Отчим

Глава 2

Как ужилась десятилетняя девочка со взрослым бородатым мужиком, гоняющим на байках, с пристрастием к действительно тяжелой музыке? Неожиданно гармонично. Да, по началу они сторонились друг друга. Единственное связующее звено: ее мать, отпало и казалось, что ничего, кроме общей жилплощади, никогда их не объединит. Яна стала присматриваться к Леше, оказалось, что он был не просто стремным забитым татухами мужланом, которого непонятно как могла полюбить ее мать. Он был не похожим на остальных взрослых, которых она знала. Никаких правил он не соблюдал, не влачил унылое существование. Леша жил в свое удовольствие, жил одним моментом и плыл против течения. Если ему хотелось, он ругался крепким матом, врубал музыку на всю или даже сам играл на гитарах, ночами гонял на байке, а утром ложился спать.

Как должно было удивлялся Леша, когда Яна стала задавать ему вопросы и говорить на те темы, которые увлекали его. Она спрашивала про его татуировки, где он научился так круто играть, что за музыку он слушает и зачем привозить байки на ежегодное обслуживание, если ничего не сломалось. Вообще он сам был виноват. Первые полгода, пока Яна переваривала смерть матери, замкнувшись в себе, он таскал ее с собой абсолютно везде. Сесть и поговорить о совместной утрате он не мог, поэтому решил интегрировать ее хоть в какое-то общество.

Чуть ли не каждый день Яна была в его мотомастерской, слушала, как он красочно ругался на работников, и крутила всякие инструменты в руках. Уже через пару лет она знала всю начинку мотоциклов и полный спектр услуг, предоставляемых мастерской. Она была с ним и в тренажерном зале его друга, и на всех сомнительных посиделках с приятелями. Неизмеримые объемы алкоголя, тяжелый рок и сорокалетние громадные дядьки может и не лучшее времяпрепровождение для девочки-школьницы, но что было, то было.

Смекнув, что правила игры изменились, Яна быстро адаптировалась. Еще с детства она была чрезмерно энергичной и любознательной, умела перебивать лидерство на любых детских площадках и спорить с мамой, пока у той нервы не сдавали. Карина была из женщин, что не пускала воспитание на самотек. Как и многие родители, хотела вырастить удобного ребенка для общества, не задумываясь о последствиях для самого ребенка. Теперь самым близким взрослым стал человек, которому было плевать, как она учится, что делает в свободное время, кому нахамит и где будет вести себя неуместно. Леша не затыкал ей рот и не говорил, что это взрослые дела, не насмехался, поэтому ей нравилось с ним общаться.

За четыре года полного попустительства Леша и пожинал плоды сейчас. Хоть Яна знала абсолютно все его любимые группы, она научилась ругаться матом с ним наравне и категорически не слышала его «нет». Четырнадцатилетняя девчушка обходилась ему в суммы непредвиденные, в чем он оказался виноват сам. С самого начала повелось, что она не просила, а приходила и называла сумму, которую он ей и кидал на карту. Яна шла в торговый центр и все чаще звонила, добавляя чуть ли не еще столько же к первоначальной сумме. Леше было проще привыкнуть к тому, что она смывает его деньги в бездонный унитаз, чем поставить четкие ограничения. Почти все бабы ведь не умеют планировать бюджет, они — жертвы маркетинга, можно лишь посочувствовать себе, что попалась такая.

Яна, конечно, делала многовато для своего возраста. Это она оплачивала за деньги Леши коммунальные услуги, сооружала целые продуктовые горы в тележках, готовила под настроение или заказывала доставку. Во многом она взяла на себя роль жены, но другие роли были гораздо ярче. Она влилась в его компанию из металлистов и байкеров, ругалась или шутила с его друзьями так, словно они были ее. Сначала мужланов забавляло присутствие ребенка на их сборищах, потом ее перестали замечать, потому что Яна вписалась органично. В последнее время все чаще у кого-то сносило крышу, потому что маленькая девочка наточила зубки и била по больным точкам, чтобы поприкалываться.

