Отчаянные Крошки

12

Поздно ночью на мостике «Клептомана-2» состоялся военный совет.

— Праздник на Национальном стадионе? — сказала Капитан. — Не будет ли это скучно?

— Да, — отозвалась Маргаритка. — Я слышала, они хотят, чтобы там выступили дети Хунты. Чтобы родители гордились ими, а народ впечатлялся. Очень полезная идея. Я имею в виду — для нас.

— Каким образом?

— Сами подумайте, — стала объяснять Маргаритка. — Хунта, или будущие герцоги, или как уж их там, хотят, чтобы дети сделали им рекламу. Эль Генералиссимо захочет, чтобы его дети выглядели смелыми и отважными. Доллары захотят, чтобы их дети выглядели смирными и умными. А Эль Симпатико и Дерек захотят, чтобы Казза выглядела осторожной. А что, если это им не удастся, и публика поймет, что все они мошенники и хвастуны?

— Тогда Няне Фантомас понадобятся другие герцоги.

— Вот именно.

— А найти их окажется трудно. Так что останется один сумасшедший Король. Великая отчалит, и герцогов ему в помощь не будет.

Наступило продолжительное молчание; все рассуждали примерно так же.

— А значит, — сказала наконец Капитан, — народу всё это опротивеет, Лас Няньяс останутся без вождя, и произойдет революция. А революции Королей не любят. В результате мы получим Старшого обратно. — Элегантными пальцами она потянулась к взбивалке для коктейлей. — Уверена, у вас уже выработан превосходный план. Чем могу помочь?

— Вы могли бы сыграть на этом сытом-пьяном, — сказал Пит Фраер, покраснев, как кирпич. — Ну, на митинге…

Капитан одарила его ласковым взглядом темных глаз.

— Великолепно. Знаете, а я, пожалуй, сыграю.

— Я буду там, — сказал Пит Фраер, сделавшись еще кирпичнее. — В первом ряду.

— Милый Пит…

— Умоляю вас, — сказала Маргаритка. — Нельзя ли напомнить, что нас ждут дела? Шляпы на головы. Мы начинаем революцию.

Паровой катер бодро отвалил от «Клептомана». В городе Крошек весело приветствовали их маленькие воспитанники. Во второй половине дня все отправились на Приятную Прогулку. Повсюду висели афиши о Коронации; семьи на улицах ходили опасливо.

— В чём проблема? — спросила Маргаритка у обычного Нянягуанского семейства.

— Может, это не к добру, — ответил отец семейства, задумчиво теребя усы. — Хунта сбесится от власти, когда станет герцогами…

— Хорошо бы вернулся Эль Президенте Реаль Банано, — сказала мать семейства.

— Расслабьтесь и приготовьтесь к революции, — сказала Маргаритка.

— Как скажете, Няня, — ответил отец и затрусил со своим семейством прочь — разносить благую весть.

Несколько дней подряд телевизоры и радиоприемники по всей стране беспрерывно транслировали сообщение о грядущем митинге на Национальном стадионе. Маленьких Наполеона и Сталина, к их глубочайшему отвращению, часами муштровал старшина. Учитель пения обучал юных Долларов нежной песенке «Деньги — чудесная вещь», крайне их смущавшей. А Стром Ерунд, знаменитый Профессор Гигиены и Здоровья, преподавал маленькой Каззе Симпатико Науку Осторожной Жизни — девочке предстояло выступить с докладом на эту тему (отчего у нее заранее сводило скулы).

Как вы, наверное, догадываетесь, всё получилось немножко иначе…

День Выступлений начался знойно и вонюче, да и закончился примерно так же. Национальный стадион был приведен в полную боевую готовность. Маргаритке, Примуле и Питу, как Няням Хунты, надлежало доставить своих подопечных на стадион ровно к 10:00. Они вышли из-за кулис на огромную сцену, чинно сели, башмак к башмаку, руки на коленях — и принялись украдкой посматривать из-под котелков на публику.

Стадион вмещал шестьдесят тысяч зрителей. Посреди сцены угрюмо бухал духовой оркестр. Наконец он умолк.

