто успели покинуть стены Малого города.

Впрочем, это не имело значения – арийцы здесь и некто незримый, что за стенами замка свой дом обрёл, сейчас следит за ними, любуясь битвой. Битвой, что сделала его день не таким скучным, как предыдущие два, а то и целых три.

Колдун тоже не знал того, что знать, ему бы следовало...

Почти одновременно арийцы, ведомые боевым безумием, сократили дистанцию между собой и своим врагом, после чего яростно атаковали, уже не заботясь о целостности своих трофеев.

Логан, высоко подняв меч над головой, со всей силы опустил его вниз – рыцарь заблокировал удар щитом, вынужденный податься немного вперёд и развернуть корпус, дабы этот удар вновь не отбросил его назад. И вновь он поспешил провести выпад, призванный пронзить торс противника – этого делать не стоило. Ариец, закончив удар по щиту, развернулся вокруг своей оси, с шагом в сторону. Меч рыцаря прошёл в сантиметре от его бока, а двуручник, описав широкую дугу, с лязгом врезался в плечо противника. Удар был столь силён, что рыцаря отбросило немного в сторону, он был вынужден отвлечься, дабы не рухнуть наземь. На миг он оказался повёрнут спиной к арийцу, и наказание за такой промах не заставило себя ждать. Лезвие врезалось в панцирь на спине, не пробив его, но оставив глубокий след. Такой удар, не прошёл бы бесследно, его энергия отозвалась бы в теле, что защищает доспех, страшной болью от сильного ушиба, а то и переломом нескольких костей.

Рыцарь, однако, не издал ни звука, лишь потерял равновесие, после чего поспешно сделал несколько шагов вперёд, дабы не упасть. Его руки опустились вниз, меч зацепился за твёрдый выступ изуродованной колдовством почвы и едва не был вывернут из его пальцев. Однако прежде чем рыцарь успел повернуться к противнику, следующий удар, сопровождаемый рыком какого-то неизвестного дикого животного, которого тут быть не могло, обрушился на его голову. Шлем рыцаря смяло и сдвинуло набок, от чего прорезь для глаз очутилась под углом к линии глаз. В таком положении он видеть мог, но очень плохо и не всё сразу. От шлема нужно было избавляться.

Рыцарь развернулся, наконец, к своему противнику и, отразив один выпад, с силой швырнул щит в своего противника. Щит улетел в сторону, сбитый клинком арийцы, а рыцарь получил несколько мгновений, что б используя освободившуюся руку, попытаться поправить или хотя бы снять свой шлем. Поправить не получилось быстро – ариец вновь бросился в атаку, не оставив ему выбора. Надо было шлем снимать, хотя вряд ли это вышло бы – левую стенку изогнуло, шлем застрял. Разве что его вместе с ушами теперь выбрасывать или каким-то иным способом - такой способ нашёлся почти сразу. Оставшись без щита, с затмившимся зрением, рыцарь не мог продолжать бой так же ловко, хотя после таких тумаков, большинство рыцарей на его месте, сражались бы и вовсе с трудом. Этому хоть бы что – мечом машет так же быстро, двигается столь же непринуждённо. Может он боли не чувствует?

И всё же, проблемы со шлемом сыграли свою роль – рыцарь пропустил один удар, потом второй и оба этих удара угодили точно в шлем. Третий пропущенный удар, угодил с боку по верхней части шлема и с хрустом, раздирая кожу, вырвав клок волос, шлем улетел в сторону.

Почти сразу, лишился шлема и второй рыцарь.

Домен атаковал столь стремительно, что его противник не успевал отражать удары. Глаза арийца покраснели от гнева, он издавал звуки, на какие горло человечье, вроде и не способно вовсе и без остановки теснил противника. Но достигнуть какого-то успеха не мог – проклятая броня не поддавалась мечу. А находящийся в ней человек без всяких последствий переживал любые удары, как будто не чувствовал боли, как будто не было у него костей.

Домен озверел в конец после того, как рыцарь на мгновение открылся, вынужденный отражать удары мечей и тут же получил свирепый пинок в промежность. Кольчуги, латы – это не поможет, такой свирепый пинок, да со всей силы какая была в теле арийца, должен был расплющить всё, что…

Взвыв от страшной боли в ноге, Домен на миг снизил скорость своих атак, даже отшатнулся немного назад, теперь неспособный без вспышек боли, наступать на правую ступню. А что же рыцарь? Бронированный аж даже там, он никак не отреагировал на мощнейший удар в область естества.

Это было уже выше всяких норм и рамок. Просто свинство какое-то.

Ариец ринулся в атаку с такой яростью, чему немало способствовала жутко болевшая и напрочь отбитая нога, что вновь начал теснить рыцаря и, в этот раз, не продолжил осыпать его потоком быстрых и сильных ударов стальных клинков. Он развёл руки в стороны и направил оба лезвия в зазор между шлемом и нагрудным панцирем рыцаря. Тот поднял топор двумя руками вверх, остановив мечи. Одно лезвие высекло искры из металлической обмотки древка топора, второе соскользнуло с топорища вниз. В этот момент Домен отпустил рукояти мечей и рванулся вперёд. Рыцарь ударил древком, так же удерживая его двумя руками, метя в лицо противника, но удар не достиг цели. Домен поднырнул под него и выпрямился, оказавшись лицом к лицу со своими противником, почти что в его объятиях. А в следующий миг с рёвом врезал кулаком в металлический шлем. Рыцаря отшатнулся, выпустив топорище – топор остался в одной руке, но воспользоваться им, он уже не успел. За одним ударом последовал второй и третий, Домен бил кулаками и локтями, хорошенько встряхивая содержимое металлического шлема. Рыцарь попытался отбросить его рукой – всё равно, что пытаться отшвырнуть разъярённую пантеру. Он попытался поднять топор и ударить – Домен перехватил руку рыцаря, а второй продолжил бить по голове. Спустя пару мгновений, поток ударов сбил шлем и Домен увидел окровавленное лицо того, кто скрывался за металлической бронёй.

Точнее, мог бы увидеть – он просто не пытался это лицо рассмотреть. Ариец, сбив шлем, взревел подобно обезумевшему льву и с удвоенной энергией принялся лупить по лицу противника, вскоре опрокинув его наземь. Подняться он ему уже не дал – сел сверху и начал бить двумя руками, примерно туда, где должен быть нос.

Логан, так же сбивший шлем своего противника, успел немного рассмотреть его и в иное время, в более спокойном состоянии, возможно, был бы даже удивлён и может быть, и отступил бы ненадолго, взирая на лицо своего врага. Но, как говорится, не судьба.

По лицу рыцаря текла кровь – искорёженный шлем повредил кожу на скуле и разорвал ухо, так что крови было хоть и немного, но она имелась. Нормально течёт, нормальная кровь. Серая только, а так кровь и кровь. И кожа на лице, серая, почти пепельная. Губы синеватые, словно мёртв давно сей достойный муж, а может, просто очень сильно замёрз. Глаза серые, живые, в них виднеется разум, какая-то мысль, но в них нет эмоций. Совершенно пустые серые глаза, смотревшие на своего врага, как на пустое место. Казалось рыцарь идёт себе вдоль берега реки, по удобной дорожке и о чём-то там думает, а может, вспоминает что-то из своего далёкого прошлого. Что-то совершенно не интересное и сильно нейтральное. Он как бы сражается, но ему словно бы плевать на всё вокруг.

Впрочем, долго такое положение дел не сохранялось.

Противник Домена ещё трепыхается, но всё слабее и слабее. Кулаки арийцы взлетают и опускаются с сочным, иногда хрустящим звуком. Серая кровь летит в разные стороны, ариец рычит словно зверь. А что же противник Логана? В последний раз ему удалось отразить атаку – без щита, увы, он не мог сравниться с мастерством своего врага.

Лезвие чёрного меча взлетело вверх и опустилось на голову странного рыцаря.

Но опустилось не до конца.

Чёрное пламя вспыхнуло перед лезвием, отбросив его с такой силой, что Логана развернуло спиной к противнику. В тот же миг, чёрный огонь охватил рыцаря и тот пропал без следа – даже его щит исчез. Домен, практически проломивший череп своего противника, увидел такое же чёрное пламя, а затем его отшвырнуло в сторону. Поднявшись с земли, воитель, взбешённый таким свинством, обнаружил, что его противник пропал без следа.

А спустя мгновение, перед ними вспыхнул столб чёрного пламени и словно под сильным порывом ветра, разметался по земле. На месте столба, теперь стоит не высокий, худой мужчина в чернильно-чёрном балахоне и сердито хмурясь, на них смотрит.

Гнев арийцев немного стих, они подошли ближе друг к другу, не сводя глаз с колдуна.

-Баргов хвост вам в гузло! – Рявкнул колдун, злобно щурясь и поджимая губы, словно в презрительном отвращении. – Грязные варвары! Вы хоть понимаете, как сложно создать таких существ? Они же почти живые, они сильнее, быстрее, у них даже часть своей воли осталась! Уроды! Вы что с ними сделали? Вы их покалечили! Зловонный кал вы Барговых псов! Это мои лучшие творения! А вы их испортили! Ублюдки! Смерды! Мразь! – Колдун замолчал, сжав кулаки и злобным взглядом изучая арийских воителей. Те отвечали взглядами не менее злыми и оружие из рук не выпускали. Мало того, обменявшись взглядами, они двинулись вперёд, к колдуну, с каждым шагом расходясь немного в стороны, словно намереваясь обойти его с двух сторон. – Ладно, - некромант махнул рукой, взгляд его немного подобрее стал. – Ладно. Ладно, уж. Накажу я вас, конечно, строго, а как без этого? Вонючек этих покрошили – Баргу в гузло их, я таких пачками могу делать даже во сне. Всадники мои, к Пану их на удобрение, хотя и за них тоже накажу. Их тоже трудно сделать. А рыцари мои… - Он скрипнул зубами, глаза закатил, вздохнул тяжко и опять рукой махнул, да на арийцев дальше смотрит. – Хрен с ними. Починю на досуге. Ну а вас, быдло заморское, я оставлю. Будете вы у меня для работы. Есть у меня парочка незавершённых теоретических проектов, всё никак руки не доходили – тушку живую надо, да не простую, а чтоб здоровье хорошее, что б сильные были, что б…

Колдун осёкся, на Домена покосился, на Логана – понял, что с двух сторон обходят, что убивать сейчас будут. А он вот он, тут стоит. И наколдовать ничего не успеет, как они уже зарубят его трижды.

Не успел бы, будь обычный он колдун эрфийский, пусть и с посохом даже. Но он таким не был.

Некромант хихикнул, рукой взмахнул и чёрное пламя, выбившись из-под земли, оплело ноги арийцев, прочно пригвоздив их к земле.

-Стоять и слушать. – Ехидно улыбаясь, приказал колдун, своим новым пленникам.

Однако всё пошло не так, как должно было бы пойти.

Логан, не сумев вырвать ног из ледяного чёрного пламени, от коего ему вдруг стало грустно, тоскливо, одиноко – хоть на меч бросайся. Страшно ему стало вдруг.

А страх в душе того, кого всю жизнь учили страх превращаться в безумную ярость…

В общем, не лучший это вариант, увидеть приступ страха в душе сына Славного города Тара, в особенности для тех, кто в сей момент прекрасный, окажется рядом.

Ариец взревел раненным быком, с удвоенной энергией попытался вырвать ноги из колдовских пут. У него не получалось, его глаза налились кровью и раздулись вены на голове.

А затем он поднял меч и с рёвом швырнул его в колдуна.

Вращаясь, огромный меч пролетел с десяток метров и вонзился в грудь некроманта. Тот удивлённо брови приподнял, вниз глянул – на этом мече, со стороны, он, наверное, казался этакой мухой, на булавку приколотую. От такой раны и колдовство не спасёт…, однако, крови нет.

-Идиоты. – Качая головой рёк колдун. – А что ещё ждать от варваров? – Он кивком показал на замок. – Я на самом деле там. – Тронул пальцем меч, торчащий из его груди. – А это всего лишь маска, собранная Силой из воздуха, пыли и других частиц. Да, что я вам говорю! Вам идиотам такого не понять. – Маг распрямил спину, повертел головой. – Итак, пора мне вас к себе в лабораторию отправить, там вас ждёт много-много интересного. И длиться это будет – целую вечность! А сейчас…

Колдун нахмурился, снова глянул на меч, торчавший из его нематериального тела, что было лишь колдовской проекцией. Снова коснулся пальцем чёрного клинка.