Переходный возраст был в самом разгаре. Яна до хрипоты орала о своем я, своих желаниях и личных границах, не стесняясь нарушать границы Леши ежедневно. Все чаще объектом ее неконтролируемой злости становился Леша, что возмущало его до глубины души. Вряд ли он расcчитывал, что, позволив жить в своей квартире и тратить его деньги, добился вечной благодарности. Да пусть ей будет насрать на то, что он сделал для нее больше, чем для другого человека во всем мире, можно же просто не трепать нервы по любому поводу.

Тот вечер, как и многие другие, они провели в обществе его многочисленных друзей, взрослых брутальных дядек-качков, бывших музыкантов и свободолюбивых байкеров. Загородный дом одного из лучших друзей, хеви-метал играл во всю, количество изрыгаемых похабных историй, переполненных матом, зашкаливало. Женщин на подобных вечерах почти не было, обычно одна-две, которые давным-давно влились в компанию. Никто не притаскивал своих девушек и разовых любовниц, только проверенные временем жены. Это был мужской мир с атмосферой протеста и шумного спокойствия. Когда-то он был именно таким, но присутствие всего одной девчонки переставило акценты, добавило не только красок в скопление черных косух, еще и неподдельных эмоций.

Яну часто подкалывали, над ней насмехались, но без злобы, а так, как шутят над хорошими приятелями. Девочка среди бывалых бунтарей не могла не притягивать к себе внимание. Кто-то непринужденно болтал с ней, кто-то спорил на темы, которые обычно обсуждали только мужики. Порой Леша отвлекался на изысканный поток брани, которым Яна осыпала собеседника.

Последний час Леша потягивал пиво, развлекаясь тем, как методично Яна выносила мозг Косте, который их и пригласил. Здоровенный мужлан, подавляющее большинство татуировок которого составляли обнаженные женщины в самых различных позах, давно вместо трезвых аргументов использовал повторяющийся мат. Спорили они о феминизме. Костя орал о том, что бабы не способны добиться того, что и мужики. Яна же чуть ли не пританцовывала, давя Костю примерами из прошлого и современности самодостаточных женщин.

— Нахуй бабам сейчас мужики? Женщина может все то же и даже лучше. Они работают наравне с мужиками, открывают свой бизнес, могут себя обеспечить. Дохуя случаев, когда зарабатывают муж и жена одинаково, а ей еще приходится детей растить и хуйню по дому делать. Бабы лучше приспособлены к жизни, без них вы все просто тонули бы в своем дерьме.

— Бабы только и делают, что приносят дерьмо в жизнь, хуеву сотню проблем создают.

— Ага, блять. Это такие, как ты, тупые мужики психику портят. Две ебаные функции, ради которых самодостаточная баба раньше искала мужика, научились замещать, слава науке! На любом углу можно купить резиновый хуй и родить от донора спермы.

— Согласен, все, что светит ебаным феминисткам, это резиновые хуи и дети из пробирок, блять, — рявкнул Костя и опрокинул стакан.

— Ну и заебись, — рассмеялась Яна.

Она еще долго расписывала, как прекрасна жизнь без мужиков, и Лешу забавляло, что данную дискуссию она вела в кроссовках за пятьсот долларов и с айфоном последней модели, купленными на деньги мужика. Да она сама не верила в то, что вливала в уши оппонентам. Ей было важно спорить для спора, и порой было забавно наблюдать за ней, если, конечно, спорила она не с ним.

Когда Костя в порыве неконтролируемой ярости смахнул со стола и бутылку, и стаканы, Леша вытянул Яну, хотя она собиралась нанести сокрушающий удар. Все чаще их совместные посиделки заканчивались конфликтами и приходилось уезжать раньше.

— Пока, мальчики! — хохотала она, даже не упираясь.

— Садись, феминистка ебаная, — бросил в Яну шлемом Леша.

— Не ебаная, — расплылись ее и без того длинные губы в улыбке. — Пока, — добавила она таким тоном, что Леше перекосило лицо. — Нормально я его так сделала, да?

— Да пиздец просто. Только он не я и когда-нибудь въебет тебе так, что зубы будешь собирать.

— Какие вы, блять, все зануды, — Яна уселась на байк, словно он был ее. — Поехали кататься на поле.

Леша молчал. Все же она слишком хорошо знала его и прямо сейчас невинно хлопала ресничками, не позволяя увести взгляд.

