Отец — это звучит гордо

Глава 9

В эту минуту уже пожилой и солидный во всех отношениях Лавр был похож на прыщавого студента-первокурсника, разглядывающего голых девушек в замочную скважину двери женской раздевалки рядом с университетским спортзалом. Особенно часто такие явления происходят по весне, когда застоявшиеся на зимних морозах гормоны начинают хаотично бродить по всему организму, акцентируя чрезмерное внимание на мозгах и детородных органах. Порою в первые мартовские деньки накануне женского праздника возле таких замочных скважин скапливалась целая очередь интересующихся анатомией подростков, и не дай бог, кто-то попробует протиснуться вперед, не соблюдая живой очереди.

Но вот Федора Павловича сейчас интересовали вовсе не женщины со всеми их аппетитными и красочными формами, вместе взятыми. Сквозь щель в приоткрытой на пару сантиметров двери именитый вор в законе с умилением и другими переполнявшими его душу эмоциями наблюдал за родным сыном.

Федечка же, нисколько не догадываясь, что является непроизвольным объектом чьего-то пристального внимания, самозабвенно колдовал возле тускло мерцающего экрана монитора, периодически набирая что-то на клавиатуре быстрыми и привычными движениями или щелкая расположенной под правой рукой мышью. Глаза парня горели азартом, рот широко распахнут, а ноги, давно уже избавившись от ненужной обувки, подвернулись под тощий зад юношеского тела и самоотверженно держали на себе весь остальной вес.

Лавриков заметил, что его молодой программист уже успел подключить к основному компьютеру все привезенные с утра причиндалы, но вот заметить, каким именно процессом Федечка был занят в данную секунду, авторитет не мог. Монитор стоял вполоборота к выходу, и отражавшиеся от его гладкой и плоской поверхности солнечные лучи создавали блики.

Федор подался вперед, явно заинтересовавшись появившейся на экране информацией, и даже спустил одну ногу на пол. Пальцы хаотично пробежались по клавиатуре с проворностью и профессионализмом настоящего компьютерного гения. Лавр восхищенно причмокнул языком. Сам он никогда не обладал подобным талантом, да, честно говоря, и не особо стремился освоить эти чудеса современной техники. Мать юноши, как удалось вспомнить Федору Павловичу с подсказки Клавдии, была яркой представительницей чулочно-носочного производства. В кого же тогда мальчишка таким смышленым уродился?

Лавриков поскреб пальцами уже успевший покрыться легкой щетиной подбородок и ухмыльнулся, наблюдая за тем, как Федечка, радостно расхохотавшись, вновь откинулся на спинку кожаного крутящегося кресла. Надо же, узрел там что-то смешное. Может, файл с анекдотами? Другой объективной мотивации нахлынувшей на парня веселости Лавр не находил.

Авторитет, уже успевший проводить Клавдию и разобраться с оставленными ею Федечкиными вещами, переоделся в собственной спальне и сейчас был облачен в шелковый белый халат и неизменные шлепанцы на ногах. Бесцельно послонявшись из угла в угол рабочего кабинета и так и не сумев найти себе достойного применения, вор в законе направил свои стопы сюда, к апартаментам сына. Лавр мысленно изыскивал причины, по которым он мог бы вторгнуться в рабочий процесс Федора и навязаться ему в собеседники, но ничего путного в голову не шло. Было бы значительно проще, если бы он хоть на уровне дилетанта разбирался в основах программирования. Один-два интересующих его вопросика по теме, и беседа бы завязалась. Но в той области, в которой работал сейчас его сын, Лавр ни черта не смыслил, а попадать в глупое и неловкое положение не хотелось. Можно пошатнуть авторитет. Не свой криминальный, конечно, а гораздо более важный и ценный. Родительский. Федор Павлович отстранился было от приоткрытой двери, но секундного размышления авторитету было достаточно, чтобы вновь припасть оком к щели. Пусть даже и пассивное созерцание, но это все же лучше, нежели тупое бездействие и разрозненные мысли в гордом одиночестве.

За спиной Лаврикова кто-то тактично и негромко кашлянул. Федор Павлович стремительно развернулся и нацепил на лицо как можно более злобное выражение. Но это был всего лишь Санчо, присутствия которого можно было не стесняться. Он и так знал, что творится в душе законника и какие чувства движут им в первую очередь. Лавр улыбнулся и осторожно, стараясь не произвести ни единого лишнего звука, прикрыл дверь в рабочий кабинет программиста.

— Что?.. — Его взгляд уткнулся соратнику в переносицу.

— Лавр, завтра люди… — начал было стандартный доклад текущих мероприятий Санчо, но авторитет тут же перебил Александра, понижая голос до шепота:

— Знаю, люди завтра… — Он на цыпочках приблизился к Мошкину, взял его под локоть, как барышню на прогулке, и отвел в сторону, подальше от заветной двери. — У нас «Южная ночь» есть?