-Странно, он уже должен был наземь упасть…

Речь мага оборвалась. Её сменил истошный вой, вырвавшийся толи из меча, толи из глотки колдуна – было сложно понять. Всё произошло очень быстро.

Чёрный, практически не отражавший свет огонь, вспыхнул на клинке, затем охватил всю фигуру колдуна и колдун исчез. Меч, тем не менее, не упал. Он остался в воздухе, пылая тем же чернильным пламенем. У гор, где стояла цитадель некроманта, с диким, протяжным воем, к небесам взвился огромный пламенный столб, того же чёрного цвета. Спустя мгновение, огонь исчез, и меч двинулся с места – он полетел обратно к владельцу и мягко, даже осторожно, вошёл в ножны, за спиной арийца.

Логан и Домен, повернули головы к цитадели мага.

Её нет. На месте чёрных зданий и стен, лишь голая земля. Всё исчезло без следа.

Логан презрительно скривил губы и плюнул в сторону, где прежде стоял замок колдуна.

-Сдох. – Удовлетворённо молвил Домен и Логан ответил злобной улыбкой.

Вскоре, оба воителя, двинулись в обратный путь – они отомстили за Арагона.

А может, и нет, может некромант и не был причастен к тому, что случилось с пропавшим арийцем. Не важно – они совершили великое дело, равное любому доказательству силы. Они прикончили могущественного колдуна, пусть и не честной сталью, но о какой честности может идти речь в битве с тем, кто вместо меча и собственной силы, использует презренное колдовство?

Некромант мёртв, а они живут - они сильнее.

Спустя несколько минут пути, не сговариваясь, арийцы свернули немного левее, подальше от места, где лежат последствия Вонючей битвы, вспоминать которую, ни один из них особого желания не испытывал.

Арийцы возвращались домой, совершив подвиг достойный боевых песен Тара, и если душа Арагона где-то рядом, даже если этот некромант не причастен к нанесённому ему оскорблению – это достаточно славное дело, что бы его душа испытала облегчение. Сегодня арийский меч забрал жизнь недостойного извращения, что осмелилось существовать и нагло шипеть в сторону воителей Славного города Тара. И пусть меч тот выкован не в Арии, пусть это и не совсем меч, скорее так, издевательство над самим понятием «меч», всё же, он в руках арийского воина, а значит, меч, несмотря ни на что, арийский…, на лицах воинов, всё же остались нотки печали.

Хоть подвиг и свершён, хоть их мечи омыты кровью и сильных и слабых, только кровь та, на кровь-то не похожа…, в общем, не в том дело.

Они одолели мёртвых рыцарей колдуна, но он посмел прервать битву и забрать их в свой замок.

Вместе с доспехами, а те доспехи сделаны так добротно, что могли бы стать отличным и весьма дорогим трофеем. Они возвращались, лишь только с боевой славой, но не с трофеями. А это ведь всего лишь пол битвы – пусть половина эта важнее всего, но всё ж и вторая тоже важна.

-Обратно пойдём через пирский торговый тракт.

Спустя час пути, молвил Логан.

Домен согласно кивнул – там много торговцев встречается. Можно выбрать караван с хорошей охраной и напасть. Будут и боевая слава и боевые трофеи.

Но их всего лишь двое – кто-то может погибнуть…, но разве это может остановить того, кто считает достойную смерть в ореоле боевой славы, не менее важным военным трофеем, чем шелка, меха и прочие радости жизни?

Скорее это лишь раздразнит воителя из Тара и заставит его искать битвы с большим упорством.

Славный город Тар ныне мёртв, но живы его сыны и сам Тар уж возрождён, в теле ином.

***

Он сидел на удобном стуле с мягкой обивкой и, потягивая травяной чай, смотрел на горизонт. Его взгляд чуть сонный, но оно и понятно – утро, солнце едва-едва над горизонтом поднялось. С другой стороны дома оно поднялось, где у него ещё одна веранда есть. Изначально её не было, но он решил построить, а как решил, так взял и построил. Так оно удобнее. Нравилось ему посидеть на веранде, с кружкой ароматного горячего чая и, как он говорил жене, просто подумать о всяком. На самом деле, он и правда, в такие моменты пытался думать. И на вечерней веранде и на утренней. На вечерней он сидел вечером, на утренней естественно, утром. Не нравилось ему видеть восходы и закаты. Не любил он смотреть на огромный сиявший шар, что поднимается из-за туманных горизонтов далёких. Почему-то, страшно ему становилось от этого вида. Да и яркое солнце это, какое удовольствие торчать на веранде, если всё время приходится щуриться? Поэтому утром он сидел тут, на утренней веранде. Солнце у него за спиной, в глаза ничего не светит, а горизонт медленно проясняется, свет невидимого отсюда светила, изгоняет тьму ночную и движется всё дальше и дальше – красиво. А вот само солнце поднимающееся из пучин тьмы – это страшно. Он не знал почему, страх был скорее инстинктивный. Ведь и дети знают, что детище Алианды, солнце, несёт лишь добро и пользу. Алианда очень добрая богиня, она бы никогда не сделала ничего, что могло бы навредить людям.

Богиня, что зовётся Матерью Всех Звёзд, очень хорошая. Она даже дырки в Небесном Куполе сделала не просто так, а что бы людям было проще передвигаться ночью, что б к ним хищники не могли незаметно подобраться. А что б ещё лучше было, она создала Луну и повесила её на небесном куполе. Вооот…, и всё равно страшно. Ведь солнце, оно и отсюда яркое, прям жарит кожу в особо яркие летние дни. А что если оно вдруг упадёт? Что если Алианда не следит за ним? Вдруг она плохо прикрепила его к Небесному куполу? Что если солнце упадёт прямо на благословенную Валлию?

Он вздрогнул всем телом, ругнулся в полголоса – чай расплескал, прям себе на штаны. Вот тебе и подумал о всяком. Лучше б как всегда, дремал бы себе, ни о чём не думая. Как будто ему и так в повседневности дум всяких не хватает.

-Рати! – Рявкнул тонкий голосок из глубины дома. – Рати, что б тебе Баргов рог в печень воткнулся! Почему мешки в кладовке опять как попало валяются? Рати, пенёк ты трухлявый из Брошенных садов Пана, я с кем говорю? Рати!!!

-Любимая, я сейчас обязательно приберусь. – Поспешно и почти ласково, но достаточно громко сказал он, подозрительно косясь на дверь – мало ли. Жена у него красавица, умница, но вот характер у неё конечно…, хороший характер. Очень хороший у неё характер – ведь как иначе? Разве у такого отца, как главный казначей областного центра Великой Империи, может быть иная дочь? Конечно же, нет! Ведь без казначея этого и печать разрешительную для торговли не получить и ссуду ему бы никто не дал, а так вот осознал он всё, дочку эту полюбил, что б ей в супе волосня с Барговых подмышек попалась…, в общем, хорошая она, добрая, любимая, все дела.

-Что б прибрался до полудня! – Рыкнули из глубины дома, и стало потише.

Тяжко вздохнув, Рати хлебнул чаю и стал смотреть обратно на горизонт, с коего медленно уходила тьма ночная. Там почти уже и не осталось её, светло стало.

Эх…, иной раз он жалел что женился. А с другой стороны – право на общую торговлю получил в два счёта, в самые краткие сроки и без всяких взносов, проверок, просто получил и всё. Может торговать со всеми и любым товаром, кроме того, что прямо запрещён законами Империи, а такого товара в природе существует крайне мало. Да и то, большая часть таких товаров запрещены только в Вестфаллии. У него до сих пор на складе…, Рати глянул на дверь и буркнул сердито.

-Склад торговый, а не кладовка дура ты полоумная…

-Что?

-Я так тебя люблю милая, ты просто не представляешь! – Поспешно крикнул Рати. Ему не ответили – жена у него дама занятая, дел у неё много, красавица, умница все дела.

Снова вздохнул грустно, но тут же вспомнил и улыбнулся – в кладовке аж пять ящиков с очищенным чёрным лотосом. В Империи он запрещён начисто. Попробуй, продай и не миновать расплаты от судов имперских. Но хранить у себя или покупать в портовых городах, никто не запрещает. И продать можно там же, в тех же портовых городах, приплывающим торговцам из иных земель. А ежели денег много – покупай корабль, нанимай капитана и торгуй чем угодно, хоть всем товаром из запрещённого списка сразу. Только не на территории Вестфаллии. В портах, в иных землях, это пожалуйста, на здоровье, но сунешься торговать лотосом в Вестфаллию и здоровье, вместе с деньгами, Империя у тебя и заберёт. Не спасёт и жена с её отцом. Даже вельможа из столицы не спасёт, потому как, если попытается – крышка всем. И ладно торговец, да такой как он – имущество отнимут, может, в тюрьме провести время придётся какое-то, но живой останешься. А с вельможами разговор короткий – на благо Вестфаллии служит вельможа, почёт и уважение, богатство и полномочия. Оступился, вред Великой Империи причинил и всё, мечом по горлу и в канаву.

Предавший Великую Империю вельможа, даже права на похороны не имеет. А кто попытается похоронить, будь то родные иль бродяги какие – тюрьмы не миновать. Суров закон Великой Империи Вестфаллийской, очень суров…

Одно не понятно в Великой Империи – почему она собственно Империя?

Даже в газетах уже считай полвека, такой вопрос задаётся, что вельможами, что гражданами Великой Империи Вестфаллийской. Бурно обсуждается даже, но не сильно бурно – в основном, людям не интересно. Эти бурные обсуждения, такие же отвлечённые, как и разговоры о новых храмах Привы в городе Маргот, что лежит далеко на юге. Жрецы собирают всё новые подаяния на строительство храмового комплекса, просят у властей выделить им денег и всё без толку.

Уже считай, сто лет деньги собирают, а воз и ныне там. Даже в столицу они делегацию отправляли, да ещё и с правящим лордом, избранным из вельмож Маргота, всем гражданским населением города. Так и там без толку всё. Не получилось у них. Мало того, лорда отправили обратно с имперской грамотой, на которой были печати всех высших лордов Вестфаллии, избираемых всеми гражданами Вестфаллии и печатью самого Императора, избираемого высшими лордами из числа самих высших лордов. Грамота содержала подробное изложение мыслей всех лордов и императора, по поводу поведения жрецов, храмов и того, что жрецы назвали ересью и чистым Злом.

Вот не стоило им этого делать, про Зло-то говорить, совсем не стоило – рекомендовали лорды гражданам Маргота, подумать о своих насущных проблемах, а не о Приве с её бесполезными храмами и жрецами. Не стоило жрецам осуждать сие послание столь громогласно и открыто. Сидит теперь главный жрец в тюрьме, как предатель интересов Великой Империи. А лорда Маргота, народ гражданский, решил заменить лордом другим. Бедняга лишился поста и в ратуше теперь делами занят совсем другой лорд, избранный из вельмож Маргота.

Вот. Так какая же это Империя? Рати протянул руку и взял со столика, что стоял справа от него, тонкую стопочку листков. На первом, крупными буквами выведено «Вестник южных равнин». Ниже напечатано то, с чего всегда начинались выпуски этой большой и уважаемой газеты.

Спросил варвар с запада, с той его части, что именуется Северными королевствами:

-У вас лорда селяне выбирают, даже не из вождей, а из кого попало, у вас Императора лорды выбирают из лордов, у вас селяне, лорда его звания лишить могут – какая же вы к Баргу Империя?

Отвечает ему старый солдат с гарнизонов Великой Стены:

-Какая-какая? Великая!

Рати улыбнулся и хохотнул – эти дикари с запада, удивительно смешные существа.

Очень тупые, грязные, отсталые. Шутка ли – мушкеты они всерьёз колдовством считают! Тупые обезьяны. Колдовство от науки отличить не могут, а ещё в портовых городах, прибыв на своих вонючих кораблях, в своих вонючих шкурах, что-то там про государство пищат.