— Ну пожалуйста. Ну, Леша. Ну поехали. Я больше не буду так хуево себя вести, честно.

— Ты нагло пиздишь мне, глядя в глаза, — прошипел Леша.

— Да, потому что я очень хочу на поле, — жалостливо поджимала губы Яна.

— За что мне, блять, все это.

Тяжело вздохнув, он завел байк. Яна невинно обняла его поверх куртки, хотя обычно держалась за поручни.

— Без меня тебе бы было пиздец как скучно.

— Пиздец как.

Байк рванулся с места. Сначала Леша хотел спихнуть ее руки: его всегда злило, когда Яна выигрывала. Этот порыв прошел также быстро, как и неудовольствие ее поведением. Поле так поле, зачем концентрироваться на негативе? За городом были безлюдные, хорошо освещенные трассы, машины ездили редко, только там Леша разрешал Яне водить.

Да, эта нахальная девчонка влезла не только в его квартиру, не только перестроила его жизнь, она и на переднее сидение любимого байка перебралась. Попытку напомнить правила девочка, хлопающая ресничками, прервала оглушающим:

— Да я, блять, все знаю!

— Разъебешь мой байк — и год бабла не увидишь.

— Держись крепче, сейчас прокатимся.

Леша не знал ни одного отбитого байкера, который водил бы, как Яна. Она дергала так, что он оплакивал двигатель. Ей хотелось выжать все, казалось, что она не знала ни страха скорости, ни страха смерти. На самом деле она забывала о страхе. Когда вела, ее уносило так далеко, что даже Леша завидовал. Он и сам любил скорость, единение с железом и двумя колесами. Нельзя прочувствовать свободу ярче, чем мчась на предельной скорости в неизвестность. Вот только он набирал ее постепенно и всегда был готов снизить в случае необходимости. Яна бы лучше разбилась, чем снизила бы накал, пока не дошла до пика.

Если бы Леша не был уверен в себе, он бы не пустил ее даже на пустую трассу: понятие тормоза для Яны напрочь отсутствовало. Лишь понимание того, что в случае угрозы, он вывернет руль, давало ему силы пережить попытки Яны поломать законы притяжения. К счастью, ее время вышло и Яне пришлось сесть сзади. В ее больших зеленых глазах все еще плясало опьянение скоростью, она не умела трезветь так же быстро, как он.

— Ты вообще-то бухой. Леша, давай сегодня я повезу нас домой.

— В город только в восемнадцать.

— Я не буду гнать.

— В восемнадцать, — обрубил Леша.

— Ну пожалуйста, всего один раз, — захлопала глазками Яна.

— В восемнадцать.

— Ну и иди ты нахуй.

В этот раз ей уже не захотелось обниматься. Яна ухватилась за поручни и отбросила голову назад, чтобы забыть о его присутствии. За последние годы жилой комплекс разросся, и теперь в глазах рябило от идеально вымеренных рядов идеальных домов. На то, чтобы остановиться у подъезда, Леше потребовалась ловкость и отчаянный маневр: парковка была заставлена дорогими огромными автомобилями. Да, у него было личное место на крытой парковке, он не стал бы бросать любимый байк под палящими лучами и ливнями. А что если он, как сейчас, захочет покурить? Неужели должен щемиться между мерсами?

— Пидарасы ебаные понаставили здесь свои гробы.

— Вообще-то у тебя шансов сдохнуть куда больше. Так что я бы поспорила: байк или такая тачка гроб, — Яна кивнула на алую «Теслу».

— Я даже бухой в говно вожу лучше этих зажравшихся гондонов. Посиди на скамейке, покурю и пойдем домой.

— Может я здесь хочу, — Яна не спешила слезать с байка.

— Сядь на ебучую скамейку, не беси меня.

Одарив Лешу ядовитым презрением, Яна отбросилась на скамейку у подъезда и разблокировала телефон. Подняла глаза к Леше она всего раз, минут через пять, и беззвучно ругнулась, обнаружив, что он достал вторую сигарету. Да, для того, что он собирался сделать, Леше не хватило бы одной. Ему предстояло решиться на действие, противоречащее его натуре, и поговорить на отвратную тему. Этот разговор он откладывал уже полгода, торг с самим собой всегда заканчивался успешно. Для себя он решил, что это произойдет обязательно после того, как Яна погоняет на поле. Неприятные новости на фоне положительных впечатлений должны шокировать не так сильно.

