Отблески тьмы

С улицы донесся короткий всплеск мата, затем по металлической крыше забухали сапоги, трижды раскатисто треснули короткие очереди.

- "Пионеры"! - донесся до меня крик. - Тревога, мать ее!

С карабином в руках я мухой выскочил на улицу, огляделся. Федька сидел на боксах, прямо у меня над головой, указал пальцем в конец ряда - там на земле корчилось и мелко тряслось что-то темное.

- Двоих видел, второй смылся за тем углом! Будь готов.

- Блин, если в оборону сядем - точно застрянем, - с досадой сказал я. - Давай так, ты прикрывай этот проход, а я прямо туда попробую.

- Ну... давай, - кивнул Федька без заметной охоты, просто понимая, что в этом случае я прав, надо рисковать.

Прижав приклад к плечу и опустив ствол карабина, я побежал по проезду между рядом боксов и промкорпусом напротив. Хорошо, что там стена глухая, хоть за окнами следить не надо, а крышу промкорпуса Федька со своей позиции всю просматривает.

Тут до угла недалеко, метров двадцать всего, я мухой, я быстро... По большому кругу, ствол карабина на этот самый угол... Тварь на земле сдохла уже, вон темный "дымок" пошел, это все, это кранты... Где второй?

Я как почувствовал, что целюсь не туда, заранее, еще не видя цели, вспомнил про то, что они по стенам как по земле... и когда все же увидел тварь, мой карабин уже смотрел на нее. Она сидела почти под самой крышей, распластавшись по стене, прижавшись к ней как кошка перед прыжком.

"Пионер" и дернуться не успел, как словил две пули, выбившие облачка Тьмы и вернувшие его в мир нормальной гравитации, и его тело с громким стуком и хрустом свалилось в сухой бурьян, что густо рост под стеной. А там я всадил в него еще две, норвя попасть в смутно угадываемую голову, и видимо все же попал, потому что существо замерло неподвижно. Затем, после паузы, добавил еще одну, не знаю зачем.

Огляделся... все. Вроде бы все. По крайней мере непосредственной угрозы я сейчас не вижу. А если не вижу, так не хрен и время терять. Повернулся и бегом бросился обратно.

- Завалил! - крикнул я, подбегая. - Других не видел.

- Это только пока, - с досадой сказал Федька. - Тьма почуяла, что мы их убили, тут же прямая связь. Скоро будут еще.

- Тогда надо цеплять "швимваген" и валить отсюда со скоростью, допустимой для буксировки на жесткой сцепке, - жестко ответил я. - И не хрен панику поднимать.

Федька только брови поднял удивленно, но ничего не сказал, а просто спрыгнул в кузов грузовика.

- Сдавай задом помаленьку! - крикнул я, поднимая с земли свободный конец сцепки. - И меня слушай, без паники.

- А если тварь? - обернулся он уже с подножки.

- Останавливайся и отбивайся, не суетись, а то еще и меня задавишь.

- Лады, понеслось дерьмо по трубам!

Опель, круто завернув, закатился задом в самый бокс. Дальше не надо, все равно не попадем, так что я заорал:

- Стой! Нормально! Давай сюда!

Дальше "корытце" толкать надо, один не смогу, хоть и легкое - прикипело там все, надо с места стронуть сперва. Вдвоем тоже еле-еле сдвинули, но ничего, после хруста и щелчков легче пошло.

- Все? - крикнул все больше и больше нервничающий Федька.

- Все, погнали, - кивнул я. - Но погнали медленно и аккуратно, понял? Чтобы сами все свои труды не обгадить, обидно будет иначе.

- Сам тем задавай, - сказал он. - И мне так проще, когда буду видеть, что твоя раконога эта едет, а не отстала где-то, вылив воду с маслом.

- Как скажешь.

- Если что не так и кругом проблемы - бросай "шнауцер" на хрен и перескакивай ко мне, понял?

- Ага, - кивнул я и переложил наган из кобуры на грудь, под разгрузку, там он сейчас нужнее будет.

Прогретый "шнауцер" тронулся с места легко на этот раз, покатил вперед, хрустя гравием, опель тронулся следом, почти вплотную. Блин, приборы какие пыльные, даже скорость не вижу... протер рукавом, вроде лучше стало.

За угол заезжал по большому кругу, крутя головой во все стороны, и заметил таки "пионера". Далеко, на крыше какого-то здания за пределами складского двора, но двигающегося наверняка к нам, тут уже без вариантов. Блин, как не кстати-то, а?

Чуть прибавил скорость, ворота впереди, но возле них никого, вроде. Прямо к ним, выходить не буду, бампером открою, и закрывать уже некогда, валить надо, валить отсюда...

Прицелился так, чтобы краями бампера сразу в обе створки, и в тот момент, когда поперечно висящий швеллер уперся в ворота, прямо на них сверху оказалась темная тварь. Гулко бухнуло, створки дернулись и не ожидавший такого "пионер" свалился вниз, прямо под правое переднее колесо транспортера. Хрустнуло противно, подумалось злорадно, машина немного подскочила и - выехала со двора.

Налево, тут дальше проще простого дорога, ни единого поворота... Тут не заблудишься, не перепутаешь, не свернешь куда не надо. Езжай только прямо, и скоро эта станционная промзона закончится, и потянуться вокруг поля...

Забибикал опель, привлекая внимание. Я оглянулся - Федька показывал куда-то налево рукой, лицо было испуганным. Повернувшись, я сам чуть не выпустил из рук мокрый под дождем руль - по земле, по стенам, по крышам, неслась, распластываясь в длинных, невообразимо легких прыжках, целая стая теней. Низких, гибких как кошки или даже ласки, каждая размером... с большую-большую собаку. И мчались они с невообразимой, на мой взгляд скоростью, может и не обгоняя нас, но и не отставая, постепенно приближаясь. Я всей кожей, всем своим нутром ощутил их взгляды, через которые вольно изливалась Тьма, их Голод. Настоящий, тот, который до костей, который глубокий и черный как черная же дыра, который силится поглотить все. Нет, это не животные и твари имеющие естество. Это создания чего-то такого, чья суть лишь в отрицании нас, нашей сути, нашего естества, нашего мира.

Страх накатил ледяной волной, словно ведро воды со льдом вылили за шиворот. Не выдержав, все же притопил педель газа, перекинул передачу вверх. "Носатый" послушно прибавил, хоть и не слишком резко, и все же... и все же техника оказалась сильнее, существа начали понемногу отставать.

Взгляд на дорогу, разбитую и грязную, взгляд на них, снова на дорогу и снова на них. Руль так и норовит выскользнуть, брызги дождя залили очки, мешая смотреть, и ветер гонит мелкие капельки воды по маленьким стеклам перед глазами, которые еще норовят изнутри запотеть.

Увидев, что начали отставать, прыгучие твари наддали изо всех сил и пошли напересечку. Затрещал автомат, одной очередью, второй, третьей, хлестнуло по ушам невообразимым инфернальным визгом. Подхватив болтающийся на груди карабин, я кинул его цевьем на сгиб левой руки, кое-как удерживающей руль, и стараясь как-нибудь прицелиться, начал выпускать пулю за пулей в сторону бегущей стаи. Не знаю, попал или нет, но еще одно чудовище кувырнулось через голову, покатившись по земле, и осталось лежать.

"Гранату бы" - мелькнула мысль и сразу растаяла - какая к черту граната, как рассчитать момент взрыва на такой скорости? Гранатами сейчас только ворон пугать, толку от них ни хрена не будет.

Пустой магазин, как менять - понятия не имею, две руки нужны, отпустить баранку вообще не могу, даже второй вцепился. Почему сразу тент не поднял, почему сижу как дурак под дождем, мокрый испуганный и злой, не способный ни черта только разглядеть через залитые очки? К черту очки, нет сил так дальше ехать, нет тут никаких призраков, а если и есть, то они меня скорее настигнут, когда я поворот со столбом разглядеть не смогу.

Рванул их с головы, кинул прямо на пол машины, эх, пропади все пропадом...

Потом в стае что-то произошло. Это не выглядело никак. То есть вообще ничего не изменилось, но все же произошло, я сумел это ощутить, словно их током прострелило, словно разряд холода проскочил между темными тварями. Они отстали, как то все разом, словно лишившись сил, но одна из них, самая крупная, скакавшая первой, как вожак волчьей стаи, вдруг превратилась в стальную пружину, и рванула вперед, перемахивая через препятствия, канавы, ямы, кучи мусора.

Я еще и испугаться только не успел, если, конечно, было куда еще пугаться, меня и так почти колотило, как хищник вырвался вперед, прыгнул через залитую грязной водой канаву, оказался на дороге далеко передо мной, развернулся, чуть ли не перевернувшись в прыжке через голову, прижался к земле, ожидая меня.

- Да щас, губу раскатал, - прошептал я, втапливая газ и ожидая удара, готовый нырнуть за приборную панель,если тушу бросит через покатый капот.

Раскатала губу не тварь, раскатал я. Существо легко, нереально легко оторвалось от земли и прыгнуло, и едва оно толкнулось ногами, я уже понял - оно не промахнется. Оно приземлится прямо на меня и будет рвать меня когтями в мелкие клочья через какую-то секунду. Единственное, что я успел сделать, это нажать на тормоз, нажать изо всех сил, в пол, срывая машину в скольжение юзом, но...

Этого хватило для того, чтобы тварь свалилась не на меня, а на покатый капот, отозвавшийся металлическим гулом. По нему заскребли невидимые в мареве Тьмы когти, раздался дикий визг, пасть, тоже невидимая, но ощутимая всей кожей метнулась ко мне в броске... и опять меня спасла машина. Покатый и скользкий капот "шнауцера" не дал твари толкнуться, она заскользила назад, невидимые зубы щелкнули в полуметре от моего лица, пахнуло Жутью и Голодом, смердящей разрытой могилой и изгрызенными костями, зубы отдернулись... а у меня в руке была уже рукоятка нагана.

Выстрел, второй... и так все шесть из барабана, один за другим, выбивая Тьму как пыль из шкуры твари, продолжая тормозить. Снова скрежет когтей по металлу, и с шестым выстрелом существо начало заваливаться.

Федьке не обязательно было сигналить для того, чтобы напомнить - останавливаться нельзя, настигнут. Отпустив тормоз, я вновь утопил газ, в самый пол кабины, ожидая стука от прокатившейся под днищем туши. И опять обманулся.

Тварь не сдохла. Она явно была ранена, но помирать и падать пока никак не собиралась. Каким-то невероятным изогнутым, перетекающим движением она вновь рванулась вперед и вверх, обратно, туда, откуда ее сбили пули, и словно молния, мне в голову ударила жуткая мысль о том, что барабан нагана пуст, как пуст и магазин карабина, и для того, чтобы их перезарядить, мне нужно столько же времени, во сколько уложится сейчас остаток моей жизни.

Черное существо передо мной пригнулось, еще буксуя задними ногами и пытаясь найти опору, и уже находя ее... Все же тело иногда соображает быстрее мозга. Я забыл про ТТ, который сунул недавно в карман, а моя правая рука о нем помнила. Помнила ощущение тяжелого холодного стального тела, его рубчатой рукоятки, ощущение соприкосновения с машинным маслом, которым было смазано оружие, ощущение тугого ползунка предохранителя.

В какой-то момент все замерло, замерло, вытянувшись в единую линию, один конец которой бесконечно уходил в Смерть, а второй вел в Жизнь. И эти вектора наметились оскаленной мордой инфернальной твари, нацелившейся на меня, и найденным пистолетом у меня в руке, нацеленным на нее. Тварь напружинилась и в этот момент с дульного среза сорвалась первая, невероятно медленная, едва успевающая прикрыть меня от прыжка, вспышка. И следом за ней вырвалась вторая, узкая как лезвие кинжала, бьющего в Тьму, третья...

Тяжелый пистолет дергался в руке, выплевывая пулю за пулей, и все они попадали прямо в раззявленную невидимую во Тьме пасть, и где-то в глубине сознания я даже успел удивиться тем странным повизгивающим, жалким звукам, которое издает монстр передо мной каждый раз, когда пуля рвет его плоть.

Как должно было случиться - так и случилось. Существо упало, и тяжелый "шнауцер" проскочил по ней всеми тремя колесами правого борта, подскочив при этом так, что я чуть не вывалился из кабины. Опель торжествующе забибикал, и оглянувшись, я увидел воздевшего в жесте "Рот Фронт" кулак Федьку, чем ему и ответил, отчаянно понтуясь и хвалясь, и молясь чтобы не потерять сейчас сознание от страха и затопившего организм адреналина.

Можно немного сбросить скорость. Немного, но можно. Можно. То есть нужно, если буду так нестись, а опель за мной, то вскоре "тазику" придет конец, а... а он меня спас. Ведь действительно спасло, где был ТТ? Откуда он взялся? Нет, не зря я решил что это знак. Это даже не знак, это как письменное распоряжение сверху, с небес или не знаю откуда, выданное не намеком, а прямо под роспись, что мол "усвоил, вкурил, большое спасибо".

Вот так, так вот лучше, стрелка опустилась на "40". Этого достаточно, это в самый раз. И остановиться надо, я промок насквозь, мой "гаражный" комбинезон никак не защищает от дождя, даже если поверх всего остального натянут. Тент нужен. Плащ-палатка нужна. Или мне кранты.

Остановились мы через верст двадцать, а то и больше, снова в чистом поле, так, чтобы к нам ниоткуда не подобраться было. Федька чертом вылетел из машины, заплясал, заорал дурным голосом:

- Вован, а как ты его, а? Не, ну ты ваще орел, понял?

- А ты думал? - чуть погордился я, пробормотав это уже через стучащие от холода зубы. - Тент помоги натянуть, я ведь сдохну щас на хрен. У меня уже пальцы не разжимаются, блин...

- Заранее надо думать, - наставительно сказал Федька, но помогать взялся энергично.

Тент, комбинезон, мокрый как половая тряпка - долой. Плащ-палатку, уютную и непромокаемую, как надеваемый на себя дом, натянул - и чуть не перекрестился, ветер, пробивающий до костей, как отсекло. А ниже сапоги резиновые, там уже ничем не прошибешь.

Федька бегал кругами вокруг "шнауцера", заглядывал под низ, ложился, лез под капот, доставал щуп, потом сказал:

- Масло чутка гонит, но даже дергаться не надо, совсем немного. Даже уровень пока не понизился, до города точно хватит. Вода на месте, температура тоже на месте, так что проблем быть не должно. Как идет?

