Отблески старого мира

Двое пали, выронив оружие, выпучив глаза и двумя руками зажимая страшные раны на горле, что не слишком помогало – кровь хлестала тугим потоком сквозь их пальцы. Уже через несколько секунд после того как упали, оба были мертвы. Третий мучился гораздо меньше – он умер до того как упал.

На мгновение, в кольце образовалась брешь – лишь трое воинов остались там и трое лежат мёртвыми у их ног. Неожиданность случившегося, сыграла на руку арийцу. Его враги ошеломлены, он мог бы, почти наверняка безнаказанно, пробиться через кольцо и отступить к стене или в дверной проём, что виднеется всего в полу десятке метров впереди.

Арагон отпрыгнул обратно в центр кольца и по-звериному рыка, оскалив зубы, стряхнул кровь с лезвия своего клинка. Капельки крови от сего жеста, попали в лица нескольких северян.

Ошеломлённые лица, которые в тот же миг перекосило от ярости и злобы.

Недаром, не просто так, Великая Империя строила крепости по берегу пролива и когда-то давно, возвела Великую Стену. Конечно, северяне не были единственной угрозой идущей из Арии и не были они самой страшной из них, да и в дни возведения стены, угроз было побольше и были они пострашнее, но всё же, северные воины, всё равно представляли немалую опасность. Даже сейчас, когда Вестфаллия свободно использовала мушкеты, даже сейчас, Северные королевства всё равно оставались угрозой для неё. А если бы они ещё и воевали между собой не так часто, то стали бы угрозой номер один – после кентавров, конечно, что частенько приходили с южной части материка…

Впрочем, всего этого Арагон не знал. И не без оснований полагал, что одной из угроз, от которых возводили Великую Стену, был Славный город Тар.

Северяне, только что лишившиеся трёх товарищей в битве, что, по сути, ещё даже не началась, атаковали одновременно со всех сторон.

Арагон завертелся на месте подобно волчку, его окружил вихрь сияющей стали, звон металла разносился далеко за пределы двора. А спустя мгновение, вместе с резким звуком сталкивающихся клинков и редкими искрами, в разные стороны полетели и рубиновые капельки крови.

-Командир просто невероятен! – Выдохнул Кхнек достаточно тихо, что б его не услышал никто, но недостаточно, что б этого не смогла сделать Тиала.

-Это глупо.

Проворчала девушка в ответ. Кхнек глянул на неё, потом отвёл взгляд и неуверенно пожал плечами. Всё-таки, её слова справедливы.

Зачем нужен этот бой? Они могли спокойно уйти, но командир затеял кровавую, почти самоубийственную драку, в которой ещё и им запретил участвовать.

Сейчас они оба находились у ворот и наблюдали за битвой. Лошади позади них, поводья в руках молодых людей. Звуки битвы, вопли людей, истошный рёв арийца – лошади лениво переступали с ноги на ногу, словно для них такая какофония звуков, была столь же привычна, как и седло на спине.

Ариец отражал удары и наносил свои, при этом он явно не сдерживался, даже не пытался, сражался на пределе своих возможностей. В итоге он двигался столь стремительно, а бил так яростно, что ни один вражеский клинок не смог задеть его. Острие же арийского меча впервые же полминуты этой безумной схватки, оставило кровавые росчерки на телах полу десятка северян. Один из них отшатнулся, выронив меч, попятился и рухнул на спину, взвыв от боли – кольчугу на груди разрубило, острие меча зацепило и плоть, оставив там глубокую рану, из которой сейчас хлестала кровь. Правая рука несчастного повисла плетью – кожаный доспех не выдержал, и не менее серьёзная рана осталась на его предплечье. Сейчас этот воин приподнялся, опираясь на левую руку и взгляд его замер на воротах, точнее, на тех двух незнакомцах, что стояли там и наблюдали сражение. Он удивился тому факту, несмотря на боль, но, похоже, этих двоих никто и не заметил из жителей замка.

Воин повернул голову, что-то закричал и когда арбалетчики, не стрелявшие из опасения попасть в своих, его услышали, указал рукой на ворота. Стрелки немедленно подняли оружие и направили его в нужную сторону. Тиала не успела среагировать. Лишь отклонилась вбок, безуспешно пытаясь отвести лошадей подальше от открытой створки ворот.

Кхнек напротив, отпустив поводья своего коня, рванулся к воротам и, ухватив двумя руками тяжёлую створку за край, потянул её на себя, закрывая створкой себя, лошадей и Тиалу.

Арбалетные болты воткнулись в створку ворот, пробив их насквозь и застряв там. Но один прилетел чуточку раньше, до того, как парень успел прикрыть створку.

-Проклятье… - Выдохнул Кхнек, когда резкая боль в плече, на миг вспыхнув алым светом пред его глазами, тут же исчезла. Он не был удивлён – раны уже получал и всегда итог один, возникнув, боль практически сразу пропадает, стоит лишь захотеть. Однако оставаться на виду стрелков он не собирался и поспешил отступить от ворот – боль пусть и исчезает почти сразу, но несколько мгновений она всё равно есть и чувство то далеко не из приятных.

-Ты ранен? – Спросила девушка, державшая сейчас поводья всех трёх лошадей.

-Я не уверен. – Ответил Кхнек, задумчиво хмурясь и косясь на своё плечо. Можно это ранением назвать? В его-то случае? Раненный человек слабеет, плохо ходит, громко стонет. А он вполне неплохо себя чувствует. Да и рана заживает буквально на глазах.

Стрела пробила плечо насквозь. Наконечник у неё любопытный, весьма непривычного вида – хоть он и не был уверен, что встречал арбалеты прежде, но ему казалось, что наконечник этой арбалетной стрелы не такой, какой обычно применяется на подобном оружии. Много зазубрин на острие, оперение странноватое, хотя и не понятно в чём эта странность заключается. Зачем эта стрела такая?

Глянул на рану и понял – края изорваны, мясо наружу. Простой человек с такой раной вряд ли сможет от неё оправиться, уж как минимум, продолжать бой не сможет, да и просто рукой шевелить.

Кхнек тронул плечо пальцем. Потом ткнул поближе к ране и, качая головой, опустил руку. Ладно, боли нет, но тут странность ещё одна образовалась – в районе раны, кожа онемела, он почти не чувствует собственного прикосновения. Кровотечение остановилось, сама рана заживает. Это понятно, они и так уже знают, что их раны заживают иначе, чем у других. Гораздо быстрее, это да…, а вот любопытно, а он может снова почувствовать боль? Просто захотеть и снова ощутить свою рану?

Спустя мгновение, Кхнек позеленел, покачнулся и шумно выдохнул – рана и правда очень болезненная. Ну её к Баргу, лучше не чувствовать боли совсем. Усилие воли и всё прошло. Рана осталась, боль ушла.

Кхнек подошёл ближе к воротам и выглянул в просвет между створками – он не закрыл её до конца. Намеренно оставил узкий проход, что бы командир, если его разум к нему вернётся, смог быстро отступить. Просвет достаточный, чтоб он в него протиснулся.

Выглянул не сильно, одним глазком буквально, что б опять по нему стрелять не начали. Впрочем, это было лишним - на них снова перестали обращать внимание и, в принципе, понятно почему.

Битва продолжалась с тем же ожесточением. Кольцо северян вокруг Арагона становилось всё меньше, звон стали звучал всё реже. Чем меньше становилось воинов, тем точнее и чаще бил ариец по телам своих врагов. Немногие его удары успевали отражать, чаще всего клинок Арагона достигал своей цели и, наземь лилась кровь, падали отрубленные конечности и головы, вываливались наземь кишки из вспоротых животов и двор крепостной, полнили вопли умиравших людей.

Впрочем, вопли не бывали долгими – двигаясь по двору, ариец рубил всё, что двигалось. И раненные и ещё сражавшиеся, не могли избежать смерти от окровавленной стали.

Арагон больше не оставался в изрядно прореженном кольце врагов, он начал двигаться по двору и скорость, с которой заканчивались способные сражаться северяне, постоянно нарастала.

Теперь, когда кольцо превратилось в разрозненных воинов и их группки, стрелки на стенах получили возможность стрелять без опаски попасть по своим. Недолго думая, они спустили тетиву своих арбалетов. Ариец был вынужден отвлечься – один из арбалетных болтов летел ему прямо в лоб, от остальных, непонятно каким образом, он сумел увернуться. Скорость этого человека, если он человек, поражала. Однако даже он не мог увернуться от нескольких стремительно и с разных сторон, летевших в него болтов или стрел.

Он и не пытался - поднял меч и резким движением сбил стрелу с её пути. Никто не увидел этой стрелы, ариец просто ударил лезвием по воздуху, раздался скрежет, сверкнул клинок в лучах светила и со свистом, арбалетный болт врезался в мертвеца, лежавшего чуть дальше на земле.

От чего увернуться он не мог, то он легко сбивал в полёте одним движением меча…

А спустя мгновение, Арагон взвыл от боли и так заскрежетал зубами, что стало понятно всем, кто сомневался – это точно не совсем человек. Глаза выпученные, безумные, красные, вены на висках пульсируют, с губ падают хлопья белой пены, мышцы раздуло так – кажется, сейчас кожу порвут.

Он отвлёкся, отбивая стрелу и ближайший к нему воин, не упустил своего шанса. Копьё с хрустом вонзилось в ничем не защищённый торс арийца. Оно прошло насквозь, повредив внутренние органы, но эта рана всё же не могла убить мгновенно. Обездвижить, заставить упасть, вопя от боли – да…, нормального воина, который человек, а не проклятый Баргов демон.

Арагон ухватился за копьё свободной рукой, не позволил его выдернуть из своего тела, но и дотянуться до копейщика мечом, он сейчас не мог – не беда. Он отразил направленный в его шею клинок, прилетевший со спины. Отразил под таким углом, что плечо захрустело от боли – это лишь добавило гнева в его и так обезумевший разум. В тот же миг, отразив удар, он швырнул меч в копейщика. Клинок вошёл в грудь бедняги, пронзив его сердце.

Ариец ухватился за копьё, мышцы захрустели от натуги, а дикий рёв в очередной раз прокатился по залитому кровью двору. Копьё переломилось возле раны. Часть древка, отломленная от копья, очутилась в его правой руке и тут же пригодилась. Оставшиеся в живых не отступали, их было ещё много, а стрелки уже взводят арбалеты для нового залпа. Уже поставлены их орудия наземь, зажато ложе арбалета сапогом и крюком натягивается скрипучая тетива – через полминуты, может раньше, они будут готовы выстрелить снова. Раненный противник, вряд ли сможет увернуться вновь.

Арагон увернулся от выпада мечом и со всей силы ударил отломленным древком, по голове северянина. С влажным хрустом, височная кость сломалась, воин рухнул как подстреленный. Это не остановило других, и ариец был вынужден, отступать под натиском множества врагов.

Шагая назад, размахивая древком копья, прочным, закалённым деревом, которое не под силу сломать руками никому из нормальных людей, да ещё когда копьё у этого человека из раны торчит, в общем, это древко было достаточно крепким, что б некоторое время отражать им удары мечей. Ему оно как раз и нужно было, всего на несколько мгновений, что б ухватиться за наконечник копья со спины и вытащить его сквозь свою рану. Когда это удалось, кровь хлынула потоком, а его лицо перекосило болью и новой вспышкой бешенства. Настолько кошмарно он сейчас выглядел, что воины, на миг, но всё же отшатнулись, а один и вовсе громко воскликнул:

-В него Барг вселился! Это демон Баргов!!! – И, судя по бледным лицам людей, они были полностью согласны со своим товарищем. Но их глаза полны решимости – это не юнцы, едва ставшие на путь воинский. Они знали, что такое битва, они уже смотрели в лицо смерти. Они будут сражаться до конца…, Арагон на это надеялся и они его надежды почти что оправдали.

Ариец, воспользовался заминкой и первым делом швырнул наконечник копья, окрашенный его кровью в красный цвет. Швырнул в сторону стены, туда, где арбалетчики деловито заряжают свои опасные орудия войны – оружие трусов и женщин, как считал Арагон, и как считали его сородичи.

Наконечник пролетел всё расстояние, словно брошенный из баллисты не отклонившись от курса ни на полсантиметра. Острие пробило горло арбалетчика, не предполагавшего такой вот опасности.

Бедняга выронил арбалет, схватился за торчавшее из горла древко руками и, булькая кровью, свалился вниз. Его сосед по стрельбе, сие увидев, неудачно двинул крюком, тетива соскользнула обратно. Остальные, лишь сузили глаза от злости и подняли оружие. Они привыкли к смертям сослуживцев. Арбалетчик, отнюдь не отделён от опасности пасть в бою от удара меча. Всегда есть другие арбалетчики, конечно же, но и копьё и меч, часто забирают их жизни. И чаще всего, тот, кто убивает арбалетчика – конный воин, сумевший обойти первые линии войска, ударивший в тыл или с боку. Но вот так? Раненный дикарь, куском копья? Сожри его душу Барг! Он не уйдёт отсюда живым!

Ариец подобрал с пола меч, отразил выпад копья, яростно рубанул, в этот раз, промахнувшись, и с яростным рёвом швырнул меч в арбалетчика, уже нацелившего своё оружие. И в тот же миг отпрыгнул в сторону, дабы ему не отрубили голову. Брошенный им меч, достиг своей цели, прежде чем арбалет выстрелил. Хрипя и пуская кровавые пузыри изо рта, второй арбалетчик свалился со стены. Оставшиеся, выстрелили, но ни один не смог попасть. Ещё минута есть у раненного воителя, что б сразиться с теми, кто ещё остался внизу.

На земле теперь лежало много оружия. Ариец поднял первое попавшееся – короткое копьё. Им сражаться он умел, как и любой сын Славного города Тара. Но умел лишь в общих чертах, не лучше чем любой обычный воин Северных королевств. Так что копьё он тут же использовал в качестве метательного оружия. Швырнул с такой силой, что оружие насквозь прошило округлый маленький щит противника, после чего застряло в груди воина, отправив его душу в мир иной.

