Глава 7

Санчо неспешно положил добрую порцию манной каши в глубокую тарелку с широкими краями и поставил блюдо в микроволновку. Включил таймер. В Александре по-прежнему бродило недовольство, вызванное неадекватным, на его взгляд, и совершенно безрассудным поведением Лаврикова, но он уже понемногу начинал привыкать к мысли, что в жизни авторитета теперь появилась новая мечта, поглотившая его с головой. Лавр изменился, и с этим ничего нельзя было поделать. Оставалось только мириться и принимать сей факт как должное.

К тому же перед Санчо на данный момент стояла и еще одна важная задача: не показать своей озабоченности перед восседавшим за столом в уютной столовой особняка Ессентуки. Начальник службы безопасности, поднявшись сегодня ни свет ни заря, шумно потягивал горячий крепкий кофе из большого фарфорового бокала. При этом он периодически вгрызался огромными зубами в собственноручно приготовленный бутерброд. Ессентуки всегда и все предпочитал есть с хлебом. Вплоть до арбузов. Вот потому и бутерброды он сооружал таким образом, чтобы хлеб охватывал ветчину, масло, сыр сразу с обеих сторон. Все это основательно прогревалось в микроволновке и лишь затем в оптимальном состоянии отправлялось в рот. Ну и, естественно, кофе. Без него у шефа секьюрити завтрак никогда не обходился. Только прежде он не бывал таким ранним.

Мошкин вернулся к столу и, сев напротив, взял в руки бокал со своим излюбленным фруктовым чаем.

— Ты бы хоть не хлебал так оглушительно, а? — недовольно поморщился он.

— А ты носом шмыгаешь, — парировал Ессентуки, недолго думая. — И вообще… — Он на некоторое время оставил без внимания свой гигантский бокал и переместил взор прищуренных глаз на Мошкина. — Скучно мы живем, Санчо. Как старики.

Александр, передумав чаевничать, налил себе из пластиковой бутылки минеральной воды, залпом осушил содержимое стеклянного стакана и опять шмыгнул носом. Основательно заняться давно уже перешедшим в хроническое состояние гайморитом катастрофически не хватало времени.

— Найди молодого хозяина, — небрежно бросил он, но взгляд его маленьких глаз приобрел испытующее выражение.

Ессентуки почувствовал проверку на вшивость.

— Знаешь ведь, такие переходы не приветствуются, — миролюбиво молвил он, возвращаясь к смакованию тонизирующего напитка. — Ни под кого другого не пойду. Я б свою команду организовал.

— Правильно, — без всякой заинтересованности в разговоре одобрил его решение Санчо. — И давай конкурентам глотки грызть.

— Почему обязательно грызть? — не согласился Ессентуки.

— Диалектика. — Мошкин пожал плечами.

— Это как?

Если периодическое общение с эрудированным и просвещенным во многих вопросах Федором Павловичем Лавриковым позволяло Санчо время от времени козырять умными словечками, то образовательный уровень Ессентуки был вообще предельно далек от этого. Но тот, надо признать, и не стремился к самосовершенствованию. Он устраивал сам себя таким, какой был.

— А так. Когда все сферы влияния поделены, без грызни не выйдет, — просветил его в данном вопросе Александр.

Ессентуки сосредоточенно сделал внушительный обжигающий глоток и поскреб пальцами свой квадратный подбородок. После непродолжительной паузы он отправил в рот остатки оригинального бутерброда и вполне культурно промокнул губы бумажной салфеткой.

— По-твоему, лучше целыми днями в халате между спальней, кабинетом и сортиром шастать туда-сюда? — спросил он без всякой доли иронии, основываясь лишь на собственных скудных умозаключениях. — Это предел мечтаний?

— Ты на кого катишь, друг? — вскинулся Мошкин, недобро сверкнув очами.

— Не, я не качу, я просто так… — Ессентуки откровенно стушевался. Он не ожидал, что его бездумно произнесенные слова произведут такое серьезное впечатление на собеседника. Ссориться с Санчо в этом доме никому было не с руки. — Рассуждаю.

— Так в Госдуму тогда избирайся и рассуждай! — буркнул Александр. — Там не соскучишься.

Начальник службы безопасности отставил в сторону опустевший бокал, завершив процесс утреннего потребления кофеина, и бодро встряхнул огромными лопатообразными ручищами. Теперь жизненный тонус громилы был в норме. Даже не требовалось никаких дополнительных калорий.

— А что? — осклабился он. — Хорошая идея…

Морально поддержать инициативу будущего народного избранника, навострившего лыжи в правительство, Санчо не успел. Микроволновка подала звуковой сигнал, извещая о полной готовности манной каши. Дескать, пора приступать к одному из семи смертных грехов — чревоугодию. Мошкин поднялся из-за стола, но в ту же самую секунду дверь в столовую на первом этаже резко распахнулась, и на пороге появился Лавр собственной персоной, уже облаченный в изысканный светлый костюм. Ботинки до блеска начищены, волосы аккуратно зачесаны назад, на лице широкие солнцезащитные очки.

— Поехали! — бодро бросил авторитет и, подражая Юрию Гагарину перед первым космическим полетом, махнул рукой. Зубы обнажились в радостной улыбке.