И всё же, если подумать, всё-таки, Великая Империя, не совсем империя. Как минимум, не такая она, как была в прошлом. История у Вестфаллии очень древняя, это тебе не западные свиньи с двумя извилинами, понятия не имеющие, кто от кого родился и кто кому сестра, а кто кому брат – в «Вестнике», очень хороший анекдот про это был. Занимаются любовью два западных варвара, тот что сверху, обнимает того что ниже за пояс и замирает удивлённо.

-Так ты мужчина???

-Да. – Краснея, отвечает тот, что снизу, голову поворачивает, смущённо потупив взор.

-Гитан?! Брат мой, ты ли это???

-Я. – Совсем покраснел Гитан.

Пожал плечами тот, что сверху, губами пожевал, рукой махнул и говорит.

-Ну и ладно. Раз начали, зачем прерываться?

И продолжает дело своё любовное, да приятное весьма…

Рати зашёлся в хохоте, чуть опять не разлив чай.

-Рати! Перхоть ты с жопы Барговой! Я кому сказала в кладовке бардак? Баргов ты хвост!!! Всё отцу расскажу, всё брату расскажу, как бездельничаешь ты скотина, как меня унижаешь, как руку на меня поднимаешь расскажу, как хозяйство запустил, как отца козлом старым за ужином ты обозвал…

-Иду-иду милая! Уже иду душенька моя! – Поспешно крикнул Рати, чай залпом выпил, вздохнул тяжко и, положив газету на место, поднялся с кресла. Эх…, с одной стороны, богато живёт, все дела, но вот если б всё это да без женитьбы…, эх. Можно было б, наверное, и без женитьбы – лет через двадцать упорного труда и то не факт. А тут считай сразу всё и железно, без каких-либо оговорок. Считай, двадцать лет жизни сэкономил, к успеху пришёл быстрее, чем мог и мечтать. Но, увы, за всё нужно платить. Раньше казалось – подумаешь! Баба-то красивая, хотя и склочная. А оно вон как в итоге получилось. Уже и непонятно – может лучше б двадцать лет терний, чем вот так всю жизнь теперь…, ну, теперь-то уже поздно жалеть.

Глянул на газету – два месяца назад напечатали, по дате видно.

Интересно, что там у них сейчас с этим храмом Привы? Эх, ещё полмесяца ждать, пока доедет сюда «Вестник южных равнин». А жаль, одна из лучших газет Вестфаллии. А с тех пор как владелец у неё сменился, так ещё лучше стала. Новый молодой совсем, ум у него живой. Как вот пару лет назад стал главой газеты, так она сразу лучше и стала. Анекдоты появились на первой полосе. А старый анекдоты вообще не печатал. Почитай лет пять на первой странице всё свою ахинею про Великую Стену писал. А кто ему запретит? Свобода газет – один из столпов Великой Империи.

Но одно дело свобода газет и совсем другое требовать прекратить финансировать Великую Стену, что защищает Вестфаллию от угрозы дикарей с запада. А этот дурак старый всё писал, мол, маги Эрфии, мощный флот, сильная армия из граждан Вестфаллии, мол, куда наши налоги идут? Что за безобразие, зачем вообще нужна эта стена? И тому подобное.

Вот и арестовали его, да в тот же день на Великую Стену увели. С краю и сбросили на западную сторону – пусть полетает, да сам посмотрит, зачем стена нужна.

Рати ухмыльнулся, представив, как обнаглевший газетчик летит со стены, вопя какую-нибудь глупость. Может даже суда требовал. Ведь справедливый суд – это ещё один из столпов Великой Империи. Но суд, это суд, он для преступных деяний. А для такой бесконечной глупости, для тех, кто народ баламутит попусту – какой им суд? Со стены бросить и делов-то. Правильно стража поступила, и чего Маргот делегацию в столицу послал с возмущением, мол, как так, да что такое?

Главу делегации, поди, уже и из тюрьмы выпустили…

Дверь с шумом отворилась.

Любимая там стоит, уперев руки в бока, нахмурив тонкие брови и сверкая своими чудесными, немного злобными, голубыми глазами, да как рыкнет она:

-Я что со стенкой разговариваю? Не пройти по кладовке! Я опись сделать хотела, так ящик чуть мне на башку не свалился! Баргово копыто тебе в зад, сколько можно бардак этот держать?

Рати поспешно проскользнул в дом, чуть ли не бегом проскочил по залу и выбрался с другой стороны на улицу. На веранде только остановился, оглянулся. В окно на него смотрит, глаза сузила, полная высокая грудь, прикрытая лишь лоскутом тонкой ткани, часто вздымается, кулачки сжались…

Красивая она. Просто сама Прива во плоти. Только что крыльев нет. А вот характер…

Рога Барговы ей бы очень подошли, просто идеально дополнили бы и завершили её образ…

Рати спустился с веранды по короткой лесенке, бросил короткий взгляд на пустую сельскую улицу, на дома соседские, добротные, крепкие дома, часть коих выстроены из материала у него купленного. К слову, домик, обшитый разноцветными деревянными панелями, до сих пор всей стоимости панелей не выплатил. Не порядок, просрочили платёж-то в этом месяце. Но он человек добрый, подождёт, прежде чем к страже идти жаловаться. К ним идти-то, не за угол, не через улицу, километра четыре там будет, да через лес. Не хотелось бы. Вот если мимо стража поедет, тогда, может быть, а так – ну их. Всё равно заплатят. Великая Империя справедлива и закон в ней справедлив. В тюрьму никто ведь не хочет, на каменоломни какие тем более. А должники не просто ведь в тюрьме сидят на лавках – отрабатывать они должны. Срок у них пока не заплатят. Как наработали, что б долг отдать, так и свободны, как птица в небесах. И выбора особого нет – если долг большой, отрабатывать его придётся в Мёртвой земле. А там всё очень плохо. Огромные горы и каньоны, в которых нет и травинки, но полно дорогущего строительного камня, металлов, драгоценных камней – просто одно огромное сокровище. Но там земля проклята, а может, такая она от природы. Из-под земли постоянно вырываются ядовитые испарения, земля там всегда чадит едким дымом, который не поднимается вверх, а скапливается в скалах. Причём, где рудники, долины, какие ущелья, там этих испарений и дыма, больше всего. Постоянно там люди гибнут.

А ещё могут с большим-то долгом в лес Ветлей отправить. Лес вроде, как лес. Да тоже проклят – живёт там колдовское что-то. Бывает месяцами всё в порядке, а потом нечто вселяется в деревья, они оживают и начинают убивать – этих-то чудищ Ветлями и прозвали. Ветки на них, трясут они ими, шевелят, ветки шевелящиеся, ветли проклятые. Но лес этот, не только проклятый – причудливо там всё сошлось. Ещё и благословлён он, словно Барг и Прива решили поспорить, и оба послали свой дар на этот лес и стали следить, чей дар сильнее будет – Барга порча иль Привы благословенье.

Собственно, старые сказки так и говорят, добавляя, что лес Пан вырастил. И после того что Прива с Баргом натворили, обоим по сопатке и настучал он своим посохом, а они в отместку отказались снимать и порчу и благословление. С тех пор по лесу шляются кровожадные духи Ветли, с которыми даже маги Эрфии ничего поделать не могут. А ещё, с тех же самых пор, лес полон удивительной древесины, какую нигде больше не найти, целебных трав, плодов, ягод, в общем, целое сокровище. Если б ещё ветлей там не было, а так…, а так по десять человек в год, а бывает и втрое больше, там и остаются в могилках, если остаётся что похоронить.

Лес Ветлей и Мёртвая земля, позволяют должникам с большим долгом, расплатиться всего за полгода-год, или два, может три. Нет такого долга, какой бы не смог отдать удачливый лесоруб леса Ветлей или шахтёр Мёртвой земли. Однако добровольцев, что б там работать, днём с огнём не сыщешь, что не беда совсем – ведь на такой случай есть очень справедливый суд Великой Империи.

Он не успел дойти до огромного здания, что примыкало к основному дому и служило складом, который жена упорно именовала «кладовкой». Там обоз от маленькой армии влезет, а она кладовка говорит – что поделаешь? Красоты в ней много, характер злобный, да ума-то и нету в ней…

На улицу сельскую, караван выехал. Странный очень. Такой странный, что Рати замер, словно вкопанный и рот открыв, на них смотрит. А те вывеску красочную на доме его увидели и к нему едут.

Остановился тот, что впереди ехал, поводья бросил спутнице своей, та их подхватила и сидит, а мужик этот спрыгнул и к нему подошёл. Высокий, мускулистый, лицо пугающее у него очень, то из-за глаз видимо. А может, от того, что оно в крови всё запёкшейся. Да и одежда у него в крови и спутница его, с лицом бездушным, хотя и симпатичным, тоже вся в крови. А третий, что в конце каравана, последнюю лошадь ведёт, тот тоже весь в крови и сидит в седле, по сторонам смотрит спокойным, ледяным таким взглядом. С оружием все трое, это да. Но…, с ними десяток лошадей. И на каждой свёртки, от коих солнышко лучиками своими поблёскивает, ага. Это ладно, бывает, даже красиво, но вот беда, те свёртки, на лошадей гружёные так, что там от лошади только морду и хвост видно. Так вот свёртки-то эти – это ж доспехи и оружие. Причём не абы какие, намётанным глазом, ибо таким товаром торговать разрешено и даже поощряется, дабы кузнечное дело развивалось и ширилось, в общем, чешуйчатые доспехи стражи, она же армия Великой Империи. В крови все доспехи эти. А ещё там свёртки с мечами есть и с мушкетами, один из которых торчит высоко, можно рукоять резную разглядеть. А на ней эмблема с позолотой, эмблема Великой Империи.

На лошадях окровавленные доспехи и оружие солдат Вестфаллии. А те, что их привезли, не то, что на солдат, они вообще не понятно на кого похожи. По одежде – как есть пираты с дикарских земель. По лицам своим страшным – хрен из разберёт, откуда они. Может с южных берегов Великой Империи, может вообще варвары. Если на одежду глянуть, так точно варвары. Кровища эта на них…

-Ты купец? - Рыкнул тот, что с коня спрыгнул. Затем провёл ладонью по низкому гребню волос, на своей лысой голове. На ладонь глянул, кровь запёкшаяся на ней осталась, фыркнул, скривился он и опять на него смотрит. – Ну? Оглох?

-Рати! – Кричит жена из дома. – Почему ты котелок на огонь обратно не поставил? А скотина? Я что теперь холодный чай пить должна? Рати! Барга ты кал, а ну отвечай! – Выскочила жена красавица в двери, гостей увидела, ахнула, да вот ей бы в дом обратно иль соседей на помощь звать, так нет же, к ним подошла и, глаза округлив, на мужика с гребнем стоит смотрит. – Спаси нас Прива! Вы кто…

Мужик, никак не поменявшись в лице, наотмашь ударил девушку тыльной стороной ладони, точно в челюсть. Беззвучно, бедняжка свалилась как озимые.

-Хр. – Презрительно скривившись, рёк варвар, хотя скорее просто прохрипел, вряд ли то вообще слова были. Может и вовсе просто так рычит, сложно сказать. – Ты купец или нет?

-Д-да, я к-купец. – Ответил Рати, несильно расстроенный, что голос у него дрожит, и коленки чуть-чуть восьмёрками ходят. Это ничего, это бывает…

Вот почему в селе солдат нет, а? Вот когда не надо, так обязательно какой-нибудь отряд припрётся, вино всё выжрет, песни в таверне орёт, по углам уличным ссут, где попало, что б их Барг сожрал всех, а вот как их надо, так их и нет. А всё почему? Потому что жители селения решили, что им таких соседей близко и на дух не надо, в столицу прислали делегацию, их там услышали и вскоре солдат отсюда убрали до ближайшего замка. В гарнизон их там поставили, теперь четыре километра до них. А оно и правильно, чего их тут держать дармоедов этих? Великая Стена защищает, в портовых городах солдат море, да ещё и в каждом городе маг эрфийский. В проливе крепости всякие, ещё и тут они шляются, то корову у кого утащат, когда заплатят, а когда и в баргов тыл пошлют, да чуть пониже того где прилично ещё. А то бывает и поле вытопчут случайно, да и шумные они, с оружиями своими тренируются окаянные, бряк-бряк, звон-звон ети их мать, людям добрым спать мешают…

И вот на тебе – так далеко от Великой Стены и берегов, а и тут неспокойно. Правда, впервые за пару столетий такое случилось, что солдаты-то нужны, но всё же – сто там, или десять лет, а вот они, как есть варвары, с доспехами солдат Великой Империи, которые, судя по кровавым потёкам на металле, к варварам попали не очень-то и правильным путём.