- Нормально, тянет хорошо, - одобрил я. - Как там "тазик" мой, пойду гляну.

- Давай глянем, - согласился он.

Будь на жесткой сцепке что потяжелее - вышла бы ему боком наша гонка с тварями. Но у этого маленького и легкого автомобильчика разве что немного погнулся крюк, да краска вокруг него ободралась. И больше, на первый взгляд, ничего. Я похлопал его по лежащей на передке запаске и сказал:

- Не, брат-тазик, я теперь тебя не брошу. Это уж хрена.

Эх, плащ-палатка прорезиненная, памятник тому, кто тебя первый придумал, с большим капюшоном, просторную и длинную, до самых пят. Разве что руки торчат через прорези и рукава мокнут, если этими самыми руками баранку крутишь, так не все же время - сверху тент, если и брызгает, то теперь только сбоку, ветром наносит. А учитывая, что стограммулечку из федькиной фляжки хлебнул, чтобы от назойливой дрожи избавиться, так даже и потеплело немного, на душе повеселело.

День вернулся, как Федька и обещал, когда мы от Порфирьевска отъехали. Снова начало светлеть, если конечно мутный пасмурный осенний день можно вообще как-то сопрягать со словом "свет" в одном предложении, ну и всякие попытки порвать нас в клочья прекратились. Ехали себе и ехали по не такой уж даже разбитой дороге. Место, где ее размыло, снова преодолели аккуратненько, при этом "шнауцер" немного напугал меня, вроде как собираясь застрять, после чего я решил, что и правильно, нафиг он мне такой нужен, городу отдам. Полный привод мне нужен, а не этот загадочный. Только и радости в нем, что покатый капот, с которого всякая тварь соскальзывает.

К сумеркам выбрались на дорогу к Углегорску, и я даже настолько расслабился, что сожрал бутерброд с сыром - в брюхе уже свирель играла напропалую. Затем увидел нечто интересное и даже удивившее - по дороге катил ГАЗ-67, в котором сидели три мужика в брезентовых штормовках и с мосинскими винтовками, а на прицепе лежала туша огромного кабана-секача, с одного бока сильно подмоченная кровью. Охотники. Не, ей-богу охотники, тут можно не только от темных тварей убегать, но и на кабанов охотиться. Мне после нашей поездки то каким-то невероятным чудом казалось.

Машины не сговариваясь собрались в колонну. Все правильно, по всем видно, что не засада - у этих добыча, нас всего двое и авто на прицепе, так что бояться друг друга незачем, а ехать дальше безопасней.

Потом и город показался, его разгромленные и мрачные окраины, оплывающие грязью и плесенью под непрерывным дождем. В одном из переулков увидели опорный пункт из машин Горсвета - коллеги. Полоса отчуждения и - КПП, как почти что финиш, как граница безопасности.

Дрогнули ворота шлюза, запуская всю нашу колонну целиком. Из сухости и теплоты бетонного укрепления вышел наряд, закутанный в плащ-палатки. Командовал уже другой сержант, не тот, что с утра досматривал - караул сменился.

Посмотрели по журналам, когда выезжали, отметили что обратно вернулись. Потом все возле "тазика" сгрудились, при этом один из бойцов - смуглый мужик лет тридцати цыганистого вида рассказывал остальным:

- Плавать - половина дела, она по грязи лучше "газона" и "виллиса" чешет, атас шарабан. И бензина всего ни хрена жрет, там же моторчик от "жука", да еще старого.

Пока наряд заглядывал в кузова и ящики, я спросил у Федьки:

- Куда гоним все хозяйство?

- Амфибию свою хоть сразу себе забирай, если с ней проблем не будет, а "шнауцер"... а на Крупе пока поставим, и в Администрацию зайдем, в отдел матснабжения. Может сразу и продадим.

- Прямо так сразу? - удивился я.

- Не, бабки позже, их на счет зачислят и расчетки выдадут, но по-любому на ответственное сразу возьмут, вещь-то ценная.

- Не обсчитают?

- Не, не водится за ними, тем более, там на приемке пацан один, Ромка, он... ну ты понял.

- Ага, понял, - кивнул я. - Волшебное слово "откат" здесь тоже пустило корни?

- А где оно не пустило? - вздохнул притворно Федька. - Люди как люди кругом, все жить хотят.

- Сколько дадут-то?

- Да... тысяч десять, как я думаю. Косарь возьмет... сам понимаешь, остальное дербаним. Как?

- Вполне... - с уважением к сумме кивнул я, поскольку уже начал понемногу ориентироваться в местных ценах.

Досмотр закончился, в журнал снова вписали нас, равно не забыв отметить, что прибавилось два транспортных средства, после чего пропустили.

Настроение уже поднималось от спокойного к праздничному, я только сейчас, проехав последние ворота, осознал окончательно, что наша сумасшедшая вылазка закончилась полным успехом. Мы целы, мы действительно притащили машины, одна из которых, "шнауцер", еще и на ходу, я и сам теперь при машине, мне светит неслабая премия, приближающаяся к моему годовому заработку, и... и вообще мне можно строить личную жизнь. Именно этот факт и превращал радость в настоящую эйфорию.

Наш приезд к НКВД никакого внимания не привлек и фурора не произвел. Федька побежал в здание искать знакомого эксперта Рому, а я отцепил жесткую сцепку от его опеля и с грохотом закинул в кузов. Тоже ведь полезный трофей, еще не раз, небось, пригодится.

- Федька появился минут через десять, сказал:

- У него люди, спустится как сможет.

- Конструктивно настроен? - уточнил я.

- А то! Аж зенки загорелись, баки почуял.

- Давай "швимма" запустим пока, чего так топтаться?

- Можно... кстати, попробуй "шнауцер" заглушить, посмотрим, чего с батареей делается.

- И то...

Заскочив в кабину, я вывернул тумблер зажигания, тот, что вместо ключа. Мотор пару раз чихнул и затих, причем я так уже привык к его звуку, что стало как-то странно.

- Давай, запускай, - кивнул Федька.

Я ожидал чего-то вроде слабого проворота двигателя или щелчков реле, но... тут и вправду,видать, время странное - автомобиль завелся если не с полтычка, то все равно легкою.

- Обана! - аж хлопнул в ладоши Федька. - Ты понял, а?

- Ты про это? - показал я на выстроившиеся в кузове "Блица" аккумуляторы, накрытые брезентом.

- Ага, - кивнул он, довольный, словно торт сожрал. - Ты знаешь, сколько такая батарея стоит? Меньше двух "кать" не дают, понял? У нас в кузове еще минимум на полтора косаря, это блин... А там еще есть ведь, так?

- Так, - кивнул я.

- Завтра не поедем, - сразу сказал при этом Федька.

Я желанием завтра ехать туда снова не горел, если честно, я с Настей хотел день провести, да и новоселье устроить, но все же спросил:

- А чего так?

- Мы там сегодня все взбаламутили, завтра тварей много будет. Выждать надо, причем с пару недель. Отдыхаем. В местечко попроще в следующие выходные сгонять можно, а можно и не гонять - хорошо выступили сегодня, на отдых заработали.

- Как скажешь, тут ты за главного, - кивнул я, на самом деле довольный до невозможности. - Ну чего, покатаем "тазик", позаводим?

- А хрен ли нам, красивым? - усмехнулся Федька и полез за тросом.

"Специалист Рома" появился из здания НКВД тогда, когда "швиммваген" захичал движком, плюнулся дымом и неожиданно ровно замолотил. К тому времени мы были уже не одни, а на крыльце топталось с полтора десятка любопытных, вышедших вроде бы покурить, да так и оставшихся. Когда пуск состоялся, они засвистели и загикали, им вроде как представление получилось.

Под их аплодисменты я описал пару кругов по площади, попутно поражаясь резвости автомобильчика с таким маленьким мотором, а затем подкатил к Федьке с экспертом, беседующих у "шнауцера".Рома был невысоким, полноватым, белесым, с толстым носом и маленькими глазами. Одет был прилично и тепло, овчинная куртка под горло застегнута и шарф намотан так, что аж щеки поднялись.

- Вов, - сказал Федька. - Надо на горсклады отогнать "носатого", там проверят. Как сделаем?

- Ну... "тазик" глушить не буду, на нем обратно доедем, а ты давай туда за руль, - предложил я.

- Давай, так и сделаем. Рома, залезай.

Рома с готовностью вскарабкался на пассажирское место шестиколесного транспортера, Федька тронул тот с места.

К складам я раньше не ездил, не было оказий - они находились на противоположной Горсвету окраине жилой части Углегорска. Проехали по Советской до самого упора, выехали на просторную и грязную Площадь Коминтерна, обогнули старое трамвайное депо, в котором теперь разместился разведбат, и выехали к самим складам. Вблизи они представляли собой зрелище весьма впечатляющее, чем-то даже Бутырскую тюрьму напоминали - мощная стена, причем старой кладки, интересно, что было за ней раньше, по ней сверху колючка, намотана так щедро, что кажется мышь среди витков проволоки не пролезет. За стеной вышки, на вышках пулеметы, легкий танк за ограждением из бетонных блоков пристроился прямо за решетчатыми воротами, и целая прорва охраны, как бы не половина комендачей здесь ошивалась.

А вообще что я удивляюсь? Эти склады по факту даже местную валюту в виде "расчеток" обеспечивают, сюда что поступило - то оценили и к бюджету администрации приписали цифры - достояние города. Это как местный золотой запас, сюда все ценное волокут.

В ворота мы и соваться не стали, к радости моей, потому как я представил мучения с пропусками на вход и выход, как всегда в таких местах бывает,так аж заскулил мысленно, а заехали на территорию поменьше, притулившуюся сбоку к основной - двор, за ним большой гараж с ямами. Сверху вывеска "Администрация Углегорска. Отдел приема складов Горимущества". Эксперт Рома выскочил из машины, забежал внутрь через калитку, и вскоре вернулся с немолодым мужиком в черном комбинезоне, который начал открывать ворота.

Федька закатил туда с "носатым". Я как не собирающийся сдавать машину, думал подождать на улице, но Рома махнул рукой и мне, "заезжай", мол. Ну и ладно, мне проще, хотя "тазик" погонять бы надо поактивней, накачать заряда в немощный аккумулятор.

"Шнауцера" сразу загнали на яму, с ним взялся возиться как раз тот самый мужик в комбинезоне и молодой парнишка с собранными в хвост волосами и в шапочке "гандонке". Рома же позвал нас в конторку, пристроенную к гаражу. Они с Федькой сразу направились туда, а я все же заглянул в гараж и крикнул мужикам:

- Машину мою не глушите, ладно? А то не заведу потом, аккумулятор заряжаю.

- Лады, не бзди, - откликнулся молодой.

Хотел сказать ему грубость, но не стал и пошел следом за Федькой.

В конторке было тепло, даже жарко, и я, так до сих пор толком не согревшийся, мгновенно сомлел, аж в сон потянуло. Но зато так хорошо стало, что словами не описать, я сразу к теплой печке придвинулся и спину грел. Затем, подумав, вытащил из противогазной сумки брошюрку Милославского и поискал в глоссарии, кто же за нами гонялся там, в Порфирьевске? Оказалось, что некие "гончие", отличающиеся свирепостью, скоростью и невероятными прыжками, что и демонстрировали. А заодно нашлась разгдака ускорения их вожака: "Стая способна обмениваться энергией, усиливая вожака и наиболее сильных хищников за счет слабых, давая возможность догнать, например, людей в машине"

Радовало то, что случаи появления "гончих" в городе можно было по пальцам одной руки пересчитать, чаще всего их замечали на границах областей Тьмы.

Рома заполнял какие-то бланки, уточнял данные, которые исправно выкладывал ему Федька, старательно вводя в заблуждение по поводу расположения склада, перекладывал копирки, сверялся с какими-то книжками - работал, в общем.

- Во сколько приблизительно оцените? - спросил Федька лениво, когда тот отложил, наконец, свою писанину и дал нам расписаться в акте приемки-передачи.

- Десять-двенадцать, если навскидку, - сказал тот и кивнул головой в сторону гаража: - Тут важно, что Свистунов скажет, вторая подпись в акте у него.

Посмотрел он при этом так выразительно, что я понял две вещи сразу - Рома опасается быть подслушанным, и у них с этим самым Свистуновым здесь неплохая кормушка. Сколько Рома получает? Как мы, рублей триста в месяц? И то хорошо, может и меньше, а с двенадцати тысяч они на двоих двенадцать сотен сшибут - неплохо, жить можно. И в общем не так уж терзает городской бюджет, у любого оценщика всегда "вилка" есть - этому по минимуму оценил, а этому по максимуму. Сказал десять-двенадцать - значит будет двенадцать, а нам на руки одиннадцать - всем сплошная выгода. Ничто не ново под Луной, и даже в этом, худшем из миров.

"Тазик" мерно молотил двигателем на улице, и Рома, обратив внимание, спросил:

- Себе взял или на продажу?

- А что? - поинтересовался я на всякий случай.

- Да если на продажу, то покупателя найти могу, - пожал он плечами с деланным равнодушием. - За нормальные деньги.

Почему-то по выражению его лица мне показалось, что сам Рома и намерен выступить за таинственного покупателя, больно уж маслеными глазками он на "швиммваген" все время поглядывал. Приносит ему доход работа, наверное, позволяет себе... А что, машинка с виду скромная, вроде как страсть к откатам в глаза бросаться не должны.

Но тут проблемка - я "тазику" обещал не расставаться, да и мне самому автомобильчик нравился. Пусть сидения простенькие каркасные, пусть обстановка такая спартанская, что дальше некуда, а бежал он бодро, через колдобины переваливался легко, да и тонкий небольшой руль после "носатого" было крутить очень легко - "запорожец", да и только. Даже звук похож.

- Не, продавать не буду, это под себя, - сказал я к роминому разочарованию.

Федя посмотрел на меня задумчиво, потом на Рому, сказал:

- А на фига тебе амфибия? Ту куда на ней плавать собираешься? "Кюбеля" себе бы взял, за глаза хватит. И дешевле обойдется, небось.

- А где его взять? - вздохнул тот. - У кого "кюбель" есть, тот его хрен продаст, на бензине чистая экономия. А что другое мне не по карману, в общем, если только совсем руину какую.

Последняя фраза прозвучала не искренне и то, как я думаю, с прицелом на возможные скрытые микрофоны.

- Можно "кюбель" поискать, есть одна наколка... - сказал Федя, глядя тому прямо в глаза. - И состояние как раз такое... так себе, но ездить будет, подшаманите.