— Да куда ни свет ни заря?! — опешил Санчо, напрочь забыв о разогретой каше.

Лавр от души расхохотался, взирая на обеспокоенную мордашку соратника, которая могла вызвать и неподдельное умиление.

— У основной массы народа уже давно и свет и заря, — со знанием дела изрек Лавриков, нравоучительно приподнимая вверх палец. — К тетке Косматенького. — Авторитет перевел сияющий и полный оптимистического настроя взгляд в сторону телохранителя. — Ессентуки, ты точно выяснил, где она работает?

Тот поднялся навстречу боссу, приветственно склоняя голову в почтительном поклоне, и одернул на себе стильный пиджак.

— Вплоть до номера палатки, — отрапортовал он. — Не великая это тайна.

— Отлично. — Лавриков бодро захлопал в ладоши. — Ну и поехали, поехали! А то привыкли — кухонный стол, сортир, спальня, туда-сюда… — Он презрительно сплюнул. — Как старперы!.. Действовать надо!

Вор в законе лихо развернулся и скрылся в просторном холле особняка. Вслед за ним выскочил из столовой и Санчо. Как сказочный колобок, покатился он с правой от Лаврикова стороны, едва поспевая за семимильными шажищами авторитета. Гайморит заставлял Мошкина дышать широко раскрытым ртом, отчего любые физические нагрузки, даже самые малые, давались ему особо тяжко.

— К тетке? К тетке — поехали! — забубнил он на ходу. — Вот только натощак?

— Ай! — отмахнулся Лавр. — Я твоими опасениями сыт по горло!

Для большей убедительности Федор Павлович чиркнул по шее ребром раскрытой ладони. Довольно яркий жест авторитета задел соратника за живое. Мошкин демонстративно надул щеки, отчего его круглое лицо стало еще больше.


Во многих палатках торговля еще не началась. Продавцы только-только раскладывали на обозрение потенциального потребителя предлагаемый товар. Лавр неспешно двигался вдоль длинных бесконечных рядов, в которых чего только нельзя было встретить. Тут, наверное, не было только оружия и наркотиков. И то при желании отыскался бы и этот товар, распространяемый втихую из-под полы. Но вору в законе сегодня было вовсе не до этого. Он счастливо улыбался каждому встречному прохожему и с невыразимым удовольствием смаковал брикетик мороженого.

Рядом с ним, тяжело дыша и периодически отирая широким платком обильный пот, проступавший мелкими капельками на лбу и массивной шее, семенил Санчо. В спину уверенно дышал Ессентуки. Шеф секьюрити не расслаблялся ни на секунду, пристальным взором окидывая каждого рядового обывателя, встречавшегося у них на пути, и прикидывая, насколько реально тот может представлять угрозу для вверенного его вниманию авторитета. За Ессентуки чинно вышагивали еще два телохранителя таких же внушительных размеров, как их непосредственный начальник, но их рвение в работе было не таким нарочитым. Тем не менее под пиджаком каждого из этой парочки рельефно обозначался грозный для неприятеля арсенал.

Неожиданно Лавриков замер как вкопанный возле большого прилавка с ворохом белья. Рука с мороженым опустилась вниз, а другая приподняла на лоб солнцезащитные очки. Во взгляде авторитета мелькнула явная заинтересованность.

— Это не то, — любезно подсказал остановившийся вместе с ним Санчо.

Остальная свита во главе с Ессентуки также покорно замерла за спинами шествовавшей в авангарде парочки. Бравые ребята цепкими взорами охватывали все прилегающее к данному лотку пространство. Рядовых боевиков не поставили в известность о целях сегодняшнего рейда, и им ничего не оставалось, кроме как держаться начеку и быть готовыми к неожиданному нападению потенциального противника.

— То, то! — Указательный палец Лавра ткнулся в направлении целой кучи нижнего белья. — Трусы по пятнадцать рублей! Надо же! Даром! — восхищенно провозгласил он. — Почти как при коммунизме, до которого мы так и не дожили.

Проворная хохлушка, расположившаяся по другую сторону прилавка, не растерялась. Она мигом придвинула к Лавру целую стопку заинтересовавшей его продукции и быстро затараторила, не скрывая и личной заинтересованности.

— Берите, дядьку. Дешевле нигде не будэ! — лепетала она. — Чистый сатин, и у горошек, и у полоску, какие хочите!

Лавриков не очень внимательно слушал ее словоизлияния, мысленно прикидывая в уме что-то свое. Его верноподданная свита все еще почтительно ожидала королевского решения. Никто не торопил Лавра и не пытался повлиять на его мнение. Подобной фамильярности Федор Павлович просто не потерпел бы.

— Примерно по пятьдесят центов получаются хлопковые трусы? — Авторитет с умным видом поскреб пальцами гладко выбритый подбородок. — Со всеми накрутками? — Он повернул голову к Санчо и пристально вгляделся в маленькие, поросячьи глазки соратника. — Вы мне почем покупаете?

— У тебя ж фирменные, — с ходу отреагировал тот, почувствовав, к чему клонит вор в законе.