-Вот, - варвар указал рукой на коней, - хорошие доспехи, отличные лошади и оружие неплохое. Всё продам. Лошадей тоже, кроме трёх. Колдовское оружие, отдам совсем дёшево.

-П-пасибо…, но я н-не п-покупаю, у м-меня…

-Я не спрашивал. Я сказал, как будет. – Злобно прищурившись, заявил варвар.

-А…, - Рати понял, что промок. От пота. Но что-то внизу живота странно так, как бы ему ещё и от чего похуже пота не промокнуть. Штаны новые совсем, жалко же, промокнут ежели они…

-Я Арагон, - ударив себя кулаком в грудь, добавил воин. – Воин Славного города Тара, воитель Нара. – Помолчал три секунды, ощерился в хищном подобии улыбки и добавил. - Нар будет вас грабить. Пока вы не уничтожите Нар. – Сие заявив, Арагон очень подробно описал где находится Нар и как удобнее будет к нему подойти с моря, суши и по рекам. Зачем-то посоветовал на пути к Нару, объединиться с воинами Империи Пиренеи – какая-то варварская страна, о которой Рати читал очень смешной анекдот в «Вестнике», но вот вспомнить никак не получается что за анекдот. Как-то не очень вспоминается, когда перед тобой стоит мужик в крови, с ледяными и при этом злобными глазами и продаёт тебе окровавленные доспехи солдат Великой Империи. Причём в самом сердце этой самой Империи. Вот что это за безумец? А какая к псам Барговым разница, если у него на поясе меч?

-П-пасибо, я п-понял…

-Золото тащи червяк. – Рыкнул Арагон, закончив подробное повествование о том, как лучше добраться до Нара, что б его потом в осаду взять.

Рати, невнятно что-то бормоча и кланяясь, попятился к дому, об супругу запнулся, рухнул, под смех Арагона поднялся и, кланяясь, обратно к дому побежал. На миг, ему подумалось спрятаться в подвале и сидеть там, пока страшные люди не уйдут. Даже подумал взять мушкет свой и сразить страшного человека с гребнем на голове – но! Ведь есть ещё двое, а мушкет у него один.

В общем, вышел он на улицу, прихватив мешок с монетами Великой Империи. Арагон на прежнем месте стоит, а третий, мужчина смуглый, с коней свёртки снимает и бросает наземь, к ногам Арагона.

Тот его увидел, наклонился, верёвки разрезал кинжалом и достал чешуйчатый панцирь, встряхнул, расправляя, и сказал.

-Два золотых.

-Как два? – Возмутился Рати, перепуганный насмерть - это да, жить ему, конечно, очень хочется, а тут всякие окровавленные люди с мечами, это всё да, но…, два золотых за эту дрянную железу???

Да ведь это же просто грабёж!

-Два. – Упрямо повторил Арагон.

-Один и то, из уважения к вам. – Заявил торговец, отметив мысленно, что голос больше не дрожит, а ноги всё равно слегка трясутся, ибо разум понимает – всё, за дерзость его, сейчас ему мечом по башке дадут, золото отберут, и поминай, как звали…

-Три золотых за два таких. – Произнёс Арагон, вроде не сильно злобно и за меч не хватается, авось пронесёт? Рати стёр со лба пот и чуть писклявым голосом настоял на том, что доспех не стоит столько, один золотой – это максимум. Потому что не новый, ношеный, в крови весь, царапины на нём, а вот снизу три чешуйки и вовсе гнутые, ну какие два или полтора золотых? Один и то, это очень много.

Арагон помолчал немного, на доспех глянул – всё-таки да, доспех изрядно потрёпан, прав купец, не осторожен он был в бою, недостаточно искусен. Махнул рукой и бросил доспех в сторону, ближе к торговцу. После чего достал из кучи мушкет, да двумя пальцами, брезгливо морщась и удерживая на вытянутой руке, да подальше от себя, словно дохлую крысу.

-Ползолотого за один.

Рати согласился – всё-таки, половинный мушкет, какой и на поясе носить можно, стоит немного больше. А этот ещё и украшен золотыми клёпками. В удачный день за него и два золотых получить можно…, Рати вдруг подумал, что сделка получается весьма выгодной.

Конечно, если суд и стража Великой Империи не решат, что он не имел права это всё покупать у бандита…, с другой стороны он их хорошо запомнил. И варвар подробно описал какой-то Нар, как к нему добраться и где находится. Может, удастся сохранить это всё себе и потом продать дороже.

Воодушевлённый тем, Рати принялся торговаться, вскоре почти уняв свой страх. Иногда, правда, он на жену поглядывал. Жива любовь его ненаглядная, ягодка его прекрасная иль нет уже? Бедная женщина, любимая его жена, солнышко в его жизни, свет его судьбы…, ну итит его налево – шевельнулась и опять затихла. Жива, отродье баргово, вот ведь шерсть с жопы пёсьей…, то есть, жена его не наглядная, любовь его прекрасная, ну и так далее, чего там по списку полагается.

Торговля шла бойко, и вскоре Рати даже забыл что боится, что перед ним мужик в крови по самые щиколотки – какое там в крови! Деньги это деньги и кровавые всякие мальчики это не про них, вот трезвый разум, хороший торг и тщательный осмотр товара на предмет его качества, это да, это всё про них. Деньги они ведь счёт любят, да разум трезвый, вот.

Торговец принимал товар, продавец называл цену, они спорили о количестве монет, словно не доспехи на земле лежат, судя по крови, царапинам и вмятинам снятые с мёртвых тел вестфаллийских солдат, а тыква или там картошка, а то и древесина хорошая. Да какая разница, что именно продаётся? Здесь важно лишь количество монет и лишь торг достойный, здесь уместен будет. А там всякие морали непонятные и прочие глупости, это вот пущай мимо, да куда подальше. Агась…, а кони вот не плохие, как бы половчее зацепиться, дабы варвар подешевше их продал?

Сосед ближайший проснулся, в окне занавеска шелохнулась, но на веранду никто не вышел – это правильно, не зачем продавца нервировать, да торговцу дела вести мешать.

Вскоре пришёл к складу один из работников его, лошадей увидел, да за кустом спрятался.

В общем, вскоре всё село уже будет знать, что Рати купил доспехи и лошадей у неизвестных разбойников. И не сносить бы ему тогда головы, если б не особая печать Великой Империи, что тесть даровал по доброте душевной и связям родственным. Печать позволяет ему торговать всем, что не запрещено, а оружие и доспехи Великой Империи, к таковым не относятся. Конечно, ситуация спорная, но он не просто купил – он вызнал откуда пришли разбойники-варвары и куда они идут. Ну, они сами ему всё рассказали непонятно зачем, но это уже всё детали и частности. Естественно, как прибудут солдаты из крепости, он скажет, мол, изо всех сил и здоровьем рискуя, обиняками, да намёками, и выведал всё, что может помочь наказать разбойников этих проклятых.

Вскоре торговля завершилась, Арагон запрыгнул на коня, хмуро глянул на пришедшую в себя жену торговца. Та отпрянула, сжалась, на него в ужасе косится, да коленками лицо закрывает своё распухшее. С земли она так и не поднялась, к Рати только отползла, за ногу его схватилась и сидит, от страха дрожит. Вот и сейчас, пискнула, да ещё сильнее к ногам своего мужа прижалась.

Спустя минуту, разбойники развернули своих коней и не торопясь двинулись прочь.

-Ратиии… - Пищит жена. Помог он ей подняться, а она в слезах вся, к нему прижимается, да на ногах едва стоит. А лицо - ужас! Вся челюсть распухла, говорить путём не может, шепелявит только.

Рати обнял жену одной рукой, нахмурился, жалостливо на неё посмотрел, потом в след разбойникам злобно глянул, прежде, конечно, убедившись, что они не оглядываются.

-Не бойся любимая, Великая Империя за всё отомстит. – Произнёс торговец, а жена слёзы льёт, и куда вся её спесь-то делась? Как осиновый лист дрожит, а обнимает так, словно боится, что он её отпустит. Надо же, вот раньше такого не было, даже как-то теплеет в сердце и что-то к ней такое просыпается…, а если солдаты решат конфисковать товар, вопреки печати разрешительной?

Рати мягко отстранился от жены, рявкнул в сторону сарая, работник его из кустов выбежал и к нему. Рати жену ему передал, наказал, что б в дом отвёл, чаем напоил. А сам поспешно принялся перетаскивать купленный товар в склад, да прям у порога и бросал. Лошадей ещё сами разбойники к крыльцу привязали, с ними ничего не будет. А вот склад надо запереть – запер, конечно, чего уж, на замок и засов. Воровство в Империи карается строго, но дык это ж соседи – вон, у них вечно морды какие постные, да глаза воровато бегают. С ворами-то строго в Империи, так вора ещё и поймать надо, а это дело не быстрое, да и не всегда получается.

Покончив с тем, Рати обнаружил второго работника, прибывшего с опозданием – давно уже следовало уволить, но и хорошо, что не уволил. Сейчас пригодился оболтус этот – потом обязательно уволит, а пока Барг с ним. Дал наказ, что б до лекаря бежал, жену тоже просто так оставлять нельзя. Пусть бедняжке помогут. А то ведь отец её расстроиться может. Одно дело если б разбойник лютый ей голову проломил, совсем другое если из-за того, что он к лекарю не послал, помрёт она – тут уж отец её постарается, с живого с него шкуру спустит.

Сам же Рати прыгнул на коня только что купленного и галопом ринулся в соседнее село, к одному хорошему человеку, про которого слухи нехорошие ходят, но который в торговле человек весьма полезный – не зря значит, слухи-то про него ходят. Но то неважно всё, а важно, что к тому времени как солдаты Великой Империи конфисковать доспехи решат, их у него уже и не будет, а отобрать золото – это уже совсем другая история. Не рискнут, потому как у торговца с печатью на общую торговлю, золото отобрать, за какой бы товар оно ни было получено, если товар тот законом не запрещён - это ж сразу добровольцем и отправят в шахты Мёртвой земли или на лесопилку в лес Ветлей. Не станут золото забирать, но сами доспехи – вполне могут. Не факт, но теоретически могут, а зачем зря рисковать? Так что спешить и ещё раз спешить, дабы всё поскорее продать. Благо варвар глупый, цену удалось установить очень выгодную. Можно даже дешевле, чем обычно это всё стоит продать, всё равно в выигрыше останется.

Рати скакал в соседнее село, вполне довольный, да с улыбкой на губах.

А по другую сторону от села, по полям вестфаллийским, скачут три всадника с ног до головы, все они в крови и по сторонам оглядываются, в поисках озера или ручья. Благо одежду новую, Арагон прикупить у торговца не позабыл. Осталось лишь найти, где помыться.

Поля, равнины, пастбища, опять поля, нет ни озёр, ни ручьёв в землях этих северных…

Нарит, пожилой рослый и сильный человек, всецело верный законам и традициям Великой Империи, медленно переставляя ноги, шёл домой. Устал он за этот долгий, просто очень долгий день.

С утра ограждение на полях ремонтировал – соседи скотоводы, что б их Барг сожрал, от своей скотины немногим отличались, в итоге все заборы как после урагана. Где повалены, где в дырках – как осень, так начинается, надоело уже! Нельзя что ли нормально как-то со своей скотиной управляться? Перхоть с члена баргова – да что б им после смерти, за место наковали в кузнецах Цверага быть!

А тут ещё и северную часть поля потоптали туры. Вот на кой ляд сдались соседу эти туры? Нормальных коров им мало что ли было? Нет же, купил сосед в Лотноре заморских туров. Как осень, забой начинает сосед, так эти твари из дальних краёв разбегаются по всем пастбищам. А это тебе не коровы, это туры, они с рогами такими, что коня насквозь пробивает. И подрезать им рога сосед не желает вообще, видите ли, рога выгодно можно продать в южные области Вестфаллии.