— Ну что? — Яна прикинулась умирающей, даже сползла со скамейки на пол.

— Пошли.

Вошла в квартиру она чуть ли не вприпрыжку, с разгону прокатилась по полу к своей спальне и почти исчезла, как Леша шумно выдохнул и крикнул ей:

— Подожди. Яна, нужно поговорить.

Ее рука так и не нажала на дверную ручку. Привычная непринужденность отскочила от Яны с грохотом. Яна замерла и внимательно изучала Лешу, от чего брови над далеко посаженными глазами почти сомкнулись.

— Что-то случилось? Ничего хорошего от таких фраз ждать не приходится. Не помню, чтобы ты говорил хоть раз с такой стремной интонацией.

— Да не то чтобы случилось, — мялся Леша, заворачивая к гостиной.

Ему нужно было сесть, слишком уж потрясывало от нервного напряжения. Любимый удобный диван горчичного цвета, суровый лофт с бетоном и черной угловатой мебелью. Глянув на громадную картину с взрывающейся гитарой, Леша все-таки перевел взгляд на Яну, которая торчала в дверном проеме.

— Долго мне, блять, ждать? — дрогнул ее голос.

— В общем, такая хуйня… Я не знаю, как тут правильно начать, — уставился на свои кисти, сплошь покрытые татуировками, Леша. — Как не начни, все равно получается полный пиздец. Короче, есть это блядское половое созревание. У пацанов своя хуйня происходит, а у баб там сложнее…

— Ты че со мной про месячные хочешь поговорить?

Она засмеялась. Леша уставился на нее, все еще не веря своей удаче.

— Типа того, — выдавил Леша.

— Заебись, только ты немного опоздал со своим познавательным разговором, — сквозь смех сказала она. — У меня уже два года месячные.

— Да ну нахуй, — перекосило лицо Леши.

— Надо было лучше готовиться, почитать в интернете, в каком возрасте начинается эта хуйня.

— Я почитал. С десяти до пятнадцати. Так везде написано, что рано если уже женский тип фигуры, формы там всякие округлые. А ты низкая и худая и нет этих форм ебучих. Как я, блять, должен был догадаться?

— Пиздец ты комплименты делать умеешь, — поджав губы, Яна осмотрела себя сверху вниз. Если бы на ней не было черных брюк-шаровар, то в своем коротком топике она действительно выглядела бы тощевато. — Охуенно, просто охуенно.

Злобный блеск в ее глазах и едкие аплодисменты вызвали у Леши желание удариться головой в стену. Он и на общие серьезные темы не любил говорить, а тут про формы и месячные еще и с Яной.

— Да нормально ты выглядишь, тебе же четырнадцать, а не двадцать. И че, блять, не испугалась этой хуйни? Я бы пиздец охуел, если бы с меня в один момент стала херачить кровь.

Яна опять рассмеялась.

— Нет, я уже знала, что это. Одноклассницы подробно рассказали еще в пятом классе, потом в интернете почитала. Леша, я каждый месяц в гипермаркете стояла по полчаса у прилавка с прокладками, считала эти ебучие капли. Как можно было нихуя не замечать?

— Я ебу, что ты там покупаешь?

— Признай, что ты, пиздец, не внимательный.

— Два года. Яна, еб твою мать, — тер он лицо.

— Я в курсе, информацией о том куда и как именно со мной делиться не обязательно.

— Блять, Яна! — попытался свернуть ей шею взглядом Леша.

— Еще не блядь, но кто знает, как я кончу.

Расхохотавшись ему в лицо, она убежала к себе, заметив в руках Леши диванную подушку. Так и не швырнув в нее вещью, Леша тоже засмеялся. Она была невыносима, все же чувство облегчения победило злость. Внезапно Лешу осенило, что, возможно, в самые яркие истерики за последние два года у нее были месячные. Может она не всегда цепляет его из-за паршивого характера, иногда просто бушуют гормоны? Минутой молчания Леша проявил соболезнование Яне, которой не повезло с полом, и заорал, чтобы она вырубила музыку и шла спать. Было четыре часа утра.