Лавриков криво усмехнулся.

— Кто фирму видит, кроме моей задницы? — резонно произнес он. — А ей фирма — по фигу. — Темные очки вернулись на исходное положение, и глаза Лавра скрылись от взора окружающих. — Такие трусы хочу. Дешевенькие, в горошек. Сатиновые!

— Ностальгия, ё-мое! — обреченно вздохнул Санчо, поджимая губы. — Возьмем сатиновые, — пообещал он и добавил с надеждой, что чудачества улетучатся в скором времени из головы авторитета: — На обратном пути.

— Сейчас! — упрямо стоял на своем Федор Павлович. — На обратном забудем.

Мошкин растерянно покосился на хохлушку за прилавком, ожидающую решения важных господ, и тихо скрипнул зубами. Поведение Лаврикова становилось невыносимым. Он и прежде слыл самодуром, но за последние пару дней сумел превзойти самого себя. То одно, то другое, а теперь еще и трусы ему понадобились в горошек, на которые взглянуть-то зазорно.

— Как дитя малое, — проворчал Александр и тут же ринулся в новую контратаку. — Сейчас ты с дамой хотел повидаться! Нельзя же видаться с дамой с охапкой одноразовых трусов?

Санчо учитывал в этом вопросе и собственные интересы. Он прекрасно осознавал, на встречу с кем именно они сейчас направляются, и находился уже в предвкушении этого момента. Клавдия вывернула всю душу некогда матерого уголовника наизнанку. Ему хотелось предстать перед ней в достойном виде истинного джентльмена, а Мошкин без труда мог предугадать, кому конкретно из их компании придется волочить в охапке эти сатиновые трусы. Как тут произведешь впечатление на даму? Однако довод оказался убедительным и для Лавра. Он мысленно представил себе эту картину со стороны и лучезарно улыбнулся.

— Резонно. — Федор Павлович кивнул. — Нельзя. Где дама?

На этот раз вопрос был обращен к тройке телохранителей с хмурым Ессентуки во главе. Тот завращал головой и уже через секунду вынес свой вердикт, сориентировавшись на местности:

— Кажется, через две палатки на третью.

— Санчо, будь добр, пойди подготовь почву. — Лавриков довольно потер руки, но в его жесте просквозила доля нервозности.

— Не. — Мошкин даже испуганно отступил на пару шагов назад, будто узрел перед собой чумного. В доселе невозмутимых и кристально чистых глазах лавровского подручного заплескался нешуточный страх. — Лучше сам. У тебя с дамами клево получается. Я все испорчу.

Лавр презрительно оценил его из-под солнцезащитных очков и энергично зашагал за двинувшимся вперед Ессентуки. Александр же скромно присоединился к обществу двух шкафообразных телохранителей, пытаясь остаться незамеченным. В эту минуту он страшно сожалел о своей многопудовой комплекции. С такой разве затешешься в толпу.

Клавдия оказалась уже на рабочем месте. Она с трудом оторвала от земли тяжелую коробку с химпродукцией и водрузила ее на высокий ящик с аналогичным содержимым. Тяжело перевела дух и развернулась. В этот самый момент женщина и встретилась лицом к лицу с подошедшим Лавриковым. Лишь на долю секунды в ее глазах мелькнуло удивление, а затем взгляд сменился на величественно-спокойный и выражавший полное безразличие к неадекватному визиту авторитета. Лавр снял очки и открыто улыбнулся Клаве, как старой доброй приятельнице. Санчо не спешил выходить вперед. Ему потребовался всего один взор на объект своего душевного смятения, как круглое лицо тут же залилось пунцовой краской, а все внимание сосредоточилось на собственных башмаках. Ессентуки и два его подручных головореза не проявили никаких эмоций.

— Здрасте, — первой молвила Клавдия, обращаясь непосредственно к Лавру. — Всей бандой явился?

— Не всей, не всей. — Он продолжал излучать неподдельное радушие. — От всей здесь бы тесно стало. Доброе утро.

— Поздоровалась уже. — Брови женщины нахмурились. — Вы зачем Федечку похищали?

— Это детали, — отмахнулся авторитет. — С институтом как?

— Приняли, — ответила Розгина. — Считай, один свой грех ты погасил.

Лавр засмеялся, но звуки, исторгаемые его глоткой, больше походили на воронье карканье. Он уже вплотную приблизился к Клавдии.

— С твоей арифметикой, женщина, мне всего народного образования не хватит для очистки от грехов, — Он насмешливо окинул долгим взором содержимое раскинувшегося перед ним прилавка и прищурился. — Может, какое средство стиральное порекомендуешь, чтоб за один раз отмыться?

— Не придумали еще такого средства, — разочаровала его Клавдия и безапелляционно спросила: — Чего пожаловал?

Лавриков выдержал двухминутную паузу, в течение которой был занят тем, что внимательно изучал свою собеседницу и теперь, выходит, в некоторой степени родственницу. Она тоже молчала в ожидании ответа на поставленный ребром вопрос.

— Мальчика хочу видеть, — честно признался вор в законе. — И никак не придумаю, под каким соусом… Чтоб не испугался. Может, мне на работу его взять? Вроде как постороннего?