Арагон отступил ещё немного, ровно до места, где лежал безголовый воин, с мечом в расслабленных пальцах – бедняге не повезло уже впервые минуты боя, слишком рьяно атаковал и попал под свирепый секущий дар, легко снявший его голову с плеч.

С мечом в руках, ариец перестал отступать и сам ринулся на оставшихся в живых воинов, а было их теперь не много и половина из них, уже успели близко познакомиться с острием арийского клинка.

Ариец отразил несколько выпадов, движениями настолько быстрыми, что их было почти невозможно разглядеть, и ударил сам. Острие пронзило горло одного из воинов. Арагон увернулся от наконечника копья, направленного ему в лицо, провернулся вокруг своей оси, на миг оказавшись спиной к противнику, что вынудило несчастного ринуться вперёд, нанося удар в спину. Ариец закончил разворот быстрее, чем его успели проткнуть насквозь. Свирепый удар наотмашь, в который была вложена энергия вращения, попал в плечо, прикрытое лишь кольчугой и полотняной рубахой.

Лезвие разрубило и металл и плоть.

С воем бедняга упал, зажимая рукой кровоточащий обрубок, коим стало его предплечье.

Арагон больше не отступал и ни секунды не стоял на месте.

Истекая кровью из раны в боку, он ринулся напролом, к своим выжившим врагам. Благо в этом месте у стены, тел под ногами пока ещё немного и можно двигаться максимально быстро.

В несколько свирепых ударов, арийский воитель отправил на тот свет ещё троих.

Оставшиеся отступали, отражая свирепые удары, когда могли, но в основном избегая их лишь потому, что отступали очень быстро, да почти бегом.

Арбалетчики взвели тетиву и выстрелили. В этот раз один из болтов попал в бок воина, под мышкой, пробив лёгкое. Ариец зашипел от боли, шагнул вперёд и его колени подкосились.

Он упал на одно колено, уперев меч острием в пол.

Казалось, он лишился сил и теперь беззащитен.

Один из воинов замка ринулся вперёд, с воплем занося меч для удара.

Ариец зарычал подобно зверю и поднялся, быстрым секущим ударом разрубив лицо северянина, а затем отступил в сторону, что б тело мертвеца, не упало на него.

На миг, стало тихо. Смертельно раненный ариец стоял на месте, налитыми кровью глазами глядя на выживших врагов. Они, бледные, нервно тискавшие рукояти мечей, смотрели в ответ на него.

Ариец ощерил зубы в злобной улыбке и хрипло рассмеялся.

Переглянулись северяне и как один ринулись прочь, обходя арийца на почтительном удалении, да вдоль стены и бегом. В конюшню ватагой ворвались, лошадей не седлая даже под уздцы и к воротам.

Вскоре полдесятка всадников покинули крепость, не обращая внимания на девушку и парня, стоявших снаружи с тремя лошадьми. Все они были вооружены – кроме арбалетчиков. Арбалет вещь крупная, тяжко с ней бегать, тем более на конях скакать, когда седло надеть времени нет.

Арагон остался один посреди крепостного двора. На земле лежали изрубленные тела, среди коих не осталось живых – а может быть, уцелевшие раненные просто лежат без сознания. Не важно.

Он добрался до телеги и сел на край её колеса. Спиной ариец прислонился к кузову, прикрыл глаза. Он знал, что получил смертельные раны, понимал, что выжить ему не суждено. Рана в боку – возможно, он бы смог выжить. Но слишком много потеряно крови.

Стрела арбалета в груди, куда большая проблема. И она причиняет боль, из-за неё трудно удерживать руку – сгорбленным только сидеть. А какой смысл, если смерть уже рядом? Пробито лёгкое, дышать тяжело. Вскоре лёгкое наполнится кровью и он задохнётся.

Арагон ухватился за стрелу и с силой рванул. Он зарычал от боли и поднёс наконечник к глазам – на нём остались кусочки мяса. Вот зачем нужны зазубрены, вот какова их цель. Эти насечки и зубцы на стреле, разворотили рану так, что кровь хлещет потоком. Теперь точно всё.

Но это была достойная битва. Он был один, против трёх десятков северных воинов и против полудесятка трусливых крыс с арбалетами. И он победил в этой битве.

Его позор, если таковой был, смыт начисто. Его душа избавилась от унижения, коим её извратил ныне покойный колдун. Доказательство силы - это точно было оно. Лишь могучий воин мог выстоять в этом сражении и победить. Остаться в живых, смог бы лишь сильнейших из самых сильных и знаменитых воителей Тара. Что ж – он не из таких. Он лишь прославленный и сильный воин.

Скоро тьма смерти сомкнётся над ним и его душа отправится в путь, на поиски нового, сильного тела, куда более могучего, чем досталось ему сейчас…

Арагон резко открыл глаза – погребальный костёр! Эти двое ведь не знают, а если и знают, не помнят. Он должен сказать им, объяснить. Они должны сложить для него костёр!

Ариец поднялся на ноги и широким шагом двинулся к воротам.

Остановился, нахмурился, заворчал что-то невнятное, вниз на бок свой посмотрел. Отвёл в сторону края разрубленной рубашки – рана на месте. Только она не болит и кровь из неё больше не течёт. Пощупал рану со спины – такая же история. Поднял локоть повыше и, вытянув шею, глянул на рану в боку – кровь остановилась. Опустив руки, он глубоко вдохнул – в лёгких булькает, но дело в том, что этого не должно быть. Он должен уже начать задыхаться, мир вокруг должен плыть, а в лёгких не то что булькать, дышать только с хрипом и кровавыми пузырями, а он…

Ариец прикрыл глаза и прислушался к своим ощущениям.

Он уже знал, что его раны быстро заживают – это сделала магия колдуна. Мелкая гадость, которая наносит мелкие, но частые и унизительные оскорбления его лицу воина, его душе. Но эти раны не мелкие, они не простые – после таких ран не выживает никто! Даже если бы он сумел сейчас добраться до лекарей, лучших из тех, что были в Таре, даже тогда он точно не смог бы выжить.

Теперь же, ни лекари, ни магия извне, лишь его собственное тело…, в лёгких больше не булькает, силы возвращаются к мышцам, ему становится лучше.

Арагон шёл к воротам, опустив нос, ссутулившись, волоча меч по земле, а лицом мрачнее тучи.

У ворот, он обернулся, оглядев разгром, каковой учинил здесь.

Десятки тел валяются на земле. Воины, что пали от его руки, воины, что убили его в этой битве.

Убили, но он остался жив.

Тяжко вздохнув, Арагон покачал головой – это не было доказательством силы. Он точно победил бы, у них же шансов не было совсем, они…

Он вдруг понял, что хочет есть. Так сильно, что желудок режет. А ещё ощутил страшную жажду.

Арагон провёл ладонью по своему животу – мышцы натягивают кожу так, что она кажется тоньше бумаги, а ведь ещё утром там было немного жирка.

Он вдруг понял, что ещё несколько серьёзных ран и эта битва точно завершилась бы его смертью.

Несколько секунд в голове было пусто, только растёт жажда и урчит желудок, требуя немедленно поесть, дабы восстановить массу потраченных ресурсов.

Всё же, эта битва была настоящим доказательством силы. Они могли убить его, им лишь немного не хватило смелости, а может, воинского мастерства.

Он лишь должен крепко запомнить, должен понять – он стал гораздо сильнее, чем прежде и теперь, битвы, что были истинным доказательством силы для прежнего Арагона, ему больше не подходят. Естественно, как сын Славного города Тара, он не может отказываться ни от какой битвы, но истинная боевая слава для него, это сражения, что год назад, железно свели бы его в могилу.

Арагон решил подумать над этим, он должен хорошенько во всём разобраться.

Возможно, его настоящий путь к боевой славе, лишь только начался – пусть усилиями колдовства и злобной воли мага, но кто сказал, что дух Славного города Тара, не был с ним и не помог, пусть и помог не слишком явно и не слишком сильно?

Ещё бы! Сынам Тара не нужна помощь вообще!

Помощь нужна слабым, она нужна детям, женщинам, воинам империи Пиренеи, больным, калекам и другим юродивым, но не нужна она сынам Славного города! Ибо те, кому нужна – мертвы.

Слабым не место среди сынов Тара, не смогут они пройти там, где идут настоящие мужчины!

Но тут случай уникальный и чуть-чуть, дух Тара мог помочь. Почему нет? Дух целого города, это ведь не то же самое, что дух человека. Всякое может тут быть и случаться, это да…

Жрать хотелось просто неимоверно.

Злобно зарычав, ариец двинулся к ближайшему дверному проёму – оттуда пахло вяленым мясом.

***

Группа людей поднималась на холм. Они не спешили, но и не было в их поступи неуверенности, они не пытались замедлить своего шага. Эти люди двигались так, словно вышли на простую прогулку, воздухом подышать, на луга, да поля посмотреть. Ничто не выдавало в их поступи, их движениях, того смятения, что царило в их душах сейчас.

Даже их лица не выражали ничего. Впрочем, никто не смог бы их увидеть. Все они облачены в одинаковые одежды. Просторные, скрывавшие даже кисти их рук балахоны надеты на всех без исключения. Пояса балахонов сделаны из той же ткани, что и само одеяние. Нет золотых или серебряных нитей, не видно украшений, да и сама ткань, с виду не отличается ничем примечательным, такую ткань мог бы себе позволить любой работящий сельский житель, не страдавший от неурожая или врождённой и неистребимой лени. Их отличает лишь цвет ткани, выбранной для одеяния.

Первым, на небольшом удалении от всех остальных, идёт человек в ярко-белом балахоне. Он поднял руки, сложив их на груди и кисти рук этого человека, можно рассмотреть. Капюшон надвинут на глаза, как и у его спутников, отчего лицо скрыто от глаз зевак. Впрочем, зевак тут нет. За спинами монахов – ничем иным они быть не могли, лишь монахи носили такое одеяние, тем более, здесь, на землях Валлии. За их спинами, лежит посёлок добрых чад Господних – пустой и притихший посёлок.

Ни души на улицах. Не видно никого в окнах, но не заперты двери. Если захочет какой-то из монахов войти в дом доброго чада Господня, ничто не должно ему помешать, конечно, если владелец дома чист душой и нет в нём греха. Если же душа его черна и греховна его суть и не искупить уже никак черноты и злобы, что отравила её навсегда – что ж, Господь простит, а истерзанное тело несчастного грешника будет достойно погребено подле одного из Облачных домов.

Даже скотина сельская и та притихла.

Не только потому, что монахи пришли в это село, возможно, погрязшее в грехе. Ещё непонятно есть ли тут грех или нет. Но каждый, кто живёт здесь, сейчас снедаем ужасом. Жители забились в свои дома, преклонив колени подле домашних символов веры и алтарей – они молят Господа, дабы прощены они были и не пал бы гнев Его на их грешные головы.

Весть о Чуде, что случилось здесь, достигла столицы провинции носившей тоже название, что и сама эта земля. Валлия отреагировала немедленно – кто бы сомневался. Любое Чудо требует обязательной, скорейшей и тщательнейшей проверки. Но когда жители увидели, кто именно прибыл из столицы, сердца их пропустили удар и ужас затопил их души. А уж когда были сказаны слова, когда они услышали речь Просвещённого, негромкую, вкрадчивую, полную теплоты и покоя речь…

Его голос тёк словно мёд, душа трепетала от его речей, но вот слова его – от этих слов, несколько несчастных, коих, возможно, коснулась злая порча, тут же потеряли сознание.

Селу, что узрело Чудо своими глазами, возможно, грозила печальная судьба.

Ведь Чудо, далеко не всегда бывает таковым. Если коснулась их некая злая сила, если Чудо было лишь происками Барга или, спаси Господь, самого Рамада, тогда не миновать им расплаты за свою податливость и слабость духа. Ведь о Чуде слухи пустили они, и не было в их словах, ни тени сомнений, уверовали они сразу - страшный грех свершён, если окажется, что Чудо ниспослано Злом.

А вот если бы они не поверили, если бы усомнились, а Чудо то было от самого Каил ниспослано, Господа Пресветлого, от него самого…, что ж тогда судьба их ждала бы ровно та же – а как иначе?

Ведь если доброе чадо церкви Господней, не разглядело злой порчи или светлой силы доброй в Чуде Господнем, то тут не может быть двух мнений.

Ответ всегда один – греховность так глубоко поразило душу несчастного, что нет уже никакой возможности оставить его хоть на мгновение средь добрых чад церкви Господа нашего Каила.

Облачные дома ждут всех жителей села – всех. И женщин и стариков и детей.

Грех ведь подобен кислоте, он проедает всё и, проев, уподобляется он корням древесным, пронзая всё и укореняясь везде, и лишь страдание, покаяние искреннее и очищающая нестерпимая боль, способны изжить и стереть порчу греховности тяжкой.

Осталось лишь выяснить, было ли чудо вообще, кем ниспослано оно и для чего. От этого зависит судьба посёлка, всех его людей и животных. Несмотря на то, что души у зверья нет, рассадником греха они вполне могут быть. Поэтому, поражённое греховной порчей село очищено будет полностью. Одно лишь хорошо, с животных греховную порчу прогнать куда как проще. Достаточно просто убить животину, и обработать самым обычным способом – сварить, пожарить, закоптить, этого будет достаточно, что б ростки греховности были уничтожены начисто. С людьми всё куда сложнее, как раз из-за того, что у людей есть душа – величайший и самый важный дар Господа нашего Каила.

Процессия монахов добралась до осквернённой или же чудесной статуи Господа – они должны определить и понять, что же именно случилось здесь.

Просвещённый скинул капюшон на спину и его чистый взгляд, лишённый даже тени греха, обращён теперь к лицу статуи…, он уже понял что случилось.