При этом Федя продемонстрировал жест, никак не соответствующий сказанному - показал оставленный большой палец. Рома воздел светлые бровки, затем кивнул, вроде как задумчиво...

- Ну, если будет возможность, то меня не забывайте. Может как-нибудь в рассрочку договоримся, частями выплачу, с зарплат. Ну и накопил что-то, два года на машину собираю.

Диалог начал было забавлять, но быстро сошел на нет - тема исчерпалась. Я так понял, что Федя имел ввиду тот самый "кюбель", что стоял в одном боксе с "тазиком", и с его помощью он намерен навсегда укрепить дружбу с оценщиком Ромой.

Вошел в конторку Свистунов, вытирая руки грязноватой тряпкой, сказал:

- Ром, первую категорию смело пиши, хранилась хорошо. Под замену сальники кое-где, и то не пожар. Никаких особых замечаний. Аккумуляторы тоже приличные, зарядятся. Берем все. Вот тут я расписал про них...

Он выложил на стол какую-то бумажку. Рома кивнул солидно, снова что-то почеркал в акте, пощелкал лежащими на столе счетами, вписал результат, затем дал расписаться этому самому Свистунову, после чего сказал, обращаясь уже к нам:

- Машина оценена в одиннадцать тысяч девятьсот рублей, по аккумуляторам разблюдовку приложил, всего тысяча четыреста двадцать целковых. Расписывайтесь.

- А когда, простите, можно деньги получить? - очень тонко намекнул Федя.

- В следующий понедельник приходите в нашу бухгалтерию, -сказал Рома, убирая все свои бумажки в папку и протягивая Федьке копию акта. - Второе окошко, все будет готово. Обратно отвезете?

- Без проблем, - сказал я, поднимаясь.

- Эва, гля какой! - сказал механик Серега, поднимая шлагбаум и пропуская меня на аэродром. - Где взял?

- Где взял, там больше нет, - сказал я и засмеялся: - Правда нет, один был такой. За Митино катались, там нашли.

А что? Порфирьевск вполне себе за Митино находится, ни в одном слове не соврал.

- А сюда на нем женихаться приехал? - подковырнул он.

- Ну что ты своими грязными механичьими граблями в чужую личную жизнь? Приехал и приехал.

- Ну, заходи, раз приехал, Настя в дежурке с бумагами какими-то сидит, остальные уже по домам двинули.

- А ты чего?

- А я в ночь сегодня.

"Тазик" встал рядом с АР-43, оказавшись совсем маленьким даже на фоне этой отнюдь не слишком большой машины, и теперь я его вполне смело заглушил - аккумулятор воскрес, покатав нас с Федькой по всем адресам, куда нам было надо.

Самолеты были внутри, ворота закрыты. Настю я действительно нашел в дежурке, сидящей над стопкой каких-то бумаг, больше всего напоминающих счета. Услышав как я вошел, она вскинулась, заулыбалась, потом вроде как нахмурилась.

- А я уже ждать перестала. Ты вообще как, а? Совесть есть?

- Ну как, пока туда, пока обратно, пока здесь все сдали... и прямо сюда. Честно говоря, думал, что ты уже уехала.

- И ты с этим смирился? - удивилась она, встав и положив руки на пояс, как бы демонстрируя готовность высказать все, что думает.

- Я решил сначала в этом убедиться, и лишь потом вырабатывать определенную позицию, - соскочил я с прямого ответа.

- Вот как? Ну-ну, - сказала она сурово, но сразу засмеялась. - Ладно, как вы? Удачно?

- Не то слово, - расплылся я в самодовольной лыбе. - И доход, и транспорт, и вообще я теперь жених. И куда-нибудь приглашаю.

Она с сомнением посмотрела на свой наряд, затем сказала:

- Сначала переоденусь, так не пойду.

- Но принципиальных возражений нет?

- А с чего им быть? - вроде как даже удивилась она. - Кстати, ты уже переехал?

- Пока нет, да что мне переезжать? Нищему собраться - сама знаешь, одна сумка с вещмешком.

Она подошла к овальному зеркалу, висящему на стене, распустила хвост и начала причесываться, с трудом протягивая расческу сквозь густые волосы.

- Я чего-то не поняла..., - заговорила она сквозь сжатые губы, которыми удерживала "хвостовой" шнурок. - Ты собрался меня сегодня соблазнять, а еще не переехал?

- По пути тормознем, я за мешком забегу, а то боялся, что ты уедешь, торопился.

- Угу, - кивнула она. - Оно и видно. Ладно, свяжешься с таким как ты - небось и не к такому обращению привыкнешь. Поехали за твоим мешком, потом меня переодеваться завезешь. Нет, ну ты кавалер или кто? Мне там тебя еще ждать?

- Давай сначала тебя завезу и метнусь к себе, мне там две минуты всего нужно, - предложил я.

- Понятно, а я, значит, час буду собираться? - фыркнула она. - Пошли.

Реакции на "тазик" я ожидал всякой, но, к радости моей, он Насте понравился. Понравился дружелюбным видом, почти противоестественным для военной машины, и забавными натяжными сиденьями, и даже своими компактными размерами. Не слишком понравился разве что способ залезания внутрь, особенно под натянутый тент, но мне он нравился еще меньше - у меня с ростом все в порядке. Еще внушало в преддверии зимы опасение отсутствие печки, но ее не было ни в "виллисах", ни в "газиках" и на в каких других маленьких военных машинах. Одеваться будем потеплее.

"Тазик" замолотил своим моторчиком и резво покатил по Краснопролетарской, объезжая лужи и подпрыгивая на колдобинах, отчего лучи его фар метались по стенам и деревьям.

До Настиного дома было недалеко, и я высадил ее у самого подъезда, выслушав предупреждение:

- У тебя тридцать минут, чтобы быть здесь со всем своим барахлом, понял? Бибикнешь.

- Понял.

Поскольку временные рамки были отпущены мне не слишком щедро, пришлось "давить гашетку". И здесь машинка тоже в грязь лицом не ударила, неслась резво, привлекая внимание задорным тарахтением.

В общагу влетел бегом, прошел "фонарный тест", проскочил через решетку. Бегом, прыгая через две ступеньки, взлетел на третий этаж.

Федьку я нашел в комнате, сидящим на кровати и пришивающим пуговицу на рубашку. Увидев меня, он спросил:

- Чего задумал?

- С чего ты взял, что я задумал?

- А рожа такая..., - пояснил он.

- Переезжаю, - сказал я, вытаскивая вещи из шкафа и распихивая их в сумку и вещмешок. - Квартира же есть какая-никакая, что в общаге сидеть?

- С девушкой-пилотом?

Я пожал плечами. Вроде "девушка-пилот" прямо сказала, что собирается со мной, но пока такого не произошло, а случиться может что угодно. Не сглазить бы излишней самоуверенностью.

- Ладно, неважно, - сказал он. - Сегодня что делать собираешься?

- Ужинать пойдем. Развлекаться. Веселиться. Дальше видно будет.

- Ага, - кивнул он. - У меня планы примерно такие же, в шашлычку точно зайду. Зайдем даже, если быть точным.

- Не один? - уточнил я.

- Надеюсь, - уклончиво ответил Федька.

Или вправду не уверен, или суеверный вроде меня.

- Тогда мы тоже с шашлычки начнем, - сказал я, затягивая лямку вещмешка и откидывая его на кровать. - Тебя подкинуть куда?

- Не, я на "опеле" поеду по-любасу. Не люблю своим ходом шляться, когда в загул собираюсь, страшновато.

- Кстати, Федь! - спохватился я. - Я тэтэшник нашел новенький в машине, как его официально теперь таскать? А то правил не знаю.

- Да никак, - пожал плечами Федька. - Сунь в кобуру и таскай, в чем проблема?

- Не, я о том, что у меня в удостоверении наган записан, с ним как? Сдавать?

- Не, просто не потеряй, да и все. Записан потому что казенный, а носить его или нет - твое личное дело. Кстати, я еще там заметил, что у тебя пистоль вроде, да забыл спросить. Где нашел?

- Прямо в "тазике", под сиденьем, - честно ответил я.

- Повезло, - одобрительно кивнул Федька. - Это прям как на счастье. Тэтэшники здесь в цене, их и не продают, патрон могучий, правда отдача такая, что по мне "парабеллум" или "вальтер" даже поудобней, наверное. "Хай Пауэры" здесь народ очень ценит, и магазин большой, и надежность.

- Это я заметил, - кивнул я. - Но "гончую" из тэтэшника я все же расщелкал.

- Ну так, а как же еще? Кстати, немецкие пули вроде хуже наших, эрзац какой-то из прессованного порошка в оболочке, но есть моментик - если такой сблизи попасть, то куда там твоему "дум-думу", все на фарш переводят, так что их у нас в Горсвете еще и поэтому любят.

Так, теперь переодеться по-быстрому, а то я до сих пор так, в чем ездил, в ресапах и галифе, с дамой в кабак - ой не надо. Всунулся в новые штаны, натянул ботинки, вроде тяжелые, но после сапог чуть не пушинками показавшиеся, свитер... нормально, уже прилично. Куртка - и все, кругом кавалер.

- Федь, как тут с общагой при выезде быть?

- Нурик уже свалил, наверное, - сказал Федька, глянув на часы. - Уже дежурный за главного. Завтра сдай тогда койку свою, да и все. И на работу новый адрес дай, для оповещения на случай тревоги.

- Понял. Ладно, почесал, увидимся.

- Если вдруг разминемся сегодня, то завтра меня здесь найди, хорошо? - попросил Федька. - Надо прикинуть, чего и как у нас дальше.

- Лады, почесал.

И почесал, само собой. Выбежал на улицу, уже привычно выматерившись, когда ветер бросил в лицо мелкие холодные капли дождя, закинул свои узлы в машину, у которой уже стояли двое парней из общаги, с любопытством разглядывая.

- Как тачка? - спросил один из них, со знакомым лицом, кажется из первой группы, мы у них смену принимали.

- Жрет мало и едет везде, - кратко описал машину я, усаживаясь за руль.

К Насте не опоздал, бибикнул минута в минуту, как обещал. Вскоре дверь парадного распахнулась, выскочила она и Лена - соседка по квартире.

- Вов, Ленку подвезем? - спросила Настя, закидывая в машину объемистую сумку. - У нее тоже свидание.

- Куда? - спросил я, в очередной раз поднимая тент, чтобы в "тазик" можно было залезть.

Заодно покосился на сумку. Интересно, это то, на что я надеюсь, или что-то другое?

- В шашлычку, Пашка будет там, - сказала Лена.

- Без проблем, - кивнул я. - Поехали?

Сейчас, крутя баранку "тазика" я сам себе удивлялся, и чего это я еще пару дней назад даже машину здесь иметь не хотел? Вон оно как удобно, и по темноте не боязно, не то что еще вчера утром, когда я собирался бежать от аэродрома до общаги с карабином наперевес, ожидая нападения из-за любого угла. Не то, чтобы сейчас его ожидать нельзя было, но кинуться на меня уже не так просто - и сбежать могу, и даже задавить.

Было темно, но еще не слишком поздно. В кругах света у парадных местами стояли люди, разговаривали и смеялись, заведение под названием "Пивная", судя по тому, что удалось разглядеть через зарешеченные окна, была вообще забита - люди плечом к плечу стояли за высокими столами, и "Би-Бопа", местного джаз-клуба, кучковались машины, да и у других заведений их тоже хватало, несмотря на будний день - детей нет, ничто не держит людей дома, а где еще, как ни в кабаке, проще всего забыть об окружающей действительности? Вот и я сейчас тороплюсь смазать воспоминания" о сегодняшней нашей поездке, превратить их из тех, от которых мороз по коже, в байку, в такую, какую принято за кружкой пива друзьям рассказывать: "И прикинь - эта хрень мне прямо на капот сигает! Я чуть в штаны не навалил, крест на пузе! Га-га-га!"

- А! Настя, Лена, Володя! Гамарджоба! - приветствовал нас Шалва, воздев толстые руки в жесте невероятной радости. - Рад, хорошо, что зашли. Сейчас как раз свинку разделали, лопатку на шашлык пустили, очень кстати.

Я огляделся - шашлычная была почти что забита, осталась пара столиков свободных, не больше. Поэтому спешно заняли тот что получше, ближе к стойке, потому что второй свободный был совсем на проходе.

Пока Шалва за стойкой принимал у меня заказ на еду, официантка быстро водрузила на стол морс, водку и "вступительный набор закусок" вроде неизменного сыра и солений. Так что когда я уселся, Настя успела взять инициативу в свои руки и налить смесь водки с морсом в стаканы.

- Ладно, дорогой, - сказала она. - Со счастливым возвращением, молодцы. Машинка понравилась, кстати. А завтра начну тебя учить... не забыл?

- Неа, не забыл, - помотал я головой. - Быть мне Чкаловым, нутром чую. Лен, Пашка когда ожидается?

- Скоро, - глянула она на часы, висевшие на стене. - Вот-вот подойдет.

Часы висели как раз над входной дверью, и едва она произнесла эту фразу, как в эту самую дверь Паша и вошел. На этот раз увидел нас сразу, подошел, перецеловал дам, пожал мне руку и плюхнулся на лавку.

- Стакан мне дадут? - спросил требовательно.

- А ты чем его заслужил? - аналогичным же тоном спросил его я. - В наше тяжелое время стакан надо заслужить.

Вакантный стакан на столе был, и я его к Пашке придвинул.

- Я, в отличие от тебя, бездельника, сегодня на службе был, полноценный рабочий день.

- Это с чего это? - удивился я.

- А я теперь еще и за инспектора, между прочим, - сказал Пашка. - Строения объезжаем на предмет проверки состояния, как там к противодействию Тьме готовы. Ввели новые должности как раз после тех "пионеров" в кинотеатре, так что в отличие от тебя, у меня не три выходных, а два. Сутки, день отдыхаю, потом просто рабочий день, еще день отдыхаю, ну и опять сутки.

- Ну, может и правильно, - согласился я. - Так хоть польза от тебя будет, бездельника.

- Ну ты нахал, - засмеялся он. - Кстати, как скатались? Слух дошел, что машины притащили?

- Точно, - кивнул я. - Притащили. Одну сдали, одну себе оставил.

- С проблемами?

- Было немного, - ответил я. - Под конец "гончие" гнали целой стаей, еле вырвались.

Паша нахмурился, покачал головой.

- Это не "немного", - сказал он. - "Гончие" одни из самых паскудных тварей, от которых уйти - большое счастье. В разведбате недавно такие патруль порвали возле Лыково, это а границе Тьмы. Шесть человек, в пешем порядке деревню осматривали, так на них со всех сторон, до бронетранспортеров добежать не успели.