— Налетчиком на работу? — ехидно вопросила она. — Киллером?

Лавриков искренне обиделся. На настоящий момент ему совершенно не хотелось портить отношения с этой женщиной. Как ни крути, а она являлась единственным связующим звеном между ним, Федором Павловичем, и его отпрыском. Не самое подходящее время для открытой конфронтации. Да и не таким уж монстром был Лавр, каким его представляла стоящая напротив торговка бытовой химией.

— Ну нельзя так тупо, Клавдия, так однозначно! — пожурил он женщину. — Хренотени насмотрелась по телевизору… У меня вполне легальные, солидные подразделения имеются, — доверительно сообщил он. — Компьютеры опять же пылятся…

— А институт? — Собеседница заметно смягчилась, и это приободрило Лавра.

— Временной работа будет, — внес он очередное решительное предложение.

— С зарплатой?

— А как иначе?

В Клавдии проснулся чисто человеческий интерес к завязавшейся с авторитетом беседе. Она призадумалась, взвешивая все за и против. В ее представлении Федечка сейчас болтался без дела. То же сидение возле компьютера, на ее взгляд, было бессмысленным. А здесь вроде дело предлагалось. Заработок опять же. Что в нем плохого?..

— Зарплата Федечке не помешала бы, — протянула Розгина. — Ребенок почти голый.

— Вот и оденем! — радостно осклабился Лавр.

— Э! Э! Э! — с дикими гортанными воплями к палатке как ошалелый подскочил Русик, непосредственный владелец продаваемого Клавдией товара, и свирепо завращал карими очами. — Почему точку окружили?! Кто такие?

Опасения кавказца были вполне понятны. Он прекрасно знал, насколько славянская братва не жаловала на рынке его соплеменников. Местные использовали любую возможность, дабы наехать и прижать, что называется, инородца к ногтю. Сейчас, по мнению Русика, и намечалась очередная разборка полетов. Двое лавровских ребят быстро и профессионально стиснули кавказца с двух сторон, не подпуская к Федору Павловичу. Заблокированный горец понял, что его изначальные опасения вряд ли были беспочвенными.

— Пусти! — еще пуще завопил он с явной угрозой в голосе. — Сейчас здесь пятьдесят земляков будет!

Лавр обернулся на вновь прибывшего.

— Тихо, моджахед! — миролюбиво молвил он. — Тихо!

— Я — христианин! — гордо заявил Русик, но горячий горский норов все же немного обуздал.

— Тем более, — кивнул авторитет, шагая навстречу кавказцу. — Давай по-христиански.

— Не волнуйся, Русик, — поспешила вмешаться в назревающий скандал Клавдия. — Это знакомые. — И, уже обратившись к двум амбалам, сурово добавила: — Отстаньте от человека.

— Сказано — отстаньте, — в унисон ей продублировал распоряжение Лавр, и на этот раз накачанные парни беспрекословно расступились в стороны, давая кавказцу свободу действий.

Тот стремительно метнулся к прилавку и набросился с претензиями на свою продавщицу.

— У тебя — знакомые, у меня — товар, — прокаркал Русик, брызгая слюной. — Чего им надо?

Лавра покоробил тот факт, что кавказец общался не с ним напрямую, а со своей подчиненной. Ситуация требовала немедленного вмешательства.

— Женщина нужна, — с усмешкой ответил вместо Клавдии Лавриков.

— Больше ничего? — В душе Русика непроизвольно шевельнулась мужская ревность. Он круто обернулся. — Женщина на работе!

Лавриков понимающе покачал головой.

— Тогда еще распорядись, чтоб всю эту бытовую химию в машину перенесли, — сказал он. — Будем считать, что твоя работница на сегодня план выполнила. Будем считать? Или нет?

При этом Федор Павлович демонстративно почесал правой рукой подбородок, выставляя на всеобщее обозрение свою именную печатку, являвшуюся символом настоящего воровского авторитета. Человеку, знающему в этом толк, достаточно было бы и одного взгляда на это символическое украшение. Глаза кавказца округлились. Он, по всему видать, умел разбираться в подобных вещах. На лице Русика появилось смущенное выражение, и он благоразумно потупил взор.

— Будем, — как можно мягче произнес он. — Извини, если что не так.

Лавр открыто улыбнулся, сунул руки в карманы брюк и зашарил взглядом в толпе, отыскивая куда-то запропастившегося Санчо.

— Санчо! — нетерпеливо выкрикнул он.

— Да.

Тот покорно вышел из-за массивной спины Ессентуки, продолжая испытывать жуткое смущение. Вор в законе удивленно вскинул брови. Таким он Мошкина еще ни разу в жизни не видел, сколько его знал. Но времени для сиюминутного выяснения причин монашеской скромности и нерасторопности со стороны Александра у Лавра сейчас не было.

— Санчо, рассчитайся с хозяином, — распорядился авторитет. — Да! И про трусы не забудь, — напомнил он строго. — Пар двадцать пять.

— Трусы не мои, уважаемый, — вежливо подал голос кавказец. — Трусы Сослана.