Вот пойдёт в магистрат с утра и пожалуется! Напишет бумагу, и всё-всё в ней напишет и про этих драных туров и про заборы и тупого наглого соседа. Эх…, а потом капустные грядки пришлось исходить вдоль и поперёк – опять гусеницы жрут их. Вроде вот гусеницы, а жрут как кони. Два вилка сожрали под корень. И ладно бы обычную капусту – Баргов хвост им в рот, не велика потеря. Так нет же – пожрали те самые вилки, что из саженцев из леса Ветлей выросли. Капуста вроде, а цвет приятный, вкус нежнейший, насыщает лучше любого мяса, а вилок один так размером с полтелеги вырастает. И ведь ни одна тварь их не портит, только конкретно эти драные гусеницы мохнатые разноцветные все, жрут их почём зря. Что б их всех Рамад благословил дыханием своим…, два вилка!

Это ж два саженца, это ж куча золотых древесному коту под хвост. Проклятье…

А потом на тыквенном поле просто уже руки опустились – зашёл, а там разорение полное. Тыква погрызена, валяется где попало кусками поеденными – целая грядка! Сожрана начисто. А виновник сего пиршества, сидит на единственной уцелевшей тыкве и на него смотрит. Обычно пугливый равнинный крот, разожравшийся так, что просто не смог сдвинуться с места. Повернул морду свою бесстыжую к нему и смотрит. Моргнул, лапками задёргал, а никак, обожрался тварина так, что и не пошевелиться. Глазища свои чёрные выпучил, перепугался насмерть. Шерсть вздыбил, зашипел на него. Ну, шипит и шипит. Животина тоже ведь есть хочет, чего на неё злиться?

Заступ покрепче взял, да по башке – не со зла, просто, чтоб неповадно было. А то, что у крота череп лопнул как пустая тыква – он в том не виноват. Если тыква пустая, так она обычно и лопается.

Ну, хоть больше сюрпризов не было. Работал как проклятый, но там уже привычно и знакомо, как говорится. А теперь домой. Солнышко за горизонт почти упало, поесть жена уж сделала поди, ждёт его, да за детишками малыми присматривает. Вот вырастут детишки, вот постарше станут, жена с ним тоже в поле пойдёт, а как ещё старше станут, тоже работать начнут, куда легче в хозяйстве-то станет.

Тогда, может быть, ещё и у соседа справа часть поля прикупит – сосед совсем старый, а дети поразъехались у него. Дочери замуж вышли, сыновья в Лотнор, кто в стражу, кто в ремесло, а один и вовсе в морскую стражу Великой Империи подался. Теперь плавает он где-то далеко-далеко.

С пиратами, наверное, воюет, а может ещё чего делает. Зачем Великой Империи свой флот, Нарит до сих пор не очень понимал. Ладно бы там, господство на море иль ещё чего. Так флот этот – три галеры, два фрегата и четыре лодки. Образно конечно – он точно не знал. Знал только, что флот маленький, а зачем он, не ясно. Может на случай, ежели какие иноземцы с моря с мечом придут? А кто там придёт-то? За Великой Стеной одни дикари живут. Куда им флот-то – один фрегат все их судёнышки в щепу разнесёт. Слава Приве, пушек в избытке. Особенно на самом большом, гордости Великой Империи, которую строили двадцать лет, и которая обошлась в горы золотых. Там такой фрегат получился! Всем фрегатам фрегат – десятки пушек, да не простых, а тех, что в кузнях Дланью Рамада называют. Вот там пушки так пушки – залп и на много миль, на море ничего живого не останется. Одного этого фрегата достаточно, что б с моря ни один дикарь с мечом не пришёл. Так они и не приходят почти. Они хоть и дикари, да безумцев смерти ищущих среди них не так много. Там бы и пары-тройки фрегатов попроще, да подешевле хватило бы с избытком.

Вот и думают люди теперь, как вот гордость великая за такой корабль отлегла, думают, что не просто так, фрегат тот новый строили – какие дикари и варвары? Не для того он вообще. Империя строила его, дабы, если что, привести к покорности южные области, с её богатыми портовыми городами. Не иначе так оно и есть. Флагман Великой Империи на море смерть воплоти, а уж если с моря по городу бить начнёт – так и вовсе, словно сам Рамад с небес сошёл и давай грешников карать.

Нарит кивнул сам себе – так и есть, для того и…

-Баргов хвост! – Взвыл он, прыгая на одной ноге – это он кивнул неудачно. Мышцы-то натружены, устал весь, а на плече мотыга, да заступ ещё и всё что с собой брал. Кивка и хватило, что б соскользнуло оно всё, да и прям на ногу.

Выругавшись, инструмент собрал, носом шмыгнул грустно и дальше пошёл, средь полей своих огромных…, вот на кой ляд ему столько? А всё отец. Как завещал на смертном одре – не вздумай продавать, шельма бородатая, а то прокляну! Вот и мучается он теперь, с утра до вечеру в поле, уже так загорел, что на иноземцев с земель дальних похож. Как есть - вот будто сажей вымазался.

До самого дома Нарит всё размышлял – может, пару дальних полей продать? Или уж нарушить семейную вековую традицию и поля под скотину организовать? Пастбища из них сделать. Денег скопил порядком, а ещё капусту из лесу Ветлей продаст в Лотноре или в Драсе, что на севере на берегах океанских стоит и купит себе скотину.

Можно даже не простую, а из того же леса Ветлей. Овец, например. С леса того, они ведь как обычные овцы, уход за ними такой же, едят всё подряд, даже то, что обычные овцы стороной обходят, а вырастают вдвое быстрее и вдвое больше. Очень выгодная скотина, жаль только, что мельчает с каждым поколением, а в седьмом-десятом, уже от обычных ничем не отличаются. Зато в первом поколении окупаются с лихвой, а во втором прибыль приносят. Две у них проблемы – стоят дорого и не всегда купить можно. Заказывать надо, в очередь вставать.

В общем, мыслей полна голова, так он и дошёл до дома, не заметив, что у крыльца лошадей больше привязано, чем быть там должно. Так-то обычно одна стоит, что б жене до него в поля добраться было сподручно, ежели чего приключится. А тут подошёл – четыре их стоит.

Нарит замер на месте, удивлённо затылок почёсывая. Чего это? Аль в гости кто приехал? А кто ж мог в гости-то приехать? Положил, значит, инструменты наземь, да бороду задумчиво поглаживая, зашёл Нарит в дом свой, а там!

Баба голая, прям посреди комнаты стоит в кадке деревянной и мылит себе всякое.

-Ик. – Сказал Нарит, поправив штаны свои полотняные, что б баба та чего не подумала, чего такого, что там со штанами сейчас случилось неожиданно у него.

Повернула она голову, нахмурилась. На него смотрит.

-Я их выгнала, что б ты на меня пялился? – Проговорила девушка сердито. – А ну пшёл!

Нарит, мямля что-то невразумительное, поспешно вышел на улицу. Постоял на пороге, губами вот пожевал, потоптался – чего-то не то происходит-то. Как это пшёл значит? Это ж его дом! Что за дела такие чудные творятся? Бабы голые в доме мылят себя всякое округлое и даже всякое что с волосами тоже мылят, а где ж жена с дитями? Чего это вообще, а?

Развернулся Нарит, дверь открыл и в дом обратно. Зашёл, а она там уже намылила всё чего надо, водой из ушата себя поливает и ладошкой трёт себе всякое. Такое, всякое симпатичное…

-Ты тупой или что? – Прекратив тереть себя в местах разных, ворчит девица эта.

-Я Нарит! – Громко, но отчего-то немного пискляво, заявил собственно Нарит.

-Значит, тупой. – Кивнула девушка, потом ушат воды на себя вылила, размахнулась и ушат, сверкнув в свете дневном, что из окон падает, да и к нему и полетел. В лоб прям.

Нарит свалился ничком у порога, однако, сознание не потерял, и стоически приняв удар судьбы, попытался сесть. Раза с пятого получилось, как вот комната перед глазами плавать перестала, так и получилось. Огляделся – бабы голой нет, а вот кадка с водой мыльной на месте. И ушат, что об его лоб помятый, тоже тут. Нарит осторожно пощупал лоб пальцами – шишка. Да большая видимо будет.

Поднялся он кое-как, да через зал, мимо кадки, шумно топая по дощатому, в прошлом году крашеному полу, двинулся в большую комнату, где семейством всем они обычно обедали и еду готовили. Сейчас там, то же самое происходит – едят увлечённо, за столом сели и едят. А на столе вся снедь, какая в доме была и даже оба кувшина дорогущего вина, что он на праздник посвящённый Приве, в Драсе прикупил ещё с полгода назад. Сидят значит, за столом и жрут.

Один из них, с гребнем на лысине своей, голову повернул. Холодные глаза обратили взор к Нариту. От взгляда этого, он вздрогнул всем телом – отчего-то ощутил он себя бычком соседским, во времена осенние, во времена, когда на мясо сосед их того…, не хорошее ощущение надо признать.

-Вкусно. – Заявил жуткий человек с гребнем на лысой голове. Откусил от окорочка куриного, что в пальцах держал, прожевал и добавил. – Арагон доволен. На. – Запустил руку в карман и бросил ему что-то. Нарит, несмотря на гнев великий, его так и не охвативший, несмотря на страх, как раз таки его охвативший, ловко поймал брошенный предмет. Ладонь раскрыл, глянул. А там монета золотая блестит. Вон оно как! Так ведь это уже совсем другое дело, совсем другой разговор…, а где ж жена, дети? А есть ещё у них золотые? Может ещё заплатят? Но…, Нарит прищурился – одёжа! Ведь на всех троих одежда из шкафов, что у него в доме стоят. Вот рубашка белая, прям в пору этому Арагону, а вот второй, помоложе и лицом не такой жуткий – на нём камзол его, да самый лучший. А баба вот сидит, на ней, почему-то, опять же из его шкафов одежда. И рубашка, ей она большая, так она её в штаны заправила и завернула на боку. Да ещё штаны эти – негоже бабе, да в штанах-то.

-Так это, ну, того, как бы. – Решился и заговорил Нарит.

Жена это да, дети там, оно тоже важное всё, но золото – золото-то на дороге не валяется!

Арагон на него посмотрел снова, теперь сердито, словно не понимая, почему Нарит всё ещё тут и с ним говорит. Взгляд совсем у него нехороший. Нарита пот прошиб, но – золото, это такой предмет!

-Добавить надо бы. – Заявил он, голос дрожащим и руку протянул.

-Хорошо. – Согласно кивает Арагон.

Нарит радостно улыбнулся, приготовился монету поймать, а гость его незваный, вдруг рукой двинул, словно бы вот молния – вообще ничего не видно. А потом раз! Что-то с грозным свистом мимо уха пронеслось, и за спиной раздался страшный треск. Нарит медленно повернул туда голову, а Арагон продолжил трапезу, как будто начисто забыв о Нарите.

Икнув громко, чудом сознание не потеряв, Нарит прошёл в двери. Там он с другой стороны на дровину, что рамой дверной была, глянул. Торчит. Кинжал, что в раму вонзился по самую рукоять и с обратной стороны острием вышел. А это ж рама, ну, она же из крепкого дерева, её ж…, а это ведь нож, а если б лезвие не в косяк дверной, а вот в лоб ему? Нарит пощупал лоб, где уже почти сформировалась мощная шишка. Вряд ли его лоб твёрже толстого дерева и уж тем более, кинжала.

Да и трое их, с оружием все. И непонятно кто ж такие, толи вельможи какие обнаглевшие, толи бандиты армией Великой Империи не изловленные – сколько их ловят, всё переловить не могут. Вот бандиты если, так это надо в замок бежать. День туда ходу, на лошади если. Приедет, сообщит, а их уже и след простыл. А если вельможи – так ещё вилами на воде писано, кого в тюрьму посадят, иль штраф какой влепят. Ему и влепят тот штраф…

Нарит, так-то, человек смелый, даже очень, почти даже храбрый. Это да, но здоровье оно всё-таки дороже, чем ответственность социальная – ежели бандиты, ведь сообщить надобно. Но…

Дороже здоровье всё ж. Тут уже и не поспоришь никак.

Этажей у него в доме два, так что ничего страшного – не будет он мешать этим достойным господам, авось, скоро они выметутся из его дома и забудет он их как страшный сон…

Что ж с женой-то, с детьми что ж? Нарит двинулся по лестнице на второй этаж, тиская монету в кармане своём. Эх…, не сильно-то успокаивает. А если случилось чего? Если…

В первой же комнате, что у самой лестницы и построена была, да на пороге комнаты той, они и сидят. Жена его и дочка малая, а младенец тот в глубине комнаты в люльке спит.