— Дамы и господа, — загремел над стадионом бодрый голос, — мы счастливы приветствовать Великого Героя Нянягуа, Победителя в Горных Войнах, Кавалера Ордена Кровавого Кондора… ЭЛЬ ГЕНЕРАЛИССИМО!

Раздался оглушительный топот. Отряд солдат парадным шагом вышел на сцену и ушел с нее, оставив после себя Эль Генералиссимо. Напомаженные усы Министра торчали в стороны, как пики. Фуражка была лихо надвинута на глаза. На груди звенели ордена и медали, алолампасные галифе были поистине необъятны.

— Мфмахх, — сказал он.

Люди захлопали и отдали ему честь. С лицом Эль Генералиссимо что-то случилось.

— Это улыбка, — объяснила Маргаритка.

— Вот это вот? — усомнилась Примула.

Наполеон и Сталин сунули ладошки в руки Питу Фраеру.

— А теперь, — сказал Эль Генералиссимо, — дабы показать вам, что мы солдаты не только на публике, но и дома, представляю вам моих сыновей.

Буря аплодисментов.

— Шагайте, блюдечки, — сказал Пит Фраер.

Наполеон и Сталин, в маленьких мундирчиках, с маленькими макетиками винтовок, выбежали на сцену.

Старшина обучал их примерно так: промаршировать по сцене, промаршировать обратно, продемонстрировать рукопашный бой, выпить чашку теплой крови, отсалютовать и — правое плечо вперед — шагом арш со сцены.

Грянул оркестр. Зрители заулыбались. Они приготовились отбивать ногами бодрый военный ритм.

Но ноги их замерли в воздухе. То, что играл оркестр, не было маршем. Оркестр играл танцевальную мелодию «Солдатушки-ребятушки» Флорескью. Короче, балетную музыку. Два маленьких солдатика выбежали на сцену вприпрыжку. Высоко подпрыгнули. Потом (на носочках) подбежали к большой вазе с лилиями, стоявшей сбоку от сцены. Наполеон взял обе винтовочки. Сталин вытащил из вазы два цветка и вставил их в дула. Потом малыши (всё так же на носочках) выбежали на середину сцены и низко поклонились.

На глазах у Маргаритки море лиц превратилось в море разинутых ртов. Кто-то в задних рядах захлопал в ладоши. И тут же перестал. Так что аплодировали только Маргаритка, Примула и Пит. Они аплодировали старательно и громко. Маленькие солдатики запыхались, но были очень довольны собой. Они вскарабкались на свои стульчики и сели. Примула угостила их рассыпчатым печеньем. Эль Генералиссимо, похоже, лишился чувств. Над стадионом повисла тишина. Густая, как остывшая овсянка.

Тут на авансцену вышли Министр и Мадам Доллар.

— Приготовьтесь, — сказала Маргаритка. — Я дам сигнал.

За кулисами Хорко, Йорко и Песета в сопровождении Лонни по кличке Безлошадный, специалиста-конокрада с «Клептомана», дожидались своей очереди.

Министр Доллар вынул листок с заготовленной речью. Вид у него был чрезвычайно радостный. Если ты будущий герцог, то всегда приятно видеть, как твоему собрату, другому будущему герцогу, подложили хорошую свинью.

— Дамы и господа, — начал он, — я счастлив представить вам моих дорогих детей, которые порадуют ваш слух нежным пением.

Маргаритка, не сходя с места, сказала несколько слов в портативную рацию. Где-то за сценой со скрипом отъехала в сторону тяжелая дверь.

Загремели копыта, заскрипели колеса фургона, раздалось ковбойское гиканье. Верхом на пегих мустангах на сцену выскочили Хорко, Иорко и Песета. Позади, на облучке (или как он там называется) фургона, запряженного мулом, ехал Безлошадный Лонни.

— Подкуем лошадь! — выкрикнул Хорко, проскакав рядом с микрофоном.

— В ковбойском стиле! — крикнул Йорко, сорвав с головы шляпу.

— За одну минуту безо всяких! — крикнула Песета, весьма профессионально осадив брыкающегося мустанга.