Статуя осквернена, поражена тяжким злом, насквозь пропитана грехом, отравлена до самой последней своей частички. Увы, а он искренне надеялся, как и его спутники, что, может быть, впервые за столько лет, может быть, всё-таки Чудо? Увы, увы…

Почти одновременно, пятеро его спутников, носившие цвета грозовых небес, монахи-магистры, издали вздох, полный разочарования. Они тоже увидели тень лютого зла, пропитавшую камень статуи Господа…, теперь камень изображает какого-то дикаря, с жестоким лицом, слишком мускулистым телом, неблагочестивым одеянием и мечом за спиной. Это уж точно не Господь, а какой-то мерзкий дикарь, наверняка, полный греха – а как по-другому? Иначе не бывает. Кто не живёт в пределах Валлии, по определению прогнил в грехе и порче злой.

Когда-нибудь, в будущем, монахи Валлии получат благословление Господа, дарует Он добрым чадам своим силу великую, и двинутся они за пределы своей земли, неся с собой чистый свет веры в Него, сияние законов Его и кару Его. Счастье будут раздавать они окрест себя, щедрой и не дрогнувшей рукой. А теми, кто не сможет во греховности своей дара Святого принять, теми заполнят они многие новые Облачные дома, что будут восставать из земли повсюду там, где пройдут они.

Восставать, вместе со статуями Господа и храмами его. Ведь не может быть одного без другого.

Храм учит чистоте, а Облачный дом изгоняет грех из душ, что не смогли усвоить урок.

Но это будет нескоро – на всё ведь воля Господа нашего Каила. Когда Он решит, что время пришло, тогда и придёт оно. Однажды это точно случится. Однажды, но не сейчас…

Просвещённый тяжко вздохнул, окидывая статую разочарованным взглядом. Не хотелось ему обрекать этих людей на тяжкие испытания в Облачном доме. Но что он может? Грех есть грех, нельзя допустить его распространения, нельзя позволить Злу захватить хоть одну из душ людских.

-Ты будешь очищено от скверны. – Произнёс Просвещённый глядя в жестокое лицо статуи.

Он развёл руки в стороны и расправил ладони. Сияющий чистый свет окутал его пальцы, затем всю ладонь и запястье. В этот миг, отравленная злом костная материя статуи, ощутила присутствие Господней силы. Каменная голова, с противным скрежетом повернулась. Ожили глаза, нахмурились каменные брови. Просвещённый улыбнулся чудовищному существу, что своим присутствием злым, осквернило творение скульптора, человека, бывшего чистым от любых греха и зла – это монах знал наверняка. Он сам очищал душу несчастного в Облачном доме, ему ли не знать, сколь чиста душа бедного скульптора? К сожалению, покаяние не даётся легко, и грешный скульптор лишился обеих ног. Что, естественно, не могло быть сколько-нибудь серьёзной ценой за душу очищенную от порчи злой. Скульптор был искренне благодарен Господу и слугам его, монахам Валлии – они не позволили его душе обречь себя на вечность в Подземных пещерах Барга или, что куда как хуже, на вечность в Мёртвых лесах Рамада. Путь к Свету Господню долог и, увы, не прост. Однажды, скульптор пройдёт его полностью и тогда, один из двух Просвещённых Валлии, придёт к нему с даром от Господа нашего Каила и коснётся очищающий свет тела несчастного изуродованного порчей греховной и все плотские болезни покинут его, вырастут вновь его ноги и он…

Статуя исказилась, по ней прошла едва заметная волна и с тихим скрежетом, она обрела свой прежний вид. Чистый взгляд Господа обращён к монаху и лик его прекрасен…, вновь волна и вновь жестокое лицо безродного варвара. Чует Зло, что монах со светом Господним, в душе и руках своих, пришёл сюда, чует Оно, что вскоре будет изгнано из этого мира и развеяно в пустоте.

Статуя заскрежетала сильнее и зашевелилась. Согнулись немного её колени и распрямились в тот же миг – с глухим ударом, статуя спрыгнула со своего постамента. В полном молчании, монахи смотрели на чудовище, порождённое злом. В них нет и капельки страха – откуда ему быть в них? Ведь они есть воплощение воли Господа нашего Каила. Нет в мире зла, что сможет справиться с ними. А если и обнаружится таковое – смерть, это ведь только начало пути. На небесах, каждому из них уготовано особое место рядом с Господом нашим пресветлым Каилом.

Ведь нет чище и добрее души, чем душа монаха Валлии…

Осквернённая статуя замерла в метре от Просвещённого. Она возвышается над ним, словно гора – так и было задумано. Лик Господа должен внушать трепет. Не было только задумано, что статую поразит скверна и обретёт она такой гадкий вид. Да ещё и меч этот – оружие, оно ведь есть проводник Зла. Лишь чистая рука, может быть чиста. Лишь свободная от всего материального длань, может легко и быстро ломать кости и разрывать плоть, принося покой смерти всем врагам добрых чад Господа нашего Каила. Осквернить статую Господа, да ещё и оружием – это просто вне всяких рамок.

-Ты очистишься, скверна уйдёт. – С теплотой в голосе и взгляде произнёс монах и яркий свет вспыхнул в его ладонях так, что затопил собой всё вокруг. Прикрыли глаза монахи в чёрном. Они чисты и души их полны лишь любви. Даже грешника, коему их длань причиняет очищающую боль в Облачном доме иль вне его, даже этого грешника, они любят всем своим сердцем. Но свет, исходящий от силы самого Господа – он слишком ярок и для них. Лишь немногие из людей способны достигнуть такой чистоты, что смогут без опаски смотреть на воплощённую мощь Господа нашего Каила.

Лишь только Просвещённым доступен этот чудесный дар Господень.

Очень скоро, яркий свет затух, и они открыли глаза.

Просвещённый опустил руки, он улыбнулся – неподвижная статуя, замершая подле него, очищена, в ней не осталось и капли скверны. Чудовищное подобие жизни, каковое дало ей Зло, полностью покинуло её. Жаль, но статую придётся разрушить. Этот мерзкий облик варвара с мечом, навсегда застыл в священном камне. Такие статуи Валлии не нужны.

Разрушат этот каменный истукан, жители поселения – это станет их первым шагом к покаянию, а затем, они ступят на путь очищения, проследовав в ближайший Облачный дом. На время их покаяния, дома их будут отданы другим людям, их вещи, поля и огороды, тоже – и это часть покаяния, но не есть это наказание, и Облачные дома покинув, те, кто покаяние переживут, получат новые дома. Такие, что не будут ничем напоминать им о месте, где их душ коснулась злая порча.

С тяжким сердцем, Просвещённый сделает то, что сделать должен…

Его челюсть слегка отвисла, и он отступил на шаг назад, своим глазам не веря.

Невозможное творилось пред ним, но нет в нём страха. Он слишком чист душой и ни капли зла не может отравить его, и помыслы чисты его…, он просто не мог поверить в то, что видит.

Статуя чуть наклонила голову вбок и вниз. Хмурый взгляд обращён к Просвещённому – статуя всё ещё жива. Это значит…, невозможно! Не может быть! Этот лик – это не лик Господа!

В глазах статуи сверкнули синие искры. Монахи-магистры разом сделали шаг вперёд и из каменных глаз вырвались длинные ветвистые молнии. С оглушительным треском они прошли над головами и разрядились в воздухе, наполнив мир резким приторным запахом.

-Господь наш Каил… - Прошептал поражённый монах, один из двух, что столь чист в мыслях и душе своей, что магия Господня доступна воле его. Он не сумел устоять на ногах, колени подкосились сами собой. Просвещённый упал пред статуей, что совершенно никак не отреагировала на чистый свет благодати Господа нашего Каила, только что проистекавшей неодолимым потоком из его рук.

Такое было возможно только в одном случае.

Добрые чада Господа нашего Каила, не ошиблись, не впали в грех, не были они совращены Злом.

Они и правда узрели Чудо.

Статуя протянула свою руку, и холодные каменные пальцы легли на голову Просвещённого.

Из каменного рта понеслись страшные звуки – скрежет гранитных блоков, скользящих друг по другу, грохот падающих камней, треск разламывающихся скал и гром множества небесных молний.

Но в этом грохоте, Просвещённый смог услышать, смог понять.

-Закрой глаза Живой.

Сложив руки на груди в молитвенном жесте, Просвещённый исполнил волю Господа и узрел…

Узрел то, что ошеломило и поразило его. Не было страха – он слишком чист, что б испытывать такие пагубные и греховные эмоции. Но это…

Добрые чада Господа нашего Каила, с оружием в руках, на площадях и аренах, они тренируются, они учатся сражаться и убивать. Сотни и сотни и лишь лучшие остаются и тренируются ещё и ещё.

Поле битвы, где варвар, чей лик отражён в статуе, во главе воинства облачённого в чёрные жилеты и такого же цвета штаны. Из глаз его бьют молнии, но их узреть может лишь Просвещённый.

Он – варвар, с двуручным мечом в руках, безродная скотина сожранная грехом так, что души уже и нет у него. Вместилищем он стал, и Господь его глазами смотрит! Не варвар грязный, сам Каил!

С рёвом бросается он в бой и его воинство с ним. Добрые чада Господа нашего Каила, рвутся навстречу, и над полем разносится звон мечей, крики раненных и тех, кто умирает.

А затем, сияющие огни сотен душ, возносятся на небеса и эфирные ангелы, туманные сверкающие души небесных созданий, встречают тех, кто пал в очищающей битве, пал во имя Господа нашего…

Видение развеялось и Просвещённый открыл глаза.

Статуя вновь на постаменте, тот же варварский лик и взгляд обращён куда-то вдаль.

Монахи-магистры, окружили Просвещённого и ждут слов его, ждут, что он объяснит им всё.

Он долго не мог подняться, не мог отойти от того, что показал ему Господь – воля Его…, это же так ужасно! Разве мог Каил желать такого? Ведь это идёт вразрез со многими из древних заветов и писаний, разве могло всё это быть правдой?

Сам не заметив, он задумался о том, что писания создавали люди. Под диктовку небесных туманных созданий, что принесли волю Господа людям, создавали, конечно же.

Но что если первые монахи Валлии не были достаточно чисты? Тогда они могли исказить слова посланников Господа. А кое-где могли и вовсе ничего не услышать и, сгорая от стыда, додумать всё сами…, мысль обжигала стыдом и болью. Ведь если так, то грех гнездится в самом сердце Валлии, в самих монахах, да с незапамятных времён. А это, ну просто невозможно! Но…, всё же, а что если?

Просвещённый поднялся на ноги и ещё некоторое время стоял на месте, просто глядя вниз, на зелёную траву, покрывавшую холм. Его брови хмуры, его мысли полны сомнений и грусти.

-Просвещённый. – Тихо позвал один из магистров.

Просвещённый поднял взгляд и спустя мгновение произнёс.

-Я видел то, о чём не могу сказать. Гос…

Он прервался, замолчал. Пока что он не уверен, что видение исходило с небес. Коварно Зло и изворотлива греховная порча. Нельзя просто поверить, нельзя слепо следовать за тем, что он узрел.

Но чистый свет Господень – почему статуя не была очищена? Если она пропитана злом, если всё это обман, чистый свет Господа должен был…, если в его собственной душе не поселилась порча греховная и злобы зерно. Если это коснулось его, и он не заметил, тогда порча в статуе, могла найти лазейку и избежать очищения Господним светом…, теоретически. Скорее фантастически, но…

-Мы должны убедиться. – Произнёс он, наконец. – Возьмите лошадей, еды и воды на неделю. Мы отправляемся в Сабас. К городу, что грешники зовут Наром.

Магистры, молча, двинулись вниз по холму к селению, от которого буквально физически ощутимо, разносилась волна почти животного ужаса. Увы, слаб человек, и грех легко совращает его.

-Чудо иль порча злая? – Тихо произнёс Просвещённый, задрав голову повыше, что б увидеть лицо статуи с ликом варвара, мечом захватившего Сабас и именуемого Святым рыцарственным пра…

Он опустил взгляд, хмуря брови, губы сжав.

Что если не зря крестьяне Сабаса, погрязшие в грехе, зовут его Святым? Что если Каил и правда воплотился среди смертных и ныне не на небесах, а здесь, среди людей? Такое случалось прежде, почему бы этому не случиться вновь? Святой правитель…, но почему он появился в этой земле падших душ, а не здесь? Просвещённый хмыкнул – ответ прост до безобразия. Валлия чиста, в ней почти нет греха и нет и тени зла. Сабас же это какой-то Баргов шабаш воплоти. Только там Господь и мог появиться, карая грешников и ведя к покаянию тех, кого ещё можно спасти.

И всё же обидно, что он появился там…, если только это всё правда.

Монах поднял ладони к лицу и сосредоточился.

На ладонях стали проступать сияющие символы – священные знаки, что оставлены самим Каилом, в те далёки времена, когда он ходил среди людей воплоти, словно бы один из них. В этих знаках сокрыта огромная сила, в них такая мощь, что ни одно зло не устоит. Лишь Просвещённые могут направить свет этих символов, нанесённых на их кожу бесцветными чернилами. Нужно лишь подумать и свет пробьётся через кожу, а стоит коснуться и любой, в ком хоть капля греха или порчи злой, мгновенно сгорит, рассыплется в прах.

Что ж, Святой господарь рыцарственный правитель Логан и король Сабаса.

Очень скоро станет ясно, насколько ты Святой.

***

Несколько дней они двигались по территории Северных королевств. Где-то медленно, где-то переходили на галоп, что, любой разумный человек, делал бы почаще. После разгрома учинённого в замке, после обилия трупов северян – галоп, да оврагами и лесами, было бы самым разумным решением. Конечно, Северные королевства до сих пор разделены – король Стайг, для современных жителей Севера, уже легендарная личность, жившая давно и не правда это всё. Так вот, сделанное королём Стайгом, давно кануло в лету. Объединение Северных королевств в единый кулак, сумевший, пусть и огромной ценой, уничтожить, прежде непоколебимую мощь Славного города Тара, закончилось вместе с гибелью Тара. Северяне недолго оставались верны королю, после его блистательной победы – трусливые женщины, по ошибке родившиеся в телах мужчин, не понимали того, что сумели совершить под руководством Стайга. В них не было чести и добытая слава, прошла мимо них. Вместо того что бы отдать мёртвых яркому огню погребальных костров, они закопали их в земле. Вместо того, что бы гордиться тем, что они остались живы в битве против величайших воинов в истории этого мира, они горевали о погибших и злились на Стайга, за то, сколь много было павших, среди их огромного воинства - битва за Тар сократила их численность почти вдвое. И злоба на короля, приведшего их к славной победе, росла и крепла в душах этих женщин. Конечно, и в Таре Предводителю не поздоровилось бы при таких потерях – но лишь в том случае, если боевая слава, добытая в битве, не могла уравновесить понесённых потерь. Здесь же речь шла о самом Славном городе Таре! Потери меньше, чем понесли северяне, были просто невозможны.