— Это чего такое? — недовольно пробурчал Мошкин, но узнать, о чем ведет речь Лавриков, очень хотелось.

— Конфеты, — пояснил тот, чем мгновенно убил интерес собеседника к наметившемуся разговору. — С повидлом в середине.

— С повидлом я только подушечки знаю, — вяло откликнулся Санчо, отводя взгляд за окно, где по двору степенно расхаживали из стороны в сторону трое архаровцев из ведомства Ессентуки. — Желтые, обсыпанные сахаром. Сняли, наверно, с производства.

— Другие совсем! — произнес Лавриков, припоминая Клавдины объяснения. — У «Ночи» снаружи шоколад.

— Таких нет. — Санчо помотал своей большой круглой головой, а потом с чувством добавил, будто выплюнул: — Никаких нет.

Но подобное положение вещей не устроило авторитета. Он не собирался сдаваться без боя.

— Сгоняй кого-нибудь, — распорядился Федор Павлович. — Пусть купят. В доме — подросток, чей организм нуждается в сладком. Улавливаешь тему?

— Сколько? — безлико спросил исполнительный соратник.

— Сколько… — Лавр не торопился с ответом, прикидывая в уме реально употребляемый юношеским организмом дневной объем сладостей. Подсчеты так и не увенчались успехом. — Килограммов десять, — выдал он, наконец, и тут же поправил самого себя: — Или двадцать.

Санчо еле сдержал рвущийся наружу смех. С этими потомственными и наследственными делами у авторитета точно шарики за ролики заехали. Ни в чем меры не знает. Лишь бы радость дитяти великовозрастному доставить.

— Вредно столько. — Мошкин совладал с эмоциями и лишь многозначительно провел большим пальцем по собственному горлу, как бы демонстрируя Лавру, насколько вредно чрезмерное потребление конфет.

— Вредно? — криво усмехнулся вор в законе. — Ну, Моха!.. Если б тебя вредными конфетами кормили, ты бы сел малолеткой за кражу булочки? Без повидла!

Напоминания о прожитых годах всегда неприятно коробили Александра. А уж что касается «светлого» детства, то тут и подавно — сплошная черная полоса. Врагу не пожелаешь. Впрочем, в кругах, где вращался на протяжении всей своей жизни Мошкин, у всех прошлое было одно другого красочнее.

— Не сел бы! — резонно признал он правоту лавровских слов.

— Во-о! — Указательный палец авторитета демонстративно ткнулся в направлении потолка. — А почему моего толкаешь в объятия зоны?

На его нелепый и неадекватный вопрос Мошкин степенно постучал себе по черепу согнутыми костяшками пальцев правой руки.

— Лавр, тебе, кроме генетики, башку обследовать надо! — беспардонно нагрубил он боссу. — Никого я не толкаю! Пусть жрет! Хоть тридцать кило! Не жалко! — И тут, бессознательно войдя в раж, Александр на одном дыхании выпалил наболевшее: — Тетю его взял бы на работу. В качестве экономки, например, чтоб экономила! Почему не взял?

— Я предложил. — Лавриков растерянно пожал плечами. — Не идет.

— Плохо, значит, предложил! — злобно прошипел Санчо и, развернувшись на сто восемьдесят градусов, устремился к лестнице, ведущей на первый этаж.

— Стой, стой, стой! — окликнул его вор в законе, но соратник даже не обернулся. — И ты, Санчо?.. Да? — громко изрек Лавр, подражая легендарной фразе Цезаря перед смертью, только с заметной долей иронии в голосе.

— Да ну тебя! — Мошкин махнул рукой и быстро зашагал вниз по лестнице, уже досадуя на самого себя за то, что не сумел скрыть обуревавшие его в глубине души эмоции.

Но истина была жестокой. Санчо не представлял себе дальнейшего существования без прекрасных глаз Клавдии Розгиной. Он твердо вознамерился склонить Лавра к решению о необходимости тетушкиного присутствия рядом с юношей. Любовь, огромная и беспощадная, сметающая все на своем пути, крепко завладела сознанием Александра. В конце концов, Мошкин тоже считал себя человеком, у которого были и душа и сердце. Жаль, что окружающие этого не понимают. Или не хотят понимать.

— Не помешаю? — Федечка решительно и уверенно переступил порог личного кабинета Лаврикова.

Парень уже чувствовал себя вполне освоившимся с новыми условиями существования, с новой работой, средой обитания. Даже в душе у Розгина улетучились те немногие остатки опасения перед незнакомой обстановкой, которые имелись каких-то пару часов назад, сразу по приезде.