Из фургона были вынесены горн и наковальня. Юные Доллары спешились. Хорко примерил подкову, Йорко подтесал копыто, Безлошадный Лонни комментировал ход работ, время от времени сплевывая длинную табачную слюну в первый ряд зрителей.

— Пятьдесят восемь секунд! Готово! — выкрикнул он.

— Йеаа! — завопили дети Доллары и ускакали со сцены; за ними укатил фургон.

Маргаритка с интересом наблюдала, как Министр и Мадам Доллар, едва переставляя ноги, вернулись к своим креслам на краю сцены. Министр закрыл ладонью рот; в его глазах застыл ужас.

К микрофону, весело мерцая глазами, подошел Эль Симпатико. У него были все основания для веселья. Если ты Министр, всегда приятно видеть, как твоему коллеге Министру насыпали соли под хвост.

— Добрый день, мои дорогие… — сказал в микрофон Эль Симпатико, стройный, благожелательный и начальственно-внушительный. Он раскрыл текст своей речи, который выглядел так (слова в скобках, дорогой читатель, вслух не произносились), — …и безопасного, безопасного дня всем и каждому. И помните, мои дорогие, ведь это я (пауза) и, конечно же, остальные члены Хунты (чтоб им сдохнуть) рискуем жизнью (но не слишком сильно, благодаря Няне Фатум, Лас Няньяс и полиции), чтобы вы могли жить в полной безопасности (как глупые овцы). Мы принимаем решения (обаятельная улыбка), вы наслаждаетесь их плодами (и мы тоже, поскольку вы понятия не имеете о том, что происходит.) И мы уверены в вашей поддержке (а не поддержите, отправитесь в Централ, где испанские сапоги смазаны и готовы к делу). Благодарю вас. (Поднять руки в ответ на бурные аплодисменты. Как можно быть такими дураками и оставаться в живых?) Желаю вам безопасной и здоровой Коронации. Да здравствует Король! А теперь наша дорогая приемная дочь Казуаринита, которая была бедной, но обрела гигиеничную и безопасную семью, продемонстрирует вам навыки Безопасного Поведения.

Высоко над стадионом раздался гнусавый звон натянутой струны.

С осветительной галереи ударил луч прожектора.

Над стадионом протянулась светлая полоска, тонкая, как паутинка: тугая проволока.

— Не может быть, — сказала Маргаритка.

— Эта девочка, — сказала Примула, — чистый клад. Настоящая звезда.

— Ох, — выдохнула толпа. На проволоку-паутинку вспрыгнула маленькая фигурка в трико с блестками. Это была Казза.

— Ах, — выдохнула толпа.

Фигурка в трико стала подпрыгивать на проволоке. Она взлетала высоко-высоко над запрокинутыми лицами зрителей и снова опускалась на проволоку. Дннннн — тоненько пела проволока. Девочка в блестках снова взлетела и сделала сальто. И стала опускаться, ища ногами проволоку.

Но не нашла ее…

— Нг, — задохнулась толпа.

Казза падала, продолжая улыбаться. Ее согнутые пальцы ловко поймали проволоку. Мах, другой — и она снова взлетела над проволокой, искрясь. И опусти…

— Хууп! — вдохнула толпа.

…лась обеими ногами на проволоку и по проволоке вприпрыжку убежала во тьму.

Мертвая тишина.

Потом стук. Это Дерек упал в обморок. Потом взрыв. Это не сдержался Эль Симпатико.

— Как ты ПОСМЕЛА! — взвизгнул он. — Гадкая, гадкая, ГАДКАЯ девчонка! Никогда, НИКОГДА В ЖИЗНИ я не видел такой ужасной, безобразной, хвастливой демонстрации ОПАСНОГО…

Но его заглушили другие звуки. Взревела публика, глядя на платформу в конце проволоки. На ней стояла Казза, изящно кланяясь и разбрасывая искрящиеся в луче прожектора блестки.

— …А КТО, ПО-ВАШЕМУ, БУДЕТ ЭТО ПОДБИРАТЬ? — завизжал Эль Симпатико, в ярости оттого, что люди смотрят куда угодно, только не на него.