А от полного поражения и разгрома, северян и вовсе спасли лишь ум, храбрость и смекалка Стайга. Веди их кто угодно другой, так и остались бы они все под стенами осаждённого города.

Но они не понимали этого. Они закапывали павших, они плакали как женщинами над телами павших от рук сильных воинов, тем смертельно оскорбляя души воителей, готовившиеся к поиску новых тел. Они не восхваляли их подвигов, они не прославляли имена тех, кто смертельно ранил их товарищей по оружию и не упоминали имён тех, кого убил павший воитель. Они просто отправляли их гнить в земле, а над их телами говорили какую-то чушь, обращённую к каменным бабам и мужикам. Странно, что они не испражнялись в могилы своих павших и не плевали в их лица застывшие в смерти. Это было бы логическим завершением поразившего их безумия.

Совершенно непонятно, почему у этих северных дикарей, к двадцати годам не отваливалось достоинство, а оставшиеся ошмётки не начинали расти внутрь.

Стайг, тем не менее, сумел удержать Север относительно единым, до самой своей смерти. Какие-то королевства бунтовали постоянно, другие, после немедленного военного похода Стайга, приходили к покорности и подчинялись. А некоторые откололись от земель подчинённых Стайгу практически сразу после битвы за Тар и до сих пор были сами по себе.

В той битве, все королевства Севера потеряли множество воинов, но тяжелее всех пришлось воинам, слепо преданным Стайгу, в итоге его личное воинство понесло самые тяжёлые потери. Тем удивительнее, что он сумел удержать Север под контролем до конца своих дней. С его смертью, Север мгновенно распался на то, чем он был всегда – кучу независимых королевств, номинально считавшихся едиными. Однако они всё равно регулярно воевали друг с другом, заключали союзы, которые тут же распадались, дрались там и здесь, на море и на суше - со дня смерти Стайга, Север уже никогда не представлял собой силу, сравнимую с той, что сумела разрушить Тар…

Об этом Арагон, по идеи, знать не мог. И действительно не знал много лет. Лишь когда Сабас был полностью подчинён, и началось строительство Нара, лишь тогда новости из Арии, дошли до них. В виде легенд, баек и историй, рассказанных моряками в портах города Тобу. Самая кровавая и жестокая битва за многие сотни лет истории всего континента, давно превратилась в полузабытую историю из далёкого прошлого. Ещё немного и битва за Тар станет легендой, а потом и просто сказкой – увы, северяне не обладали лицом воинов, они не умели помнить ни своей боевой славы, ни чужой.

Однако, несмотря на полный и привычный разброд в Северных королевствах, всё же имевший положительную сторону – постоянные стычки друг с другом, ковали из северных дикарей, неплохих воинов, способных стать достойными противниками сынам Тара. В редких случаях, достойными даже, что б сразиться один на один. С только что покинувшим Малый город юным воителем, но всё же.

В общем, несмотря на то, что между королевствами установился вечный шаткий мир, регулярно прерываемый жестокими распрями друг с другом, пролив, отделявший королевства от Вестфалии оставался особняком от всех внутренних дрязг. Замки двух королевств могли спокойно соседствовать друг с другом, пока в глубине материка, между этими королевствами шла война. По сути, замки пролива, были этаким отдельным Северным королевством, со своими правилами и своими королями, носившими, конечно, иной титул – арийцы никогда не могли его запомнить. Замки пролива не участвовали в распрях, не угрожали никому и принимали всех под свои знамёна. И беспрепятственно преследовали любую армию, напавшую на них. Это сыны Тара выяснили опытным путём, да собственным мечом. Им нравилось грабить проливные замки. Трофеи там были, конечно, не ахти, но был там один трофей, который почти наверняка можно было взять в замках пролива, и который ценился куда как выше золота – боевая слава.

Арагон знал, что будет после битвы в замке. И знал, что никто не то, что не помешает воинам проливных замков – о том, где и когда видели его и его спутников, воинам из замков сообщат охотно и без колебаний. Если нужно будет, даже пошлют гонца и не только местные вельможи или рядовые воины, но и любой крестьянин почтёт за честь это сделать – хороший способ ненадолго отвертеться от работы в полях королевских и не получить за это своеволие хорошей порки или чего похуже.

В общем, нужно было уходить и как можно быстрее.

Однако скорость движения крошечного войска, аж всего из трёх человек, неизменно определялась только рельефом местности. Арагон не собирался убегать, и не собирался ждать.

Бегство просто немыслимо – он сын Славного города Тара, а не какая-то северная женщина с мохнатой мордой и членом там, где должно быть что-то совсем другое.

Ждать же их сидя на одном месте – какой смысл? Боевой славы в новом сражении будет немного, вряд ли удастся так скоро повторить столь замечательное сражение, что прошло во дворе проливного замка. Кроме того, он не вполне был уверен, что проливные замки начнут преследование, отправят хоть кого-то. Вполне может быть так, что они не сделают этого или сделают спустя много дней или даже недель. Всё же, за прошедшие десятилетия, тут кое-что изменилось. Воины, с которыми он сражался, оказались не так сильны в бою, как их предки. Близко, но всё же не то. Если бы не арбалетчики на стенах, битва в замке могла его и вовсе разочаровать.

Они были облачены в доспехи худшего качества, чем те, что ему доводилось видеть на этих воинах прежде. Неизвестно, сколь сильно всё изменилось во всех Северных королевствах, но, похоже, изменения есть и не в лучшую сторону. Однако, даже то, что дошло до Нара из портов Тобу, устарело минимум на десятилетие. А на Севере, где королевства вечно грызутся друг с другом, да без Тара, хоть немного, но объединявшего Север в простом как морковка желании выжить, всё могло измениться буквально за год. Что означает, что у него есть важная задача, которую выполнить нужно. То же, что он делал в Вестфалии, Арагон делал и здесь – приглядывался к местности, к селениям, к постройкам. Следовало оценить увиденное и запомнить, для будущих походов, в которых, может быть, и он будет участвовать. Это, естественно, не означало, что он должен отказываться от сражений, даже не означает это и того, что он не должен сражений искать. Но ввязывать в них без всяких оснований, смысла нет.

В какой-то момент, Арагон даже задумался о том, что, возможно, не стоило нападать на замок…, с другой стороны, не мог же он просто увести коней и сбежать? Это не правильно, это недостойно сынов Тара. Кроме того, битва в замке позволила оценить современные возможности северян, их выучку, их мастерство. И хотя выяснилось, что в каждом отдельном случае северный воин явно стал слабее, но так же выяснилось и то, что в больших группах они стали немного опаснее. А с арбалетчиками, они даже представляли вполне серьёзную опасность. Будь Арагон прежним, таким, каким он вступил в бой с рыцарями империи Пиренеи, он бы точно погиб во дворе того замка.

В этой битве он получил важные сведения, их было бы неплохо донести до Нара. Это не обязательно, конечно же, но очень и очень желательно.

Но было кое-что ещё. Важное для него, но не для Нара.

Тар - уже очень давно Арагон не был так близко к своему потерянному дому.

Они двигались не прямо на восток, их путь пролегал южнее, Арагон стремился попасть туда, где, наверное, сейчас лишь руины и больше нет ничего. Он не слишком понимал, зачем ему нужно попасть туда, просто что-то щемило в груди, ему просто хотелось увидеть Тар ещё раз.

До лесов окружавших озеро Норх, они добрались к вечеру второго дня своего пути.

Оба этих дня не были насыщены какими-то особыми впечатлениями.

Арагон и вовсе был разочарован, так как ничего нового для себя не увидел.

Северные королевства словно бы застыли во времени. Из всех изменений – чуть более заметная бедность всего и вся. А ведь битва в проливном замке намекала, что изменения затронули самые основы устройства Северных королевств. Но, на первый взгляд, почти ничего не изменилось.

Для его спутников, напротив, абсолютно всё было новым и незнакомым. Ну, кроме полей и пастбищ, да редких лесочков, в которых по пути, иногда, попадались местные жители собиравшие хворост, ягоды или просто шатавшиеся там без всякой видимой причины.

Первая такая встреча завершилась несколько непривычно для Арагона – он от такой реакции немного отвык, но был рад её увидеть, это даже вызвало в нём прилив ностальгии. Прилив воспоминаний, что он казалось бы, давно утратил. Теперь память работал иначе, он помнил гораздо больше, чем прежде и каждое воспоминание осталось ярким, да таким чистым, словно всё это произошло вчера. Тиала с Кхнеком ощутили лёгкое смятение, самую чуточку удивления – они ведь просто ехали мимо, никому не угрожали. Однако собиравшая хворост группа женщин и детей, едва завидев их, всё бросили наземь и задали стрекача подальше в лесную чащу.

Арагон тогда рассмеялся, вполне довольный и чуточку грустный – воспоминания о былых временах, о собратьях, коих с ним уже нет, нахлынули на него, породив противоречивые эмоции.

Тиала и Кхнек обменялись взглядами, но ничего не сказали.

Однако обоих посетила одна и та же мысль и оба с одинаковым удивлением восприняли её, потому как, с одной стороны, мысль очень правильная, с другой – неуместная. Но почему неуместная, если она правильная? Ведь бегство этих людей в чащу леса, тактическая ошибка, потому как лес, через который они проезжали совсем крошечный и если бы они решились преследовать беглецов, без особых проблем настигли бы их даже пешком. Эти селяне должны были бежать в другом направлении, что повысило бы их шансы на выживание, в случае нападения. Но они поступили иначе.

Арагон мог бы рассказать, что всё не совсем так. Север постоянно в состоянии войны. Селяне не просто так убегали – трое вооружённых всадников, вполне могут быть авангардом более крупного отряда. Поэтому, за лесом женщины свернут и побегут в своё селение, что бы предупредить остальных. Их можно догнать и арийцам в прошлом это даже нравилось – хорошее испытание. Потому что, очень часто, такие беглецы убегали не по самой короткой дороге к селению, а там, где погоне пришлось бы тяжко. Он готов был поклясться, что там, в чаще, их ждут волчьи ямы и прочие опасные ловушки. Впрочем, так было не всегда, а учитывая, сколько лет, прошло с тех пор, может быть, северяне и вовсе перестали устраивать в своих лесах и поблизости от селений, подобные сюрпризы. Всё-таки, пользы от них было не так много. Лишь иногда подобные ловушки выручали северян.

Так, лет за пять до того, как Север единым войском двинулся к Тару, отряд арийцев в полсотни человек отправился в поход на Север. Предводитель, совсем молодой, но успевший заслужить выдающуюся репутацию в нескольких походах, собрал таких же молодых воителей, большинство из которых едва покинули Малый город и всего несколько опытных бойцов. В виду малочисленности и неопытности войска, а так же жажды этого войска добывать свою первую боевую славу, Предводитель избрал целью не особо крупное селение. В нём было всего несколько сотен жителей и гарнизон в полсотни воинов. Крестьяне северных королевств, в случае угрозы, сражались рядом с воинами и в большом числе могли стать серьёзной угрозой. Предстоял непростой бой, победа в котором не могла быть лёгкой, но принесла бы боевую славу не последнего порядка и огромное количество трофеев. Предводитель, понимая, что атака в лоб, будет явно не простой, а может и проигрышной, избрал путь недостойный сынов Тара – если этот путь не приносит победы. Если недостойный метод, всё же привёл к блистательной победе, всё становится спорно.

Позор – есть позор всегда, но позор сильного, далеко не всегда позор. Простая истина.

К сожалению, скрытная атака рано утром, когда все мужчины были в селении и могли принять участие в битве, с самого начала пошла не так.

У села с одного его края, прямо до первых домов, рос густой лес – явный изъян, который должен был стать погибелью села. Предводитель не задумался о том, почему деревья не вырубили, зачем этот лес подступает так опасно близко к домам и огородам. Он просто повёл своих воинов в атаку. Они прошли через лес незамеченными, а затем, земля под одним из воинов провалилась, и он рухнул в яму, утыканную заострёнными кольями. Вопль бедняги услышали все и на смену нервному возбуждению пред битвой, пришла осторожность. Большинство воинов сумели обойти ловушки, и добраться до села, лишь несколько из них нашли там свою смерть – всё-таки, большинство из них только-только прошли своё последнее испытание. Они были достаточно опытны и, в основном, ловушки северян не смогли изловить свою жертву. Однако вопль погибшего и медленное продвижение по лесу, привели к тому, что прибыв окраину села, они обнаружили готовых к бою северян. Не с мечами и копьями, как должно было бы поступить воину – за невысоким забором, выстроились несколько шеренг лучников.

Большинство арийцев успевших выйти к селу, погибли пронзённые стрелами. Оставшиеся в живых, отступили обратно в лес. Их никто не преследовал – северяне, изучив трупы, поняли, кто приходил в гости, а хоть и были они трусливы и глупы, а всё ж не настолько, что б преследовать сынов Славного города Тара. Ведь если начать преследовать, вполне можно и догнать. А там уже всё будет совсем плохо. Поэтому, селяне, после недолгих раздумий, вместо погони, отправили гонца к своему королю, сообщить о случившемся нападении.

Отряд, недосчитавшийся десятка воинов, ушёл с позором, но выбора не было – лишь меньшая из зол, либо жизнь с позорным поражением и шанс смыть позор в будущих битвах. Либо смерть от стрелы, без единого вражеского воина на твоём счету – этот позор окончателен, полностью исправить его уже нельзя. В особенности, для молодых воинов, у которых и битв-то настоящих ещё не было.