Федор Павлович не слышал, как отворилась дверь, не слышал, как юноша приблизился к нему на пару шагов, и вздрогнул от неожиданности, услышав насмешливый голос в установившейся тишине личных апартаментов. Лавр быстро щелкнул кнопкой мыши, сменяя картинку на экране монитора, перед которым он, по самым скромным подсчетам, провел уже более четырех часов. Сложный карточный пасьянс, так и не доведенный до своего логического завершения, быстро сменился рабочим файлом с изображением плана городского района и выделенным на нем заводским прямоугольником. Авторитет развернулся в крутящемся кресле, водрузив руки на гладкие кожаные подлокотники. Его слегка смущенный взор встретился с лукаво прищуренными глазами сына.

— Я решил от тебя не отставать. — Лавр непроизвольно поймал себя на мысли, что он как-то нелепо, по-детски оправдывается перед стоящим возле него парнишкой. — И чуть-чуть попрактиковаться… — Он кивнул в сторону рабочего стола. — С мышкой.

Федечка открыто улыбнулся. Хозяин особняка вызывал у него неподдельную симпатию. То, как он разговаривал с ним, пытаясь скрыть свою необъяснимую неловкость, манера держаться. Скромно и в то же время независимо. Повстречай его Федечка при каких-либо иных обстоятельствах, никогда в жизни не подумал бы, что перед ним крупный криминальный авторитет. Жестокий и беспощадный, каким его и ему подобных часто рисуют простому обывателю желтая пресса и каналы телерадиовещания.

— Вы молодец, — похвалил он своего новоиспеченного начальника, но не сумел удержаться от соблазна и ехидно добавил: — Только бубновая семерка за каким-то фигом вылезла, да?

— Не говори! — Лавриков с досадой шлепнул себя по отставленному колену, всем своим видом показывая, что он принимает саркастическую игру юноши. — Бубны всегда вылезают совсем некстати…

Федечка с явным пониманием покачал головой. Дескать, кто же не сталкивался с подобной проблемой. Однако долго обсуждать подобные аспекты компьютерных процессов он не намеревался. У молодого человека имелись к Лавру вопросы и посерьезнее. Так сказать, жизненно необходимые!

— А как можно чего-нибудь поесть? Проголодался.

Федор Павлович подпрыгнул в кресле, как ужаленный в неприличное место. Рука молниеносно подхватила со стола переносную трубку радиотелефона.

— Что ж ты раньше молчал? — нахмурился авторитет, хотя в эту секунду он больше злился на самого себя. Надо же было проморгать столь важный момент. Едва не заморил голодом родного сына. Тоже мне папаша!

— Раньше работал, — с достоинством ответил юноша. — Теперь думать буду.

Лавр быстро набрал на кнопочной панели какой-то короткий номер и приложил трубку к уху. Ожидание не было слишком долгим.

— Э, чего там с ужином? — строго спросил он у невидимого собеседника. — Через пять минут спускаемся. — Вор в законе отключил связь и поднял глаза на Розгина. Виновато раздвинул губы в несмелой улыбке. — Пять минут потерпи.

— Хорошо. — Федечка склонил голову набок и внимательно всмотрелся в изображение на экране лавровского монитора. — У меня такая картинка тоже висела в последних рабочих файлах.

Федор Павлович повернулся к объекту изучения. До раскладки пасьянса он действительно пытался проанализировать карту городских застроек, на которую еще вчера обратил его внимание экономический советник. Но прийти к разумному решению данного вопроса так и не удалось.

— Заводик, — доверительно сообщил Лавр сыну, бестактно указывая пальцем на светящийся прямоугольник. — Купить его собираюсь.

— Я поглядел сопутствующие данные, — ответствовал юноша. — Там ссылки перекрестные были.

— Ну и как? — заинтересовался Лавр. — Обнаружил что-нибудь достойное внимания?

— Ничего. — Юноша поморщился. — Заводик дохлый. И вряд ли оклемается.

— Дело не в том, дохлый он или живой. — Авторитет обиженно поджал губы. — Дело в… территориальной целостности.

Розгин небрежно пожал плечами.

— С точки зрения экономики это чушь, — вынес он свой профессиональный вердикт.

— А с точки зрения порядка — совсем не чушь!

— Какого порядка?

Настойчивость самоуверенного паренька слегка разозлила Лаврикова. Мысленно он представлял, о чем ведет речь, но как объяснить это положение при помощи слов? К тому же родному сыну. Надо и лишнего не наболтать в порыве откровенных признаний.

— Ну, уклада, традиций… — с некоторой долей раздражения пустился в замысловатые объяснения Федор Павлович, но уже секунду спустя его взор столкнулся с каким-то неадекватным, как ему показалось, выражением лица Федечки. — Чего ты улыбаешься?

— Я серьезен, — открестился юноша от абсурдного обвинения в свой адрес.