- Легко верю, - кивнул я. - Скорость очень впечатлила, даже не верится, что такое бывает. Особенно прыжки. Компьютерная графика какая-то, не может живое существо так скакать.

- А они и не факт, что совсем живые, - сказала Лена. - До сих пор толком не понятно, как они устроены.

- Не потрошили? - удивился я.

- Пытались, я думаю, - сказала она. - Толку-то? Там через Тьму ничего не видно, а когда она развеивается, так и существо испаряется. Руками щупали, воде как - что-то внутри есть, но много ты разберешь в перчатках и наощупь?

- Рентген? - предположил я.

- Их не берет, не прозрачные.

- Откуда ты такая грамотная? - удивилась Настя, посмотрев на подругу.

- Я же говорила, что раньше у Милославского на "ферме" работала, потом в больницу перешла.

- Что за "ферма" у профессора? - спросил я.

- Десять километров от города, в бывшем железнодорожном депо вроде как исследовательский центр открыли, - сказал Паша. - Вроде экспериментальной базы. Пытаются выращивать там всякое, вот и прозвали "Фермой". А за городом потому, что всякое случиться может.

- А я и не знал...

Вскоре принесли шашлык, что вызвало немалое оживление за столом - есть хотелось уже всем. Накалывая кусок на вилку, я задумался, я затем спросил:

- Слушайте, а как получается, что тут вообще мясо есть?

- В смысле? - замерла с вилкой у рта Настя.

- В смысле того, что свинья сколько растет? Как мы стареем?

- Нормально она растет, - ответила Лена. - И собаки нормально, и кошки, и все остальное. И раны заживают у нас нормально, и насморк за неделю лечится.

Я помолчал, усваивая сказанное, потом снова спросил:

- Ну а как получается, что мы долгожители?

- Что-то со временем, - ответил Паша. - Только люди, больше никто. Мы... мы как-бы не совсем этому миру принадлежим, есть такая версия. И его время к нам относится не совсем напрямую.

- Погоди, старение ведь процесс физический? Так? - окончательно запутался я.

- Может и так, - кивнул он. - А может и нет.

- Милославский говорит, что физическое старение вторично, я его сама об этом спрашивала. - сказала Настя. - Мы стареем в силу какого-то нашего отношения с течением времени, а физические процессы под это уже приспосабливаются. Поэтому рана зарастает нормально, а вот ребенок растет медленно. Потому что рост и есть старение, а заживление раны - просто процесс. Кстати, забеременеть здесь тоже очень трудно. Никто не предохраняется давно, а случаев единицы. Что-то не так с нами здесь.

- Есть еще момент, - заговорила уже Лена. - Беременная женщина, которая провела вблизи зоны Тьмы достаточно много времени, сутки, кажется, или больше, оказывается не беременной. Если на раннем сроке.

- В смысле? - не понял я. - Выкидыш?

- В смысле, что беременности словно и не было, - ответила она. - Вообще.

- Почему? - уже с мольбой спросил я, понимая, что уже вообще перестал что-либо понимать.

- Увидишь Милославского - спроси, - ответила она. - У него наверняка какая-то теория есть, а я не знаю. Но факт всем известный, хоть и тщательно скрываемый вроде как. Иногда на этом разведбат подрабатывает.

- В смысле? - повторил я свой "коронный" вопрос.

- В смысле, что если женщина залетела нежелательно, можно договориться, чтобы взяли в рейд, - ответила Лена. - Это не поощряется и стоит дорого, но реально.

- Наши тоже так халтурят, - добавил Паша. - Есть несколько человек.

- Это вообще как, преступление? - уточнил я.

- Если только против нравственности, - ответил он. - А вот вывоз гражданских в зону повышенной опасности - преступление. Которое предпочитают не замечать, но если с этим попадешься - штрафной отряд на полгода обеспечен. Кстати, шашлык офигительный сегодня.

- Ага, точно, - кивнул я, вцепляясь зубами в мясо.

Настроения провести весь вечер в компании не было, так что после ужина мы откланялись и поехали в "Би-Боп", где играл джазовый квартет из местных любителей музыки. Но хорошо играл, с фантазией, под них хотелось притопывать ногой и слушать, отставив в сторону стакан. Там было неожиданно неплохо, полумрак и уют, и даже напитки в баре при всей местной скудности выбора демонстрировали некое разнообразие, что делало честь фантазии барменов.

Клуб был полон, при этом Настя шепнула, что в зале в основном всякое городское начальство. Но это я еще раньше понял, когда увидел целый ряд легковых полноприводных "доджей" - верный признак начальства, возле которых стояла кучка хорошо вооруженных шоферов, больше смахивающих на телохранителей, дожидавшихся своих хозяев. В общем, тут все по правилам было - народу рюмочные, начальству - клубы.

Когда вышли из "Би-Бопа", было уже далеко за полночь. Усевшись в машину, Настя спросила:

- Ты же выходной завтра, так?

- Выходной.

- Отлично, и у нас погода не летная ожидается, так что спешить некуда. Выспимся...

Блаженно замурчав, она прижалась ко мне, а я с наслаждением обнял ее за плечи, поцеловав в макушку. Ну, вот и все, я счастливейший человек в этом мире. Это как минимум, а так может и во всех остальных мирах, всех слоях действительности в совокупности, вместе взятых. Тут даже спорить не о чем.

Доехали до нашего нового места, поставили машину под окнами, в рядок с тремя другими. Огляделись, убедились, что из темноты на нас никто бросаться не собирается, похватав сумки, быстро перебрались в круг света у двери, при этом рук с пистолетов в кобурах далеко не убирая.

Было слышно, как где-то негромко трещит генератор, питающий фонари. На звонок открыл дверь сам толстый одышливый комендант, явно еще не собиравшийся спать, одетый в военную форму без знаков различия, столь популярную у местных начальников малого ранга, пропустивший нас в тамбур, где тщательно, выдерживая все полагающие нормативы, светил нам в глаза настольной лампой, повернув ее шарнирный колпак. Лязгнул засов, дверь в решетке распахнулась, пропуская нас внутрь, и мы зашли в комендантскую, тесную и жарко натопленную.

- А что, сами дежурите? - удивился я, когда комендант выдал мне ключи с биркой, вытащив из ящика стола.

- А что мне? - пожал он толстыми плечами. - Дом у нас спокойный, народ по ночам ходит редко, а у меня бессонница. Бывает что супруга подменяет, а так я один в основном. Да, баллон газовый тебе поставили сегодня с утра, как и обещали, чистое белье в шкафу найдешь на нижней полке, счет из прачечной прямо на нем лежит, деньги мне занесешь, завтра.

Позавчера, когда завозил квиточек из сберкассы с отметкой об оплате, попросил коменданта, которого, к слову, звали Петром Геннадьевичем, обеспечить меня горячей водой и газом на кухне, а заодно и постельным бельем, что он сделать обещал и сделал.

- Спасибо, Петр Геннадьевич, прямо спаситель! - польстил я ему, к явному его удовольствию.

- Да ладно! - отмахнулся он. - Хорошим жильцам всегда рады, соответственно и отношение. Девушка, вы уж простите за намек, если чего, - обратился он к Насте. - Но если планируете тут... ну, жить, в общем, то надо зарегистрироваться. Тогда комплект ключей вам выдам и опять же претензии предъявить сможете, если что не так.

Настя не смутилась, а просто вытащила из кармана карточку удостоверения личности и протянула Петру Геннадьевичу, при этом сказав: "Я сюда жить". Тот кивнул солидно, выложил документ перед собой и начал аккуратно переписывать данные из него в домовую книгу, диктуя самому себе, для солидности, наверное.

- Так... Дроздова Анастасия... Владимировна... пилот... вот как? Слышал я про вас, слышал, кто же не слышал, мы со всем уважением... Так... порядок, документик получите, - добавил он, придвигая удостоверение по столу к ней и придавливая его звякнувшими ключами. - Теперь порядок, и вы тут в своем полном праве.

- Спасибо.

На лестнице горели лампы в кронштейнах, тускло освещавшие все пролеты и закоптившие побелку на потолках там, куда были направлены стеклянные трубы их колпаков, слегка пахло бензином. Дверь открылась легко, и мы вошли в комнату, темную, освещенную лишь отблеском света с улицы на белом потолке. Лампу нашел не сразу, потом в темноте пытался сообразить, как поднять стекло, но справился. Чиркнула спичка, заколебался, а потом успокоился язычок пламени, прикрытый стеклом. Сама лампа держалась в добротном кронштейне, да еще и под небольшой жестяной вытяжкой, ведущей за окно.

Темнота разошлась, и Настя, оглядевшись, сказала:

- А что? Очень даже можно жить. И даже счастливо. Лучше бы ты все равно ничего не нашел, это уже местный "топ маркет". Иди, разберись с колонкой, обеспечь нас душем, а я потом чайник поставлю. Чай я взяла, и сахар, ты ведь не сообразил, небось?

- Чайник я сам поставлю, все равно вдвоем на кухне не развернемся, - сказал я, пропустив справедливую подколку мимо ушей. - А ты распаковывайся пока, что ли.

- Хорошо, - кивнула она, выставив свою сумку на стол и открыв. - Я схватила с собой только самое основное, чтобы было во что переодеться и чтобы с утра по квартире голой не бегать.

- Ну... могла бы и побегать, я только рад буду, - честно сказал я.

- Окна заклеишь - буду бегать, персонально для тебя, - засмеялась она. - А пока любоваться на себя синюю от холода и с "гусиной кожей" не дам - не сексапильно.

Я поднес ладонь тыльной стороной к окну, кивнул - точно, задувает через щели, хоть и не сильно. Это я с улицы не почувствовал, а так, наверное, в квартирке сейчас не жарко. Рамы тут отнюдь не герметичные, надо затыкать щели и обклеивать их бумажными полосами, все как в детских воспоминаниях.

В окошке колонки вспыхнули язычки синего пламени, негромко загудело. Чайник я нашел в шкафу, наполнил водой, бухнул на плитку. Прикинул, что быстро он не закипит, и пошел распаковывать свои собственные вещи.

- Эта половина шкафа твоя, а вот эта - моя, - решительно сказала Настя, разделив сферы влияния. - И на мою половину не лезь.

- Как скажешь, - засмеялся я. - У меня вещей и на четверть шкафа не наберется.

- Это пока, потом обрастешь, - сказал она, вывешивая на плечики халат. - Никуда от этого не денешься, все равно то одно надо, то другое... Я тоже поначалу даже лишний свитер купить боялась, все думала, что начну покупать - и себя к этому миру привяжу, вроде как сама откажусь заметить возможность уйти обратно, если такая будет. А потом... ну сам видишь.

Пока она выкладывала вещи из сумки, все выглядело как-то привычно, быт есть быт, а вот когда сняла ремень с кобурой и вытащив из нее "парабеллум", проверила патронник и положила пистолет на тумбочку - все вернулось на свои места, вспомнилось, где мы есть. Я усмехнулся и положил рядом кобуру с наганом. Вот так, символично, вместо обручальных колец.

Чай был, но к чаю ничего не запасли. Не сообразил, что с утра тоже что-нибудь не помешало бы, булочки или, для примера, свежие круассаны. Шучу. Ну да ладно, в домашнем хозяйстве я всегда умел лопухнуться ловко и без всяких усилий, в любом случае я тут теперь не один и ответственность делится.

- Давай ты первый в душ, - сказала она. - Я за тобой.

- Ага.

Сунулся в ванную и сообразил, что раздеться здесь может только очень ловкий человек, не заехав при этом локтем в зеркало и не обвалив раковину. Раздеваться же в комнате тоже не хотелось, как то оно... не того, рано пока так делать. Настя поняла мои затруднения, сказав:

- Раздевайся в комнате, я отвернусь.

- Спасибо.

Колонка работала достойно, вода была чуть ли не кипяток, пришлось здорово привернуть поток горячей в пользу холодной, добившись приемлемой температуры. Поплескался в свое удовольствие, вспомнив, как стучал зубами, мокрый, сидя за рулем "шнауцера", и сейчас изгоняя из тела даже воспоминания о том холоде. Думал побриться, но не вышло - света в ванной не было, а коптилку не зажечь - мокро все, уронить проще простого. Придется с утра, как-то приспособившись.

Выбрался, обернувшись полотенцем, вытирая волосы на ходу. Настя вскочила, сказала:

- Тоже отвернись, будь другом.

Потом она тоже долго плескалась, затем выбежала, шлепая босыми ногами по полу, в запахнутом халате, и задула лампу, погрузив комнату в темноту. Скрипнула, прогнувшись, кровать рядом со мной, взлетело одеяло, и я обнял, наконец, чуть не задохнувшись от желания, гибкое нежное тело, сильное и податливое. Теплые нежные губы прижались к моим, впились поцелуем, и я сказал, наконец, то, что так хотелось сказать вслух:

- Я тебя люблю.

- А то я не вижу, - прошептала она в ответ. - Я тебя тоже.

- Ты где так загорела? - удивился я, разглядывая следы от купальника на коже Насти.

Она посмотрела на окно, серое и демонстрирующее мерзостный дождь на улице, закинула руки за голову, уже ни капли не стесняясь своего обнаженного тела, которого и стесняться-то было грехом смертельным, настолько оно великолепно, и сказала:

- На пляже, где же еще? Летом пляж чуть не главное развлечение здесь. И лето было жаркое, и загар на мне долго держится.

За ночь тесная квартирка нагрелась от одного нашего присутствия, так что прятаться под одеялом постоянно уже не было нужды. Хотя сквозняк все же ощущался, надо будет окнами заняться.

- Чай будешь? - спросила она, усаживаясь на кровати и сдергивая со спинки стула халат.

- С круассанами? - спросил я задумчиво.

- С удовольствием, - усмехнулась она. - Потом можно будет в кондитерскую заехать, со свежими булочками попить.

- Если с удовольствием, то тогда тебе лучше обратно в постель, - подумав, сказал я. - И тогда можно даже без чаю.

- Блин, мы же только что! - засмеялась она.

- Ну, знаешь... - развел я руками. - Ну что я могу поделать, если все время хочется?

- Мне тоже хочется, я уже... сам знаешь, сколько уже ни-ни, а вот терплю, - поставила она мне на вид. - Потом, у нас еще дел полно сегодня, а то завтра выйдешь на сутки и ни черта не успеем. И мне еще на работу надо, я же не выходная.

- Могла бы отгул взять, - пожал я плечами.