На первом же привале, один из опытных воинов подошёл к молодому Предводителю и не успел тот и рта открыть, как одним молниеносным движением, клинок меча снёс его голову с плеч…

Арагон был в отряде, который пришёл после, за телами павших арийцев, дабы предать их огню погребальных костров – поход вышел славным. Местный король прислал ещё воинов, так что битва была хорошей, в ней многие покрыли себя славой и приняли славную смерть. Были и богатые трофеи, удалось взять много крепких рабов. Славное вышло сражение.

К сожалению, тела павших юнцов, на костёр отправились не полностью. Северяне обезобразили и расчленили их, развесив куски по веткам того самого леса. К моменту, когда арийцы вернулись, плоть воителей уже сильно погнила и копошилась червями – души павших претерпели такое унижение, что их дальнейшая судьба вряд ли могла быть удачной. Лично Арагон был уверен, что лишь немногим из них, в последствие удалось родиться к новой жизни, хотя бы просто в мужских телах.

Воспоминание, испортило настроение и большую часть того дня, он мрачно смотрел на уши своего коня и лишь изредка кидал мрачные взгляды по сторонам.

Когда из леса выбрались и двинулись по утоптанной дороге, отличавшейся от лугов лишь тем, что на ней травы росло явно меньше, да имелась едва различимая колея от тележных колёс, Тиала выразила сомнение, что им стоит ехать так открыто. Она так же заметила, что дорога ведёт к селению.

Арагон ответил невнятным рыком. Минут пять Тиала оглядывалась в поисках зверя, который рядом тут рычит. Потом поняла, что это командир и больше ничего не говорила. Ехали, как ехали, игнорируя всякий здравый смысл и буквально нарываясь на очередное сражение с местными.

Так к селу и приехали. За холм перевалили, и вот оно стоит – частокол в метр, башенки из дерева по всей длине и в каждой зоркий лучник стражу нелёгкую несёт, да всё больше сквозь крепкий сон.

Не реагируя на наличие башен и лучников, Арагон направил лошадь по касательной мимо ворот обычного крупного и относительно богатого селения Северных королевств. В полном молчании, напрягшись, да ладони положив на рукояти мечей, за ним последовали и его спутники.

Вопреки предчувствиям и опасениям, битвы не случилось. Немногие проснувшиеся лучники, проводили их безразличными взглядами. Стражники, подпиравшие копья у распахнутых ворот, смотрели на них более пристально, но не долго. Как только стало понятно, что путники едут мимо, бородатые стражники в кожаных одеждах и разномастных, иногда драных кольчугах, утратили к ним всякий интерес. Арагон тот их и одного взгляда не удостоил, просто двигался дальше, впрочем, он бы не отказался от битвы, если б стражникам, взбрело в голову попытаться их остановить. Кхнек смотрел больше на частокол из заострённых и плохо обструганных брёвен, а вот Тиала ещё долго бросала долгие взгляды через плечо. А когда огромное село, больше походившее на маленький город, осталось позади, задала вопрос. Арагон повернул голову и ответил.

-Дикари. Таковы все северяне. У них нет чести. – Нахмурившись, видимо, вспомнив что-то, всё же добавил. – У большинства из них, нет чести.

Ответ Тиалу не удовлетворил, но переспрашивать она не стала. Лишь снова обернулась, бросив ещё один взгляд на странные, если можно так выразиться, украшения, добавленные к воротам и некоторым участкам сплошного частокола.

На брёвнах, надетые на их вершины, видно человеческие головы. Их не слишком много, но и одной такой достаточно, что б ощутить мороз по коже. Часть их давно сгнила, остались лишь черепа, некоторые без нижних челюстей. Другие головы ещё гнили и выглядели тошнотворно, оказаться близко к ним, Тиала не хотела бы. Хорошо, что ветер дул в сторону селения.

Девушка, обернувшись в последний раз, заметила, что часть этих голов, совсем свежие и далеко не все они мужские. Хуже всего выглядели целые тела. Они медленно раскачивались, словно маятник в часах. Этому способствовало то, что ноги несчастных крепко связаны до самых бёдер, а руки заведены за спину и, видимо, тоже надёжно связаны. Выглядело это слишком жутко. Даже корабль пиратов, после того как там отвёл душу Арагон, не выглядел столь ужасно.

По-настоящему Тиале стало не по себе, когда они проехали дальше, к месту, где частокол изгибался. Здесь они свернули, и она снова обернулась.

Несколько долгих секунд, девушка не могла повернуть голову обратно. Теперь она видела, почему тела раскачиваются, словно маятники в часах. Их не просто подвесили – металлические крюки были вбиты в брёвна частокола одним концом, второй глубоко погружался в их спины. И что-то подсказывало ей, что несчастные были живы, когда их развешивали на этих стенах.

Слава Приве, что этот кошмар предстал их глазам только у ворот. Дальше частокол оставался обычным частоколом, разве что, иногда на брёвнах видно непонятные знаки, нанесённые разноцветными красками. Видимо, вся эта жуть, предназначалась тем, кто покидал селение через ворота или наоборот, приезжал сюда с какой-либо целью.

Тиала ещё долго не могла забыть увиденного. В ту ночь она плохо спала. Эта жестокость была ей решительно непонятна. Кхнек оставался молчалив и мрачен, его чем-то тоже задело неприятное зрелище. Может быть, тем, что, скорее всего, за ними идёт погоня. Если их возьмут живьём…

Арагон о селении и его жутких украшениях на стенах, забыл раньше, чем оно скрылось за холмами за их спинами – не дело сынов Тара, переживать из-за глупых обычаев очередных дикарей.

Подобные жуткие детали быта Северных королевств, встречались им всю дорогу. Не только в селениях, где, теоретически, был хоть какой-то смысл в них и хоть какое-то объяснение. Эти останки, скорее всего, принадлежали преступникам, людям, нарушившим какие-то местные законы или традиции. А может быть, вражеским воинам, чей набег закончился неудачно для них.

На второй день пути, они повстречали сразу несколько сюрпризов. Первый, заставил их напрячься изнутри и приготовиться к битве – Тиалу и Кхнека. Арагон в тот момент выглядел радостным и почти счастливым. Им навстречу, по дороге местной, двигался конный отряд из полутора десятков воинов. Во главе, на мощном скакуне, чей круп украшали не только резное седло с множеством разноцветных флажков, но и кольчужная накидка, ехал огромный бородатый мужчина, в полноценном рыцарском доспехе. Даже шлем у него с забралом и красивыми позолоченными рельефами. За ним двигались воины на таких же крупных и сильных конях, но без кольчужных накидок и в более простых доспехах.

Стёганные куртки – у половины из них, остальные обходились кожаными одеяниями и полотняными, с нашитыми на них, кожаными вставками. У каждого кольчуга и наручи с поножами из цельных кусков металла, правда, поножи не у всех есть. Всё же, это более дорогое удовольствием, чем кольчуга. Как и все встреченные прежде воины Севера, они разительно отличались от солдат Вестфаллии. Впрочем, как и всё на Севере – условном севере. Ведь и северная часть Вестфаллии знала суровые зимы, у тех областей даже названия некоторых мест отражали этот тяжкий период для всех жителей северных земель.

Все воины Севера имели некоторую оригинальность.

Если у солдат Великой Империи, у всех без исключения, вооружение и доспехи одинаковы, в зависимости от их задач, и почти всегда новые, и даже внешность у тех солдат подвержена каким-то стандартам, то на Севере этого нет. Воины в отряде, судя по всему, местного короля или лорда, всех возрастов – от юнцов, на лицах коих едва усы пробиваться начали, до пожилых воителей с густой бородой и морщинистыми лбами. Одеяние – как будто с миру по нитке. У кого-то на шее амулет, чьё-то лицо демонстрирует цветастые или одноцветные татуировки, у одного косматая грязная борода, у второго заплетена в косички, у третьего тоже заплетена, но вместе с украшениями – кажется, это были высушенные пальцы. Человеческие…

В целом, после Вестфаллии, север во всех его аспектах, был чем-то вроде иллюстрации к слову «варвар». Как минимум, так показалось не только Тиале, но и Кхнеку. Арагон всегда и так знал, что север это сборище варваров и бородатых женщин. Которые, однако же, могли иногда выращивать воителей достойных арийского меча, а когда не могли, то поставляли достаточное численное превосходство, что бы из полудесятка бородатых женщин, создать одну серьёзную угрозу, вполне достойную арийской стали.

Воины лорда, а может и короля, прошли мимо, не удостоив путников в простой полотняной одежде даже одним, сколько-нибудь долгим взглядом. В Вестфаллии, может быть присмотрелись бы, отчего это простые мирные селяне с мечами на поясе тут разъезжают. Но тут, это не вызывало никакого интереса – все селяне севера, издревле, имели при себе оружие.

А как иначе? Север всегда жил в состоянии войны, вокруг было достаточно врагов, что б вооружённые селяне, хоть немного владеющие оружием, были востребованы.

Тиала и Кхнек вздохнули с облегчением, когда отряд воинов, причём воинов не рядовых, среди коих полно опытных и сильных мечников, прошёл мимо.

Арагон остановил лошадь и сердитым, мрачным взглядом, долго смотрел им в след.

Его спутники обменялись взглядами, головами покачали расстроено и приготовились к бою.

Но всё обошлось.

Презрительно плюнув, Арагон двинулся дальше. Почему-то, он решил не атаковать этих воинов, ничем им не угрожавших и даже не обративших на них внимания. Что привело арийца к такому решению, его спутники не поняли, спрашивать, однако, не стали. Командир, может и сам не в курсе, почему не напал на этих людей, он вообще странновато себя ведёт. То как зверь кидается на всех подряд, то подолгу замирает на холме и тщательно осматривает очередное укреплённое селение, словно запоминая его расположение, количество башен, высоту частокола или каменной стены – да, к концу второго дня, они проехали мимо огромного селения. Уже полноценного города, а не селения. Как минимум, на фоне прежних посёлков с частоколами, это можно было считать именно городом.

В общем, мотивы поведения командира оставались загадкой. То он ведёт себя, словно разведчик, то, как безумец, ищущий смерти, непременно в битве от мечей своих врагов.

Путь через лес, являвшийся частью огромного массива лесов, окружавших Озёрные королевства, занял почти два дня. Здесь они не встретили никого из людей. Ни селений, ни дорог, лишь несколько звериных тропинок и всё. Территория казалась совершенно необжитой. Хотя при входе в лес, им встречались пеньки и достаточно свежие следы, оставшиеся от поджога травы, видимо, сделанного этой весной. По какой-то причине, эта невнятная борьба с лесом, который естественно не мог не разрастаться совершенно естественным путём, не продолжилась. Подожжённую траву, потушили словно бы на какой-то невидимой людским глазам границе.

Это так заинтересовало Тиалу, что она всю дорогу донимала Арагона вопросами – командир явно знал эту местность, бывал здесь прежде. Он должен знать ответ.

-Старый договор с Озёрными королевствами. – Ответил Арагон, на второй день пути. Попытки узнать больше, ни к чему не привели. Командир ехал, как и прежде, делая вид, что ничего не слышит.

Тиала, в конце концов, сдалась, про себя решив, что командир не просто дикарь, а ещё и хамло и невежда, что впрочем, дикаря во многом и определяет.

Арагон, даже если б она озвучила свою мысль, не стал бы говорить больше или злиться – Алая слишком молода и явно родилась среди дикарей. Ей непонятно кто она и что это означает.

Она Алая, она может говорить без разрешения, она может спрашивать, даже доставать своими вопросами вечно, но это не значит, что воин ей ответит. Если бы она выросла в Таре она бы и сама всё это знала, но, увы, эту Алую воспитали дикари, а после она и вовсе утратила память – вероятно, это всё колдовство мага, что он прикончил своей рукой. А может быть, и нет. Душа, живущая в её теле, могла быть так опечалена и опозорена своей ошибкой при выборе тела, что просто не смогла жить с унизительной памятью о дикарском воспитании, да ещё и в таком теле. Вот память и потеряла её душа. От разочарования и расстройства. А почему нет? Арагон полагал, что такое вполне возможно, а братьев по оружию, сынов Тара, чьё мнение что-то значило и могло быть иным, поблизости нет. У других людей просто не может быть разумных возражений по этому поводу – они слишком дикие и глупые, что бы разбираться в подобных сложных вопросах.

На первом привале поздним вечером, когда в лесу стало темно и страшно, Арагон стал разжигать костёр, с какой-то немного звериной ухмылкой на лице – это даже не улыбка была, а какой-то дикий оскал. А ещё и глаза блестели в отблесках пламени костра…, Тиала как раз дрова искала, недалеко тут ходила. Потом обратно вернулась, а там, в свете первых трепетных язычков пламени, сидит он – воин арийский. Оскалился весь, глаза горят, будто в огне, лицо искажено гримасой очень злой…, в общем, выронила она дрова, за сердце схватилась, пот со лба стёрла и таки попыталась успокоиться.

На удивление быстро у неё получилось прийти в себя, но к таким странностям она уже почти привыкла. Всё ещё и каждый раз, она удивлялась, но её эмоции, да даже и скорость биения сердца, полностью подчинялись её воле.

Странно, но ей неизменно казалось, что так было и раньше, но раньше, что бы так делать, у неё было что-то такое, что-то очень важное и, кажется, оно было внутри неё, прямо в её теле…, или не внутри, а надето на ней. Или же…, в общем, всё это было крайне странно и удивляло, а за каждым удивлением следовала новая гамма ощущений, которые удивляли не меньше. В итоге, сейчас Тиала старалась игнорировать такие вещи. Ответов это не добавляло, а вопросов и так выше крыши.

Когда они согрелись, то тут же и поужинали, поджарив куски оленины – их Арагон добыл. Едва стало смеркаться, он приказал ждать его тут и исчез в лесу. Причём исчез совершенно бесшумно, словно некий призрак. Вот он стоял у дерева и вот его уже и не видно и не слышно. Тиала даже подумала, что командир немного владеет магией. Впрочем, озвучивать свои предположения не стала, подозревая, что реакция командира на такие предположения в его сторону, может быть не совсем адекватной, а, скорее всего, совсем не адекватной – дикарь, что тут скажешь?