— Нет, ты не серьезен! — Лавр пружинисто оттолкнулся руками от подлокотников кресла и поднялся во весь рост. — Ты смеешься! Внутренне! А я чувствую!

— Я тоже чувствую, — как ни в чем не бывало парировал юноша. — Что уклад, традиции — ну смешно это все. И так и эдак чушь выходит.

Лавриков нахмурился. Правая рука скользнула в боковой карман. Из просторного домашнего халата Лавр выудил на свет божий пачку сигарет, сосредоточенно покрутил ее между тонких, длинных, как у пианиста, пальцев, но курить в присутствии потомка все же раздумал. Во-первых, потому, что курение, как он знал, вредно для пассивных поглотителей табачного дыма не менее, чем для активных, а во-вторых, дурной пример родителя. Нехорошо это.

— Молод ты пока, чтоб о таких вещах судить! — решительно осадил он попытку сына порушить собственные жизненные приоритеты.

Однако тон Лавра и его напускная суровость нисколько не смутили Федечку. Он продолжал стоять перед криминальным авторитетом, широко расправив плечи и выкатив грудь колесом. Парень не относил себя к подчиненным, которые обязаны прогибаться под своего работодателя. Юношеская дерзость — основа внутренней независимости.

— Вы меня наняли на должность независимого человечка, — напомнил Розгин Лаврикову его же собственное изречение. — Чтоб судить без оглядки на ваше мнение! Так?

— Так. — Лавр печально покачал головой, и его гневный запал улетучился, как по мановению волшебной палочки. — Никуда не денешься. Поймал на слове.

— Я не ловил, — рассмеялся молодой человек. — Сами поймались. — И он уже более серьезно заглянул в лицо криминального авторитета, стремительно меняя тему разговора: — Вы — бандит, Лавр?.. Извините, отчество забыл.

— Можно просто Лавр. — Федор Павлович откровенно растерялся от столь прямого и бесхитростного вопроса.

— О’кей, — не стал возражать Федечка. — Просто так просто. — С этими словами он выжидательно уставился на стоящего перед ним собеседника.

Лавр заложил руки в карманы и поднял взгляд к потолку. Как ни крути, а неприятный для него вопрос уже был задан, и на него придется отвечать.

— Кто тебе сказал про бандита? — Лавриков сошел с места и перебазировался к окну. Отвернувшись теперь от сына, он наклонился вперед и оперся руками о подоконник. Спина авторитета ссутулилась.

— Никто, — честно ответил Розгин. — Достаточно глянуть на характер документов, на то, как вы живете.

В кабинете хозяина снова повисла непродолжительная пауза. Общение с сыном давалось Лавру вовсе не так просто, как он рассчитывал изначально, в то время, когда еще не был знаком с Федечкой.

— Нет, — выдал, наконец, Федор Павлович. — Я не совсем бандит, Федечка. Я — законник. Уважаемый человек, который следит за справедливым распределением финансовых потоков в определенном… э-э… районе. Если надо — помогает людям, попавшим в беду. Разбирает ссоры на более низком уровне. Примиряет, порицает…

— Вор в законе по-русски, да? — перебил его юноша.

Лавр резко развернулся.

— Если даже да, что из того? — Каждое слово давалось авторитету с большим трудом. Он будто выдавливал их из себя. — У каждого — своя судьба. И прожить ее надо так, чтобы не было мучительно больно… Чтоб позор не жег, — уже скромно, без излишней помпезности завершил он свою тираду.

— Не, ничего. — Парню пришлось по душе данное объяснение. — Я не против, я понимаю!.. Выдерни криминальную составляющую из жизни страны, страна просто рухнет, — выдвинул он собственную философскую сентенцию, которая просто поразила Федора Павловича. — Развалится за пять секунд в реальном времени. Это же конец света случится без криминала.

— Ты думаешь? — Брови Лаврикова удивленно взметнулись вверх.

— Уверен. — Парень мотнул головой в знак подтверждения собственных слов. — Электронная биржа моментально среагирует. Плюс-минус пару минут. Могу точнее прикинуть алгоритм развала… Да вы не комплексуйте, Лавр. Вы ничуть не хуже какого-нибудь губернатора или префекта.

— Кого-кого?

— Чиновника какого-нибудь или избранного главы администрации, — доходчиво пояснил Федечка.

— Э нет! — Сухощавый палец Лавра энергично рассек воздух на уровне лица. В его голосе даже засквозили интонации незаслуженно обиженного человека. — Нашел с кем сравнивать! Я лучше главы! И префекта лучше! Префект, как правило, лжет и лицемерит! Трындит о нуждах бабулек во вверенном ему пространстве!.. А я — никогда. — Авторитет гордо стукнул себя в грудь и шагнул навстречу Розгину. — Я стараюсь никого не обманывать.