- Сегодня не могла, дела есть, я же начальница, - помотала она головой так, что аккуратно убранный и затянутый шнурком "конский хвост" заметался из стороны в сторону. - В другой день возьму, к выходным поближе, обещаю.

- Угораздило же... с начальницей, - пожаловался я на жизнь. - А она теперь в сексе отказывает, уверяет, что все либидо сублимировалось в трудовом порыве.

- Типун тебе на язык, - фыркнула она. - У меня этой либиды столько, что если я ее на волю выпущу, ты с кровати живым не встанешь. Кстати, скрипучая очень, не находишь?

- Кровать-то?

- Нет, я скрипучая! - обернулась она ко мне, уперев руки в бока. - Кровать, естественно, что же еще?

- А я заказать другую хочу, деревянную, - поведал я о своих планах. - И вообще сменить декорации, а то словно в кино попал.

Она глядела квартиру придирчиво, кивнула:

- Можно, вполне. Чтобы и посветлее и поуютней. Дерзай, только со мной советуйся.

- Договорились.

С утра побриться все же исхитрился, затащив в ванную лампу и отметив для себя на будущее, что принимать душ нужно будет в последнюю очередь, иначе все запотеет и черт знает, как керосинка среагирует на такое обилие пара. Может и никак, но все равно напрягает.

Сиротливо стоящий на улице "тазик", мокрый и блестящий под дождем, завелся без всяких проблем, заставив в очередной раз похвалить немецкое качество, тент приподнялся, пропуская нас внутрь, и мы поехали на Советскую, где и остановились у дома с вывеской "Кондитерская и чайная".

В кондитерской - небольшом магазинчике со столиками в углу, вкусно пахло ванилью, корицей и свежей выпечкой, а румяная, совсем молоденькая девушка наливала желающим чай, причем в ассортименте был и обычный, и с ягодами,и с травами.

- Жаль, что тут кофе нет, - пожаловался я. - Привык с него день начинать.

- Я раньше тоже мучилась, - сказала Настя. - А теперь ничего, на чай пересела. Я яблочный пирог буду, - добавила она, разглядывая витрину.

- А я пару ватрушек возьму, очень привлекательно выглядят.

Встали за высокий столик у самого окна, разглядывая через не слишком чистые стекла такую же не слишком чистую улицу, по которой проезжали редкие машины и проходили куда более частые прохожие, повально завернутые в плащи и дождевики, из-за чего подчас даже пол проходящего было определить затруднительно. Злой холодный ветер рвал и заворачивал полы плащей, и время от времени бросал в стекло пригоршни капель. Зрелище было мрачноватым, но настроение от созерцания уже не портилось - привык. Вообще я как-то привыкать начал, даже вроде уже чувствую здесь себя... естественно, не "кино смотрю". А сегодняшняя ночь и это утро вообще дали такой заряд оптимизма, что я сейчас, наверное. На конец света смотрел бы с блаженной улыбкой.

- Ну что ты решил? - спросила Настя, допив чай и отставив кружку.

- По поводу?

- По поводу обучения на пилота.

- Так согласен кругом! - чуть удивился я вопросу. - Я же говорил.

- Это ты когда говорил, а сегодня подтвердить бы надо. Ладно, сейчас поедем в мою квартиру, надо вещи забрать и сдать комнату, а потом хорошо бы на базар, подкупить кое чего.

- А летать?

- После обеда, тем более, что у нас с тобой сегодня теория. Допил?

- Ага.

- Тогда пошли, дел полно, - сказала она.

Тут она права, планы у нас на сегодня были обширные. Завез ее домой, оставив собираться, сам покатил в общежитие, сдавать место. Комендант Оразбердыев, который Нурберды Овесдурдыевич, или в быту Нурик, хотел было возмутиться, заявив: "Я тебя дневальным поставиль, надо в наряд сходить", но получив червонец, быстро успокоился и внес в график дежурств какие-то изменения. Койко-место он принимал долго и придирчиво, явно рассчитывая на еще один червонец, но поскольку придраться было не к чему, а спонсировать его дальше я не собирался, о чем даже не намекнул, а сказал прямо, претензий все же не высказал, а просто забрал ключ и дал расписаться в ведомости.

На выходе с Пашкой столкнулся, забежавшим с дождя. Поздоровались, он спросил:

- Съехал уже?

- Ага, койку Нурику сдал.

- Давай, удачи, не забудь адрес на работе сообщить, а то выговор залепят.

- Обязательно.

И тут же столкнулся с Федькой, тащившим подмышкой какой-то сверток. Увидев меня, он оживился, тормознул, прихватив за рукав.

- Вов, эта... опа... Сегодня хрен с ним, погода паскудная и с машиной заняться хочу, а на послезавтра предлагаю сгонять в Сальцево, хочу тебя там с людьми познакомить.

- Что за люди?

- Да торговцы, товар берут хорошо, платят тоже хорошо, чтобы ты в курсе был и вообще... Ну и по базару тамошнему прошвырнемся, он нашего больше раз в пять, наверное. Как ты?

- Сколько туда? Сорок верст?

- Примерно.

- Давай сгоняем, не вопрос, - согласился я.

На сем и расстались. У Насти вещей действительно оказалось немало, узлами и сумками завалили все заднее сиденье. По местным реалиям немало, понятное дело, в другой действительности у средней женщины их бы раз в десять больше должно быть. Перевезли на новое место, затащили по лестнице. Разбирать тюки она сразу не стала, сказала что некогда, займется вечером.

Потом погнали на базар, закупившись необходимым минимумом продуктов домой, а я заодно еще и кобуру для ТТ прихватил, потом снова все это отволокли, и уже потом, зарулив попутно в столовую, не от бедности, а для экономии времени, покатили на аэродром.

Шлагбаум нам поднял незнакомый мне до этого молодой парень в комбинезоне техника, вымазанный маслом до самых ушей.

- Это Дима, механик Коли Гудкова. Дима, это Володя, - представила она нас взаимно. - Серега где?

- На склад погнал, за запчастями, - ответил Дима, подходя к нам, когда мы выбрались из тесного "тазика". - От Милославского звонили, вроде есть на нас фонды, выписали.

- Отлично, самолет наладим! - обрадовалась Настя. - Распоряжения уже подвозили сегодня?

- Был курьер с утра, - кивнул Дима. - Я сам принял, подколол в папку. Погода будет - придется вам круглосуточно летать, чтобы все растолкать.

- Предупреждала же их, чтобы на октябрь и ноябрь много не подкидывали, погоды ведь нет, летать невозможно, - пожаловалась она мне. - А им все по барабану, контора пишет. И разведка, и доставка, и наблюдение... Ладно, пошли в ангар.

Четыре самолета вытянулись в рядок. У ближнего к нам был снят капот и частично разобран двигатель. Это тот самый, на котором мы летали, вон, дырки от пуль уже заделаны. На следующем тоже работал механик, которого я раньше не видел, и который был представлен как Марат, на третий был частично зачехлен, а остановились мы у четвертого, самого дальнего.

- Готов впитывать мудрость? - спросила Настя. - Этот пока пустой, пилота на нем нет, так что...

- А ты говорила, что пилотов четыре? - удивился я.

- Было четыре, теперь три, - сказала она. - Пилот Вася Беляков спалился на краже бензина, вследствие чего уволен мной с позором. Место вакантно.

- Во как, - с уважением сказал я. - А теперь сама подумай, оно мне надо? Дома поругаемся, а ты меня уволишь. Не, так дело не пойдет.

При этом я сложил руки крест на крест в жесте абсолютного отрицания всего на свете.

- Может и не уволю, откуда я знаю? - удивилась она моему заявлению. - Там видно будет, тут уже как настроение будет. В любом случае, очень прошу - научись.

- Да че? Я ниче... - пожал я плечами. - Учи.

- Очень хорошо, - кивнула она удовлетворенно. - Значит так: это самолет По-2, биплан нормального типа с тянущим воздушным винтом, оснащенный мотором М-11. Мотор пятицилиндровый, звездообразного типа, с воздушным охлаждением, с номинальной мощностью сто лошадиных сил и максимальной в сто десять. По своему типу самолет относится к вспомогательным, а именно этот является учебным, потому что оснащен дублированными органами управления. На нем ты впервые и полетишь, когда дорастешь.

У Насти был большой эмалированный будильник, который она издевательски именовала "приданым" и который привезла с собой со старой квартиры. Этот самый будильник меня и поднял, с такой отчаянной силой замолотив молоточком по чашкам звонков, что я спросонья и с перепугу чуть в него не выстрелил, а потом еле удержался от того, чтобы не метнуть подушку.

- Ты первый в ванную, - сразу сказала она. - А я пока завтрак приготовлю.

- За завтрак - что угодно, - сказал я, обрадованный. - А то у меня с тобой истощение сил будет.

- Пока вроде не ощущается, - сказала она, натянула халатик и направилась на кухню.

- Ощутится - поздно будет, - ответил я резонно, после чего направился бриться, овладевать искусством владения опасной бритвой.

Последние пару дней я даже умудрялся уже и не резаться при бритье, что делало мне честь как человеку, способному учиться на собственных ошибках. До этого ошибки проявляли себя явно, в виде порезов, бросающихся в глаза.

Завтрак состоял из яичницы с беконом и чаю с печеньем, так что впервые с тех пор, как попал в этот самый Отстойник, ощутил себя с утра сытым. Оделся, подвесил на бок кобуру уже с ТТ, который, к стыду своему, удосужился вычистить только вчера, а наган, подумав, положил на шкаф - и в глаза не бросается, и схватить удобно, случись чего. Пусть теперь дома живет, вроде как для обороны жилища.

Настя собралась быстро, после чего я отвез ее на аэродром, а затем сам поехал на работу. Прямо барином стал, все пешком ходят, а я на машине катаюсь. Но теперь пешком мне стало далековато, если рассчитывать дорогу до аэродрома.

Добрался чуть раньше, завернул в отдел кадров, к невероятно-костюмному Пал Демьянычу Березаеву, задумчиво перекладывавшему на столе какие-то бумажки.

- Здражлаю, Пал Демьяныч! - приветствовал кадровика я. - Съехал из общаги, зашел новый адрес доложить.

- Ну докладывай, - кивнул он, потянув к себе большой блокнот.

- Героев Полярников четыре, квартира четырнадцать.

- Комната? - уточнил он.

- Обижаете, отдельная квартира, без комнат, - гордо заявил я.

- Ну ты скажи, - поразился он. - Разбогател? Мотоцикл казенный налево толкнул, что ли?

- Почти что, - засмеялся я.

- Ну, новый получишь - сразу не продавай, - все таким же серьезным тоном сказал Березаев. - А то закончатся быстро.

- Это как скажете.

Дальше была оружейка, где столкнулся с Федькой. Получил карабин, наверх пошли уже вместе.

- Сегодня днем по городу дежурим, в периметре, - сказал он. - Чистая халява, днем почти никогда ничего не случается, а уж серьезного - подавно. Отдыхаем, в общем.

- А чего тогда отдельную группу в городе держать?

- На всякий случай, мало ли? Если что-то все же в город пролезет, то бед может много наворотить, никто же не ждет до темноты ничего.

- Тоже верно, - согласился я.

Когда зашли в караулку, Власов, поздоровавшись, придержал меня на входе. Сказал:

- На второй этаж сходи, двадцать восьмая комната, там с тобой поговорить хотят.

- Это кто? - немало удивился я.

- Из горбезопасности кто-то, по вашему заявлению с Федькой. Было такое?

- Ага, понял, было. Труп нашли, им сообщили.

- Ну вот, пришли за уточнениями, наверное, - предположил он. - Давай, занимайся, у нас тут все равно спокойно.

Пожав плечами, я направился куда сказали. Шумный, забитый пришедшими на смену людьми коридор, лестница, тонущая в табачном дыму - на всех площадках смолили папиросы, затем второй этаж, где сидели всякие службы, тоже суетной. На двадцать восьмой комнате висела табличка "Режимный отдел", что меня совсем не удивило, вроде как даже все по профилю.

Стукнулся, вошел, не дожидаясь ответа, оказался в небольшой комнате, в которой сидели трое, опять же все с папиросами и обязательным чаем.

- Бирюкова кто искал? - спросил я, оглядев всех троих.

- Я, - сказал неприметной внешности мужик средних лет в свитере с высоким горлом, отставив кружку. - Инспектор горбезопасности Павлов. Проехаться надо на место твоего заявления. Не возражаешь?

- А чего возражать? - пожал я плечами. - Командир отпустил, так что проблем не вижу. Кто кого везет только?

- Со мной поедешь, все равно сперва на Крупу, в НКВД, - ответил он, поднимаясь и накидывая на свитер прорезиненный плащ с капюшоном. - Там еще людей подхватим - и на место.

- Мне как скажешь, - махнул я рукой.

- Тогда пошли.

Возле подъезда Горсвета стоял "виллис" с поднятым тентом, в который Павлов заскочил за руль, жестом пригласив садиться рядом. Я поплотней завернулся в плащ-палатку и уселся на мокрое сиденье, прикрыв ее полой еще и карабин. Мотор вездехода рыкнул, фыркнул, небольшая машинка вполне бодро сорвалась с места и понеслась по Советской, разбрызгивая лужи.

- А чего меня одного? - спросил я. - Заявление вдвоем подавали.

- Говорят, что тебя одного хватает, - сказал Павлов. - Провал твой, место тоже как бы твое, и в подвал тот ты один лазил.

- Понятно.

Дальше ехали молча. Павлов желания потрепать языком не высказывал, да и у меня к такому привычки особой нет, вот и помалкивали оба. Он остановил машину у самого крыльца, сказал коротко: "Пойдем, чего здесь ждать" - и мы направились в здание. Знакомый путь, знакомая уже решетка, отгораживающая половину этажа, затем пустой кабинет, где Павлов попросил меня обождать, а сам ушел.

Ждать пришлось минут пятнадцать, не меньше. Затем дверь распахнулась, заглянул мой провожатый, махнул рукой и сказал: "Пошли, собрались все, наконец".

Собрались на лестнице, широкой площадке посередине. Несколько незнакомых мужиков, вооруженных автоматами и СКС, а один так даже снайперской "мосинкой", и хорошо уже знакомый мне Милославский. Увидев меня, он вроде даже немного удивился, потом заулыбался и протянул руку.

- Так вот кто у нас в свидетелях, - сказал он, пожимая мою ладонь. - Рад, вы уж простите, но впечатление толкового человека производите.