Вернулся Арагон спустя полчаса, с оленьей тушей на плече. Судя по единственной ране на мохнатом боку животины, убил он его кинжалом, метнув с такой силой, что клинок пробил тушу, войдя в плоть по самую рукоять. Острие поразило сердце и бедный житель лесной, умер мгновенно.

-Странно. – Заметил Арагон, когда разделывал тушу. На миг он остановился, опустив короткий, бритвенно острый нож для разделки как раз таких вот несчастных зверушек лесных – этот нож, одна из немногих вещей, что он забрал из проливной крепости. Почему-то, собирать трофеи там, он не стал, взял лишь несколько вещей, словно бы на память, а не в качестве добычи. - Я подкрался к нему со спины. Раньше я так не мог. Теперь это легко, настолько, что я не понимаю, почему не мог так раньше.

Из его речи, пояснений к которой не прилагалось – Арагон сразу же продолжил разделывать тушу, Тиала поняла только одно. Арагон убил оленя, подкравшись к нему, но кинжал он не метнул. Он подобрался к пугливому лесному зверю очень близко и просто зарезал его. Удивительное дело…

Тиала вдруг поняла, что может сделать то же самое. Причём это не будет особо сложно, две-три попытки в качестве практики и она без труда сможет повторить действия командира.

Ей подумалось, что Кхнек тоже это может. Но разве люди так умеют? Хоть какие-нибудь люди?

Тиала ощутила себя не слишком хорошо – люди…, а они, вот они – они люди?

Или уже нет?

Вздрогнув, девушка отмела прочь эту мысль. Лучше не думать о таких вещах.

После ужина, спать собрались, что логично. Ну, они собирались. Однако Арагон вдруг начал подкидывать всё больше дров в костёр, добиваясь того, что б он горел всё выше и ярче.

-Надо. – Ответил он на вопросительный и пристальный взгляд девушки. Потом ухмыльнулся и пояснил подробно, что делал довольно редко. – Если они ещё есть, придут.

Кто они? Зачем придут? Тиала не стала спрашивать, подозревая, что Арагон не ответит – лимит подробных и очень пространных пояснений этим его «они ещё есть», на сегодня исчерпался.

Она лишь убрала одеяло, в которое заворачивалась перед сном – оно не было ей нужно, она не замерзала, даже если вокруг было очень холодно. Ещё там, в океане, это стало очевидно, а с тех пор она обнаружила, что и жара ей нипочём. Если захочет она может прекрасно чувствовать себя даже голышом хоть в мороз, хоть в жару. Достаточно было мимолётного усилия воли, и тело согревалось или охлаждалось, словно по волшебству. Возможно, в морозную зиму северных земель, ей это сделать не удастся, или, например, в полдень в пустыне, когда жара стоит запредельная, но за всё время пути, никаких неудобств от погоды, Тиала не испытала.

И всё же одеяло она использовала на каждом привале. Отчего-то, ей так было спокойнее на душе, привычным это действие казалось ей. Раньше, наверное, она спала только так, с одеялом. Может от того и спокойнее ей, если одеялом укрыться…

Кхнек поднялся на ноги - он тоже отказался от сна.

Впрочем, им и не нужно было спать – они не чувствовали усталости. День пути позади, немного спина и ноги затекли. Однако спешились, пока костёр собрали, сёдла с коней сняли, едва заметная усталость улетучилась. Они вполне могли бы продолжать двигаться вперёд.

На том, что привал необходим, всегда настаивал Арагон. Настаивал не в спорах, не в разговорах – он их не вёл, а просто давал команду и всё. Они подчинялись – иначе не может быть. Он командир, они должны следовать приказам. Для того они и есть, что б следовать приказам своего командира.

В сущности, если подумать, привалы всё же были необходимы – не им, их лошадям.

Тиала улыбнулась сейчас – её конь устал от долгой дороги. Она же может продолжать двигаться дальше, как ни в чём не бывало. И кто ж из них двоих на самом деле конь?

Улыбка вскоре исчезла – зачем командир ведёт себя так странно?

Этот ярко разгоревшийся костёр…

Спустя несколько часов, Арагон, рыча от злобы и разочарования, перестал напрасно сжигать хворост, в костёр сердито плюнул, в лес заревел раненным быком, ушёл в кустарник и там затих, видимо, спать лёг. Что к чему и почему, Тиала не поняла. Как и Кхнек. Пожав плечами, они легли и вскоре уснули, Кхнек практически сразу, а Тиала ещё долго смотрела на затухающий костёр. Потом она вздохнула, закрыла глаза, захотела уснуть и почти сразу провалилась в сон. Они могли засыпать почти мгновенно, даже если усталости ни в одном глазу – это до сих пор, совсем немного, но пугало…

Проснулась девушка от какого-то звука. Неясный, непонятно откуда, но звук, который не вписывался в естественный, своего рода «голос» леса. Он выбивался из общего шума и потому разбудил её. К сожалению, звук появился поздно и лишь потому, что они перестали осторожничать, перестали следить, куда ступают их ноги. Они подобрались достаточно близко и уже окружили их.

-Гы. – Сказал тот, что стоял у потухшего костра. Он оскалился в улыбке и смотрел на неё весьма плотоядно. Даже не нужно было слышать, что он сказал после, что б понять, какая судьба её ждёт.

Ждёт, по мнению этого человека. Увы и ах, для бедняги конечно – он не знает, с кем связался.

-Раздевайся. Знакомиться будем. – Сказал этот человек.

Кхнек поднялся на ноги справа от неё и замер, хмуро глядя на одного из них.

-Не трепыхайся. С тобой знакомиться не будем, гы-гы. – Сказал другой мужчина, стоявший у дерева и, так же как и первый, направлявший на них взведённый арбалет.

-Почему? – Возмутился тот, кто стоял за их спинами. Тиала обернулась – такой же бородатый, то же с арбалетом и тоже одет во что попало. Полотно и кожа, части металлических доспехов, рваная кольчуга, всё со следами застарелой ржавчины.

Разве что, кое-где в одеянии этих людей, виднеется тусклый блеск плохо начищенного металла.

Вот у того, что задал вопрос, на груди видно металлический диск, крепящийся к торсу четырьмя кожаными ремнями, этот диск выглядит совершенно новым, словно его только вчера сковали.

Если не замечать застарелых пятен крови, можно подумать, что он этот диск даже где-то купил. А может, и купил, а кровь, последствия какой-то драки, в которой мужчина участвовал. Однако судя по остальному одеянию, по грязи на лице и костям, вплетённым в волосы, вряд ли он мог себе позволить купить даже ремни, на которых держался диск.

-Что почему? – Не понял тот мужчина, что смотрел на Тиалу.

-Он мне нравится. Я его, гы, со своим младшим познакомить хочу. Жопка у него больно хорошая.

-Титька Привы мне в рот… - Ворчит мужик этот слова богохульные, видимо командир отряда непонятных северных дикарей. – Опять? Равук, какого хера?

-Я ж не убить его хочу. – Ворчит в ответ Равук. – Я ж просто его хочу. Разок и всё.

Кхнек покраснел от гнева, но с места не двинулся – эти арбалетчики, они тут везде. Нужно действовать аккуратно. У этих людей, конечно же, нет ни единого шанса осуществить свои намерения, они, фактически, уже мертвы. Кому хватит ума убежать – выживут, остальные – увы, для них. К сожалению, жизнь несправедлива, таков этот мир. Однако Кхнек тоже не бессмертный.

Нужно выбрать удобный момент и тогда, всё решится за несколько секунд.

Тиала прислушалась, окинула местность долгим взглядом. Это лес - тут полно веток, кое-где есть пышный подлесок из кустов и трав, на ветках много листьев. Спрятаться есть где. Но эти люди уже не прячутся. С десяток их здесь, всех белее менее, видно. Кто-то сидит на корточках за кустами, кто-то выглядывает из-за дерева, пятеро стоят на расстоянии двух метров, окружив их кольцом. И у каждого в руках взведённый арбалет, все целятся, готовы выстрелить чуть что.

Все кроме одного – женщина в грязном полотняном платье, подвязанным широким кожаным поясом, с парой кинжалов без ножен, просто заткнутых за пояс. Эта женщина сидит на корточках, спиной к ним и копается в дорожных сумках. Вот она повернулась и, издав счастливый визг, уронила подле костра открытую сумку. Наземь посыпались радостно сверкающие золотые монеты.

-Все семь хуёв Барга мне в зад! – Воскликнул Равук, кажется, богохульствуя вполне восторженно и с чувством. Кажется даже, что для него это не совсем ругательство, а скорее даже…, в общем, не важно. – Это что, золото? – Девушка, с косматыми грязными волосами, подхватила монету и попробовала её на зуб. После чего вновь радостно взвизгнула. Равук выдохнул громко и вновь глянул на Кхнека, да глянул на конкретную его часть, с конкретным довольным выражением глаз.

-Дааа…, давно нам так не везло. – Произнёс тот, что говорил первым и видно, что он ещё что-то хотел сказать. Но как-то не успел. Просто в его положении, говорить сложно, да уже и не зачем.

Кинжал пробил горло, но брошен был с такой дикой силой, что беднягу отбросило назад к дереву и прочно пригвоздило к стволу. Выронив арбалет, он захрипел, ухватившись двумя руками за клинок, но уже было поздно что-либо делать. Кровь хлестала так, что умер он, спустя несколько секунд.

Не успели Тиала и Кхнек воспользоваться секундным замешательством лесных жителей, как за их спинами раздался истошный вопль боли и влажный хруст – они обернулись вместе с товарищами погибшего. И вместе с ними увидели, как наземь падают две части того, что раньше было целым человеком. Потоки крови, омывающие разрубленные внутренности, хлынули наземь, а тот, кто это сделал – его не видно. Только слышно.

Громогласный звериный рёв разнёсся по лесу и спустя мгновение, ещё один арбалетчик свалился, на этот раз, лишённый головы – нечто срубило её словно тростинку, буквально на ходу срубило, потому как, когда обезглавленный человек упал, рядом уже никого не было. Слышно только шелест и мягкий, дробный топот чьих-то ног.

Жаждавший знакомства с Кхнеком, в ужасе повернул арбалет в другую сторону, на звук зловещего рёва идущего из леса и не успел сообразить, что произошло – клинок возник в руке парня, словно по волшебству и в мгновение ока снёс голову Равука с плеч.

Тиала в, этом стремительно развернувшемся бою, участия принять не успела.

Невидимый, кажется, вполне понятно кто, уже успел вырезать практически всех нападавших.

Немногие уцелевшие, включая женщину, не забывшую сунуть в карман горсть монет, пустились наутёк. К большому сожалению, несчастных командир Арагон не собирался никого отпускать.

Вскоре стало очень тихо. У потухшего костра лежат, истекая кровью, мёртвые тела, Кхнек и Тиала с оружием в руках, спиной к спине, осматриваются, в поисках угрозы.

Но больше никого нет, все мертвы. Командир Арагон, тоже пропал – его даже не слышно. Что крайне не характерно для арийца, как они уже давно успели убедиться.

Они ждали несколько минут, но так ничего и не случилось. Только где-то далеко, послышался истошный женский вопль и всё. Убрав оружие, обменялись взглядами и, молча, принялись убирать трупы с места своего привала – не далеко убирали, естественно. Сняли с дерева того, что был пригвождён кинжалом, оттащили все тела на пару метров в сторону и там бросили. Хоронить их никто не собирался – творения Пана, леса и звери их населявшие, сами позаботятся о том.

К моменту, когда они закончили с телами, собрали рассыпавшиеся монеты и проверили лошадей, почему-то, никак не среагировавших на лесных разбойников, Арагон вернулся обратно.

-Все мертвы? – Спросила Тиала сама себе, удивившись – глупый вопрос. Он ведь преследовал их не для того, что б цветами одарить. А тот факт, что его не заметили, окружая лагерь и то, что он буквально за мгновения вырезал почти всех, как бы намекает – живых оставлять никто не собирался.

-Не все. – Озадачил её Арагон. – Женщину оставил. – И гордо улыбаясь, добавил. – Рассказал о Наре, о себе. Она запомнила и расскажет другим. Славный город Нар рад любым гостям.

Тиала только головой покачала – вот зачем искать проблем на ровном месте? Ладно бы просто искать, он их буквально выпрашивает!

Командир, наверное, немного безумен. Хах…, и что за «наверное»? Всё как бы очевидно.

-Я оставил ей несколько золотых и вырезал на руке печать Свободной. – Добавил вполне довольный Арагон к своей речи, спустя несколько минут. Они как раз сёдла на лошадей надевали и Тиала своё чуть не уронила. Глянула на командира, тот счёл нужным объяснить. – Они должны вспомнить, а она прожить достаточно, что бы многие увидели печать и вспомнили о сынах Тара. - Он вновь гордо улыбнулся. – Страх заставит их задуматься. Они могут попытаться объединиться с другими, собрать могучую армию, достойную сынов Славного города.

Тиале подумалось, что командир желает вынудить всех окружающих, буквально весь мир, собраться в одно целое и попытаться раздавить город, который он частенько поминал в своих речах, тот самый город, куда они едут сейчас. Она бы поняла, если бы речь шла о враге, но, кажется, Нар важен для Арагона, он ему, как минимум, дорог. Зачем же вынуждать кого-то, пытаться уничтожить то, что ты любишь и ценишь? Она не спросила, полагая, что не услышат ответа.

Однако она ошибалась, Арагон ответил бы на этот очень важный вопрос, совершенно непонятный для дикарей, воспитавших Тиалу, вопрос непонятный большинству людей населявших этот мир, крепко погрязший в дикости и пустой вере в каменных баб и мужиков. Тогда как верить нужно лишь в одно – в свою силу и свой меч. И то, только если меч проверен в бою, а сила доказана не раз.

А город – как его можно любить, если он слаб?

Лишь сила достойна любви и жизни, а любая сила всегда и везде, требует доказательств. Нар принесёт доказательства или погибнет. Бывает только так и никак иначе.