— С точки зрения вашей профессии — напрасно, — улыбнулся парнишка.

— Почему?

— В дикой природе обман эффективен так же, как сила и скорость, — таковой оказалась позиция юноши.

Лавр ошарашенно уставился на своего отпрыска. И где он только нахватался таких умных слов? Даже в институте еще не обучался. А может, это заложенные матушкой-природой гены? Такой ответ на поставленный вопрос Федора Павловича устраивал больше всего и приятно ласкал душу.

— Предпочитаю последнее, — веско заметил он. — Силу и скорость. Ибо мы — не в дикой природе.

— Разве? — Федечка хитро прищурился.

Именитый вор в законе не нашелся что сказать на последнее коротенькое изречение сына. С минуту, наверное, или около того они молча смотрели в глаза друг друга, и в итоге Лавр первым отвел взор. Скрывая неловкость, он сверился со своими наручными часами и радостно провозгласил:

— Пять минут истекли. — Он дружески похлопал Федечку по плечу и направился к выходу. — Пойдем поужинаем.

Розгин двинулся следом, но у порога Федор Павлович немного отступил в сторону и пропустил парня вперед. Они зашагали вниз по лестнице.

— А почему бы тебе не сменить прическу, умник? — бросил в спину молодого человека Лавриков.

— Потому что она меня устраивает, — с достоинством ответил тот, не поворачивая головы.

— А меня — нет, — признался новоиспеченный родитель.

Розгин равнодушно пожал плечами. Они достигли нижних ступенек широкой лестницы, и только после этого юноша обернулся. Дождался, когда приблизится старший по возрасту спутник.

— Дело вкуса, — сказал он и тут же продолжил: — И ее нельзя сменить. Ее можно только сбрить. Вы хотите лицезреть меня бритым?

Лавр скривился, как от зубной боли.

— Тебя — ни за что! — честно признался он. — Я бритых нагляделся — во!

Авторитет характерным жестом чиркнул ребром раскрытой ладони себя по горлу. Федечка искренне рассмеялся. Ему было прекрасно понятно, что именно подразумевал под этими словами Федор Павлович, и развивать тему неприятного для хозяина разговора он больше не намеревался. Отец и сын бодро зашагали бок о бок в направлении столовой особняка, из раскрытых дверей которой в общий холл уже врывались соблазнительные ароматы приготовленных яств. Федечка облизал губы. Он действительно чувствовал себя жутко голодным. Приблизительно те же ощущения были и у Лавра.

Санчо с огромным трудом удалось восстановить равновесие своего грузного тела, накренившегося над водным пространством освещенного в ночи бассейна. Казалось, еще секунда-другая, и он не сумеет устоять на гладком парапете. Громкий всплеск его упавшей в воду огромной туши наверняка услышали бы все обитатели загородного особняка. Но неприятного казуса Мошкину удалось избежать. Он отбросил в сторону собранные рыбьим сачком опавшие листья и перевел дыхание. Резонно полагая, что его никто не слышит, Александр тяжело сопел, как раненый зверь, и уже совсем по-людски витиевато матерился под нос. Излив самому себе душу, Санчо вновь забросил орудие своего труда в воду и приступил к выуживанию новой порции желтых и багряных листьев.

Федечка остановился всего в двух шагах позади Мошкина и несколько минут с интересом наблюдал за стараниями лавриковского управляющего. Санчо не мог заметить присутствие постороннего по той простой причине, что он сам находился в свете иллюминации бассейна, а парень расположился во мраке.

— Привет, оруженосец! — подал, наконец, голос юноша. — Какие проблемы?

Санчо на мгновение прервал свои акробатические этюды и повернул голову, пристально вгляделся в ночную темень. Разглядеть того, кто завел с ним беседу, было совершенно невозможно, а голоса нового обитателя особняка он с непривычки не признал. Розгин облегчил его задачу, вынырнув из мрака на освещенное пространство. Мошкин узнал его и тут же стер с лица зверское выражение. Пристань к нему с подобными расспросами кто-нибудь другой, соратник Лавра нашелся бы что ответить. И словцо это было бы очень крепким. Послал бы по матери — и всего делов. А сын хозяина совсем другое дело. Да и не вызывал он у самого Санчо негативных эмоций.

— У меня? — на всякий случай уточнил Мошкин и, дождавшись подтверждающего кивка, ответил: — У меня — никаких! А вот с бассейном проблем не оберешься!

Он с досадой швырнул сачок на землю и устало приземлился на низенькую скамеечку справа. Лицо его в полной мере отображало вселенскую скорбь всего человечества. По объемистым щекам медленно скатывались одинокие струйки пота. Санчо вытер их рукавом рубашки, не очень-то заботясь о том, какой внешний вид примет она в дальнейшем.