-Храни нас Прива! Живые! – Выдохнул Нарит, а жена, испуганно жавшаяся к косяку дверному, поспешно кивнула и из глаз её хлынули слёзы. По щекам текут, да в тишине текут, молчит жена – а как она говорить-то будет? Челюсть распухла, на щеке синяк, аж до самого глаза.

И дочка тоже не совсем такая, какая была с утра – шишка на лбу.

Нарит сел рядом с родными и обнял жену, та плачет, к нему прижалась.

-Мама просто спросила, кто они. – Шмыгнув носом, произнесла малютка дочь. – А тот дядя с гребнем на голове, пощёчину ей отвесил. – Потрогала лоб пальцами. – Я крикнула на него, он пальцем щёлкнул мне по лбу и вот. – Показала пальчиком себе на лоб, личико её скривилось и в слёзы тоже, да к отцу прижалась. А Нарит головой качает – ну, хоть живы и на том спасибо Приве…

Когда Нарит с семейством спустился вниз, вечером поздним, незваных гостей уже не было. Пропали и их лошади. Уехали окаянные…, а вместе с тем, пропали запасы пищи и вина. Всё сожрали, что сожрать могли. Понимая теперь, что бандиты это были, что ещё легко отделались они, Нарит добрался до камина в комнате большой и с тяжким сердцем стал открывать ящички и шкатулки, что на его верхней части обычно лежали. Уж понятно, что эти дети Барговы, грабители простые. Монету кинули, а забрали поди всё что было. И сожрали всё и…, с удивлением он обнаружил, что ни одну шкатулку или ящичек, бандиты не тронули. Шкатулка с золотыми и серебряными монетами, всё так же полна, бумаги, украшения, все, что было ценного, всё на месте.

Жене оплеуху, дочери щелбан поставили, его до полусмерти напугали, монету золотую дали, водой прихожую забрызгали, одежду украли, съестного сожрали на неделю, и уехали.

Странные какие-то бандиты…, а и Барг с ними. Главное жив остался…

В тот день Нарит решил, что нужно всё же перестать жадничать, съездить в Драс и купить себе пару мушкетов – ежели повторится такое непотребство, поплатятся негодяи те…

Что-то подсказывало ему, что конкретно эти, даже если бы у него было десять мушкетов, не пострадали бы никак, а вот ему головы бы не сносить.

С тяжким сердцем и думами грустными, засыпал в тот день простой фермер Великой Империи…

Лошадей не привязывали, не оставляли с ними никого. Арагон лично снял поводья, сёдла, всю поклажу, которой было немного, и состояла она преимущественно из скудного запаса пищи, оружия, золота и пары мехов с водой. Как только с этим было покончено, он с силой хлопнул одного из коней по крупу и грозно рявкнул что-то невнятное. Конь сорвался с места и ринулся в поля. Остальные лошади последовали за ним. Теперь пути назад нет – пешком они по этим полям не выберутся. Два дня скакали от посёлка, где удалось хорошенько отмыться и поесть. Два дня пути по этим землям и кругом бесконечные поля и пастбища, с часто встречавшимися посёлками, и небольшими хозяйствами, скорее всего, находящимися во владении какой-то одной семьи. Будь это Ария или Катхен, можно было бы подумать, что это усадьбы богатых вельмож или именитых рыцарей. Но здесь всё не так очевидно. Собственно, куда бы они ни ехали, мимо какого бы замка не проезжали, а замки встречались по одному в день, нигде не видели они воинов, достаточно похожих на рыцарей. Может, просто им не попадались. Наверное, если бы они вошли в замок или обследовали селения, то нашли бы рыцарей Вестфаллии. А может, что сомнительно, но кто знает, может быть, в Вестфаллии рыцарей нет вообще. На это намекало и то, что они видели в Лотноре. Десятки солдат с одинаковым вооружением и, в основном, одинаковыми доспехами, которыми командовали такие же солдаты.

Впрочем, они слишком недолго находились здесь, что б сделать более детальное и исчерпывающее заключение. Одно точно – воины Вестфаллии, прекрасно вооружены, владеют хорошими доспехами, они обучены и их не скупятся снабжать даже зачарованным колдовским оружием, одно из которых, Тиала сейчас несла на своём поясе. Откуда-то она знает, как с ним обращаться, как заставить его злую магию работать, так и осталось загадкой. Может быть, она родом из этих мест, кто знает…

Пути назад нет, да и не нужен этот путь. Арагон стремился вернуться в Нар, а его спутники впервые видели всё, что окружало их – по крайней мере, они сами полагали, что видят это всё впервые. Им, по большому счёту, было всё равно куда двигаться. К тому же, обоих не отпускало ощущение, что они должны следовать за своим командиром. Ладно бы не отпускало – оно становилось настолько сильным, что казалось естественным, само собой разумеющимся. Они должны быть с ним, потому что иначе быть не может. Почему? Потому что иначе быть не может. Но почему? Иного ответа просто нет и он не нужен. Почему не нужен? Потому что не нужен и всё.

Поначалу их это даже немного удивляло, но к моменту, когда они добрались до пролива, отделявшего Вестфаллию от Северных королевств, удивление исчезло и забылось.

Есть только один путь – вперёд, за своим командиром.

Сёдла и большую часть поклажи оставили на земле, оружие и золото, забрали с собой. Еду и воду выбрасывать не стали, но и с собой нести не могли. Арагон решил вопрос самым оптимальным способом. Положив седло поудобнее, сел на него и открыл сумку с едой. Жуя кусочек хлеба, жестом показал спутникам сесть рядом и приступить к еде.

-Я не голодна. – Ответила Тиала. Кхнек согласно кивнул, ему есть тоже не хотелось.

-Не важно. – Арагон проглотил прожёванный кусок и добавил. – Я то же не хочу. Но еду с собой мы взять не можем, а когда удастся поесть снова, неизвестно. Садитесь. Ешьте.

Его спутники несколько мгновений стояли неподвижно – есть не хотелось совершенно, как и пить. Собственно за все дни, проведённые в пути, есть им не хотелось ни разу, а пить всего раз или два. Словно на них какие-то чары навели и все человеческие потребности, почти сошли на нет. Ели больше по привычке, причём по привычке Арагона, за компанию, что называется.

В конце концов, они сели и принялись есть – всё же, командир прав. Мало ли, как всё повернётся? Может им, и правда ещё долго не удастся поесть. А чары на них навели или ещё что, это дело такое - сейчас не хочешь ничего, полон сил, а спустя минуту упал, зачах и умер – магия ведь полна коварством и злобой. Командир так говорит. А он врать, конечно же, не станет.

Посреди трапезы, когда половина еды была потреблена, дабы не пропала, и выбрасывать её не пришлось, Арагон взял мех с водой, выпил глотка четыре богатырских, почти осушив тару, и сказал.

-Опорожнялись давно?

Тиала закашлялась, покраснела. Кхнек удивлённо брови поднял – может, ослышался? Командир на него смотрит вопросительно. Нет, не ослышался…, странный какой-то вопрос. Но это ж командир, спросил - отвечать надо. Кхнек и сказал, мол, вчера вот, под вечер.

-Много было?

-Чего? – Не понял Кхнек.

-Говна много было? – Не меняясь в лице, говорит прославленный арийский воитель, не понятно с чего вдруг заинтересовавшийся сим пикантным обстоятельством.

Кхнек тоже слегка покраснел, но на вопрос ответил. Арагон кивнул пару раз и, молча, принялся уминать остатки пищи. Пояснять свои вопросы он не собирался. А они не поняли, к чему вообще были эти вопросы. Их практически пустая память, сохранила все боевые навыки и некоторые другие вещи, Тиала, например, помнила, как обращаться с мушкетом. Но вот по поводу, сколько значит, этого самого из них выходит и с какой частотой – вряд ли такое вообще кто-то запоминает.

Вопрос странный предпочли забыть. Всяко с людьми бывает. А командир он не совсем обычный, так что пусть. Есть у него странности, просто одной будет больше вот и всё.

Однако вопрос Арагона имел под собой основания более глубокие, чем просто некие странности или что-то в этом роде. Дело в том, что он обратил внимания на то, что с ними стало. Не только на тот факт, что его физическая сила выросла, что думать стало легче и проще – это обстоятельство немного напрягало, ибо думающий воин это хорошо, а много думающий это труп, потому как пустые мысли не приносят славы, они приносят лишь слабость. Но не суть. Он остался жив, он отомстил колдуну, совершившему непростительное. Тот, кто лишил его погребального костра и славной смерти, мёртв, позор, если на имени Арагона хоть капля его и была, теперь полностью смыт.

Но колдовство не развеялось, он остался таким, каким пришёл в себя на морском острове. Он быстрее и сильнее, чем прежде. Он стал воином куда более могучим, чем был. Пусть повинно в том колдовство и предстоит ему ещё ни одно доказательство силы предъявить себе и всему этому миру, что б оправдать такое положение дел, но с этим ему теперь жить, никуда не денешься. Так что Арагон, особенно последние сутки, всё чаще прислушивался к себе, пытался понять, насколько сильно изменился, где границы этих изменений, возможно, затронувших даже душу – ведь он стал сильнее, но к этому он сам причастен не больше, чем конь, на котором он приехал к проливу. А это не могло не унизить его души. Со временем, боевая слава сгладит это унижение, и душа обретёт покой. Однако, что бы эта боевая слава появилась, нужно знать, во что он превратился.

Знать, понимать и уметь использовать. А с этим всё не просто.

Вчера Арагон ощутил зов природы и пошёл до кустов, дабы оставить там плохо пахнущий камень, на камень вообще не похожий. Что, собственно и сделал. А как штаны надел, да повернулся, с пряжкой ремня возясь, так и замер, недоумевая сразу по двум причинам.

Во-первых, он понял, что с тех пор как проснулся на острове, он по такому поводу в кусты сходил впервые. Во-вторых, то, что осталось на земле от деяния его дурно пахшего, имело слишком крошечные габариты. Словно вот кролик какой тут пробегал или крыса большая, по делу значит остановилась, он и не заметил, а потом оно и убежало, а это вот осталось. На человеческое, то, что осталось, не было похоже ни формой, ни цветом, ни запахом, ни даже объёмом.

И ладно бы – магия, оно и так понятно, что ничего не понятно. Но нет же, он теперь и думал чаще, потому как думать стало намного проще, и мысль работала куда продуктивнее. А посему, не думать о том, что случилось, он не мог. Сейчас выяснилось, что та же история творится и с его спутниками – что ожидаемо, ведь колдун изуродовал всех троих. Наверняка, он и девушку эту лишил достойной смерти, не позволил ей отправиться дальше, к новому, естественно, мужскому телу – ведь она Алая, её душа искала бы для себя именно мужское тело…

Мысль его крутилась вокруг произошедшего и осознания того, что по этому делу, несмотря на то, что питался вполне нормально, сходил он всего раз за неделю. И вскоре, Арагон пришёл к любопытному выводу, показавшемуся ему вполне убедительным.

Для чего люди едят? Что бы быть сильнее и крепче, без еды организм слабеет, теряет мышцы, становится немощным и ни на что негодным. Но сколько бы человек ни съел, многое окажется потом в выгребной яме. Почему – он понятия не имел, но точно знал, так оно и есть. А значит что? Ему подумалось, что его организм изменённый колдовством, каким-то образом научился извлекать из пищи куда больше, чем он мог прежде. Поэтому реже нужно до кустов идти, поэтому так мало оказывается там, когда идти всё же приходится…

Когда еда закончилась, Арагон покачал головой – нет, всё-таки умение думать, это проклятие, никакого толку от этих дум. Но теперь хоть голова не болит…, это ещё хуже – о чём попало думает, вместо того что бы действовать. Размышления, это просто пустая трата времени и сил.

Мужчина должен мастерски владеть своим мечом, много помнить и много знать, а думать должны Предводители, короли и рабы, поставленные туда, где без размышлений никак не обойтись.

А с другой стороны, ведь это обстоятельство, делает его ещё более могучим воином. Ведь так?