Вскоре они покинули леса Озёрных королевств и вновь очутились на равнинной части Северных. Здесь местность немного отличалась, но преимущественно одним моментом – сёл стало меньше, как и возделанных полей и пастбищ. То, что можно было назвать городом, не встречалось вовсе. Но замки, практически не имеющие посадов, попадались гораздо чаще, и они отличались от увиденных прежде.

Все замки в этих краях были небольшими, с мощными укреплёнными стенами и множеством высоких башен. Тут, даже дома крестьян, теперь расположенные исключительно вблизи замков, сами по себе походили на небольшие хорошо укреплённые сторожевые посты.

Собственно, те самые посты, в виде миниатюрных замков, с единственной башней и стеной, либо же просто высокие башни из дерева, иногда окружённые кольями, встречались повсеместно. Эти колья не были частоколом, они вкопаны в землю и наклонены вперёд. Конец бревна находящийся над землёй, всегда был обструган, видимо, просто топором. Каждое такое бревно, представляло собой длинный острый кол. Зачем он нужен непонятно. Пеших воинов такое не остановит никак, всадник его заметит за километр, да и не особо навредил бы такой кол всаднику – слишком высоко задран. Иногда, на таких колах виднелись насаженные на них головы, пару раз они видели висящих на них мертвецов, один едва начал разлагаться, второй – это был просто скелет в истлевшей одежде, уже почти рассыпавшийся на части. Судя по всему, колья не несли, какой-то иной функции кроме устрашения и удобного способа казнить чем-то провинившихся людей. Создавалось впечатление, что эти башни не оборонительные сооружения, а сигнальные – следующую башню, прекрасно было видно с того места где стояла предыдущая, причём видно даже с земли. Зачем и почему это было нужно северянам?

Очень скоро, спутники Арагона узнали, а он, естественно, знал с самого начала.

Воины на башнях, в замках, крестьяне – никто не обращал на них внимания. Возможно, будь их больше или будь на них хоть какие-то доспехи, к ним могли бы возникнуть вопросы. Но в таком виде, - всем было плевать, потому что они не выделялись из среды обычных для Севера путников. Таковые им попадались всю дорогу – просто одетые или блиставшие роскошным для этих мест, одеянием, что определялось уже хотя бы одной золотой нитью в вышивке, всякие путники им попадались. И Тиала не могла вспомнить, что б у кого-то из них не было бы при себе оружия.

Как-то мимо них проехал совсем сопливый парень, едва не падавший из седла - настолько он был мал, что ноги до стремян не доставали. Казалось, что в седле парнишка держался только чудом. Так и у этого сопляка на поясе висел кинжал. Не нож, для выделки шкур или резки хлеба, а именно кинжал.

Им сильно повезло, что Арагон не нападал на встречавшихся им воинов и редкие караваны торговцев, в которых воинов было по десятку минимум. Напади они хотя бы раз на такую процессию, скорее всего, их бы преследовали неотступно и повсюду. Но вот почему до сих пор, никто не ищет их за безобразие устроенное в проливном замке? Большой вопрос.

Впрочем, на него ответ был получен, когда они остановились пополнить запасы еды.

По словам Арагона, хотя еда ещё есть, вскоре они окажутся в земле, где с этим могут возникнуть проблемы. Опять же по его словам, там не найти пищи, ни охотой ни каким-то иным способом.

Кроме еды, приобрели и дополнительную амуницию – Тиала решила разжиться луком и стрелами в дополнение к своему мушкету. Арагон на это отреагировал многозначительным хмыком, заставившим Тиалу покраснеть от стыда, а затем и гнева, так как она не поняла, почему ей стыдно и немедленно разозлилась на того, кто в этом виноват. Естественно, виноват был командир, а кто ещё?

Кхнек приобрёл себе копьё из крепкого, закалённого дерева. На что заслужил такой же хмык, но не покраснел и не оскорбился, просто плечами пожал – командир явно благословлён крылом самой Привы, да вот только не очень удачно всё прошло. При таком благословлении крылья Пречистой Богини нежно касаются смертного, наделяя его благостью самой Богини. Арагон, видимо, неудачно как-то встал, и его крыло не то что бы коснулось, а очень сильно по голове ушибло.

Селение, избранное для остановки, являлось посадом совсем крошечного замка. У него всего четыре башни, а стену по кругу обойти можно за полчаса и то, если медленно идти.

Как и у всех прочих замков этих мест, здесь имелось ещё одно отличие, связанное с башнями. На плоской верхней части, над рядами бойниц, на каждой башне установлена деревянная рама – её хорошо видно с земли. А на ней осадное орудие.

Конечно, эту особенность можно было заметить на любом замке Севера, да, наверное, и не только севера. Но здесь всё было несколько иначе. На каждой башне, как и во многих других замках, стоят требушеты. Орудия осадные в полном смысле слова. От стрельбы по осаждающим, толку от него немного, такое орудие прекрасно подходит для штурма, для разрушения стен и зданий, а не для их обороны. Можно их использовать для разрушения осадных орудий врагов, но опять же – зачем эти требушеты на каждой башне стоят? И ладно бы – однажды они проехали мимо замка, где гарнизон вёл пристрелку этих самых осадных орудий. Оно и правильно – нужно же знать, куда снаряды полетят и как себя поведут. Это всё да, прекрасно очень.

Только почему солдаты в замке стреляли, чуть ли не в собственные стены?

Враги осадные орудия держат подальше, как раз, потому что из замка их могут разрушить. Ни один человек в трезвом рассудке не станет подгонять осадные орудия в упор к стенам, что б защитникам было удобнее их уничтожать.

Более того, если присмотреться, заметно, что башни немного скошены вниз, из-за чего требушеты наклонены вперёд. Такое положение грозило опрокинуть орудие во время выстрела, но позволяло вести огонь чуть ближе к стенам. Какой в этом смысл? От штурма стен отбиться такие орудия не особо помогут. Разумнее было бы выставить на площадки побольше лучников, арбалетчиков или ,на худой конец, баллисты. Но здесь требушеты, мощные неповоротливые орудия с очень слабой точностью стрельбы.

Такое чувство возникло, лёгкое такое подозрение, что все эти замки, в первую очередь, предназначаются для защиты вовсе не от людей. У требушета точность так себе, если нужно поразить маленькую цель, он почти бесполезен…, а если цель достаточно крупная? Если цель не человек?

Вряд ли конечно, видимо, просто какая-то местная военная традиция. Дикари всё-таки. Может, не понимают в деле военном или понимают, но не в ту сторону. Всяко в мире бывает…

Дома крестьян и ремесленников окружали замок двумя неровными кольцами. Каждый двор плотно прилегает к соседскому, их разделяют лишь хлипкие невысокие заборчики, игравшие скорее символическую роль. Однако у этого микроскопического посёлка на два десятка дворов, имелась своя площадь, не просто вытоптанный участок луга, а мощёная камнем.

Судя по траве, растущей в щелях между камней и обильным пятнам мягкого зелёного мха, построили площадь очень давно. Многие поколения людей ступали по этим камням. В тот день на него ступили представители народов, которые не то, что в Северных королевствах – за Великими горами никогда не бывали. Исключая конечно, Арагона, он-то успел изрядно походить по землям этим и многих её жителей знал в самом разном качестве. Знал, правда, в общем смысле – те, кого он здесь знал лично, в основном, давно состарились и отправились туда, куда живьём никого не пускают.

Площадь использовали повседневно и к ней примыкали дома всех ремесленников. Причём у каждого дома, на камнях мостовой, размещались деревянные столы, укрытые промасленной тканью. Не которые столы явно пусты, на других, под тканью, что-то лежит. Видимо, жители не опасались оставлять имущество на улице ночью – после увиденных тел и голов на кольях, не было нужды задумываться над тем, почему эти люди не боятся воровства. Да и жителей тут не слишком много.

На стене каждого дома, примыкавшего к площади, видно символы, вырезанные из цельного куска дерева. Достаточно взглянуть на символ, и становилось ясно, кто в том доме живёт. Арагон, едва они прибыли и привязали лошадей к коновязи на краю площади, сразу двинулся к дому, на коем висела округлая доска, с вырезанной на ней, в виде рельефа, репой. Прибыли утром, так что селение выглядело вымершим, исключая воинов, скучавших у ворот замка и на его стенах. Да и тех было всего трое, из которых один спал, сложив руки на зубце каменной стены и положив на них голову.

Арагона ранние часы не смутили, сон ремесленников его не волновал, так что он дошёл до дома, остановился у окна, на свой кулак зачем-то задумчиво посмотрел, потом на окно и отступил на шаг в сторону. После чего кулак поднял и грохнул по стене. Видимо, решил, что окно может и разбиться.

Гулкий грохот прокатился по селу. Вздрогнули стражники у ворот, чуть не помер от инфаркта владелец домика и длинно выругался тот воин, что мирно спал на посту. Ругаться или лицо бить, к Арагону никто не пришёл – может, тут так было не принято, а может с вооружённым мускулистым высоким человеком и с двумя его мрачными спутниками, никто связываться не хотел.

Владелец дома вскоре вышел, протирая ладонями сонные глаза и сердито на них глянув, что-то невнятное проворчал. Арагон в ответ швырнул в него некий предмет. Тот пролетел два метра, сверкнул в лучах светила и сразу же оказался в цепкой руке жителя местного. Поймал он предмет рефлекторно, расправил ладонь, на предмет тот глянул и спустя сущие мгновения сонный, сердитый, немного злой мужик, чудесным образом преобразился.

На лице улыбка, спина прямая, сна ни в одном глазу, заискивающий взор, почти с любовью обращён к арийцу и вместо невнятных ругательств:

-Доброй щедрый господин что-то желает купить? – Спину выпрямил и гордо добавил. - Клянусь сиськами Ганхары! Лучше товара, чем у меня, вы нигде не найдёте! Ни здесь, ни дальше к…

Арагон прервал его речь невнятным рыком, так что куда там дальше им услышать не довелось, а произнесённое мужиком тем богохульство заставило спутников Арагона сердито нахмуриться. Нельзя так о Богах, тем более о Богинях. Это ведь Богини, в конце концов! Высшие существа и всё такое…

Пока Арагон называл странные названия каких-то походных блюд или что это было – Тиала не поняла, пока не начали грузить всё купленное на лошадей. Так вот, пока Арагон занимался провиантом, Тиала осматривалась. Село поспешно оживало. Непонятно как, но соседи прознали, что у приезжих гостей золото имеется. А может, просто так было принято при любом госте, но уже через десяток минут, ещё три ремесленника выскочили из своих домов, один вообще в портках, без смущения демонстрируя объёмное волосатое пузо всем вокруг. Они подошли к столам, что у их домов стояли сняли с них промасленные ткани и убежали обратно в дома. Что б вскоре вернуться и разложить на столах разнообразные предметы. Так стало понятно, что это за столы и зачем они нужны. К одному из таких, Тиала и направилась, прихватив с собой десяток золотых и размышляя о том, куда именно они едут сейчас. При выходе из леса, Арагон изменил направление. Им нужно было на восток, пересечь реку и вскоре они бы уже были в Арии. Но он свернул южнее, объяснив это так:

-Я должен убедиться. И если ещё есть, вам стоит увидеть.

Что увидеть, что есть? В этот раз она всё-таки задавала вопросы, но, как и часто бывало прежде, Арагон делал вид, что ничего не слышит. А теперь, чем дальше, тем больше странных деталей в окружении, появляются новые вопросы. Как эти вот требушеты на замковых башнях. Или скелеты, что они видели вчера на стене одного из замков – зачем то, жутко перемешанные скелеты человека и лошади, были, без всякой видимой системы, связаны сыромятными ремешками в одно целое и вывешены прямо на стену. Что как бы намекало, что их подвесили, когда они ещё не были костями, а по мере гниения плоти, их видимо и связывали в одно целое. Эти люди, зачем-то пригвоздили к стене и всадника и его лошадь! Тиала лишь надеялась, что те уже были мертвы, когда их вот так…

На столе подле дома с вырезанной из дерева наковальней и прибитой прямо к стене, Тиала и увидела лук. Собственно их там было три, из разного дерева, разной длины и по-разному сделанных.

Увидев это оружие, она решила, что ей не помешает. Всяко лучше иметь под рукой лук, особенно, если впереди могут быть проблемы с едой. С лука можно подстрелить дичь, а перезаряжать его куда как проще, чем мушкет, с которым у стрелка один выстрел, один шанс поразить цель. Пока перезарядишь его, жертва успеет за горизонт ускакать. А что командир сказал, мол, охота там, куда они направляются, лишена смысла – так он и охотится с ножом етит его налево! С ножом вообще охотиться не просто, даже для таких, как они. А может он просто не знает, что люди уже придумали лук? Но ведь арбалеты-то он видел. Мог бы и сам догадаться…

-Добрая леди, не хотите ли купить пороха и пуль к своему мушкету? – Улыбаясь во все свои желтоватые зубы, поинтересовался кузнец. Хотя, скорее оружейник. Вряд ли он мог и ковать мечи и строгать луки, да ещё и создавать мушкеты, а все эти виды оружия, на столе ремесленника присутствовали. Кивнув согласно в ответ на вопрос, Тиала подумала, что, возможно, в этом селе каждая семья, представляет какое-то ремесло, а эти дома, нечто вроде глав гильдий и их главных торговых домов, из которых результаты своего труда, продают все жители села. Система не слишком удобная, но учитывая расположения домов, необходимость их такого расположения, наверное, так куда проще и удобнее. А может, всё совсем не так…, Тиала выбрала лук, стала присматривать тетиву, подходившую для него. У оружейника тут имелся широкий выбор для каждого из трёх луков. Даже странно увидеть подобное разнообразие у отдалённого, почти пограничного замка северных земель.

Кузнец убежал в дом и вскоре вернулся с двумя кожаными мешками, каждый не меньше чем на килограмм. Поставил на стол, тесёмки развязал и развёл края пошире, что б покупательница могла лучше оценить товар. Тиала изучила содержимое пристальным взглядом.

-Порох бездымный, из самой Вестфаллии. – Гордо сообщило оружейник. – А пули мои, сам делаю. Свинцовые. Очень хорошие. Из руды с самого Великого Разлома.