— Не, я не знаю, как там на Беверли-Хиллз! — произнес он в пустое пространство прямо перед собой. — Может, там пальмы не опадают и водичка всегда переливается чистым изумрудом. Но здесь — листья, шишки, хвоя, палки, жуки дохлые, птицы серут! Скоро крокодилы заведутся в этой луже, которая на хрен кому сдалась, когда баня нормальная под рукой! Прямо зла не хватает! Бассейн!..

— Система фильтрации есть? — прервал его причитания Федечка, выступая вперед.

— Вон, паскудина! — Сарделькообразный палец Санчо ткнулся в направлении дальней части бассейна. — Тыщи баксов уплочено! Час поработает, вырубается, ремонтники придут починят, еще две сотни прощай, а через час прежняя петрушка!

Розгин уже не слушал его. Он молча скинул с себя футболку, затем бермуды и, оставшись в одних облегающих трусах, лихо ринулся с головой в бассейн. Вошел в воду мягко, без лишних брызг, как профессиональный прыгун с трамплина. Его юношеское тело скрылось под обильной листвой, плавно покачивающейся на водной глади. Санчо, лишившись потенциального собеседника, умолк, но подниматься со скамеечки не спешил. Он понуро опустил глаза на брошенный под ноги сачок, слегка поддел его носком ботинка.

— Санчо! — неожиданно громко гаркнул кто-то над самым его ухом. — Ребенок где?

Мошкин неохотно повернулся и встретился взором с обеспокоенными зрачками Федора Павловича. Лавр уже был облачен в домашнюю пижаму и, видимо, готовился отойти ко сну, когда в его родительскую голову пришла мысль наведаться в апартаменты сына и пожелать тому доброй ночи. Но застать Федечку на месте не удалось. Вот и примчался в сад в расстроенных чувствах.

— На дне! — Александр мотнул круглой головой в направлении бассейна.

— Ты послал? — нахмурился Лавриков.

— Я, Лавр! — Санчо поднялся на ноги и свирепо завращал очами. Кустистые брови сошлись к переносице, ноздри раздулись, как у огнедышащего дракона. — Я! Все я! И кирпич ему к шее прицепил тоже я! И зовут меня Герасим!

Он хотел добавить к сказанному еще что-то, но в этот момент на поверхности бассейна возникла косматая голова Федечки с мокрыми, прилипшими к черепу косичками. Вид у него при этом был весьма забавный.

— Ножик бы! — произнес парень, быстро отдышавшись.

Правая рука Мошкина моментально скрылась в просторном кармане брюк и выудила оттуда финку. Со свистом выскочило складное лезвие. Движения Александра были четкими и грамотно выверенными, без излишней суеты. Лавр недовольно покосился на соратника, но тот не обратил на сей факт ни малейшего внимания.

— На, детка! — Санчо шагнул вперед и протянул Федечке свое личное холодное оружие.

— Зачем тебе ножик? — обеспокоенно спросил Федор Павлович. — Он острый!

В ответ парень только криво усмехнулся и, забрав финку из рук Мошкина, энергично оттолкнулся от борта бассейна.

— Задвижку ковырну, — лаконично ответил он, и уже в следующую секунду косматая голова вновь скрылась под водой.

Лавр шагнул вперед и остановился возле самого края бассейна. На лице его, сменяя друг друга, отразилась разнообразная гамма переживаний. Верный Санчо топтался по соседству, но выглядел при этом значительно спокойнее. Само беспристрастие, одним словом. Федору Павловичу показалось, что прошла целая вечность, прежде чем вязкая жижа из листьев, веток и тому подобного мусора пришла в движение. Закрутился настоящий водоворот, и уровень наполненности бассейна стал стремительно понижаться. А еще мгновение спустя в поле зрения криминального авторитета появился и Федечка, стоящий на кафельном дне искусственного водоема. Сначала обозначилась его голова, затем плечи, торс и так далее.

Лавриков облегченно выпустил накопившийся в легких воздух. Искоса наблюдавший за ним Санчо только озабоченно покачал плешивой макушкой. Что касается Розгина, то все его внимание в настоящий момент было сосредоточено на какой-то детали, извлеченной из слива. Вверенной ему финкой Федечка старательно выковыривал из овального предмета прелые листья. Наконец, лицо юноши, докопавшегося до реальной причины недееспособности системы фильтрации, озарилось счастливой детской улыбкой. Он поднял насмешливый взор на двоих замерших у края бассейна мужчин и приветливо подмигнул им обоим левым глазом.

— Сколько раз были ремонтники? — спросил Федечка.

— Раз девять, — ответил Санчо, приподнимаясь на цыпочки и пытаясь определить, что там такое развеселило паренька. — Потом надоело звать.