— Были Сослана, стали мои, — усмехнулся Федор Павлович и уже решительно, с полной серьезностью на лице обратился к Клавдии: — Ехать надо. С Ессентуки привезешь… Легенду сама придумаешь для мальчишки?

Женщина неспешно вышла из-за прилавка, на ходу сосредотачиваясь на каких-то одной ей ведомых мыслях.

— Да уж совру что-нибудь, — хмуро произнесла она. — Не знаю только — надо ли?

— Поздно сомневаться, тетка, — строго нахмурился Лавриков. — Заварила кашу — хлебай!..

Розгина тяжело вздохнула в ответ. В чем-то Федор Павлович был бесспорно прав.


Ессентуки нетерпеливо барабанил пальцами по приборной панели и ерзал на кожаном сиденье джипа в ожидании чересчур медлительных, как ему казалось, пассажиров. Не в первый раз уже за последнее время телохранитель Лавра мысленно анализировал свое жалкое существование, на которое пытался пожаловаться сегодня утром Санчо. Больше всего на свете Ессентуки гнобило полное бездействие. Он частенько ловил себя на мысли, какой ерундой ему, профессиональному телохранителю, приходилось порой заниматься по прихоти хозяина. Однако Лавр щедро оплачивал его услуги, да и престиж работы на такого влиятельного и авторитетного человека, как Федор Павлович, был немалым. Но грубая и черствая от природы душа Ессентуки просила чего-то большего. Чего-то более деятельного, если так можно выразиться. К тому же он прекрасно чувствовал, что и его ребятки склоняются к тем же неутешительным для себя выводам.

Ессентуки покосился на бритоголового парня с перебитым боксерским носом, молчаливо восседавшего за рулем джипа, и уже хотел было обратиться к нему с насущным вопросом, как взгляд начальника службы безопасности выхватил в зеркале заднего обзора появившихся на пороге допотопной хрущевки Клавдию и того рыжего косматого паренька с косичками, которого вчера так грамотно и безболезненно нейтрализовал Ушан. Появление юноши почему-то нисколько не удивило Ессентуки. Даже его двух извилин в голове было достаточно, чтобы понять, что этот парень и является главным действующим лицом в неких событиях, связанных с жизнью Лавра. А того, как раз после визита Клавдии, будто подменили. Такое тоже нельзя было не заметить. Ессентуки подозрительно прищурился.

Тем временем задняя дверца автомобиля распахнулась, и Федечка, сначала пропустив вперед Клавдию и бережно поддержав ее при этом за локоть, тоже забрался в салон, закрыл дверцу. Водитель джипа сохранял полнейшую невозмутимость. Прямо не человек, а самый что ни на есть натуральный биоробот. Ессентуки, напротив, обернулся и обдал пожаловавших пассажиров вечной мерзлотой во взгляде.

— Чего надо? — грубо отреагировала на его беспардонный взор Клавдия.

— Пересчитываю — все ли на месте, — холодно парировал тот.

— Понятно, — буркнула женщина.

Ессентуки отдал соответствующие распоряжения водителю. Джип мягко тронулся с места и, вырулив со двора, на предельной скорости помчался к выезду из города. За окном замелькали проносящиеся мимо строения и многочисленные перекрестки. Начальник службы лавровской безопасности понуро уставился на уходящую под колеса автомобиля полосу дороги.

— Алло, браток. — Федечка по-простецки похлопал шефа секьюрити по плечу, когда повисшее в салоне молчание стало уже предельно тягостным.

Тот недовольно повернул голову.

— Откуда про меня узнал этот… — Парень постарался придать голосу небрежные интонации. — Работодатель?

— Без комментариев, — коротко молвил Ессентуки, подражая некоей знатной особе, на которую направлены многочисленные объективы телекамер. Однажды он имел честь лицезреть подобное по ящику, и фишка пришлась ему по душе.

— Ты меня спроси, не его, — вмешалась в так и не состоявшийся мужской диалог Клавдия, а телохранитель Лавра вновь уставился на дорогу впереди себя.

— Спрашиваю. — Федечка повернул к тетке голову.

— Я в институт ходила. Ну, чтоб удостовериться… — Женщина осторожно провела рукой по своей старомодной и неброской прическе. — А он там… как называется? — Она наморщила лоб, пытаясь припомнить инструкции Лаврикова.

— Попечитель богоугодных заведений, — подсказал Ессентуки, пользуясь фразой, которую Лавр заставил его вызубрить наизусть. — Меценат.

— Правильно, — обрадовалась поддержке Клавдия. — Попечитель! Услышал про твои способности и, видно, заинтересовался.

— Не верю я сказкам, — сухо вымолвил юноша в ответ на выдвинутую не очень-то правдоподобную историю.

— А чему веришь? — растерялась Клавдия.

— Причинно-следственным связям.

— Вот и верь им, связям, — не стала спорить тетушка. — Без связей всегда — ни шагу. Или деньги, или связи. Поработаешь с полтора месяца, оденешься прилично, как студент, а не как шпана…

Ессентуки, не выдержав, с кривой ухмылкой на устах обернулся на заднее сиденье, и его взор неожиданно встретился с колючими неприязненными глазами Клавдии. Присутствие посторонних лиц в момент ее душевных откровений с племянником чрезвычайно нервировало женщину.