Казза отвесила последний поклон и скрылась.

— НЕМЕДЛЕННО В ПОСТЕЛЬ! — рявкнул Эль Симпатико. Он снова приклеил к лицу обворожительную улыбку. — Дамы и господа…

В первом ряду кто-то засвистел.

Во втором ряду засвистели двое.

Потом засвистели уже четверо — в первом, втором и пятом рядах. Причем было похоже, что они освистывают Министра, а не Каззу.

Читатель, когда свист распространяется таким образом, в воздухе очень скоро замелькают овощи.

Маргаритка это знала.

— Пойдемте отсюда, — сказала она. — Мы заявили о своей позиции.

Няни Хунты поспешно собрали своих воспитанников и ушли со стадиона — пить ароматный чай на «Клептомане». Даже прочувствованные звуки капитанского рояля не могли заглушить звон бьющегося стекла — народ Сьюдад-Ольвидада занялся официальными резиденциями новоиспеченных герцогов.

— Великая будет недовольна, — сказала Маргаритка. — Ее герцоги — посмешище. Ее Король — сумасшедший. Власть утекает у нее между пальцев.

— Но ее еще охраняют Лас Няньяс, — сказал Пит.

— И она еще хочет захватить «Клептоман», — сказал Кассиан.

— Значит, переходим ко Второму Этапу…

Капитан извлекла из рояля трогательное арпеджио:

— Этап Второй такого рода, когда вы пробираетесь в Нянин Дол, похищаете Королевского Михаила, заставляете Старшого отказаться от дурацкой королевской затеи и вернуться на корабль, освобождаете детей и их родителей из лагеря и предоставляете глупой старой Няне вариться в собственном соку?

— Поразительно! — сказала Маргаритка. — Как ты догадалась?

— Матери всё знают, — нетерпеливо сказала Примула — Хватит. Давайте лучше займемся деталями.

Маргаритка изложила им детали, которых оказалось довольно много. Затем все пошли складывать в вещевые мешки специальное снаряжение. Потом отплыли на берег и отправились в горы.

В Концлагере, там, где сидели Пропавшие Дети и их родители, было тихо. С чернильного неба на лагерь смотрела ущербная луна. В хижинах все спали. Впрочем, чу! Кто это крадется по двору?

Подождите…

Как все повара, даже паршивые, Эль Кок умел делать два дела одновременно. Сегодня ночью он одновременно храпел и видел сон. Во сне люди подносили ему целые горы белого мороженого с темной шоколадной подливкой. Всякий раз, когда подносили новую гору, люди в костюмах герольдов трубили в трубы. «Ням-хрр, — храпел Эль Кок — Ням-хрр».

— Елки-палки, ну и шум, — произнес чей-то голос.

Эль Кок перевернулся на другой бок. Следующая горка мороженого была зеленой. Когда он воткнул в нее ложку, она выпустила две зеленые руки и схватила его за горло. Эль Кок открыл рот, чтобы закричать, но мороженое засунуло ему в рот третью руку, и, когда он попытался ее откусить, оказалось, что она из тряпки, притом вонючей.

— Ш-ш-ш, — сказало мороженое ему на ухо.

Эль Кок открыл глаза. И побыстрее закрыл. Но недостаточно быстро.

— Здорово, пузырь, — сказал голос. На этот раз говорило не мороженое. Говорил человек с небритым подбородком, черной маской на глазах и в фуфайке, которая при свете, просачивавшемся из окна, показалась Эль Коку полосатой.

— Не вздумай кричать: «Няни, помогите», — сказал голос. — Это бесполезно: Няни — на другом краю лагеря. А с тобой может случиться несчастный случай.

— Несчастный случай? — сквозь тряпку во рту прошамкал Эль Кок. — Почему?

— Потому что я его тебе устрою, — с жуткой ухмылкой сказал грабитель. — Ну-ка, ап — и пошли.

Эль Кок вставил дрожащие ноги в тапочки.

— За дверь и направо, — скомандовал грабитель. — И помни.