— И каждый раз — по двести? — Розгин завистливо причмокнул. — Все мои подготовительные курсы… Девять раз вас имели, господа, в противоестественной форме!

— Ну не суки, а? — не удержался Александр от столь объективной оценки ремонтной бригады.

— Не матерись при ребенке, — тут же одернул его Лавриков, больно погрузив острый локоть в мясистые телеса соратника. Впрочем, такие физические нападки для Мошкина могли сравниться разве что с укусом комара.

— Они специально фильтр ставили попой вверх, головой вниз, — пояснил Федечка, продолжая свои манипуляции с очисткой сточного фильтра.

Лавр гордо вскинул подбородок и с улыбкой повернулся к Санчо.

— До чего сообразительный парень! — тихо произнес он.

Но Мошкину сейчас было явно не до этого. Бывшего налетчика в настоящую минуту одолевали совсем другие эмоции, далекие от восхищения чьими бы то ни было способностями. Он смачно сплюнул себе под ноги и со скрипом стиснул и без того непрочные зубы.

— Я эту фирму бассейную без твоего, Лавр, приказа взорву! — злобно прошипел Александр.

— Рукастый парень. — Лавриков же, подобно многочисленным персонажам Антона Павловича Чехова, самозабвенно продолжал предаваться излиянию собственных мыслей. — Головастый… Федор! — окликнул он Розгина. — Водные процедуры сразу после еды противопоказаны!

Однако юноша, не обратив должного внимания на отцовские наставления, уже присел на корточки возле разобранного им слива и принялся по новой вкручивать фильтр на свое законное место. Но уже той стороной, какой тому было положено стоять.

Санчо хмуро почесал двойной подбородок.

— А давай из него яму сделаем компостную? — внес он альтернативное предложение, обращаясь к шефу.

— Из кого? — Глаза Лавра испуганно округлились.

— Из бассейна. Баня-то стоит. А так — внуки подрастут, а у тебя перегноя свежего немерено.

Мошкин уже успел подавить в себе гневный настрой по отношению к коварным ремонтникам. Теперь его занимали чисто хозяйственные заботы, характерные для обычного русского человека.

— Чьи внуки? — не сразу врубился в ход его мыслей Федор Павлович.

— Твои. — Александр осторожно кивнул в сторону скрючившегося у водостока Федечки. — Смотри, Аполлон какой. Через год запросто можешь дедулей стать. Тут и компост созреет. Сажай клубнику для внучков — не хочу.

Лавриков тут же скроил суровое выражение лица и вплотную шагнул к своему верному соратнику. Иногда даже тет-а-тет с преданным Санчо он вспоминал о том, что является крупным криминальным авторитетом и что никому не следует разговаривать с ним в столь фамильярной форме. Такое случалось нечасто, но если уж, как говорится, шлея под хвост попала, убегай и прячься.

— Ты, Санчо, не торопись меня отсылать на клубничные грядки! — строго осадил он не в меру разболтавшегося управляющего. — Сам прежде удобрением станешь!

— Да я шучу! — Мошкин виновато улыбнулся, почувствовав, что шутки сегодня явно не к месту. Не в том настроении большой босс.

— А я — нет, — жестко парировал Федор Павлович.

Увлеченные беседой, ни Лавр, ни Санчо не заметили того факта, что за ними уже несколько минут наблюдали посторонние глаза, и притаившийся в тени развесистых деревьев человек озадаченно ловил каждое слово, произносимое собравшейся у бассейна компанией. Сначала Гамлет хотел было выйти и безобидно обнаружить свое присутствие в непосредственной близости от авторитета, но затем передумал. Бесшумно пятясь назад, он совсем скрылся во мраке, а затем, развернувшись, стремительно зашагал в сторону особняка.

Такие моменты в своей жизни он любил больше всего на свете. Что может быть прекраснее, чем сидеть вечером на крылечке с сигареткой в зубах и молча наслаждаться лунным светом, тускло освещающим загородное пространство? Именно этим ежевечерне, перед отходом ко сну, любил заниматься Ессентуки. Он облачался в домашнюю шелковую пижаму и с огромным удовольствием выходил на свежий пьянящий воздух. Как правило, он проводил здесь что-то около часа. Достигал единства с природой и тем самым восстанавливал внутри себя душевное равновесие. Открывавшаяся каждый вечер взору Ессентуки картина умиротворяла его. Чистое звездное небо, уходящие под облака стройные верхушки деревьев… А если добавить к этому еще и легкое дуновение ветерка, сменяющие друг друга звуки природы, то жизнь и вовсе представала совсем в ином свете. В наиболее благоприятном для восприятия.