— Все на месте! — громко произнесла она, и начальник службы безопасности поспешно отвернулся, не желая лишний раз навлекать на себя ее агрессивно-негативные эмоции.

Клавдия умолкла. Не стал вдаваться в излишние детали и Федечка. На данном этапе его устраивало то, что ему сообщили. А там видно будет. Разберемся. В конце концов, он и сам имел представление о своих потенциальных способностях в области программирования. Значит, с возложенными на него задачами должен справиться.

Джип, мягко шурша шинами по гладкому асфальту, выскочил за город и устремился в нужном направлении. Ессентуки на полную распахнул боковое окно и сунул в рот сигарету. С удовольствием закурил. «Черт с ними, с этими мыслями! — решил он. — Работа есть работа, а остальное меня не касается». Подобный подход к проблеме нередко помогал ему восстановить внутренний эмоциональный баланс.


Лавр в гордом одиночестве широкими шагами мерил холл на втором этаже своего особняка. Верный Санчо на этот раз не соизволил присоединиться к его обществу, намеренно игнорируя прибытие молодого отпрыска авторитета и выказывая тем самым свою неодобрительную позицию. То и дело Федор Павлович бросал нетерпеливые взгляды на циферблаты часов. То на настенные возле окна, то на болтавшиеся у него на левом запястье. Сказать, что воровской авторитет нервничал, — значит не сказать о его внутреннем состоянии ничего. Чаша терпения уже была переполнена до основания. Лавру казалось, что каждая убегающая минута длится не меньше часа. Он и представить себе не мог, что в душе поселится такое смятение с появлением в его жизни пока еще незнакомого косматенького юнца. Впрочем, может быть, Лавриков сам накрутил и взвинтил себя до такого состояния?

Додумать этой глубокой мысли он не успел. Гудок автомобильного клаксона и скрип металлических ворот, приведенных в действие скрытым механизмом, заставили его пулей подскочить к огромному окну с бронированными стеклами. Джип величественно въехал на территорию и остановился по центру двора. Первым из салона выбрался Ессентуки с зажатой в зубах сигаретой. После него появился и худощавый парнишка с тугими косичками на голове, которого на данный момент Лавр знал только по фотоснимку. Но бесспорно, это был он, тот самый юноша. Федор Федорович Лавриков, что бы там ни значилось в его метриках и прочих документах. Сердце авторитета бешено забилось в груди, готовое в любую секунду выскочить наружу.

Федечка вновь подал руку тетке, помогая ей выбраться из машины, а Лавр уже стремительно несся вниз по лестнице, как пацан, перескакивая через три ступеньки. Видел бы его в это мгновение Мошкин! Вор в законе откровенно рисковал сорваться и свернуть себе в падении шею. Вот это уж был бы совсем нежелательный поворот событий.

На первом этаже особняка расположились несколько угрюмых охранников с бесстрастными выражениями лиц. Очередные биороботы. Двое у лестницы, двое у дальней стены на низеньком диванчике и еще один возле самого входа с «кипарисом» наперевес. Ребятки добросовестно несли привычную для них вахту, отрабатывая получаемые от Федора Павловича деньги.

— Рассоситесь! — коротко распорядился Лавр и самолично направился к парадному входу.

Архаровцы не заставили упрашивать себя и повторять приказ вторично. Они исчезли, как по мановению волшебной палочки, но Лавриков прекрасно знал, что охрана скрылась где-то неподалеку и продолжает вести незримое наблюдение. В противном случае Ессентуки оторвет им голову, и на этом бесславная карьера любого нерадивого «быка» будет завершена.

Вор в законе открыл дверь и уверенно вышел на порог, восстанавливая сбившееся от волнения и спринтерского кросса по лестнице дыхание. Пальцы рук слегка подрагивали, а сердечко упорно не желало входить в привычный для него жизненный ритм. Навстречу Лаврикову уже поднимались Клавдия и Федечка.

Розгин открыто встретил пристальный взгляд воровского авторитета, и с минуту, наверное, сын и отец внимательно разглядывали друг друга. Лавр очень много надежд возлагал на эту первую встречу. Ему казалось, что будет достаточно секунды, дабы прочесть в Федечкиных глазах все его былое существование. Понять его душу, узнать его стремления, желания, найти схожие родственные приоритеты.

Но этого не произошло. Пока еще перед Лавриковым стоял абсолютно чужой, незнакомый ему паренек. И кто знает, прикинул про себя Лавр, быть может, на то, чтобы сблизиться с юношей и проникнуть в самые затаенные уголки его души и сознания, не хватит и оставшихся лет жизни. Но тем не менее, вор в законе твердо решил для себя, что он будет стремиться к этому моменту, будет обязательно стараться наверстать упущенные годы общения с потомком. Сейчас парнишка ему просто нравился, вызывал симпатию, и этого пока было достаточно. Мысли Федора, посетившие его за эту минуту, остались для Лавра загадкой.