Тиала нашла товар неплохим и заплатила требуемую цену, после чего вновь обратила взор к различным тетивам, у которых качество, мягко говоря, не самое лучшее.

Она даже начала сомневаться, что стоит лук покупать. Однако оружейник по выражению лица всё поняв, перед «доброй очаровательной госпожой» поспешно извинился и опять убежал.

К этому времени, на площадь вышла соседка оружейника. Высокая, худая женщина, с крючковатым носом и тонкими длинными пальцами. Едва оружейник испарился, женщина поспешно подошла к Тиале и, запричитав по поводу её мужского и неудобного одеяния, начала распространяться о тех чудесных платьях, что носят дамы в городах королевских. Платьях, что по счастливой случайности, у неё есть и которые она, скрипя сердцем, конечно же, может продать, так как добрая госпожа невероятно красива и очень похожа на её дочку.

От нарядов Тиала отказалась немедленно, а как только женщина та, разочарованно шмыгнув носом, вернулась обратно к своему столу, видимо, в надежде, что другие гости всё же заинтересуются каким-то из её товаров, девушка ощутила лёгкую грусть.

Каковую немедленно сменило удивление – на кой ей сдались неудобные платья, сейчас, в походе, где явно придётся ещё не раз сражаться, скакать на лошадях, получать раны и пачкаться в крови, как своей, так и чужой? Почему-то, хотелось. Хоть одно, желательно покрасивее. Места много не займёт, есть не просит. Надеть не наденешь, так ведь в походе она не навсегда и просто приятно…

-Бред какой-то. – Буркнула, в конце концов, девушка…, но оружейник долго не возвращался, так что – всего ведь одно. Самое простое и удобное.

Оружейник выскочил на улицу, подбежал к столу, а добрая госпожа уже к соседке ушла.

-А! – Воскликнул кузнец, краснея от обиды и злости. – Каилов хер тебе в душу, шельма клятая!

-Волосня с хера Баргова тебе в рот! – Не осталась в долгу соседка, но продолжения не было, так как Тиала, прихватив купленное платье, вернулась к оружейнику, в итоге оставив довольными обоих торговцев. Оба получили своё золото, так что и конфликт оказался исчерпан, путём не начавшись.

-Вот! – Гордо рёк оружейник, чьё пузо теперь прикрыто красной шёлковой рубашкой, что, видимо, следовало считать демонстрацией успешности и вытекающего из неё достатка. В руках он держал тетиву, на вид такую же потрёпанную, как и все предыдущие. Верно поняв скептический взгляд девушки, кузнец расправил тетиву и сильно встряхнул. Шнурок сей, немедленно засветился изнутри, едва заметным белым светом, а его внешний вид обрёл совсем иную форму – из старого потрёпанного, он стал целостным, крепким, словно только-только эта тетива вышла из рук мастера.

Она даже поблёскивать стала, словно делали её из некоего особого материала, с вкраплениями металлических волокон, коих в тетиве, по идеи, быть не должно вовсе.

-Магия? – Предположила Тиала.

-Угу. – Кивает довольный оружейник – раз удалось покупателя заинтересовать, удастся ему и чего-нибудь продать. Почти наверняка. – Зачарована эрфийским колдуном при посохе. Из троса морского сделана, из одной нити. А как зачаровал тот маг, она теперь лучшее любой самой лучшей тетивы бьёт. И с лука можно не снимать годами – ничуть не потеряет, не растянется.

Тиала взяла тетиву из рук продавца и несколько секунд изучала её – на вид и правда, похожа чем-то на кусок троса. Светиться перестала, но вид остался прежним, словно она совершенно новая.

-Позвольте добрая госпожа. – Оружейник взял выбранный лук, ловко накинул петли на дуги лука, вложил стрелу и достаточно ловко выстрелил. Стрела перелетела через соседский дом и метров на сто, ушла в поля. Горделиво улыбаясь, оружейник вернул лук доброй госпоже. – Всего семь золотых и один золотой за сам лук. – Увидев удивление на лице девушки, поспешно добавил. – Шесть, меньше никак, добрая госпожа, сами понимаете, лорды отправляют избранных воинов в Проливные замки, а они не станут скупиться. Так что если хотите – за шесть отдам вам. А дешевле никак.

-Хм, а зачем лорды воинов отправляют? – Попутно Тиала стала отсчитывать монеты и следивший за этим её жестом, словно бы завороженный, оружейник на вопрос ответил.

-Так как же? Я думал, уже все знают, Проливные лорды повсюду гонцов разослали. Один из Проливных замков атакован. Кто-то наслал проклятье и во дворе замка, из огня Баргова, вышел черноликий демон с горящими в злом огне глазами. Всех там порубал. Его там и мечами и копьями и даже арбалетами поистыкали всего, а ему всё нипочём. А как считай, всех убил, загорелся в огне и исчез. Вот лорды Пролива и разослали гонцов. Война, наверное, будет. Кто-то ж порчу навёл. А кто?

-Колдун какой?

-Ну, так ясен пень, что колдун! А вот какой? То может Вестфаллия проверяет как Север готов к обороне, а может это Озёрные королевства. – Оружейник вздрогнул и, обернувшись, глядя куда-то вдаль, тихо добавил. – А может, это Они.

Тиала проследила за его взглядом. Он смотрел на соседский дом, но, словно бы не видя его. Словно смотрел сквозь этот дом. Девушка вдруг поняла, что направление взгляда оружейника, совпадает с тем направлением, куда их ведёт Арагон…, который демон с огненными глазами.

Тиала расплатилась и вернулась к своим спутникам, решив, что об услышанном, ничего командиру не расскажет. Становится понятно, почему их не преследуют за разорённый замок.

Не понятно только почему его демоном назначили…, впрочем, она видела эту битву своими глазами и даже ей было жутко, а она знала кто этот «черноликий демон» на самом деле...

Интересно, а почему черноликий?

Не важно, главное Арагону этого знать не надо. А то он оскорбится и, наверное, начнёт с того, что войдёт в ближайший замок и объяснит его воинам, кто напал на пролив. Если не поверят – объяснит при помощи меча. А если поверят, меч всё равно покинет ножны и окропится кровью северян.

Тиала не видела в этом смысла. Лучше пройти спокойно и без всяких битв. Да и хотелось увидеть, что же это за Нар такой? И земли что предстоит пройти на пути к нему, тоже хотелось бы увидеть.

А ещё хотелось ей увидеть города, где она смогла бы надеть своё новое платье...

К концу следующего дня, они обошли не особо высокую гряду холмов, покрытых густым лесом, и выбрались на дорогу, что начиналась словно бы просто посреди луга, потом уходя далеко вниз.

Именно вниз, под очень сильным наклоном. И оно понятно, почему наклон – все трое остановились и, молча, не слезая с лошадей, смотрели.

Впереди, до самого горизонта, земля словно бы расколота неведомым титаном. Ущелье тянулось так далеко, что его границу не было видно. А его глубина поражала любое воображение. Шириной это всё было не меньше километра, если не больше и почти не сужаясь, оно уходит далеко вниз. Отсюда, далеко внизу, едва заметной тонкой ниточкой вьётся река, видно какие-то пышные деревья и скалы.

-Великий Разлом. – Объявил Арагон, спустя несколько минут.

-Нам туда? – Не отводя взгляда от захватывающего дух вида, произнёс Кхнек.

-Нет. – Арагон развернул коня боком к Разлому. – Я просто хотел увидеть его ещё раз.

Вскоре Разлом остался далеко за их спинами. Но так лишь казалось – они отъехали буквально на полкилометра, не больше, а чудовищную пропасть, тянувшуюся на многие километры на юго-восток, уже невозможно разглядеть. Края пропасти, как будто кто-то подровнял, сделав их ровными, без каких-либо выступов. Что бы увидеть Разлом с седла, нужно было подойти ближе.

Чем дальше они уходили на восток, тем более ровными становились луга. В какой-то момент они и вовсе стали походить на стол. Ни холмов, ни оврагов, ни деревьев. Только море колышущейся от слабого ветра зелёной травы. При этом, слева, иногда, вдалеке они видели сторожевые башни и замки северян, тогда как справа, лишь голая степь…, степь, из которой веяло неясной тревогой.

-Командир. – Позвала Тиала спустя несколько часов пути по этим равнинам.

-Арагон. – Поправил её сын Славного города Тара.

-Командир Арагон, - исправилась Тиала и недовольно выпятил губы арийский воитель, - а что там, да востоке? Там тоже Северные королевства?

-Нет. Там не живут люди. – Ответил он и замолчал – другие вопросы, он просто игнорировал.

Впрочем, вскоре ответов она получила более чем достаточно.

Когда солнце зашло, Арагон свернул на восток, в бескрайние равнины. На горизонте уже виднелась линия пышного леса, который, как сказал им Арагон, растёт по берегам реки отделявший Арию от Северных королевств. Он так же уточнил, что так было в прошлом, а сейчас, возможно, Северные королевства распространяются и дальше, за реку. Они могли успеть добраться до этого леса в сумерках и устроиться на привал там, но Арагон свернул. Пока не стемнело, они двигались вглубь равнин, источавших неясную тревогу. Причём двигались, гоня лошадей в галоп.

Чувство угрозы росло с каждой сотней метров пройденного пути, пока не превратилось в уверенность, что если они не уйдёт сейчас, то уже не смогут этого сделать никогда.

Впервые с тех пор, как открыли глаза на океанском острове, Тиала и Кхнек, ощутили самый настоящий страх. Они уже были готовы фактически взмолиться о том, что б командир прекратил их странное путешествие, но этого им делать не пришлось. Арагон остановил лошадь и объявил, что эту ночь они проведут тут, под открытым небом, посреди этих странно жутких равнин.

Лошадей пустили пастись, привязав к колышкам, вбитым в землю способом, какой неизменно вызывал у Арагона очередной скептический хмык и никак не отзывался в душах его спутников.

Колышки из дерева, выструганные ещё прежними владельцами коней, просто втыкали в землю и простым движением руки, загоняли в почву почти на всю длину. Это было довольно легко сделать, земля ведь мягкая, руки крепкие, а колышки заострённые. Может быть, так все люди могли, может, в том и нет ничего необычного…

Поели, воды попили и приготовились спать.

Прошёл час, другой, но уснуть ни один из них не смог. Арагон явно и не собирался. Он как встал в стороне от привала, подальше от лошадей, коих освободили от сёдел и поклажи, так и стоял там, глядя на восток, вглубь бескрайних равнин.

Тиала и Кхнек, долго ворочались, но их почти волшебная способность засыпать по первому желанию, здесь решила взбунтоваться и отказывалась работать. Зато ощущение тревоги никуда не делось. И хотя вокруг тишь да гладь, в душе всё кричало – здесь опасно, беги!!!

Почему так происходило? Что такого странного было в этой земле?

Когда Луна поднялась в зенит, они узнали то, что уже знал арийский воитель.

Оно появилось не сразу. Это походило на взгляд сквозь грязное окно. Кто-то стирал пыль и то, что было за ним, постепенно становилось доступно взору - Оно возникло точно так же. Смазанное пятно, словно бы соткалось из ничего, а затем обрело форму, ясно видимые черты и наконец, они увидели его целиком, в холодных, призрачных лучах ночного светила.

Оно было очень высоким – возвышалось над Арагоном, словно башня. У существа было крайне странное, пугающее тело. Четыре мощных ноги, на вид, ничем не отличались от тех, что есть у их лошадей. Да собственно и вся нижняя часть тела, была такой же, как у любой лошади, но куда крупнее и массивнее. Серое, мощное лошадиное тело, с непропорционально пышным хвостом, который двигался сейчас и нервно бился о бока существа. Там, где у любой уважавшей себя лошади, росла голова, у существа росло второе тело – увитый рельефными, могучими мышцами, вполне человеческий торс. У него даже руки ничем не отличались от человеческих, по крайней мере, с того расстояния, с которого они могли их видеть. Торс оканчивался уже привычно, без сюрпризов – головой. Вытянутой, крупной головой с лицом, вроде бы, человеческим, но что-то в нём не так.

Оно пугало и отталкивало, почему ни Тиала, ни Кхнек, понять не могли, но смотреть на него было неприятно, по спине тут же начинали бегать мурашки.

Бритая голова существа имела волосы – пучок чернильно-чёрных длинных волос, собранных в хвост и спускавшихся до самого крупа. Может быть, голову Оно не брило, может быть, у него именно так и росли волосы, кто знает? Существо не было вооружено, на нём не было одежды, кроме каких-то украшений, каковые Тиала и Кхнек видели совсем смутно. По сути, они смогли различить лишь то, что украшения есть – ожерелье, что-то на руках и левом плече.

Оружия при нём не было вообще…

А зачем такому монстру оружие? Судя по размерам его тела, он легко мог обхватить голову человека одной ладонью, а одного взгляда на бугристые огромные мышцы, было достаточно, что б понять, что он может эту голову просто раздавить в пальцах, так же легко, как Тиала могла бы раздавить кусочек мягкой глины.

Тиала и Кхнек поднялись, обнажив мечи, но с места не сдвинулись – существо пугало их одним своим присутствием, а ещё это незримое Нечто, что влияло на них весь день, оно даже сейчас требовало от них только одного – бежать без оглядки.

Была у существа ещё одна особенность, пугающая, но не слишком, особенность, из-за которой черты его лица было сложно рассмотреть в темноте.

У него светились глаза. Ярким, чистым голубым светом, из-за чего их было хорошо видно.

Существо переступило с ноги на ногу, нахмурилось и наклонилось к Арагону.

Тиала очень надеялась, что командир сейчас не сделает никаких опасных глупостей. Она была уверена, что втроём они справятся с этим монстром – он даже не вооружён. Но что если появится второй, только уже с парой мечей? Или с луком. Как воевать с таким монстром, который сам по себе быстрая лошадь и физически очень сильный стрелок в одном флаконе? А если их будет трое?

Она очень надеялась на благоразумие командира. Не стоит злить такую тварь, потому что…

Арагон подался вперёд, глядя прямо в глаза существа. Его губы растянулись в злобной, издевательской ухмылке и арийский воитель, заговорил.