У него не было точного ответа. Лишь сомнения и куча пустых мыслей по этому поводу.

Однако ведь получается, что лишившись славной гибели и возможности найти новое, более сильное тело, он получил взамен не так уж и мало.

С новыми возможностями, он сможет добыть ещё больше боевой славы, сразить куда более могучих воинов, чем мог прежде. Он сможет победить тех, битва с кем раньше, могла окончиться лишь славной смертью для него. Но в этом нет его заслуги – он стал сильнее не потому, что силён его дух, а потому что его плоть изменена колдовством.

Он должен доказать свою силу. Её наличие, лишь пустой звук, дуновение ветра за спиной, пока сила не будет доказана, пока доказательство силы, не принесено с победным трофеем иль треском поленьев в жарком огне погребального костра.

Арагон, покидал место своей последней трапезы на землях Вестфаллии – он понимал, что, возможно, уже никогда не вернётся сюда. Ведь грядёт последнее испытание для Нара, а там…, в общем, покидая берега Вестфалли, Арагон понял, что ему нравится то, каким он стал.

У берега широкого пролива, он стоял красный от стыда и гнева. Он ведь, в глубине души радовался тому колдовству, что изуродовало его. Он стал сильнее, но нет в том и капли его собственных заслуг – и ему это нравится!

Что дальше? Найдёт в поле кем-то обронённую золотую монету и от счастья облезет, что такой недостойный трофей оказался в его руках? Отдаст ему какой-нибудь воин часть собственной добычи, а он и рад будет, что не пришлось самому за этот трофей под мечи врагов подставляться?

Мечи Аргхана и павшие стены Ара! Воистину, любое колдовство несёт лишь позор, злую волю извращённого сознания мерзкого колдуна и несчастье абсолютно для всех.

Его спутники от тяжких дум не страдали, моральными вопросами не мучились. Сейчас, стоя на низком, поросшим кустами и травой, берегу пролива, они смотрели направо, туда, где далеко на горизонте, высилась торцевая часть Великой Стены Вестфаллии. Она полностью закрывала основание пролива. Даже отсюда было видно, что основание это далеко не маленькое. Стена уходила в воду и её края покоились на обоих берегах. Толстенная, сужавшаяся к верху конструкция – здесь становилось предельно ясно, почему её называют Великой Стеной. Её верхний край нельзя было разглядеть с берега пролива – облачно сегодня. А этот край теряется в облаках. Серая, безумно высокая и толстая стена. А ведь, по словам командира, она тянется через весь континент, от пролива до океана. Кто мог такое построить? Только богам оно под силу.

Отсюда, видно и замки, что охраняют берега. Вестфаллийский, совсем рядом от них, из того же серого камня. Высокие стены, множество башен. Людей отсюда не рассмотреть, но жерла пушек, пусть и смутно, всё же видно. Пушек там – торчат буквально отовсюду, как иголки у ежа.

Напротив, далеко на горизонте, стоит другой замок, приземистый, с зубчатыми стенами и пузатыми низкими башенками, на которых можно разглядеть причудливые конструкции, очертаниями напоминавшие осадные катапульты и баллисты. Тиала, невольно подумала, что эти два замка, словно бы воплощение Богов – Вестфаллийский, это сама Прива, только без крыльев. А тот, впереди – как есть, Барг, только что без рогов…

Арагон ступил в воду, наклонился и беззвучно нырнул. Вскоре он выплыл на поверхность и так же, не издавая ни единого звука, поплыл вперёд, к другому берегу. Никто не заметит их, они пройдут словно тени, мимо цепи замков, мимо взглядов дозорных и конных разъездов, ежели таковые найдутся. Впрочем, есть и неприятный момент – на той стороне им понадобятся лошади. А где их взять? Тут, впрочем, всё достаточно просто – или купить или украсть.

Тиала и Кхнек ступили в холодные воды пролива, не прикрытого непреодолимой Великой Стеной.

Вскоре все трое окажутся в Северных королевствах.

Плыли быстро, и часто ныряя на глубину. Арагон справедливо рассудил, что в воде они будут слишком уязвимы и если придётся вступить в бой, битва та будет не особо славной, да вообще никакой – расстреляют с баллист, луков или колдовских штуковин под названием «мушкет». Какая слава в том, что б погибнуть в воде от стрел и магических предметов именуемых «пули»? Скорее уж позор, чем слава. Опять же, их мёртвые тела уйдут на дно, их утащит течением к берегу или в океан и их будут жрать всякие рыбы, рачки и прочая гадость. В сражении на поверхности, даже если враг недостоин твоего меча и обязательно закопает тебя в землю, есть хотя бы какая-то слава, а разложение в земле, всё же не так мучительно для души, как перевариваться с собственной плотью в желудках сотен разных тупых тварей. Так что битву на воде, Арагон намеревался исключить максимально возможно, что никак не задевало его воинской чести, не могло привести к потере лица и сколько-нибудь серьёзному умалению его боевой славы. Поэтому плыли быстро и чаще под водой.

Поначалу Арагон часто всплывал и часто нырял – без воздуха долго не поплаваешь, задохнёшься и утонешь. Пусть он стал очень силён физически, реакция невероятная, выносливость нечеловеческая, но дышать-то он дышит, как и раньше. Однако уже через десяток минут, когда берег Вестфаллии отдалился так, что кустарник на берегу слился в одну зелёную полосу, а замки северян стало видно намного лучше, Арагон понял, что не испытывает никаких неудобств. Да, он задерживает дыхание, ныряя под воду, да он всплывает вдохнуть и снова ныряет. Но это делалось скорее по привычке. Никаких неудобств он не ощущал. Воздуха хватало, даже если он и не дышал.

Глубоко вдохнув ещё раз, Арагон нырнул и решил больше не всплывать, что было достаточно просто сделать, учитывая, сколько поклажи у него на спине и плечах. Хоть еду и умяли, облегчив свой багаж, но всё же осталось не мало.

Он плыл под водой и всё больше хмурился, не зная, как к этому всему относиться. Сейчас, арийский воитель обнаружил нечто новое в себе. Хорошее? Да, ведь он плывёт уже довольно долго, не дышит сколько-то минут и совершенно никаких проблем не испытывает. Лёгкие не рвёт от боли, желания вдохнуть нет, в глазах не мутится, руки не слабеют. Он вообще разницы не чувствовал, словно не под водой, а по берегу неспешно гуляет.

Арагон обнаружил, что магия покойного колдуна подарила ему ещё одну особенность, ещё одну черту, что сделала его сильнее, без всяких усилий с его стороны. Сила, полученная просто так, без всяких доказательств и усилий, без тренировок и лишений, просто она есть и всё.

Это унижало воина, оскорбляло его…, и в тоже время, ему это нравилось. Как к этому всему относиться, вот как?

Мимо него медленно проплыла огромная рыбина с пустыми водянистыми глазами, величаво двигая своим огромным хвостовым плавником – вода тут очень чистая. Наверное, если наблюдатели на башнях приглядятся, они даже смогут понять, что смутные тени в воде, это не рыбины, а какие-то люди. Впрочем, вряд ли они станут так делать. За проливом следят, но высматривают тут не сумасшедших, решивших поплавать под прицелом баллист и десятков лучников, какие выбегут на стены, только свистни. Гарнизоны следят за тем, что б корабли не подплывали к берегу, чтоб не было лодок с десантом, следят они для того, что б предотвратить вторжение целой армии с соседнего берега. А таковые бывали в прошлом с обеих сторон – Великую Стену преодолеть почти невозможно, а вот пролив, всегда оставался уязвимым местом. Для Вестфаллии конечно. Северянам и стену бояться нужно, ибо штурмовать её бесполезно, а вот выйти через её немногочисленные ворота, вестфаллийцы вполне могут и помешать этому северяне не в состоянии. Благо участок стены в Северных королевствах крошечный, всего с десяток миль. Основная её часть подступает к озеру Драконов, как называли его в далёком прошлом - к озеру Норх, как зовут его сейчас. С озёрными королевствами Вестфаллия, по крайней мере, раньше, имела дружеские отношения – ну, в каком-то смысле, дружеские. Вестфаллия относилась к озёрным жителям, скорее как к докучливым дикарям, что бегают где-то там, но опасности не представляют. Иногда они торговали, иногда Вестфаллия игнорировала их более чем полностью – в детали их взаимоотношений, Тар никогда не вдавался. Это им было не интересно. А вот то, что Вестфаллия иногда помогала озёрным королевствам, это было и важно и интересно. Так собственно, Славный город Тар и прознал, что за Великой Стеной, кто-то живёт и этот кто-то неприлично богат, а, кроме того, умеет достойно сражаться.

Арагон подплыл к своим спутникам и каждого коснулся пальцами в районе плеча. Когда они повернули головы, он поплыл дальше, забирая сильно вправо. Они последовали за ним без вопросов, которые сложно было бы задать, находясь под водой. Однако удивились оба. Изначально планировалось проплыть между замками. Выйти на берег и незаметно проскользнуть дальше, в поля, за пределы обзора крепостей, а там, в ближайшем селении, раздобыть лошадей. Либо за золото, либо нет – в зависимости от того, будет ли кто-то этих лошадей защищать. Резать крестьян дело конечно, интересное, для здоровья мышц и общего тонуса оно очень полезно, но в том нет ни славы, ни чести, просто пустая блажь. Другое дело воины или крестьяне с оружием – если их будет много. А так – проще монету бросить и взять что нужно. Естественно, испрашивать какую лошадь можно взять, какую нет и торговаться о цене, с какими-то там селянами, это ниже достоинства арийского воителя. Монету отдал, всё, можно брать любого скакуна. А если владельцу показалось, что этого мало или покупатель излишне наглый – это очень хорошо. И здоровая разминка и лошадь на руках, и золото не потрачено. А затем на запад, выстраивая маршрут таким образом, что бы проехать Северные королевства этаким зигзагом – мысль, что нужно разведать территории раз уж он тут оказался, крепко засела Арагону в голову. Для будущих военных походов сынов Нара это будет полезно.

И вот теперь, Арагон плывёт вообще не в ту сторону. А куда же он плывёт? Вскоре они узнали.

Выбрались на берег и замерли там, задрав носы к небу. Над ними возвышалась серая, немного кривая крепостная стена, сложенная из старых, покрытых мхом, разно размерных камней.

Арагон подошёл к стене, что от берега располагалась всего в пяти метрах и, положив вещи наземь, обернулся. Тиала и Кхнек на него вопросительно смотрят.

-Любой позор требует доказательств силы, иного пути нет. – Произнёс ариец фразу, лишённую всякого смысла. Потом пожал плечами. – Нам нужны лошади. Возьмём их тут.

Прежде чем кто-либо успел воззвать к рассудительности, стать этаким голосом разума, ариец уцепился пальцами за выступ стены и подтянулся вверх. А спустя мгновение он уже ловко забирался по немного наклонённой внутрь стене, изобилующей выступами и трещинами между камней кладки.

Вскоре он забрался наверх и исчез за зубчатым краем стены. Переглянулись Тиала с Кхнеком, плечами пожали. А делать и нечего – только вот как забраться туда и вещи с собой взять?

Или им нужно обойти стену и выйти к воротам? Но там ведь закрыто и башни и воины…

Сверху упало. Большое, бородатое, да гремя доспехами. Рухнуло к их ногам и застыло неподвижно с головой повёрнутой лицом вниз, а животом вверх.

-Бросайте вещи. – Тихо сказал кто-то сверху. Головы подняли – Арагон там из-за стены выглядывает, серьёзный такой, хмурый, а глаза аж блестят. Чем они там блестят и почему, не ясно, возможно, причиной тому этот несчастный, по стене просто ходивший мужчина.

Оружие и свёртки с вещами забросили наверх, Арагон их ловил и где-то там складывал, потом пропал из поля зрения. Делать нечего – сначала Кхнек, затем и Тиала, поднялись наверх, тем же способом, что и их беспокойный, немного странный, командир.

Очутившись на вершине стены, осмотрелись. Здесь она представляла собой относительно ровную дорожку, идущую в обе стороны. Вдалеке, виднеется такая же дорожка, такой же зубчатый край и пара мужчин в доспехах. Оба стоят спиной к ним, копья подпирают – кажется, оба крепко спят. Явно очень талантливые люди, ведь не каждому дано спать стоя.