- Да уж прощаю, - засмеялся я. - Если бы идиотом назвали, то тогда по-другому бы реагировал.

- Были бы идиотом - так бы и назвал, - усмехнулся он. - Ладно, вроде бы все в сборе, можем двигаться. Пошли.

Гурьбой высыпали на улицу, где начали распределяться по машинам. Я собрался было усесться в "виллис" к Павлову, но Милославский задержал меня, подхватив под руку, и показал на свой шикарный "Олл Карри".

- Давайте ко мне, я вас по пути опросить попытаюсь, что нам обоим время терять, - сказал он.

- С удовольствием, - обрадовался я возможности ехать под дождем в закрытой машине, а не морщиться и прикрываться от залетающего под тент дождя в "виллисе".

Два молчаливых молодых мужика в кожанках уселись за руль и на переднее сидение профессорского доджа, синхронным жестом вложив автоматы в крепление на потолке, и я окончательно убедился, что профессор здесь большая шишка, раз уж ездит с постоянной охраной - никем другим эти "двое из ларца" быть не могли.

Мы же уселись назад, на мягкое, пружинящее кожаное сидение. В додже было тепло и уже непривычно сухо, шикарно, в общем. Вот как быстро меняются взгляды на жизнь, если учесть, что примерно неделю назад я ездил на пахнущем новой кожей в салоне "Гранд Чероки" и думал, не прогадал ли с выбором машины? Может надо было "рейндж" брать?

"Виллис" поехал первым, в нем сидело трое вооруженных, Павлов за рулем, следом к нему пристроились мы, за нами поехал полноприводный грузовик "шевроле" с жилым кунгом, в который загрузилось несколько совсем не боевого вида людей, полагаю, что из департамента Милославского, а замкнул колонну бронированный американский "скаут", ощетинившийся стволами пулеметов. На борту у него виднелись белые буквы "УпрО".

- "УпрО" - это что? - спросил я.

- Управление охраны горбезопасности, - гордо ответил сидевший впереди справа охранник.

- Ваша лавочка? - уточнил я.

- Наша, - кивнул он и добавил: - Лавочка.

Похоже, что даже малость оскорбился за свое ведомство, но мне на его эмоции было, как бы это помягче сказать... Я вообще к "ведомствам" уважения мало имею. Да и телохранители в моих глазах выродились в еще одну разновидность холуев, потому как развелось их в Москве в последние годы без меры, а польза от них была крайне неочевидна, разве что хозяйское чувство собственной важности тешили, когда стояли вокруг с грозным видом. Интересно, профессор и вправду в охране нуждается, или это статусная вещь?

Милославский покопался в своем брезентовом портфеле, достал оттуда блокнот с записями Полистал его, затем сказал:

- Ну вот, как раз по вам материал... провалились вместе с сараем, в сарае был генератор. Так?

- Верно.

- Хорошо, - кивнул он. - Вопрос второй... в горбезопасности сказали, что ездили туда просто так, место посмотреть, так?

- Верно, - улыбнулся я.

- А почему, кстати? Не в упрек, просто интересно.

- А им зачем знать? Генератор мой, а не вещественное доказательство. Перестраховался, короче.

- Понятно, правильно сделали, наверное. Но мне сказали правду, так?

- Так.

- И вот тут самое интересное и начинается, - сказал Милославский, что-то помечая галочкой. - Почему решили осмотреть тот дом? Только честно, подумайте сперва хорошенько.

- Честно? - я и вправду задумался. - А я и не знаю, если честно. Загрузили агрегат, можно было ехать, а тут как подсказал кто-то, мол "посмотри домик". Тянуло к нему, что ли... - я пощелкал пальцами, силясь подобрать правильное слово... - Ну... ну вот надо было, и все тут.

- Понятно, - явно довольный ответом, кивнул Милославский. - А Федор Мальцев никаких таких чувств ведь не испытывал, так?

- Нет, - вспомнил я поведение Федьки. - Он хотел быстрее уехать, и все тут. Это к чему вы?

- А как вы думаете? - ответил он вопросом на мой вопрос.

- Ну... если навскидку, то полагаете, что я как-то связан с жертвой в подвале?

- Тепло.

- Жертва вызвала мой провал? - уточнил я.

- Еще теплее, даже горячо уже, - сказал Милославский. - Есть теория, что некоторые провалы вызваны искусственно, как ваш, в частности. И занимаются этим те, кого принято именовать "сектантами", а мы зовем "адептами".

- Зачем?

- Кто бы мне самому объяснил, - вздохнул он. - Я же говорил, что даже пленные адепты не слишком разговорчивы. Вот пока и не выяснили.

- А как другие провалились?

- Думаю, что эти самые провалы - нечто вроде естественного процесса. А вот адепты пытаются научиться создавать их искусственно, и иногда у них получается.

- Жертвоприношениями? - удивился я.

- А почему бы нет? - пожал он плечами. - В этом же никакой мистики, собственно говоря, нет. Когда жертву мучительски убивают, выбрасывается такое невероятное количество энергии, что она способна не только слой миров проколоть, но, наверное,и сдвинуть их с места смогла бы, если бы ей кто-то мог управлять.

- А для чего им?

- Это тоже хороший вопрос, на который пока никакого обоснованного ответа. Можем только предполагать.

- И что предполагаете? - продолжал я наседать на него.

- Предполагаем, что они хотят совсем не того, что получают. Хотя бы потому, что когда вы провалились, они вас там не встретили.

- Сочли эксперимент неудачным? - уточнил я.

- Верно, что-то получилось не так, как планировалось, и они просто ушли. А затем туда провалились вы, к великому вашему везению их не встретив. А то бы оказались второй жертвой, что я очень допускаю.

- И все же?

- Все же? - поднял тот брови. - Думаю, что они пытаются построить тоннель отсюда. И не уверен, что для самих себя.

- Для Тьмы?

- Именно так, для нее, родимой. Нашли же они какую-то форму сожительства с ней, верно? Вы же были близко к Тьме? Как ощущения?

- Тяжкие, - честно ответил я. - Страх, жуть, мысли путаются, руки трясутся.

- А для них граница с Тьмой стала естественной средой обитания. Они ведь даже внешне меняются.

- Сильно? Или только глаза?

- Не видели никогда?

- Откуда мне? - удивился я вопросу. - По моей службе только всякие "пионеры" с "хмырями" встречаются, а сектантов этих, или адептов, из самолета только видел. Так вроде люди как люди.

- Ну, да, издалека точно, - сказал Милославский. - Знаете, я вам их покажу. Хотите?

- Покажете?

- В горбезопасности сидит несколько, и у нас на Ферме есть. Слышали про Ферму?

- Ну так, краем уха, - уклончиво ответил я.

- Мы и не рекламируемся особо. Завтра после дежурства свободны?

- М-м..., - растерялся я. - Вообще были планы...

- А вы их отмените, - сказал Милославский довольно жестко, что уже следовало воспринимать как приказ. - Потому что я вас могу и повесткой вызвать, вы для нашего отдела большой интерес теперь представляете. Другое дело, что вы, как я понял, человек любознательный, так что все у нас будет взаимно - вы нам поможете, а мы - вам. И не только знаниями, может быть. Договорились?

- Разумеется, - усмехнулся я. - Планы изменим, с утра к вам заеду.

- К десяти подходите, прямо в кабинет, я предупрежу.

Некоторое время ехали молча, затем я сказал:

- Мне тут вчера интересную вещь рассказали...

- Да?

- О том, что если беременную женщину привезти на границу Тьмы, то беременность куда-то девается. Это правда?

- Это правда, все верно, - кивнул он. - А что конкретно хотели спросить?

- Почему? Как так получиться может?

- Доказательств не имею, но... Полагаю, что в этих местах время идет в обратную сторону.

- В смысле?

С этим вопросом я как-то начал повторяться, как мне кажется. Ну да и ладно.

- В смысле самом прямом - оно идет в противоположном направлении. Мы же говорили с вами о природе Тьмы, если мне память не изменяет.

- Да... Тьма - это то, куда утекает эта наша самая река времени, - вспомнил я его слова. - Так?

- Так, но река не обязана течь прямо, а Тьма не должна сталкиваться со светом. Сама суть аномальности Отстойника в том, что здесь пересеклось то, что пересекаться никак не должно - Свет и Тьма. То, откуда к нам приходит наше время и то, куда оно уходит. Это неправильно. И граница рождает временные аномалии.

Мне как-то сразу вспомнилось удивительно хорошее состояние машин, а главное - аккумуляторов, что мы взяли в Порфирьевске. Из того, что мне удалось узнать до этого, оно должно было быть хуже. И Федька доехал на своем "Блице" до Углегорска с трудом, как он рассказывал, резинки все же рассохлись... А тогда Тьма, с его же слов, была подальше.

Вообще-то Милославский сказал нечто такое, что уже можно считать заранее окупившимся. "Гончие" "гончими", а вот возможность брать что-то почти новое в этом мире стоит многого. Над картой посидеть, посмотреть, где граница Тьмы отодвинулась...

- Это что, вблизи Тьмы мы молодеем? - спросил я.

- Думаю, что да. И очень сильно. Вы после полета к Тьме как себя чувствовали?

- Испуган был... адреналин, - начал я вспоминать свое состояние. - А потом да, прилив бодрости, в ресторации с Настей хорошо посидели и даже не опьянели... Да, что-то странное было, эйфория какая-то, но...

- Списали на "отходняк", так?

- Верно.

Полет еще ладно, а после приезда с машинами у нас вообще энергии было через край, это я тоже хорошо заметил. И Настя заметила, ночью.

- А вот в дальней разведке симптомы чуть заметней у некоторых, - усмехнулся Милославский. - Седина, например, вспять обратилась.

- И... какой коэффициент?

- Если очень приблизительно, то сутки вблизи Тьмы - около трех месяцев. Но сами понимаете, что даже сутки выдержать - это очень сложно. Человек начинает чувствовать себя очень плохо уже через несколько часов, а затем может вообще повести себя неадекватно. Не рекомендуется нам так омолаживаться, весь организм протестует, да и...

Тут он задумался, и я уточнил:

- Что?

- Есть опять же теория... у нас все на теориях, никаких доказательств, но есть подозрение, что часть адептов получается из тех, кто задержался на этой границе. Тьма перепрограммирует человека. Так что сами понимаете, так рисковать точно не стоит. Ну а с беременными как получается - теперь сами понимаете. Время вспять и процессы вспять.

- А лечить так можно?

- Можно, - кивнул Милославский. - Рак лечим, например. Уже польза от нашего отдела, видите? Главу Администрации вылечили два года назад, например, за три "сеанса", а стадия была чуть ли не последняя.

- А когда он в нормальное время попал - обратно все не вернулось?

- Нет, к счастью нет, никакой предопределенности не наблюдаем, тотальная и абсолютная многовариантность дальнейшего развития.

Чем занимались на месте моего провала я толком и не понял. Упровцы из "скаута" организовали охранение, люди Милославского ходили с рулетками и какими-то самодельными приборами, безопасники осматривали место жертвоприношения, или что там на самом деле было, собирая кости и разбросанные вещи жертвы в бумажные пакеты. Милославский описывал сложные траектории между сарайчиком, в котором раньше был генератор, и развалиной, где убили человека, и на меня никакого внимания больше не обращал. Возле меня постоянно топтались его охранники, раздражая своим присутствием, и один из них даже увязался за мной в кусты, куда я направился с простительным желанием отлить, где и нарвался на грубый вопрос: "Тебе че здесь надо, извращенец?" Он выматерился тихо, но нарываться не стал и ушел к машине.

Потом обо мне все же вспомнили, и Павлов попросил спуститься в подвал. Там меня спросили, кто именно - я даже не понял:

- Здесь все как было?

- Да ни хрена, - ответил я. - Тут раньше куча вещей лежала, а теперь ее нет. И костей нет. И проволоки.

- Это мы сделали, - сказал Павлов. - А в остальном?

- А что тут остального? - удивился я вопросу. - Стены должны были сдвинуться, или что?

- Он ощущения имеет ввиду, - сказал сверху Милославский, заглянувший в люк. - Прислушайся, мы же тебя специально для этого позвали.

- Тогда..., - задумался я. - Тогда выбирайтесь все отсюда, мне сосредоточиться надо.

Возражать никто не стал, сочли справедливым, и безопасники один за другим выбрались наверх, оставив меня в жутковато погребе одного. Закрыл глаза, вздохнул, покрутился на месте... Холод какой-то чувствую. Внутри себя. Где-то под сердцем прямо. Странно. Нет, я действительно как-то этот подвал ощущаю, просто не могу объяснить. А вообще тут стоять бесполезно, надо не так...

Когда выбрался наружу, наткнулся на вопросительные взгляды.

- Щас, - сказал. - Не ходите за мной, я сейчас вернусь.

Никто не пошел, даже телохранители Милославского. Я прошел сначала к сарайчику, закрыл глаза, покрутился... Вообще мне даже смотреть не надо, где подвал, я его чувствую. Прошел подальше, к самой просеке - ощущение этого тянущего и назойливого холода ослабло, но все же сохранилось. Обошел поляну по кругу, повторил все маневры - результат один и тот же, чувствую я этот подвал. О чем Милославскому и сообщил.

- Вот как, - задумчиво сказал он. - Пожалуй, что я все же оказался прав, ты провалился в искусственный тоннель. И продолжаешь его чувствовать, ваша связь каким-то образом сохранилась. Обратно отсюда пробовал, скажи честно?

- Сразу же, - ответил я. - Как только понял, что куда-то занесло, сразу же в сарай залез и закрылся. Но ничего не вышло.

- Это я вижу, что не вышло. Ну что, товарищи геройские чекисты, - обратился он к безопасникам. - У нас по научной линии все, можем сворачиваться.

- Мы тоже закончили, - сказал Павлов. - Можем сворачиваться.

На обратном пути Милославский перебрался в кунг грузовика к своим людям, а я, чтобы не проводить время в обществе его надутых телохранителей, перебрался к Павлову в "виллис", тем более что дождь вроде как прекратился, хотя небо оставалось по-прежнему низким и серым.

По дороге не удержался, спросил:

- Хоть выяснили, кто этот... или эта Скляр, а?

Видать, никакой особой тайны из этого не делалось, потому что Павлов спокойно ответил:

- Из недавних переселенцев женщина. Проблемная дама, редкая скандалистка, похоже, что после провала с рельсов соскочила, вразнос пошла, в Углегорске чуть в штрафбригаду не попала, затем перебралась в Сальцево. Это последнее, что о ней знаем. Затем она как-то ухитрилась оказаться в этом подвале.