Клавдия тактично откашлялась, и этот звук вернул хозяина особняка в реальность. Федор Павлович даже вздрогнул всем телом. На него в это мгновение были устремлены нежелательные взгляды его же личной охраны, и замешательство босса могло быть неверно истолковано. Еще припишут, чего доброго, старческой слабости и маразму. Подрыв авторитета. Лавр, насколько это было возможно, взял себя в руки.

— Прошу. — Он отступил в сторону, пропуская гостей в дом. — Проходите.

Федечка шагнул внутрь первым, заинтересованным взглядом окидывая роскошный интерьер особняка. Никогда прежде ему не доводилось бывать в таких по-настоящему царских палатах. Одно уже ощущение безразмерности дома заставило его с уважением тихо хмыкнуть. Все остальное и подавно напоминало ему сказочный дворец. Рот парнишки непроизвольно открылся, но он тут же поборол свое шоковое состояние и придал лицу бесстрастное пассивное выражение. Он изначально собирался показать невесть откуда взявшемуся работодателю, что тоже знает себе цену.

Федор Павлович незаметно приблизился к Клавдии и тихо-тихо прошептал ей почти на ухо:

— А ты… вы… может, в буфетной подождете? В буфетной к чаю все есть. Заварка, кипяточек… — Он был сам не свой, и женщина оценила его состояние.

Препятствовать желаниям хозяина она не стала и, сопровождаемая одним из ребят Ессентуки, двинулась в заданном направлении. Лавр облегченно перевел дух. А Федечка уже с плохо скрываемым интересом взирал на спускавшегося по широкой лестнице полного круглолицего мужчину, облаченного в широкую футболку ярко-красного тона. Федор Павлович непроизвольно улыбнулся. Он прекрасно знал, что любопытный от природы Санчо не сможет долгое время усидеть на месте и под каким-нибудь глупым предлогом обязательно продефилирует мимо прибывшего паренька с целью его оценки вживую. Лавриков поманил соратника пальцем.

— Это мой… — Авторитет на мгновение замялся. — Типа дворецкого. Или камердинера… Или лучше управделами, — нашелся он наконец. — Александр Михайлович по прозвищу дядя Санчо.

Мошкин не мог не заметить того факта, что Лавр, пытаясь скрыть свое собственное волнение, излишне переборщил с патокой в голосе. Но тут уж пусть сам решает, как ему себя вести с сыном. Александр приблизился к юноше и протянул ему руку в знак приветствия.

— Очень приятно. — Федечка наигранно равнодушно тиснул пухлую ладонь «дворецкого».

— А это, — Лавриков уже обернулся на зашедшего в дом шефа секьюрити, — завотделом безопасности Ессентуки.

— Страшно приятно, — изрек молодой человек с долей иронии. — Мы уже познакомились. Кличка какая?

— Кличка — Ессентуки, — вновь повторил Федор Павлович, хотя парень и обращался вовсе не к нему, а напрямую к амбалу.

— А звать тогда как по-нормальному? — не унимался Федечка, пожимая руку очередному верному приспешнику авторитета.

— Ессентуки, — нервно окликнул Лавриков телохранителя, раздраженный его упорным молчанием. — Как тебя нормально зовут? Мальчик интересуется, скажи.

Справедливо будет заметить, что Федор Павлович и сам не знал имени верного подручного. Все те годы, на протяжении которых он знал начальника своей службы безопасности, тот оставался для него просто Ессентуки. И никак иначе. На фига нужны паспортные данные?

— Без разницы по-нормальному, — лихо отрапортовал тот, и авторитет мысленно усомнился в том, что и сам Ессентуки знает свое настоящее имя.

— Ему без разницы. — Лавр с улыбкой повернул голову к сыну. — Ессентуки — тоже хорошо. Лет восемь назад наладил человек выпуск минералочки: вода из-под крана, сода, немножко этикеток и навар под тысячу процентов. Вот и прилипло «Ессентуки». — Увлеченный повествованием, связанным с историей жизни своего подручного, в результате которой он и получил в свое время данную кличку, Лавриков слишком поздно осознал, что болтает лишнее. Молодому пареньку совершенно не обязательно знать все эти криминальные подробности. Вор в законе осекся на полуслове. — Впрочем, это я так, к слову… У нас еще Гамлет имеется по экономическим вопросам, — завершил он, соскакивая со скользкой, опасной темы.

— Гамлет — кличка? — уточнил юноша, теряя интерес к уже представленным ему личностям и разворачиваясь к ним спиной.

— Нет. «Гамлет» в паспорте записано, — почти официально проинформировал молодого человека Федор Павлович и зачем-то добавил не к месту: — Он по делам бегает.

— «В отчаянье умственного тупика»? — процитировал юноша.

В данный момент Федечке было все равно, о чем говорить. Он был готов нести любую чушь, лишь бы не сразу пришлось переходить к основной теме разговора, ради которой он и явился сюда. Тот же самый процесс происходил и в сознании Лавра. Откровенно признаться, у именитого вора в законе так и не созрел детальный план переговоров с родным сыном. Он размышлял на эту тему все утро, прокручивал разнообразные варианты, прикидывал возможные встречные вопросы парня, но из всей этой затеи так ничего путного и не вышло. Лишь заметив заехавший во двор джип с Федечкой и его тетушкой на борту, Лавриков пришел к решению импровизировать на ходу. Но и сам не догадывался в ту секунду, каким сложным окажется это мероприятие на деле. Перед ним стоял уже не абстрактный сын, как это было пару часов назад, а самый что ни на есть настоящий. Из плоти и крови. И это была его, лавровская, плоть и кровь.