Ессентуки щелкнул зажигалкой, и его лицо на мгновение озарилось в свете пляшущего огонька. Он прикурил сигарету, с наслаждением втянул легкими едкий табачный дым и выпустил его через ноздри. На мгновение прикрыл глаза. Ради такого ощущения он готов был смириться со своим жалким существованием в качестве начальника службы безопасности у Лавра. В эти минуты он избавлялся от щемящей тоски по другому образу жизни, насыщенному риском и приключениями. Простой в работе был благом не для таких людей, как этот верзила.

Где-то справа хрустнули ветки, и Ессентуки мгновенно насторожился. Цепким волчьим взором пронзил прилегающее с данной стороны пространство. Еще секунда-другая, и начальник службы безопасности мог самолично прыгнуть на появившегося из темноты потенциального неприятеля.

— Не убивай, брат. — Гамлет с улыбкой вышел на освещенный участок перед особняком. — Это всего лишь я. Прости, если напугал.

Кавказец по-свойски расположился рядом с первым телохранителем Лаврикова, и тому пришлось слегка подвинуться на низком деревянном крылечке.

— Отдыхаешь? — добродушно осведомился Гамлет.

Ессентуки молча кивнул и вновь затянулся ароматной сигаретой. Присутствие в его личной идиллии кого-то еще не входило в планы начальника службы безопасности, и он искренне надеялся, что общество Гамлета не будет чересчур долгим и навязчивым.

Но уроженец солнечного Кавказа пожаловал не просто так. Выдержав непродолжительную паузу, он повернул голову к обнаруженному в ночи собеседнику.

— Ессентуки, ты мне ответь, да? — осторожно забросил он удочку, хотя на большую удачу в общем-то не рассчитывал. Так, для пробы, спросил: — Что у нас за отрок появился?

Ессентуки запрокинул голову вверх и медленно выпустил тоненькую струйку дыма. Хмуро покосился на Гамлета, а затем перевел взор на свои босые ноги. Выходя вечером на улицу, шеф секьюрити принципиально не надевал никакой обуви. Любил ощущать стопами прохладную поверхность почвы.

— Сын, — коротко ответил он.

— Чей?

Кавказец лукаво прищурился, но Ессентуки не мог заметить этого в темноте. Да, честно говоря, он и не поворачивался больше к собеседнику лицом. С умным видом рассматривал корявые ногти у себя на ногах и мысленно прикидывал, когда же ему улучить подходящий момент и заняться давно уже не проводимым педикюром. Неудивительно, что большая часть обуви казалась Ессентуки узкой. Ноги подросли спереди естественным путем.

— Мы все — чьи-нибудь сыновья, — медленно, с расстановкой произнес телохранитель. — Случается, что и дочери. Так сказал хозяин, — поспешил пояснить он, дабы Гамлет не заподозрил его в склонности к философским изречениям, которой за Ессентуки сроду не водилось. — Ясно?

— Ясно. — Кавказец понизил голос до шепота и огляделся по сторонам, проверяя, не подслушивает ли кто их доверительную беседу. — Его сын?

Ессентуки склонился вперед и загасил наполовину выкуренную сигарету о нижний краешек крыльца. Окурок выбрасывать не стал, а аккуратно положил его рядом с собой. Все было рассчитано по графику. Курево, затем свежий воздух, потом опять курево. А две сигареты начальник службы безопасности на улицу не брал. Довольствовался смакованием одной.

— Я тебе ничего не говорил, — коротко бросил он, по-прежнему не удостаивая собеседника взглядом. Вытянул ноги вперед, а сам уткнулся согнутыми локтями в дощатую поверхность крыльца.

Гамлет расплылся в слащавой улыбке. Его подозрения, зародившиеся там, возле бассейна, после случайно подслушанного кусочка беседы между Лавром и Санчо, оправдались на сто процентов. Вот что значит объявиться в нужное время в нужном месте. Считай, полдела сделано. Дальше все от мозгов зависит. От степени интеллекта. А к слову сказать, Гамлет не считал себя глупым человеком. Даже напротив.

— Я ничего и не спрашивал. — Кавказец пружинисто поднялся на ноги и расправил складки на своих модных дорогих брюках. — Тем более мы — одна команда, да?

Ессентуки промолчал, но это нисколько не обидело Гамлета. Он даже и не заметил подобной небрежности. Не прощаясь, лавровский советник по экономике отошел от крыльца и направился к своему припаркованному неподалеку автомобилю. Мысли роем вертелись в его голове, но сосредоточиться на какой-то одной, наиболее важной, он все еще не мог.

Гамлет забрался в автомобиль, еще раз огляделся по сторонам и завел двигатель. Иномарка призывно заурчала, приветствуя законного владельца. Гамлет выжал сцепление.

Металлическая створка ворот со скрипом откатилась в сторону, выпуская запоздалого визитера. Гамлет задумчиво насвистывал себе под нос какой-то неразборчивый на слух мотивчик. Полная луна на мгновение скрылась за облаками.