На этом он повествование о покойной завершил, и я понял, что мне выдали ровно столько, сколько можно. Поэтому и уточнять не стал.

Колонна прошла по Советской прямо возле Горсвета, где меня и высадили, даже не попрощавшись, но пообещав еще вызвать. Я тоже прощаться не стал, а сразу направился в подъезд, вроде как вернулся к служебным обязанностям.

- Куда таскали? - спросил Федька, едва я появился в караулке.

- Да туда, к подвалу,- мазнул я рукой куда-то в неопределенную даль.

- А на хрена?

- Дат так, лазили чего-то, замеряли, - ответил я расплывчато.

- Понятно, в сыщиков играли, - усмехнулся он. - Так толку с них особого нет, но хоть изображают.

- А почему нет? - немного удивился я.

- А кто они такие? Такие же попаданцы, как и мы. Кто раньше в конторе сидел, бумажки перекладывал, кто еще чем занимался. Откуда им умений набираться? А тут организовали... энкавэде, блин, тащат туда дружков своих, власти набрали, а пользы с них...

- А УпрО что такое? - поинтересовался я.

- "Упроды"? - засмеялся он. - Да холуи, это вроде как кагэбэшная "девятка", которая Политбюро охраняла, только уровень наш, деревенский. Их еще "УпрОщенными" называют здесь. Но понтов у них - мамадарагая. А вообще сытно живут, псы, с хозяйского стола кормятся.

- Заметно, - согласился я с таким определением, потому что впечатление сложилось очень сходное.

- Самые крутые здесь - это мы, естественно, - загнул он палец. - На втором месте разведбат, но все же похуже, потому что меня не взяли...

- А там кто?

- Да разные, - ответил Федька, подумав. - Сюда крутые спецы почти никогда не проваливаются, сам понимаешь, но сами чего-то сочиняют, как-то учатся. Из Горсвета народ туда уходил, еще комендачи.

- А комендачи как? - поинтересовался я Федькиным мнением.

- Есть у них первая рота, это вроде маленького такого спецназа, те да, чего-то могут. А остальные просто сторожа, вечно в караулах. Правда, на КПП и пострелять приходится иногда, но сам понимаешь - стрелять из дота из "Дашки" - это не по подвалам лазить. Мы самые крутые, короче, - подвел он итог своим логическим упражнениям.

- Ладно, крутой, меня завтра в два часа опять туда вызывают, накрывается поездка наша.

- Да? Жаль. Ну не страшно, - махнул он рукой. - А дальше ты как?

- Послезавтра аэродром, а потом день свободен, можем скататься.

- Давай скатаемся.

- Да, Федь, и вообще перетереть надо будет, я кое-чего интересное узнал. У кого карты бывают движений границ Тьмы?

- Хм... - озадачился он. - У нас вроде быть не должно, нам оно зачем... Наука и разведка, пожалуй, а что?

- Да проговорился Милославский кое о чем, - ответил я негромко. - Потом расскажу.

- Как знаешь, - кивнул Федька, видимо поняв, что у меня есть причины быть скрытным. - Садись, отдыхай, все равно до темноты работы не будет.

Как он сказал, так и вышло. Все это время я просидел на диване с томиком Гоголя, который кто-то забыл в караулке на подоконнике, при этом не разбирая ни слова из написанного. Не давала покоя очень простая и ясная мысль: тоннель, в который провалился я, кто-то открыл. Сектанты эти самые, принеся в жертву, или как это правильно называется, обычную женщину. Они прокололи "слоеный пирог миров", и в дырку утащило меня. А ведь если так, то получается, что можно проколоть и в обратном направлении? Как? А черт его знает, сектанта того же в жертву принести, или черную курицу в полночь, или поплясать с бубном, завывая на луну, но теоретически такая возможность должна быть.

Так... Пока получается система "ниппель", туда дуй, оттуда... вообще ничего. Точнее наоборот, оттуда дуй, а обратно никак. А если верить Милославскому, а не верить ему никакой причины нет, то эти самые адепты-сектанты как раз хотят пробить дыру с направлением отсюда туда. Или в две стороны? Не важно, важно то, что... Ну понятно, в общем, что здесь важно. А еще это означает, что дружбой с Милославским манкировать совсем не стоит - он со мной особо не секретничает, наверное, так что от него и узнать что-то нужное можно.

Какой из всего этого сумбура вывод? Путь домой есть. Какой-то, но есть, обязан быть. Важна только цена этого пути, а вот ее я и не знаю.

Ночь прошла почти спокойно, всего два выезда, один ложный, а второй простенький - две твари успели материализоваться в забытом сарае, но еще не сумели оттуда выбраться, их вовремя обнаружили. Натянули сеть у выхода, и когда они бросились, то запутались и были расстреляны. Затем фонарями пожгли пробившуюся по всему помещению темную траву.

Вообще алгоритм действия темных тварей очень подробно был описан в брошюрке Милославского, с которой я сейчас не расставался. Сперва трава, потом появление бестелесных сущностей. Если это "призрак", то он сразу уходит на охоту, а если какие-то твари с телесной сущностью, то они поначалу просачиваются через щели, выбираясь из запетых помещений. И в этом состоянии они в сущности безопасны, для них даже яркий прямой свет остается смертельным, и сами нанести серьезный вред не способны. Затем они прячутся и уже там "твердеют", обретают телесную оболочку. И вот тогда уже, как говорится, гаси свет.

Правда, в последнее время было несколько случаев, когда уже вполне телесные твари умудрялись выбираться из подвалов, открывая засовы, как тогда в кинотеатре, и уже появилась теория, что у них прорезалась способность к телекинезу. Но опять же теория, как всегда никаких толковых доказательств получить не удалось.

- Всегда бы так дежурить, а? - сказал Паша, когда наша колонна вернулась в расположение и вкатила в распахнутые ворота.

- Да, неплохо было бы, - согласился я с ним, глуша двигатель. - Пошли, что ли?

Группа выгружалась из машин, пулеметчики зачехляли своим "машинки", осветители обтягивали брезентом фонари - уже все понимали, что выездов больше не ожидается, занимался рассвет. А после рассвета ни одна темная тварь, даже если она уже в городе, на охоту не идет, а прячется до темноты.

Люди зевали, морды у всех были небритые и помятые с недосыпу, но вид вполне довольный - дежурство заканчивалось, впереди ожидались три выходных дня, на которые у всех было немало планов. Кто халтурил вроде нас с Федькой, кто работал где-то еще, охранником, например, а кто-то просто бездельничал, в общем, каждому свое.

После смены народ потянулся в оружейку, сдавая карабины и автоматы, и оказавшийся рядом Паша спросил:

- Подвезешь?

- Ох, блин, - засокрушался я. - То все за здоровый образ жизни, а как халявный подвоз образовался, так чуть не очередь выстроилась.

-Так халявный же! - сказал Федька, подошедший сзади и с грохотом выложивший свой ППШ на деревянный стол. - Это как раз ключевое слово и есть. Меня тоже подвези, кстати.

- Ваще оборзели, - усмехнулся я.

Простоявший почти сутки "тазик" замолотил мотором на подсосе, прогреваясь, Федька закурил, усевшись на запаску. Фонарщики выходили из подъезда, некоторые разъезжались на машинах, еще тесная группка ждала "пепелац", а иные просто разошлись пешком.

Когда обороты выросли, я убрал подсос и сказал:

- Залезаем, поехали.

Забавно, но длинный Паша сзади все же вполне нормально разместился, хоть глядя со стороны, в такое поверить сложно. "Тазик" лихо стартовал и резво повез нас всех в сторону недавно покинутого мной общежития. Когда спутники выгружались, Паша сказал:

- Тебя в два вызвали?

- Ага.

- Давай, найди меня после этого.

- А где я тебя найду? - удивился я простоте поступившей заявки.

- Где мастерская Тёмы помнишь? - спросил Федька.

- Естественно, - кивнул я.

- Вот там и буду, сегодня машину делать решил, так что до вечера там.

- Ага, лады.

Насти дома уже не было, ушла на аэродром, зато была записка от нее: "Поесть не забудь. Забери меня вечером. Люблю."

Есть пока не хотелось, у меня с недосыпу всегда так, поэтому поставил чайник и сразу полез в душ, под горячую воду. Как-то зябко здесь постоянно, все мокрое, кругом ветер сквозняки, вот и мерзнешь. Так уже и замечать перестал, вроде базовое состояние уже, но когда есть возможность порадовать себя горячим, прямо душа поет.

Кстати, а как бы в баньку сходить здесь, а? В настоящую, с духом и паром, деревянную. Не может быть, чтобы бань тут не было, они просто обязаны быть. Надо у Федьки уточнить, и если они есть, то прямо сегодня. Или завтра, на крайний случай.

Хорошо что в этом доме отопление нормальное, с чугунными радиаторами под окнами. В иных печки топят углем, пачкая все черной пылью, а здесь котельная имеется. Все же хорошо, что город этот именно Углегорск, а не, скажем, Рудогорск. Руда дело нужное, но когда о выживании речь, мало что столько пользы приносит, как недорогой уголек в больших количествах. А если сюда электричество все же дотянут, так вообще хоромы будут, на всех пятнадцати метрах жилой площади.

Кстати, о метрах и площади - надо бы еще к столярам заглянуть, насчет заказа мебели договориться, не только Настю раздражает скрипучая металлическая кровать с провисающей сеткой.

Чайник закипел. Я достал из бумажного кулька чуть зачерствелую ватрушку и уселся за стол. За окном заработал какой-то движок и я выглянул - здоровенная водовозная цистерна стояла возле водонапорной башни, возвышавшейся прямо перед окнами. Ага, доливают. Потому что без воды и не туды, и не сюды, насколько я помню. Кстати, а что тут в кино показывают, интересно? Как насчет "Волга-Волга"?

Что-то мысли скачут, ни на чем не задерживаясь, точно устал, спать пора. Три часа здорового сна у меня еще есть, так что немного приду в себя до визита к Милославскому, хотя хотелось бы побольше, минут шестьсот, к примеру. Но не выйдет.

К Милославскому пустили без проблем. Сначала молодая и симпатичная секретарша, наводящая на мысли о неуместной резвости профессора, заглянула в свои записи, а затем пропустил меня в его кабинет, просторный и светлый, с новой, сделанной на заказ мебелью, гармонию которого немного нарушала частая решетка на окне, заметная через приоткрытые шторы.

- Пришли, Владимир Васильевич? - назвал он меня по имени-отчеству, заглянув, правда, предварительно в открытый еженедельник. - Ну присаживайтесь, надо нам с вами беседу поиметь.

- Как скажете, - кивнул я. - Беседа - имя красивое, но почему именно здесь? Да и не свободен я, почти что женат.

- Все равно придется, - усмехнулся он. - Сама судьба свела наши с вами пути к обоюдной пользе.

- А точно к обоюдной? - усомнился я. - Пока из пользы вижу то, что я не выспался после суток, просыпался так, словно из гроба восставал, мучительно и тяжко.

- К обоюдной, к обоюдной, - повторил он. - У меня интерес в вас большой, потому как вы первый человек в городе, которого удалось уверенно определить как прошедшего через искусственный провал.

- Так уж и первый? - переспросил я с недоверием.

- Я сказал, что первый, которого удалось идентифицировать, - повторился Милославский. - Нашли место прохода, нашли следы жертвоприношения, обнаружили вашу ментальную связь с точкой, в которой провели... ритуал, если угодно.

- А что плохого в слове "ритуал"? - удивился я.

- Потому что это все же не религия, а скорее... пожалуй что физика, хоть и непривычная физикам ее составляющая, - задумчиво сказал тот. - Это скорее был эксперимент, так правильней это все назвать, нежели ритуал. Как только начинаем пользоваться не своей терминологией, так и сбиваемся с науки на мистику. А это неправильно.

- Для меня это все мистика в любом случае, - сказал я честно.

- А для меня - нет, - ответил Милославский и задал вдруг неожиданный вопрос: - Вы своей работой нынешней довольны?

Я немного озадачился. В последние дни на меня столько всего и сразу свалилось, что мне просто недосуг было задуматься о своем отношении к работе. Поразмышляв с минуту, я ответил:

- Она неплохая. Уважаема в городе, у меня остается много свободного времени, что позволяет зарабатывать на стороне, потому как жить на зарплату и работать от сих и до сих я не привык... Опять же толковых людей там встретил, с одним из которых дела какие-то делаю... Опять же патроны со скидкой, а пострелять уже пришлось.

- Это в поездке за автомобилями? - уточнил он.

- Справки навели или я сам проболтался?

- Справки, - коротко ответил Милославский.

- Да, там довелось. - подтвердил я. - Да и вообще такую анархичную жизнь, в которой можно много приобрести и много потерять я предпочитаю спокойной жизни с работой от звонка и до звонка. К тому же я начал пилотированию обучаться, пока в теории, но... То есть еще и альтернативные пути развития появились.

- Пилотирование - это хорошо, вообще полезно, - кивнул он, что-то пометив у себя в бумагах. - Поначалу администрация этого не оценила, отдала энтузиастам, за что спасибо им, разумеется, но теперь поняли, насколько это важно... Ладно, не об этом речь...

- А о чем? - насторожился я. - О том, что у энтузиастов аэродром собираетесь отбирать?

- Уже в курсе? - поднял он брови. - Собираемся. В принципе, потому что вопрос окончательно не решен. В городе правило, что все жизненно важные отрасли и дела могут управляться только городом же, а никак не частником. Но... есть вероятность это решение не принимать. Или принять в урезанном виде, например, законтрактовав предприятие на городские нужды полностью, но не национализируя.

- Это называется "национализацией"? - с иронией переспросил я.

- Да, нас именно так и называется, - ответил Милославский, скрестив руки на груди и глядя мне в глаза. - Но я уже сказал, что по данному вопросу совещания пока не было и решения не принималось. А мой голос, кстати, на совете весит серьезно, подчас как та самая гирька, которая окончательно решает, куда склонятся весы.

- Я понял.

Я действительно понял. Понял, что я Милославскому зачем-то нужен, понял что он уже просчитал все варианты и уже нашел рычаг воздействия, и понял, что он знает, как за этот рычаг тянуть. Он, интересно, точно профессором-философом был раньше, или "честным рейдером"? А то все ухватки в наличии, я на таких насмотрелся.

- Хорошо, про способы убеждения послушал, - кивнул я. - А зачем я вам конкретно нужен?

- Для лучшего, - засмеялся он. - В самом деле не пожалеете. Я подготовил документ, согласно которому Горсвет откомандировывает вас в распоряжение управления по науке городской Администрации, которое я имею честь возглавлять. Вас и Федора Мальцева.