— Что помнить?

— Про несчастный случай.

— Да, да, — сказал Эль Кок, чьи мысли сжались в крохотную точку. И этой точкой был страх.

Эль Кок не видел, что грабитель трижды сплюнул через левое полосатое плечо — а был это Пит Фраер, самый славный человек из всех, когда-либо кравших ложки.

Они вышли за дверь и повернули направо. В колючей проволоке кто-то заботливо вырезал дыру.

— Полезай туда, — сказал грабитель.

Эль Кок пролез.

— Кончай вибрировать, — сказал грабитель.

Эль Кок не мог.

— Тогда вибрируй быстрее, — сказал грабитель.

Эль Кок завибрировал быстрее. Вибрируя, он выбежал в темноту, где уже не было фонарей (грабитель шел за ним по пятам), потом — вверх, по крутому каменистому склону, поросшему кактусами, возможно, кишащему змеями. Они поднимались на гору. И еще поднимались на гору. Эль Кок обливался потом, ему очень хотелось пить и страшно хотелось есть. И когда он подумал, что сейчас умрет от жажды, голода, страха и волдырей на ногах, горы расступились, и в глаза ему ударил ослепительный свет.

Из света протянулась рука с булочкой. Эль Кок съел ее (булочку, а не руку). Зрение несколько прояснилось. Он увидел маленькую каменную комнатушку с койками вдоль стены. На койках мирным сном спали шестеро детей. За столом сидели две няни и чумазый мальчик.

Неожиданно он понял, где находится. Он вернулся в Лагерь Пропавших Детей, где все они жили до плена. А две девочки за столом… это молодые энергичные Няни детей Хунты. А чумазый мальчик…

Эль Кок вспомнил его имя:

— Кассиан!

— Да, это я, — сказал Кассиан. — Добро пожаловать в нашу горную пещерку.

— Если ты не против, присаживайся, — сказала меньшая, более румяная Няня. — Тогда мы тебе объясним, как ты поможешь нам проникнуть в бежевую гостиную Няни Фатум.

— Нет, — сказал Эль Кок. Но всё равно сел, потому что ноги вдруг отказались его держать.

Маргаритка объяснила.

Эль Кок сказал:

— Ни за что.

— За что, — сказала Примула. — Или Пит подожжет на тебе штаны. Правда, Пит?

При одной только мысли об этом добрый Пит побледнел как полотно, но все-таки сумел прорычать грозное «грр». Он придал своему грубоватому, но благородному лицу свирепое выражение и повернулся к Эль Коку:

— Делай, что тебе сказано, сынок, иначе: «О-о, у меня попка горит, а пожарных нету!» Допер?

— Допер, — сказал Эль Кок очень слабым голосом.

В эту ночь Эль Кока внимательно сторожили, опасаясь предательства, а утром отправились вниз, в долину. Дно долины было зеленым и плоским. Здесь паслись тучные коровы и воздух был напоен ароматом цветущих деревьев. А далеко-предалеко, вдоль горизонта, протянулась черная полоска, словно прочерченная тонким карандашом по зелени.

— Что это? — спросила Маргаритка, ощущая холод в спине.

— Ограда Нянина Дола, — объяснил Кассиан. — Помнишь, Багаж рассказывал; колючая проволока, минное поле, короче, все удовольствия. Охраняет коттеджи Лас Няньяс, А те, в свою очередь, — бежевую дверь.

— Да-а, — сказал Эль Кок, дрожа, как бланманже.

— Если такая охрана, — сказала Маргаритка, — значит, есть что прятать. Верно, дети?

Хунтины дети подняли кулачки и трижды прокричали «Ура», сами не зная — почему.

— Прекрасно, — сказала Маргаритка. — Так. Действуем по плану. Пит, доставай из мешка кандалы и сковывай нас.

Снова крики «Ура».

— А ты, Кок, помни, — сказала Примула. — Штаны.

С кряхтением и скорбными стонами Пит Фраер поочередно замкнул кандалы на щиколотках у всей команды.

— Готовы? — сказала Маргаритка. — Тогда пошли!