Внизу виден двор замка, оказавшегося куда меньше, чем он казался снаружи. Двор овальный, по краям видны навесы, низкие заборчики и пара дверных проёмов. Стены тут не так толсты, как показалось вначале. Их, видимо, используют для двойных целей, это и стены и здания одновременно.

Двор совершенно пуст, если не считать небольшой конюшни с десятком лошадей внутри. Взгляды Тиалы и Кхнека, пробежавшись по этим красотам местным, остановились на башенках, выстроенных как часть стен. Дорожка, коей являлась вершина стены, огибает их, но не слишком сильно – башни выступают из стен на пару метров наружу. Что позволяет использовать их не только для стрельбы по наступающим воинам противника, но и держать под прицелом участки стен между башнями. Несмотря на малые размеры этого замка и явно небольшое количество людей, которое можно было бы здесь разместить, для защиты замка хватит и трёх десятков воинов.

Замок покоился в безмятежности и скуки. Наверное, уже очень давно пролив на границе Северных королевств и Вестфаллии, не знал больших сражений или даже просто пограничных стычек. Население замка не ожидало нападения, и не особо было готово к нему.

Башни – отсюда не видно, есть ли кто внутри.

На вершине башен пусто, за узкими бойницами ничего не разглядеть, тогда как, их самих, оттуда уже могли раз сто заметить.

Однако в замке по-прежнему тихо, спящие на посту воины никак не реагируют на появление незнакомцев и исчезновение своего товарища.

Очевидно, если они будут осторожны, то смогут забрать лошадей и уйти, прежде чем кто-либо из местных поймёт что происходит. Да что там и говорить, если действовать бесшумно и поскорее уйти со стен, они могут тут ещё и в помещениях осмотреться, прихватив всё ценное, что плохо лежит.

-Это оказалось легче, чем я думала. – Тихо сказала Тиала. С облегчением сказала.

Но это она, конечно, поторопилась.

-Берите вещи, седлайте лошадей. – Приказал командир, зорко оглядываясь по сторонам и полностью игнорируя воинов, что с копьями в обнимку стоят на стене напротив.

Тиала и Кхнек поспешили спуститься по узкой деревянной лестнице, пристроенной к стене в паре метров от них. Лошади на появление незнакомцев отреагировали спокойно, даже более чем – ушами повертели, один конь голову к ним повернул, фыркнул что-то своё, голову опустил да дальше спит. Остальные и вовсе никак не показали, что заметили гостей в своём криво сколоченном загоне.

Седлая коней, они постоянно оглядывались, посматривали и на воинов на стене, и на дверные проёмы, готовые немедленно вступить в бой, если придётся. Но, слава Приве, похоже, всё обойдётся, сегодня ничья кровь не прольётся. Они уйдут незаметно. Возможно, обитатели замка услышал скрип петель на воротах, но когда они сообразят что произошло, вся троица будет уже далеко.

Арагон стоял на выходе из загона, с обнажёнными мечом и кинжалом. Стоял недолго. Убедился, что кони в хороших руках, что сёдла на них уже надевают, благо они висели тут же на стене, и вышел прочь, да двинулся в центр двора. Там, оглоблей опёртая высокий пенёк, стоит повозка двухколёсная, с одним лишь дощатым настилом. Её, видимо, использовали только в качестве телеги и, вероятно, оставляли в центре двора, дабы не мешалась под ногами – все постройки расположены по кольцу стен, примыкая к ним. Двор же пуст, если не считать небольшого колодца в центре, да той самой телеги.

Тиала, на миг прервав работу, обнаружила, что командир пост свой покинул и к телеге пошёл. Она посмотрела в широкую спину арийца, нахмурилась недоумённо. Что задумал командир? Он намерен воспользоваться полоротостью местных солдат и, пока те дрыхнут на посту, ограбить закрома замка? Рискованно, но выполнимо. Однако почему командир не к дверным проёмам пошёл, а в самый центр двора крепостного? Зачем он там остановился, плечами повёл и ухмыльнулся хищно?

Не собирается же он…

-Ар! Аррр! Тааар!!! – Взревел ариец, подняв лицо к небесам сегодня немножко хмурым.

Встрепенулся воин на стене, встрепенулся второй, копьё своё выронив, да чуть со стены не упал, повернулись они, на арийца смотрят. Тиала и Кхнек замерли, туда же смотрят, куда и северяне.

-Что за… - Пробормотала девушка, решительно не понимавшая что к чему, зачем и почему.

Но что поделаешь? Командир есть командир. Бросив мешок, который к седлу привязывала, девушка обнажила меч и вместе с Кхнеком они ринулись к выходу из конюшни, дабы помочь своему командиру в битве. Тот как раз снова плечами повёл, мышцы разминает, значит, вот он мечом и кинжалом взмахнул, к сражению готовится он. Потом взгляд скосил – бегут, Тиала с Кхнеком.

-Нет! – Рявкнул он, злобно щуря покрасневшие от бешенства глаза. Поднял руку и острием меча указал на ворота, пока ещё закрытые. – Туда! Оба! – Они туда и бросились. – Лошади! – Буквально взревел ариец, команду которого не так поняли. – Лошади и туда! – Он что-то ещё сказал, но что именно понять уже было сложно, его речь превратилась в какой-то звериный рык.

Однако, смысл приказа, они уловили достаточно точно. Обменялись ошарашенными взглядами и вернулись в конюшню. Когда все сёдла были на месте, и осталось забросить поклажу на одного коня, Тиала выскочила из конюшни, бросилась к воротам. Всё это прошло буквально в секунды и как раз, когда последнее седло было брошено на круп коня, ариец сделал новый ход.

Над замком воцарилась тишина, обитатели его не высыпали на улицу с оружием наперевес, а стоявшие на стенах, никак не могли оправиться от удивления, да сообразить что происходит. Из башен вышли несколько воинов, все как один бородатые, одетые в кожаные и полотняные одежды, в доспехах из плотной кожи, с кольчугами поверх в лучшем случае. Отличало одно от другого, разве что рост, мелкие детали одеяний и вооружение.

А так, словно вот братья они родные, что по лицам, что по выбору одежды и доспеха.

Покинувшие башни воины, несли в своих руках уже не копья, каждый вооружён мощным арбалетом, заряжавшимся при помощи крюка. Человек семь будет, вместе с проснувшимися копейщиками. И все они изрядно ошеломлены странным происшествием.

Стоит мужик во дворе замка, в руках у него меч и кинжал, из доспехов на нём ничего - в рубашку крестьянскую одет, да штаны полотняные. И один он, не видно больше никого, разве что лошади что-то там ржут зачем-то, а так никого. Вот как это понимать?

Конечно, ошеломление не продлилось бы долго, вот уже один из воинов взводит арбалет, потом второй, копейщики неуверенно топчутся на месте. Что может один мужик, да против даже тех, кто уже на стенах? Пока он до лестницы добежит, его арбалетными болтами нашпигуют так, что на ежа похож станет. Вот и стоят они, смотрят, а он на них смотрит и…

Ариец подбросил кинжал в воздух, поймал за лезвие и со злобным рыком, швырнул его в одного из арбалетчиков. Кинжал со свистом ушёл к своей цели, даже ничего понять никто не успел, а арбалетчик уже выпрямился резко, покачнулся из стороны в сторону, побелел весь – ну так понятно, лезвие кинжала пробило глаз и вышло из затылка. А потом и рухнул со стены.

Ариец рассмеялся – глухо, злобно, этот смех и вовсе походил больше на рык мифического баргова пса или демона из посмертий подземных, муками и лишениями полных.

Арбалетчики немедленно принялись заряжать арбалеты, благо на это много времени не требовалось. Копейщики копья выставили, но вниз спускаться не спешат, а из дверных проёмов, наконец-то, показались воины гарнизона, да кто в чём – кто в доспехе, кто в рубашке, кто сонный, кто с похмелья. Но все с оружием в руках и то хорошо – видать, давеча праздник какой был. Вполне вероятно, ведь вчера помнится, они проезжали мимо деревни одной, а там народ на улице гурьбой, играла флейта, пахло едой и слышались иногда крики несущие хвалу Приве. Наверное, нет сегодня в проливе замка, где б не нашлось хотя бы с десяток воинов, вчера упившихся вином…

Ариец это понял и осознал, что его битва, не будет достаточно славной. Это всё ещё будет доказательством силы, но достаточным ли? Тут с похмелья половина, даже доспехи не надели…, расстроился ариец и взревел так, что Тиала, бегущая к воротам, запнулась и чуть не упала.

Она добежала до ворот как раз в тот момент, когда воины замка выбрались во двор и окружили арийца. Тяжёлые не слишком высокие ворота, запирались на засов – огромное, плохо обструганное бревно метра два длиной. Такое и трое мужчин с трудом поднимут. А поднять надо сантиметров на тридцать – именно такой величины крючья, игравшие роль петель для засова.

Тиала ухватилась за бревно с одного края. Упёрла ноги в землю, выдохнула и обеими руками стала поднимать его перед собой. Это было не просто. Мышцы напряглись, она ощутила лёгкую боль в плечах, но бревно медленно поднималось, её крепкие руки справлялись с задачей. Несколько отстранённо, она удивилась этому, ведь такой вес, в одиночку, обычный человек не поднимет. Даже крупный мужчина не сможет поднять, не то, что девушка, пусть и такая крепкая и рослая, как она.

А ещё, когда бревно вышло из креплений, и она смогла его столкнуть в бок, освободив створку, ей, почему-то, показалось, что она и раньше смогла бы это сделать. Но не так, как сейчас. Ей раньше что-то нужно было…, что-то такое…

Она толкнула створку двумя руками, открыв её достаточно, что б проскочила лошадь и повернулась спиной к воротам. А там, прямо перед ней стоит мужчина в полной броне – для этих мест полной. Кожа, полотно, да дрянная кольчуга до колен и простецкий, криво клёпаный шлем. Вот и весь доспех. Северяне разительно отличались в этом плане от своих соседей по проливу.

-Как??? – Выдохнул воин, выпучив глаза так, что они стали круглыми.

-Магия. – Ответила Тиала, бегом проносясь мимо – он не угрожал, зачем убивать напрасно?

А в центре двора, уже вовсю кипела битва. Её начали арбалетчики, так и оставшиеся на стенах замка. Они выстрелили одновременно и, казалось бы, судьба безумца пришла к своему трагическому финалу – не тут-то было. Ариец рванулся вперёд за долю мгновения до того, как арбалетные болты пронзили его мускулистое тело. Все они воткнулись в землю, не причинив вреда этому человеку…, а человеку ли? Арагон рванулся к своим врагам, словно бы намереваясь вырваться из кольца, в коем оказался по собственной воле. Он мог отступить к стенам, мог убежать в пристройки стен, да и в любой из дверных проёмов, приняв бой в узких коридорах и крошечных комнатах. Но он стоял на месте, позволяя себя окружить. Казалось бы, теперь вот он одумался, понял, что сложившаяся ситуация, по сути, самоубийство. Но что он теперь сможет? Что может человек, оказавшийся в кольце из воинов вооружённых мечами и копьями, да воинов прекрасно умевших управляться со всем этим хозяйством? Мало что может человек – не пронзит его живот копьё того, что стоит впереди, так достанет меч того, кто с боку или атаковал со спины. Человек, в такой ситуации обречён, ежели атакуют его воины умелые, да слаженно и вместе, да…

-Арррррр!!! – Взревел арийский воитель, метнувшийся к своим врагам подобно незримому ветру и в мгновение ока, его меч расчертил кровавые стежки на шея двоих из тех, кто стоял впереди. Их могло стать и трое, но последний, поднял меч для отражения удара и отклонился назад, затылком врезав в нос стоявшего позади него товарища. Лезвие арийского клинка прошло в сантиметре от шеи северянина – его меч оказался поднят слишком поздно. Скорость удара безумца была такова, что он просто не успел. Лишь то обстоятельство, что он одновременно отклонился назад, спасло его жизнь…, на полсекунды. Закончив стремительное движение мечом, ариец развернул кисть, шагнул в вбок и ударил секущим наискось и в обратную сторону. Воин, избежавший смерти от разрубленной глотки, скончался от страшной раны, протянувшейся от виска до подбородка. Даже шлем не смог уберечь беднягу от гибели - клинок арийца, рассек и его.