- С обязанностями...?

- Простыми и понятными, - завершил он мою фразу. -Заниматься тем, чем вы сейчас занимаетесь в нерабочее время. Куда-то ездить, что-то искать, где-то бывать. Не возбраняется халтурить, да и я найду способ премировать, если у нас все сложится.

- Все из-за моего статуса "искусственно провалившегося"? - уточнил я.

- Не только, - ответил он. - Мальцев давно известен как смелый и нахальный мародер, не боящийся забираться в такие места, куда подчас и разведка пасует соваться. К тому же у него постоянные проблемы с дисциплиной на работе, он настоящий анархист.

- А почему не привлекать тот же разведбат? - уточнил я.

- Потому что тогда надо просить об одолжении, - развел он руками. - А я не люблю одалживаться. И опять же упомянутый вами "статус" - в разведбате нет таких, которые попали сюда из-за ритуала адептов Тьмы. А это может когда-нибудь очень сильно пригодиться. Это первое.

- А второе?

- Второе - вы мне кажетесь неглупым человеком. И если у вас в прошлом было свое успешное дело, вы наверняка не склонны работать на кого-то, будете стремиться к известной самостоятельности. Так?

- Так, все верно, - кивнул я.

В этом он меня верно просчитал. Я на дядю не работал уже лет десять, отвык, мне проще самому за себя отвечать, чем перед кем-то отчитываться постоянно. Но только он мне особой самостоятельности и не предлагает вроде как. О чем я и спросил.

- Предлагаю, - ответил Милославский. - Хотя бы в том, что я редко ставлю задачи "в режиме обезьяны", предполагаю самостоятельность исполнителя. Да и нет у меня задач вам на каждый день, отчасти поэтому я к вам и обратился. Найдете чем занять себя, не будете все свободное время в шинке сидеть, как многие другие. Согласны?

- Вообще-то да, - осторожно ответил я, после чего уточнил, не удержавшись: - А вообще у меня выбор был?

- Нет, - ответил профессор более чем лаконично.

- Тогда тем более согласен. Как это все будет выглядеть?

- Сегодня подготовим документы на перевод, завтра их подпишет зам главы Администрации и бумаги отдадут в Горсвет. Послезавтра жду вас обоих здесь, с самого утра. Прикрепим к вам человека из моих научников, он начнет вводить вас в курс дела, чтобы вы не вслепую действовали, а знали реальную ситуацию.

- Но официально я...

- Будете числиться в Горсвете.

- Понял.

- Хорошо, что поняли, - кивнул Милославский, после чего придвинул к себе толстую тетрадь. - А теперь давайте снова поговорим про ваш провал. Детально, по минутам и секундам, что делали, куда ходили, какими словами пугались и ругались, что видели... все, в общем. Напрягите память.

В последний раз я сталкивался с понятием "мурыжат" года два назад, когда меня вызывали в городской УБЭП вроде как дать показания, а фактически для того, чтобы найти какой-нибудь повод содрать денег. Тогда два лихих майора умотали меня вопросами до головной боли и бешенства. Сейчас почти такого же результата сумел добиться один Милославский, разве что бешенства не было, денег он с меня не хотел и просто своим делом занимался. Но плешь проел. Насквозь, до самого мозга.

Когда я из НКВД вышел, уже темнеть начало. Плюхнулся в "тазик",завелся, пока прогревался, пытался мысли в кучу собрать. Вот так, я тут без году неделя. и уже всем остро нужен. Хорошо это или плохо? Если действовать с умом, то хорошо, потому что нужен я им, а не они мне. Они мне тоже, но все же вторично. Кстати, если с нами начнут работать научники, то у них будет неплохо попросить карту колебаний границ Тьмы. Авось не откажут.

Ладно, надо теперь Федьку отыскать. "Тазик" сорвался с места и понес меня, звонко тарахтя, в сторону базара, где сейчас должен был Федька ошиваться. Промелькнул отрезок Советской, затем я свернул на Кривой Ручей, и оттуда - на улицу Либкнехта, в конце которой, разбитой и грязной, базар и раскинулся. С правой стороны к нему приткнулись несколько кирпичных сараев, в которых, судя по виду, и до "исторического материализма" были какие-то мастерские, и сейчас ничего не изменилось.

Гараж Тёмы найти было нетрудно - в распахнутых воротах был виден стоящий над ямой "Блиц" Федьки. Под ним с задумчивым видом прохаживался чрезвычайно чумазый парень с фонарем, а вот Федора видно не было.

Остановившись у самых ворот, я заглянул внутрь. Парень под машиной не обратил на меня ровным счетом никакого внимания, и я постучал по металлическому борту кабины, откликнувшемуся гулко, как железная бочка.

- Алё, гараж!

- Чего хотел? - соизволил тот обернуться, наконец.

- Хозяин экипажа где? - я снова постучал по машине.

- Федька-то? - переспросил тот. - А на базар пошел, в чайную.

- Ага, благодарствую, - кивнул я и пошел на улицу.

Чайную я помнил, хоть и не заходил. Она почти вплотную примыкала к логову армянских обувных мастеров, пытавшихся убить во мне чувство всякой эстетической меры туфлями с длинными носами, типа шоковая терапия. Стандартный для этого базара маленький желтый флигель, кривоватый и частично осевший в землю, на котором висела вывеска "Чайная Бомбей" и был изображен сизоватого оттенка слон на фоне восточного облика башен, здорово напоминающий картинку с пачки "Чая индийского" - единственного его сорта, продававшегося во времена моего детства.

Федька действительно блаженствовал в общепите, сидя за столиком, на котором стоял фаянсовый чайник, накрытый колпаком, чтобы не остывал, и при этом он жевал пирожок с чем-то вкусным, судя по тому, как довольно он щурился. Еще кучка таких же пирожков возвышалась перед ним на тарелке.

Усевшись напротив, я сразу дернул один, надкусил - с клубничным вареньем, надо же! Вкусно.

- Вкусно, - оповестил я его.

- Ты только пироги жрать пришел, или по делу? - вежливо поинтересовался Федька, отодвигая от меня тарелку.

- По делу, дай запить, - сказал я, сграбастал его стакан с чаем и хлебнул из него. - Блин, как ты пьешь это? Жопа не слипнется? Это же чайный сироп.

- Это чтобы такие как ты не воровали, - сказал он, отбирая стакан назад.

К нам подошел сутулый лысоватый мужик с бородкой, спросил меня:

- Будете что-нибудь?

- Обязательно! Чаю... обычного, черного, и... два пирожка с клубничным вареньем... с чем еще есть?

- С яблочным.

- И два с яблочным, - дополнил я.

- Один с клубникой вернешь, - предупредил Федька.

- Жлоб, как есть - жлоб, - вздохнул я. - Ладно, теперь к делу. Был я у Милославского, и пришел оттуда с новостью.

- С большой или так себе?

- С большой. Нас с тобой из Горсвета откомандировывают в его управление. С сохранением зарплаты и должности.

- Это на хрена? - скривился Федька. - Мы с тобой если с суточной работы уйдем - на зарплату жить будем. Если каждый день - я бросаю службу на хрен, все равно годовой ценз у меня вышел, могу идти куда хочу.

- Не все так плохо, если на первый взгляд, - взялся я его успокаивать.

И рассказал все, что мне рассказал Милославский. Федька слушал внимательно, иногда кивал, иногда переспрашивал, а морду больше не кривил. Предложение профессора ему тоже чем дальше. тем больше нравилось.

- То есть мы с тобой будем гонять туда, куда сами научники ссут лазить? - уточнил он. - И куда разведбат подписывать не хочется, потому как он в другие руки работает? Я все правильно понял?

- Правильно. По крайней мере, Милославский так все подал, а как на деле будет - там посмотрим.

- Оно неплохо, - кивнул Федька. - Кстати, а что ты мне отказался в караулке рассказывать? Чего там у тебя за секрет страшенный?

Поведал ему и об этом, про эффект "обратного времени" на границе Тьмы. Увидев скептическую его морду, сказал:

- Федь, ты про беременности слышал?

- Ну... да, слышал, - признался он.

- Есть другое объяснение?

Он подумал, поглазел сначала на потолок, затем на стену, словно ожидая, что ответ проступит как слова "Мене, текел, фарес" на Валтасаровом пиру, затем покачал головой.

- Нет объяснения.

- Второй вопрос... - снова заговорил я. - Опеля своего брал - Тьма дальше была?

- Дальше, верст на восемь, - подтвердил Федька.

- Резинки рассохлись?

- Было дело, намучился, пока ехал.

- А тут две машины гнали, и хоть бы хны, так, капельки покапали. Верно?

- Это да, верно, - согласился он. - И так быть бы не должно, если они рядом стояли и считай, что одинаковое время.

- Вот и я о том, - обрадовался я его согласию. - А теперь прикинь, что будет, если получим карту колебаний Тьмы со свежими обновлениями.

- Это я понял, - сказал Федька после довольно длительных размышлений. - Но и риску туда соваться много, сам же видел.

- Много, согласен, но и прибыль тоже ничего. А я бы хотел под такую работу с Милославского какую-нибудь броняшку выбить, вот к чему веду. Если бы мы с тобой там на танке, скажем, катили, что бы нам грозило?

Федька растерялся немного, затем сказал:

- Ну... если только призраки через щели бы пролезли... А так да, заперся и порядок. Но танки нам не положены, да и в город на них нельзя.

- А на Ферму?

Тут он отставил стакан, из которого продолжал отхлебывать, в сторону, и посмотрел на меня с явным уважением.

- Вован, а ты соображаешь... Ферма-то в глуши стоит, в тупике типа, в том направлении никакие правила не действуют, потому что в них смысла нет.

- Вот об этом я и говорю, - обрадовался я пониманию. - Только я гусеничную водить вообще не умею. Сидел в бээмдэшке в свое время, да и все.

- Должен будешь - я умею, - сказал Федька. - Механик-водитель боевой машины пехоты по ВУСу. Хотя и не ездил давно, так что сам понимаешь... Тока это... Ты траки менять умеешь? Гусянку натянуть?

- Под чутким руководством если только, - честно ответил я.

- Я в свое время подумывал опеля бронировать, - поделился мыслью Федька. - Но не вышло - на кабину не навесишь железа - просядет, а переделать и дорого, да делать никто не станет. А так серьезная броня и не нужна, нам же больше от когтей, чем от пуль. Хотя...

- Во-во, это еще куда зашлют, - кивнул я. - Поскольку в той картинке, что себе Милославский вообразил, сектанты присутствуют... ну дальше сам понимаешь, трудности бывают разными.

- Оно понятно... ладно, надо тянуть с них все, что можно вытянуть. Всякая любовь предполагает взаимность, или она обречена на забвение, - сбился Федька на высокий слог. - И чего дальше делать будем? В Сальцево-то поедем?

В Сальцево надо бы, тут вопросов нет. Мне. Например по покойной скандалистке Скляр один момент немного не дает покою: а как она все же оказалась у этих самых адептов, или сектантов, черт их маму разберет? Я в Горсвете без году неделя, но и то успел выяснить, что зарегистрированных случаев проникновения этих самых адептов в город не зафиксировано. И внешность у них неправильная, и глаза выдают... И в Сальцево, насколько я слышал, то же самое, там не дурнее нас народ. Как среднестатистическая баба, пусть и дурная на всю голову, могла оказаться за периметром и попасться тем, о ком в ближних окрестностях городов пока и не слышали? Загадка? Ага, типа того.

Не, я расследование вести не собираюсь, не мое это дело, но вот интерес все же имеется. И если бы получилось узнать, то узнал бы с удовольствием. Потому что меня всегда напрягают непонятности в тех делах, в которые я вынужден ввязываться. И вот это - непонятность. А я уже ввязался.

- Федь, а там вообще что-то вроде ментовки есть?

- Где? - не понял он.

- Да в Сальцево этом самом.

- Естественно. Служба безопасности называется, они там и армия, и ментовка, и все что хочешь, вплоть до нашего Горсвета. А что?

Я ему свои мысли изложил кратенько. Федька кивнул, задумался, затем сказал:

- Вообще ты прав, эпизодик странный. Так могут захватить в двух случаях - если за городом напали, или если... если кто-то... хм, даже странно, пока не слышал подобного. В любом случае любой выход за ворота у них тоже регистрируется. Фамилия есть, если тетка эта ушла в Сальцево, а потом оттуда вышла, то записи быть должны.

- Есть у кого спросить?

- Да есть, в принципе..., - слегка поморщился он. - Не очень люблю обращаться, но можно, можно... Да и нужно, мне это тоже как-то... так же, как и тебе, не нравится, в общем. Когда?

- Давай я тогда свою летную подготовку передвину, и сгоняем завтра, только Настю с утра на аэродром отвезу. - прикинув, предложил я.

По-другому и не получалось, послезавтра Милославский нас уже по своим делам дернуть может, а лучше бы хоть что-то выяснить до того времени. Есть у меня такая привычка - никому до конца не верить, особенно когда кто-то предлагает тебе чуть ли не особые права. Как профессор в данном случае.

- Лады, - кивнул Федька. - Заезжай с утра... во сколько это получается?

- В десятом часу.

- Давай, буду внизу ждать. Оружие получи, туда хоть дорога и не дальняя, но всякое случается. Народ с товаром катается, машины туда-сюда, так что бандитов тоже хватает.

- Да это понятно, - кивнул я, принимая от подошедшего буфетчика чайничек и тарелку с пирожками.

- Это моё, - сказал Федька и ловко скрал с тарелки пирожок с клубничным вареньем.

Да, чем больше суеты в этой жизни, тем больше ценишь добытый в трудном походе "тазик". Туда, сюда - даже по населенному центру Углегорска делать эти крюки пешком я бы задолбался, а теперь все прилично, на машине, как их сиятельство. Заехал в Горсвет, в честь завтрашней поездки получил карабин с двойным боекомплектом, оттуда сразу на аэродром рванул, время уже поджимало.

Сегодня весь персонал был в сборе. В ангаре было шумно, работали у всех машин, пахло лаком - Серега замазывал эмалитом заделанные дыры в плоскостях Настиного самолета. Сама "товарищ красный военлёт" с грозным видом стояла на нижней плоскости самолета, одетая в широкие штаны с подтяжками и рубашку с засученными рукавами. Несмотря на такой наряд и общую чумазость, выглядела она удивительно сексапильно на мой взгляд, а всякие не мои взгляды мне по большому счету, до лампочки.