— Как-как? — растерянно переспросил авторитет, не уловив какого-либо смысла в последней фразе юноши.

— У шекспировского Гамлета отчаяние было, — пояснил Розгин. — Из-за папы. Умственный тупик был.

Федор Павлович нервно откашлялся и покосился на своих примолкших и замерших без движения соратников. Вот всегда так. Когда это крайне необходимо, от них никакой поддержки не дождешься, а как нервы трепать или разглагольствовать по пустякам — это они всегда пожалуйста. Без проблем. Дармоеды.

— Нет. — Вор в законе с улыбкой покачал головой, старательно подбирая слова. — У нашего — никаких тупиков. Шило в заднице. Никогда в кабинете не сидит, текущая документация запущена… — Лавр слегка приобнял паренька за плечи и, увлекая его за собой, двинулся к широкой лестнице, ведущей на второй этаж. — Пойдем, покажу. Ты в этом кабинете и расположишься.

Они вдвоем неспешно направились в верхний холл, оставив Санчо и Ессентуки предоставленными друг другу. Лавриков даже не обернулся в их сторону, целиком поглощенный присутствием с ним рядом родного сына. Начальник службы безопасности, взирая на их удаляющиеся спины, непроизвольно прищурился, ошарашенный только что возникшей в его мозгу догадкой. И как ему раньше не пришло это в голову? Ведь достаточно было сопоставить разрозненные факты воедино, и ответ напрашивался сам собой. К тому же Ессентуки видел глаза того и другого, когда они стояли рядом, видел их улыбки, рельефно очерченные скулы. Амбал энергично повернулся к Мошкину, и уже готовый было сорваться с его уст вопрос непроизвольно замер где-то на кончике языка, наткнувшись на хмурое выражение лица «дворецкого».

— Я не намерен отвечать ни на какие твои вопросы, — отрубил тот, предупреждая возможные поползновения.

— Ну-у-у… — медленно протянул Ессентуки.

— Без «ну». — Санчо быстро зашагал в сторону столовой, которую хозяин данного особняка величал не иначе как буфетная.

А Федор Розгин, сопровождаемый своим родным отцом, миновав парочку внушительных охранников на широкой лестнице, уже цепким и проницательным взором, какой обычно бывал у самого Лавра, изучал меблировку второго этажа.

— В этих файлах черт ногу сломает, — продолжал информировать его Федор Павлович по ходу движения к будущему рабочему кабинету юного программиста. — Электронная почта с Кипра идет, с Кайманов, Антигуа, из Азиатско-Тихоокеанского региона. Но — никакой системы, ничего не разобрано.

— Защищено хотя бы? — деловито осведомился юноша, машинально осматривая впечатляющую коллекцию картин, принадлежащих кисти великих живописцев разных столетий. Среди них было много такого, о чем Федечка читал в интернетовских сайтах.

— Это как? — не врубился в ход его мыслей Лавр и даже на мгновение остановился в центре просторного холла второго этажа.

— Есть общий пароль доступа? Или нет? — уточнил Розгин.

— Пароль есть, — с гордостью заявил Федор Павлович. После чего он воровато огляделся по сторонам и, лишь убедившись в полном отсутствии на этаже кого бы то ни было, тихо прошептал в самое ухо молодого человека: — «Пиастры».

Федечка равнодушно кивнул:

— Клевый пароль.

— А то! — гордо хмыкнул авторитет. — Я лично выдумал.

Они приблизились, наконец, к заветному месту, остановились возле белоснежных дверей с именными вензелями хозяина, и Лавр бодро похлопал парня по плечу.

— Приступай, в общем. Будешь главным компьютерщиком.

— Программистом, — тактично, но с некоторым нажимом в голосе поправил его Федечка.

— Пусть так, — легко и с улыбкой согласился вор в законе. — Программистом. — Он разгладил рукой седые усы. — Программистом — даже лучше звучит…

Давно уже голубые глаза Лавра не излучали такого здорового блеска и беспечной непринужденности. Авторитет был сейчас на седьмом небе от счастья. Впервые в жизни он испытывал неподдельную радость оттого, что ему приходится опекать кого-то, заботиться о ком-то. Наверное, это и есть ощущение семьи, которой вор в законе был лишен на протяжении всего своего существования на этой грешной земле в силу установленных в определенных слоях общества правил. Сейчас, впервые в жизни, эти самые правила казались Лаврикову дикими, какими-то первобытными. Такую дикость пора было ломать. И для начала внутри себя. Что бы там ни говорил вечный нытик Санчо.

Взоры отца и сына вновь пересеклись, и Федор Павлович, смутившись, первым спрятал глаза. После чего отпер ключом дверь в кабинет и толкнул ее от себя. Федечка в предвкушении знакомства с новейшими технологиями современности шагнул за порог.

Загрузка...